2. Человек — животное, научившееся готовить. Еда первобытных людей

Диета дикарей. Древние люди не болели, пока не научились готовить? | Правильное питание | Здоровье

Диета каменного века, или палеодиета, — итог многолетних исследований, которые проводились учёными во время археологических раскопок, в экспедициях к племенам, до сих пор живущим в каменном веке, а также в самых современных лабораториях.

Хлебом единым

Суть диеты — контрреволюционная. Её создатели развенчивают достижения «великой сельскохозяйственной революции», благодаря которой мы научились выращивать злаки и превращать их в муку и крупу. И начали питаться хлебом, кашами, другими зерновыми продуктами. Случилось это около 10 тыс. лет назад — время для эволюции ничтожное. С тех пор сменилось только 500 поколений, а значит, мы ещё не успели приспособиться к этим продуктам. Они чужие для нас. И как это ни кощунственно звучит (особенно в России), но хлеб, с точки зрения создателей палеодиеты, несёт не жизнь, а болезни и смерть.

Древние люди, занявшись вместо охоты и собирательства сельским хозяйством, узнали, что такое ожирение, диабет, инфаркты, инсульты, инфекции, кариес, малокровие, вызванное недостатком железа, остеопороз (ослабление костной ткани), камни в почках и т. д. Сократилась продолжительность их жизни, уменьшился их рост, выросла детская смертность. Учёные объясняют эти революционные «достижения» в первую очередь воздействием фитатов — веществ, которые содержатся в злаках и препятствуют усвоению многих микро- и макроэлементов.

Некоторые считают, что в каменном веке люди жили недолго и попросту недотягивали до инфарктов и инсультов. Это не совсем так: многие действительно погибали молодыми, но среди древних было полно и «пенсионеров» старше 60, которые не знали нынешних болезней цивилизации. Это научный факт. Кстати, не жалуются на здоровье и племена, поныне сохранившие доисторический образ жизни. Но стоит им перейти на наш режим питания, как они начинают «цивилизованно» болеть.

Лучше скота

Известно, что древние люди ели очень мало соли и совсем не знали сахара. В Европе с ним познакомились всего лет 500-600 назад. Поэтому поклонники палеодиеты избегают и самого сахара, и продуктов, его содержащих. Но самый больной вопрос палеодиеты связан с мясом. У диких животных мясо примерно в 10 раз более постное, чем у домашнего скота, и содержит много полезнейших омега-3 жирных кислот. Так как из-за кормов в мясе сельскохозяйственных животных эти кислоты отсутствуют, то и в нашем питании их в 10-12 раз меньше, чем омега-6 кислот. А в каменном веке их было поровну. Как решают эту проблему поклонники палеодиеты сегодня? Они выбирают постное мясо (хотя оно не полностью заменяет дичь) и потребляют рыбу и морепродукты, в которых омега-3 много.

Эти белковые продукты — важнейшие в диете, так как, по мнению учёных, древний человек получал 65% калорий именно из животной пищи и только 35% — из растительной. Но дары природы дети каменного века тоже жаловали, ведь, пока мужчины охотились, женщины собирали фрукты, овощи, ягоды, орехи. Всё это необходимые компоненты диеты, их можно есть без ограничения. Они дают нам заряд из витаминов, антиоксидантов, клетчатки и других полезнейших веществ, а также не позволяют организму «закиснуть», предотвращают кислотную нагрузку на почки. Дело в том, что хлеб, крупы, сыры, жирное мясо, соленья и копчёности закисляют организм, способствуя развитию гипертонии, возникновению инсультов, астмы, остеопороза и образованию в почках камней. А овощи и фрукты защищают от этого букета болезней.

Тем, кто не верит в палеодиету, её разработчик профессор Лорейн Корден советует провести несложный тест: уменьшить потребление зерновых продуктов, заменив их овощами, фруктами, постным мясом и дарами моря. И потом оценить своё самочувствие.

Кстати

Принципы палеодиеты: не ограничено потребление постного мяса, рыбы, даров моря, овощей и фруктов; нужно избегать хлеба, продуктов из злаков, бобов, молочного и пищевых продуктов, сделанных промышленным способом.

Примерное меню на день для молодой активной женщины, занимающейся фитнесом

(дневная потребность 2200 килокалорий)

Если вам нужно срочно похудеть, то уменьшите порцию каждого блюда примерно на четверть

Смотрите также:

www.aif.ru

Как добывали пищу древние люди?

Каждый из нас имеет общее представление о том, как жили люди в каменном веке. Но я задался вопросом: "Всё ли мы знаем о том, как они добывали пищу?" Решив найти ответ на этот интересный вопрос, я заглянул в свою домашнюю библиотеку. Спустя несколько часов поисков, я нашёл пару книг о жизни древних людей. В этих же книгах говорилось о способе добычи еды тех лет. Итак...

Как же добывали пищу древние люди

Забот у людей тех времён было несколько: защищать себя и себе подобных, находить еду и обеспечивать проживание. Что касается еды, то самыми главными способами добычи пропитания у древних людей являлись охота на зверей и собирательство.

С самых ранних времён, люди собирались на охоту группами. Ведь в таком случае вероятность вернуться с домой с добычей возрастала. Самой охотой занималась, как правило, мужская часть племени. В качестве оружия использовали разные подручные и заранее собранные средства:

• каменные (или костяные) дубины;
• острые палки;
• длинные копья с заточенным каменным наконечником;
• различные простые ловушки.

А вот женская часть племени, в свою очередь, занималась поиском:

• съедобных кореньев;
• различных плодов;
• яиц птиц и черепах;
• личинок некоторых насекомых.

Другими словами, они промышляли собирательством. Помимо этого, женщины занимались готовкой пищи.

Охота древних людей на мамонтов

Самым главным источником питательных веществ всегда являлось мясо. А добыть его древние люди могли лишь на охоте. И самой главной целью для охоты древних был мамонт. Это были воистину гигантские животные. Мамонт мог запросто прикончить человека, махнув огромным хоботом или затоптав ножищами, но эта охота стоила своего: в случае успеха целое племя древних людей обеспечивалось очень большим количеством мяса, жира и тёплых шкур.

Но как же раньше охотились на мамонта? Для начала выкапывалась обширная и глубокая яма-ловушка. Сверху она накрывалась жердями, а те, в свою очередь, ветками и листьями. Именно на такую замаскированную яму и гнали мамонта. Для этого люди пытались напугать животное: изо всех сил шумели, размахивали оружием и факелами, гнали мамонта в сторону ямы.

Попав в ловушку, зверь не мог сам выйти из неё. Древним людям оставалось лишь забить мамонта.

После этого яма становилась гигантской кладовой. И поэтому какое-то время люди могли жить, не страшась голодной смерти. Пока есть мясо – есть еда.

travelask.ru

5. Первобытное гостеприимство. Кухня первобытного человека [Как еда сделала человека разумным]

5. Первобытное гостеприимство

Важнейшим принципом, связанным с приемом пищи и сложившимся, возможно, еще в период первобытности, является гостеприимство в форме кормления. Конечно, невозможно определить исторический период, когда разделение еды между людьми приобрело характер основополагающего закона, но очевидно, что случилось это очень давно, когда человек стал человеком и научился осознанно заниматься приготовлением пищи и запасанием ее впрок, когда приготовленная еда стала частью действа, объединяющего людей вокруг магического ее преобразователя — огня. Безусловно, разделение еды — это древнейший обычай, способствующий поддержанию отношений между родами, общинами, племенами. Причем речь идет именно о ритуале, связанном с конкретными ситуациями, а не просто о какой-то абстрактной щедрости. Еда доставалась, хранилась и готовилась тяжелым трудом, была сопряжена с риском, а следовательно, и высоко ценилась. Поэтому и делились ею вполне осознанно, совершая своего рода магические действия, призванные сохранить мир и изобилие.

Ни один другой древний ритуал не сохранялся так долго, как связанный с законами гостеприимства и с обрядами кормления. В определенных формах он продолжает существовать по сей день. Причем важно подчеркнуть, что ключевым в традиции приема гостя, кто бы он ни был, является обычай разделения с ним пищи.

Кормление — духов, соплеменников, чужестранцев — стало законом, долгом, обязанностью человека. Оно не связано ни с голодом гостя, ни с излишками еды у кормящего хозяина. Это было магическое действо, первой задачей которого было умилостивить ниспославших пищу богов, духов, всех тех сил, в которые верил человек. То есть разделение пищи с другими было направлено на ее сохранение и приумножение. Этот обычай позднее привел к получившей широкое распространение идее жертвоприношений: умилостивить богов едой-жертвой. При этом первоначальная суть, связанная исключительно с удачей в добыче и приготовлении еды, затерялась среди все возраставших человеческих желаний и требований к жизни.

Американский этнограф XIX века Л. Морган, тот самый, который оказал такое большое влияние на идеи Ф. Энгельса, посвятил отдельную главу традициям гостеприимства американских индейцев, экстраполируя свои наблюдения на человека древности. Он приводит высказывание миссионера, прожившего во второй половине XVIII века долгое время среди индейцев, об истоках этих обычаев: «Индейцы верят, что „великий дух“ сотворил землю и все, что на ней, для общего блага людей. Он дал им страну, обильную дичью, и сделал это не для выгоды немногих, а для пользы всех. Все было дано сынам человеческим в общее обладание. Все, что живет на земле, все, что на ней произрастает, все, что живет в реках и водах, текущих по земле, все это было дано всем сообща, и каждый человек имеет право на свою долю. Таков источник индейского гостеприимства, которое является не добродетелью, а строгим долгом. Индейцы никогда не стараются найти уважительную причину, чтобы чего-нибудь не дать, наоборот, они щедро делятся со своими соседями запасами, приготовленными ими для себя. Индейцы щедры и гостеприимны по отношению ко всем без всяких исключений, они всегда делятся друг с другом и часто с чужим человеком последним куском. Они скорее лягут сами голодными, чем возьмут на себя грех пренебрежения долгом, который требует от них удовлетворения просьбы чужестранца, больного или нуждающегося. Чужестранец имеет право на их гостеприимство отчасти потому, что он находится далеко от своей семьи и друзей, отчасти потому, что он оказал им честь своим посещением и должен унести о них хорошее воспоминание. Больной и бедный имеет право на гостеприимство, так как индеец считает, что он обязан помогать им из общего запаса. Дичь, которую он им предложит, взята из лесов и принадлежала всем, пока ее не застрелил охотник. Зерно и овощи выросли из принадлежащей всем земли, и это произошло не по воле человеческой, а властью великого духа»[77].

Человек, едва научившись мыслить, не мог не ощутить магическую роль еды в поддержании собственной жизни. А значит, для сохранения того мира, который его окружал, с которым он был связан и от которого во многом зависел, необходим был все тот же волшебный элемент — пища. Отсюда и обычай кормления всего и вся, с которым мы сталкиваемся в сказках, мифах, обрядах и ритуалах.

О кормлении огня уже говорилось. Аналогичным образом кормили и землю. В России этот обычай сохранялся кое-где еще в начале XX века. Как правило, замужние женщины, в основном пожилые, — в Духов день, который каким-то непостижимым образом, сплетя в единое целое христианские, языческие и первобытные верования, считали днем, посвященным земле, — устраивали на поле, прямо на земле, вскладчину трапезу. Во время еды часть блюд разносили по полю, «кормили земельку», кусочки еды клали под верхний пласт: «Земля-именинница, дай нам урожай»[78].

Кормили и воду, кидая в реки остатки пищи или кусочки хлеба. Проходящие в Сибири сегодня фольклорные праздники являются отголосками древних обрядов. На Сахалине летом проходит праздник «Кормление духа — хозяина моря»: самые уважаемые люди — старейшины из числа коренных народов Севера — берут специально приготовленную пищу и бросают ее в море. В Красноярском крае по сей день проводится кетский праздник «День реки», воспроизводящий древнейший обычай кормления воды. В Якутии, во время юкагирского праздника «Шахадьибэ», посвященного встрече солнца, старейшина обращается к духам огня и воды и кормит их мясом и рыбой.

В Новой Зеландии существовал обряд кормления ветра, сопровождавшийся заклинанием: «Ешь, о невидимый, и внемли мне, пусть эта пища низведет тебя с неба»[79].

Целый комплекс ритуальных кормлений донесли до нас Законы Ману. Они упоминают необходимость пяти ежедневных великих жертвоприношений (виды пищи для каждого случая оговариваются особо): «обучение — жертвоприношение Брахме»; пища и вода — предкам; пища, брошенная в огонь, — богам; остатки дневной пищи — духам; «гостеприимство — жертвоприношение людям». Подчеркивается, что тот, «кто не снабжает пищей пятерых — богов, гостей, тех, кого он обязан содержать, предков и себя, — тот дышит, но не живет». Согласно древним предписаниям полагалось «бросить [пищу] у двери, сказав: „[Почтение] Марутам!“ — в воду, сказав: „[Почтение] водам!“ — бросить [пищу] на деревянный пестик и деревянную ступку, сказав: „[Почтение] деревьям!“»[80](Маруты — боги бури и ветра.)

Кормили и убитых животных, надеясь задобрить их и сохранить удачу в охоте. Среди народов Сибири был распространен обычай «угощения» убитого медведя. Во время праздничной трапезы после охоты на медведя череп его ставили на почетном месте на столе, подносили ему еду, а старики всю ночь с ним разговаривали. Черепа, собранные за много лет, хранили в амбаре, перед началом охоты на медведя их задабривали едой и подарками. Оставшиеся после трапезы кости и другие подношения, отправляли медведям в лес[81]. Подобным образом потчевали и другие объекты охоты, надеясь задобрить их и заслужить прощение.

Интересный обычай кормления тотемных (священных) животных встречаем в сказках. Герой или героиня, выносимые волшебной птицей из подземного царства в мир людей, кормят их мясом животных. Последний кусок обязательно отрезается человеком от собственной ноги, как некая человеческая жертва, необходимая для спасения: «Вот Полюша велела для птицы-колпали?цы целого быка убить и с собой его запасить. Потом простились с подземельным царем, сели птице на хребет и понеслись на божий белый свет. Где больше птицу кормят, там она резче в вершки с ними поднималась; вот всего быка птице и стравили. Делать нечего, боятся, чтоб она не опустила их опять вниз. Полюша взяла отрезала у себя кусок ляхи и птице отдала; а та их как раз на этот свет подняла и сказала: „Ну, всю дорогу вы меня хорошо кормили, но слаще последнего кусочка я отродясь не едала!“» (171). Правда, в конце птица кусок человечины всегда выплевывает и на место приставляет.

Кормление покойников известно еще со времен верхнего палеолита, в захоронениях этой эпохи обнаружены остатки пищи, которой снабжали покойников для благополучной жизни после смерти. Согласно общерусскому обычаю, первый блин, испеченный на Масленицу, клали на слуховое окно и приговаривали: «Честные родители наши, вот для вашей душки блинок!» [82]. По сей день на могилы кладут хлеб, пасхальные яйца, ставят рюмку водки, чтобы «разделить» пищу с усопшим. У некоторых народов долгое время сохранялись и более странные обычаи на этот счет. Так, Г. Новицкий, описавший быт остяков в 1717 году, пишет об обычае вдов по смерти мужа создавать себе деревянное подобие человеческой фигуры, одевать на нее одежду покойного, ставить ее на то место, где любил сидеть муж, и кормить ее любимой пищей[83].

Изначально пища, как предполагается, была достоянием не отдельной семьи, а именно рода, племени в целом. Археологические данные доказывают, что в большинстве мест в эпоху палеолита была распространена коллективная охота и, скорее всего, коллективное собирательство. Вся полученная пища разделялась между членами коллектива по определенным принципам — по полу, возрасту, роду занятий или поровну на каждую семью. Разделение пищи между сродственниками было явлением изначально естественным и необходимым. Однако постепенно из необходимого условия выживания оно стало ритуалом и традицией. Мы еще обратимся к теме коллективных празднований, пиршеств, посиделок, характерных для общественных отношений более поздних времен. Сейчас же посмотрим, как принцип разделения еды между родными и соседями отражен в этнографических материалах.

И.-Г. Георги, составивший в 1770-е годы подробную опись «всех обитающих в Российском государстве народов», описал традиции их гостеприимства. Так, башкиры, по его мнению приветливые и веселые, летом «ходят из юрты в юрту и между разговорами и шутками опоражнивают один мешок кумысу за другим». Во время праздников кормят друг друга, предлагая гостю пищу руками, «один другому тискает оную в рот; причем принимающий глотает так жадно, как голодный волк»[84]. Остатки еды гости уносят с собой. Тунгусы угощают всякого, кто бы ни пришел, «хотя и последним куском». Коряки, несмотря на то что «в обхождении они угрюмы, всякого охотно принимают и угощают наилучшим, что в доме случится».

С. Крашенинников описывал соседские отношения у камчадалов: «Ежели один с другим подружиться хочет, то зовет его к себе в гости и для него истопит жарко юрту и наварит всякого кушанья, какое у них за лутчее почитается, как, например, рыба или мясо с сараною каменьем вареное, нерпичей жир и прочее. И, пришедши в юрту, раздевается как гость, так и хозяин до нага, только в руках имеют мятую траву, вместо плата, которою отираются. Хозяин подчивает гостя тем, что у него пристряпано, даже до чрезмерности»[85].

Эту чрезмерность в гостеприимстве камчадалов чуть позже описал и Георги. Отметив, что камчадалы «сколь ни бедны, однако же гостям рады, но притом поступают странно», он развил эту мысль. Пищу камчадалов иначе как «худой» он не называет. «Хозяин крепко натапливает зимнюю свою хижину и потчует гостя худой своей ествою. Чем больше он блюет, тем прилежнее он ему подкладывает. Потом всем, что бы у него ни имелось, поступается гостю». Как тут не вспомнить широко распространенную традицию славянского потчевания, когда гости, которые уже были «сыты по горло» и которым «мочи нет», все угощались Демьяном его ухой. Георги, однако, отмечает и выгоду подобного рода щедрости, связанной, вероятно, с разделением пищи между соседями. «У народа, не купечествующего и обменом товаров не промышляющего, обыкновение сие полезно»[86].

Анализируя схожую традицию у нивхов (малочисленная народность, проживающая в Хабаровском крае; устаревшее название — гиляки) современный исследователь отмечает, что они любили ездить в гости и принимать гостей. Это помогало им выжить в суровых природных условиях. «В черный год, когда не хватает пищи у гиляка ни для себя, ни для собак и купить не на что, гиляк не должен протягивать руки благодетелю; он спокойно отправляется в гости, зная… что со временем ему отплатят тем же». Причина подобных отношений кроется в древних родовых связях: «кормят человека боги, причем главным образом родовые боги, которые дают пищу не одному человеку, а целому роду, приносящему ему жертвы. Поэтому есть, не делясь с присутствующим родичем, и вообще не кормить его — „грех“, который может лишить благоволения богов-кормильцев»[87]. Схожее воззрение, скорее всего, разделяли и древние люди.

Буряты, которых Георги называет «буреттами», охотно приглашают соседей к «общему вкушению». При этом Георги подчеркивает древний демократизм этого народа, у которого «убожество», то есть бедность, не является чем-то стыдным. Буряты делятся не только готовой едой, но и продуктами, «богатые наделяют оскудевшие семейства скотом раза по два и по три, но если и затем не могут поправиться, то служат у других без всякого нарекания и живут в равном с хозяевами своими удовольствии»[88].

Не менее важным был принцип разделения пищи с посторонним гостем. Через процесс совместного принятия пищи «чужой» становился «своим» — хотя бы на период приема пищи. Позднейшие поговорки, пословицы и устойчивые выражения напоминают об этом: «пуд соли съесть», «преломить хлеб», «однокашники»; все это показывает высокую степень близости чужих изначально людей.

В сказке «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» герой предлагает невидимому и неведомому Шмат-разуму разделить с ним пищу: «Отвечает невидимый голос: „Ах, добрый человек! Откудова тебя бог принес? Скоро тридцать лет, как я двум старцам верой-правдой служу, а за все это время они ни разу меня с собой не сажали“. Смотрит стрелец и удивляется: никого не видать, а кушанья с тарелок словно кто метелочкой подметает, а бутылки с вином сами подымаются, сами в рюмки наливаются, глядь — уж и пусты!». В итоге Шмат-разум добровольно соглашается служить стрельцу и уходит вместе с ним, бросив своих негостеприимных хозяев.

Сказки, одной из неизбежных функций которых была передача нравственных принципов, содержат простые, но наглядные схемы взаимодействия между людьми: идет герой по делу (на подвиг, в изгнание, за украденной невестой), встречает на пути старика (старушку, птенцов орла, богатыря, волка, змея о шести головах) и делится с ним последней краюхой хлеба. Поступок нелогичный и даже бессмысленный, тем более что никаких дружеских чувств герой к упомянутым персонажам не испытывает, а часто, наоборот, они ему мешают. Да и глупо раздавать направо-налево припасы, когда идешь на важное дело. А в конце оказывается, что без этого неразумного, но обязательного для выполнения поступка ничего бы у него не получилось — ни невесты, ни полцарства и вообще домой вряд ли бы вернулся. Поделись едой с окружающим тебя миром, и тебе воздастся — принцип древнейшего общежития человека.

Еда устанавливает дружбу между едоками, а иногда лишь краткое перемирие, но всегда сама по себе является символическим актом мира и единства. Может быть, именно поэтому убийство во время пира является одним из самых больших грехов в истории человечества. А вот преследование сотрапезника после окончания еды не осуждалось. Нередко в сказках герои, мирно пообедав с потенциальным врагом, нападают на него, потом и убивают. Время перемирия закончилось, продолжается жизнь.

В Древней Греции законы гостеприимства существовали в своем древнейшем виде — принять и накормить любого гостя было законом для хозяев. В «Илиаде» и «Одиссее» гостей встречают длительными и обильными пирами, они могут длиться по девять дней, и каждый день убивают жирного быка. Гостей нельзя выгнать, им нельзя отказать в угощении, даже если это нежеланные женихи, гостящие в доме Одиссея (другое дело сам Одиссей, мстящий за поруганную честь).

За соблюдением законов гостеприимства следил сам Зевс, на него ссылаются нежеланные гости, просящие о покровительстве:

Молим, — прими, угости нас радушно, иль, может, иначе:

Дай нам гостинец, как это в обычае делать с гостями.

Ты же бессмертных почти: умоляем ведь мы о защите.

Гостеприимец же Зевс — покровитель гостей и молящих.

Одиссея

Слуга Одиссея, не узнавший своего хозяина, оказывает ему самый радушный прием, хотя тот и явился к нему в рубище после долгих скитаний:

                                …И радость взяла Одиссея,

Что свинопас его так принимает, и слово сказал он:

«Дай тебе Зевс и другие бессмертные боги, хозяин,

Все, чего ты желаешь, что так меня принял радушно!»

Так, ему отвечая, Евмей-свинопас, ты промолвил:

«Если б и хуже тебя кто пришел, не посмел бы я, странник,

Гостем моим пренебречь. От Зевса приходит к нам каждый

Странник и нищий…»

Одиссея

А вот нарушение законов гостеприимства карается строго и осуждается повсеместно. Собственно, в основе Троянской войны — попрание святости гостеприимства. Парис был гостем в доме Менелая, из которого украл жену хозяина. Именно об этом, а не о своей мужской обиде напоминает Менелай Зевсу, прося об отмщении:

Дай отомстить человеку, кто первый худое мне сделал,

Дай, о владыка, чтоб мною сражен был Парис боговидный,

Чтоб ужасался и каждый из позже родившихся смертных

Гостеприимному злом воздавать за радушье и дружбу!

Илиада[89]

Даже Гераклу, нередко прикрывавшему неблаговидные поступки безумием, не удается уйти от наказания. Однажды он украл стадо коней у Эврита, царя Эхалии. Миролюбивый сын царя Ифит отправился к Гераклу, чтобы уладить этот вопрос, был принят как гость, а после пира убит хозяином:

Гостя он умертвил своего — и в собственном доме!

Не устыдился ни взора богов, ни стола, на котором

Сам он его угощал, нечестивец! Его умертвил он…

Одиссея

За это убийство Геракл был наказан болезнью, от которой ничто не могло его избавить, даже проведенный обряд очищения и многочисленные жертвы. Пришлось обратиться за исцелением к самому Аполлону, который сказал, что единственная возможность вылечиться — это продать себя в рабство, а вырученные деньги отдать жене и детям Ифита[90]. Так и получилось: Геракл поехал на невольничий рынок в Азию и был продан в рабство деве Омфале, лидийской царице, а выручку отправил детям убитого им Ифита.

В отдельных регионах мира законы гостеприимства сохранялись дольше, чем в других, и имели большее значение. Так, на Кавказе они ставились выше даже законов кровной мести. В поэме известного грузинского писателя и поэта XIX века Важа Пшавела с символическим названием «Гости и хозяин» рассказывается о том, как случайно встретились два охотника, представители враждующих племен. Один из них, не узнав врага, пригласил его в гости и разделил с ним добычу во время совместной трапезы. Жене он говорит об удаче, приход гостя воспринимается как благодать, благосклонность богов:

Вот гостя нам судьба послала, —

Ей муж с порога говорит. —

На нашем доме без сомненья

Почила Божья благодать.

Соплеменники хозяина, узнав врага, договариваются его убить. И тогда хозяин, Джохола, уже разделивший с гостем еду и ставший таким образом его побратимом, вступается за него. Он обращается к односельчанам с призывом вспомнить законы предков. Хозяин не отрицает право преследовать врага, но только вне его дома, где совершился священный акт разделения еды (обращает на себя внимание необходимость всех жителей «давать отчет» домашнему огню):

Сегодня гость он мой, кистины!

И если б море крови был

Он должен мне, здесь нет причины,

Чтоб горец гостю изменил.

Пусти, Муса, пусти, убийца,

Его напрасно не терзай!

Когда из дома удалится,

Тогда как хочешь поступай.

Соседи, вы не на дороге

Грозите вашему врагу.

Какой вы, стоя на пороге,

Отчет дадите очагу?

О, горе вам, сыны кистинов!

На безоружного толпой

Напали нынче вы, отринув

Отцов обычай вековой!

В итоге погибают все благородные герои поэмы, включая жену хозяина дома Агазу, кормившую своего незваного гостя и проклятую односельчанами вместе с мужем. Они безуспешно пытались соблюсти законы предков — священные законы гостеприимства. Но и неразумной толпе радости их гибель не приносит — смутные сомнения терзают душу простых горцев. А благородные тени погибших еще долго «пируют» среди Кавказских гор.

И вот среди вершин Кавказа

Мерцает зарево костра,

И снова трапезу Агаза

Готовит братьям, как сестра.

Сквозь сумрак ночи еле зримы,

В сиянье трепетных огней

Ведут беседу побратимы

О дивном мужестве людей,

О дружбе, верности и чести,

Гостеприимстве этих гор…

И тот, кто их увидел вместе,

Не мог насытить ими взор.

Перевод Н. Заболоцкого[91].

Л. Морган собрал много свидетельств удивительного по своему размаху и повсеместности распространения гостеприимства американских индейцев. Поначалу европейцы относились недоверчиво к проявлениям доброжелательности, поскольку сами были не без греха и не без агрессивных мыслей в отношении туземцев. Но, как пишет хронист, «убедившись в искренности предложения индейцев, испанцы сошли на сушу и в течение двадцати дней своей стоянки пользовались исключительно радушным гостеприимством». Индейцы в изобилии снабжали их олениной, кроликами, гусями, утками, попугаями, рыбой, хлебом из маиса или индейской пшеницы и всякими другими вещами. Гостеприимством индейцев пользовался и печально знаменитый Фернандо Кортес — вождь одного из местных племен «угостил его роскошным обедом, к которому были поданы дичь, рыба, пироги, мед и фрукты». Сопровождавшие его солдаты получали необходимую провизию столько времени, сколько находились в дерене. Порой старинный обычай становился крайне обременительным для индейцев, ведь испанцы передвигались по территории большими отрядами. К тому же, пишет Морган, туземцы очень быстро отметили «необычайное обжорство белых, уничтожавших примерно в пять раз больше пищи, чем любой индеец»[92].

К моменту прибытия в Америку европейцев, отмечает Морган, «гостеприимство было среди ирокезов прочно укоренившимся порядком. Если кто-нибудь входил в дом индейца в любой индейской деревне, будь то односельчанин, соплеменник или чужой, женщины дома обязаны были предложить ему пищу. Пренебрежение этим было бы невежливостью, более того, обидой… Когда среди американских индейцев появились европейцы, закон гостеприимства распространился и на них. Эта характерная черта варварского общества, в котором пища являлась главным жизненным интересом, представляет собой замечательный факт». По свидетельству участников одной из первых экспедиций по Северной Америке в 1584 году, по приказу вождя им обычно присылали «каждый день уток, кроликов, зайцев и рыбу, иногда дыни, лесные орехи, огурцы, горох и различные коренья…». Однажды они оказались в доме вождя в его отсутствие. Жена вождя немедленно «предложила нам сесть у пылающего огня. Затем она взяла нашу одежду и вымыла ее, а нам предложила вымыть ноги в теплой воде. Она делала все возможное, чтобы все было в порядке и чтоб снабдить нас продовольствием. Когда мы обсушились, она ввела нас во внутреннюю комнату и предложила нам сесть на стоящую у стены длинную скамью. Нас угощали пшеничной кашей… оленьим мясом и жареной рыбой. Затем нам подали сырые дыни, вареные коренья и разные фрукты. Для питья употребляется кипяченая вода с имбирем и настойка целебных трав. Нельзя представить себе более радушный и гостеприимный народ»[93].

Морган указывает на две причины распространенности обычая гостеприимства среди индейских племен. Во-первых, «существование общих запасов, дающих средства для его применения», а во-вторых, то, что советские переводчики 1930-х годов назвали «коммунистический строй жизни»[94]. Сейчас перевели бы как «общинный». То есть речь идет о том строе, который классики марксизма позже обозначили как «первобытный коммунизм», древнейшую стадию в развитии человечества, иначе именуемую первобытно-общинным строем. Таким образом, гостеприимство зародилось в тех условиях, когда вся добытая пища была общей и распределялась между всеми членами общества, в котором отсутствовала частная собственность. Это, правда, не объясняет кормление чужаков и неодушевленных предметов, что было вызвано метафизическими мотивами — желанием поддержать жизнь во всем сущем и необходимостью отблагодарить высшие силы (тех, кого позже нарекут богами) за посланную людям пищу.

Существовала и эгоистическая подоплека — накормишь ты, накормят и тебя, но чаще всего в своем классическом виде обряд гостеприимства в форме кормления — древнейшее символическое действие единения всего сущего и поддержания мира среди живущих на земле. Не случайно порой гостеприимство шло вразрез с логикой и разумом, когда отдавалось последнее или когда кормление было против воли и желания кормящегося.

Отказ гостя от еды — преступление, грех, беда, причем не меньшие, чем отказ гостю в еде. В шумеро-аккадской мифологии, древнейшей из известных по письменным памятникам, есть характерный эпизод: один из героев мифологии, Адапа, оказывается в чертогах главного шумерского бога неба Ану. Тот предлагает ему хлеб жизни и воду жизни, от которых Адапа из боязни быть отравленным отказывается, теряя таким образом возможность бессмертия, причем не только для себя, но и для всего людского рода, и изгоняется назад на землю.

Христианство поддерживает ту же идею: Господь посылает учеников своих в мир и дает им напутствие — не брать с собой ничего, не сомневаясь, что они будут накормлены и напоены, если будут чтить древнюю традицию: «В какой дом войдете, сперва говорите: мир дому сему… В доме же том оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть… И если придете в какой город и примут вас, ешьте, что вам предложат…» (Лк. 10:4–8).

Два примера из истории русских путешествий по Сибири в начале XIX века. Ф. П. Врангель попал в гости к юкагирам: «Престарелый зажиточный юкагирский старшина Коркин радушно пригласил нас к себе в дом и угостил всем, что только у него было лучшего, т. е. сухой олениной и оленьим жиром, довольно старым и сохраняемым в пузырях. С редким добродушием Коркин безвозмездно угощал таким образом всех проезжающих. При всеобщем недостатке и неизвестности, будут ли еще удачны оленья охота и рыбная ловля, такая щедрость покажется неуместной, даже безрассудной, но в ней-то именно и состоит истинное гостеприимство, равно отличающее народы, живущие от Москвы до Камчатки и от Кавказа до Ледовитого моря. Здесь, особенно между кочующими племенами Сибири, сохранилась еще сия истинно патриархальная добродетель, побуждающая хозяина с редким самоотвержением уступать гостю первое место и лучший кусок»[95].

Сподвижник Ф. П. Врангеля и однокашник А. С. Пушкина по Лицею Ф. Ф. Матюшкин оказался в гостях у чукчей, чье гостеприимство стало значительным испытанием для отважного путешественника: «Леут, один из богатейших и почетнейших старшин, пригласил меня к себе, и я радовался случаю узнать внутреннюю семейную жизнь чукчей, но когда я, по наставлению и примеру гостеприимного хозяина, вполз вышеописанным образом под полог, то проклял свое любопытство. Можно себе представить, какова атмосфера, составленная из густого вонючего дыма китового жира и испарений шести нагих чукчей!.. Окончив, свои занятия, хозяйка принесла в грязной деревянной чашке вареную оленину, без соли (чукчи, как вообще все кочевые народы, не употребляют и не любят соли. — А. П.), и, прибавив к тому порядочную порцию полупротухлого китового жира, ласково пригласила меня закусить. Дрожь пробежала по моему телу при виде такого блюда, но я должен был, чтобы не обидеть хозяина, проглотить несколько кусков оленины. Между тем с невероятным проворством хозяин мой руками набивал себе рот мясом и китовым жиром, превознося ломаным русским языком необыкновенный дар своей жены приготовлять китовый жир так, что он именно получает необходимую приятную степень горечи»[96].

День сегодняшний, Узбекистан. Журналиста и фотографа из журнала «Вокруг света» принимают местные жители: «В Узбекистане есть выражение — „гость важнее отца“. Если учесть, что важнее отца в Узбекистане нет ничего, то эта фраза выводит гостя в ранг совсем уж заоблачный… Ради гостя надо жертвовать всем. Здоровьем, временем, последними деньгами. Главное — показать себя гостю только с самой лучшей стороны. И не принять этого — смертельная обида». Праздники, встречи, приемы и везде угощение: «Если вы на 5 минут зашли в дом, даже по делу, и при этом вы из Москвы и пишете про Узбекистан — без обильной трапезы вас не отпустят. Мы ехали в гости к нашему другу Нуриддину-ака и на секунду заехали к его старшему брату. Секунда длилась и длилась. Потом появились хлеб, плов, зелень. Разговор зашел о предках, об отце Нуриддина-ака, который был учителем в соседней школе. Кончилось тем, что мы должны были поклясться, что приедем ловить рыбу на его речку. Давно стемнело. Но мы знали, что „уйти нельзя — обидите“. Эти слова все время звучали в наших ушах. „Не съесть нельзя. Обидите. Не допить нельзя. Обидите“. А обидеть хозяев — самое страшное оскорбление»[97].

Таким образом, в глубокой первобытной древности складывается один из важнейших принципов человеческого общежития: совместная, разделенная с другими трапеза — это основа мира, продолжения жизни, изобилия, благоденствия. Позже, усложнившись и приняв различные региональные и исторические формы, это явление получило название гостеприимства. «Кормление» стало формой социального общения на самых разных уровнях — семейном, общинном, государственном. Из глубин истории дошел странный парадоксальный принцип — съел что-то, сделал хорошо, отказался, нарушил правила взаимодействия. Поэтому и печка в русской сказке помогает, только если съесть ее пирожок, а яблонька укрывает, если отведать яблочка.

Из каких-то древних представлений о мире от тех времен, когда отказ от совместной еды был страшным оскорблением и мог стать причиной междоусобицы и смертоубийства, дошли до нас такие странные традиции, как потчевание и принудительный характер трапезы. Ограничимся только своим, отечественным примером из недавнего прошлого. Бытописатель славянских обычаев А. В. Терещенко в середине XIX века отмечал доходящее до крайности хлебосольство россиян: «Почти во всей России еще владычествует гостеприимство, особенно между простым сословием и помещиками, которые ничего не щадят для угощения званых и незваных гостей, и хозяева были бы обиженными, если бы их гости мало пили и ели. Таковых обыкновенно просят неотступно и часто заставляют пить и есть противу сил. Сначала просит хозяин, потом хозяйка. Если пирует у них какой-нибудь почетный гость, то употребляют всевозможные попечения, чтобы потчевать его беспрерывно — и это сплошь ведется между поселянами, мещанами и купцами, и, к чести помещиков, еще сохранилась между нами эта прекрасная прадедовская черта. Когда почетный гость уже не в состоянии не только есть, но и пить, тогда хозяин со своей женой и детьми становится пред ним на колени и умоляет его: еще хоть немножко! чего-нибудь! И дотоле все стоят на коленях и кланяются ему в ноги, пока упросят»[98].

Следующая глава >

culture.wikireading.ru

Чем питался Человек разумный? | Еда и кулинария

Человек разумный (Homo sapiens) жил примерно в одно время с неандертальцами. По неизвестным причинам последний вид вымер, а Человек разумный начал победное шествие по планете, осваивая новые сферы обитания и завоевывая новые континенты.

35 тыс. лет тому назад в Европе появились новые люди, очень близкие к современному человеку — Кроманьонцы. Их нельзя рассматривать как предков всех современных людей. Кроманьонцы — одна из многих групп Homo sapiens, обитавших на Земле в эпоху последнего оледенения.

Их каменные орудия были намного лучше, чем у неандертальцев. Новые люди умели изготовлять из кости наконечники копий, кинжалы, иглы. Позднее они сконструировали лук и стрелы. Кроманьонцы строили жилье, позволявшее им укрыться от непогоды. Они впервые приручили волков, от которых потом произошли домашние собаки. Первые наскальные рисунки также были выполнены этими людьми.

Кроманьонцы были великолепными охотниками и передавали свой опыт из поколения в поколение. Они использовали копья, дротики, стрелы и каменные метательные диски. В охоте они были очень изобретательны, используя для поимки добычи глубокие замаскированные ямы и загоны в узких ущельях. Часто надевали на себя шкуры, чтобы ближе подобраться к стаду животных. Охота на крупных животных была коллективной. Кроманьонцы впервые изобрели гарпун и с его помощью стали добывать рыбу. Они также успешно ловили птиц в силки, придумали сложные смертельные ловушки для хищников. Используя приемы и орудия охоты, кроманьонцы получили возможность добывать высокопитательную животную пищу и значительно расширили свой рацион. Это, очевидно, способствовало успешному выживанию и размножению вида и помогло им заселить даже суровые холодные районы Сибири.

Не брезговали кроманьонцы собирать съедобные растения, коренья, плоды, ягоды. Обычно этим занимались женщины и дети. Часть растительной добычи приготавливалась на огне. Варка и поджаривание растительных продуктов повышали их питательную ценность, помогали расщепить и смягчить целлюлозу, несъедобную для человека. Клубни многих растений были ядовиты, но термическая обработка удаляла из них опасные токсины. Люди на практике учились, как надо выживать в суровых условиях, накапливали полученный опыт и обучали молодое поколение.

Ученые сделали реконструкцию диеты кроманьонцев. Оказалось, что растительная и животная пища потреблялась людьми в соотношении два к одному. Белки и жиры организм получал из животного компонента пищи (млекопитающие, рыба, птицы, насекомые). Но, несмотря на обилие потенциальной пищи, человек был ограничен природными ресурсами. По расчетам специалистов 1 кв. км земли мог прокормить не более 60 человек. Рост населения происходил в арифметической прогрессии, а природные ресурсы уменьшались в геометрической.

Однако среди ученых нет единого мнения относительно рациона первобытного Человека разумного, поскольку характер питания во многом обусловлен климатом и географическими особенностями районов его проживания. В некоторых регионах с достаточно суровыми условиями тысячи лет назад люди питались довольно скудно, преимущественно растительной пищей и лишь редко — после успешной охоты — ели мясо.

Около 10 тыс. лет назад началось потепление климата в Европе, и это было хорошей предпосылкой для появления земледелия. Это событие можно рассматривать как революционный шаг, способствовавший эволюции Человека разумного. Развитие земледелия позволило прокормить примерно в 100 раз больше людей на единице площади. Очень скоро стала увеличиваться численность населения. Усиливались контакты между племенами: шел интенсивный обмен различными изделиями, увеличились темпы распространения новшеств и опыта.

Но распространение земледелия имело и оборотную сторону. Большинство населения перешло на углеводное питание. Переход на рацион с преобладанием зерновых культур привел к нарушению пищевого баланса. Это способствовало появлению проблем с зубами. Кариес стал массовым заболеванием населения, и возросла частота потери зубов у взрослых. Недостаток белковой пищи был причиной авитаминоза, организму человека не хватало также железа, у многих развивалась анемия. Возросла детская смертность.

Таким образом, земледелие, с одной стороны, позволило решить проблему выживания и расширения ареала человечества, но с другой стороны, за это люди расплачивались своим здоровьем.

Человек разумный, совершенствуя орудия охоты, научился добывать животную пищу довольно регулярно, растительный компонент составлял также значительную долю в его рационе. Земледелие в основном решило вопрос с питанием бурно растущего населения, но монодиета стала причиной авитаминоза и болезней людей.

shkolazhizni.ru

Сыроедение и огонь

Сыроедение и огонь

Cыроедениe возникло не сегодня и не вчера. Но в те времена, когда человек еще не познал чуда огня, никто, конечно, не задумывался ни о каких системах- наши далекие предки просто ели то, что находили. И это было всё, очевидно, сырым.

Люди ведут свою историю с начала эпохи Палеолита, которая возникла около 2,6 миллионов лет назад. Именно на заре того периода появляются первые наши предки - гоминиды. Они владеют нехитрыми орудиями труда и образуют общины. Конец же палеолита пришелся на освоение человеком земледелия, которое случилось около 10-12 тысяч лет назад, и в то время существовал уже Человек-разумный, т.е. современный тип людей. Как видим, период эволюции огромен, в том числе и поэтому он привлекает такое пристальное внимание ученых . Особенно интересны вопросы питания первобытных людей, истории возникновения огня.

Как бы то ни было, человек- единственное существо на планете, которое использует огонь в своих целях, в том числе для приготовления пищи. Когда это произошло и почему? Однозначного ответа нет до сих пор, но большинство исследователей склоняются к мысли, что люди приручили огонь очень давно, порядка 400 000 тысяч лет назад. Раскопки показывают, что люди того времени использовали огонь для обогрева жилищ и отпугивания хищников. Человек жил в пещерах и для избавления от холодов приходилось разводить костер. Остатки их находили и у входа, что может свидетельствовать о защитных функциях огня. Итак, установлено, что огонь встал на службу людям только полмиллиона лет назад, в то время как человек существовал до этого уже два миллиона. Говоря "люди" и "человек" мы все понимаем, что речь идет не о типе современного жителя земли, а о его предках. Потому что Человек-разумный появился на планете только около 150- 200 тысяч лет назад. Что ели люди в ту далекую эпоху? Рацион первобытного человека был на удивление разнообразен- все, что могло попасть к нему в руки шло в пищу: корнеплоды, фрукты, растения, грызуны, рыба и моллюски, крупная дичь. Человек был в те времена охотником- собирателем и кормился тем, что мог добыть. Анализы костей, зубов гоминидов  говорят о том, что древним людям не были известны многие современные болезни- костей, зубов, вероятно, люди не знали рака и не страдали сердечно-сосудистыми заболеваниями. Также считается, что в палеолите люди меньше страдали от голода и плохого питания, чем в последующие периоды своего развития, поскольку зависимость от небольшого количества культивируемых растений в земледельческом сообществе приводила к голоданию в неурожайные годы. Кроме того, во времена палеолита люди могли охотиться на крупных животных, которые позже вымерли.

Но неужели человек потреблял добычу в сыром виде? Вероятно, да. Так как веские доказательства применения огня для пищи датируются 250 000 лет назад. Есть источники, которые указывают на цифру в 125 000 лет, но большинство ученых все-таки склоняются к четверти миллиона. Как мы помним, именно в это время начинает появляться человек-разумный. Окончание ледникового периода характеризуется широким расселением людей по планете и активному использованию огня, в том числе для приготовления еды. И тут начинается самое интересное. Люди больше двух миллионов лет питались сырой пищей, в том числе животной, и всего каких-то 150-200 тыс. лет готовят ее на огне. Способен ли организм адаптироваться к таким радикальным условиям с тем, чтобы чувствовать от вареной, жареной пищи комфорт? Генетики считают, что способность вида изменяться под новые условия проявляет себя в течение миллиона лет- в среднем. Об этом свидетельствует вся истории эволюции живого на земле. А требует ли радикальная смена режимов питания проявления такой генетической способности? Безусловно. Когда вид миллионы лет ест одно, а потом в силу разных причин переходит на другое, то во временной линейке эволюции это никак не может занять тысячи или даже десятки тысяч лет. Последствия указанной адаптации мы можем видеть на себе- например, меняется прикус, уменьшается челюсть. Кстати, некоторые исследователи считают, что именно по этой причине люди вынуждены часто удалять зуб мудрости, он в силу генетических изменений тела просто не помещается во рту. А есть ученые  вообще предполагающие, что зубы, в конце концов, потеряют свою функциональность из-за отсутствия необходимости жевать, а потом и совсем исчезнут. Не дай бог, конечно))

Западные исследователи изучали народы, которые до сегодняшнего дня сохранили свой первобытный уклад, в том числе- рацион. В меню, например, эскимосов Аляски входят сырые рыба и мясо морских животных. Все наблюдатели отмечают великолепные крепкие зубы у представителей этого народа, и хорошие кости. И хотя эскимосы едят ягоды, мох, орех, варят супы, предпочтение остается все-таки за сырыми животными продуктами. Потому что только с ними, по утверждениям аборигенов, они могут получать все необходимое для жизни.

Есть люди, которые главным аргументов против сыроедения палеолита выдвигают предположение, что древние очень рано умирали, и также, что современные эскимосы мало живут. Действительно, северные народы имеют такую проблему. Но смертность стала ужасающей (если проследить историю и статистику) только с момента прихода в их мир белого человека. Эскимосов убивает наша цивилизация, и это уже неоспоримо. Что касается древних людей, то по тем находкам, которые известны палеонтологам и археологам, невозможно провести зависимость их смертей от потребляемой пищи. Очевидно, что наши предки умирали в результате войн и катастроф (кости и черепа поражены орудиями), в силу плохой санитарии и слабости иммунной системы. Последняя эволюционировала вместе с человеком, иммунитету тоже понадобились миллионы лет, чтобы стать тем, чем сейчас он является. Но это тема другой большой статьи.

Итак, какие выводы можно сделать из изложенного? Человек на настоящем этапе находится в эволюционной адаптации к термообработанной еде. И пока это окончательно не произошло, сырая пища также естественна, как и становится приготовленная, даже более того. Питание сырой пищей благотворно сказывается на организме, особенно питание сырыми животными продуктами, в том числе по причине, что они генетически предрасположены к хорошему пищеварению. Cыромясоедение намного полезней и эффективней любой другой еды.

Озвученные в данной заметке мысли не претендуют, конечно, на истину в последней инстанции, это скорее повод подискутировать и прийти к каким-то новым интересным выводам, но в любом случае приведенные факты дают, смею надеяться, пищу для размышлений и стимул для движения мысли.

Использованные источники:

Fire and Cooking in Human Evolution, Rates of Genetic Adaptation to Change, Hunter-Gatherers, and Diseases in the Wild, BeyondVegetarianism

Timeline of dietary shifts in the human line of evolution, BeyondVegetarianism

Pickrell, John Human 'dental chaos' linked to evolution of cooking

New Scientist, February 19, 2005

Wilford, John Noble. Human Teeth, Small Already, Keep On Shrinking

New York Times, August 30, 1988

Fallon, Sally. Ancient Dietary Wisdom for Tomorrow's Children Weston A. Price Foundation website.

paleosyroed.com

14. «Золотой век» первобытной гастрономии. Кухня первобытного человека [Как еда сделала человека разумным]

14. «Золотой век» первобытной гастрономии

Из Античности пришла к нам одна проблема, которой можно завершить рассказ о питании первобытного человека. Речь идет об идеализации первобытной жизни вообще, и не в последнюю очередь в вопросах, связанных с едой. Одним из первых о «золотом поколенье людей» сказал в поэме «Труды и дни» Гесиод. Поколение это было подобно богам — сильное, здоровое, оно не знало старости. Пропитание этим людям доставалось без трудов и усилий, и большую часть времени они проводили в пирах:

Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,

Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость

К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны

Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили.

А умирали, как будто объятые сном. Недостаток

Был им ни в чем не известен. Большой урожай и обильный

Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,

Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства.

За золотым последовал серебряный род, потом медный и героический; жизнь этих трех родов была еще не так плоха и протекала в довольстве. Однако затем явился род железный, пятый по счету, и Гесиод горестно восклицает:

Если бы мог я не жить с поколением пятого века!

Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.

Жизнь «железного» века, современником которого считал себя Гесиод, была полна трудов, невзгод и лишений. Однако при условии праведной жизни и следования правде и справедливости можно было ожидать и в это грустное время некоторых благ, в первую очередь, опять-таки, пищевых:

Там же, где суд справедливый находят и житель туземный,

И чужестранец, где правды никто никогда не преступит,

Там государство цветет, и в нем процветают народы;

Мир, воспитанью способствуя юношей, царствует в крае;

Войн им свирепых не шлет никогда Громовержец-владыка,

И никогда правосудных людей ни несчастье, ни голод

Не посещают. В пирах потребляют они, что добудут:

Пищу обильную почва приносит им; горные дубы

Желуди с веток дают и пчелиные соты из дупел.

Еле их овцы бредут, отягченные шерстью густою,

Жены детей им рожают, наружностью схожих с отцами.

Всякие блага у них в изобилье. И в море пускаться

Нужды им нет: получают плоды они с нив хлебодарных.

Несколькими столетиями позднее Платон дал знаменитое описание острова-государства Атлантиды, ставшей символом потерянного благоденствия, поисками которой занимались многие поколения романтиков. Согласно Платону, Посейдон «источил из земли два родника — один теплый, а другой холодный — и заставил землю давать разнообразное и достаточное для жизни пропитание». Природное богатство Атлантиды не знало границ: здесь и разные виды полезных ископаемых, в том числе и неизвестные ныне человечеству, и благовония, и пропитание людям и животным — его было так много, что «даже слонов на острове водилось великое множество, ибо корму хватало не только для всех прочих живых существ, населяющих болота, озера и реки, горы или равнины, но и для этого зверя, из всех зверей самого большого и прожорливого… Притом же и всякий нежный плод и злак, который мы употребляем в пищу или из которого готовим хлеб, — продолжает Платон, — и разного рода овощи, а равно и всякое дерево, приносящее яства, напитки или умащения, например, непригодный для хранения и служащий для забавы и лакомства древесный плод, а также тот, что мы предлагаем на закуску пресытившемуся обедом, — всё это тогда под воздействием солнца священный остров порождал прекрасным, изумительным и изобильным». Ну чем не золотой век? И как положено золотому веку, вскоре он был утрачен: остров со всем своим естественным богатством ушел под воду, оставив людям тень воспоминания о прекрасном прошлом человечества.

Римляне подхватили идею потерянного счастливого прошлого, в значительной степени также связав ее с гастрономическим изобилием. Овидий описывает, как золотой век сменился сначала серебряным, затем медным и, наконец, худшим — железным веком. Человечество забыло стыд, правду, верность, погрязши в коварстве, обмане и жажде наживы. От земли «урожаев и должной требовать стали еды». Поля, «принадлежавшие всем до сих пор, как солнце и воздух», «землемер осторожный разметил», а в земле «стали богатства копать». Словом, началась недостойная, низкая жизнь.

Исследователь мифологии Мирча Элиаде связывал истоки такого рода тоски по прошлому с переходом к земледелию, то есть с эпохой неолита, когда уклад, в том числе и пищевой, которым человечество жило много тысячелетий, претерпел кардинальные изменения за довольно краткий период времени. Перемены в пищевых привычках и бытовом укладе как снежный ком повлекли за собой изменения всех сторон жизни человека.

Античность, возвеличившая далекое прошлое, сама себя за это и высмеяла, особенно в той части, которая связана с идеализацией питания и изобилия ушедших эпох. В комедии Афиниона — в изложении Афинея — эволюция и развитие человеческого общества даются с точки зрения повара:

— Не знаешь разве ты, что благочестию

Искусство поварское боле прочего

Способствовало?

— Разве ж таково оно?

— Конечно, чужестранец неотесанный!

Нас от звериной жизни, беспорядочной

Оно освободило и от страшного

Взаимного друг друга пожирания,

Порядки завело нам и обычаи;

Согласно с ними и сейчас мы жизнь ведем.

— Но как?

— Послушай, разъясню до тонкости.

Во времена злодейства постоянного

И людоедства некий муж разумнейший

Поджарил мясо и богам пожертвовал.

Вкуснее получилось человечины,

Тогда-то людоедство прекратил народ,

Стал жертвы приносить скотиной жареной.

И вот, когда однажды наслаждение

Отведали, то этим и положено

Начало было поварскому племени,

А дальше продолжали совершенствовать

Искусство кулинарное…

…Понятно, что все эти наслаждения

Расстаться с трупоедством всех заставили;

Так люди перешли к житью совместному,

Народ собрался, после населенные

Поднялись города от кулинарного

Искусства, о котором я рассказывал[290].

А вот как описывает «золотой век» с гастрономической точки зрения комедиограф Телеклид (V век до н. э.). Насмешки над теми, кто тосковал по прошлому — сытному, изобильному и бездеятельному, — здесь очевидны:

Вечный мир меж людьми поначалу царил,

и он был как вода под руками.

Приносила земля не болезни, не страх,

но само всё, что нужно рождалось:

По оврагам повсюду струилось вино,

и лепешки сражались с хлебами,

Чтоб их первыми съели, себя проглотить

умоляли и всем предлагали

Выбрать самых из них белоснежных. А в дом

рыбы шли своим ходом и сами

Себя жарили, после раскладывались

на столах по тарелкам и мискам.

И похлебка рекою текла меж столов

и катила горячее мясо.

А чтоб горло смочить и кишки увлажнить,

с острым вкусом струилась подлива.

А на блюдах горой пирожки на меду

пересыпаны были сластями,

И влетали зажаренные дрозды

прямо в рот, и с лепешками вместе.

Сдоба сдобу толкала у самых у губ

и кричала, спеша проглотиться!

Ну а матками, только надкусанными,

ребятня тогда в кости играла.

И все люди упитанны были тогда

и огромны, как будто гиганты.

Идеи об ушедшем в прошлое первобытном «золотом веке» существовали и в других культурах — и всегда были связаны с пищей, которая, во-первых, была в изобилии, во-вторых, доставалась без особых трудов и, наконец, была простой и полезной. В Средние века они трансформировались в сказания о потерянном рае. В эпоху Просвещения на первый план вышел «благородный дикарь», живущий естественной жизнью, которая противопоставлялась жизни цивилизованной. Наконец, неожиданно к гастрономической идее «золотого века первобытности» человечество обратилось в начале XXI века.

Два момента стали определяющими для появления новейшей теории. Во-первых, это стремительный процесс индустриализации производства пищи в XX веке. Появилось множество продуктов, состав которых обходится минимумом натуральных ингредиентов, что стало одной из причин массового распространения заболеваний, связанных с едой, — таких, как ожирение, диабет, сердечно-сосудистые болезни. Одновременно возникла новая наука — диетология, занявшая особенно активную позицию в США и СССР, где были выработаны научно обоснованные принципы для так называемой «сбалансированной» диеты. Во-вторых, повлияли модные для первой половины XX века наблюдения за вымирающими остатками племен охотников, рыболовов и собирателей, за жизнью и бытом коренного малочисленного населения удаленных уголков земли. Сопоставление этих двух слагаемых привело отдельных ученых к выводу: естественная, хотя и «дикая», примитивная жизнь здоровее и полезнее «цивилизованной». Так, например, случилось с уже упоминавшимся путешественником Вильялмуром Стефансоном, опиравшимся на опыт эскимосов.

Собственно, мысль — простенькая: все тот же «благородный» (в данном случае, скорее, «здоровый», что важнее для нашего времени) дикарь противопоставлялся продукту прогресса — современному человеку. Распространилась она в основном в Америке, не замеченной прежде в ностальгии по прошлому. И встретила неоднозначную реакцию: поддержку со стороны людей, «утомленных» цивилизацией, и резкую критику тех, кто вовлечен в весьма выгодное дело диетологии.

Еще в конце XIX века канадский стоматолог Уэстон Прайс выдвинул идею о связи между питанием и состоянием зубов человека. Неутомимый путешественник, в 1930-х годах он опубликовал книгу «Питание и физическая деградация», собрав в ней свои этнографические наблюдения за разными народами, которых в то время еще некорректно называли «примитивными». Прайс «обнаружил», что большинство распространенных в «цивилизованных» странах заболеваний, от кариеса до туберкулеза, отсутствует у этих народов и благополучно приобретается, когда они переходят к западной системе питания. Его скромное, но далеко идущее заключение состояло в том, что современные ему «цивилизованные» методы приготовления и хранения еды хотя и коммерчески обусловлены, однако уничтожают необходимые для предотвращения ряда болезней витамины и минералы.

В 1975 году была опубликована книга Уолтера Ветглина «Диета каменного века». Скромный пожилой гастроэнтеролог из Сиэтла за свой счет (книга была по тем временам слишком смелой и «ненаучной») издал труд, ставший началом нового направления в питании и даже в образе мыслей. Собственно, для самого автора это было, скорее, развлечением на старости лет — на роль гуру и зачинателя новой религии он отнюдь не претендовал. В основе его книги лежало все то же недовольство современной ситуацией в сфере питания, ее крайняя коммерциализация, приведшая в угоду прибыли к распространению искусственных пищевых продуктов, которыми незаметно подменили натуральные. По мнению автора, все современное питание избыточно и чрезмерно перегружено углеводами, которые дают мало полезных веществ, зато приводят к перееданию и излишнему весу. К тому же в нем слишком много консервантов, красителей, подсластителей и вкусовых добавок.

Выход Ветглин видит в обращении к диете наших предков, причем самой древней — палеодиете. На протяжении двух с лишним миллионов лет человек был хищником, основу его питания составляли белок в виде мяса и жиры животного происхождения. Переход к земледелию «подсадил» человека на избыточные углеводы, а век XX на искусственные, переработанные и химически насыщенные продукты. За «всего лишь» десять тысяч лет организм человека, по мнению Ветглина, не мог перестроиться и отойти от тех принципов питания, которые главенствовали несколько миллионов лет, а значит, необходимо вернуться к истокам. Правда, в конкретных предложениях по такого рода диете Ветглин, как и его последователи и единомышленники, непоследователен. Такое впечатление, что руководствуется он скорее собственными предпочтениями, чем глобальной идеей. Так, почему-то исключаются полностью все сырые овощи и дикие ягоды, зато присутствуют сметана, майонез и даже виски. Запрещаются капуста, горох, лук, зато разрешаются помидоры, баклажаны, а также чай и кофе и, что еще интереснее, — оливковое и сливочное масло, искусственные заменители сахара, желатин и многое другое явно не «палео».

Подлинный размах идея возрождения палеолитической диеты приобрела в XXI веке, когда на авансцену вышли такие ее апологеты, как, например, Лорен Кордиан, сообразивший связать доисторическое питание не просто со здоровьем, но, что гораздо важнее для массового ее внедрения, с похудением. Его деятельность сильно отдает коммерцией. Кордиан зарегистрировал торговую марку «Палеодиета», провозгласил себя «ведущим специалистом в области палеодиеты и основателем палеодвижения», издал книги типа «Палеоответ: как похудеть за 7 дней», развернул активную деятельность в Интернете и т. д. Через его сайт можно купить «палеопродукты», выходящие под его фирменным торговым знаком, такие привычные американцам и совсем не доисторические, как палеобатончики, палеовафли, палеопеченье и прочие.

Основные принципы палеодиеты, число сторонников которой все растет, следующие: потребление большого количества белка и отказ от зерновых культур и других источников углеводов, а также от молочных продуктов, которые уже не «палео», поскольку являются результатом перехода к скотоводству. Правда, в силу того, что диета, помимо здоровья, обещает еще и похудение, предлагаются некоторые новшества, белок в виде морепродуктов и нежирного мяса (что мало согласуется с диетой доисторических людей). Кое-кто вообще предлагает отказ от мяса, что еще дальше уводит от первоначальных принципов палеопитания, зато вполне соответствует некоторым современным теориям.

Идеи коммерчески прибыльной палеодиеты пропагандируются и воплощаются в жизнь в разных формах. Так, стали открываться палеорестораны. Один из самых известных — «Дикарь» в Берлине. Всего две недели регулярного питания в ресторане — и вам обещают: детоксикацию организма, повышение работоспособности, улучшение фигуры за счет сжигания ненужных жиров и укрепления мускулатуры, чистую кожу, мягкие волосы и здоровые зубы, укрепление иммунной системы, увеличение сексуальной активности, а заодно душевное спокойствие и общее благополучие. На завтрак здесь вы можете употребить дикого лосося «гравлакс» (который «из могилы») с фенхелем и свеклой, органическими яйцами и салатом или стейк на гриле с красным луком и хлебом из семян льна, который при желании можно дополнить яйцом (видимо, для тех, кто пойдет на охоту на мамонта). На ланч съесть что-то простенькое вроде салата из осьминога с фенхелем, политого соусом из гранатов и каперсов, или утиных крылышек, приготовленных в меду, с салатом из редьки дайкон. Ну и разгуляться в ужин: например, основным блюдом взять филе-миньон на гриле с пюре из кокоса и корня маниоки, с жаренным на сковороде (интересно, на каком масле?) артишоком или баклажаном, орехами макадамия и лакричным соусом, на закуску — гаспачо из помидоров и голубики с грецким орехом и сухариками из маниоки, а на десерт побаловать себя жареными летними фруктами, замаринованными в роме (!) и тмине, с кокосово-ванильной пенкой и крутонами из чуфы (иначе называемой земляным миндалем). Конечно, все это запивается лучшими мировыми винами. А может, и пивом — Германия все-таки!

В общем, пока ученые пытаются по найденным зубам восстановить вымерших животных и по косвенным находкам выстроить систему питания древнего человека, в центре Европы можно вполне изысканно поесть первобытную пищу. Конечно, подобного рода курьезы не имеют научного значения, хотя и вселяют, к сожалению, в широкие массы населения ложную идею знакомства с традициями питания древности.

Критика палеодиеты не входит в задачи этой работы, тем более что ее недостатки совершенно очевидны — как с точки зрения теории, так и практики. Человек очень сильно изменился за 10 тысяч лет; к тому же научно доказано, что в современном мире потребности в белках, жирах и углеводах различаются от культуры к культуре. Сейчас невозможно восстановить те продукты питания, которые составляли пищу древности: одомашненные животные мало напоминают своих далеких предков, в том числе и по химическому составу мяса и жира. То же самое можно сказать об окультуренных растениях. Нельзя не учитывать и изменения, происшедшие в воде, воздухе и прочих важнейших элементах среды обитания человека, животных и растений. Изучение начального этапа истории человечества представляется крайне важным для понимания того, что происходило в дальнейшем. Именно в древности были заложены многие основы, определившие дальнейшую «гастрономическую» (и не только) судьбу человека. Важнейший момент здесь заключается в складывании к концу каменного века весьма развитой системы питания, с определенными принципами приготовления пищи, приспособлениями для этого и вкусовыми предпочтениями. В этот период были заложены и основы социального поведения, как правило, связанного с добычей, приготовлением и приемом еды. Ведь отношения между мужчиной и женщиной, между членами сообщества, представителем своего коллектива (хозяином) и чужаком (гостем) базировались в значительной степени на «пищевой основе». Равным образом с едой связаны и многие древнейшие обычаи, верования, ритуалы и празднования.

Следующая глава >

culture.wikireading.ru

2. Человек — животное, научившееся готовить

2. Человек — животное, научившееся готовить

В отношении первобытных людей существует несколько устойчивых мифов, мешающих пониманию эпохи. Во всяком случае, это касается вопросов, связанных с приготовлением и приемом пищи. Существует некий, если можно так сказать, исторический снобизм. С одной стороны, исследователи пишут о том, что последние 30–40 тысяч лет человек практически не изменился: одинаковые физические данные, включая объем мозга, прослеживаются на протяжении всего периода. И вместе с тем тому, кого в науке называют человеком разумным, приписывают исключительно базовые инстинкты. Желание насытиться, для осуществления которого создавали орудия труда и охотились, желание согреться, для чего сооружались жилища и сшивались шкуры, еще кое-какие желания, ставшие основой общественных отношений. Да, еще страх, породивший магические ритуалы, в конечном счете направленные на реализацию все тех же базовых желаний. Ничего не понимавшие, всего боявшиеся, жившие инстинктом, а не разумом, не имевшие эстетического чувства — такими чаще всего предстают древние люди в исторических описаниях. О том, что они могли знать и уметь что-то лучше современного человека, и говорить не приходится!

Считается, что традиции приема пищи древним человеком сформировались вокруг прагматичного насыщения. Ни вкусовых предпочтений, ни радостей совместного приема пищи, ни разделения на праздничную и повседневную пищу, одна только потребность организма в насыщении и в получении питательных веществ, удовлетворяемая посредством приема того, что было послано судьбой в каждый конкретный день.

В отношении древней кулинарии господствует представление о случайности как преобладающем способе открытий. Случайно обнаружили, что огонь меняет свойство пищи, случайно научились сажать растения, случайно обнаружили способность отдельных продуктов к брожению и так далее. Делаются предположения о том, как случайно попавшие в воду зернышки забродили, кто-то случайно попробовал эту «испорченную» жидкость, захмелел и таким образом открыл пиво. А жареное мясо было открыто на пепелищах лесных пожаров. И прочее…

Английский поэт и публицист начала XIX века Чарльз Лэм в своих знаменитых «Очерках Элии» (1820-е годы) живописует картину случайного открытия способа жарить мясо в древности. Интересно, что некоторые авторы, пишущие об истории кулинарии, приводят его рассказ как вполне возможный вариант реального развития истории, игнорируя тонкую английскую иронию. В «Слове о жареном поросенке» Лэм рассказывает о том, что люди «первые семьдесят тысяч веков своего существования ели мясо сырым, отдирая или откусывая его прямо от животного, как это принято и по сей день в Абиссинии». Ссылаясь на некую китайскую рукопись, он приводит историю сына свинопаса Бо-бо, который баловался с огнем и случайно сжег свое жилище («жалкий шалаш»), в котором находился «великолепный помет недавно опоросившейся свиньи».

«Вы поймете, — продолжает Лэм, — что Бо-бо оцепенел от ужаса не столько из-за сожженного жилища — они с отцом могли выстроить его снова в любое время за час или два при помощи охапки-другой сухих веток, — сколько из-за утраты поросят. Пока он обдумывал, как он будет держать ответ перед родителем, и ломал себе руки над дымящимися остатками одного из этих безвременно погибших страдальцев, ноздри его стал осаждать аромат, подобного которому он еще нигде не обонял. Откуда он мог взяться?… Уже некая влага предвкушения начинала распространяться по его нижней губе. Он не знал, что и думать. Но вот, когда он склонился над поросенком, чтобы ущупать его и проверить, не осталось ли в нем каких-либо признаков жизни, он обжег себе пальцы и желая остудить их, по своей дурацкой повадке приложил их ко рту. Несколько крошек опаленной шкурки пристали к его пальцам, и впервые в своей жизни (да, собственно говоря, и в жизни всего человечества, поскольку это ощущение не было дотоле известно никому) он познакомился со вкусом шкварок! И снова он принялся возиться с поросенком. На этот раз он не так обжегся, но все же продолжал облизывать пальцы как бы по привычке. Истина наконец озарила его медлительный ум: запах исходил от поросенка и у поросенка был этот восхитительный вкус. Всецело отдавшись новооткрытому наслаждению, он бросился отдирать куски поджаренной шкурки с приставшим к ней мясом и самым зверским образом запихивать их себе целыми пригоршнями в рот, но в это время на курящемся пожарище появился его родитель, вооруженный жезлом возмездия, и, одним взглядом оценив положение вещей, принялся осыпать плечи напроказившего юнца частыми, как град, ударами. Бо-бо обращал на них не больше внимания, как если бы то были мухи. Острое наслаждение, разливавшееся по нижележащим областям его существа, делало его совершенно нечувствительным ко всем неудобствам, которые он мог испытывать в тех отдаленных участках. Как ни усердствовал отец, ему никак не удавалось отбить сына от лакомого блюда, пока тот почти не прикончил поросенка…

С такой вот неприметной постепенностью, — заключает манускрипт, — самые полезные и, казалось бы, несложные познания проникают в человеческий обиход».

Заключая всю историю шуткой (вдруг кто примет ее всерьез), Лэм пишет: «Не слишком доверяя приведенному источнику, мы все же должны признать, что, если вообще достижение какой-либо кулинарной цели считать достаточным основанием для столь опасного эксперимента, как поджигание дома (особливо в наши дни), единственным достойным поводом и извинением для такой операции может служить только одна вещь во всей гастрономии — жареный поросенок»[7].

Чаще всего в научной литературе складывается весьма примитивная картина первобытной жизни — жизни, лишенной чувств и радостей, прагматичной, направленной исключительно на утилитарные цели и ко всему прочему лишенной всякого воображения. Вместе с тем совершенно очевидно, что, живя в окружении дикой природы, являясь частью ее, древние люди должны были знать и уметь что-то лучше, чем мы, дети цивилизации. Это касается хотя бы свойств трав и растений, повадок животных, изменений в погоде, связи между явлениями природы, которую мы сейчас не можем даже представить себе. Очевидно, что большинство их «случайных» открытий были, должны были быть результатом труда, мысли, наблюдений, экспериментов. Чувство прекрасного сопровождало человека разумного с самого начала его существования, чему есть и прямые свидетельства в виде найденных украшений, которые отнюдь не всегда были оберегами или иными магическими предметами, наскальных рисунков, которые могли иметь и эстетическое значение, а не только утилитарное, связанное с охотой и добычей. Интересно, что найденные на палеолитической стоянке Мальта (Иркутская область) женские статуэтки все имели различные и, в общем, красивые прически!

Равным образом еда не была просто способом наполнить желудок для поддержания жизни. Она была и способом получения удовольствия (а что еще — выбор удовольствий в то время был невелик). А значит, здесь неизбежны были эксперименты, попытки сделать что-то новое, интересное. Должны были быть и ритуалы, и праздники, и традиции приема пищи — важнейшего занятия в жизни древних людей. Еда — и в более поздние эпохи важнейший объединитель людей, непременный атрибут взаимоотношений между ними; совместный прием пищи имеет сакральное значение. Естественно предположить, что традиции эти зародились в то время, когда человек — природа — питание были связаны неразрывной связью.

Что сделало человека человеком? Какие особенности его развития, поведения, взаимодействия с окружающим миром выделили его из животного мира? Какими путями рядовое млекопитающее пришло к исключительному положению на планете? Эти вопросы волнуют человечество с тех пор, как поколебалась его вера в божественное происхождение людей, когда их низвели в ранг отряда приматов, класса млекопитающих, типа хордовых.

Абсолютного ответа на них нет, несмотря на обилие трудов и концепций на эту тему. Как и по другим аспектам существования древнейшего человека, все версии строятся на археологических останках из категории «кости-камни» и косвенных данных. Только в данном вопросе добавляется еще и крайне чувствительный и личностный элемент. Так, например, не всем нравится получившая широкое распространение еще в XIX веке идея происхождения от обезьяны (впрочем, эту самую прародительницу-обезьяну так и не нашли), да и вообще от любого другого животного. Столь большую чувствительность к научным концепциям высмеял Р. Л. Стивенсон в рассказе «Клуб самоубийц», вышедшем вскоре после появления дарвинской теории о происхождении видов и естественном отборе: один из персонажей решает свести счеты с жизнью, для чего вступает в клуб самоубийц, утверждая, что «ни за что не примкнул бы к клубу, если бы теория мистера Дарвина не показалась ему столь убедительной. „Мысль, что я являюсь прямым потомком обезьяны, — сказал сей оригинальный самоубийца, — показалась мне невыносимой“».

На сегодняшний день существует множество теорий происхождения человека, включая естественную эволюцию, божественное происхождение и космическое — засылку человека на Землю инопланетянами.

Для тех, кто принимает концепцию животного происхождения человека, а их в настоящий момент большинство, возникает еще один вопрос: что выделило гомо сапиенса из мира других млекопитающих и как он стал «разумным» — проще говоря, что сделало человека человеком и чем он отличается от остальных животных. Марксизм просто и емко сформулировал это так: труд сделал человека. И сегодня это является одной из самых популярных концепций, в том числе и среди немарксистов: сознательное изготовление и усовершенствование орудий производства было свойственно только человеку. Среди прочих факторов называют речь, абстрактное мышление, способность к творчеству и прочее.

Долгое время тот факт, что человек единственный из всех млекопитающих занимается приготовлением пищи, да еще и с помощью разных приспособлений, которые он добывает и изготавливает, игнорировался теми, кто занимался вопросами, связанными с происхождением человека. Авторитет Дарвина сыграл здесь не последнюю роль. Создатель теории естественного отбора лишь вскользь упомянул в качестве достижения овладение человека огнем, что сделало возможным питание жесткими и даже ядовитыми в сыром виде корнями и растениями. Однако он не уделил приготовлению пищи человеком существенного внимания, тем самым исключив это явление из биологического и эволюционного процесса. Еще один авторитет в области антропологии и этнологии К. Леви-Стросс, хотя и считал приготовление пищи определяющей чертой развития человечества, афористично заявив: «Человечество начинается с кухни», — придавал этому исключительно символическое значение, как акту, знаменующему различие между человеком и животным миром.

Были, конечно, гениальные интуиции, но они не шли дальше афоризмов и парадоксов. Так, известный шотландский писатель и мемуарист XVIII века Джеймс Босуэлл в своем журнале о путешествии на Гебридские острова определил человека как «животное, которое умеет готовить» (по-английски звучит лучше — «а Cooking Animal»). У зверей есть память, суждения и в определенной мере все чувства и страсти нашего мозга, рассуждал Босуэлл, «но ни один зверь не является поваром»[8]. В то же время любой человек сам себе повар и всегда может приготовить себе что-то вкусное.

Французский философ, юрист, политический деятель и кулинар Жан Антельм Брийя-Саварен в 1825 году опубликовал трактат «Физиология вкуса, или Трансцендентная кулинария, теоретическая, историческая и тематическая работа, посвященная кулинарии Парижа профессором, членом нескольких литературных и ученых сообществ». Надо ли говорить, что сегодня этот интереснейший труд знаком только специалистам, а на русский язык вообще практически не переведен. Брийя-Саварен рассмотрел гастрономические вопросы с самой серьезной научной точки зрения, хотя и не без французской легкости и гурманства. Приготовление пищи он возвел в ранг искусства, причем древнейшего, так как «Адам наверняка родился голодным, а крики младенцев может успокоить только материнское молоко». Из всех искусств, утверждал Брийя-Саварен, именно готовка сослужила большую службу обществу, чем любое другое: «нужды кухни научили нас использовать огонь, благодаря чему человек покорил природу».

Он даже сделал ряд предположений, касающихся особенностей питания древних: сначала пищей первых людей были плоды, которые можно добывать без орудий труда; затем, благодаря «инстинкту совершенствования, присущему человеческой натуре», человек стал производить орудия и перешел на мясную диету. Переход к мясной пище был закономерным процессом, так как «у человека слишком маленький желудок, чтобы фрукты могли доставить достаточное количество питательных веществ…»[9]. Интересно, что ряд современных исследователей склоняются к подобной концепции, выдвинутой французским кулинаром в начале XIX века исключительно на основе собственных интуитивных построений и предположений.

Безусловно, тема еды сопровождала практически любые концепции, связанные с развитием древнего человека, но только вскользь, как нечто само собой разумеющееся и недостойное особого внимания и изучения. Так, Ф. Энгельс, рассматривая вопросы эволюции и становления человека, признавал, что «искусность в этом производстве имеет решающее значение для степени человеческого превосходства и господства над природой; из всех живых существ только человеку удалось добиться почти неограниченного господства над производством продуктов питания. Все великие эпохи человеческого прогресса более или менее прямо совпадают с эпохами расширения источников существования» («Происхождение семьи, частной собственности и государства»)[10].

Только в конце XX века, на волне общего интереса к истории еды, стала признаваться и ее определяющая роль в формировании человека и основ его существования. Один из первых историков еды М. Симонс в 1998 году заявил, что «приготовление пищи — пропущенная цепочка… определяющая человеческое существование. Я возлагаю вину за существование человечества на поваров»[11]. Идея была развита во многих других трудах: «Приготовление пищи заслуживает своего звания одной из величайших революционных инноваций в истории не потому, что оно преобразует пищу… а потому, что оно преобразует общество. Культура начинается там, где сырое делается приготовленным… Приготовление пищи… это способ организации общества»[12]. Отечественные исследователи, прежде всего археологи, обратились к данной проблеме на рубеже XX и XXI веков, но они всегда более осторожны в высказываниях: «Использование различных видов пищи способствовало усложнению социального поведения, формированию древнейших пищевых регламентаций, ритуалов, кодов, символов»[13]. Интереснейшая книга М. В. Добровольской «Человек и его пища»[14], основанная на данных археологии, культурной и физической антропологии, посвящена определению места феномена питания в биологии и культуре предшественников человека и древних людей.

Идея влияния приготовления еды на формирование человека была подхвачена в начале 2000-х годов биологами и палеонтологами. Американский ученый британского происхождения из Гарвардского университета Ричард Рэнгем выпустил книгу с громким подзаголовком — «Как приготовление пищи сделало нас людьми»[15]. В ней он утверждает, что именно пища, подвергнутая тепловой обработке, сыграла решающую роль в эволюции человека, в особенности поедание запеченных на огне корнеплодов, поскольку полисахариды в крахмалосодержащей пище усваиваются в основном только в приготовленном виде. Это изменило систему усвоения питательных веществ, значительно повысило количество получаемой из еды энергии, что повлекло биологические и физиологические изменения, а самое главное — ускоренное развитие мозга, и где-то 1,8 миллиона лет назад сделало человека человеком.

У этой теории есть и сторонники, и противники. Но она бесспорно привлекла внимание ученых-естественников к проблеме; в последние годы появилось множество работ, посвященных биологическим и медицинским аспектам питания древнейшего человека, а также влиянию состава пищи и ее питательности на биологическую эволюцию человека. Выдвигаются различные теории: одни утверждают, что человека человеком сделало потребление мяса[16], другие связывают это с регулярным, а не случайным, как у других приматов, потреблением пищи[17]. При этом большинство исследователей сходятся на том, что изменения в питании человекоподобных привели к заметному увеличению мозга и появлению собственно человека[18].

В особенностях питания древнейшего человека много противоречий. Человек действительно выглядит странно и нелогично среди мира млекопитающих: голый, с довольно тонкой кожей, не приспособленной к холодам. Хищник, у которого нет никаких приспособлений для ловли животных — когтей, клыков, сверхбыстрых ног. Растениеядный, не имеющий приспособлений для выкапывания корений и переноски зерен и орехов (за щеку они не влезут, и зоба у него нет). Чтобы выжить, ему нужны были «помощники» — огонь, орудия для охоты, добывания и переноски растений, одежда для тепла, разного рода приспособления для приготовления еды. В этих условиях приготовление пищи не могло не стать одним из важнейших факторов развития человека и проявления его «разумности» по сравнению с окружающим животным миром, а может, и правда повлияло на формирование этой самой разумности — тут надо довериться биологам и медикам. Существование различных «помощников» является определяющим для примата рода «гомо».

Как ни странно, но определить само понятие «приготовление еды» (гораздо более емким является английское «cooking», вплоть до того, что можно вводить его как термин на русском — «кукинг») достаточно сложно. Очень многое из того, что можно назвать этим понятием, существует и в животном мире. Ворона, найдя сухую корку хлеба, тащит ее в лужу, чтобы размочить и съесть. Некоторые виды хищных птиц, чтобы полакомиться мясом черепахи, сбрасывают ее с высоты на камни, разбивая таким образом панцирь. Медведи любят мясо с тухлинкой, они прячут убитую добычу в яму, закидывают ветками и ждут, когда она дойдет до нужной кондиции. Про обезьян и говорить нечего, они свободно пользуются палкой для сбивания фруктов или поедания меда из дикого улья. Таким образом, животные также обладают способностью воздействия на продукты питания с целью облегчения процесса поедания и усвоения.

Животные делают запасы на зиму, вспомним белок, лесных и полевых мышей и других. Имеют вкус — одни продукты любят больше, другие меньше. Голодная лиса будет есть старый хлеб на помойке, но гордо проигнорирует его при наличии более «вкусной» пищи — мяса, рыбы и прочего. Не едят вещи, которые не нравятся, — самый печально знаменитый (для человека) пример — это кошки и колбаса, даже голодная кошка отвернется от большинства видов современных колбас, хотя они и не являются ядовитыми, судя по реакции на них человеческого организма.

Безусловно, в животном мире существует и распределение пищи. Самый простой пример, конечно, родители-птицы, которые кормят своих детенышей в гнезде. Однако многие млекопитающие распределяют пищу и среди членов общины. Так, белки совместно пользуются зимними запасами. А львы охотятся коллективно, а потом вместе поедают добычу. Более того, остатки добычи оттаскиваются от места охоты на территорию прайда, чтобы накормить оставшихся членов семьи. А недавно был описан случай, как в Танзании львы несколько лет кормили своего раненого собрата, который иначе умер бы от голода из-за того, что в детстве попал в металлический обруч[19].

Словом, человеку в вопросах питания было не так просто выделиться из окружающего его животного мира. И все-таки, несмотря на сходство некоторых функций, существуют и принципиальные отличия. Ни одно животное не готовит свою пищу, не делает того самого «кукинга», который является прерогативой исключительно человека. Животное, убившее добычу с помощью поднятого с земли камня и съевшее ее на месте или даже на общей стоянке, разделив между сородичами, сырой, разорвав на части, а при отсутствии добычи утоляющее голод насекомыми, съедобными корнями и растениями, не является человеком.

Человек не просто использует, но и сам создает приспособления для добычи, переноски, приготовления и потребления пищи. Именно благодаря этому мясо смогло стать основой рациона древнего человека, что, если верить биологам, стало важнейшим фактором его совершенствования и развития. А термальная обработка мяса и продуктов растительного происхождения коренным образом изменила процесс усвоения питательных веществ, при этом растения, особенно корнеплоды, стали не просто заменителем еды на время охотничьих неудач, но самостоятельной составляющей пищевого баланса. Ну и наконец, в человеческом коллективе прием пищи постепенно обрел регламент, стал сопровождаться ритуалами и обрядами, даже отказом от еды в некоторых случаях в магических целях (как, например, в случае с медвежьими лапами, которые находят на многих стоянках).

С появлением и развитием кулинарии, если можно применить это слово к человеку эпохи палеолита, еда стала более сытной и обильной. Приготовление пищи позволило съедать все части животного, которые раньше выбрасывались, то есть более рационально использовать результаты добычи. Освоенные человеком способы консервации продуктов решали проблему питания в кризисные периоды.

Воздействие человека на пищу для ее преобразования стало носить сознательный характер, а не являлось использованием ситуации, как в тех случаях, когда птицы энергично поедают запеченные зерна, найденные на костровище. Они никогда не будут сознательно сыпать их в огонь для получения желаемого результата. И ворона, размягчая хлеб в луже, не создает новый вид пищи, а просто облегчает себе ее прием. И уж конечно, никто из них не станет использовать какие-либо приспособления не для добычи пищи, как шимпанзе палку, а для ее преобразования: перетирать зерна между камнями, сушить мясо на камне у костра, создавать лунки у очага, годные для запекания продуктов.

Это сознательное преображение пищи, помимо физиологической пользы от лучшего усвоения питательных веществ, сказывавшихся на физическом развитии человека, не могло не привести и к появлению вкуса к пище, стремлению ее разнообразить для получения удовольствия. Вкус, видимо, есть у многих животных, они часто предпочитают один вид пищи другому, но для них любимая пища — это случай, везение, и только человек является творцом вкуса.

Приготовление еды означает первый шаг в приручении природы, в подчинении ее человеку. Он может не просто использовать ее дары, но и намеренно преобразовывать их по своему вкусу и желанию. Для этого он использует целый арсенал средств, большая часть которых либо произведена им самим, либо приспособлена им под свои нужды. И самым важным — базовым — среди них является огонь.

Следующая глава >

culture.wikireading.ru

Смотрите также

• 
  Музей первобытного человека
• 
  Первобытные религии реферат
• 
  Орнамент первобытного искусства
• 
  Первобытный способ производства
• 
  Первобытная община строй
• 
  Первобытные предметы быта
• 
  Жизнь первобытных земледельцев
• 
  Первобытная феодальная капиталистическая
• 
  Характеристика первобытной эпохи
• 
  Учебник первобытное общество
• 
  Первобытный рабовладельческий феодальный