Я не знаю ни одного примера того, что мы, как человечество, занимались бы развитием и усложнением языка на протяжении всей своей истории. Скорее, наоборот. То, что происходит с языками на протяжении столетий, принято называть "развитием",но он почему-то становится все хуже и хуже. Действительно. происходит смешение языков, видоизменение оборотов речи, взаимопроникновение словообразовательных приемов от одних народов к другим, но нигде нет никаких документальных источников, повествующих нам о развитии какого-либо языка.
Не собрано ни одного научного свидетельства о том, что древние люди когда-то мычали очень односложно и упрощенно, а потом стали разговаривать все лучше и лучше, все успешнее и успешнее, непрестанно этому радуясь. Заглянув в источники видно, что древние языки, как ни странно, всегда сложнее и выразительнее того, что из них получилось со временем. Современным языкам по этим показателям до древних языков очень и очень далеко.
Нет также ни одного свидетельства и о том, что когда-то развивалась письменность. Все письменные источники, какими древними они бы не были, выглядят в строго законченном виде и тоже всегда в более сложном варианте, чем они стали позднее. Никакой промежуточной, развивающейся, формирующейся письменности не обнаружено. Предки наши помимо простой азбуки, имели сакральную, рунную,черты и резы.
Первобытный язык. (из работ Лукашевича, немного приспособленный к современному прочтению текст)
Первобытный язык рода человеческого, если сравнить его с Русским, имел ещё семь звуков, которых в последнем недостаёт: следственно его азбука (или алфавит) заключала в себе около сорока звуков или букв. Тогда языческие жрецы и главы народов, желая приписать себе славу изобретения языков, также быть основателями новых царств и языков, на которых установили восхвалять своих идолов, сократили первобытную азбуку более или менее половины и, по попущению и воле Создателя, установили её читать следующим образом:
1. Каждую букву должно было точно так выговаривать как она есть.
2. Писать ими слова Первобытного языка от правой руки к левой, а читать, за исключением окончаний оных, от левой руки к правой, и наоборот. Таким образом должно было и говорить.
Наприм., писалось муча, напяча, а выговаривалось чума, епанча: это и есть искажение.
3. Когда слово Первобытного языка писалось нововымышленными искажениями и читалось не в обратном порядке, тогда оно должно было произноситься не по прежнему выговору, а совершенно сообразно искажённым звукам. Напр. писали: зверевый, страждь – а выговаривали по-новому – свирепый, страсть: это есть вторичное искажение; а прямое, или правильное произношение - есть каждое слово Первобытного языка, сообразно его выговору(!) произносимое.
4. Когда мы раскроем словарь какого бы ни было языка, то можем видеть в нём вторичные искажения и просто искажения, как бы перемешанные в беспорядке: сие свойство есть смешение.
5. Искажения слов делятся:
a) На простые, или совершенные: сонм = множ; паутина = нитьваба.(обратное прочтение)
b) На усечённые: ночь = чорнь; сор = прош; праш, т.е. буквы п и р в сих словах усекаются, опускаются.
c) На перстановочные: когда одна из гласных или согласных букв переставляется через другую, тогда должно её переместить от правой руки к левой или напротив: грёза = зрёга; густый = стугий; густота = стугота.
d) На полуискажение: в словах совокупных или союзных, когда одно из них выговаривалось искажённо, а другое истинно: перламуть = сребламуть, сребрамуть.
6. Искажение звуков делится:
a) На простое, или совершенное: конь = гонь, колокол = гологол, глагол.
b) На усечённое: луна = лучна; котва = котхва; десница = держница; капля = крапля, т.е. в этих словах буквы ч, х , р – усекаются, опускаются.
c) На перестановочное: когда одну из гласных должно переместить от левой руки к правой или от правой к левой: гривна = гирвна, гард = град; облый, огромный = болый.
Недостаток полного числа искажённых звуков для выражения Первобытного языка, с коим в благозвучии и богатстве далеко не равнялся ни один из искажённых языков, произвёл «звуковое онемение», которое есть ничто иное, как его полузвук и даже треть звука или простое его искажение, так напр.: звук рж переходил в ж, с, а р отбрасывалось; дьжь переходил в ж, з или д; тьжь в ж, з или т, а нередко в д.
Важнейшие звуковые, или речевые свойства главных искажений суть следующие:
1. Буква Рцы нередко произносится как наш ч (червь).
2. Буква Рцы произносится как ст.
3. Буква Рцы опускается, а на место её вставляется с или ж или сходственные с ними звуки. – Это есть звуковое онемение (см. выше).
4. Буква Рцы совершенно опускается: а) в начале слова; b) в середине оного.
5. Буква Червь в средине слова опускается.
6. Буквы Буки и Покой опускаются перед Рцы.
7. Буква Твердо опускается перед всякою согласною в начале слова и проч.
8. По большой части все гласные в начале слов опускаются.
Из сего явствует, что в главных искажениях преобладает:
1) усечённость некоторых букв в словах Первобытного языка;
2) усилие, дабы каждое слово имело таинственную, но верную
определительность; и потому для лучшего успеха придуманы превращения, изменения и опущения буквы Рцы. Сия-то таинственность в определительности слов сохранялась у одних жрецов; мирянам она была неизвестна, или, по крайней мере, весьма мало. Таким образом, чтобы хорошо знать свой язык, требовалось или быть жрецом, или быть посвящённым в их тайны.
У Лукашевича упоминается койность. Что такое койность.
Что такое КОЙ?
ПоКОЙ, наКОЙ, в КОИ веки и даже турецкий ЙОК имеют одно и тоже значение корня -ОТСУТСТВИЕ СИЛЫ, точности, индивидуальности.
От сути уход или размытая суть.
yok — это "нет" в безличных предложениях в качестве сказуемого. Тут важное дополнение, про безличность.
Например, "У меня нет сейчас рыбы" — "Ben balık yok". То есть.йок-это "нет" в значении пока "не имеется".
КОЙНОСТЬ – свойства языка Койне.
КОЙНЕ́ — особая языковая форма, служащая для общения носителей разных диалектов или близкородственных языков. Он образуется, как правило, на базе одного определённого языка или диалекта, хотя может включать в себя элементы других диалектов или языков.
По сути, койность была использована пришедшими в будущую Европу завоевателями-мигрантами кочевниками, могли общались с местным населением, заимствовали их слова или переделали по-своему. Поэтому во многих языках европейских, в греческом например, смешались первичные для этой страны славянские корни и корни слов монголо-китайской группы. Само слово "Грек" монгольское, калька слова тогдашних белокурых куросов "Элин" (светлый). Поводом для смешения языков могли быть походы Александра Македонского в Азию и Африку, а потом нашествие разорённых им народов в Европу.Тогда и появилась койне, вариант единого для общения языка.
Очень напоминает ситуацию, которая сложилась сейчас в Европе. Разворошив привычный уклад в завоёванных странах Азии и Африки, европейцы получили массовую миграцию уже в Европу завоёванных европейцами народов. Тоже самое было и в древности.
Потом койне стало означать любую локальную форму языка, отклонившуюся от литературной нормы. По мере того, как койне становилось языком литературы, стали различаться две формы: литературную постклассическую форму, и койне (общую) — распространённую народную форму.
Таким образом, существующие в европейских языках истотные (первородные) русские слова возвращаются сейчас как немецкие, английские или французские, то есть в виде искажённых русских слов, чаромутных .
×
cont.ws
Характер первобытного языка — Мегаобучалка
Язык в период своего становления унаследовал мыслительные достижения доязыковых средств общения: жеста, мимики, «выразительных движений». Постепенно произошла смена знаковых систем. Менее продуктивная система и более продуктивная, развивающаяся система долго сосуществовали, и только потом одна вытеснила другую. При этом непрерывность языка, то есть непрерывность общения людей, предполагает известное тождество элементов этих систем на каком-то этапе. Первоначальный язык впитал в себя мыслительные и знаковые результаты доязыковых, низших знаковых средств общения и выражения мысли. Кинетические и соматические средства общения и сейчас активны в непосредственном обмене мыслями. Более того, язык заимствует невербальные знаки, переводя их в языковые в виде так называемых соматических фразеологизмов, сочетаний слов и отдельных слов, например: погрозить пальцем, поманить рукой, махнуть рукой на что-либо, сделать большие глаза, пожать плечами, топнуть ногой, погладить по голове.
Невербальные первоначальные средства общения ограничены во многих отношениях. Но такими они выглядят с точки зрения современных требований, с высоты современного развития человеческого мышления и взаимоотношений людей. В период становления человека неязыковые средства общения не имели чрезмерно конкретного характера.
Человеческое мышление имеет разные уровни отражения окружающего мира. Задачи общения могут ограничиваться поверхностным отражением и обозначением предметов. В непосредственном общении люди редко обращаются к понятию или образу. Обычно люди ограничиваются указанием на предмет. В таком общении знак и предмет отождествляются. Такая перцептивная функция знака была преобладающей, если не единственной в ту эпоху.
Ученые отмечают ассоциативное богатство, картинность и многозначность слов в первобытных языках. Не исключено, что у неязыкового древнейшего знака было много ассоциативных представлений и образов, он отличался явно не выраженной информационной насыщенностью.
На основе мнений ученых, исследовавших историю языка, можно в общих чертах, гипотетически, но с определенной долей вероятности представить некоторые черты первоначального языка.
1. Единицей общения в первоначальную эпоху языка, по общему признанию, было слово-предложение, то есть такое синкретическое, нерасчлененное образование, которое сочетало в себе в зародыше номинативную и предикативную функции. Не будучи расчлененным, слово-предложение заключало в себе определенные зачатки предицирования, поскольку так или иначе соотносило свое содержание с действительностью. Внутренне слово-предложение включало в себя такие психологические центры, которые соответствовали наиболее типичным реальным отношениям первобытных людей между собой, между человеком и действительностью (субъект -действие, субъект - действие - объект).
Сочетая в себе номинативные и предикативные функции, слово-предложение представляло собой внутреннее диалектическое противоречие. Выступая внутренним источником движения и развития, это противоречие в конечном итоге приводит к разделению этих функций в знаках и тем самым к расчленению слова-предложения.
Субъектом в первобытном слове-предложении выступал сам обозначаемый предмет. Герман Пауль и Гуго Шухардт утверждали, что первообразования, с которых началось формирование языка, соответствуют цельным чувственным образам и выступают как простейшие предложения, характер которых можно себе представить на примере предложений, состоящих из одного слова, типа: «Пожар!», «Красота!». «Первообразования тоже представляют собой одно лишь сказуемое, причем в роли подлежащего к нему выступает какое-нибудь чувственное впечатление».
Первобытный язык включал в себя незначительное количество слов-предложений. Об этом свидетельствуют данные этимологического анализа современных европейских языков. По мнению А.А.Потебни и Августа Потта, эти языки насчитывают 500—1000 исходных непроизводных корней. В первобытном языке слов-предложений было значительно меньше.
2. Ученые XIX в. вели оживленный спор о том, какими были корни первобытного языка - глагольными или именными? Оказалось, что этот спор лишен оснований, поскольку первые слова-предложения не были глаголом или именем в современном смысле слова. Слово-предложение было двучленно, поскольку называло и сообщало о чем-то. И только в результате длительной эволюции из этой синкретической единицы выделились два грамматических и смысловых центра - прототипы глагола и имени.
Соломон Д. Кацнельсон, исследуя семантику имен в языке отсталых племен, обнаружил, что они совмещают функции существительных и прилагательных и имеют развитую многозначность и образность.
3. С фонетической стороны первоначальный язык отличался незначительным количеством фонематических единиц, причем это были скорее слоги, а не отдельные, сложные по своему образованию звуки. Как считает О. Есперсен «простота фонетической стороны предполагает значительное развитие языка». Первобытная речь с фонетической стороны отличалась активностью, сопровождалась видимым проявлением чувств, страстностью, что наблюдают исследователи речи у современных отсталых племен.
Членораздельный звук формировался в первобытном слове-предложении. Так, например, Дмитрий Николаевич Кудрявский утверждает «Членораздельность речи возникает только в предложении». Это соответствует положению том, что генетически единицы языка, части речи, грамматические формы, словообразовательные аффиксы идут из синтаксиса.
В эпоху образования языка триада «язык - речь - речевая деятельность» выглядела совершенно иначе, она была в зачаточном состоянии. Основной в тех условиях была речевая деятельность, неразрывно связанная с предметной деятельностью. Язык и речь начинали только формироваться.
megaobuchalka.ru
О ХАРАКТЕРЕ ПЕРВОБЫТНОГО ЯЗЫКА
На основе мнений ученых, исследовавших прежде всего историю языка, можно в общих чертах, гипотетически, но с определенной долей вероятности представить некоторые черты первоначального языка, его фонетическую, грамматическую, содержательную стороны. К сожалению, наука не располагает методом и методиками реконструкции языка первобытного общества, поэтому можно предположить лишь наиболее общие его черты.
Единицей общения в первоначальную эпоху языка, по общему, можно сказать, признанию, было слово-предложение, т. е. такое синкретическое, нерасчлененное образование, которое совмещало явно не выраженную психологическую двучленность и, с точки зрения современных лингвистических представлений, сочетало в себе в зародыше номинативную и предикативную функции.
Мы попытаемся хотя бы приблизительно представить первоначальный язык, установить те исходные условия и причины, которые в конечном счете из весьма ограниченного количества членораздельных звуков, выражавших близкие к нерасчлененному восприятию мыслительные комплексы, условно называемые словами-предложениями, привели к современным развитым языкам, способным отразить настоящий человеческий мир во всем его многообразии. Свои предположения мы строили на том, что необходимо должно было присутствовать — психологически и лингвистически — в первоначальных актах речи, неинстинктивных и общих, но намеренных и индивидуальных, одновременно рассчитанных на понимание другими участниками речевого общения.
Не будучи расчлененным, слово-предложение, надо думать, заключало в себе определенные зачатки предицирования, поскольку так или иначе соотносило свое содержание с действительностью. Внутренне слово-предложение включало в себя такие психологические центры, которые соответствовали наиболее типичным реальным отношениям первобытных людей между собой, между человеком и действительностью (субъект — действие, субъект действие —объект). О необходимости в общении выражать в языке явно или неявно, т. е. в зачаточной форме, определенные категории еще в древнейших состояниях языка Потебня писал следующее: «...Язык, обозначающий действия, но лишенный способности обозначать носителя этих действий, не мог бы быть выразителем самого грубого и простого человеческого мышления.
бо мышление, основанное на самосознании, начинается со способности разлагать восприятие на основные его части, т. е. отделять носителя действия от самого действия и соединять их друг с другом. Такая способность разлагать и слагать была уже присуща сознанию первого человека» (22, с. 89). Об этом пишут и современные исследователи первобытной речи (5, с. 102 и ел.). Скорее всего, слова-предложения напоминали «психологическую, коммуникацию» А.А. Шахматова, сочетающую психологическую расчлененность, двучленность предложения при ее невыраженности в языковом знаке (23, с. 29 и ел.).
Сочетая в себе номинативные и предикативные функции, слово-предложение представляло собой внутреннее диалектическое противоречие. Выступая внутренним источником движения и развития, это противоречие в конечном итоге приводит к разделению этих функций в знаках и тем самым к расчленению слова-предложения.
Не вступая в дискуссию о том, как выражались в слове-предложении субъект и предикат, укажем на ту точку зрения, которая представляется нам наиболее вероятной. Субъектом в первобытном слове-предложении надо полагать, выступал сам обозначаемый предмет, предицируемый актуальным его названием-указанием в виде данного слова-предложения. О таком характере первоначальных слов-предложений писали многие ученые. Так, Г. Пауль утверждал, что первообразования, с которых началось формирование языка, соответствуют цельным чувственным образам и выступают как простейшие предложения, характер которых можно себе представить на примере предложений, состоящих из одного слова, типа: «Пожар!», «Воры!» и т. п. «Подобно им,— продолжает Г. Пауль,— первообразования тоже представляют собой, собственно говоря, одно лишь сказуемое, причем в роли подлежащего к нему выступает какое-нибудь чувственное впечатление» (24, с. 223). О таком характере первоначальных слов-предложений пишет и Г. Шухардт (25, с. 80).
Реальность слова-предложения в эпоху становления человеческого языка доказывается не только изначально не прекращающейся дифференциацией частей речи, предполагающей в весьма отдаленном прошлом их восхождение к определенному нерасчлененному языковому единству, но и несомненной генетической близостью первоначальной вербальной мысли к нерасчлененному чувственному восприятию явлений действительности. Разумеется, у нас нет оснований отождествлять первобытное слово-предложение с отдельными типами односоставных предложений современных языков; односоставные предложения являются элементами системы, проделавшей многотысячелетний путь развития. О современных предложениях типа «Пожар!», «Стыд!», «Хорошо!» и т. п. Потебня пишет: «Они не первообразны, ибо находятся в зависимости от строя нынешнего языка, объясняются этим строем, как его части, вместе с ним предполагают
продолжительное развитие языка» (22, с. 85). Но вместе с тем тот Же Потебня отмечал характерную черту развития языка и мышления: язык не отбрасывает прошлые достижения мысли, а развивает и углубляет их. На психологическое и языковое сходство односоставных (номинативных) предложений и древних слов-предложений указывают и другие ученые, например Г. Шпет (26, с. ПО и ел.), В.В. Бабайцева (27, с. 55-65; 25).
Первобытный язык включал в себя незначительное количество слов-предложений. Об этом могут косвенно свидетельствовать и данные этимологического анализа современных европейских языков. Так, по мнению Потебни, А.Ф. Потта и других ученых, эти языки насчитывают 500—1000 исходных непроизводных корней (2, с. 503). Надо думать, в первобытном языке слов-предложений было значительно меньше. Вот, например, что пишет о количественном составе слов-предложений древнейшего языка Г. Шухардт: «Древнейший язык насчитывал, конечно, ничтожно малое количество слов, и этим словарем человек мог удовлетворяться не дольше, чем, например, каменной палицей неизменной формы, то есть, возможно, какие-нибудь десять тысяч лет. Рост словаря, как и в наши дни определялся ростом потребностей; задержка в росте последних неминуемо вызывала приостановку в росте первого. Прежде чем человек довел свой словарь до такого количества слов, которое, на наш взгляд, способно дать право средствам речевого общения называться языком, должно было пройти невообразимо долгое время» (25, с. 76).
Количеству первичных слов-предложений соответствовало, надо полагать, и незначительное количество фонематических единиц. Однако этого количества было достаточно, чтобы с помощью различных комбинаций этих материальных и идеальных элементов выразить в речи необходимые сообщения, а в дальнейшем развитии языка создать новые единицы материального и идеального порядка.
Ученые XIX в. вели оживленный спор о том, какими были корни первобытного языка — глагольными или именными? Между тем этот спор лишен оснований, поскольку первые слова-предложения не были глаголом или именем в современном смысле слова. Внутренне слово-предложение было двучленно, поскольку называло и сообщало о чем-то, т. е. о наличии или отсутствии обозначаемого в действительности. И только длительная эволюция разделила в специальных языковых знаках это внутреннее противоречие, постепенно выделив из этой синкретической единицы два грамматических и смысловых центра в соответствующем оформлении — прототипы того, что мы называем в современных языках глаголом и именем. Потебня доказал рост их противоположения по направлению к современному состоянию языка (22, с. 84, 516).
Появление первых слов-предложений знаменует собой и начало формирования системы языка. Ее зачатки можно видеть в потенци-
альной двучленное™ слова-предложения, в его обобщенном характере, выделении по каким-то признакам обозначаемого, в образовании значений и их связей, смыслоразличительности первых звуковых единиц и др. Например, С.Д. Кацнельсон, исследуя язык отсталых племен, относимых к первобытным, в частности семантику имен, совмещающих функции существительных и прилагательных, отмечает весьма развитую их многозначность и образность (20, с. 86—106). Потребность постоянного знакового обслуживания жизни и деятельности человеческого сообщества необходимо делает саму речевую деятельность изначально системообразующей. Главную системообразующую роль в этом процессе становления языка, как говорилось выше, играет форма языка.
Активная системообразующая роль формы заключается в действии ее возобновляющихся всякий раз, узаконенных в данном языке правил и приемов взаимоотношения между фонематическими единицами и выражаемыми с их помощью значениями, построении речи-мысли, в типовых связях между этими единицами и др. Форма регулирует взаимоотношение материальных и идеальных единиц языка в их отражении предметов и явлений действительности. Форма делает возможным это отражение и облегчает его, поскольку она вбирает в себя весь предшествующий опыт такого отражения и закрепляет его в соответствующих единицах, в стереотипах их применения, в правилах их связей. Высказанная вовне с помощью слова-предложения мысль внутренне уже сложна, заключает определенное противоречие, а следовательно, потенциально эволюционна и системна, на что обратил внимание Г. Шпет: «Первая же форма предложения самая простая и неразложимая на другие предложения, номинативное предложение, уже пригодно для такого рода эволюции, ибо обладает неопределенным запасом потенциальной смысловой энергии» (26, с. 110—111).
С фонетической стороны первоначальный язык отличался незначительным количеством фонематических единиц, причем это были скорее слоги, а не отдельные звуки и притом сложные по своему образованию. Как считает О. Есперсен и другие ученые, «простота фонетической стороны скорее невозможна, она предполагает значительное развитие языка» (2, с. 528). Несмотря на небольшое количество таких фонематических единиц, их возможная сочетаемость с избытком выполняла смысло-различительные задачи при образовании новых значимых единиц формирующегося языка. Первобытная речь с фонетической стороны отличалась активностью, сопровождалась видимым проявлением чувств, страстностью, что наблюдают исследователи речи у современных отсталых племен.
Членораздельный звук, как это следует из предыдущего изложения, формировался в предложении, точнее в первобытном слове-предложении, представляющем собой дифференцированное выражение содержания. Так, например, Д.Н. Кудрявский утверждает: «...Члено-
раздельность речи состоит в связи с ее сложным составом; она возникает только в предложении и в нем находит свое естественное выражение» (29, с. 58). Это утверждение обоснованно и вполне закономерно. Оно подтверждает разделяемое многими учеными положение, что генетически единицы языка, формирующие его строй (части речи, грамматические формы, словообразовательные аффиксы, составные единицы и их функции, модели сочетаний единиц и др.) идут из синтаксиса, поскольку именно в связной речи реально существует язык, осуществляется и воплощается речевая деятельность. Однако языковеды как-то упускали из виду, что истоки формирования фонемы также восходят к синтаксису; ее становление как единицы языка осуществлялось в предложении, в коммуникативной единице.
Такое утверждение позволяет сделать весьма продуктивные, на наш взгляд, заключения об исходной позиции синкретической единицы слова-предложения в поступательном движении языка, в формировании его фундаментальных единиц, включая фонему. В этом непрерывном под воздействием человеческой деятельности движении языка и мышления постепенно формировались и отпочковывались различные языковые единицы, знаменовавшие собой образование и развитие и тем самым усложнение структуры языка.
Сам факт формирования фонематической единицы в слове-предложении свидетельствует о предельно уходящей, исторически длительной дистанции развития языка от первоначальных слов-предложений, совмещавших номинативную и предикативную функции, до современного состояния языка, где номинативное и предикативное значения и функции структурно, грамматически и лексически разграничены. В структуре современного языка фонема и предложение как конститутивные единицы языка занимают полярное положение. Оно указывает на тот огромный путь, какой прошли современные языки в своей эволюции, и те исключительные по своей значимости изменения, которые произошли в этой эволюции.
Релевантность фонемы в современных языках определяется ее положением в слове или морфеме. Согласно МФШ, фонема определяется в конечной семантической единице языка — морфеме. Таким образом, если в исходной позиции образования языка релевантность фонемы осуществлялась в единице, выступавшей как предложение, то в современных языках — в минимально значимой единице, которая нередко равняется одной фонеме и может выражать ряд значений (ср.: флексии). Слово-предложение было одновременно и номинативной единицей, словом, являющимся и в современных языках основной номинативной единицей, в которой осуществляется смыслоразличи-тельная функция фонемы. Однако такое сужение языкового «пространства», в котором изучается фонема, не идет на пользу познания объективного ее положения в системе языка. И в современном языке она не перестает быть единицей языка в целом, место ее
в системе не ограничивается рамками слова или морфемы. Только ее отношения с языковыми единицами, в том числе и синтаксическими, стали несравненно более сложными и утонченными, обусловленными языковой системой в целом (см. гл. III).
Смыслоразличительность фонемы действует там, где формируется основная, узловая единица языка. В первоначальном языке это было слово-предложение. В современных языках такой единицей, по мнению одних лингвистов, является номинативная единица языка — слово, по мнению других,— морфема. Однако и те и другие согласны, что это фундаментальные, конститутивные единицы языка.
Среди языковедов, занимающихся проблемой происхождения языка, распространено мнение, что первобытное слово не способно к обобщению; оно обозначает конкретные предметы и явления. Обобщение становится возможным значительно позже по мере развития языка и мышления. Однако такие утверждения принижают возможности человеческого мышления не только в первоначальном вербальном его выражении, но и в довербальном. Символический знак, а слово принадлежит к таковым, появляется тогда, когда человеческое мышление достигло в своем развитии способности к обобщению. Воспринимая повторяющиеся явления природы, охотясь за животными, птицами, разыскивая съедобные растения в разное время и в разных местах и т. д., первобытный человек не придумывал им ежедневно новые названия: он их узнавал. Более того он мог их называть и в их отсутствие. В этих мыслительных операциях необходимо активизировалось не только абстрагирование, но и другие психологические процессы, и прежде всего память. Таким образом, действительный мир сам подталкивал первобытного человека к обобщению.
Свойство обобщать и закреплять обобщение в языковом знаке не есть какое-то имманентное, загадочное свойство языка и мышления. Общее, служащее материалом, основой обобщения, существует в отдельном предмете или явлении. Любой предмет представляет собой единство общего и единичного. Это единство отражается и в чувственном образе, служащем материалом для образования значения слова, где происходит абстрагирование общих признаков воспринимаемых предметов определенного порядка. Рефлективное осознание человеком того, что слово обобщает и что своим обобщением оно обязано самой действительности, происходит сравнительно поздно; оно далеко не всегда очевидно и для современного носителя языка.
Природа, окружающий мир «подсказывали» и продолжают «подсказывать» многое, создаваемое человеком. Человек открывает то, что объективно существует в действительности. Усвоенное в субъективной форме объективное содержание не может не воздействовать на мышление человека, хотя средства и формы познания, в свою очередь, не могут не влиять на результаты этого познания. Мир так устроен, что он существует в виде классов предметов и явлений. Содержанием и
основой языковых обобщений является сама действительность. Но человек эти «подсказываемые «природой обобщения оформляет и выражает в субъективной, человекообразной форме и в таких степени, ракурсе и объеме, в каких действительность открывается ему в его субъективном опыте. Отсюда своеобразие и неповторимость организации и отражения действительности в каждом языке.
Представляя себе характер первобытной речи, мы должны иметь в виду, что в эпоху образования языка известная триада, отражающая форму существования и реализации языка в современных условиях (язык — речь — речевая деятельность), выглядела совершенно иначе, точнее,— она была в зачаточном состоянии. Надо полагать, основным действующим фактором в тех условиях была речевая деятельность, неразрывно связанная, в свою очередь, с предметной деятельностью начинающего говорить человеческого сообщества, не выделяясь из нее. Сущностный компонент триады — язык как общее, в отвлечении от конкретных реализаций — начинал только формироваться и его осознание как особого феномена действительности было делом далекого будущего.
Похожие статьи:
poznayka.org
О ХАРАКТЕРЕ ПЕРВОБЫТНОГО ЯЗЫКА
⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 12Следующая ⇒
На основе мнений ученых, исследовавших прежде всего историю языка, можно в общих чертах, гипотетически, но с определенной долей вероятности представить некоторые черты первоначального языка, его фонетическую, грамматическую, содержательную стороны. К сожалению, наука не располагает методом и методиками реконструкции языка первобытного общества, поэтому можно предположить лишь наиболее общие его черты.
Единицей общения в первоначальную эпоху языка, по общему, можно сказать, признанию, было слово-предложение, т. е. такое синкретическое, нерасчлененное образование, которое совмещало явно не выраженную психологическую двучленность и, с точки зрения современных лингвистических представлений, сочетало в себе в зародыше номинативную и предикативную функции.
Мы попытаемся хотя бы приблизительно представить первоначальный язык, установить те исходные условия и причины, которые в конечном счете из весьма ограниченного количества членораздельных звуков, выражавших близкие к нерасчлененному восприятию мыслительные комплексы, условно называемые словами-предложениями, привели к современным развитым языкам, способным отразить настоящий человеческий мир во всем его многообразии. Свои предположения мы строили на том, что необходимо должно было присутствовать — психологически и лингвистически — в первоначальных актах речи, неинстинктивных и общих, но намеренных и индивидуальных, одновременно рассчитанных на понимание другими участниками речевого общения.
Не будучи расчлененным, слово-предложение, надо думать, заключало в себе определенные зачатки предицирования, поскольку так или иначе соотносило свое содержание с действительностью. Внутренне слово-предложение включало в себя такие психологические центры, которые соответствовали наиболее типичным реальным отношениям первобытных людей между собой, между человеком и действительностью (субъект — действие, субъект действие —объект). О необходимости в общении выражать в языке явно или неявно, т. е. в зачаточной форме, определенные категории еще в древнейших состояниях языка Потебня писал следующее: «...Язык, обозначающий действия, но лишенный способности обозначать носителя этих действий, не мог бы быть выразителем самого грубого и простого человеческого мышления.
бо мышление, основанное на самосознании, начинается со способности разлагать восприятие на основные его части, т. е. отделять носителя действия от самого действия и соединять их друг с другом. Такая способность разлагать и слагать была уже присуща сознанию первого человека» (22, с. 89). Об этом пишут и современные исследователи первобытной речи (5, с. 102 и ел.). Скорее всего, слова-предложения напоминали «психологическую, коммуникацию» А.А. Шахматова, сочетающую психологическую расчлененность, двучленность предложения при ее невыраженности в языковом знаке (23, с. 29 и ел.).
Сочетая в себе номинативные и предикативные функции, слово-предложение представляло собой внутреннее диалектическое противоречие. Выступая внутренним источником движения и развития, это противоречие в конечном итоге приводит к разделению этих функций в знаках и тем самым к расчленению слова-предложения.
Не вступая в дискуссию о том, как выражались в слове-предложении субъект и предикат, укажем на ту точку зрения, которая представляется нам наиболее вероятной. Субъектом в первобытном слове-предложении надо полагать, выступал сам обозначаемый предмет, предицируемый актуальным его названием-указанием в виде данного слова-предложения. О таком характере первоначальных слов-предложений писали многие ученые. Так, Г. Пауль утверждал, что первообразования, с которых началось формирование языка, соответствуют цельным чувственным образам и выступают как простейшие предложения, характер которых можно себе представить на примере предложений, состоящих из одного слова, типа: «Пожар!», «Воры!» и т. п. «Подобно им,— продолжает Г. Пауль,— первообразования тоже представляют собой, собственно говоря, одно лишь сказуемое, причем в роли подлежащего к нему выступает какое-нибудь чувственное впечатление» (24, с. 223). О таком характере первоначальных слов-предложений пишет и Г. Шухардт (25, с. 80).
Реальность слова-предложения в эпоху становления человеческого языка доказывается не только изначально не прекращающейся дифференциацией частей речи, предполагающей в весьма отдаленном прошлом их восхождение к определенному нерасчлененному языковому единству, но и несомненной генетической близостью первоначальной вербальной мысли к нерасчлененному чувственному восприятию явлений действительности. Разумеется, у нас нет оснований отождествлять первобытное слово-предложение с отдельными типами односоставных предложений современных языков; односоставные предложения являются элементами системы, проделавшей многотысячелетний путь развития. О современных предложениях типа «Пожар!», «Стыд!», «Хорошо!» и т. п. Потебня пишет: «Они не первообразны, ибо находятся в зависимости от строя нынешнего языка, объясняются этим строем, как его части, вместе с ним предполагают
продолжительное развитие языка» (22, с. 85). Но вместе с тем тот Же Потебня отмечал характерную черту развития языка и мышления: язык не отбрасывает прошлые достижения мысли, а развивает и углубляет их. На психологическое и языковое сходство односоставных (номинативных) предложений и древних слов-предложений указывают и другие ученые, например Г. Шпет (26, с. ПО и ел.), В.В. Бабайцева (27, с. 55-65; 25).
Первобытный язык включал в себя незначительное количество слов-предложений. Об этом могут косвенно свидетельствовать и данные этимологического анализа современных европейских языков. Так, по мнению Потебни, А.Ф. Потта и других ученых, эти языки насчитывают 500—1000 исходных непроизводных корней (2, с. 503). Надо думать, в первобытном языке слов-предложений было значительно меньше. Вот, например, что пишет о количественном составе слов-предложений древнейшего языка Г. Шухардт: «Древнейший язык насчитывал, конечно, ничтожно малое количество слов, и этим словарем человек мог удовлетворяться не дольше, чем, например, каменной палицей неизменной формы, то есть, возможно, какие-нибудь десять тысяч лет. Рост словаря, как и в наши дни определялся ростом потребностей; задержка в росте последних неминуемо вызывала приостановку в росте первого. Прежде чем человек довел свой словарь до такого количества слов, которое, на наш взгляд, способно дать право средствам речевого общения называться языком, должно было пройти невообразимо долгое время» (25, с. 76).
Количеству первичных слов-предложений соответствовало, надо полагать, и незначительное количество фонематических единиц. Однако этого количества было достаточно, чтобы с помощью различных комбинаций этих материальных и идеальных элементов выразить в речи необходимые сообщения, а в дальнейшем развитии языка создать новые единицы материального и идеального порядка.
Ученые XIX в. вели оживленный спор о том, какими были корни первобытного языка — глагольными или именными? Между тем этот спор лишен оснований, поскольку первые слова-предложения не были глаголом или именем в современном смысле слова. Внутренне слово-предложение было двучленно, поскольку называло и сообщало о чем-то, т. е. о наличии или отсутствии обозначаемого в действительности. И только длительная эволюция разделила в специальных языковых знаках это внутреннее противоречие, постепенно выделив из этой синкретической единицы два грамматических и смысловых центра в соответствующем оформлении — прототипы того, что мы называем в современных языках глаголом и именем. Потебня доказал рост их противоположения по направлению к современному состоянию языка (22, с. 84, 516).
Появление первых слов-предложений знаменует собой и начало формирования системы языка. Ее зачатки можно видеть в потенци-
альной двучленное™ слова-предложения, в его обобщенном характере, выделении по каким-то признакам обозначаемого, в образовании значений и их связей, смыслоразличительности первых звуковых единиц и др. Например, С.Д. Кацнельсон, исследуя язык отсталых племен, относимых к первобытным, в частности семантику имен, совмещающих функции существительных и прилагательных, отмечает весьма развитую их многозначность и образность (20, с. 86—106). Потребность постоянного знакового обслуживания жизни и деятельности человеческого сообщества необходимо делает саму речевую деятельность изначально системообразующей. Главную системообразующую роль в этом процессе становления языка, как говорилось выше, играет форма языка.
Активная системообразующая роль формы заключается в действии ее возобновляющихся всякий раз, узаконенных в данном языке правил и приемов взаимоотношения между фонематическими единицами и выражаемыми с их помощью значениями, построении речи-мысли, в типовых связях между этими единицами и др. Форма регулирует взаимоотношение материальных и идеальных единиц языка в их отражении предметов и явлений действительности. Форма делает возможным это отражение и облегчает его, поскольку она вбирает в себя весь предшествующий опыт такого отражения и закрепляет его в соответствующих единицах, в стереотипах их применения, в правилах их связей. Высказанная вовне с помощью слова-предложения мысль внутренне уже сложна, заключает определенное противоречие, а следовательно, потенциально эволюционна и системна, на что обратил внимание Г. Шпет: «Первая же форма предложения самая простая и неразложимая на другие предложения, номинативное предложение, уже пригодно для такого рода эволюции, ибо обладает неопределенным запасом потенциальной смысловой энергии» (26, с. 110—111).
С фонетической стороны первоначальный язык отличался незначительным количеством фонематических единиц, причем это были скорее слоги, а не отдельные звуки и притом сложные по своему образованию. Как считает О. Есперсен и другие ученые, «простота фонетической стороны скорее невозможна, она предполагает значительное развитие языка» (2, с. 528). Несмотря на небольшое количество таких фонематических единиц, их возможная сочетаемость с избытком выполняла смысло-различительные задачи при образовании новых значимых единиц формирующегося языка. Первобытная речь с фонетической стороны отличалась активностью, сопровождалась видимым проявлением чувств, страстностью, что наблюдают исследователи речи у современных отсталых племен.
Членораздельный звук, как это следует из предыдущего изложения, формировался в предложении, точнее в первобытном слове-предложении, представляющем собой дифференцированное выражение содержания. Так, например, Д.Н. Кудрявский утверждает: «...Члено-
раздельность речи состоит в связи с ее сложным составом; она возникает только в предложении и в нем находит свое естественное выражение» (29, с. 58). Это утверждение обоснованно и вполне закономерно. Оно подтверждает разделяемое многими учеными положение, что генетически единицы языка, формирующие его строй (части речи, грамматические формы, словообразовательные аффиксы, составные единицы и их функции, модели сочетаний единиц и др.) идут из синтаксиса, поскольку именно в связной речи реально существует язык, осуществляется и воплощается речевая деятельность. Однако языковеды как-то упускали из виду, что истоки формирования фонемы также восходят к синтаксису; ее становление как единицы языка осуществлялось в предложении, в коммуникативной единице.
Такое утверждение позволяет сделать весьма продуктивные, на наш взгляд, заключения об исходной позиции синкретической единицы слова-предложения в поступательном движении языка, в формировании его фундаментальных единиц, включая фонему. В этом непрерывном под воздействием человеческой деятельности движении языка и мышления постепенно формировались и отпочковывались различные языковые единицы, знаменовавшие собой образование и развитие и тем самым усложнение структуры языка.
Сам факт формирования фонематической единицы в слове-предложении свидетельствует о предельно уходящей, исторически длительной дистанции развития языка от первоначальных слов-предложений, совмещавших номинативную и предикативную функции, до современного состояния языка, где номинативное и предикативное значения и функции структурно, грамматически и лексически разграничены. В структуре современного языка фонема и предложение как конститутивные единицы языка занимают полярное положение. Оно указывает на тот огромный путь, какой прошли современные языки в своей эволюции, и те исключительные по своей значимости изменения, которые произошли в этой эволюции.
Релевантность фонемы в современных языках определяется ее положением в слове или морфеме. Согласно МФШ, фонема определяется в конечной семантической единице языка — морфеме. Таким образом, если в исходной позиции образования языка релевантность фонемы осуществлялась в единице, выступавшей как предложение, то в современных языках — в минимально значимой единице, которая нередко равняется одной фонеме и может выражать ряд значений (ср.: флексии). Слово-предложение было одновременно и номинативной единицей, словом, являющимся и в современных языках основной номинативной единицей, в которой осуществляется смыслоразличи-тельная функция фонемы. Однако такое сужение языкового «пространства», в котором изучается фонема, не идет на пользу познания объективного ее положения в системе языка. И в современном языке она не перестает быть единицей языка в целом, место ее
в системе не ограничивается рамками слова или морфемы. Только ее отношения с языковыми единицами, в том числе и синтаксическими, стали несравненно более сложными и утонченными, обусловленными языковой системой в целом (см. гл. III).
Смыслоразличительность фонемы действует там, где формируется основная, узловая единица языка. В первоначальном языке это было слово-предложение. В современных языках такой единицей, по мнению одних лингвистов, является номинативная единица языка — слово, по мнению других,— морфема. Однако и те и другие согласны, что это фундаментальные, конститутивные единицы языка.
Среди языковедов, занимающихся проблемой происхождения языка, распространено мнение, что первобытное слово не способно к обобщению; оно обозначает конкретные предметы и явления. Обобщение становится возможным значительно позже по мере развития языка и мышления. Однако такие утверждения принижают возможности человеческого мышления не только в первоначальном вербальном его выражении, но и в довербальном. Символический знак, а слово принадлежит к таковым, появляется тогда, когда человеческое мышление достигло в своем развитии способности к обобщению. Воспринимая повторяющиеся явления природы, охотясь за животными, птицами, разыскивая съедобные растения в разное время и в разных местах и т. д., первобытный человек не придумывал им ежедневно новые названия: он их узнавал. Более того он мог их называть и в их отсутствие. В этих мыслительных операциях необходимо активизировалось не только абстрагирование, но и другие психологические процессы, и прежде всего память. Таким образом, действительный мир сам подталкивал первобытного человека к обобщению.
Свойство обобщать и закреплять обобщение в языковом знаке не есть какое-то имманентное, загадочное свойство языка и мышления. Общее, служащее материалом, основой обобщения, существует в отдельном предмете или явлении. Любой предмет представляет собой единство общего и единичного. Это единство отражается и в чувственном образе, служащем материалом для образования значения слова, где происходит абстрагирование общих признаков воспринимаемых предметов определенного порядка. Рефлективное осознание человеком того, что слово обобщает и что своим обобщением оно обязано самой действительности, происходит сравнительно поздно; оно далеко не всегда очевидно и для современного носителя языка.
Природа, окружающий мир «подсказывали» и продолжают «подсказывать» многое, создаваемое человеком. Человек открывает то, что объективно существует в действительности. Усвоенное в субъективной форме объективное содержание не может не воздействовать на мышление человека, хотя средства и формы познания, в свою очередь, не могут не влиять на результаты этого познания. Мир так устроен, что он существует в виде классов предметов и явлений. Содержанием и
основой языковых обобщений является сама действительность. Но человек эти «подсказываемые «природой обобщения оформляет и выражает в субъективной, человекообразной форме и в таких степени, ракурсе и объеме, в каких действительность открывается ему в его субъективном опыте. Отсюда своеобразие и неповторимость организации и отражения действительности в каждом языке.
Представляя себе характер первобытной речи, мы должны иметь в виду, что в эпоху образования языка известная триада, отражающая форму существования и реализации языка в современных условиях (язык — речь — речевая деятельность), выглядела совершенно иначе, точнее,— она была в зачаточном состоянии. Надо полагать, основным действующим фактором в тех условиях была речевая деятельность, неразрывно связанная, в свою очередь, с предметной деятельностью начинающего говорить человеческого сообщества, не выделяясь из нее. Сущностный компонент триады — язык как общее, в отвлечении от конкретных реализаций — начинал только формироваться и его осознание как особого феномена действительности было делом далекого будущего.
Читайте также:
lektsia.com
Язык в первобытном обществе — МегаЛекции
Языки первобытно-общинных времен были языками вида Homo sapiens, т.е. они принадлежат тому же классу семиотических систем, что и любой современный язык. Вместе с тем в рамках этой общности языки первобытной поры отличаются удивительным своеобразием. Аналоги некоторым экзотическим чертам первобытных языков могут быть обнаружены в виде остаточных следов и следствий в языках позднейших формаций и в языках так называемых "архаических" социумов в современном мире.
1. Для языкового состояния первобытно-общинной поры характерны множественность и дробность языков в рамках языковой семьи при отсутствии четких границ между языками. На сравнительно небольших пространствах сосуществовало множество родственных языков и диалектов, образующих языковой континуум[92] (языковую непрерывность).
Это такая ситуация, когда два соседних языка очень похожи, близки друг к другу; языки, отстоящие друг от друга через один, похожи менее; через два — еще менее и т. д. (см.: Степанов 1975, 173). Именно такойязыковой ландшафт — диффузный и дробный — застал в 70 — 80-х гг. XIX в. Н. Н. Миклухо-Маклай в Новой Гвинее.
"Почти в каждой деревне Берега Маклая — свое наречие. В деревнях, отстоящих на четверть часа ходьбы друг от друга, имеется уже несколько различных слов для обозначения одних и тех же предметов. Жители деревень, находящихся на расстоянии часа ходьбы одна от другой, говорят иногда на столь различных наречиях, что почти не понимают друг друга. Во время моих экскурсий, если они длились больше одного дня, мне требовались два или даже три переводчика, которые должны были переводить один другому вопросы и ответы" (Миклухо-Маклай Н.Н. Путешествия. М.-Л. 1940. Т. 1. С. 243). Переводчиками обычно бывали пожилые мужчины, специально пожившие в соседнем племени, чтобы узнать язык.
Близкая картина наблюдается в современной Африке, Австралии, Океании (см. с. 115 — 116). В условиях языкового континуума нередко трудно определить, чем являются два похожих соседствующих языковых образования: родственными языками или диалектами одного языка (см. с. 94 — 95).
2. Для первобытной поры характерно быстрое изменение языков вследствие постоянных и глубоких языковых контактов. В первобытном бесписьменном обществе языковая история протекала бурно. Время существования одного языка могло быть и бывало очень непродолжительным. Не закрепленные в письменной традиции, языки легко забывались, и это никого не беспокоило. Военная победа племени не всегда означала победу языка этого племени. Победители нередко усваивали язык побежденных; нередко возникал новый гибридный язык(см. с. 152 — 156, 169 — 170, 173 - 176).
3. Для языков первобытной поры характерно существование групповых подъязыков — мужских, женских, а также юношеских и девичьих в период инициации (иногда в значительной мере тайных). Дело в том, что биологические различия людей по полу определяли общественное разделение труда в значительно большей мере, чем в последующей истории человечества. Мужские и женские языки различались прежде всего словарем. Охотничью или строительную лексику знали только мужчины, а лексику домоводства — женщины. Различия могли касаться также состава фонем: например, до сих пор в некоторых русских говорах только в женской речи наблюдается такназываемое "сладкогласие" — произнесение вместо звука [р] звука [и]: бйат, бейо́за (брат, береза).
С течением времени социальные функции мужчины и женщины медленно, но верно сближались, однако и позже различия между мужской и женской речью во многом сохраняются. Женская речь более консервативна (не случайно диалектологи стремятся наблюдать именно речь женщин, особенно изучая синтаксис). В словаре женщин больше эмоционально-оценочных слов, прежде всего уменьшительно-ласкательных, больше эвфемизмов; в их речи чаще звучат слова с мягкими согласными; для женской фонетики характерно более выразительное участие губ (в сравнении с мужской артикуляцией тех же губных звуков)[93]. В стилистическом плане мужская речь более книжна, чем женская (естественно, при сопоставимости темы и условий общения), сложнее по синтаксису и более насыщена интеллектуально (однако не эмоционально).
4. В XIX — XX вв. исследователей архаических социумов поражало, как много в племенных языках названий для всего конкретного и единичного, что позволяло аборигенам в зримых, слышимых, осязаемых подробностях представлять в речи внешний мир, — и это при заметных лакунах в сфере общих родовых обозначений.
"У них [австралийских аборигенов. — Н. М.] нет общих слов, как дерево, рыба, птица и т. д., но исключительно специфические термины, которые применяются к каждой особой породе дерева, птицы и рыбы". "Австралийцы имеют отдельные имена почти для каждой мельчайшей части человеческого тела: так, например, вместо слова "рука" у них существует много отдельных слов, обозначающих верхнюю часть руки, ее переднюю часть, правую руку, левую руку и т. д." "В области Замбези каждое возвышение, каждый холм, каждая горка, каждая вершина в цепи имеет свое название, точно так же, как каждый ключ, каждая равнина, каждый луг, каждая часть и каждое место страны... обозначено специальным именем... Оказывается, география примитивного человека гораздо богаче нашей" (цит. по: Выготский, Лурия 1993, 96 — 97).
Характеризуя мыслительные возможности сознания, основанного на языках с изобилием слов конкретной семантики, но с ощутимой нехваткой (в сравнении с европейскими языками) слов с абстрактными и общими значениями, Л. С. Выготский писал: "Язык примитивного человека выражает образы предметов и передает их точно так, как они представляются глазам и ушам. Точное воспроизведение — идеал подобного языка... Такое пластическое, подробное описание представляет и большое преимущество, и большой недостаток примитивного языка. Большое преимущество — потому, что этот язык создает знак почти для каждого конкретного предмета и позволяет примитивному человеку с необычайной точностью иметь в своем распоряжении как бы двойники всех предметов, с которыми он имеет дело... Однако наряду с этим язык бесконечно загружает мышление деталями и подробностями, не перерабатывает данные опыты, воспроизводит их сокращенно, а в той полноте, как они были в действительности" (см. Выготский, Лурия 1993, 98, 100). Сознанию, которое опирается на язык минимально абстрагированный, еще не отвлеченный от наглядной и наивной картины мира язык, трудно вырабатывать обобщающие и абстрактные понятия (представления) и "связывать" их в суждения и умозаключения (см. также с. 166 — 168).
5. Существенная особенность первобытного общения состоит в том, что коммуникация на основе звукового языка включает в себя самое широкое использование языка жестов (к которому в филогенезе Homo sapiens и восходит звуковой язык). "Язык примитивного человека, в сущности говоря, есть двойной язык: с одной стороны, язык слов, с другой — язык жестов" (Выготский, Лурия 1993, 100).
6. Для языков первобытной поры характерно широчайшее табуирование слов и выражений (о природе табу см. с. 24 — 26, 133 — 134). Существовали табу, связанные с охотой, рыболовством; со страхом перед болезнями, смертью; с верой в домовых, в "сглаз", порчу и т. п. Для разных половозрастных групп были свои запреты; свои табу были у девушек и у юношей до брака, у кормящих грудью, у жрецов и шаманов. Следствием табу было исключительно быстрое обновление словаря племенных языков. Вот как описывает эту динамику Дж. Фрэзер:
"Если имя покойного совпадает с названием какого-нибудь предмета общего обихода, например животного, растения, огня, воды, считается необходимым такое имя исключить из разговорного языка и заменить другим. Этот обычай, очевидно, является мощным фактором изменения словарного фонда языка; в зоне его распространения происходит постоянная замена устаревших слов новыми... Новые слова, по сообщению миссионера Добрицхоффера, ежегодно вырастали, как грибы после дождя, потому что все слова, имевшие сходство с именами умерших, особым объявлением исключались из языка и на их место придумывались новые. "Чеканка" новых слов находилась в ведении старейших женщин племени, так что слова, получившие их одобрение и пущенные ими в обращение, тут же без ропота принимались всеми абипонами [племя в Парагвае. — Н. М.] и, подобно языкам племени, распространялись по всем стоянкам и поселениям. Вас, возможно, удивит, добавляет тот же миссионер, покорность, с какой целый народ подчиняется решению какой-нибудь старой ведьмы, и та быстрота, с какой старые привычные слова полностью выходят из обращения и никогда, разве что в силу привычки или по забывчивости, более не произносятся. На протяжении семи лет, которые Добрицхоффер провел у абипонов, туземное слово "ягуар" поменялось трижды; те же превращения, только в меньшей степени, претерпели слова, обозначающие крокодила, колючку, убой скота. Словари миссионеров, в силу этого обычая, буквально кишели исправлениями" (Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1980. С. 287 — 289).
Отношение к языку как к средству магии (см. с. 24 — 26) характерно в первую очередь именно для первобытных и архаических социумов.
7. Д. С. Лихачев считал характерными для "языкового примитивизма", а также для "атавистической речи" такие черты речи уголовников, как семантическая расплывчатость, диффузность словоупотребления, "нестабилизированность семантики" (Лихачев 1935, 75)[94].
"Например, слово "навернуть" не может быть иначе передано, как 'вообще что-то сделать', 'произвести'. Можно "навернуть скачок" — 'обокрасть со взломом", "навернуть малину" — Достать тайную квартиру, тайное помещение, "навернуть фрайера" — 'обмануть кого-либо', "навернуть бабочек" — 'раздобыть денег' и т. д. Тот же характер носят такие слова, как "хурдачить", "зашататься", "жухнуть" (...), "зажуриться", "сгребать" и т. п. ...Смысл слова может быть только разгадан в фразе и в конкретной обстановке, в определенной внешней ситуации. Эта особенность воровской речи делает ее несомненно весьма близкой диффузности первобытной семантики" (с. 70 — 71).
Семантическая диффузность характеризует не только лексику, но и грамматику первобытного или атавистического языка: "Рассматривая деградацию существительного, глагола и междометия в воровском языке, стремящихся слиться друг с другом, мы приходим к предположению, что наиболее примитивным словом было слово, в котором диффузно сливались элементы междометия, существительного и повелительного наклонения, слово, устанавливающее в наличности известный факт и вместе с тем дающее приказание к известному действию. Одновременно это слово было магически и эмоционально заряжено" (с. 91).
В воровской речи Лихачев видел "болезнь языка", с диагнозом "инфантилизм языковых форм", "тенденция к языковому примитиву", "господство пралогического мышления" (с. 94, 93). Вот почему его замечательно глубокий очерк — это концепция не только воровского арго, но и первобытных языков.
megalektsii.ru
О ХАРАКТЕРЕ ПЕРВОБЫТНОГО ЯЗЫКА
Философия О ХАРАКТЕРЕ ПЕРВОБЫТНОГО ЯЗЫКА
просмотров - 24
На основе мнений ученых, исследовавших прежде всего историю языка, можно в общих чертах, гипотетически, но с определенной долей вероятности представить некоторые черты первоначального языка, его фонетическую, грамматическую, содержательную стороны. К сожалению, наука не располагает методом и методиками реконструкции языка первобытного общества, в связи с этим можно предположить лишь наиболее общие его черты.
Единицей общения в первоначальную эпоху языка, по общему, можно сказать, признанию, было слово-предложение, т. е. такое синкретическое, нерасчлененное образование, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ совмещало явно не выраженную психологическую двучленность и, с точки зрения современных лингвистических представлений, сочетало в себе в зародыше номинативную и предикативную функции.
Мы попытаемся хотя бы приблизительно представить первоначальный язык, установить те исходные условия и причины, которые в конечном счете из весьма ограниченного количества членораздельных звуков, выражавших близкие к нерасчлененному восприятию мыслительные комплексы, условно называемые словами-предложениями, привели к современным развитым языкам, способным отразить настоящий человеческий мир во всем его многообразии. Свои предположения мы строили на том, что крайне важно должно было присутствовать — психологически и лингвистически — в первоначальных актах речи, неинстинктивных и общих, но намеренных и индивидуальных, одновременно рассчитанных на понимание другими участниками речевого общения.
Не будучи расчлененным, слово-предложение, нужно думать, заключало в себе определенные зачатки предицирования, поскольку так или иначе соотносило свое содержание с действительностью. Внутренне слово-предложение включало в себя такие психологические центры, которые соответствовали наиболее типичным реальным отношениям первобытных людей между собой, между человеком и действительностью (субъект — действие, субъект действие —объект). О крайне важности в общении выражать в языке явно или неявно, т. е. в зачаточной форме, определенные категории еще в древнейших состояниях языка Потебня писал следующее: «...Язык, обозначающий действия, но лишенный способности обозначать носителя этих действий, не мог бы быть выразителем самого грубого и простого человеческого мышления.
бо мышление, основанное на самосознании, начинается со способности разлагать восприятие на основные его части, т. е. отделять носителя действия от самого действия и соединять их друг с другом. Такая способность разлагать и слагать была уже присуща сознанию первого человека» (22, с. 89). Об этом пишут и современные исследователи первобытной речи (5, с. 102 и ел.). Скорее всего, слова-предложения напоминали «психологическую, коммуникацию» А.А. Шахматова, сочетающую психологическую расчлененность, двучленность предложения при ее невыраженности в языковом знаке (23, с. 29 и ел.).
Сочетая в себе номинативные и предикативные функции, слово-предложение представляло собой внутреннее диалектическое противоречие. Выступая внутренним источником движения и развития, это противоречие в конечном итоге приводит к разделению этих функций в знаках и тем самым к расчленению слова-предложения.
Не вступая в дискуссию о том, как выражались в слове-предложении субъект и предикат, укажем на ту точку зрения, которая представляется нам наиболее вероятной. Субъектом в первобытном слове-предложении нужно полагать, выступал сам обозначаемый предмет, предицируемый актуальным его названием-указанием в виде данного слова-предложения. О таком характере первоначальных слов-предложений писали многие ученые. Так, Г. Пауль утверждал, что первообразования, с которых началось формирование языка, соответствуют цельным чувственным образам и выступают как простейшие предложения, характер которых можно себе представить на примере предложений, состоящих из одного слова, типа: «Пожар!», «Воры!» и т. п. «Подобно им,— продолжает Г. Пауль,— первообразования тоже представляют собой, собственно говоря, одно лишь сказуемое, причем в роли подлежащего к нему выступает какое-нибудь чувственное впечатление» (24, с. 223). О таком характере первоначальных слов-предложений пишет и Г. Шухардт (25, с. 80).
Реальность слова-предложения в эпоху становления человеческого языка доказывается не только изначально не прекращающейся дифференциацией частей речи, предполагающей в весьма отдаленном прошлом их восхождение к определенному нерасчлененному языковому единству, но и несомненной генетической близостью первоначальной вербальной мысли к нерасчлененному чувственному восприятию явлений действительности. Разумеется, у нас нет оснований отождествлять первобытное слово-предложение с отдельными типами односоставных предложений современных языков; односоставные предложения являются элементами системы, проделавшей многотысячелетний путь развития. О современных предложениях типа «Пожар!», «Стыд!», «Хорошо!» и т. п. Потебня пишет: «Οʜᴎ не первообразны, ибо находятся в зависимости от строя нынешнего языка, объясняются этим строем, как его части, вместе с ним предполагают
продолжительное развитие языка» (22, с. 85). Но вместе с тем тот Же Потебня указывал характерную черту развития языка и мышления: язык не отбрасывает прошлые достижения мысли, а развивает и углубляет их. На психологическое и языковое сходство односоставных (номинативных) предложений и древних слов-предложений указывают и другие ученые, к примеру Г. Шпет (26, с. ПО и ел.), В.В. Бабайцева (27, с. 55-65; 25).
Первобытный язык включал в себя незначительное количество слов-предложений. Об этом могут косвенно свидетельствовать и данные этимологического анализа современных европейских языков. Так, по мнению Потебни, А.Ф. Потта и других ученых, эти языки насчитывают 500—1000 исходных непроизводных корней (2, с. 503). Надо думать, в первобытном языке слов-предложений было значительно меньше. Вот, к примеру, что пишет о количественном составе слов-предложений древнейшего языка Г. Шухардт: «Древнейший язык насчитывал, конечно, ничтожно малое количество слов, и этим словарем человек мог удовлетворяться не дольше, чем, к примеру, каменной палицей неизменной формы, то есть, возможно, какие-нибудь десять тысяч лет. Рост словаря, как и в наши дни определялся ростом потребностей; задержка в росте последних неминуемо вызывала приостановку в росте первого. Прежде чем человек довел свой словарь до такого количества слов, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ, на наш взгляд, способно дать право средствам речевого общения называться языком, должно было пройти невообразимо долгое время» (25, с. 76).
Количеству первичных слов-предложений соответствовало, нужно полагать, и незначительное количество фонематических единиц. Однако этого количества было достаточно, чтобы с помощью различных комбинаций этих материальных и идеальных элементов выразить в речи необходимые сообщения, а в дальнейшем развитии языка создать новые единицы материального и идеального порядка.
Ученые XIX в. вели оживленный спор о том, какими были корни первобытного языка — глагольными или именными? Между тем данный спор лишен оснований, поскольку первые слова-предложения не были глаголом или именем в современном смысле слова. Внутренне слово-предложение было двучленно, поскольку называло и сообщало о чем-то, т. е. о наличии или отсутствии обозначаемого в действительности. И только длительная эволюция разделила в специальных языковых знаках это внутреннее противоречие, постепенно выделив из этой синкретической единицы два грамматических и смысловых центра в соответствующем оформлении — прототипы того, что мы называем в современных языках глаголом и именем. Потебня доказал рост их противоположения по направлению к современному состоянию языка (22, с. 84, 516).
Появление первых слов-предложений знаменует собой и начало формирования системы языка. Ее зачатки можно видеть в потенци-
альной двучленное™ слова-предложения, в его обобщенном характере, выделении по каким-то признакам обозначаемого, в образовании значений и их связей, смыслоразличительности первых звуковых единиц и др. К примеру, С.Д. Кацнельсон, исследуя язык отсталых племен, относимых к первобытным, в частности семантику имен, совмещающих функции существительных и прилагательных, отмечает весьма развитую их многозначность и образность (20, с. 86—106). Потребность постоянного знакового обслуживания жизни и деятельности человеческого сообщества крайне важно делает саму речевую деятельность изначально системообразующей. Главную системообразующую роль в этом процессе становления языка, как говорилось выше, играет форма языка.
Активная системообразующая роль формы заключается в действии ее возобновляющихся всякий раз, узаконенных в данном языке правил и приемов взаимоотношения между фонематическими единицами и выражаемыми с их помощью значениями, построении речи-мысли, в типовых связях между этими единицами и др. Форма регулирует взаимоотношение материальных и идеальных единиц языка в их отражении предметов и явлений действительности. Форма делает возможным это отражение и облегчает его, поскольку она вбирает в себя весь предшествующий опыт такого отражения и закрепляет его в соответствующих единицах, в стереотипах их применения, в правилах их связей. Высказанная вовне с помощью слова-предложения мысль внутренне уже сложна, заключает определенное противоречие, а следовательно, потенциально эволюционна и системна, на что обратил внимание Г. Шпет: «Первая же форма предложения самая простая и неразложимая на другие предложения, номинативное предложение, уже пригодно для такого рода эволюции, ибо обладает неопределенным запасом потенциальной смысловой энергии» (26, с. 110—111).
С фонетической стороны первоначальный язык отличался незначительным количеством фонематических единиц, причем это были скорее слоги, а не отдельные звуки и притом сложные по своему образованию. Как считает О. Есперсен и другие ученые, «простота фонетической стороны скорее невозможна, она предполагает значительное развитие языка» (2, с. 528). Несмотря на небольшое количество таких фонематических единиц, их возможная сочетаемость с избытком выполняла смысло-различительные задачи при образовании новых значимых единиц формирующегося языка. Первобытная речь с фонетической стороны отличалась активностью, сопровождалась видимым проявлением чувств, страстностью, что наблюдают исследователи речи у современных отсталых племен.
Членораздельный звук, как это следует из предыдущего изложения, формировался в предложении, точнее в первобытном слове-предложении, представляющем собой дифференцированное выражение содержания. Так, к примеру, Д.Н. Кудрявский утверждает: «...Члено-
раздельность речи состоит в связи с ее сложным составом; она возникает только в предложении и в нем находит свое естественное выражение» (29, с. 58). Это утверждение обоснованно и вполне закономерно. Оно подтверждает разделяемое многими учеными положение, что генетически единицы языка, формирующие его строй (части речи, грамматические формы, словообразовательные аффиксы, составные единицы и их функции, модели сочетаний единиц и др.) идут из синтаксиса, поскольку именно в связной речи реально существует язык, осуществляется и воплощается речевая деятельность. При этом языковеды как-то упускали из виду, что истоки формирования фонемы также восходят к синтаксису; ее становление как единицы языка осуществлялось в предложении, в коммуникативной единице.
Такое утверждение позволяет сделать весьма продуктивные, на наш взгляд, заключения об исходной позиции синкретической единицы слова-предложения в поступательном движении языка, в формировании его фундаментальных единиц, включая фонему. В этом непрерывном под воздействием человеческой деятельности движении языка и мышления постепенно формировались и отпочковывались различные языковые единицы, знаменовавшие собой образование и развитие и тем самым усложнение структуры языка.
Сам факт формирования фонематической единицы в слове-предложении свидетельствует о предельно уходящей, исторически длительной дистанции развития языка от первоначальных слов-предложений, совмещавших номинативную и предикативную функции, до современного состояния языка, где номинативное и предикативное значения и функции структурно, грамматически и лексически разграничены. В структуре современного языка фонема и предложение как конститутивные единицы языка занимают полярное положение. Оно указывает на тот огромный путь, какой прошли современные языки в своей эволюции, и те исключительные по своей значимости изменения, которые произошли в этой эволюции.
Релевантность фонемы в современных языках определяется ее положением в слове или морфеме. Согласно МФШ, фонема определяется в конечной семантической единице языка — морфеме. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, если в исходной позиции образования языка релевантность фонемы осуществлялась в единице, выступавшей как предложение, то в современных языках — в минимально значимой единице, которая нередко равняется одной фонеме и может выражать ряд значений (ср.: флексии). Слово-предложение было одновременно и номинативной единицей, словом, являющимся и в современных языках основной номинативной единицей, в которой осуществляется смыслоразличи-тельная функция фонемы. При этом такое сужение языкового «пространства», в котором изучается фонема, не идет на пользу познания объективного ее положения в системе языка. И в современном языке она не перестает быть единицей языка в целом, место ее
в системе не ограничивается рамками слова или морфемы. Только ее отношения с языковыми единицами, в том числе и синтаксическими, стали несравненно более сложными и утонченными, обусловленными языковой системой в целом (см. гл. III).
Смыслоразличительность фонемы действует там, где формируется основная, узловая единица языка. В первоначальном языке это было слово-предложение. В современных языках такой единицей, по мнению одних лингвистов, является номинативная единица языка — слово, по мнению других,— морфема. При этом и те и другие согласны, что это фундаментальные, конститутивные единицы языка.
Среди языковедов, занимающихся проблемой происхождения языка, распространено мнение, что первобытное слово не способно к обобщению; оно обозначает конкретные предметы и явления. Обобщение становится возможным значительно позже по мере развития языка и мышления. При этом такие утверждения принижают возможности человеческого мышления не только в первоначальном вербальном его выражении, но и в довербальном. Символический знак, а слово принадлежит к таковым, появляется тогда, когда человеческое мышление достигло в своем развитии способности к обобщению. Воспринимая повторяющиеся явления природы, охотясь за животными, птицами, разыскивая съедобные растения в разное время и в разных местах и т. д., первобытный человек не придумывал им ежедневно новые названия: он их узнавал. Более того он мог их называть и в их отсутствие. В этих мыслительных операциях крайне важно активизировалось не только абстрагирование, но и другие психологические процессы, и прежде всего память. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, действительный мир сам подталкивал первобытного человека к обобщению.
Свойство обобщать и закреплять обобщение в языковом знаке не есть какое-то имманентное, загадочное свойство языка и мышления. Общее, служащее материалом, основой обобщения, существует в отдельном предмете или явлении. Любой предмет представляет собой единство общего и единичного. Это единство отражается и в чувственном образе, служащем материалом для образования значения слова, где происходит абстрагирование общих признаков воспринимаемых предметов определенного порядка. Рефлективное осознание человеком того, что слово обобщает и что своим обобщением оно обязано самой действительности, происходит сравнительно поздно; оно далеко не всегда очевидно и для современного носителя языка.
Природа, окружающий мир «подсказывали» и продолжают «подсказывать» многое, создаваемое человеком. Человек открывает то, что объективно существует в действительности. Усвоенное в субъективной форме объективное содержание не может не воздействовать на мышление человека, хотя средства и формы познания, в свою очередь, не могут не влиять на результаты этого познания. Мир так устроен, что он существует в виде классов предметов и явлений. Содержанием и
основой языковых обобщений является сама действительность. Но человек эти «подсказываемые «природой обобщения оформляет и выражает в субъективной, человекообразной форме и в таких степени, ракурсе и объеме, в каких действительность открывается ему в его субъективном опыте. Отсюда своеобразие и неповторимость организации и отражения действительности в каждом языке.
Представляя себе характер первобытной речи, мы должны иметь в виду, что в эпоху образования языка известная триада, отражающая форму существования и реализации языка в современных условиях (язык — речь — речевая деятельность), выглядела совершенно иначе, точнее,— она была в зачаточном состоянии. Надо полагать, основным действующим фактором в тех условиях была речевая деятельность, неразрывно связанная, в свою очередь, с предметной деятельностью начинающего говорить человеческого сообщества, не выделяясь из нее. Сущностный компонент триады — язык как общее, в отвлечении от конкретных реализаций — начинал только формироваться и его осознание как особого феномена действительности было делом далекого будущего.
Читайте также
- О ХАРАКТЕРЕ ПЕРВОБЫТНОГО ЯЗЫКА
На основе мнений ученых, исследовавших прежде всего историю языка, можно в общих чертах, гипотетически, но с определенной долей вероятности представить некоторые черты первоначального языка, его фонетическую, грамматическую, содержательную стороны. К сожалению, наука... [читать подробенее]
oplib.ru
первобытный язык
Что общего между нашим языком и «воплями обезьян»? Какие коммуникативные системы использовали предки чело...
Гость: Светлана Бурлак. Группа «Вконтакте»: https://vk.com/rodinaslonov.
Тимур Батрутдинов и Гарик Харламов - Два первобытных человека придумывают русский язык смотри на Rutube http://rutu...
Голос Маши - Варя собирает ПОЛНУЮ КОЛЛЕКЦИЮ киндеров: http://bit.ly/2gD50gx Подпишись на Машу в Инстаграм: http://instagram.com...
Увлекательное путешествие дедушки и внука по нашей Земле в период, когда её населяли племена первобытных...
Книжная серия «Достояние Планеты» https://konzeptual.ru/jmproducts/filter/index/?seriya=1869 Какие племена открыл Виталий Сундаков...
«Кот, который гулял сам по себе» — советский мультфильм 1968 года, снятый на студии «Союзмультфильм» режиссё...
(с) НП «Школа-Студия балета «Тодес»» Исполнитель Кристина Орбакайте Музыка И. Павленко, слова Г. Витке ...
Всегда попадаются такие люди, которые спрашивают, что взял бы с собой зная что попадешь в экстремальные...
Подпишись на Машу в Инстаграм: http://instagram.com/mashaandthebear/ Мишка тоскует и никак не может прийти в себя от разлуки...
ФАНТАСТИЧЕСКИй ФИЛЬМ ГЕНОЗАВР Классный фильм ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ФИЛЬМЫ | ГЕНОЗАВР производство Interlight режис...
Научно-просветительский Форум "Ученые против мифов 3" http://antropogenez.ru/forum3-itogi/ Санкт-Петербург, 28 января 2017 Часть...
Научно-просветительский Форум "Ученые против мифов 2" http://antropogenez.ru/forum-itogi2/ Москва, 2 октября 2016 Часть-6 - Светл...
(с) НП «Школа-Студия балета «Тодес»» Исполнитель Авраам Руссо Музыка Ш.Тадж, слова И. Каминская Танец. Перво...
(с) НП «Школа-Студия балета «Тодес»» Исполнитель Игорь Балло Музыка М. Насыров, слова К. Кавалерян Танец....
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ: https://www.youtube.com/channel/UCE7OCO8D56DzsTXIcmKEdAA?sub_confirmation=1 Ссылка на видео: ...
Нас ждет знакомство с тремя удивительными странами - Танзанией, Эфиопией и Кенией. В Танзании мы познакомим...
Голос Маши - Варя собирает ПОЛНУЮ КОЛЛЕКЦИЮ киндеров: http://bit.ly/2gD50gx Устав от голодной жизни, Волки решают...
como conquistar o castiel amor doce
como fazer prato para barbie
cargo alh
como desativar o avast premier
como fazer display de chao passo a passo
ially furtado
julia simoura e luckas moura
como fazer vestido de daminha passo a passo
como usar o celular como microfone no skype
receitas do jogo my cafe
О ХАРАКТЕРЕ ПЕРВОБЫТНОГО ЯЗЫКА 
