Кто на самом деле разрушил Римскую империю. Древний рим кто разрушил
Кто на самом деле разрушил Римскую империю
Не гунны положили конец Римской империи. Она пала под копытами аланской конницы. Восточный народ с длинными черепами принес в Европу новый культ войны, заложив основы для средневекового рыцарства.
«На страже» Рима
Римская империя за всю свою историю не раз сталкивалась с нашествием кочевых племен. Задолго до аланов границы античного мира сотрясались под копытами сарматов и гуннов. Но, в отличие от своих предшественников, аланы стали первым и последним негерманским народом, которым удалось основать значительные поселения в Западной Европе. Долгое время они существовали рядом с империей, периодически нанося им соседские «визиты». Многие римские полководцы рассказывали о них в своих воспоминаниях, описывая их как практически непобедимых воинов.
Согласно римским источникам, аланы жили по обе стороны Дона, то есть в Азии и Европе, поскольку, по мнению географа Клавдия Птолемея, граница проходила по этой реке. Тех, что населяли западный берег Дона, Птолемей называл скифскими аланами, а их территорию «Европейской Сарматией». Те, что жили на Востоке, именовались скифами в одних источниках (у Птолемея) и аланами в других (у Светония). В 337 году Константин Великий принял аланов в состав Римской империи на правах федератов и поселил их в Паннонии (Центральная Европа). Из угрозы они разом превратились в защитников границ империи, за право поселения и жалование. Правда, ненадолго.
Спустя почти сотню лет, недовольные условиями жизни в Паннонии, аланы вступили в союз с германскими племенами вандалами. Именно эти два народа, выступая вместе, сыскали себе славу разорителей Рима после того, как в течение двух недель грабили Вечный город. Римская империя так и не смогла опомниться от этого удара. Спустя двадцать один год германский вождь Одоакр формально «оформил» падение Рима, заставив последнего из римских императоров отречься от престола. Имя вандалов, и по сей день, остается нарицательным.
Мода на «аланское»
Представьте себе граждан Рима, которые начали подражать варварам. Нелепой кажется одна мысль о том, что римлянин, одетый в шаровары на сарматский лад, отрастил бороду и рассекает на низкорослой, но быстрой лошадке, стараясь соответствовать варварскому образу жизни. Как ни странно, для Рима V века нашей эры, это не было редкостью. Вечный город буквально «накрыла» мода на все «аланское». Перенимали все: воинское и конное снаряжение, оружие; в особенности ценились аланские собаки и кони. Последние не отличались ни красотой, ни ростом, но славились своей выносливостью, которой приписывали чуть ли не сверхъестественный характер.
Пресытившаяся материальными благами, запутавшаяся в путах софистики и схоластики, римская интеллигенция искала отдушину во всем простом, естественном, примитивном и, как им казалось, близком к природе. Варварская деревня противопоставлялась шумному Риму, античному мегаполису, а самих представителей варварских племен идеализировали настолько, что, отчасти, следы этой «моды» легли в основу последующих средневековых преданий о куртуазных рыцарях. Нравственные и физические преимущества варваров были излюбленной темой романов и повестей того времени.
Таким образом, в последние века Римской империи, дикарь занял первое место на пьедестале среди кумиров, а германец-варвар стал объектом обожания круга читателей тацитовской и плиниевской «Германии». Следующим шагом, стало подражание – римляне стремились выглядеть как варвары, вести себя как варвары и, по возможности, быть варварами. Так, великий Рим, в последний период своего существования, погрузился в процесс полной варваризации.
Для алан, как в целом и для остальных федератов, был характерен прямо противоположный процесс. Варвары предпочитали пользоваться достижениями крупной цивилизации, на периферии которой они оказались. В этот период произошел полный обмен ценностями –аланы романизировались, римляне «аланизировались».
Деформированные черепа
Но далеко не все обычаи аланов приходились по душе римлянам. Так, они обошли своим вниманием моду на удлиненную голову и искусственную деформацию черепа, которая была распространена среди аланов. Справедливости ради, надо отметить, что сегодня подобная особенность у аланов и сарматов существенно облегчают работу историкам, позволяя определить места распространения последних, благодаря встречающимся в захоронениях длинным черепам. Так, удалось локализировать место обитания аланов на Луаре, в Западной Франции. По словам Сергея Савенко, директора Пятигорского краеведческого музея, до 70% черепов, относящихся к эпохе аланов, имеют удлиненную форму.
Чтобы достигнуть необычной формы головы, новорожденному, у которого еще не окрепли черепные кости, плотно их бинтовали ритуальной кожаной повязкой, украшенной бусами, нитями, подвесками. Носили ее до тех пор, пока кости не укреплялись, а дальше в ней не было необходимости – сформированный череп сам держал форму. Историки полагают, что подобный обычай пошел от традиции тюркских народов строго пеленать ребенка. Головка дитя, неподвижно лежащего в крепком пеленании в плоской деревянной люльке, формировалась длиннее по размеру.
Длинная голова часто носила не столько модный, сколько ритуальный характер. В случае жрецов деформация влияла на мозг и позволяла служителям культа уходить в транс. Впоследствии, традицию перехватили представители местной аристократии, а потом это вошло в широкое употребление вместе с модой.
Первые рыцари
В этой статье уже упоминалось, что аланов мнили непобедимыми, до смерти отважными и практически неуязвимыми воинами. Римские полководцы один за другим описывали все сложности борьбы с воинственным варварским племенем.
Согласно Флавию Арриану, аланы и сарматы были конными копьеносцами мощно и быстро атакующими врага. Он подчеркивает, что фаланга пехоты, снаряженная метательными снарядами – самое эффективное средство отбить атаку алан. Главное после этого, «не купиться» на знаменитый тактический ход всех степняков: «ложное отступление», которое они нередко превращали в победу. Когда пехота, с которой они только что стояли лицом к лицу, преследовала убегающего и расстроившего свои ряды врага, то последний поворачивал коней и опрокидывал пеших воинов.
Очевидно, их манера ведения боя впоследствии оказала влияние на римский способ ведения войны. По крайней мере, рассказывая впоследствии о действиях своего войска, Арриан отмечал, что «Римская конница держит свои копья и бьет врага на тот же манер, что и аланы и сарматы». Это, равно как и соображения Арриана относительно боевых возможностей алан, подтверждает бытующее мнение, что на западе серьезно считались с военными достоинствами аланов.
Боевой дух у них был возведен в культ. Как пишут античные авторы, смерть в бою считалась не просто почетной, но радостной: «Счастливым покойником» у алан считался тот, кто погибал в бою, служа богу войны; такой покойник был достоин почитания. Те же «несчастные», которым довелось дожить до старости и умереть в своей постели, презирались как трусы и становились позорным пятном в семье.
Аланы оказали значительное влияние на развитие военного дела в Европе. С их наследием историки связывают целый комплекс как военно-технических, так и духовно-этических достижений, которые легли в основу средневекового рыцарства. Если верить исследованию Говарда Рейда, военная культура аланов сыграла немалую роль в формировании легенды о короле Артура. Он основывается на свидетельствах античных авторов, согласно которым император Марк Аврелий принял на службу 8 000 опытных всадников – аланов и сарматов. Большая часть из них была послана на Адрианов вал в Британии. Они сражались под знаменами в виде драконов, а поклонялись богу войны — обнаженному мечу, воткнутому в землю.
Идея поиска аланской основы в легенде об Артуре не нова. Так американские исследователи, Литтлтон и Малкор, проводят параллель между священным Граалем и священной чашей из нартского (осетинского) эпоса, Нартамонгой.
Королевство вандалов и аланов
Неудивительно, что отличающиеся подобной воинственностью аланы в союзе с не менее воинственным племенем вандалов, представляли собой страшную напасть. Отличаясь особой дикостью и агрессивностью, они не шли на договор с империей и не оседали в какой-то местности, предпочитая кочевой грабеж и захват все новых и новых территорий. К 422-425 годам они подошли к Восточной Испании, завладели находящимися там кораблями, и под предводительством вождя Гейзериха высадились в Северной Африке.
В то время римские колонии на Черном континенте переживали не лучшие времена: они страдали от набегов берберов и внутренних мятежей против центрального правительства, в общем, представляли лакомый кусок для объединенного варварского войска вандалов и аланов. Буквально за несколько лет они покорили огромные африканские территории, принадлежавшие Риму во главе с Карфагеном. К ним в руки перешел мощный флот, с помощью которого они неоднократно наведывались на побережья Сицилии и Южной Италии. В 442 году, Рим был вынужден признать их полную независимость, а еще через тринадцать лет - свое полное поражение.
Аланская кровь
Аланы за все время своего существования успели побывать на многих территориях и во многих странах оставить свой след. Их миграция растянулась от Предкавказья, через большую часть Европы, и в Африку. Неудивительно, что сегодня множество народов, живущих на этих территориях, претендуют на то, чтобы считаться потомками этого знаменитого племени.
Пожалуй, наиболее вероятные потомки алан – современные осетины, которые считают себя приемниками великой Алании. Сегодня среди осетин даже есть движения, выступающие за возвращение Осетии ее якобы исторического названия. Справедливости ради стоит отметить, что у осетин есть на основания претендовать на статус потомков аланов: общность территории, общность языка, который считается прямым потомком аланского, общность народного эпоса (Нартовского эпоса), где ядром якобы служит древний аланский цикл. Основные противники данной позиции – ингуши, которые также выступают за свое право называться потомками великих аланов. По другой версии, аланы в античных источниках были собирательным названием для всех охотничьих и кочевых народов, находившихся к северу от Кавказа и Каспийского моря.
Согласно наиболее распространенному мнению, лишь часть аланов стали предками осетин, в то время как другие части слились или растворились в других этнических группах. Среди последних - берберы, франки и даже кельты. Так, по одной из версий, кельтское имя Алан происходит от патронима «аланы», которые обосновались в начале V века в Луаре, где смешались с бретонцами.
Читайте также:
cyrillitsa.ru
Древние Русы разрушили Римскую империю - История - Книги, статьи - Наследие Предковъ
В 1918-20 годах на территории Всевеликого Войска Донского данная версия считалась официальной. Понятно, что в свете современных научных догм данное заявление выглядит полной нелепицей. Однако нет дыма без огня. Не является исключением и история падения Рима. Во всяком случае, нам хорошо известно, что в конце IV - начале V века н.э. от берегов Дона-батюшки двинулись на запад грозные орды аланов и готов. Иордан, готский историк V века, говорит, что "когда вышеназванные племена жили на первом месте своего расселения в Скифии у Меотиды (Азовское море. - Авт.), то имели своим королём Филимира. Их первое расселение было в Скифской земле, возле Меотидского болота, второе в Мизии, Фракии, Дакии", т.е. в западном Причерноморье. Затем аланы и готы, ведомые Радогастом, перешли Дунай, овладели Балканами, Иппирией, Францией, Испанией и вторглись в Италию. После гибели Радогаста войско донцов возглавил Апарик, который в 410 году, после длительной осады, овладел неприступным Римом. Могущественная империя покачнулась, дала крен, но не пала. Во второй половине V века с берегов Дона на запад отправляется новое войско, ведомое Одоакром. Путь его, так же, как и предшественников, лежал вдоль северных берегов Чёрного моря, на Балканы, затем в Иппирию. Рим, не успевший забыть нашествие Апарика, попытался заключить мир с Одоакром и отдал ему впасть над своими адриатическими провинциями. Но эта уступка не предотвратила, а лишь оттянула гибель великой империи. В 476 году вождь русинов Одоакр овладел Римом и сверг последнего императора Ромула Августупа, открыв тем самым новую эру в истории европейского континента, у истоков которой стояли уроженцы донского края. А имя им - славяне.
В церкви св. Петра, что расположена в Зальцбурге, сохранилась каменная плита, на которой начертана надпись следующего содержания: "Пета Господня 477, Одоакр, вождь русинов, с гепидами, готами, унгарами и герулами, свирепствуя против Церкви Божией... провинцию Норик опустошил огнём и мечом".
Русом (ругом) именует Одоакра Альберт Кранций, а Иордан называет его русским королём. При этом каждый из них подчёркивает его принадлежность к славянскому племени. Наряду с этим многие историки называют Одоакра вождём или королём герупов, особо обращая внимание на славянское происхождение последних. При этом герупы выступают как некое отдельное племя, проживавшее в низовьях Дона или в северном Приазовье. Хотя есть мнение, что это всего лишь один из эпитетов, принадлежащих русинам, а переводится он как ярый (ярила), гордый, жестокий. Называли Одоакра и вождём скиров - хорошо известных на Дону чиров, или качиров, что обозначало ратника, воина. (Ещё в начале XX века качирами зачастую именовали низовых казаков.) У казаков, вплоть до XVII века, акачиром называлось главное войско, прообраз Всевепикого Войска Донского. От чиров впоследствии возник этноним чиркасы. Что же касается гепидов, то под ними чаще всего подразумевала потомков донских сарматов, точно так же, как под именем готов выступали потомки скифов. Из всего сказанного можно сделать вывод о том, что среди покорителей Рима, были жители Приазовья и Нижнего Дона. Свято место пусто не бывает.
Казаки гордились Одоакром, и было за что. По словам Мавро Орбини, "он был человеком высокого роста и правил Италией в течение пятнадцати лет. Рим был так напуган его могуществом, что всё население города вышло ему навстречу и приветствовало как царя римлян, оказав славянину больше почёта, чем заслуживал какой-либо смертный".
Почести, оказанные Одоакру, и богатство его империи вызывали зависть у многих современников. И не только у них. Самыми завистливыми оказались "немецкие академики на русской службе", оккупировавшие Российскую академию наук в начале XVIII века. Их титаническими усилиями была полностью уничтожена древнейшая русская история, а её легендарные герои вдруг ни с того ни с сего превратились в... германцев. При всей своей лживости данная метаморфоза была возведена в ранг официальной научной догмы и с тех пор во всех энциклопедических справочниках мы можем прочитать бесстыдные утверждения о том, что донской атаман Одоакр был не кем иным, как германцем. Официальная наука никогда не стеснялась в выборе сип и средств, направленных на то, чтобы отнять у славян и казаков славу покорителей Рима. В финале этой не объявленной войны с русской историей, в германцев превратились практически все племена, населявшие в древности Дон и Приазовье, как то: русины. герулы. скиры, гепиды. готы и многие другие. Впору задуматься над тем, что при таком развитии событий донских казаков запросто могут объявить оккупантами исконно германских земель и потребовать от них освободить незаконно захваченные территории. Затянувшееся возрождение.
Нельзя сказать, что русские патриоты безучастно смотрели на то, как западные "цивилизаторы" глумились над их великим прошлым. В середине XIX века не только на Дону, но и по всей России развернулось мощное движение по возрождению подлинной истории русского народа. Протестуя против немецкой концепции российской истории, Е.И. Классен в 1854 году писал:
"Они (германцы) все русское, характеристическое усвоили своему племени и даже покушались отнять у славяно-руссов не только их славу, величие, могущество, богатство, промышленность, торговлю и все добрые качества сердца, но даже и племенное их имя - имя руссов... Однако же не попустим им присваивать себе наше родное и величаться чужою силою, славою, могуществом и знаниями! Отнимем у них доводами те факты, которые они так насильственно приурочили к истории своих предков, ограбив историю славяно-русов!"
Необычайно мощный процесс возрождения русской истории почти мгновенно вывел Российскую империю в число наиболее развитых стран мира. Однако и враги России не тратили время даром. На смену полностью дискредитировавшим себя академикам-немцам пришли пламенные интернационалисты, которых от русской истории тошнило ничуть не меньше, чем их идеологических предшественников. Но и эти поборники общечеловеческих ценностей к концу XX века канули в Лету, мгновенно поменяв не только своё название, но и мировоззрение. Началась эпоха демократии, когда декларация идей возрождения превратилась в самую звонкую разменную монету политических ристалищ. Что же касается реального смысла и содержания рекламируемого возрождения, то его пока не видно не только в первом, но и во втором приближении. Во всяком случае, мы как не имели, так и не имеем возможности познания своей подлинной истории. Русский народ вообще и казачество в частности по-прежнему лишены своих исторических корней. А ведь всем хорошо известно, что без знания прошлого нельзя построить будущее. Памятные даты мы не помним.
А.С. Пушкин писал: "Уважительное отношение к минувшему есть черта, отличающая образованность от дикости".
Дабы не прослыть дикарями, мы должны уважать память своих великих предков, одним из которых был легендарный вождь русинов, древний донской атаман Одоакр. А коль так, то мы должны помнить и то, что в этом году исполняется 1570 лет со дня его рождения. Конечно, данная дата недостаточно кругла для такого почтенного возраста... К тому же в этом году с именем Одоакра связана ещё одна памятная дата: 1525 лет с того дня, как он положил конец существованию Римской империи. Случилось это событие 23 августа 476 года. Казалось бы, что и здесь есть прекрасный повод вспомнить великого русского полководца. АН нет! Официальная российская наука не желает признать русскую родословную Одоакра, с барского плеча отдав это право германцам, которые, в свою очередь, не знают, что делать с таким щедрым подарком, а потому никаких юбилейных дат с его именем не связывают. В таком случае, по логике вещей, инициативу должно было бы взять в свои руки возрождающееся казачество. Но и здесь царит полнейшее неведение. И ни в одном войске никто из атаманов не вдохновляет своих товарищей и соратников именем и славой великого Одоакра. Видно, рано говорить о возрождении казачества как таковом, коль ещё не найдены корни, которые должны.
ОДОАКР - КТО И ОТКУДА?!
Я сломал голову об этого человека, честно слово. Он один загадочнее целого племени (гуннов, скажем).Он "руг". Он "гот". Он "герул с острова Рюген". Он "скир".
Он безродный. Он сын вождя скиров. Он брат короля герулов Онульфа (по Хеннигу). Он сын короля вандалов Фредевальда (по Бухгольцу).Кто такие скиры, кстати? Ага, германцы, я помню. Согласно римлянам. Помните, кто такие, по римлянину Тациту, германцы? Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю (9), хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только не существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне.
Для особо одаренных объясняю на пальцах - "германец" для римлянина - это такой европейский варвар, который не сармат. Tertium, так сказать, non datur. Финнов и венедов он тоже готов причислить к германцам. А основной признак германца это жизнь в доме, а не в кибитке, использование щитов и передвижение, преимущественно, на своих двоих. То есть когда римляне пишут, что скиры - германцы, мы можем из этого уверенно вывести, что они строили дома, носили щиты и ходили пешком. Все. На этом полезная информация заканчивается.
Кстати, несколько ранее Тацита римляне столь же безмятежно считали германцев разновидностью галлов.С одной стороны, привлекает версия Бухгольца, потому что по ней Одоакр получается правнуком великого Радегаста, для отражения которого римляне вывели легионы аж из Британии - и тут можно поговорить о многих интересных вещах. Капусты не обещаю, но короли точно будут, и Стилихон Рыжий, и святилище Ретры. А сыном Радегаста и дедом Одоакра выходит Крок - коего есть исполинское желание отождествить с чешским Кроком, польским Краком и Хрольфом Краки датских легенд, благо общий костяк в преданиях о Кроке, Краке и Краки просматривается.
С другой, версия делающая Одоакра сыном скирского вождя Едеко, тоже вполне себе многообещающа и драматична. Едеко служил у Аттилы, был послом в Константинополь вместе с Орестом, служившим Аттиле римлянином - а тот Орест потом стал императором Рима, принял на службу Одоакра, поссорился с ним и погиб от его рук. Последний император, Ромул Августул, был Оресту сыном. А сам Едеко погиб от руки остготского вождя Теодомира, ликвидировавшего скиров как класс сколь-либо заметную политическую силу. Причем сыном Теодомира был Теодорих, который потом убил Одоакра и тут тоже получается такая вполне себе линия сюжета.Это, как догадались самые проницательные читатели, я все к тому, что собираюсь написать повесть про Одоакра. Только вот пока все не могу решиться, какую же генеалогию выбрать моему герою...
а пока несколько рисунков 19 века, изображающих Одоакра (его настоящий облик на монете вверху).
Это святой Северин предсказывает молодому Одоакру власть над Римом (к отшельнику Одоакр пришел, что, назвается, никем и звать никак, одет был в шкуры, и чуть не проломил головой низенький потлок кельи. художники предпочли перенести беседу на свежий воздух)
Одоакр держит речь перед своими бойцами перед атакой на Рим (что странно. Вообще-то, Одоакр Рим вроде не штурмовал - че он там не видел, после того, как там Аларих с Гензерихом погуляли? - к власти пришел в Равене, и не штурмом, а военным переворотом).
Второй популярный сюжет с Одоакром - низложение Ромула Августула и отказ от императорских регалий (так сказать, караул устал).Блин, сколько ж западники нарисовали про Одоакра картин...А у нас - ни картин, ни романов. А ведь когда-то его у нас помнили, и ненавидели его убийцу, "Дидрека"-Теодориха.
Озар Ворон
Источник
В Мой Мир
Обсудить на нашем форуме
rodobozhie.ru
Глава 38. Разрушение Западной Римской империи. Общие замечания
Между 476-м и 496 годами король франков Хлодвиг установил свою власть в Галлии и был обращен в христианство. После завоевания Аквитании и Бургундии в Галлии была основана, в 536 году, французская монархия. Вестготы, изгнанные из Галлии, завершили завоевание Испании. Саксы поселились в Британии в 455–582 годах.
Разрушение Западной Римской империи
Теперь я завершил трудный рассказ об упадке и разрушении Римской империи от счастливой эпохи Траяна и Антонинов до полного уничтожения ее западной части примерно через пять столетий после начала христианской эры. В это несчастливое время саксы яростно боролись за обладание Британией с ее коренными жителями, Галлия и Испания были разделены между могущественными монархиями франков и вестготов и зависимыми королевствами свевов и бургундов; Африка терпела жестокие притеснения от вандалов и дикие набеги мавров; Рим и Италия до берегов Дуная вначале страдали от армии наемников-варваров, а после их беззаконной тирании попали под власть Теодориха Остготского. Все подданные империи, которые говорили на латыни и потому больше остальных были достойны носить имя и иметь привилегии римлян, находились под гнетом позора и бедствий, обычных при захвате страны чужеземцами, и победоносные народы Германии установили новые нравы и ввели новую систему правления в западных странах Европы. Величие Рима в очень малой степени поддерживали константинопольские государи, слабые мнимые преемники Августа. Но все же они продолжали царствовать над восточными землями империи от Дуная до Нила и Тигра; Юстиниан силой оружия покорил готское и вандальское королевства в Италии и Африке, и история греческих императоров все же содержит длинный ряд поучительных уроков и интересных поворотов судьбы.
Разрушение Западной Римской империи. Общие замечания
После того как Греция была низведена до положения римской провинции, греки объясняли победы Рима не достоинствами, а счастьем римского государства. Теперь ветреная богиня Фортуна, которая так слепо дарит и отнимает свою милость, наконец, согласилась (по словам завистливых льстецов) снять свои крылья, сойти со своего шара и навсегда прочно установила свой трон на берегах Тибра. Но более мудрый, чем льстецы, и философски настроенный грек, который написал историю своего времени, лишил своих земляков этого пустого и обманчивого утешения, открыв их глазам глубинные основы величия Рима. Верность граждан друг другу и государству закреплялась привычками, выработанными воспитанием, и предрассудками, порожденными религией. Основными принципами государства были честь и добродетель; честолюбивые граждане много трудились, чтобы заслужить прославление в торжественном триумфе; а пылкое стремление римских юношей к славе разгоралось сильнее и превращалось в активное подражание предкам всякий раз, когда они видели у себя дома их изображения. Борьба патрициев и плебеев, не выходившая за рамки умеренности, привела к установлению прочного равновесия в виде конституции, соединившей свободу народных собраний, авторитет и мудрость сената и исполнительную власть царственного верховного чиновника. Когда консул развертывал знамя республики, каждый гражданин давал клятву в течение десяти лет нести военную службу, выполняя этим свой священный долг обнажать меч за родину. Это мудрое установление постоянно выводило на поле боя новые поколения свободных граждан-солдат, а подкреплением для них были воинственные отряды многолюдных государств Италии, которые после отважного сопротивления отступили перед боевой доблестью римлян и заключили с Римом союз. Тот мудрый историк, который пробуждал добродетели в Сципионе Младшем и видел разрушение Карфагена, точно и подробно описал римскую военную систему: новобранцев, оружие, военные упражнения, субординацию, порядок войск на марше и военные лагеря, а также устройство легиона – непобедимой воинской части, ударная сила которой была больше, чем у македонской фаланги Филиппа и Александра. Эти мирные и военные учреждения историк Полибий считал источником мужества и успехов народа, неспособного на страх и с трудом выносившего покой. Честолюбивые завоевательные планы, которые остальное человечество могло своевременно разрушить, если бы своевременно договорилось о совместных действиях, были опробованы и осуществились; и политические добродетели – благоразумие и мужество – служили поддержкой для постоянного нарушения справедливости. Войска римского государства, иногда проигрывая битву, но всегда выигрывая войну, быстрым шагом продвигались к Евфрату, Дунаю, Рейну и океану; цари и их народы, подобные золотым, серебряным и медным статуям, были по одному разбиты железной римской монархией. Возвышение города, который разрастается в империю, – редкое чудо, которое, возможно, заслуживает размышлений философа. Но упадок Рима был естественным и неизбежным последствием неумеренного величия. Процветание помогало созреть семенам упадка: чем больше завоеванных земель входило в состав империи, тем больше становилось причин, которые вели к ее уничтожению; и как только время или случай уничтожили искусственные поддержки, поражавшая своей величиной постройка развалилась под собственной тяжестью. История ее разрушения проста и очевидна, и нам бы стоило не спрашивать, почему Римская империя была уничтожена, а удивляться, что она продержалась так долго. Победоносные легионеры, воюя в далеких странах, приобрели пороки иноземцев и наемников и вначале стали угнетать свободу республики, а потом оскорбляли величие императорского сана. Императоры, заботясь о собственной безопасности и спокойствии народа, поневоле прибегали для этого к недостойному средству: разрушали ту дисциплину, которая делала римских солдат одинаково грозными для врагов и для их собственного государя. Мощь военного правительства была ослаблена и в конце концов уничтожена пристрастными установлениями Константина, и тогда римский мир был затоплен потоком варваров. Упадок Рима часто объясняют отъездом из него верховных властей империи, но в этой книге уже было показано, что правительство было не переселено в другую столицу, а разделено. В Константинополе был воздвигнут престол Востока, а Западом продолжали, сменяя один другого, владеть императоры, которые жили в Италии и заявляли, что имеют такие же наследственные права на легионы и провинции, как константинопольские государи. Это опасное нововведение подорвало силы империи и породило все пороки, свойственные двоевластию: у системы притеснений и произвола стало больше орудий, и выродившиеся преемники Феодосия начали соревноваться между собой не в достоинствах, а в показной роскоши. Великие бедствия объединяют свободный добродетельный народ, но лишь сильнее озлобляют одну против другой враждующие партии угасающей монархии. Любимцы Аркадия и Гонория, враждуя между собой, предавали государство общим врагам обеих его частей, и византийский двор равнодушно, а может быть, даже с удовольствием смотрел на позор Рима, несчастья Италии и потерю Запада. При последующих государях союз двух империй был восстановлен, но помощь восточных римлян была запоздалой, сомнительной и неэффективной; трещина, разделившая народ империи на греков и латинян, была расширена постоянным различием языка и нравов, интересов и даже религии. Однако разделение страны оказалось полезным и отчасти оправдало надежды Константина: в течение долгих лет упадка его неприступный город отражал удары победоносных варварских армий, защищал богатства Азии и господствовал в дни войны и мира над важными проливами, которые связывают Евксинское и Средиземное моря. Основание Константинополя больше способствовало сохранению Востока, чем гибели Запада. Поскольку главная цель религии – счастье человека в будущей жизни, мы можем без удивления или возмущения услышать о том, что христианство или по меньшей мере злоупотребление христианством в определенной степени ускорило упадок и разрушение Римской империи. Духовенство успешно проповедовало верующим терпение и трусость, лишая их интереса к деятельным добродетелям общественной жизни; последние остатки воинского духа были погребены в монастырях: значительная доля богатства страны и состояний частных лиц была, в ответ на своевременные просьбы, отдана на цели благотворительности и религии, и жалованье солдат растрачивалось на толпу бесполезных мужчин и женщин, которые могли указать лишь на две свои заслуги: воздержание и целомудрие. Вера, религиозный пыл, любопытство и более земные чувства – злоба и честолюбие – зажигали пламя богословских расколов; церковь и даже государство оказывались разорваны на части враждой религиозных партий, столкновения которых были всегда непримиримыми, а иногда кровавыми. Императоры перенесли свое внимание с военных лагерей на соборы, римский мир был придавлен новым видом тирании, и преследуемые сектанты стали тайными врагами своей страны. И все-таки даже самая губительная или нелепая верность партии не только разъединяет, но и объединяет людей. Епископы с тысячи восьмисот кафедр внушали верующим, что те должны покорно подчиняться своему законному государю, последователю истинного христианства. Их частые совещания и постоянная переписка скрепляли единство общины, состоявшей из расположенных далеко одна от другой церквей, и духовный союз всех католиков усиливал в них ту доброту к людям, которой учило их Евангелие, хотя и ограничивал область действия этой доброты. Недостойные римляне, жившие в век раболепия и изнеженности, набожно выбирали своим занятием священную праздность монаха; но если бы суеверие не предоставило им достойного убежища, те же пороки заставили бы их покинуть знамя своей страны по менее благородным причинам. Приверженцы любой религии охотно подчиняются тем ее предписаниям, которые позволяют им удовлетворить естественные наклонности и освящают это удовлетворение; но чистым и подлинным действием христианства было его полезное, хотя и не полное, влияние на принявших его северных варваров. Крещение Константина ускорило упадок Римской империи, но его победоносная религия затормозила ее стремительное разрушение и смягчила свирепый нрав ее завоевателей. Этот ужасный поворот судьбы может стать полезным и поучительным уроком для нашего времени. Патриот обязан предпочитать выгоду и славу своей родины всему прочему и действовать только ради ее выгоды и славы. Но философу может быть разрешен более широкий взгляд на мир, и он может смотреть на Европу как на единое большое государство, многочисленные народы которого все находятся примерно на одном и том же культурном уровне. Равновесие сил будет по-прежнему нарушаться то в одну, то в другую сторону, и процветание нашего собственного королевства или соседних королевств может то увеличиваться, то уменьшаться, но эти частные перемены не могут сильно пошатнуть основы нашего счастливого состояния, нашу систему искусств, наши законы и наши нравы, которые так выгодно отличают европейцев и их колонии от всего остального человечества. Дикие народы земного шара – общие враги цивилизованного общества, и мы можем с тревогой и любопытством задать себе вопрос: угрожает ли Европе и сейчас повторение тех бедствий, от которых когда-то страдали войска и учреждения Рима? Возможно, одни и те же размышления наглядно изобразят читателю разрушение великой империи и объяснят ему возможные причины нашей нынешней безопасности. I. Римляне не знали, сколь велик размер грозившей им опасности и многочисленны их враги. Северные области Европы и Азии за Рейном и Дунаем были населены бесчисленными племенами охотников и пастухов, нищих, ненасытных, буйных, отважных в бою и нетерпеливо искавших случая похитить плоды чужого трудолюбия и мастерства. Варварский мир сотрясали толчки, от которых по нему, подобно волнам, с большой скоростью распространялись войны, и покой Галлии и Италии нарушили перемены, случившиеся в далеком Китае. Гунны, бежавшие от победоносного врага, направили свой путь на запад. По пути этот человеческий поток включал в себя все новых пленников или союзников и разливался все шире. Племена, которые проиграли сражение гуннам и бежали от них, в свою очередь начинали стремиться к завоеванию чужих земель; эти бесконечные ряды варваров все сильнее давили на Римскую империю, и если передних удавалось уничтожить, их место сразу же занимали новые нападающие. Такие ужасающие волны переселенцев больше не выходят с севера, и долгое спокойствие, причиной которого прежде считали уменьшение населения, в действительности является счастливым последствием прогресса ремесел и сельского хозяйства. Германия вместо нескольких грубо построенных деревень, разбросанных среди лесов и болот, теперь имеет две тысячи триста окруженных стенами городов; в Дании, затем в Швеции и после них в Польше были созданы христианские королевства; ганзейские купцы вместе с тевтонскими рыцарями основали свои колонии на побережье Балтики до Финского залива. От Финского залива до Восточного океана протянулась Россия, которая теперь принимает форму могущественной и цивилизованной империи. Плуг, ткацкий станок и кузнечный горн появились на берегах Волги, Оби и Лены; самые свирепые из татарских орд были научены дрожать и повиноваться. Независимое варварство царит теперь лишь на малом клочке земли, и остатки калмыков или узбеков, чьих воинов можно едва ли не пересчитать по пальцам, не могут вызвать серьезных опасений великого государства под названием Европа. Однако эта видимая безопасность не должна заставить нас забыть, что новые враги все же могут появиться: опасность может создать какой-нибудь неизвестный народ, который почти не виден на карте мира. Арабы, они же сарацины, когда-то завоевавшие земли от Индии до Испании, прозябали в бедности и презрении, пока Магомет не вдохнул в тела этих дикарей новую, вдохновленную верой душу. II. Римская империя была прочно скреплена необычным и полным единением входивших в нее народов. Ее подданные из покоренных народностей отказывались от надежды на независимость, даже переставали ее желать и становились римскими гражданами, варвары отрывали провинции Западной империи от их метрополии вопреки желанию местных жителей. Но за это единство римские граждане заплатили потерей народной свободы и воинского духа; провинции, лишенные жизни и движения, по-рабски ждали защиты от наемных войск и от своих наместников, которые действовали по указаниям далекого двора. Счастье ста миллионов людей зависело от личных достоинств одного или двух человек, возможно, детей, чьи умы были испорчены воспитанием, роскошью и деспотической властью. Самые глубокие раны империя получила в годы несовершеннолетия сыновей и внуков Феодосия, а когда эти неспособные править государи достигали того возраста, когда они казались мужчинами, они оставляли церковь епископам, государство евнухам, а провинции варварам. Теперь Европа разделена на двенадцать могущественных, хотя и не равных одно другому, королевств, три уважаемые республики и большое число меньших по размеру, однако независимых государств. При большем числе правителей есть, по крайней мере, больше шансов, что среди них найдутся талантливые государи и магистраты, и может получиться так, что на севере правит новый Юлиан или новая Семирамида, а на юге в это время новые Аркадий и Гонорий спят на своих тронах. Злоупотребления тирании смягчаются страхом и стыдом одного правителя перед другими; в республиках установились порядок и стабильность; монархии прониклись принципами свободы или хотя бы умеренности, и общие нравы эпохи внесли хотя бы немного чувства чести и справедливости даже в самые несовершенные конституции. В мирное время такое большое количество соревнующихся между собой соперников ускоряет прогресс науки и промышленности; в дни войны сражения, умеренные по размаху и не доводимые до полного разгрома побежденных, позволяют войскам европейских стран упражняться в их деле. Если какой-нибудь дикий завоеватель выйдет из пустынь Татарии, он должен будет победить сначала крепких телом крестьян России, затем многочисленные армии Германии, потом благородных аристократов Франции и бесстрашных свободных жителей Британии, и все они, возможно, могли бы объединиться для обороны общего врага. Если бы даже победоносные варвары донесли рабство и опустошение до Атлантического океана, десять тысяч кораблей перевезли бы остатки цивилизованного общества туда, куда опустошители не смогли бы за ними погнаться, и Европа возродилась бы и процвела в американском мире, который уже наполнен ее колониями и учреждениями[156]. III. Холод, бедность, постоянные опасности и усталость укрепляют силы и мужество варваров. Варварские народности во все времена притесняли мирные народы Китая, Индии и Персии, которые забывали тогда и забывают теперь о необходимости создать с помощью военного искусства противовес для этой природной силы. Древние воинственные государства – Греция, Македония и Рим – воспитывали народ солдат, упражняли их тела, подчиняли дисциплине их мужество, умножали их силу передвижениями согласно правилам воинского мастерства и так превращали железо, которым владели, в мощное и пригодное для боя оружие. Но это преимущество постепенно уменьшалось по мере упадка их законов и нравственности, а потому Константин и его преемники, проявляя политическую слабость, на гибель империи обучали наемников-варваров, добавляя к их грубой отваге оружие и знания. С изобретением пороха военное искусство изменилось: человек стал способен управлять двумя самыми мощными стихиями природы: воздухом и огнем. Математика, химия, механика и архитектура были поставлены на службу войне, и воюющие стороны противопоставляют одна другой сложнейшие способы нападения и защиты. Историк может с негодованием отметить, что средств, ушедших на подготовку какой-либо осады, хватило бы, чтобы основать процветающую колонию и поддерживать ее существование; и все-таки мы не можем без удовольствия думать о том, что уничтожение любого города – дорогостоящее и трудное дело и что трудолюбивый народ может быть защищен теми силами, которые пережили упадок воинской отваги и возместили ее недостаток. Пушки и крепостные укрепления в наши дни являются непреодолимым препятствием для татарских коней, и Европа может не бояться никакого будущего вторжения варваров: чтобы быть в состоянии завоевывать чужие земли, они сначала должны перестать быть варварами. Их постепенное совершенствование в военной науке всегда будут сопровождаться – как мы узнали на примере России – пропорциональным ему повышением уровня мирных ремесел и гражданской политики, и такие завоеватели, видимо, сами будет заслуживать место среди тех цивилизованных народов, которые они покорят. Если эти рассуждения покажутся читателю сомнительными или ошибочными, у него все же остается более слабый источник утешения и надежды. Открытия древних и современных мореплавателей, а также история и предания наиболее просвещенных народов представляют дикого человека голым душевно и телесно существом без законов, ремесел, искусства, мысли и почти без речи[157]. Из этого отвратительного состояния, которое, возможно, повсюду было первоначальным примитивным образом существования человека, он постепенно поднялся на уровень существа, которое отдает приказы животным, оплодотворяет землю, переплывает океан и измеряет небеса. Его продвижение вперед по пути совершенствования способностей его ума и тела было неравномерным, а сам путь не всегда прямым. Вначале движение было невероятно медленным, затем постепенно ускорялось – рывками и каждый раз все сильнее: многие века трудного подъема сменялись быстрым мгновенным падением; и все климатические области земли, которых на ней немного, испытали это чередование света и тьмы. Однако опыт четырех тысяч лет увеличивает число наших надежд и уменьшает число тревог: мы не можем определить, каких высот совершенства может надеяться достичь человеческий род, но можем уверенно предположить, что, если лик природы не изменится, ни один народ не вернется к своему первоначальному варварскому состоянию. Усовершенствования, которые улучшают жизнь общества, можно разделить на три части. 1. Усилия одиночных умов: поэт или философ один описывает свое время и свою страну. Необходимая для этого большая мощь ума или воображения встречается редко, и такие произведения возникают случайно; но гений Гомера, Цицерона и Ньютона вызывал бы меньше восхищения, если бы воля государя или уроки наставника могли создать то, что создали они. 2. Закон и политика, торговля и мануфактуры, искусства и науки приносят более прочную и долговечную пользу, и важно, что в этих родах деятельности многие люди благодаря образованию и дисциплине могут служить на своих местах интересам общества. Но этот общий порядок достигается в результате умения и труда, а сложные механизмы могут быть разрушены временем или повреждены враждебной силой. 3. К счастью для человечества, более полезные или по меньшей мере более необходимые виды деятельности не требуют для занятия ими ни большого таланта, ни системы господства и подчинения внутри народа; для них не нужны ни способности одного человека, ни единение многих людей. Каждая деревня, каждая семья, каждый человек, вероятно, всегда будут иметь возможность и желание применять и передавать потомкам навыки пользования огнем и металлами, умение разводить домашних животных и ухаживать за ними, способы охоты и рыболовства, основы мореплавания, несовершенные способы выращивания пшеницы или других хлебных злаков и простые ремесла. Личный гений и общественная изобретательность могут быть вырваны с корнями, но эти стойкие растения переживут бурю и навечно пустят корни даже в самой непригодной для них почве. Воспоминание о прекрасных временах Августа и Траяна угасло во мгле невежества; варвары стерли с лица земли дворцы и законы Рима. Но серп, изобретение или символ Сатурна, до сих пор каждый год жнет урожай в Италии, и людоедские пиршества лестригонов уже никогда не повторялись на побережье Кампании. Со времени изобретения ремесел войны торговля и религиозное усердие распространили эти беспенные дары среди дикарей Старого и Нового Света; передаваясь от поколения к поколению, эти дары успешно распространились по миру и не смогут погибнуть никогда. Поэтому мы можем с удовольствием сделать вывод, что каждая пережитая нашим миром эпоха увеличивала и продолжает увеличивать подлинное богатство, счастье, знания и, возможно, добродетельность человеческого рода[158].
Это святой Северин предсказывает молодому Одоакру власть над Римом (к отшельнику Одоакр пришел, что, назвается, никем и звать никак, одет был в шкуры, и чуть не проломил головой низенький потлок кельи. художники предпочли перенести беседу на свежий воздух)
