Древнегреческая историография. Историография древней греции кратко
Древнегреческая историография — Мегаобучалка
На высшую ступень стала греческая историография у так называемых логографов, большинство которых были ионяне. Логографы первоначально излагали в поэтической прозе теогонию и космогонию, генеалогию героев и выдающихся лиц, но потом стали рассказывать также эллинские и иностранные события. Кадма Милетского считают первым из логографов. Много путешествовавший, прекрасно знавший современность, немного скептик и евгемерист в отношении к мифам Гекатей Милетский — самый значительный из них, а Гелланик представляет уже переход к чистой истории.
Блестящую эпоху эллинской историографии начинает Геродот, «отец истории», стремящийся к правдивости, но во многом еще детски наивный историк Эллады и варваров. Он родоначальник и один из наиболее ярких представителей античной, писанной для народа, а не для немногих избранников художественной истории, с ей прекрасным изложением, живописными картинами, драматическими эпизодами и вставленными в рассказ разговорами. Наивное мировоззрение Геродота у позднейших греческих историков осложнилось и сменилось политическою тенденциозностью, но способ изложения остался тот же даже у Фукидида, глубокомысленного политика и одного из правдивейших историков. Его «Пелопонесская война», по добросовестности в собирании материалов, верности суждений, высоте мысли и отчетливости характеристик до сих пор остается образцовым произведением. Это первая прагматическая история, в которой психологический анализ является на смену рока (Немезиды) Геродота. Разносторонний Ксенофонт продолжал труд Фукидида, излагая свой материал легко и ясно, но не без пристрастия. Он скорее спартанец, чем афинянин, более дидактик, чем историк, менее политик, чем стратег.
Из последующих историков к школе Геродота принадлежали Ктесий, Эфор и отчасти Феопомп, к школе Фукидида — сиракузянин Филист. У этих историков сказывается уже влияние риторической школы, главным образом Исократа. Они стараются произвести впечатление искусной группировкой событий и риторическим блеском вместе с тем ими покидалась национальная почва и заменялась общеисторической.
Оживление внесла в историографию эпоха Александра Македонского и великих завоеваний на Востоке — с одной стороны, расширением круга знаний, главным образом географических, с другой — возбуждением интереса к местным древностям. Масса писателей стали разрабатывать предания отдельных народов и стран, другие принялись за историческую обработку переживаемых ими, в тесных пределах их родины, событий, третьи взялись за рассказ о подвигах эллинов на далеком Востоке. Наконец, были сделаны попытки обработать весь успевший нагромоздиться исторический материал. Влияние риторики и декламации портит большинство этих трудов, особенно подвиги Александра, представлялись в слишком романических чертах: в истории современников передавались прямые несообразности и вымыслы, наряду с анекдотами и сплетнями.
Из исследователей местной старины выдаются так называемые атфидографы, занимавшиеся хронологическими изысканиями (главные из них — Клидем, Димон, Филохор и Истр). По истории Александра и эллинистических государств — Анаксимен, Каллисфен и Клитарх, равно как и писатели-полководцы Птолемей Лаг и Неарх. Из общих историков замечательны: Тимей, субъективный, иногда тенденциозный и мало критический, но весьма учёный автор истории греков, главным образом западных, доведенной до 264 года до н. э., и Филарх, с массою отступлений изложивший историю событий до смерти Клеомена в 220 году до н. э. В первый раз в эту пору выступили на поприще более научной истории и «варвары» — Бероз Вавилонский и Манефон Египетский. Оба они по храмовым записям изложили на греческом языке историю своих отечеств.
Ко времени падения греческой самостоятельности относится Полибий, может быть, величайший греческий историк, пишущий неизящным языком, лишённый художественного таланта, но правдивый, добросовестный, точный и определённый, прагматик, всегда имеющий в виду причины и следствия, с большим критическим талантом и совершенно свободный от пустой риторики. Он хорошо знаком с литературой предмета, где возможно — черпает свои сведения из документальных источников и в обсуждении фактов применяет накопившиеся у него за много лет наблюдения политического деятеля. Полибий — первый из греческих историков, главным интересом для которых являются судьбы Рима.
После некоторого застоя в греческой историографии, во время которого выдается лишь продолжатель Полибия — разносторонний Посидоний, историография опять оживляется в первый век империи. Появляются ученый географ-историк Страбон, Диодор Сицилийский, в своей компиляции желавший ознакомить римлян с историей подвластного им мира, Николай Дамасский и тенденциозный восхвалитель древнего Рима — Дионисий Галикарнасский. Лучшие времена эллинской историографии напомнил Плутарх, воскресивший в своих биографиях поэтический дух древней Эллады. Около того же времени ученый еврей Иосиф Флавий оставил на греческом языке сочинения о древностях и о падении своего народа. Немного позже писал разносторонний и тщательный Арриан, добросовестный подражатель Ксенофонта, Аппиан, изложивший этнографическую историю Римской империи, Дион Кассий, в громадной общей истории Рима желавший подражать Фукидиду и Полибию, подавший, особенно для близкого ему времени, почти одну историю войн и придворных скандалов, наконец, Павсаний, составивший антикварное описание современной ему Эллады. Геродиан является последним достойным представителем дохристианской греческой историографии со времен Марка Аврелия до Гордиана III.
megaobuchalka.ru
Историография и искусство древней Греции
Историография
Система традиционных мифологических
воззрений, генеалогических преданий
подверглась в эпоху архаики критической
переоценке и в области истории. Первым,
насколько можно судить, отозвался
критически о генеалогиях Гекатей из Милета
— из того самого города в Малой Азии, где
другие самостоятельно мыслившие личности
занялись пересмотром старого наследия
мифов и эпических сказаний. Гекатей пытался
дать рационалистическое истолкование
преданиям о происхождении легендарных
греческих героев. Стремясь точно
датировать время, когда боги породили
героев или когда Геракл совершал свои
подвиги, ученый из Милета не мог, разумеется,
положить начало настоящей исторической
критике — час ее еще не пробил. Гекатей лишь
подверг сомнению некоторые из известных в
Греции мифов: так, он доказал, что Геракл не
спускался в подземное царство Аида, чтобы
привести оттуда пса Кербера, — герой
победил жестокого змея по прозвищу Кербер,
и именно его, а не адского пса о трех головах
доставил своему господину — царю Эврисфею.
Точно так же и миф о похищении Гераклом
волов великана Гериона в Эрифейе в Испании
показался Гекатею не совсем правдоподобным:
по его мнению, Геракл пригнал волов из Эпира,
из окрестностей Амбракии. «И это тоже
подвиг немалый», — добавляет Гекатей.
Занимался он и географией, составив карту
мира. Руководствуясь той, которую уже
создал его земляк Анаксимандр, он дал
подробное описание берегов Средиземного
моря. О других краях он не имел точных
сведений и прибег к различным гипотезам,
вроде той, что Нил и Фаске связаны с Океаном,
или что на севере действительно обитает
легендарное племя гипербореев.
Искусство
Как в области политической жизни, религии,
литературы, философии, так и в искусстве
эпоха архаики заложила основы тех
плодотворнейших процессов, которые получат
полное развитие в период классический. Уже
в архаике проявились все важнейшие
тенденции, характерные для зрелого
искусства Древней Греции.
На руинах микенских городов, уничтоженных
дорическими племенами-завоевателями,
возникала новая культура. На смену дворцам
и крепостям пришли многочисленные
сакральные сооружения, Олимпийским богам,
их прекрасным статуям следовало
воздвигнуть более величественные и
роскошные жилища, чем старым примитивным
идолам. Светское строительство отступило
на второй план.
Греческая архитектура начала эпохи
архаики сохранила форму мегарона,
излюбленную в микенский период. Мегарон,
дом властителя, стал обителью бога,
святилищем. Но строительный материал
остался все тот же: дерево и глина. Светские
постройки, также прямоугольной формы, были
непрочными и очень скромными, напоминали
мазанки из тростника и глины. Все
достижения греческой архитектуры того
времени; конструктивные и декоративные,
связаны со строительством храмов.
Предположительно в VIII в. до н. э. выявились
два художественных направления в
архитектуре: дорическое и ионийское.
Дорическое отличалось стремлением к
монументальности, серьезности, «мужественности».
совершенству пропорций. В направлении
ионийском ценились, напротив, легкость,
изящество, прихотливость линий. Понятие «дорическое»
и «ионийское» не полностью совпадают с
географической областью распространения
обоих стилей: не раз дорические постройки
можно встретить на ионийской территории, и
наоборот.
Столь характерная для архитектора
греческого храма колонна, несомненно, ведет
свое происхождение от микенского
деревянного столба. Меняется лишь форма
опоры, когда дерево постепенно вытесняется
камнем. Микенский столб сужался книзу,
дорическая колонна — кверху. Подобно тому
как, заимствуя семитский алфавит, греки
отказались от тех букв, которые им были не
нужны, колонна микенская была лишена всех
декоративных элементов, превратившись в
стройную и строгую колонну дорического
ордера. Дорическая колонна имеет
конструктивные, тектонические, а не
украшательские функции; в самых первых
греческих святилищах эпохи архаики колонны
были еще деревянными. План сакрального
сооружения включал в себя главную часть,
поделенную на нефы рядами колонн, и
передний зал. В отличие от более поздних
греческих храмов ранние не имели колоннады,
идущей по всему периметру здания. Только
окрепнув и разбогатев в результате великих
колонизации, греческие города-государства
оказались в состоянии осуществить
подлинный переворот в сакральной
архитектуре, которая из глиняно-деревянной
стала каменной. Появившиеся незадолго до
этого деревянные колоннады мало-помалу
заменялись на каменные. Правда, еще во II в. н.
э. в храме Геры в Олимпии греческий писатель
Павсаний видел деревянную колонну. В
истории строительства трех
последовательно сменявших один другой
храмов Геры в Олимпии можно проследить все
перемены в архитектурных стилях греков: так,
старейшая из этих построек колоннады еще не
имеет.
Древнейшие дорические перистили —
сооружения, обнесенные со всех сторон
колоннадой, — отличались значительным
превышением длины над шириной, т. е.
вытянутостью в длину. Храм Аполлона в
Сиракузах, относящийся к старейшим
дорическим сакральным постройкам, имеет по
17 колонн при боковых стенах и только 6 с
фасада. Другая особенность этого стиля —
большая величина диаметра колонн, стоящих к
тому же близко одна к другой, что создавало
впечатление тяжеловесной монументальности
и серьезности всего облика здания.
Дальнейшее развитие дорического стиля
привело к изменению этих пропорций, и в
первую очередь соотношения диаметра
колонны и ее высоты. В архаическом храме в
Коринфе (около 540 г. до н. э.) соотношение
диаметра и высоты составляет 1:4,0б, в
афинских Пропилеях V в. до н. э. — 1:5,б, а в
святилище в Немее (около 330 г. до н. э.) — уже
1:6,5. Колонны становились тоньше и стройнее,
что меняло и общий вид сооружения. Не
осталось неизменным и соотношение длины и
ширины перистиля. Тип архаического храма,
где количество колонн у фасада и у боковой
стены соотносилось между собой как 6:17 (в
Сиракузах) или 6:15 (в Коринфе), в классической
греческой архитектуре уже не встречается.
Утверждается правило, по которому боковая
стена должна была иметь двойное число
колонн по сравнению с фасадом плюс еще одну.
В результате храм Зевса в Олимпии и
афинский Гефестиейон демонстрируют
соотношение 6:13, а афинский Парфенон — 8:17.
Менялось также количество внутренних нефов,
вообще планировка помещений внутри храма.
Развитие дорического стиля шло ко все более
совершенным пропорциям, архитектурной
гармонии.
Одновременно с дорическим менялся и
ионийский стиль, стремящийся к все большей
декоративности и пышности, в чем,
несомненно, сказались влияния Востока.
Здесь колонна выступает не только как опора,
как элемент тектонический, но и как элемент
декоративный. Ионийских святилищ того
времени сохранилось очень мало, но
достаточно взглянуть на храм Дидимайон в
Милете, чтобы убедиться в различии обоих
стилей. Передний зал уходит гораздо дальше,
в глубь святилища, чем в постройках
дорического стиля, и поделен на нефы тремя
рядами колонн, образующих настоящий «лес из
колонн». Строгой, геометрически правильной
дорической капители соответствует здесь
капитель ионийская, с завитками — волютами,
каменным орнаментом в виде листьев пальмы
или лотоса, валиками, служившими опорой
архитраву — широкой нижней балке,
покоившейся непосредственно на капители
колонны. Заметные различия есть и в форме
самих колонн. Дорическая вырастает словно
дерево из земли, прямо из стилобата —
площадки, на которой она стоит. Ионийская
колонна имеет сложный цоколь. Углубления на
ионийской колонне тоньше и богаче, чем на
дорической.
Об ионийских храмах эпохи архаики мы
знаем больше из античной литературы:
слишком много их было уничтожено. Так, во
всем греческом мире славилось святилище
Артемиды в Эфесе, воздвигнутое критянином
Херсифроном и его сыном Метагеном, а
несколько веков спустя, в 356 г. до н. э.,
сожженное недоброй памяти Геростратом. От
руки персов погиб храм Геры на Самосе,
построенный Ройком и Феодором по заказу
тирана Поликрата. Лишь реконструкция
позволяет нам сегодня представить себе и
милетский Дидимайон. Небольшие по размеру
сооружения этого стиля сохранились лучше;
среди них выделяется легкая и изящная
сокровищница жителей острова Сифнос,
возведенная из блестящего паросского
мрамора в Дельфах около 525 г. до н. э.,
многоцветная, с кариатидами на антах —
выступах продольных стен здания,
ограждавших вход. Заметим, кстати: созерцая
сегодня руины дорических и ионийских
святынь, мы как бы забываем, что здания эти
были покрыты росписями, отличались богатой
полихромией. Древняя Греция была мраморной,
но отнюдь не только сверкающей белизной,
как иногда думают. Шедевры античной
архитектуры блистали всем разноцветьем
красок — красной, голубой, золотой, зеленой,
— залитые ярко сияющим солнцем юга.
Старейшими памятниками греческой
скульптуры были фигурки из бронзы,
терракоты и слоновой кости, в которых видно
стремление как можно точнее передать
анатомическое строение человеческого тела.
Это стремление отразилось и в фигурных
росписях керамики. В начале эпохи архаики, в
первый период колонизации, греки,
познакомившись с искусством Востока,
изменили под его влиянием свое
художественное видение, создав новый стиль,
ориентализирующий. С конца VIII по конец VII в.
до н. э. в мелкой пластике сложились все те
типы скульптуры, которые были восприняты
позднее пластикой монументальной. Как в
архитектуре, так и в скульптуре выявились
два направления в творчестве: дорическое и
ионийское.
С конца VII в. до н. э. вместе с
монументализацией архитектуры возникла и
монументальная пластика. В областях
дорических славились скульптурные школы в
Аргосе и Коринфе, на ионийских землях —
островные школы на Наксосе и Паросе. а также
милетская в Малой Азии. В дальнейшем
сформировалась и школа аттическая. Хотя
основные типы статуй, пластических
изображений сложились еще в предшествующий
период, новые общественные вкусы и запросы,
потребности в монументальной, свободно
размещенной и декоративной скульптуре,
применение новых материалов (камень и
бронза) и новых инструментов ставили перед
мастерами нелегкие задачи.
В монументальных мраморных статуях эпохи
архаики бросаются в глаза черты условности
в изображении, заставляющие вспомнить
искусство древнего Египта. Таковы статуи
Клеобиса и Битона, предназначенные для
святилища Аполлона в Дельфах и вышедшие из-под
резца Полимеда из Аргоса (начало VI в. до н. э.).
Это так называемые куросы («юноши»), издавна
именуемые также архаическими Аполлонами.
До нашего времени дошло несколько десятков
таких статуй. К наиболее известным
принадлежит, например, стоящая мраморная
фигура юноши, получившая название «Аполлон
из Теней». На устах его играет характерная
для скульптуры той поры условная «архаическая
улыбка», глаза широко распахнуты, навыкате,
руки опущены, сжаты в кулаки. Принцип
фронтальности изображения соблюден в
полной мере. В «Аполлоне из Теней» можно
увидеть черты стиля, не встречающиеся
позднее в классической греческой
скульптуре. Голова, рот, нос и глаза фигуры
живут как бы сами по себе. К концу эпохи
архаики мастера добились поразительного
умения создавать детали, очень
выразительные фрагменты статуй, прежде
всего рук и головы. Точность и изысканность
в изображении частей фигуры у скульпторов
архаики намного выше, чем у мастеров
классического периода, однако статуи
воспринимаются расчленение, лишены
гармонии, цельности.
Интересно, что древнейшие статуи женщин,
как, например, Гера с Самоса (580—570-е годы до
н. э.), происходят именно из ионийских
областей- Ионийцы не проявляли большого
внимания к пропорциям человеческого тела,
но заботились о плавности очертаний, мягкой
трактовке драпировок. Этой направленности
художественных предпочтений лучше веет
отвечало изображение женских фигур в
длинных, ниспадающих одеждах. Но и в
ионийской скульптуре, как и в дорической,
развитие идет от жестко неподвижных,
абстрактно-геометрических форм к свободным
и естественным. Большой известностью
пользовалась ионийская школа на Хиосе:
много веков спустя римский писатель Плиний
Старший (I в. н. э.) перечислил несколько имен
знаменитых хиосских ваятелей, включая
целую семью мастеров: Меласа, его сына
Микиада и внука Архерма, а затем уже его
сыновей Афениса и Бупала. Самым выдающимся
из них был, по всей видимости, Архерм,
который, по преданию, первым попытался
изобразить богиню победы Никэ в полете. Но с
задачей этой он не справился: тело богини
было представлено фронтально, а ноги даны
как бы сбоку.
Хотя ни одно произведение скульптуры
этого периода мы не можем уверенно
приписать тому или иному мастеру, но о
деятельности, например, островных школ
позволяет судить пластика, украшающая
сокровищницу сифнийцев в Дельфах. Нет
ничего удивительного в том, что скульптура
получила такое развитие именно на островах
Эгейского моря. Решающим здесь оказалось
открытие богатейших залежей мрамора,
особенно на острове Парос: паросский мрамор
поддается тончайшей обработке, что давало
возможность передать все изгибы фигуры,
завитки волос, складки одежды.
В правление Писистратидов ионийские
скульпторы распространили свою
деятельность и на Афины: островные влияния
хорошо заметны в аттической пластике того
времени. Однако аттическая скульптура
отличается некоторой суровостью: исчезают
искусно «завитые» резцом локоны, в осанке
фигур появляется необычная
торжественность, прихотливые драпировки
сменяются простыми линиями ниспадающих
одеяний- Постепенно Афины стали играть в
пластическом искусстве Греции все более
видную роль. Статуи девушек, коры, в Афинах,
из паросского и пентеликонского мрамора,
еще напоминают островную скульптуру: они
полны изящества и грации, головы украшены
локонами, сами статуи богато расцвечены
многими красками; в то же время в их фигурах
видны серьезность и достоинство, столь
характерные для искусства Аттики. Эта
величественность аттической скульптуры
второй половины VI в. до н. э. отличала ее от
декоративной ионийской пластики и от
сурового консервативного стиля
дорического искусства. Признаки аттической
школы проявились весьма наглядно в
изображениях Афины и царя Тесея, украшающих
мраморные плиты с барельефами на фронтонах
— метопы афинской сокровищницы в Дельфах-
Если фигура «Аполлона из Тенеи»
представлена фронтально, статично, в
условной позе, причем акцент сделан на
руках и ногах статуи, то, например, у Геракла
на метопе афинской сокровищницы сильнее
подчеркнуты мышцы, вся мускулатура героя, а
сама фигура представлена в движении и
хорошо уравновешена.
Постепенно исчезает и условная «архаическая
улыбка». Бронзовый «Аполлон из Пьомбино» (начало
V в. до н. э.) — уже не просто стройный юноша,
но бог. Перед нами — нарождавшийся
классический идеал телесной и духовной
красоты, который находит свое отражение в
те же десятилетия в вазовых росписях.
Архаический стиль разрушается, уступая
место классике.
Греческая архаическая живопись мало
представлена в современных музеях, если не
считать нескольких памятников расписных
глиняных табличек — «пйнакесд и немногих
других памятников- Стенной росписи тогда,
вероятнее всего, не было. Доряне, разрушив
микенские дворцы, уничтожили вместе с ними
и фресковую живопись, достигшую такого
расцвета в древних Микенах. На развалинах
дворцов и крепостей началась новая, более
скромная и простая жизнь. Гомер, говоря о
дворцах властителей-современников. нигде
не упоминает о фресках. Конечно, это вовсе
не значит, будто греки утратили вкус к цвету,
краскам. Вспомним хотя бы полихромию,
украшавшую храмы и скульптуру. Другое
свидетельство сохранявшейся любви к
краскам — росписи керамики, рисующие перед
нами богатую картину повседневного бытия
обитателей Эллады.
Формы сосудов столь же различны, как и их
функции. Наряду с кратерами для смешения
вина, пифосами и амфорами для хранения
оливкового масла, вина и зерна были флаконы
для благовоний, тарелки, большие блюда.
Великолепные панафинейские амфоры вручали
победителю на играх, стройные лекифы
ставили на могилы. Так керамика
сопровождала человека на его жизненном
пути, была с ним и в часы триумфа, и после
кончины.
Микенский протогеометрический стиль
живописи был вытеснен стилем
геометрическим: любовь к строгим,
геометрическим формам характерна, как мы
знаем, для дорической культуры. В рамках
этого стиля можно выделить также множество
локальных вариантов. Лучшими, самыми яркими
образцами геометрического стиля являются
дипилонские надгробные вазы, найденные в
значительном количестве в Дипилоне в
Афинах. Вся их поверхность покрыта
росписями. Орнамент играет не только роль
декоративного элемента — он призван
подчеркнуть тектонические, конструктивные
особенности сосуда, тесно связан с его
формой. Поверхность сосудов разделена на
декоративные пояса, образованные
геометрическими узорами: треугольниками,
меандрами, звездами или другими фигурами.
Иногда можно встретить сцены из жизни людей,
исполненные также в геометрическом стиле и
гармонирующие с остальной орнаментикой.
Сцены на вазах переносят нас в мир
гомеровских героев: плывут по морю
двухрядные суда со множеством гребцов, идет
жестокая битва у кораблей, происходят
пышные похороны героя, бьются кулачные
бойцы, состязаются танцоры и музыканты.
Геометрический стиль с его
примитивностью и некоторой суровостью форм
не мог удержаться надолго. Вскоре он
перестал удовлетворять греков,
познакомившихся в VII в. до н. э. с богатым,
изобилующим фантазией восточным
искусством. Образы львов, грифонов, химер,
других крылатых существ, а также пальм и
лотосов наполняют собой воображение
греческих мастеров, создавших искусство
ориентализирующего стиля. Насколько сильны
были чары Востока, показывают так
называемые протокоринфские сосуды, прежде
всего нарядные пузатые бутыли — арибаллы и,
напротив, стройные флаконы — алабастроны,
орнаментированные листьями пальмы и лотоса
или изображениями животных. Еще ближе к
восточному милетский стиль: памятники его,
украшенные «звериным» орнаментом,
необычайно напоминают восточные ткани.
Важнейшие центры гончарного производства
располагались в VII в. до н. э. на Мелосе и
Крите, в Навкратисе и на Кикладских
островах. Различают аттический и
беотийский ориентализирующие стили.
Примерно на рубеже VII–VI вв. до н. э.
греческая вазовая живопись начала
освобождаться от влияний Древнего Востока.
Вазы все меньше походили на восточные
диваны, а орнаментальные пояса с
изображением геометрических фигур и
животных уступили место сценам из
повседневной жизни людей. Открытие
человека, его обыденных занятий и
развлечений — главная тенденция
художественного творчества эллинов в VI в.
до н. э. Правда, в некоторых центрах
ориентализирующий стиль сохранился дольше,
но победа была уже на стороне нового стиля
— чернофигурного. Наибольшего развития он
достиг в Халкиде и в Афинах, где традиции
полихромной керамической росписи были
решительно прерваны. Отказ от полихромии
сосудов с острова Мелос или
протокоринфских — первая победа суровой,
величественной, исполненной строгого
достоинства Аттики над сверкающей
разноцветными красками старой Ионией.
Наряду с аттическим сложились и другие
локальные варианты чернофигурного стиля:
понтийский, клазоменский, эритрейский.
Известно более 40 имен художников,
известны некоторые характерные признаки
керамики, вышедшей из той или иной
гончарной мастерской греческого мира.
Знатокам керамики имена Софила, Клития,
Эрготима, Никосфена, Эксекия или Андокида
говорят очень многое. Чернофигурный стиль
выдвигает на передний план человека и миф.
Сцены из греческой мифологии покрывают всю
поверхность большого аттического кратера
— «вазы Франсуа», изготовленной Клитием и
Эрготимом. Ахилл и Аякс, играющие в кости,
украшают собой великолепную амфору мастера
Эксекия (примерно 530–525 гг. до н. э.),
справедливо названную жемчужиной
архаического искусства.
Приблизительно в середине VI в. до н. э. была
открыта техника краснофигурной росписи.
Вместо черных фигур на светлом фоне стали
изображать светлые фигуры на темном фоне.
Для аттической керамики это имело решающее
значение. Краснофигурная техника давала
художнику намного больше возможностей, чем
прежняя, чернофигурная, позволяя, например,
тщательнее разрабатывать анатомическое
строение тела, мускулатуру, драпировки.
Можно было добиваться большей
индивидуализации персонажей — вместо
старого схематизма чернофигурной росписи.
Эпоха расцвета краснофигурной керамики
длилась примерно с 530 по 475 г. до н. э.; наряду
с ней в течение всего V а. до н. э. продолжала
существовать и керамика чернофигурная, но
роль ее была, скорее, второстепенной. Из
известных мастеров краснофигурной
живописи стоит упомянуть двух завзятых
соперников, Эвтимида и Эвфрония. Об их
соперничестве говорит надпись на одной из
ваз: «Расписывал это Эвтимид, сын Полия, так,
как еще не расписывал Эвфроний». Назовем
также Панетия и Дурида, отличавшихся
превосходной техникой рисунка и
декоративной, хотя и несколько монотонной
композицией. С гончарного круга Гиерона
сошло также немало шедевров краснофигурной
керамики, в том числе знаменитая своей
красотой «берлинская ваза», представляющая
неистовые пляски в честь бога Диониса. На
других вазах помимо сцен из мифологии и
гомеровского эпоса («Гектор, примеряющий
доспехи», «Корабль Одиссея, плывущий мимо
острова Сирен», «Тесей на дне морском у
Амфитриты» и т. п.) запечатлены повседневные
занятия и развлечения древних эллинов. Мы
видим юношей, упражняющихся в палестре,
мастерскую ремесленника, школу, веселый пир,
флейтисток и танцовщиц, любовные сцены.
Стремление к реализму в изображении, к
гармонии между росписями и формой сосуда
делает керамику именно этого периода, а не
периода классического особенно ценной в
глазах знатоков искусства, а историкам
позволяет добыть уникальные сведения о
жизни людей в то далекое время.
Оглавление. История древней Греции и Рима
www.protown.ru
ИСТОРИОГРАФИЯ. История культуры древней Греции и Рима
ИСТОРИОГРАФИЯ
Особенно сильное влияние «азианизм» и вообще риторика оказали на историографию. И содержание, и форма исторических сочинений проникнуты стремлением ошеломить читателя, вызвать в нем сострадание или гнев, воспеть или очернить того или иного героя повествования. Драматический рассказ о невероятных, поражавших воображение событиях делал историка чем-то вроде старого аттического трагедиографа. Историография эллинистического периода — это прежде всего беллетристика, озабоченная стройностью композиции, изяществом слога, занимательностью изложения. Упрекая своих предшественников — создателей риторической историографии Эфора и Феопомпа в «нежизненности», историки, писавшие на рубеже IV–III вв. до н. э. (например, Дурид Самосский), зашли еще дальше в превращении историографии в область риторики.
Уже историки времен походов Александра Македонского думали не столько о достоверности описываемого, сколько о занимательности. Даже Аристобул, весьма критически подходивший к своим источникам, без колебаний рассказывает о двух воронах, указавших Александру дорогу к оазису Аммона. фантастические элементы сильны и в повествовании Клитарха, где увлекательно, но совершенно неправдоподобно описывается встреча македонского царя-завоевателя с царицей легендарных амазонок. Из других сочинений историков того времени читатель мог, в частности, узнать, что Аспасия, подруга Перикла, была причиной Пелопоннесской войны, а полководец Алкивиад во время сицилийской экспедиции будто бы приказал бросить в море комедиографа Эвпола. От Дурила, рассказывавшего невероятные истории о далекой Индии, где женщины якобы рожают на пятом году жизни, не отстает Мегасфен, говоря о населяющих ту же Индию людях с ушами, доходящими до щиколоток, и т. п. При этом Дурид и другие историки облекали свое повествование в как можно более драматичную форму: младший современник Дурида, Филарх, в своих «Историях», в рассказе о походе Пирра, царя Эпира, в 281 г. до н. э. в Италию стремится потрясти воображение читателя описанием чудовищных жестокостей, совершаемых воинами, где одна душераздирающая сцена сменяет другую. Картины, исполненные пафоса, перемежаются пикантными отступлениями о придворных скандалах, гетерах и наложницах властителей.
Столь же ярко выраженный беллетристический характер носит произведение Гекатея из Абдеры, где также повествуется о фантастических народах далеких стран. Гекатей описывает свое вымышленное путешествие к счастливо и мирно живущим гиперборейцам, населяющим некий большой остров к северу от страны кельтов. Сходную утопию об идеальном государстве несуществующих панхеев на острове близ побережья Индии находит читатель у Эвгемера из Мессаны. Панхеи, как и жители платоновского государства, разделены на три касты, высшую из которых составляют жрецы. Все, что производится в стране, принадлежит государству, где люди живут богато и счастливо, наслаждаясь прекрасным климатом, красивыми пейзажами, изобилием растений и животных. Есть в сочинении Эвгемера рассказ и о Зевсе, которого автор считает первым человеком на свете, утверждая, что и все олимпийские боги были первоначально людьми, позднее обожествленными за свои деяния. Эта идея Эвгемера имела огромный успех в античном мире, особенно в Риме, где его произведение, рано переведенное на латинский язык, оказало громадное влияние на первых римских анналистов, пытавшихся рационально истолковать древние мифы.
Наряду с произведениями, представляющими риторическое направление в историографии (книги Дурида, Филарха), эпоха эллинизма оставила нам конкретные, лишенные всяких художественных притязаний записки об отдельных исторических событиях. Назовем хотя бы рассказ Птолемея Сотера о войнах Александра Македонского или «Историю диадохов» Иеронима из Кардии. К этой же группе можно отнести многочисленные местные хроники, прежде всего труд историка Аполлодора из Артемии, написавшего на рубеже II–I в. до н. э. историю Парфии.
На позициях, прямо противоположных риторическому направлению в историографии, стоял во II в. до и. э. самый выдающийся греческий историк того времени Полибий из Мегалополя. Жестоко критикует он своего предшественника, историка Тимея Сицилийского, именно за чрезмерную риторику, неумеренное превознесение одних героев и «клевету» на других, за неправдоподобные, вычурные, некомпетентные описания сражений. Столь же решительно Полибий отмежевывается и от Филарха и его любви к воссозданию кровавых и слезливых сцен. Дело историографии, полагает Полибий, — не развлекать читателя или слушателя занимательными эпизодами, но приносить ему практическую пользу, учить понимать законы развития общества, учить предвидеть будущее. К заслугам Полибия относится не только то, что он продолжил в историографии традицию Фукидида, но и то, что он впервые сделал попытку написать целостную всемирную историю.
В 168 г. до н. э. Полибий в числе греческих заложников попал в Рим. Наблюдая там в течение многих лет рост могущества этого государства, сравнивая Рим с известными из истории формами государственного устройства, молодой грек из Мегалополя пришел к твердому убеждению, что своим величием, римляне обязаны наилучшему государственному устройству, соединившему в себе преимущества монархии (власть консулов), аристократии (роль сената) и демократии (роль народных собраний — комиций). Вся история Средиземноморья со времен II Пунической войны есть не что иное, как поступательный процесс подчинения этого региона Риму, процесс естественный, закономерный и благотворный — поистине благодеяние судьбы для всех средиземноморских народов, утверждает Полибий. Социальная подоплека подобных суждений историка очевидна: римские власти поддерживали в Греции аристократию, гарантировали сохранение существовавших имущественных отношений.
Выдающимся историком античного мира Полибия сделали его огромный политический кругозор, глубина и тщательность в работе с источниками, необычайное критическое чутье и стремление к полной достоверности и — не в последнюю очередь — философская эрудиция и специальные знания в области военного дела, ведь ему очень часто приходилось описывать войны. Труд Полибия был продолжен в конце II — начале I в. до н. э. историком и философом-стоиком Посидонием, также повествовавшим о современных ему событиях с точки зрения сторонника аристократии.
Греческая историческая литература эпохи эллинизма обогатилась также сочинениями, посвященными истории других народов, но написанными по-гречески. В III в. до н. э. возникла Септуагинта — греческий перевод еврейского Пятикнижия (первых и самых важных пяти книг Ветхого Завета), выполненный, по преданию, 70 переводчиками. Примерно тогда же египетский жрец Манефон написал для царя Птолемея Филаделъфа «Египетскую историю» — первое пособие по истории этой страны. Вавилонский жрец Берос, в свою очередь, преподнес сирийскому царю Антиоху I «Вавилонскую хронику», первая книга которой, содержащая сведения о халдейской астрологии, была особенно популярна у греков, а затем у римлян. На исходе III в. до н. э. римский сенатор Квинт Фабий Пиктор составил по-гречески, с помощь» секретарей-греков, первый обзор римской истории. То, что евреи, египтяне, вавилоняне, римляне стремились познакомить греческий мир со своей историей, свидетельствует об огромной роли греческого языка и культуры в то время. Роль эта не уменьшилась на Востоке и тогда, когда эллинистические государства утратили независимость и на Востоке утвердилось римское господство.
Поделитесь на страничке
Следующая глава >
history.wikireading.ru
Историография древней Греции / JizDPI / Fikr.uz
Изучение истории стран Древнего Востока, Древней Греции и Средиземноморья показало сложность и многообразие мирового исторического процесса. К началу XX в. теория отдельного развития древневосточных и античных обществ стала устаревшей.
Активно стали разрабатываться проблемы экономической истории Древней Греции. Сформировались два основные направления: а) античные отношения по образцу капиталистических отношений б) отношения отличного от капитализма. Наиболее авторитетным представителем зарубежной науки 20-40-х годов XX в. стал русский историк, переехавший в США и ставший профессором Иельского университета М.И. Ростовцев. В трехтомном труде «Социально-экономическая история эллинистического мира» он дал полное исследование самых разных сторон экономических и социальных отношений эллинистического мира.
М.Финли американский историк XX века, в своем труде «Античная экономика» полагает, что античная экономика отличалась от капиталистической настолько, что к ней нельзя даже применить экономические понятия «капитал», «капиталовложение», «продукция», «спрос», «предложение». По его мнению античный город был центром потребления, а не производства, а основой экономики было натуральное хозяйство. В обществе не могла сформироваться государственная экономика, а потому не было и борьбы за рынки сбыта и источники сырья. По мнению Финли, земледелие являлось основной производства, причем применение рабского труда составляло основу крупного землевладения и частично применялось в мелких крестьянских хозяйствах, что подтверждается исследованиями последних лет.
Одна из ключевых проблем древнегреческой истории — проблема рабства, степень его распространения в 30-40-е годы XX в. почти не привлекала внимания. Однако в 50-70-х годах она приобрела большое значение и стала одной из популярных историографических проблем.
Большое влияние в 50-70-х годах имели западногерманские специалисты во главе с И. Фогтом. Они выпустили много монографий по различным проблемам рабства. Для И. Фогта характерен глубокий анализ материала.
По мнению М. Финли, роль рабства в Греции была велика уже с начала VII в. до н. э, рабство было одним из элементов греческой цивилизации. М. Финли считает, что нельзя говорить о классе рабов так же, как и о классах греческого общества вообще. Структура античных обществ — это цельный ряд социальных групп, статусов, сословий никак не объеденных. Само рабство было одной из многих форм зависимости. Опираясь на рабство, Древнегреческая цивилизация впервые дала образец свободного человека.
Из научных проблем, вышедших на одно из главных мест в современной историографии Древней Греции, является вопросы экологии, исторической географии и демографии. Исследуются и осваиваются человеком окружающая природа и окружающая среда, развиваются разные сферы экономики, взаимодействие человека и коллективов, роль моря, гор в жизни отдельных полисов, негативное влияние человеческого и социального фактора на природу, проблемы экологических катастроф, продолжительность жизни, состояние здоровья общества и влияние его на культуру. В этой области есть работы О. Ракхэма об исторической экологии Беотии (1983), работа М. Хансен «Демография и демократия» (1986), обобщающий труд Р. Саллареса «Экология в древнегреческом мире» (1991), Дж. Тергуд «Человек и средиземноморский лес» (1981), Р. Осборн «Классический ландшафт» (1987).
Государственность изучали Дж. Ларсен «Представительное правление у греков и римлян» (1953) и В. Эренберг «Греческое государство» (1969). В этих работах даются разные формы государственности, пути ее становления, изменения государства в классическое и эллинистическое время. Государственность для Ларсена и Эренберга — не только не зависимая от общества, но и стоящая над обществом и направляющая его развитие.
А. Бёк немецкий ученый начала XX века начал собрание и издание сводного корпуса греческих надписей (1825-1859). На основе этого материала он предпринял исследование экономической истории Афин «Государственное хозяйство афинян». Его ученик К. Мюллер обратил внимание на историю отдельных городов и племен, греческую мифологию и классическую археологию. Крупный специалист по истории античности И. Дройзен начал исследование последнего периода древнегреческой истории, начавшегося после походов Александра Македонского. Он назвал его эллинистическим периодом и осветил в своем труде «История эллинизма». Тем самым были раздвинуты рамки греческой истории почти на три столетия (с конца IV по конец I в. до н. э.).
Научную деятельность по изучению древнегреческой истории проводил русский ученый Ф.Г. Мищенко. Ему принадлежат переводы на русский язык сочинений Геродота, Фукидида, Полибия и Страбона. Он занимался историей мысли древних греков и характеристикой политических учреждений и государственного устройства. Он издал работы о торговых взаимоотношениях между Афинами и Боспором в IV в. до н. э. и об отношениях между греческими городами и скифами.
Уникален вклад Древней Греции в мировую культуру и искусство. Древняя Греция дала нам живопись и скульптуру, шедевры литературы и многое другое, но самое главное — это тот идеал гармонической красоты человека, который при всем многообразии культуры последующих тысячелетий так и остался непревзойденным. Не скрывая от самих себя суровость этого мира, греки обладали способностью радоваться жизни, видеть и воспевать ее красоту.
