Комплектование войска в XII–XIII веках. Милостники в древней руси это
История древнерусской дружины. - История
История древнерусской дружины.
Когда и как появляется дружина у восточных славян, мы, вероятно, никогда не узнаем. О происхождении дружины можно лишь догадываться. Основываясь на косвенных данных и аналогиях. Наиболее ранние упоминания о дружинах у славян относятся именно к VI - VII веку, их мы находим в двух древних исторических источниках - "Война с готами" и "Чудеса св. Дмитрия Солунского». Причём дружины упоминаются не единожды, и речь о них идёт, как об отборном воинском объединении, обладающем превосходной подготовкой, вооружением и бронёй. На основе данных источников перед нами предстаёт образ дружинника, имеющего тяжёлое вооружение, входящего в состав отборного войска, не отличающегося, однако, многочисленностью, как позже говорят о славянских дружинах византийские историки, приписывающие все победы лишь численному превосходству варваров.
Есть и археологические подтверждения тому, что в вышеназванный период времени у славян существуют дружины, это доказывают многочисленные находки - курганные захоронения, в которых среди клада преобладает соответствующий инвентарь.
Прежде всего следует рассмотреть структуру славянской дружины. Постепенно дружина приобретает своеобразную внутреннюю иерархию. В своей основе дружины подразделялись на "старшую" и "младшую" - такие названия во множестве пронизывают Славянские летописные своды Ежели брать отдельно все термины, встречающиеся в источниках, то помимо деления на вышеназванные группы, дружинники делились ещё и на подгруппы.
Рассмотрим их вкратце:
Бояре. Слово "боярин" имеет два своих значения. Первое - общеславянского происхождения от слова "бои" - битва, то есть тот, кто сражается. Второе - от тюркского - богатый, знатный. Это привилегированное войско, которое постепенно прикрепляется к земле. Причиной тому служили дарования боярству земель, однако, при этом не стоит утверждать, что уже в ранний период своей истории бояре были прикреплены к земле. А выводы эти могут быть приведены ввиду появления в летописных сводах упоминания о земских боярах - галицких, волынских, новгородских и т.д. Дружинники-бояре имели полную свободу в выборе места службы, но чаще всего они сохраняли верность своему князю, и основной причиной ухода со службы являлась его смерть.
Мужи. На Руси это слово имело множественное значение. "Мужами" могли называть и воев, и дружинников в целом, и бояр. Данное слово всегда отождествлялось с дружинниками, но не с простыми людьми не принадлежащими к воинской касте. Чаще всего к слову "муж" добавляли и принадлежность упоминаемого человека к определенной группе дружины, что опять же во множестве подтверждается в русских летописях.
Огнищане и гриди. Данные слова заимствованы от скандинавов, однако, это отнюдь не означает заимствование самой структуры дружины у викингов. Прежде всего, данное утверждение вытекает из того, что эти группы были распространены исключительно на Севере Руси, в землях Новгорода. Однако, в целом, оба этих слова не всегда имели соответствующие значения. Периодически под ними подразумевали и других мужей, занимавшихся различной работой в административной и судебной сфере, что было обычным делом для княжеского дружинника.
Отроки. Для определения данной категории в воинской касте славян следует рассматривать в качестве источников не только летописные своды, но и русские памятники права. Связано это с тем, что "отроки" выступают в источниках не только как младшие дружинники, но и как слуги бояр, князя, имеющих административные права, их появление относиться к Х веку.
Детские. Их появление датируется Повестью временных лет 1097 годом, благодаря источникам можно установить, что "детских" нельзя отнести к какой-либо категории воинской касты, так как они не составляли воинского образования как такового. Они были близки к князю, но не всегда находились при нём, как другие его слуги из дружинников. Здесь отметим ещё и то, что "детские" сами имели свою двухступенчатую структуру, ибо в летописях во множестве находим "меньших детских".
Помимо этих основных категорий встречаются в источниках и другие: милостники, пасынки, паробки. Упоминание о таких относятся уже к более позднему периоду истории Древней Руси, к ХII веку. Под первыми из них понимали различные слои дружинников, обласканных княжеской милостью, то есть любимцев, в число которых входили и старшие и младшие. "Пасынками" и "паробками" же называли "детских" и "отроков" в узком смысле этих терминов.
Не менее интересным вопросом для краткого рассмотрения истории славянских дружин является наличие в них чужеземцев. Основываясь на широкой летописной базе, на множественных археологических свидетельствах историками были сделаны любопытные выводы, полностью опровергающие доводы о скандинавском засилье в дружинах русичей. Так, в IX - XI основное количество иноземцев среди воинской касты заполнялось скандинавами и их число было не таким большим - 4% от общей суммы, а от не славянских народов - 13%.
Остается добавить, что, судя по всему, дружины были не только у князей, но и у княгинь, а также (возможно) у наиболее влиятельных бояр.
Литература:
Горский А. А. Древнерусская дружина, М., 1989
Данилевский Н.И. / Лекции по истории Древней Руси.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества, М., 1976
multiurok.ru
Итог о милостниках - 25 Декабря 2011
Ключники и тиуны — уже не рядовые холопы, это верхушка среди княжеских слуг, державшая в своих руках княжеское хозяйство, распоряжавшаяся холопами и смердами. Вот к ним-то и относится статья «Русской Правды», ограничивающая возможность обращения их в холопство.
Даже ключник, обычно холоп, не делается холопом, если заключил договор: «съ рядомь ли, то како ся будеть рядил, на том же стоить». Здесь мы видим ту же заботу о княжеских и боярских слугах, как и в статье о наследстве боярском и дружинном. Наследство смерда идет князю, «аже в боярех, любо в дружине, то за князя задниця не идеть»; наследство боярина или дружинника достается их дочерям.
Таким образом, статья о «милости» вовсе не опекает бедных людей, которых голод и нужда заставили взять ссуду у богатого человека. Эта статья ставит своей задачей охранять от порабощения мелких феодалов, занявших холопские места при боярском и княжеском дворе, но стремившихся сохранить свою свободу. Подобная статья типична именно для «Русской Правды» как кодекса феодального права.
Милостпики XII в.— это предшественники позднейших дворян. Они составляли один из разрядов княжеских слуг. Наши источники характеризуют их в тот момент, когда дворцовая служба уже принимала новый характер обеспечения. Место «придатка» — милостных коней и милостного оружия все более и более занимает новая форма держания — земельное пожалование, позднейшая московская «дача».
Таким образом, историю поместной системы и служилого землевладения надо начинать искать гораздо раньше, чем в XIV—XV вв. Поместная система была только частью феодальной системы. Она начала складываться на Руси уже в XII— XIII кв., когда появляются милостники.
Затеяли строительство или ремонт? А опыта-то не хватает? Загляните на sovetj.ru - здесь много полезных советов по интересующей вас теме. Успехов!
wikii.ru
История Древней Руси в Молении Даниила Заточника
Общая политическая
обстановка на Руси в XII-XIII вв.
С рубежа XI-XII
вв. Русская земля как нераздельное целое, находящееся на общем держании
князей-родственников, перестала быть политической реальностью. На обломках
Киевской Руси возникли довольно крупные самостоятельные государства, часто
воюющие между собой. Естественно, в такой обстановке Русь стала лакомым
кусочком для многих кочевников-завоевателей, не дающих покоя Русским землям.
Самой крупной угрозой в то время для государства являлись монголо-татарские
племена, наиболее укрепившие свое положение в XIII в.
Первое столкновение русских князей с монгольскими
завоевателями произошло в 1223 г. Отряды под предводительством Джебе и Судебея
вторглись в южнорусские степи и нанесли поражение половецким отрядам. В
результате несогласованных действий русских князей, они оказались
разгромленными. Многие историки считают, что именно после этого события Даниил написал
свое «Моление». Намек на это можно усмотреть в заключительных словах
произведения:
Не дай же, Господи, в полон земли нашей языком, не
знающим Бога, да не рекут иноплеменницы: где есть Бог их…[8].
В этих словах чувствуется беспокойство автора за
судьбу Руси. Такие настроения вообще характерны в литературных произведениях
данного периода. Писателей весьма волновали проблемы межкняжеских отношений,
мешавших успешной борьбе Руси с внешними врагами. Хотя Даниил в основном просит
в своем «Молении» исключительно за себя, он все же обеспокоен судьбой
отечества.
Заточник уверен, что для успешной борьбы с внешними
угрозами, князю необходимо с умом управлять своим войском:
Славно за бугром коней пасти, так и в войске
хорошего князя воевать. Часто из-за беспорядка полки погибают…[9]
Правда не стоит преувеличивать беспокойство Даниила
за Русь. Позиции автора все же были связаны со слишком узкими, временными
задачами. Понятие Родины в данном произведении оттеснено на второй план.
Внутренняя политика и ее отражение в «Молении»
При распаде Киевской Руси образовались довольно
сильные и крупные государства-земли, отличающиеся своей внутренней структурой
управления. При всех различиях им присущи некоторые общие черты. Везде мы видим
три основные силы, обладающие властью: князь, боярство, городское вече. В
зависимости от того, кому принадлежала власть, эти государства условно можно разделить
на три типа: раннефеодальная монархия, феодальная республика и деспотическая
монархия.
Владимиро-Суздальское княжество, откуда родом
«Моление» являлось в тот период деспотической монархией. Ведь не зря Андрей
Боголюбский, желая укрепить свою власть, перенес столицу во
Владимир-на-Клязьме. В 1162 г.он изгнал из ростово-Суздальской земли трех своих
братьев, двух племянников и мачеху, а также отцовскую дружину. Тем самым были
заложены основы неограниченной деспотической власти владимирского князя.
Литературный жанр молений распространялся
преимущественно в те эпохи Развитого Средневековья, когда в общественном
сознании снова начали укрепляться принципы монархической государственности,
опиравшиеся не на старые феодально-родовые традиции, а на личную службу
подданных. Новая позиция писателя, мелкого вассала, по отношению к его первому
читателю – самовластному сюзерену – состояла не в том, чтобы эпически воспеть
его подвиги, как это бывало ранее, или, напротив, публицистически порицать его
ошибки с позиций общего блага Русской земли, а в том, чтобы противопоставить
князя его крупнейшим вассалам (боярам) и предложить ему свою преданную службу,
угождая при этом его политическим воззрениям и личным вкусам.
Даниил мог принадлежать только к той прослойке
населения, которая энергично поддерживала сильную княжескую власть. Именно
здесь могли зародиться и общественные взгляды автора относительно князя и его
администрации. Князь непременно должен заботиться о хорошем управлении страной:
…дуб силен множеством корней, так и град наш – твоим
управлением[10]
Также хорошее управление Даниил сравнивает с
гармоничной игрой на гуслях или строением тела, которое «держится жилами».
Он вообще всячески восхваляет князя, призывая его к
щедрости и указывая на его богатство:
Да не будет сжата рука твоя, княже мой, господине,
на подаяние бедным: ибо не чашею моря не вычерпать, ни нашими просьбами твоего
дому не истощить…ибо щедрый князь – отец многим слугам: многие ведь оставляют
отца и матерь и к нему приходят. Хорошему господину служа, дослужиться свободы…[11]
Далее Заточник критикует боярское самоуправство.
Примечательна в связи с этим мысль о том, что несмотря на все могущество князя,
его деяния всегда оказываются зависимыми от ближайших советников:
Ведь не море топит корабли, но ветры; не огонь
раскаляет железо, но поддувание мехами; так и князь не сам впадает в ошибку, но
советчики его вводят. С хорошим советчиком совещаясь, князь высокого стола
добудет, а с дурным советчиком и меньшего лишится[12].
Боярин и князь противопоставляются друг другу, с
явным предпочтением последнего. Боярское засилье несправедливо и порождает все
беспорядки в государстве, а также ведет к прямому ущербу авторитету верховной
власти.
Не имей себе двора близ царева двора и не держи села
близ княжего села: ибо тиун его – как огонь, на осине разожженный, а рядовичи
его – что искры. Если от огня и устережешься, то от искр не сможешь устеречься
и одежду прожжешь[13].
Но так ли все было на самом деле, как описывает нам
Даниил? Он, конечно, приукрасил многие обстоятельства. Действительно,
социальной базой, на которую опирался князь в начале XII века на Владимиро-Суздальской
земле стали милостники люди, зависящие от милости князя. Речь идет о некой
«служебной организации». Основы изменения статуса княжеских слуг наблюдаются
еще в Правде Ярославичей. Права, прежде принадлежащие исключительно княжеским
дружинникам, начинают распространяться и на верхушку «служебной организации».
Например, за убийство «тиуна огнищного», о котором также идет речь в «Молении»,
и «конюха старого у стада» теперь положено было выплачивать – как и за «княжего
мужа» (дружинника) – двойную виру в 80 гривен. Но в отличие от дружинников
дворня, или дворяне, как их стали называть с конца XII в., не считались ровней князю. Он
являлся для них господином, а не товарищем, как для дружинников, с которыми
делил все тяготы походной жизни.
Таким образом, служба князю милостников строилась
на основаниях, близких к понятию подданства (служба, где отсутствует договорная
сторона).
Но Даниил все же прав, указывая на немаловажную роль
приближенных князя в управлении государством. Ведь в ночь с 29 на 30 июня 1174
г. Андрей был убит в Боголюбовском дворце группой заговорщиков – своих же
«милостников». Хотя по-прежнему именно дружина решала вопрос о том, кто станет
новым князем, власть управляющих княжеским хозяйством постепенно возрастала. Вместе
с тем на северо-востоке Руси укреплялась социальная основа новой системы
государственной власти – деспотической монархии, базирующейся на прямом
подчинении подданных-холопов своему господину-князю.
Социальные отношения
на Руси в XII - XIII вв. Быт и занятия
Появление в древнерусской литературе жанра таких
политических слов и молений свидетельствует о том, что она вступила в новый
период своего развития, определяемый серьезными видоизменениями в области
общественной мысли. Произошли значительные сдвиги и в мироощущении
древнерусского писателя. Рациональная самоуверенность автора имела своей
основой такие новые черты феодального самосознания, которые связывались с
появляющимися перспективами политической роли незнатного «служилого» человека
на историческом этапе возрождающейся древнерусской государственности. По мнению
некоторых ученых, именно «Моление» Заточника стало литературным предвестием
дворянской публицистики Московского государства.
Следует обратить внимание на то, что Даниил использует
многие бытовые термины, но не в порядке повествования о жизни простого
человека, а для построения сравнений, метафор, отдельных образов:
…кому Новый Город, а у меня в доме углы завалились,
так как не расцвело счастье мое…[14]
Для старого деревянного строения важный термин, так
как «на углы» ставились как терема, так и деревянные храмы. Даниил
непосредственно с этим знаком.
Также нет сомнения, что автор располагает знаниями и
о некоторых техниках, используемых в ремесле. В XII в. древнерусские ремесленники
освоили сложную технику обработки металла. Кузнецы изготовляли лопаты, топоры,
лемеха, серпы, ножи и др. важные в быту предметы. Кроме этого из металла делали
оружие. В «Молении» довольно часто встречаются названия металлов:
Злато плавится огнем…железо переплавишь…не огонь
раскаляет железо, но поддувание мехами…[15]
Это говорит о том, что металлообработка в то время
уже была довольно известна и широко применяема.
Также Заточник дает точное описание паволоки:
Паволока, расшитая разноцветными шелками, красоту
свою показывает…[16]
Это очень дорогая ткань, доступная не каждому
дворянину, что уж говорить о простом человеке.
Вообще одежда жителей Древней Руси, принадлежавших к
разным слоям населения, различалась не столько покроем, сколько материалом, из
которого была изготовлена. У крестьянина или рядового горожанина одежда была
холщовой, а у бояр и князей – бархатной, у простолюдина кожух шился из овчины,
а у князя – из соболя или другого дорогого меха.
Жилище бедных и богатых также имели серьезные
различия. Типичное жилище в Древней Руси – полуземлянка или бревенчатый сруб,
пол земляной или дощатый. Печь топилась по-черному (без дымохода) для меньшего
расхода дров и большего сохранения тепла. У зажиточных городских жителей дома
состояли из нескольких соединенных между собой срубов. В княжеских и боярских
домах (хоромах) устраивались крытые галереи, строились терема. Основу
внутреннего убранства составляли лари и лавки, на которых и сидели, и спали.
Наиболее точно о бытовом различии обычных жителей и зажиточных, в данном случае
о князе, рассказывает Даниил Заточник:
Когда услаждаешься многими явствами, меня вспомни,
хлеб сухой жующего; или когда пьешь сладкое питье, вспомни меня, теплую воду
пьющего в укрытом от ветра месте; когда же лежишь на мягкой постели под
собольими одеялами, меня вспомни, под одним платком лежащего, и от стужи
оцепеневшего, и каплями дождевыми, как стрелами, до самого сердца пронзаемого…[17]
Низшие слои
Даниил – как мы выяснили ранее, не принадлежит к
определенному сословию, но все же является зависимым человеком, представителем
низших слоев. И это социальное положение его соответствует и его литературной
позиции. Как утверждает Гудзий Н. К., «говоря о сиротах и худых, богатыми
потопляемых, Даниил мог иметь здесь в виду именно холопов и обездоленных людей,
эксплуатируемых богатыми и прибегающих под защиту князя. Это как бы оправдывало
и его обращение к княжескому заступничеству»[18]. Это
был своего рода социальный протест против всемогущих богачей:
Вот почему взываю к тебе, одержим нищетою: помилуй меня,
потомок великого царя Владимира, да не восплачусь, рыдая, как Адам о рае; пусти
тучу на землю убожества моего. Ибо, господине, богатый муж везде ведом – и на
чужбине друзей имеет, а бедный и на родине ненавидим ходит. Богатый заговорит –
все замолчат и после вознесут речь его до облак; а бедный заговорит – все на
него закричат. Чьи одежды богаты, тех и речь чтима[19].
Правда, не нужно думать, что холоп в Древней Руси
был настолько бесправен, что у него не было никакой возможности для какого-либо
карьерного роста. Холоп вполне мог приобретать движимое и недвижимое имущество,
передавать его по наследству, он был «субъектом публичных прав и
публично-правовых действий»[20].
Часто холопам поручались в заведование отдельные отрасли хозяйства: это были
ключники и тиуны сельские, ратайные, огнищные, конюшие и пр. Такие перспективы,
открывавшиеся для холопа, и послужили, видимо, Даниилу импульсом к написанию
данного прошения, которое он адресует князю Ярославу Всеволодовичу.
Для возвышения по социальной лестнице необходимо
естественно не только желание, но и какие-либо умения и знания, а точнее
развитый интеллект. Это, по мнению Даниила, самое главное в жизни:
Ибо мудрого мужа посылай – и мало ему объясняй, а
глупого посылай – и сам вслед не ленись пойти. Очи мудрых желают блага, а
глупого – пира в доме. Лучше слушать спор умных, нежели совета глупых. Наставь
премудрого и он еще мудрее станет.
Вообще в этом произведении, как ни в каком другом
памятнике древнерусской литературы, очень сильно проявилось личностное начало
автора. Ведь Заточник редко упоминает в «Молении» людей, близких ему по
социальному положению, а если говорит о них, то только с целью еще большего
воздействия на читателя. Ирония над собой и похвалы князю, шутовство и
попрошайничество обличают оскорбленное человеческое достоинство Даниила, для
которого наивысшее значение имела сила интеллекта, мало кем ценимая в этом
обществе в это непростое для Руси время. Как говорит Гудзий Н. К: «Ни в одном
произведении предшествующего периода русской литературы личное начало не
заявляется так энергично и настойчиво и та принципиально, как в «Молении»[21].
«Недостойные» слои общества.
В этом произведении впервые в древнерусской
литературе сатирическому обличению подвергаются почти все социальные слои
общества: бояре, монахи, скупой князь, даже женщины подверглись критике
Даниила. Гневно обличает автор боярскую жадность и заносчивость:
Боярин щедрый – как колодезь с пресной водой при
дороге: прохожих поит; а боярин скупо – как колодезь соленый…богатый разодетый
да глупый – что шелковая подушка, соломой набитая…[22]
«Моление» в то же время является сатирой на людей и
на порядки, которые отягчают жизнь человека жизнь человека и порождают
социальную и моральную неправду. К такому слою, по мнению Даниила, принадлежит
монашество, которое, прикрываясь своим саном, творят распутство:
…лучше в бедности окончить свою жизнь, чем приняв
монашество, солгать Богу…; многие, уйдя от мирской жизни и став иноками, вновь
возвращаются в мирское житие, как псы на свою блевотину…; где свадьбы и пиры,
тут и монахи и монахини со своим беззаконием: приняв на себя ангельский образ,
имеют блудный нрав…; пребывая в святительском сане, ведут себя безрассудно…[23]
Также автор издевается над дураками и глупцами:
Ибо глупых ни сеют, ни жнут, ни в житницу не
собирают, но сами себя родят. Как в дырявые меха лить, так и глупого учить; ибо
псам и свиньям не нужно золота, ни серебра, а глупому – мудрых слов; мертвеца
не рассмешишь, а глупого не научишь. Коли пожрет синица орла, коли поплывет
камень по воде и коли начнет свинья на белку лаять, тогда и глупый уму
научится…[24]
Даниил создает очень живой и гротескный образ «злой
жены», причем уверенно полагая, что хорошая жена ему непременно не достанется:
Что же такое жена злая? Торговка плутоватая,
кощунница бесовская…, людская смута, ослепление уму, заводила всякой злобе, в
церкви сборщица дани для беса, защитница греха, заграда от спасения…ибо злая
жена ни ученья не слушает, ни священника не чтит, ни Бога не боится, ни людей
не стыдится, но всех укоряет и всех осуждает…нет на земле ничего лютее женской
злобы…[25]
Заточник не скупится на резкие выпады против женских
пороков. Следует отметить, что слова о «злых женах» встречаются в древнерусской
книжности уже с XI
в. Они входят в состав Изборника 1073 г., Златоструя, Пролога и других
многочисленных сборников. Среди текстов, которыми книжники пополняли свои
сочинения «о злых женах», заметны «мирские притчи». Это небольшие сюжетные
повествования: о муже, плачущем о злой жене и др.
biofile.ru
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ. «Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.); Курс лекций»
Русская земля как нераздельное целое, находившееся в общем держании князей-родственников, с рубежа XI–XII вв. перестает быть собственно политической реальностью. Исчезновение (точнее, смягчение) внешней опасности, связанное с прекращением существования Хазарского каганата и образованием скандинавских государств (и как следствие, прекращение набегов викингов), а также смещение торговых путей привели к крушению хрупкого военно-административного союза племен Восточной Европы. Тем не менее «Русская земля» продолжала существовать в виде единой конфессиональной территории, управлявшейся из Киева. Благодаря этому в массовом сознании XIII–XIV вв. она сохранялась, видимо, в представлении о нераздельности всех православных земель.
На обломках Киевской Руси возникло несколько самостоятельных государственных образований. Каждое из них вполне сопоставимо по своим формам и размерам с западноевропейскими раннефеодальными государствами. Несмотря на различия, всем им были присущи некоторые общие черты, уходившие корнями во времена существования Киевской Руси. Везде мы видим в качестве основных политических институтов три силы: князя, дружину (боярство), городское вече. Кроме того, на втором плане присутствовала (хотя по большей части и незаметно) «служебная организация», которая обслуживала первые две силы и постепенно приобретала все более заметное политическое влияние.
В то же время условно все эти государства можно разделить на три типа: раннефеодальная монархия, феодальная республика и деспотическая монархия. Они различались тем, какие из перечисленных политических органов играли в них решающую роль. При этом прочие властные структуры могли продолжать существовать, хотя в повседневной жизни они сплошь и рядом оставались за рамками внимания современников. Лишь в экстремальных ситуациях общество «вспоминало» о таких традиционных государственных институтах.
Примером первого типа государства могут служить Киевское и Галицко-Волынское княжества. Прежний центр — Киев — еще несколько десятилетий после распада Киевской Руси сохранял свое значение как номинальная столица государства. Князья продолжали бороться за киевский престол. Обладание им давало право титуловаться великим князем, формально стоявшим над всем прочими — удельными — князьями.
В Киеве (а впоследствии в Галиче и Волыни) по-прежнему была сильна княжеская власть, опиравшаяся на дружину. Одно из первых упоминаний о прямой попытке дружины киевского князя самостоятельно решить вопрос о том, кто будет сидеть на киевском столе, относится еще к 1015 г. Узнав о смерти Владимира Святославича, его дружинники предложили стать киевским князем младшему сыну Борису. И только нежелание того нарушать традицию подчинения старшему в роду (так во всяком случае трактует этот эпизод летописец) не позволило дружине настоять на своем. Кстати, сразу после отказа Бориса бороться за власть в Киеве, отцовские дружинники покинули его. Другим примером такого рода может быть совещание со своими «мужами» в 1187 г. умирающего галицкого князя Ярослава Осмомысла о передаче власти в Галиче младшему сыну, в обход старшего — законного наследника.
Насколько активно вмешивались галицкие бояре в жизнь князя, которому служили, хорошо показывает следующий пример. Новый конфликт между Ярославом и боярством возник в 1173 г. Княгиня Ольга с сыном Владимиром бежала от мужа вместе с видными галицкими боярами в Польшу. Владимир Ярославич выпросил у соперника своего отца город Червен, стратегически удобный и для связей с Польшей, и для наступления на отца. Это тот Владимир Галицкий, забулдыга и бражник, образ которого так красочно воспроизведен в опере Бородина «Князь Игорь». Игорь Святославич был женат на его сестре Евфросинье, дочери Ярослава Осмомысла (Ярославне). Разрыв с отцом был вызван тем, что у Ярослава была любовница Настасья, и ее сыну Олегу Ярослав отдавал предпочтение перед законным сыном Владимиром.
Восемь месяцев Ольга Юрьевна и Владимир находились в отъезде, но наконец получили письмо от галицких бояр с просьбой вернуться в Галич и обещанием взять под стражу ее мужа. Обещание было выполнено с лихвой: Ярослав Осмомысл был арестован, его друзья, союзные половцы, — изрублены, а любовница Настасья — сожжена на костре:
« Галичане же накладаша огонь, сожгоша ю, а сына ее в заточение послаша, в князя водивше ко кресту, яко ему имети княгиню вправду. И тако уладившеся »
Конфликт, казавшийся семейным, был временно улажен таким своеобразным средневековым способом.
Совещались южные князья со своими дружинами и при решении вопросов войны и мира. Так, в 1093 г, князья Святополк, Владимир и Ростислав перед началом военных действий держали совет со своими «смыленными мужами», следует нападать на половцев или выгоднее заключить с ними мир. С дружинами обсуждался и вопрос о сроках выступления на половцев в ходе княжеских съездов 1103 и 1111 гг. При этом голос князя оказывался решающим, но лишь после того, как он убеждал дружинников в правоте своего решения.
Вместе с тем в критических ситуациях, когда князь по каким-то причинам не мог выполнять свои функции, реальную власть брало в свои руки городское вече. Так произошло в 1068 г., когда киевский князь Изяслав не смог противостоять половцам и бежал с поля битвы. Следствием этого стало вечевое решение киевлян сместить «законного» князя и посадить на его место Всеслава Брячиславича Полоцкого. Лишь в результате самых жестких мер прежнему князю удалось вернуть себе киевский престол.
Другим примером может служить ситуация, когда киевское вече в 1113 г., вопреки существовавшему порядку престолонаследования (Киев не был его «отчиной»), пригласило на великокняжеский престол Владимира Мономаха. В 1125 г. на киевский стол был посажен старший Мономашич Мстислав, а после его смерти в 1132 г, киевляне передали власть его брату Ярополку. В 1146 г. киевляне вызвали на вече князя Игоря Ольговича, которому предстояло, по завещанию брата Всеволода, вступить на киевский престол. Характерно, что Игорь побоялся сам явиться на вече, но не решился и проигнорировать «приглашение». В качестве своего полномочного представителя (пока сам претендент на престол со своей дружиной сидел в засаде) он направил на собрание горожан Святослава Ольговича, которому пришлось выслушать жалобы жителей Киева и пообещать пресечь злоупотребления княжеских людей.
Подобные отношения между князем и городским вечем были характерны и для другого южнорусского города — Галича. Особенно показательно в этом отношении сообщение летописи о том, как галичане в 1206 г. обратились за помощью против венгров, бесчинствовавших в городе, к Мстиславу, но тому ничего не удалось сделать, Тогда его привели на галицкий холм и сказали, издеваясь: «Княже, уже еси на галицини могиле (холме) поседел, тако и в Галиче княжил еси»— и прогнали его.
Ситуация и Киеве изменилась с приходом к власти великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского (1157–1174). Если его отец Юрий Владимирович Долгорукий всю жизнь добивался киевского престола, то Андрей дважды уходил из киевского пригорода, куда его сажал великий князь, на Северо-Восток Руси. Там он, в конце концов, и обосновался. Став великим князем, Андрей перенес свой «стол» в бывший пригород Суздаля — Владимир-на-Клязьме. Мало того, в 1169 г. объединенные войска русских земель под предводительством Андрея напали на Киев, который попытался выйти из-под его влияния, и разграбили его. После этого значение южной столицы Русской земли начало быстро падать. Несмотря на то, что второй общерусский поход на Киев 1173 г. обернулся неудачей, прежняя столица уже никогда не оправилась от удара. В 1203 г. Киев был вновь разграблен в совместном походе Рюрика Ростиславича, Ольговичей и половцев. Нашествие монгольских отрядов в 1240 г. лишь завершило начатое русскими князьями. Тем не менее именно южные русские земли еще долго продолжали сохранять традиции управления, сложившиеся в Киевской Руси: власть князя опиралась там на силу дружины и контролировалась городским вечем. Условно такую форму правления принято называть раннефеодальной монархией .
Свой тип государственной власти сложился на Северо-Западе Руси, Здесь княжеская власть как самостоятельная политическая сила прекратила свое существование в результате событий 1136 г. (так называемой новгородской «революции»). 28 мая новгородцы посадили под арест своего князя — ставленника князя киевского, Всеволода Мстиславича, а затем изгнали его из города. С этого времени окончательно установился порядок выбирать новгородского князя, подобно всем прочим государственным должностям Новгорода Великого, на вече. Он стал частью городского административного аппарата. Теперь функции его ограничивались военными вопросами. Охраной правопорядка в городе занимался воевода, а вся полнота власти в периоды между вечевыми сходками сосредоточивалась в руках новгородских посадников и епископа (с 1165 г. — архиепископа). Сложные вопросы могли решаться и на так называемом смесном суде, в состав которого входили представители всех властных структур Новгорода.
Такой тип государственного устройства может быть определен как феодальная республика, причем республика «боярская», «аристократическая».
С одной стороны, на высшие государственные должности (прежде всего посадников, обладавших, видимо, всей полнотой власти в перерывах между заседаниями веча) в Новгороде избирались только члены влиятельных (аристократических) боярских семей. Одной из таких семей был род Мишиничей-Онцифоровичей, представители которого на протяжении нескольких десятилетий (с середины XIII по начало XV вв.) занимали высшие руководящие посты в Северо-Западной республике,
С другой стороны, характеристику Новгородского государства связывают с аристократическим составом веча — высшего государственного органа Новгорода. По мнению В. Янина, на вече собиралось от 300 до 500 человек — выходцев из крупнейших боярских «фамилий» (как мы помним, М. Х. Алешковский полагал, что в число вечников с XIII в. входили также наиболее богатые новгородские купцы). Есть, однако, и другая точка зрения, согласно которой в новгородском вече принимали участие не только все взрослые жители Новгорода, независимо от их социального статуса, но, возможно, и жители новгородских пригородов, в том числе сельских (И. Я. Фроянов, В. Ф. Андреев и др.). На вече решались важнейшие вопросы политической жизни республики. Главный из них — выборы должностных лиц, выполнявших властные функции: посадников, тысяцких, епископа (архиепископа), архимандрита, князя.
Совершенно иной тип государства сложился на Северо-Востоке Руси. Этот край, заселенный славянами сравнительно поздно, очевидно, не имел глубоких вечевых традиций. Тем не менее до определенного момента и здесь политическое управление строилось на взаимодействии городского веча (ведущую роль играли вечевые собрания Ростова и Суздаля) и князей, назначавшихся из Киева. В 1157 г. великим князем киевским стал Андрей Боголюбский. В Киев он, однако, вопреки традиции не поехал. В том же году жители Ростова Великого, Суздаля и Владимира-на-Клязьме избрали Андрея Юрьевича князем ростовским, суздальским и владимирским. В 1162 г. Андрей Боголюбский изгнал из Ростово-Суздальской земли трех своих братьев, двух племянников и мачеху, а также отцовскую дружину. Тем самым были заложены основы неограниченной деспотической власти («самовластия», по выражению летописца) владимирского князя. Тогда же столица была перенесена в бывший пригород Суздальского княжества г. Владимир. Одновременно Андрей Юрьевич принял титул «царя и великого князя».
Социальную базу, на которую опирался Андрей Боголюбский, проводя свои преобразования, составляли так называемые «милостники», т. е. люди, зависевшие от милости князя. Речь идет об уже упоминавшейся «служебной организации», дворовых «холопах» (лично зависимых людях) князя. Основы изменения статуса княжеских слуг можно наблюдать еще в «Правде Ярославичей». Права, прежде принадлежавшие только княжеским дружинникам, начали распространяться здесь и на верхушку «служебной организации». Так, за убийство «тивуна огнищного» (управляющего княжеским двором, дворецкого) и «конюха старого у стада», как и за «княжего мужа» (дружинника), теперь положено было выплачивать двойную виру (штраф) в 80 гривен. Тем не менее, в отличие от дружинников, дворня, или дворяне, как их стали называть с конца XII в., не могли считаться ровней князю. Он был их господином, а не товарищем. Если отношения князя и дружины можно сопоставить с западноевропейской системой вассалитета, то служба дворни князю строилась на основаниях, близких к понятию подданства-министериалета. Слуга, в отличие от вассала, находился в прямой и безусловной зависимости от господина, был его собственностью, хотя мог занимать высокие посты и иметь большие владения.
Развивая новую систему прямого подчинения, Андрей Боголюбский подчинил своей власти Киев и Новгород. На княжение туда он посадил своих «подручников», зависимых князей. Когда же те пытались освободиться от его влияния, он организовывал против них грандиозные общерусские походы (1169, 1170, 1173 гг.). Так, в последнем (неудачном) походе на Киев принимали участие отряды ростовцев, суздальцев, владимирцев, переяславцев, белозерцев, муромцев, новгородцев, рязанцев, а также дружины Туровского, полоцкого, пинского, городеньского, черниговского, новгород-северского, путивльского, курского, переяславль-южного, торческого и смоленского князей.
В ночь с 29 на 30 июня 1174 г. Андрей был убит в Боголюбовском дворце группой заговорщиков — своих «милостников». Хотя именно княжеская дружина решала вопрос о том, кто станет новым князем на Северо-Востоке, власть административного аппарата, набиравшегося преимущественно из слуг («детьцких»), постепенно возрастала. Вместе с тем все больше укреплялась социальная основа новой системы государственной власти — деспотической монархии, базировавшейся на прямом подчинении подданных'-холопов своему господину-князю.
Дальнейшее развитие русских земель могло идти по любому из наметившихся путей, однако вторжение во второй трети XIII в. монгольских войск существенно изменило политическую ситуацию в стране. Но это — тема для особого разговора.
litresp.ru
Комплектование войска в XII–XIII веках
Комплектование войска в XII–XIII веках
Состав войска русских земель эпохи политической раздробленности мог быть различным, в зависимости от характера и целей данной войны. В каждом конкретном случае в нем принимали участие вассалы-бояре со своими отрядами и личная дружина князя, а также добровольцы-«охотники» из числа городского населения. Часто эти силы дополнялись городским ополчением и изредка — сельским. Для участия в походе ополчения требовалось согласие веча.
Кроме того, в междоусобных войнах обычным стало участие половцев и представителей некоторых других кочевых племен. Известно, что князья Юго-Западной Руси нередко прибегали к помощи венгерских и польских союзников, а полоцкие князья использовали отряды своих прибалтийских данников. Сбор дружины и ополчения проводился князем и тысяцким после принятия решения о походе или в случае нападения врага. Для того чтобы выступить в поход, князь должен был разослать гонцов «по селам». Обычно сбор занимал около недели. В огромном Владимиро-Суздальском княжестве и в Новгородской земле — несколько более. Объединенное южнорусское войско в поход на Калку в 1223 г. собиралось около полутора месяцев.
Дружина, как и прежде, подразделялась на старшую и младшую, но в ее составе происходили изменения. В условиях постоянной междоусобной борьбы князья стремились усилить, в противовес аристократической боярской оппозиции, свою младшую дружину, прежде всего за счет увеличения ее численности. Наряду с «отроками» — низшими военными слугами и «детскими» — ближними телохранителями благородного происхождения в ее составе появились новые категории: «милостники», получавшие вооружение и коней от князя, а также «пасынки», получавшие за службу право сбора оброка со смердов и жившие вне княжеского двора, — прообраз служилого дворянства. С течением времени их служба стала носить наследственный характер и к 30-м гг. ХIII в. сформировался устойчивый слой мелких феодалов, известных как «дворяне», или «слуги». Иногда их именовали на старинный лад «мужами». В связи с этими изменениями термин «дружина» вышел из употребления и с начала XIII в. появился новый — «двор».
Во второй половине XII в. в Киевской земле известна еще одна категория воинов — так называемые седельники. Судя по описанию, это были военные поселенцы, лично зависимые от князя, входившие в состав легкой конницы.
На особом положении находились жители степного приграничья, населявшие крепости на оборонительных линиях бывшей Киевской Руси. Первоначально они являлись военными поселенцами — частью войска великих князей. С усилением усобиц крепостные гарнизоны превратились в самостоятельные общины, население которых вынуждено было совмещать занятия ремеслом и сельским хозяйством с несением сторожевой службы.
