История современного города Афины.

Древние Афины
История современных Афин

Торговля в Киевской Руси. Внутренняя торговля древней руси

Торговля в Киевской Руси

Внутренняя торговля

Внутренняя торговля в Киевской Руси развивалась под влиянием общественного разделения труда, выделения ремесел, роста городов, возникновения и накопления излишков продукции. В крупных городах были постоянно действующие торги или торговища – предшественники ныне существующих рынков. В 1017 г. В Киеве их было 8, причем каждый имел свою специализацию. Обычно это площади, на которых располагались торговые, складские и др. строения и церковь. На ней продавались и покупались продукты питания, изделия ремесленников и др. товары; собиралось городское вече, оглашались указы князя, и проч. На торгу продавали и покупали различные товары за деньги или обмером, в присутствии послухов или мытника заключались договора, торговые сделки, делались заявления о пропаже имущества. Для взвешивания товаров торговцы применяли различные весы и гири (гирьки).

Другой ранней формой торговли были ярмарки. Для них были характерны: относительно редкая периодичность, большое стечение народа, наличие привозных и местных товаров, сопровождение торговли увеселительными мероприятиями. В киевский период на Руси насчитывалось более 100 крупных и мелких городов, где регулярно устраивались ярмарки, которые по представляли собой торговые съезды.

Торговая деятельность монастырей в ограничивалась внутреннего рынком, однако, гости, могли вывозить и изделия монастырских ремесленников.

Источники того времени упоминают следующие товары регулярного спроса: зерно, хлеб, мед, воск, благовония, домашних животных, оружие, изделия из металла, соль, одежду, меха, полотно, гончарные изделия, древесину и др.

По данным археологических исследований северо-восточного района при раскопках отдаленных сельских общинах наряду с изделиями местного производства встречались и импортные товары, которые могли попадать туда через городские торги и ярмарки, или – доставляется бродячими купцами-коробейниками.

Есть свидетельства о деятельности иногородних и иностранных купцов в крупных городах. Их называли гостями (гостиной сотней), для них строили гостиные дворы. Новгородские купцы проявляли активность в открытии своих представительств по всей Руси.

Внутренние торговые пути XII-XIII вв., соединявшие населенные районы, на отдельных участках проходили по: наезженным дорогам, переправам, переволокам, рекам и озерам, лесным просекам и т.п. Удобных дорог, соединявших не только отдаленные Киев и Новгород, Суздаль и Галич, но и соседние земли и города было немного. Попытка провести обоз или судно с зерном – например, из Переяславля в Новгород – технически доступная для крупных купцов и их объединений, могла привести столь значительному повышению стоимости, что его не смогли бы покупать даже очень богатые люди. Этим в частности объясняются локальный характер хлебной торговли и ее проблемы в последующие века. По данным летописи цена кадиржи в неурожайные годы в Новгороде поднималась до 4, 6 и даже 20 гривен, что во много раз превышало ее обычную стоимость.

Потребности Южной Руси в соли удовлетворялись за счет ее ввоза из Крыма и Прикарпатья, а в Северо-Западную Русь она поступала из Старой Руссы и побережья Белого моря либо из балтийских стран (Германии и др.).

Внешняя торговля

В последние века I тыс. н.э. территорию Восточной Европы пересекли два крупные транзитные торговые пути средневековья – «путь из варяг в греки» и Волжско-Балтийский. Оба они проходили через Новгород: первый сыграл значительную роль в развитии центральной и южной Руси, другой – северо-восточного региона.

Балтийско-Черноморский торговый путь

Время возникновения и становления Киевской Руси совпал с расцветом торговли по днепровскому торговому пути – это во многом объяснялось тем, что потребности князей и воинов-варягов в оружии, снаряжении, одежде, обуви и др. не могли быть удовлетворены натуральными данями и изделиями местных ремесленников, что стимулировало развитие торговли и поиск внешних рынков. Торговля с Византией, достигла наибольшего развития в первой половине X в; в этот период она имела характер и масштабы организованного вывоза полюдья и была связана с деятельностью торгово-ремесленных поселений. Особенно благоприятные условия для внешней торговли Руси по Балтийско-Черноморскому пути сложились после военного похода и последующих договоров Олега в период 907-944 гг. Менее выгодными для Руси были соглашения 944 г. (Игорь), сохранявшие преемственность предыдущих договоров и общий подход благоприятствующий русско-византийской торговле. В 955 г. княгиня Ольга вела новые переговоры в Константинополе по политическим и торговым вопросам.

Тяжело груженные корабли русов спускались по Днепру, проходили пороги, где делали остановку на Хортице, принося жертвы своим богам. Затем они продвигались до Днепровского устья к острову Березань (Борисфен – Днепр), и двигались вдоль Черноморского побережья через устье Дуная (Добруджа) на Константинополь. Далее через Константинополь, где было поселение русских купцов, путь лежал к странам Арабского Халифата. Основными товарами экспорта были меха, воск и мед, а также рабы. В X-XI вв. Русь вела торговлю непосредственно с Константинополем, где купцы покупали: дорогие ткани, домашнюю утварь, украшения, оружие, пряности, вина, произведения художественного ремесла и искусства, иконы, ювелирные украшения, изделия из стекла; брали и монетные деньги – своих на Руси тогда не было. У арабских купцов пользовался спросом мех черной лисицы.

Работорговля на Черном море, известная не только в киевский период, была очень прибыльной – ей занимались феодалы и их приказчики-купцы.

К концу X в. после смерти Святослава условия для южной торговли Киевской Руси стали ухудшаться, а к концу XI в. из-за политических разногласий с Византией и военных неудач Руси в походах 1024 г. и 1043 г. – стали неблагоприятными. После войны между Византией и Сицилией, первого крестового похода (1096-1099 гг.) и последующего упадка Арабского Халифата – торговые пути из Европы в Переднюю Азию, Индию и Китай сместились в бассейн Средиземноморья, где преимущества получила Венеция и некоторые другие страны.

Прорыв тюрок-половцев в Причерноморье стал новым препятствием для торговли с Византией – киевским князьям приходилось спускаться с дружиной по Днепру, чтобы охранять купцов-гречников. В середине XII века князь Мстислав Изяславович говорил о том, что половцы «пути отнимают». Другие затруднения торговли по днепровскому торговому пути были связаны с действиями князей – полоцких (Усвятский волок и Витебск) и черниговских (Любеч).

Особенность транзитной торговли из «варяг в греки» состояла в том, что она осуществлялась местными купцами, сведений об участии в ней византийцев или других иностранцев нет.

Торгово-экономические отношения Руси с Византией и Херсонесом периодически продолжались в XII-XIII вв. и позднее, однако в импорте этого периода больше известна продукция Солуки, Коринфа других провинциальных городов, мастерам которых трудно было соперничать со столичными умельцами. Посол Людовика IX Гильом Рубрук в 50-х гг. XIII в. встречал русских купцов в Судаке, куда они привозили «горностаев, белок и другие драгоценные меха».

Волго-Балтийский торговый путь

Другой трансконтинентальный торговый путь из северно-западной и центральной Руси по реке Итиль к Хвалынскому морю проходил через земли Волжской Болгарии ее города: Булгар, Сувар, «Великий город Биляр» и др. где, сходились торговые пути, проходившие через Хазарию, в Среднюю Азию и Иран, на Русь, Прибалтику и Скандинавию, Кавказ и Византию, а также на Север – в «Земли Мрака».

К 70-80 гг. VIII в. арабское серебро из стран Переднего Востока и Средней Азии, через Северный Кавказ по Волге достигает Волго-Окского междуречья и Ладоги. Первые сведения о торговле восточных славян с прикаспийскими странами относятся к докиевскому периоду – плавая на кораблях по Волге, они достигали столицы Хазарии, где платили пошлины, а затем выходили в Каспийское море. По данным арабских источников (Ибн-Даста) можно условно судить о соотношении между монетными деньгами и мехами в X в. – в Хазарии за мех куницы давали два с половиной дирхема; на Руси он стоил один дирхем, а за мех белки давали четверть дирхема.

Булгары, еще в IX в. принявшие ислам, первыми в Европе научились выплавлять чугун, освоили изготовление стали, еще в X веке воздвигали каменные и деревянные мечети, школы, дворцы с центральным отоплением и водопроводом; позднее – торговали рожью по Волге и эпизодически чеканили собственную монету. Их обувь и изделия из кожи были известны во многих странах. К началу XIII века каменные и кирпичные строения в городе обогревались подпольной системой отопления, в окнах домов было цветное стекло. Во безмонетный период купцы в городе пользовались свинцовыми или меховыми деньгами – их эквивалентом служили шкурки куниц и белок. Приезжавшие издалека купцы останавливались в караван-сараях. Предметы новгородского и булгарского происхождения обнаруженные при археологических исследованиях Нижней Печоры и острова Вайгач свидетельствует о проникновении в этот район как новгородцев, так и булгар. В военном деле булгары использовали верблюдов, чем приводили в замешательство конницу неприятелей, т.к. лошади боялись этих животных.

В течение 7 лет после Калки Волжская Булгария в одиночестве вела борьбу против монголо-татарского нашествия. В 1236 году, после монгольской осады, Биляр, как и другие болгарские города, был взят, разграблен и полностью разрушен.

Попытки Киевской Руси установить контроль над волжской торговлей и торговыми связями с восточными странами были предприняты в конце X в. Первый поход против Волжской Булгарии и Хазарии возглавил Святослав (965-969 гг.) – следующий предпринял князь Владимир (985 г.). Об этом пишет историк В. Н. Татищев: «Владимир в 990 году многих ремесленников в Россию из Грек и Болгар призвал и многие рукоделия завел» (Булгар). Около 1006 г. было заключено торговое соглашение между Русью и Булгарией.

О сокращении торговли Руси с востоком в XI веке свидетельствует уменьшение поступления арабских дирхемов, служивших основной монетой на Руси. Однако, это не относится к русско-булгарской торговле. Региональное значение Волжского и Волго-Двинского пути, как отмечал М. Н. Тихомиров, обуславливает упадок древних – Ростова и Суздаля и выдвижение ряда городов, расположенных по Волге и Оке (Ярославль, Нижний Новгород, Кострома) с центром в Москве.

В 1024 и в 1229 годах булгары снабжали продовольствием голодающие русские города.

XII-XIII вв. происходило чередование военных столкновений Болгарского государства и Владимиро-Суздальской земли (спор за мордовские земли) с мирными периодами, когда развивалась торговля. Около 1229 г. упоминается мир, по которому обеим сторонам разрешалось торговать, платя пошлины.

На районах бассейна рек Камы и Вятки была обнаружена серебряная посуда иранского происхождения. В ряде городов Владимиро-Суздальской земли при раскопках обнаружены находки болгарской красной керамики. Считается, что более поздняя московская керамика сложилась под влиянием болгарской.

Есть сведения о том, что еще в IX в. изделия из льна и конопли, основным поставщиком которых была Владимиро-Суздальская земля, где его принимали в уплату податей,– в значительных количествах вывозились через Дербент в Среднюю Азию и далее морем попадали в Иран, а в XIII в. были известны и в Европе (Италии).

В конце XII – начале XIII в. в Новгород привозилась белоглиняная фаянсовая посуда иранского происхождения. Это были, как правило, чаши и блюда, украшенные сюжетно- геометрическим орнаментами.

Волго-Балтийская торговля испытывала затруднения из-за столкновений Владимир-Суздальцев с Новгородом.

Великий Новгород

Новгород, расположенный на северо-западе русских земель, был связан рекой Волхов с Финским заливом и Балтийским морем с Ливонией, Швецией, со многими норвежскими и германскими городами. Ближайшими городами, с которыми Новгород вел торговлю, были Нарва, Дерпт, Рига, Ревель. Этот морской балтийский путь являлся стабильным центром внешней торговли в киевский период. Через Балтику новгородские купцы доходили до немецких городов Данцига и Любека, до Готланда, а также Або и Выборга.

В период Киевской Руси в городе шел процесс складывания сословия торговцев; они вели торговлю, выступали приказчиками и посредниками в торговых сделках. Крупные имущественные состояния, нажитые внешней торговлей, были отмечены в Новгороде уже к концу ХII века; тогда же в городе появляются торговые союзы, которые объединяли купцов, осуществлявших операции за рубежом такие, как: Иванское сто, Заморские купцы, Низовские купцы, Югорщина. Купеческие объединения регулировали внешнеторговую деятельность, определяя порядок взимания с товаров таможенной пошлины и ее ставки, о чем свидетельствует «Устав купеческого общества в Новгороде», согласно которому льготная пошлина была установлена для новгородских торговых людей, более высокая – для иноземных гостей. Новгородское купечество, в отличие от других городов, имело большее экономическое и политическое значение.

Новгород держал в своих руках транзитную торговлю Европы с Русью: Полоцкой, Смоленской, Владимиро-Суздальской и другими землями. Через Новгород, Псков, Торжок (Новый Торг – торгово-ремесленное поселение) в Европу вывозились ценные меха – собольи, горностаевые и др., которые в больших количествах поступали из всех частей обширных Новгородских и Владимиро-Суздальких земель, а также традиционные товары русской торговли: мед, воск, лен, кожи, древесина, смола, китовый и моржовый жир, рыбий зуб и т.д. Сюда же привозили хлеб из соседних русских земель (Смоленска, Полоцка, Суздаля и из европейских стран), арабские, византийские и др. товары по трансконтинентальным торговым путям: оружие, шелк, изделия из золота и серебра, вина, произведения художественного ремесла, кожаная обувь, предметы роскоши, украшения и др.

Торговля воском и медом в издавна процветала в Новгороде. Сюда сбывали эти продукты смоленские, полоцкие, торжокские, бежецкие купцы. В 1170 году пуд меда стоил около 10 кун. Мед и воск продавались в особых вощаных и медовых рядах.

Великий Новгород экспортировал за границу лес: лесоматериалы были в числе первых товаров, которыми он торговал. Об этом свидетельствует и его торговля с Ганзой – годовой вывоз лесных товаров этим купеческим объединением достигал впоследствии 20 тысяч тонн. Многие европейские страны покупали хвойные (сосну, ель, пихту, лиственницу, кедр), а также лиственные (дуб, бук, ясень, березу, липу).

В киевский период возникли торговые связи новгородских купцов с Ганзейским союзом, получившие развитие в последующие века. В архивах сохранился древнейший документ – договор Новгорода с немецкими городами в 1189-1199 гг. Как следует из содержания, договор был продолжением ранее существовавшего соглашения.

Жизнедеятельность Новгорода была тесно связана с речным и морским транспортом, он иногда фрахтовали немецкие или шведские суда и строил свои. Недостаток удобных сухопутных дорог, а также зависимость от поставок зерна и отсутствие универсальной денежной единицы – делали уязвимыми позиции города во внешней торговле. Важным источником новгородского экспорта были торгово-военные экспедиции ушкуйников (ушкуя – речное весельное судно) в земли северных народов – ненцев, зырян, перми, югры и др., а также дани с подвластных ему территорий.

Торговля с Западом

Еще в X – первой половине XI вв. на Русь из Европы ввозились франкские мечи и панцири, поливная и стеклянная посуда. Развитие в XII в. сухопутной торговли Киевской Руси с Центральной Европой смягчило последствия потери византийских и арабских рынков и способствовало ее структурным изменениям.

Северный торговый путь в западноевропейские страны проходил через прибалтийские страны шел по балтийскому побережью через Ригу и Эстонию на Новгород, Полоцк, Смоленск. Концентрация находок европейской монеты (денария) в районах Новгородской земли и в бассейне р. Камы связана со значением торговли ценными мехами на этом направлении.

Другой торговый путь в Западную Европу шел в направлении – Регенсбург на Дунае – Краков – Галич – Киев – Чернигов – Рязань – Владимир. Топография предметов западноевропейского импорта (произведений художественного ремесла) показывает что связи Руси с Францией, Германией, Италией были наиболее интенсивными в конце XII – начале XIII вв. На этом пути торговля ценными мехами не имела столь важного значения, т.к. в районах где он пролегал таких зверей не было.

Русская пушнина в Западной Европе использовалась, чаще всего, не для меховых изделий целиком, а шла только на отделку. Мех в отделке или большой меховой воротник – часто из соболя – во Франции был отличительным признаком знатных людей, дворян; его носили рыцари; мех горностая носили представители правящей династии.

Через юго-западную Русь проходил западный торговый путь «из варяг в греки», соединявший Балтийское и Черное моря через реки: Висла, Западный Буг, Днестр. Один из сухопутных путей в Византию по Днестру – через Луцк, Владимир Волынский, Завихост, Краков – вел из Киева в Польшу, другой – южнее, через Карпаты, связывал русские земли с Венгрией, откуда открывались дороги в другие в другие западноевропейские страны. Упоминается также сухопутный путь, начинавшийся в Праге, проходивший через Киев на Волгу и далее в Азию.

biofile.ru

Внешняя и внутренняя торговля на Руси

Внешняя торговля традиционно считалась главной опорой Киевской экономики, и даже если, как мы видели (см. выше, раздел 1), необходимо делать оговорки к традиционной точке зрения, значение внешней торговли отрицать невозможно. Однако нельзя также пренебрегать ролью внутренней торговли в киевский период; если благосостояние высших классов в значительной степени зависело от внешней торговли, то жизнь массы населения еще в большей степени была связана с внутренней торговлей. Исторически во многих случаях внутренние торговые связи между городами и отдаленными регионами Руси предшествовали развитию внешней торговли или, по крайней мере, развивались в районах, впрямую не связанных с внешней торговлей. Так, относительно Днепровского речного пути, торговля между Киевом и Смоленском происходила еще до установления регулярных торговых отношений между Новгородом, Киевом и Константинополем.

Главный фактор развития внутренней торговли в Киевской Руси, как и в других странах, можно усматривать в различии природных ресурсов страны. На Руси существовало коренное отличие между Севером и Югом – лесной и степной зонами. Различия между южными провинциями – производителями зерна и северными провинциями – потребителями хлеба проходят через всю историю России и сохраняются даже в наши дни. И, действительно, историю отношений между Новгородом, с одной стороны, и Киевом и Суздалем – с другой, невозможно правильно понять, не принимая во внимание зависимость северного города от поставок южного зерна. Торговля железом и солью была также результатом различий в экономической географии Руси.

Другим фактором развития внутренней торговли – скорее социальным, чем географическим – являлось различие между городами и сельскими районами. Здесь перед нами случай зависимости горожан от снабжения их сельскохозяйственной продукцией крестьянами, и потребности крестьян в орудиях труда и других товарах, производимых городскими ремесленниками.

Социальную важность внутренней торговли в Киевской Руси наилучшим образом можно оценить, исследуя роль рыночной площади в жизни города и окружающих его сельских районов. Рыночная площадь обычно представляла собой обширную территорию, окруженную лавками и складами. Палатки и лотки заполняли часть площади между ними. Весы, проверенные представителями городских властей, за небольшую плату предоставляли как продавцам, так и покупателям. Раз в неделю, обычно по пятницам, крестьяне привозили свою продукцию на продажу, и рыночная площадь превращалась в ярмарку.[196]

Все это относится к торговой природе рыночной площади как таковой. Но в Киевской Руси она равным образом была связана с политической жизнью и управлением. Именно на рыночной площади делались все официальные объявления. Согласно «Русской Правде», если в городе или окрестностях ловили вора, то заявитель должен был, прежде всего, объявить об этом на рыночной площади – это являлось первым шагом в тяжбах такого рода, без чего ни один судья не будет начинать разбирательство (см. Гл. VII, раздел 10).

На городских рынках народ собирался на вече, особенно в тех случаях, когда горожане были недовольны князем, и вече созывалось оппозицией. Именно для того, чтобы не позволить оппозиционному вече накапливать силы, князь Изяслав I перенес главный рынок из центра города на холм, поближе к собственному дворцу (1069 г.).

Возвращаясь к торговым функциям рыночных площадей в киевский период, можно сказать, что на рынках главных русских городов покупались и продавались самые разнообразные товары. В ряде источников того периода упоминаются следующие товары: оружие, изделия из металла, металлы, соль, одежда, шапки, меха, полотно, гончарные изделия, лес, древесина, пшеница, рожь, просо, мука, хлеб, мед, воск, благовония, лошади, коровы, овцы, мясо, гуси, утки и дичь. В небольших городах, по всей видимости, торговали только местные купцы, тогда как в крупных городах купцы действовали в национальном масштабе. Существует много свидетельств в источниках о присутствии иногородних купцов почти в каждом крупном русском городе. Новгородские купцы проявляли особую активность в открытии своих представительств по всей Руси.

Теперь обратимся к внешней торговле.[197] Как мы знаем, в восьмом и девятом столетиях варяги проложили торговый путь через Русь из Балтики в Азовское и Каспийское моря. В десятом столетии русские организовали собственную торговлю в национальном масштабе, продолжая извлекать прибыль из транзитной торговли Днепровский речной путь вскоре превратился в основную артерию русской торговли, главный южный конец которой теперь был в Константинополе. Таким образом Черное море стало играть более важную роль в русской торговле, чем Каспийское; тем не менее русские продолжали отчаянно охранять путь на Каспий, и именно с этой точки зрения мы наилучшим образом можем понять заинтересованность русских князей десятого и одиннадцатого столетий в Тмутаракани и важность этого города в русской истории раннего киевского периода. В конце одиннадцатого века дорога на Азовское и Каспийское моря была перекрыта половцами, которые с этого момента – в периоды перемирий – служили посредниками между Русью и Востоком. Сходную роль играли волжские булгары.

Существенные перемены, которые произошли в Средиземноморской торговле после первого крестового похода (1096‑1099 гг.), подорвали византийскую и русскую черноморскую торговлю, а разграбление Константинополя рыцарями во время четвертого крестового похода (1204 г.) означало полный конец киевской черноморской торговли. Однако развитие в двенадцатом столетии сухопутной торговли между Киевом и Центральной Европой в определенной мере смягчило неприятные последствия потери византийских рынков. На Балтике торговля продолжала расти, а с ней и значение северных русских городов‑республик Новгорода и Пскова. Существовал также сухопутный торговый путь из Германии в эти города; бременские купцы пользовались им в середине двенадцатого века.

Обзор основных товаров русского импорта и экспорта удобнее всего проводить по регионам. В Византию в десятом веке русские экспортировали меха, мед, воск и рабов; не совсем ясна ситуация одиннадцатого и двенадцатого веков. Рабы‑христиане более не продавались русскими за пределы страны, а продавались ли грекам рабы‑язычники, такие как половецкие военнопленные, мы не знаем, но хорошо известно, что половцы продавали заморским купцам русских пленных как рабов. Весьма вероятно, что в двенадцатом веке Русь экспортировала в Византийскую империю зерно. Из Византии в течение этих трех столетий на Русь импортировали в основном вина, шелка и предметы искусства, такие как иконы и ювелирные украшения, а также фрукты и изделия из стекла.

В страны Востока Русь продавала меха, мед, воск, клыки моржей и – по крайней мере в отдельные периоды – шерстяное сукно и льняное полотно, а покупала там специи, драгоценные камни, шелковые и сатиновые ткани, а также оружие дамасской стали и лошадей. Следует отметить, что некоторые товары, закупаемые русскими у восточных купцов, такие как ювелирные камни, специи, ковры и т. п., шли через Новгород в Западную Европу. В десятом и одиннадцатом веках византийские товары, особенно шелковые ткани также поступали в Северную Европу через Балтику. Новгородская торговля, таким образом, частично была транзитной.

Другая особенность балтийской торговли состояла в том, что близкие категории товаров в разных случаях экспортировались или импортировались, в зависимости от ситуации на международном рынке. Основной предмет экспорта Новгорода и Смоленска в западную Европу составляли те же три ведущие категории товаров, что и в русско‑византийской торговле – меха, воск и мед. К ним можно добавить лен, пеньку, канаты, холстину и хмель, а также сало, говяжий жир, овчины и шкуры. Из Смоленска также вывозили серебро и серебряные изделия. С Запада ввозили шерстяное сукно, шелк, льняное полотно, иглы, оружие и изделия из стекла. Кроме того, по Балтике на Русь поступали такие металлы как железо, медь, олово и свинец; а также селедка, вино, соль и пиво.

Анализируя ассортимент товаров в русской внешней торговле, мы видим, что Русь посылала за границу в основном – если не исключительно – сырье, а получала из‑за границы готовую продукцию и металлы.

Как и следовало ожидать, в процессе оживленных внешнеторговых отношений русские купцы часто путешествовали за границу, а иностранные приезжали на Русь. Русские купцы появились в Персии и Багдаде уже в девятом и десятом веках. А в Константинополе, как мы знаем, было постоянное поселение русских купцов. Новгородские купцы регулярно посещали остров Визби и города вдоль южного берега Балтийского моря – Померанское побережье. Не лишним будет отметить, что до середины двенадцатого века некоторые из этих городов, например, Волынь и Аркона, оставались славянскими.

В свою очередь иностранные купцы устраивались на Руси. В Новгороде было два «иноземных двора»: готландский и немецкий. Довольно большая колония немецких купцов процветала в Смоленске. Армянские, греческие и немецкие купцы обосновались в Киеве. Еврейские купцы тоже упоминаются в источниках, но большинство из них не были иностранцами. В Суздальском княжестве зарубежную торговлю представляли булгарские, хорезмские и кавказские купцы.

Некоторые русские и иностранные купцы путешествовали самостоятельно, но основной объем торговли как по суше, так и водным путем, осуществлялся торговыми флотилиями судов и караванами повозок. Этот способ передвижения был наиболее предпочтительным из‑за трудных условий того периода. На море, если один из кораблей флотилии терпел бедствие, его команда могла получить помощь с других судов; аналогично на суше, сломавшуюся повозку легче было отремонтировать совместными усилиями, чем в одиночку. При движении по рекам преодоление порогов тоже требовало кооперации. И, конечно, путешествие караванами позволяло лучше защититься от воровства и грабежей, особенно в сухопутной торговле при пересечении безлюдных приграничных районов.

Караваны способствовали созданию купеческих объединений, полезных и во многих других отношениях – например, в общей защите купеческих прав и регулировании уровня пошлин и налогов. Объединения купцов рано сложились в Киевской Руси. Из русско‑византийских договоров десятого века нам известно, что греки должны были выделять средства на содержание русских купцов отдельно по городам. Обычно купцы одного города представляли собой нечто вроде совместного предприятия. Известно, что в Новгороде они объединялись в «сотни». Богатые купцы, участвовавшие во внешней торговле, создали свое собственное общество под названием «Иваново сто». Вступительный взнос в него доходил до пятидесяти гривен серебром плюс неопределенное количество полотна.[198]

Кроме официальных ассоциаций существовали и частные объединения. Два, три или более человек могли кооперироваться, объединяя свои капиталы или услуги, или и то и другое. Быстро развивалась система кредитов. Купец мог занимать деньги как у князя, так и у других купцов. Во время путешествий по городам Руси ему требовались складские услуги, которые появлялись под влиянием спроса. Для того, чтобы предотвратить любое возможное недоразумение между членами объединения, между купцом и кредиторами, а также между ним и доверенным лицом, в княжеском законодательстве появилась хорошо разработанная система торгового права. Пространная редакция «Русской Правды» содержит положения, которые можно назвать законом о банкротстве. Интересно, что при погашении долгов закон предоставляет преимущество иностранным кредиторам перед местными.

Русское торговое право киевского периода имело международный аспект, поскольку отношения между русскими и иностранными купцами регулировались рядом международных торговых договоров и соглашений, начиная с русско‑византийского договора десятого столетия. В начале одиннадцатого века была заключена торговая конвенция между Русью и волжскими булгарами (1006 г.).[199]

Торговые статьи, скорее всего, входили также в мирные договоры, заключенные с хазарами в течение одиннадцатого и двенадцатого столетий.

В 1195 г. торговый договор был заключен между Новгородом, с одной стороны, и немцами, готландцами и каждым «латинским (имеется в виду римско‑католическим) народом» – с другой. Еще более важным и тщательнее разработанным является соглашение между городом Смоленском и Ригой, Готландом и рядом немецких городов Померанского побережья (1229 г.).[200] Оба договора содержат не только торговые статьи, но и уголовные нормы на случай нанесения увечий или убийства русских иностранцами и наоборот. Полное взаимное равенство сторон является беспрецедентной чертой этих документов.

Киевская Русь. Оглавление.

www.protown.ru

Внутренняя и внешняя торговля на Руси

В XIV—XV вв. в связи с развитием товарного производства постепенно формировались местные рынки, охватывавшие значительную округу. Усиливались также экономические связи между различными русскими городами и княжествами. Из районов Поморья через Устюг, Вологду и Кострому вывозилась пушнина. Рязанская земля производила на вывоз хлеб.

В связи с ростом общественного разделения труда отчётливее проявлялась роль города как центра товарного производства. Изделия отдельных городских ремесленников сбывались в деревню; на городской рынок поступали хлеб и другие продукты вотчинного и крестьянского хозяйства из соседней округи.

Крупную роль в развитии внутренней торговли играла Москва — центр ремесленного производства, находившийся в узле важнейших торговых путей. Важное торговое значение имели Тверь и Новгород. Развитие товарно-денежных отношений втягивало в торговлю светских и духовных феодалов, особенно монастыри, торговые караваны которых пользовались специальной княжеской охраной. Товарно-денежные отношения постепенно проникали в деревню, способствуя установлению связей сельского населения с рынком.

Наряду с ростом внутренней торговли расширялись и торговые связи Руси с другими странами. В XIV в. русские земли вели торговлю с генуэзскими и венецианскими колониями на южном побережье Крыма, в первую очередь с Кафой (Феодосией) и Сурожем (Судаком). В Константинополе близ гавани Золотого Рога находилась русская колония. В XV в. Русь вывозила в Крым пушнину, кожи, холсты, сёдла, стрелы, ножи и т. д. Через Москву в Крым поступали и некоторые товары из стран Северо-Западной Европы (фландрские и английские сукна).

Торговлю с Востоком и Западом вели Москва, Тверь и другие города. Литовские купцы торговали в городах Московского и Тверского княжеств. Московские и тверские купцы ездили в Смоленск, Вязьму, Витебск, Дорогобуж, Киев, через Полоцк Западной Двиной — в Вильнюс, через Киев — в Крым.

По волжскому пути происходила торговля Руси с Ордою, Ираном и Средней Азией. Большим и богатым городом был Нижний Новгород, через который на Русь приезжали купцы из Золотой Орды, Ирана, Бухары, Хорезма, Армении и других стран Востока. Русские купцы торговали в Сарае и приезжали ежегодно на ярмарку в Казань. Большое количество русских товаров попадало в Самарканд. Восточные купцы в свою очередь бывали в центральных русских городах. С Востока привозились драгоценности, оружие и другие товары.

Транзитным пунктом в торговле Руси с Западом являлся Новгород. Сюда ежегодно приходили караваны водным путём — из Финского залива через Неву, Ладожское озеро и Волхов, а также сухопутным путём — через Ливонию. Новгород играл большую роль в торговле Руси с Ганзой. Через Новгород вывозились пушнина, сало, воск, лён, масло и восточные товары, попадавшие туда с Волги. С Запада привозились сукна, полотна, металлы и металлические изделия, вина и пряности.

Верхние слои московского купечества объединялись в две корпорации: «гостей-сурожан», ведших торговлю с Югом, и «суконников», торговавших с Западом. Многие купцы занимались ростовщическими операциями. Верхушка купечества пользовалась значительными привилегиями, которые ей предоставлялись великокняжеской властью, искавшей поддержки со стороны торгово-ремесленного населения городов. В договоры между князьями включалось обязательство «блюсти» (оберегать) «гостей, суконников и городских людей». Привилегией «гостей» была их непосредственная подсудность князю. Крупному купечеству противостояла в городах ремесленная беднота («меньшие», «чёрные люди»).

www.history-at-russia.ru

Торговля в Древней Руси — Википедия (с комментариями)

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Торговля в Древней Руси с момента основания древнерусской государственности в IX веке и до монгольского нашествия имела большое значение. Особенно выделялась внешняя торговля, она была важной составляющей экономики древнерусских княжеств. Некоторые историки считали её главной опорой экономики Руси того времени[1]. Особенно важную роль она играла в городах. В торговле были заняты различные слои городского населения, она связывала между собой ремесло, сельское хозяйство и промыслы[2].

Историк Б. А. Рыбаков в истории торговли в Древней Руси выделял два периода: IX—XI вв. и XI—середина XIII вв.[3].

Внутренняя торговля

В городском населении Руси значительную долю составляли мелкие торговцы и ремесленники. Ремесло в Древней Руси получило значительное развитие, благодаря чему рос внутренний рынок, а торговля выходила на новый уровень. Продукция ремесленников находила сбыт не только внутри страны, но и за её пределами. Рынки, именуемые также «торгами», были развиты не только в городах, но и в каждом относительно крупном населённом пункте. Сюда собирались крестьяне из окрестных мест и обменивали продукты своего труда на железные или медные орудия, утварь и т. д., как правило продукты питания жители деревень меняли на изделия посадских ремесленников. При этом многие из ремесленников имели на рынках постоянные лавки[4]. Для мелких взвешиваний при торговле применялись миниатюрные весы. А для взвешивания тяжелых грузов (7—8 пудов) служили большие весы — безмены, известные по находкам в Старой Рязани, Новгороде и других городах. Концентрация в крупных торговых центрах свинцовых пломб, которыми опечатывали тюки товаров или связывали служившие платежным средством меха, свидетельствует о постоянном росте торговли вплоть до нашествия Батыя[5]. Между тем городские рынки также были тесно связаны с политической жизнью и управлением. Именно на рыночных площадях делались все официальные объявления. Согласно «Русской Правде», при поимке вора заявитель должен был сообщить об этом именно на рыночной площади. Также на городских рынках народ собирался на вече, особенно в случае, если оно было созвано людьми, находившимися в оппозиции князю. Характерным примером, подтверждающим важность рыночных площадей, служат действия князя Изяслава, который в 1069 году перенёс главный киевский рынок из центра города на холм, поближе к собственному дворцу[6].

На рынках древнерусских городов покупались и продавались самые разнообразные товары. По мнению М. Н. Тихомирова, значительную роль в формировании перечня предметов торга играла сельская местность[7]. В источниках того времени упоминаются: оружие, кузнечные изделия, металлы, соль, одежда, шапки, меха, полотно, гончарные изделия, древесина, пшеница, рожь, просо, мука, хлеб, мед, воск, благовония, лошади, коровы, овцы, мясо, гуси, утки, дичь и т. д.[6] В небольших городах торговля как правило была в руках местных купцов. При этом особую активность в открытии своих представительств по всей Руси проявляли новгородские купцы[6].

Стольные княжеские города были также и важнейшими торговыми пунктами, куда направлялись товары из далёких областей Руси. Главными торговыми городами Руси длительное время были находящиеся на пути «из варяг в греки» Новгород, Смоленск, Киев, Олешье. Позднее к ним добавились Тмутаракань, Чернигов, Галич, Полоцк, Владимир-на-Клязьме и др. Торговые пошлины были важной частью княжеских доходов[8].

Внутренняя торговля в Древней Руси была явлением повседневным и мало привлекала к себе внимание современных ей летописцев. Поэтому сведения о внутреннем обмене неполны и отрывочны. Даже сведения о ценах на продукты питания летописцы сообщали с целью подчеркнуть их высоту[9].

Б. А. Рыбаков писал[8]:

Внутренняя торговля, успехи которой были теснейшим образом связаны с развитием ремесла и торговли и отделением его от земледелия, переживала своё цветущее время в XI и начале XII вв. В это время на торговых площадях больших городов можно было купить многое. Если мы представим себе «богатого гостя Садко», который скупает все товары Великого Новгорода, то мы должны будем признать, что возможности у него были большие. Он мог на торгу не только попить меду, поесть пирогов, одеться в китайский шелк или во фризское сукно, но мог при желании купить себе сотни рабов, мог тут же на торгу одеть их, вооружить и посадить на коней или в ладьи. Больше того, тут же в Новгороде он мог купить участок земли, купить строительный лес, нанять за деньги «древоделей» и построить хоромы с крепким тыном, внутреннее убранство которых также в значительной степени могло быть куплено на торгу.

Вплоть до XI века, то есть до распада Древней Руси на ряд независимых княжеств, торговля характеризовалась развитием внутреннего товарооборота, вывозом за рубеж продукции отечественных ремесленников и утратой самой торговлей транзитного характера. После начала феодальной раздробленности изменились торговые пути, всё большее внимание русских купцов привлекала Северная Европа. В этот период возникли первые купеческие гильдии на Руси[10].

Б. А. Рыбаков выделял два типа рынков: сельский и городской. При этом товары с сельского рынка, как правило, поступали в близлежащий город. Продукция городских ремесленников распространялась на 150—400 километров от места её производства, что было значительно больше, нежели у сельских ремесленников. Одновременно иностранные купцы, покупавшие продукцию русских ремесленников, распространяли её в своих странах[11].

Денежная система

Становление денежного обращения на славянских землях Восточной Европы происходит на рубеже VIII—IX веков, когда началась активная торговля Северной и Восточной Европы со странами Халифата. Восточноевропейские страны, лишённые крупных рудных запасов монетного металла, активно импортировали серебро. В первой трети IX века в Древней Руси получили распространение монеты, которые чеканили в африканских центрах Халифата и которые попадали на Русь кавказским и среднеазиатским торговыми путями. С 830-х годов распространение получают дирхемы азиатской чеканки[12].

Во второй половине X века появились две территориальные русские системы, определившиеся на фоне разного тяготения северного и южного регионов к международным рынкам. Главным средством обращения Южной Руси (Киев, Чернигов, Смоленск и т. д.) стали вырезки из дирхемов весом 1,63 грамма, составляющие 1/200 византийской литры. Аналогичные вырезки использовались на землях Северной Руси, однако их вес был 1,04 грамма или 1/200 серебряной гривны. Важным памятником этой системы являются сферические весовые гирьки, употреблявшиеся в северных областях Руси для взвешивания серебряных монет. После угасания притока восточных монет на Русь из-за ослабления Халифата их заменили товаро-деньги. На рубеже X—XI веков во времена Владимира Красное Солнышко и Святополка была предпринята попытка чеканки собственных монет. Однако вскоре она была прекращена из-за отсутствия сырьевой базы[12].

В северных областях на замену дирхемам пришли западноевропейские денарии германской, английской и скандинавской чеканки. Они имели хождение до начала XII века[12].

Внешняя торговля

Внешняя торговля была тесно связана с системой данничества, получившей особое развитие на Руси в IX—X веках. Дань взималась деньгами (бель и щеляги — серебряные монеты или гривны — серебряные слитки), а также мехами пушных зверей. Часть её также составляли скот, продукты питания и т. д. Каждый год после сбора дани, который именовался полюдьем, значительная её часть продавалась на внешнем рынке, преимущественно в Византии. При этом в торговлю оказался вовлечённым военный элемент, так как княжеские дружинники сопровождали купеческие караваны, охраняя их от атак кочевников — венгров, печенегов и др. В X веке благодаря ряду военных конфликтов киевские князья создали благоприятные условия для торговли на Чёрном море, в Византии, Хазарском каганате и Волжской Булгарии. В этот период в древнерусской торговле значительную роль играли дружины варягов-викингов, которые в VIII веке проложили торговый путь из Балтийского в Чёрное и Каспийское моря. Он пролегал через Русь и играл крайне важную роль. За один поход варяги могли принять участие в грабительском набеге, торговать или поступить на службу в качестве наёмников. Дружины варягов на Руси получили наименование гостей, впоследствии термин гость стал обозначать заграничного купца[7]. В X веке русские сами организовали торговлю по этому пути, продолжая извлекать прибыль из транзитной торговли[6].

Кроме вывоза дани, на Руси значительную роль играла и транзитная торговля. Через населенные восточными славянами земли пролегали торговые пути из Европы в Хорезм и арабский мир, с берегов Балтийского моря в Византию. После того как норманны взяли под контроль торговые пути в Средиземном море, связывающие Южную Европу с византийскими рынками, а венгры нарушили прямое сухопутное сообщение между Центральной Европой и Византийской империей, выросло значение пути «из варяг в греки», который позволил купцам путешествовать из Северной Европы в Черное море. Благодаря этому пути Днепр вскоре превратился в основную артерию русской торговли. Поэтому Чёрное море стало играть более важную роль, нежели Каспийское, однако и последнее привлекало внимание русских купцов. В конце XI века дорогу на Каспий перекрыли половцы, которые, впрочем, во время перемирий были посредниками в торговле между Русью и Востоком. Также сходную роль играла Волжская Булгария[13].

Изменения в торговле в Средиземноморье, связанные с Первым крестовым походом, существенно снизили прибыльность черноморской торговли как для Византии, так и для Руси. Разграбление Константинополя крестоносцами в 1204 году свело её до минимума. Потеря византийских рынков для Руси была частично компенсирована сухопутными торговыми путями между ней и Центральной Европой, которые начали динамично развиваться на протяжении XII столетия. Также продолжала развиваться торговля на Балтике, благодаря которой продолжали крепнуть Новгород и Псков[13].

Б. А. Рыбаков во внешней торговле особенно выделял связи с арабско-персидским миром. Торговля восточных славян с арабами началась еще в VII веке и продолжалась до XI века. Вначале посредником выступал Хазарский каганат. При этом арабские купцы торговали как с теми племенами, которые были в политической зависимости от хазар, так и с сохранявшими независимость. В свою очередь, славяне также посещали арабские страны и Персию, особенно побережье Каспийского моря. В начале XI века торговля с арабами замирает и возобновляется только в следующем веке[14]. Внешняя торговля древнерусских княжеств была тесно связана с тремя торговыми путями[15]:

Монгольское нашествие нанесло тяжелейший удар по экономике древнерусских княжеств и привело к резкому сокращению всех видов зарубежных контактов. Международные связи в Восточной Европе были надолго парализованы и возродились уже по другим руслам во время становления централизованного русского государства[5].

Предметы торга

Летописи сохранили достаточно подробные сведения об основных товарах внешней торговли. Историк Б. А. Рыбаков выделял несколько товаров, которые он считал наиболее значимыми во внешней торговле княжеств Древней Руси и которые были предметом экспорта:

Рабы (и в особенности более высоко ценившиеся рабыни). Их славяне захватывали в набегах на соседей либо во время междоусобных войн. Традиции работорговли у славян, появившиеся в VI веке, сохранились и в эпоху Древней Руси. Торговля людьми сохранялась вплоть до монгольского нашествия на Русь, хотя и несколько уменьшилась в масштабах к тому времени. Свидетельства об этом сохранились в русских, греческих, арабских, германских, персидских, армянских и еврейских хрониках и летописях. Русские купцы продавали рабов в Константинополе, Преславе-на-Дунае, Булгаре, Итиле, Керчи, Праге, Дербенте, Багдаде, Александрии и т. д.[16]
Меха. Б. А. Рыбаков отмечал, что хотя древнерусское хозяйство не было охотничьим, требования князей выплачивать дань пушниной заметно стимулировали добычу мехов. В тех районах Руси, где не было ценных видов пушных зверей, снаряжались экспедиции за мехами. Особенно активно торговали мехами новгородские купцы, добывавшие их в том числе в районах Белого моря и Приуралья (и даже восточнее — в Югре, где меха выменивались на железные изделия у местных народов, ещё пребывавших на стадии неолита)[17].
Воск и мёд. Потребности освещения делали воск очень ценным товаром. Воск продавали кругами и бочками. Взвешивали не менее чем пудами. Сохранилась и специальная русская мера «пуд вощаной», эталоны которой хранились в палатах в Новгороде и Смоленске[17].
Льняные ткани. Предположительно, изделия из льна были частью дани, выплачиваемой крестьянами князьям. Купцы торговали ими в Византии, Хорезме и странах Европы. В Италии среди сортов ткани выделялась «русская ткань»[18] (возможно, впрочем, что такое название носила ткань, попадавшая в Италию через Русь транзитом из Византии и с Востока[19]).
Ювелирные изделия. Предметы работы древнерусских ювелиров очень ценились в Центральной Европе и Восточной Европе. Археологи находят их в Польше, Чехии, Германии и прибалтийских странах. Из Руси они вывозились в основном по двум путям — через Краков в Польшу и Чехию, и через Балтику в приморские славянские города и Германию[18].

Б. А. Рыбаков также выделял ряд товаров, которые занимали особое место в числе предметов древнерусского импорта:

Ткани, в том числе шелковые. Цветистые шелковые ткани на Руси именовались паволоками. Особенно важную роль ткани играли в торговле с Византией. Византийские чиновники пытались ограничить вывоз тканей из Византии русскими купцами, один купец мог везти на Русь тканей на общую сумму не более чем в 50 златников. Однако византийцам не удалось удержать монополию, ткани в значительных количествах вывозились на Русь, а оттуда попадали и в страны Центральной и Западной Европы. Попадали на Русь ткани и с мусульманского Востока. В XI—XII вв. на Руси появились ткани фламандского и фризского производства[19].
Мечи. Несмотря на то, что древнерусские кузнецы самостоятельно ковали мечи высокого качества, на Руси пользовались популярностью западноевропейские клинки. Их привозили купцы и варяжские дружины. Часть мечей импортировалась в виде простых клинков, а рукояти к ним устанавливали уже русские мастера[20].
Цветные металлы. Серебро поступало из арабского мира до XI века, затем — из европейских стран. Олово и свинец поступали в основном через Новгород. При этом спрос на свинец был достаточно велик, им покрывали крыши зданий. Особенное место в импорте занимал ввоз меди. При этом не сохранилось точных данных о путях её ввоза[20].
Приправы и пряности. Их использовали при приготовлении пищи, что сделало приправы одной из важных статей международной торговли. Пошлина за торговлю ими зачастую взималась натурой. Например, в Великом Новгороде пошлину с транзитных грузов брали перцем[20].

Также предметами как внешней, так и внутренней торговли были: зерно, вина, иконы, ювелирные украшения, фрукты, изделия из стекла, клыки моржей, драгоценные камни, дамасская сталь, лошади, пенька, канаты, холстина, хмель, сало, говяжий жир, овчины и шкуры, соль, пиво и т. д.[21]

Торговое право и договоры

Князья специальными договорами с иностранными государствами стремились защитить интересы русских купцов. Особенно заметно это было в договорах с Византией и в «Русской правде» более поздней редакции XII — начала XIII веков, которая предусматривала некоторые меры по охране имущества купцов от потерь, связанных с войнами и другими обстоятельствами[22]. В IX—X веках русские дружинники были единственными, кто добился права на беспошлинную торговлю в Константинополе[23].

В период до татаро-монгольского нашествия русское торговое право имело международный аспект. Отношения между русскими и иностранными купцами регулировались рядом международных торговых договоров и соглашений, первым из которых был договор Олега Вещего с Византией. В начале XI века было заключено торговое соглашение между Русью и Волжской Булгарией. Возможно, торговые статьи входили в мирные договоры, заключённые с хазарами в XI—XII веках[22].

В 1195 году Новгородская республика заключила подробный торговый договор с городами Северной Европы. Ещё более детальный договор был подписан в 1229 году между Смоленском, Ригой, Готландом и рядом немецких городов Померанского побережья. Оба договора содержат как торговые статьи, так и нормы, предусматривающие наказание в случае нанесения увечий или убийства русских иностранцами и наоборот. Равенство сторон, по мнению Г. В. Вернадского, стало особенной чертой этих документов[22].

Купцы

Изучение древнерусского купечества исследователями ведётся как по данным письменных источников (летописей, грамот т. д.), так и по материалам археологических раскопок. Было найдено множество захоронений купцов X—XI веков. В этот период в роли купца выступал воин-дружинник, хорошо одетый и вооружённый. Помимо оружия неотъемлемой принадлежностью древнерусского купца были миниатюрные весы, а также конь либо ладья. Товары перевозились в ладьях, на конях либо их могли нести рабы. Также иногда использовались телеги. Для периода X—XI веков характерно передвижения купцов караванами, иначе говоря — дружинными отрядами. Русские купцы-дружинники подобно варягам за один поход могли как торговать, так и совершить военный набег[24]. Около середины XI века торговля все больше переходит к профессиональным купцам, в то время как военные профессионалы-дружинники занимаются ею все реже. Князья также дистанцировались от торговых операций, предпочитая не самостоятельно снаряжать караваны, которые бы продавали собранные в качестве дани товары, а предоставлять эту возможность представителям купечества. В XII веке понятия «гостя-купца» и «княжьего мужа» были отделены друг от друга. В некоторой степени это было связано с развитием внутренней торговли и укреплением положения русских купцов. В то же время термин «гость» закрепился за торговцами из других стран[24].

На Руси также существовали купеческие объединения, аналогичные западноевропейским гильдиям и торговым братствам. Как правило, купцы в Древней Руси объединялись для борьбы с княжеской властью, контроля над торговлей в пределах конкретного города, взаимной помощи, защиты купеческих интересов и т. д. Также существовали и празднично-культовые цели: объединение имело своего христианского покровителя, в церкви которого устраивались совместные празднования, хранились товары членов объединения, казна, архив, эталоны весов и т.д. В случае конфликта с князьями купеческие объединения зачастую искали поддержки у городских ремесленников[25].

В качестве примера таких объединений Б. А. Рыбаков приводит Иванскую общину в Великом Новгороде, возникшую в 1134—1135 годах. Во главе общины стояли пять старост, в число которых входил и тысяцкий. Они ведали всеми торговыми и гостинными делами, а также торговым судом. Новгородские посадник и бояре не имели права вмешиваться в их дела. Членом общины мог стать купец, внесший 50 гривен (10 килограммов серебра). Она имела свою пристань на берегу Волхова, за причал к которой взималась пошлина. Также её купцы взимали пошлины с других купцов за торговлю воском[25].

Напишите отзыв о статье "Торговля в Древней Руси"

Примечания

↑ Вернадский, 2012, с. 134.
↑ Куза, 1989, с. 130.
↑ История культуры Древней Руси, 1951, с. 316.
↑ Куза, 1989, с. 129.
↑ 1 2 Древняя Русь. Город, замок, село, 1985, с. 399.
↑ 1 2 3 4 Вернадский, 2012, с. 135.
↑ 1 2 Тихомиров, 1956, с. 103.
↑ 1 2 Тихомиров, 1956, с. 104.
↑ Тихомиров, 1956, с. 102.
↑ История культуры Древней Руси, 1951, с. 318.
↑ История культуры Древней Руси, 1951, с. 362.
↑ 1 2 3 Древняя Русь. Город, замок, село, 1985, с. 364.
↑ 1 2 Вернадский, 2012, с. 136.
↑ История культуры Древней Руси, 1951, с. 337.
↑ Куза, 1989, с. 128.
↑ История культуры Древней Руси, 1951, с. 322.
↑ 1 2 История культуры Древней Руси, 1951, с. 323.
↑ 1 2 История культуры Древней Руси, 1951, с. 324.
↑ 1 2 История культуры Древней Руси, 1951, с. 328.
↑ 1 2 3 История культуры Древней Руси, 1951, с. 329.
↑ Вернадский, 2012, с. 137.
↑ 1 2 3 Вернадский, 2012, с. 139.
↑ История культуры Древней Руси, 1951, с. 332.
↑ 1 2 История культуры Древней Руси, 1951, с. 366.
↑ 1 2 История культуры Древней Руси, 1951, с. 368.

Литература

Вернадский Г.В. Золотой век Киевской Руси. — М.: Алгоритм, 2012. — 400 с. — ISBN 878-5-699-55146-0.
Древняя Русь. Город, замок, село / Рыбаков Б.А.. — Москва: Наука, 1985. — 429 с.
История культуры Древней Руси / Греков Б.Д., Артамонов М.И.. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1951. — 483 с.
Куза А. В. Малые города Древней Руси. — Москва: Наука, 1989. — 168 с. — ISBN 5-02009473-0.
Тихомиров М.Н. Древнерусские города. — Москва: Государственное издательство политической литературы, 1956. — 477 с.
Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. — Ленинград, 1974.

Ссылки

[www.history-at-russia.ru/x-xii-veka/remeslo-i-torgovlya-v-drevnej-rusi.html Ремесло и торговля в Древней Руси] (рус.). Проверено 27 августа 2015.

Отрывок, характеризующий Торговля в Древней Руси

– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»… Графиня пожала плечами. – Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё. – Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа. – Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом! – Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него. – Ну, так так и скажи ему. – Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата? – Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь. – Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал. – Ну всё таки надо отказать. – Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый. – Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать. – Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу. – Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу. – Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов. – Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках! – Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить. Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним. – Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа. – Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся. Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать. – Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции. После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень. Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее. Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался. – Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер. Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции. Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его. Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно. Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте. Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости». Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение. – Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами. Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим. Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего. – Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру. Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.

– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника. – Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой. Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь. – Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него. – Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам. – Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера. – Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой. – Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства. – Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон? – Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку. – Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга. – Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение. – Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь. – Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза. – Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду. Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие. – Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны. – Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать? – Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон. Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться. – Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал. Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания. – Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, к

wiki-org.ru