3 Древние своды законов и моральных обязанностей. Древние своды

билеты / 15 вопрос Древнейшие этапы русского летописания. Шахматов о древних летописных сводах. Повесть временных лет

Сначала о сводах.

Краткое содержание:

1039 - Древнейший Киевский свод (события до 1037 года), основанный на греческих переводных хрониках и фольклоре. Создание связано с установлением митрополии в Киеве. Хронологии в явном виде в тексте нет.

1050 - Древний Новгородский свод, составленный на основе Древнейшего Киевского свода и новгородских летописей.

1073 - Первый Киево-Печерский свод авторства Никона Великого, составленный как продолжение Древнейшему Киевскому своду.

1095 - Начальный свод (или Второй Киево-Печерский свод), составленный на основе Первого Киево-Печерского свода (то есть продолженного ДК) и Древнего Новгородского свода.

1113 - Повесть временных лет, составленная на основе Начального свода Нестором.

1116 - ПВЛ доработана Сильвестром.

1118 - вторая редакция Повести временных лет.

Приблизительная логика Шахматова:

1. Нашли в Повести временных лет места, которые явно разрывают нить повествования, то есть были внесены в текст после его создания.

2. Нашли источник, в котором таких вставок нет, то есть в нем приведен текст более древний. Ура-ура, нашли Начальный свод.

3. Обнаружили, что часть явных вставок в текст есть и в Начальном своде - значит, он не самый древний, есть дрвнее. Ура-ура, нашли Древнейший Киевский свод.

4. В Начальном своде нашли события, которые не имеют отношения к Киеву, а значит, не были описаны в Древнейшем Киевском своде. Значит, есть другой древний источник. Ура-ура, нашли Древний Новгородский свод.

5. Еще раз повнимательнее посмотрев на Начальный свод, заметили, что записи, относящиеся к Киеву, составлены явно в разное время разными людьми. Сделали вывод о промежуточном своде, стоявшем между Древнейшим Киевским и Начальным.

Не очень краткое содержание:

В ПВЛ Шахматов нашел вставки, явно нарушившие первоначальный ход рассказа:

1. 862 год: И пошли за море к варягам, [к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь]: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет".

2. 945 год: весь рассказ о трех местях Ольги имеет характер вставки, так как следующее за ним заглавие «Начало княженья Святославля» несомненно стояло некогда непосредственно за известием об убиении Игоря, оставившего после себя Ольгу и малолетнего Святослава.

3. 946 год: И победили древлян. [Рассказ о четвертой мести Ольги: сожжение Искоростеня]. ...остальных оставила платить дань.

4. 955 год: И благословил ее патриарх, и отправилась она с миром в свою землю, и пришла в Киев. [сравнение Ольги с эфиопской царицей] Эта же Ольга пришла в Киев...

5. 968 год: И осадили печенеги город силою великой: было их бесчисленное множество вокруг города, и нельзя было ни выйти из города, ни вести послать [Рассказ о юноше, переплывшем Днепр и вызвавшем Претича].

И отступили печенеги от города, и нельзя было коня напоить. <-- Ш. считает последние слова переделкой первых, т.к. по факту ничего не изменилось: город все еще осажден.

6. 971 год: сообщение о заключении Святославом мира с греками и текст договора.

7. 987 год: Владимир, сообщив собранным боярам и старцам градским о выслушанных им речах греческих проповедников, спрашивает их: «Что же вы посоветуете? что ответите?» Прямой ответ ниже: «Сказали же бояре: "Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей"»; поэтому предшествующий рассказ об испытании вер посредством посольства считается вставкой.

Безусловно, есть и другие вставки, но важно не их количество, а сам факт того, что существовали более древние своды до ПВЛ, в которых не было рассказов о мести Ольги, о смелом юноше, о договоре Святослава с греками и прочего.

Далее Шахматов обращает внимание на текст Новгородской 1й летописи младшего извода (Н1м) из Софийского временника. В начале списков Н1м приводится древняя летопись сначала до 1016 года, а потом - текст 1053-1074 годов (текст между этими датами приведен в кратких извлечениях). Если сравнить текст Н1м и текст ПВЛ (по Лаврентьевскому списку здесь и далее), то становится ясно: в Н1м сохранился более древний текст, нежели в ПВЛ. Этот вывод делается по отсутствию приведенных выше вставок: нет рассказа о четвертой мести Ольги, нет договора Святослава с греками.

Вывод Шахматов подтверждает еще и следующими соображениями: ПВЛ и Н1м очень близки по тексту. Объяснить это можно тремя способами:

1. Текст Н1м заимствован из ПВЛ.

2. ПВЛ заимстовала текст Н1м из Софийского временника.

3. Н1м (и Софийский временник вообще) и ПВЛ восходят к одному источнику.

2 объяснение неприемлемо: Софийский временник (и Н1м) создан около 1425 года, ПВЛ - в первой четверти XII века, а машины времени у славян не было.

1 обяснение тоже маловероятно: текст Соф.временника значительно сокращен по сравнению с ПВЛ, причем сокращен систематически. В СВ нет ни одного заимствования из Амартола, ни одного договора с греками, нет всех перечисленных вставок... но других сокращений в тексте нет: что общее, то общее, никаких пропусков и выдержек. Но кому надо (кроме нас) целенаправленно проводить редакцию ПВЛ, причем редакцию, направленную на восстановление изначального повествования? Идиотов нет, вряд ли писцу того времени это было надо.

Остается только третье объяснение: Н1м и ПВЛ восходят к одному источнику. К своду, предшествовавшему ПВЛ, или как называет его Шахматов - Начальному Киевскому своду (НКс). Этот свод Шахматов датирует приблизительно 1095 годом, исходя из следующих соображений. В предисловии к своды автор обвиняет современных князей в алчности и плохом управлении, что должно быть отнесено ко временам Святополка Изяславича, притом к первым годам его княжения, когда Русская земля неоднократно подвергалась разорению со стороны Половцев. Эти обличительные речи заодно определяют место составления предисловия: Печерский монастырь. Игумена Иоанн в первые годы княжения Святополка, как известно из Патерика (рассказ о Прохоре лебеднике), выступал с резким осуждением князя за его корыстолюбие и жестокость.

Далее, в конце предисловия составитель свода обещает довести рассказ до греческих царей Алексы и Исакия: императора Алексея Комнина (1081—1118) и его старшего брата, Исакия Севастократора, фактического соправителя Алексия. То есть имеется основание искать окончание НКС в первых годах княжения Святополка. Шахматов останавливается на 1093 годе вступления Святополка на княжение. Цитата: "Имея в виду длинные благочестивые рассуждения в конце летописной статьи 6601 (1093) года, рассуждения, вызванные поражениями со стороны Половцев, поражениями, вина за которые складывается летописцем на князя Святополка, принимая во внимание свидетельство Татищева, что за этими рассуждениями в некоторых списках читалось слово «аминь», я признаю окончанием свода, предшествовавшего Повести вр. лет, статью 6601 (1093) года, а именно содержащиеся в ней благочестивые рассуждения по случаю побед половецких и половецкого разорения. Составление же этого свода я отношу на время несколько позднейшее, быть может, на 1094 или 1095 годы".

Далее Шахматов обращает внимание на следующее: существование свода 1095 года мы установили, сравнив тексты Н1м и ПВЛ. Часть вставок, которые вычисляются анализом текста ПВЛ, действительно отсутствует в тексте Н1м, как четвертая месть Ольги или договор Святослава с греками. Но некоторые позднейшие вставки есть и в Н1м, и в ПВЛ: первые три мести Ольги, рассказ о смелом юноше, рассказ испытания вер посольством Владимира и так далее. То есть ПВЛ предшествовал не один, а по крайней мере два свода: НКС (непосредственный предшественник ПВЛ) и еще более древний свод, который Шахматов называет Древнейшим Киевским (ДК). Вывод о его существовании Шахматов делает после полного исследования всех житий Владимира, списков церковного устава Владимира, "Памяти и похвалы Владимиру" мниха Иакова. В текст Памяти и похвалы внесены летописные заметки, имеющие сходство и с НКС, и с ПВЛ: сообщение, что Святослав убит печенегами, что его преемником стал Ярополк, который был убит в Киеве "мужами Владимировыми" и другие. Впрочем, сходство сходством, а некоторые события изложены в этих заметках совсем иначе: взятие Корсуня описано не в связи с крещением, а отдельно от него (Вовочка завоевал Корсунь, уже три года будучи христианином), да и хронология отличается от ПВЛ и НКС. Прежде всего Шахматов объясняет, что эти отличия не могут быть объяснены искажением текста НКС или ПВЛ: хронология летописных вставок в Похвале представляется более точной и находит себе подтверждение в других памятниках. Датирует Шахматов описывающий события вплоть до 1037 года Древнейший Киевский свод 1039 годом, связывая его создание с установлением митрополии в Киеве. Вывод о том, что ДК заканчивается на 1037 г., следует из того, что под 1037 годом помещена обширная запись про деятельность Ярослава и позвала ему же, записи с 1037 по 1044 имеют вид кратких приписок. А свод между тем составлен до 1044 года, это Шахматов заключает из записи о захоронении Олега Святославича у Вручего, где могила его есть "и до сего дне": в 1044 Олег Святославович был перезахоронен.

Исследуя, как относятся друг к другу НКС и ДК, Шахматов приходит к выводу, что часть записей Начального свода заимствована не из Древнейшего Киевсого свода, а из других источников. В числе их Шахматов называет Черниговскую летопись, Паремейник, а также Древний Новгородский свод (ДН). Дело в том, что в тексте НС, насколько Шахматов смог его реконструировать из сравнения Новгородской 1й летописи и ПВЛ, есть записи новгородского происхождения. В качестве примера Шахматов приводит в частности запись о походе Владмира Ярославича на Емь и о конском море, случившемся во время похода, - события важные для новгородца, но несущественные для киевлянина. Анализируя новгородские вставки (всего он их упоминает более двадцати), Шахматов приходит к выводу, что Древний Новгородский свод стоял в прямой зависимости от Древнейшего Киевского свода, приводит следующие примеры:

- под влиянием киевских известий об Ольге является новгородское об оброках и данях, установленных ею по Мсте и Луге;

- киевское известие о распределении волостей между сыновьями Святослава вызывает новгородскую статью о том, как новгородцы добыли себе в князья Владимира;

- киевское известие о поставлении Владимиром кумиров в Киеве вызывает известие новгородское о поставлении кумира в Новгороде Добрынею;

- киевское известие о походе Владимира на Болгар вызывает новгородское предание о спутнике Владимира в его походах, Добрыне;

- киевский рассказ об убиении Бориса и Глеба и последовавшем столкновении Ярослава с Святополком вызывает новгородские подробности об этом столкновении и некоторых предшествовавших ему обстоятельствах.

То есть новгородский редактор ДК дополнил киевский свод новгородскими подробностями и известиями, очевидно при этом, что ДН создан раньше 1095 года, так как редактор НС включил его известия в состав НС.

Собрав материал в первой Новгородской летописи (она была источником для ДН), Новгородском своде 1448 года, в общерусских сводах 1423 года и начала XIV века, исследовав перечни князей и владык Новгородских, Шахматов частично восстанавливает состав Древнего Новгородского свода и датирует его серединой XI века (1050 годом).

Но и это еще не все. Есть еще продолжение к ДК, составленное в 1073 году преподобным Никоном Печерским. Предположение о его существовании Шахматов делает, исходя из записей НС, относящихся к 1054 (завещание Ярослава его сыновьям) и 1073 (нарушение отцовского завета Святославом и Всеволодом) годам. Летописец в этих текстах негодует, нервничает и истекает ядом почти как мы сейчас с вами перед этим долбаным экзаменом. Предположить, что летописца так волнуют события двадцатилетней давности, кажется Шахматову невозможным. Кроме того, события 1054-1073 годов описаны очень подробно: составлял их скорее всего современник творящегося беспредела.

Статьи 1054-1073 года, которые Шахматов называет продолжением ДК, составлены в Печерском монастыре, как и НС. Указывает на это обличительный тон записей, который совпадает с позицией отцов печерского монастыря, а также совпадает с выступлением игумена Феодосия (описанное Нестором в Житии Феодосия).

Далее Шахматов обращает внимание на то, что место событий, описанных в летописи, начинает меняться: сначала описываются киевские события, потом описываются события в Тмуторокане, потом в Полоцке, потом - снова в Киеве. Связывается этот бардак с известным из Жития Феодосия преподобным Никоном, о котором известно, что несколько лет он прожил в Тмуторокане, а затем вернулся на Русь. Свод, составленный Никоном, Шахматов называет Первым Киево-Печерским сводом.

Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях.

Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение.

Про Повесть временных лет.

ПВЛ представлена в двух редакциях:

1. ПВЛ доведена до 1110 года + приписка Сильвестра. Лаврентьевский, Радзивиловский, Московско-Академический, Троицкий списки.

2. ПВЛ доведена до 1117 года. Ипатьевский, Хлебниковский списки.

1 редакция (предположительно Нестора) доходила до 1113 года. Она была переработана в 1116 году Сильвестром, закончившим свой труд на 1110 году.

2 редакция составлена в 1118 году, в основе - Сильвесторовская переработка.

Сильвесторовская и вторая редакции легли в основание нескольких позднейших сводов, с течением времени влиявших друг на друга.

studfiles.net

3 Древние своды законов и моральных обязанностей.

Древнейшие своды законов являются в своей основе обобщением и итоговой записью обычного права доклассового общества.

Древнейшее законодательство опирается на этические представ­ления родовой эпохи.

Итак, законы возникают на пике зрелости общинно-племенных отношений и открывают эпоху строительства классового госу­дарства. Государственный и царский секторы опираются на общин­ный традиционный уклад жизни и борются с ним, теснят его, раз­лагают, создавая государственный этос пропорций и зависимостей людей.

Наиболее известными памятниками древнейшего законодательства являются Законы Хаммурапи, царя Вавилона (перв. пол. II тыс.до н.э.), Законы Ману, сборник древнеиндийских нравственных и правовых предписаний (I в. до н.э.), Надписи Ашоки, правителя Маурьев (III в. до н.э.), Законы Пятикнижия, или Тора (Х1-Х вв.до н.э.).

Законы Хаммурапи — древневавилонский свод имущественного, семейного и уголовного права, светский правовой кодекс эпохи ра­бовладения, освященный авторитетом бога Мардука.

Названный свод законов не содержит ни одного безусловного требования или запрета, абстрактной нормы. Отношение к тем или иным действиям, которые имеют нравственно-правовое значение, можно определить по количеству статей. Первостепенное значение имеют операции с собственностью («купить», «продать», «обме­нять», «арендовать», «получить», «дать», «подарить»). Далее идут действия, нарушающие право собственности («украсть», «ограбить», «взять» и «утаить» чужое). Воровство и посягательство на частную собственность запрещены законом. Важное место занимают матримониальные и семейные отношения (заключение и расторжение у брака, признание отцовства, последствия неравных браков, порядок усыновления, повторные браки, замужество дочерей, связанное с разделом имущества, приданым, другими расходами и денежными обязательствами). Кодекс пресекает адюльтер, осуждает внебрачные и добрачные половые отношения, сексуальное насилие над женщи­ной. Большое внимание уделяется действиям в суде («обвинить», «доказать», «представить свидетелей»), убийству, землепользованию, непреднамеренному причинению ущерба.

Итак, особой место в шкале ценностей занимают собственность и семья, торговля, обмен и внутрисемейное распределение средств, что соответствует культуре Вавилона, крупнейшего торгового центра Ближнего Востока.

Итак, светские законы Хаммурапи исключают коллективную ответственность и устанавливают личную ответственность, описывают конкретные преступления и их правовые последствия (смертная казнь, членовредительство, денежная пеня, ордалия, клятва, эквивалентный ущерб). Наказание является убедительным и жестоким, многие преступления караются смертью, прежде всего умышленные деяния.

4 Гражданская мораль и нормы права в античную эпоху. Конституция Ликурга и Солона. Мораль полисного индивида.

Античность (древнегреческое и древнеримское классовое общество VII в. до н.э. — V в. н.э.) — это родник современной цивилизации, основных политических и этических идей

Институт рабства служил основой античной цивилизации, ее материального производства, а также нравственного и интеллектуального развития свободных граждан. Аристотель отождествлял человека с государственным мужем. Высшим принципом, согласно Платону и Аристотелю, является благо государства. Ценность государства еще и в том, что оно задает цель, для которойвообще стоит жить и заниматься конкретной деятельностью. Считалось, что причастность индивида к целому, участие в политических делах создают самые благоприятные условия для его нравственного развития. В общественной и личной жизни (по крайней мере, до эпохи эллинизма) применяются одни и те же принципы.

Рабовладельческая мораль с ее оттенками изображена Платоном в «Политии». Соответствующие разъяснения дает Е. Трубецкой. Крито-спартанское государство (тимократия) воплощает господство чести, страсти к честолюбию и властолюбию, способствует низменным влечениям — корыстолюбию и алчности. Золото губит тимократию. Олигархия раскалывает человеческое общество надвое, созда­ет два государства в одном, чуждых и враждебных друг другу, но равно живущих рабским трудом. В таком обществе появляется тип собирателя сокровищ, черствый, отовсюду извлекающий выгоду, не дорожащий общим достоянием, расхититель. Неимущие также пре­вращаются в паразитов, которых общество должно содержать. Ску­пость и зависть, страсть к наживе овладевают всеми — и богачами, и нищими. Демократия пестрит всевозможными нравами. Это об­щество создает атмосферу всеобщей лести, неповиновения, релятивизма: «Благодаря безграничной свободе демократия представляет собою как бы рынок всевозможных образцов правления». Демокра­тия порождает тиранию.

Формирование древнегреческой рабовладельческой морали и полисного сознания связано с Конституциями Ликурга и Солона.

Отживает свое примитивное и вар­варское представление о справедливости (правде), опирающееся на родовые структуры, и торжествует новая, просвещенная справедли­вость, связанная с законами государства, общности иного качества. Классовая рабовладельческая мораль (гражданская мораль) опира­ется на идеи права. Этическая дидактика того времени, как и анти­чное право, отвечает на те же вопросы: «кто хороший гражданин?», «кто заслуживает и кто не заслуживает уважения?», «за какие деяния следует вознаграждать и за какие необходимо наказывать?», «каким» качествами должен обладать гражданин?» Общими идеями морали и права являются идеи справедливости и общественного блага. Отмечается единство правосознания и стремления к нравственному совершенствованию. Кажется, что право подчинено мо­рали, а нравственные учения в большинстве своем согласуются с правовыми нормами.

В каждом древнегреческом городе-полисе был свой законодатель либо легендарный основатель, создавший те или иные обществен­ные институты. В Афинах было даже два таких законодателя — Драконт и Солон, а в Спарте — Ликург. Законы Драконта в целостности не дошли до наших дней. Известно лишь, что они отличались край­ней жестокостью. Сохранилась их часть, которая называется зако­нами против убийства. Законы Ликурга иначе называют законами про­тив роскоши. Законы Солона — это законы против бедности. Они от­кликаются на рост социального и имущественного неравенства. Бед­ности, равно как и богатства, страшились. Бедностью очень часто гордились (например, Сократ и Диоген), богатство было принято презирать.

Выдающимся афинским политическим деятелем и законодателем VII-VI вв. до н.э. был Солон (640/635 - 559 до н.э.). Его причисляют к Семи мудрецам.

В 594 г. до н.э. Солон осуществил в Афинах важные экономичес­кие и политические реформы, создал идеологию полисной жизни и морали.

Солон подорвал политические привилегии аристократии (евпатридов), которая в условиях неписаного права занималась толкова­нием обычаев и принимала решения в своих интересах. Корпорации знатных и благородных совершенно бессовестно и безответственно использовали абсолютную власть над жизнью, судьбой крестьян и ремесленников, неквалифицированных работников. Солон расши­рил политические права граждан. Именно им установлен принцип индивидуальной свободы, согласно которому социально-политическкие права провозглашаются данными от рождения и неотчуждаемы­ми. По конституции Солона, ни одного гражданина нельзя продать в рабство, заключить в темницу, взять в долговое рабство его самого, поработить его жену и детей. Солон упразднил долговое рабство.

Прославила Солона важнейшая из его реформ, которая называ­лась «стряхивание бремени» (сисахфия), или отмена государствен­ных и частных долгов и прощение должников. Это уникальное явление в истории Аттики. За эту реформу Солона назвали освободителем. Кроме отмены долгового рабства, было снято бремя непо­сильных долгов с безнадежных должников, постановлено, что и впредь периодически будут аннулироваться долговые обязательства.

Законы Солона способствовали формированию патриотизма и гражданского самосознания. Он постановил: проданных за долги на чужбину — выкупать и возвращать на родину. Кроме того, разрешили вернуться в Афины и многим изгнанникам, которые были лишены гражданских прав. Понижение имущественного ценза расширило гражданские и политические права малоимущих. Солон поднял зна­чение суда так, что всякий гражданин мог обратиться в суд за защи­той. Солон учредил общественное питание (параситейн) и обязал каждого гражданина пользоваться этим правом, чтобы не выказы­вать презрения к обществу. Солон угрожал лишением гражданских прав тем, кто не участвует в политической жизни, общественных делах, равнодушен к бедам отечества. Он сделал попытку связать раз­личные социальные группы общими государственными интересами.

Изречения Солона содержат стандарты поведения полисного ин­дивида: «Прекрасным и добрым верь больше, чем поклявшимся. Не лги. Пекись о важном. Заводить друзей не спеши, а заведши — не бросай. Прежде чем приказывать, научись повиноваться. Не советуй угодное, советуй лучшее. Ум твой вожатый. С дурными не общайся. Богам —почет, родителям — честь». Отличительной чертой афин­ского гражданина является умеренность (ничего слишком).

studfiles.net

Экзамен источниковедение

Наиболее приемлемой и авторитетной считается гипотеза академика А. А. Шахматова, на которую опираются в своих частных исследованиях большинства памятников домонгольской Руси литературоведы и историки-источниковеды. А. А. Шахматов создал не только наиболее известную концепцию начала русского летописания, но и методику установления истории текста летописей, которую стали применять и его последователи, в первую очередь М. Д. Приселков и А. Н. Насонов, а также и многие другие.

Начальное летописание. Древнейший реально дошедший до нас летописный свод — это «Повесть временных лет», созданная, предположительно около 1113 в. Однако «Повести временных лет», как показал А. А. Шахматов, предшествовали иные летописные своды.

К этому выводу, положившему начало многолетним разысканиям в области древнейшего русского летописания, А. А. Шахматова привел, в частности, следующий факт: «Повесть временных лет», сохранившаяся в Лаврентьевской, Ипатьевской и других летописях, существенно отличалась в трактовке многих событий от другой летописи, повествовавшей о том же начальном периоде русской истории, — Новгородской первой летописи младшего извода. В Новгородской летописи отсутствовали тексты договоров с греками, князь Олег именовался воеводой при юном князе Игоре, иначе рассказывалось о походах Руси на Царьград и т. д.

А. А. Шахматов пришел к выводу, что Новгородская первая летопись в своей начальной части отразила иной летописный свод, который предшествовал «Повести временных лет».

В настоящее время история древнейшего летописания представляется в следующем виде.

Устные исторические предания существовали задолго до летописания; с возникновением письменности, вероятно, появляются и отдельные записи исторических событий, однако летописание как жанр возникает, видимо, лишь в годы княжения Ярослава Мудрого (1019-1054).

Киевские книжники утверждали, что история Руси подобна истории других христианских государств. Здесь также были свои христианские подвижники, пытавшиеся личным примером побудить народ к принятию новой веры: княгиня Ольга крестилась в Константинополе и убеждала своего сына Святослава также стать христианином. Были на Руси и свои мученики, например варяг и его сын, растерзанные толпой язычников за отказ принести жертву языческим богам. Были и свои святые — князья Борис и Глеб, убитые по приказанию своего брата Святополка, но не преступившие христианских заветов братолюбия и покорности старшему. Был на Руси и свой «равноапостольный» князь Владимир, крестивший свой народ и тем самым сравнявшийся с Константином Великим, императором, объявившим христианство государственной религией Византии.

Для обоснования этой идеи, как предполагает Д. С. Лихачев, и был составлен свод преданий о возникновении христианства на Руси. В него вошли рассказы о крещении и кончине Ольги, рассказ о варягах-христианах, сказание о крещении Руси, сказание о князьях Борисе и Глебе и, наконец, обширная похвала Ярославу Мудрому (отражение которой мы находим в статье 1037 г. «Повести временных лет»). Все шесть названных произведений обнаруживают, по мнению Д. С. Лихачева, «свою принадлежность одной руке... теснейшую взаимосвязь между собою: композиционную, стилистическую и идейную».

Этот свод статей (Д. С. Лихачев условно назвал его «Сказанием о распространении христианства на Руси») мог быть составлен в первой половине 40-х гг. XI в. книжниками Киевской митрополии.

Следующий этап в развитии русского летописания приходится уже на 60-70-е гг. XI в. А. А. Шахматов связывал его с деятельностью монаха Киево-Печерского монастыря Никона. Ученый основывался на следующем наблюдении. Возможно, в этом же летописном своде к преданиям о распространении христианства на Руси были присоединены рассказы о первых русских князьях — Олеге, Игоре, Ольге. Тогда же в рассказ о крещении Владимира могла быть вставлена другая версия того же события, согласно которой Владимир крестился не в Киеве, а в Корсуни; наконец, Никон (если именно он был составителем этого свода) ввел, вероятно, в летопись легенду, согласно которой род русских князей, занимающих великокняжеский престол в Киеве, восходит не к Игорю, а к призванному новгородцами варяжскому князю Рюрику. При этом Рюрик объявляется отцом Игоря, а киевский князь Олег превращен летописцем в воеводу, сначала Рюрика, а после его смерти — Игоря.

Эта легенда имела свой важный политический и идеологический смысл. Во-первых, в средневековье часто объявляли родоначальником правящей династии чужеземца: это снимало (как казалось создателям подобных легенд) вопрос о старшинстве и приоритете среди местных родов. Во-вторых, признание того, что киевские князья происходят от князя, призванного славянами с тем, чтобы установить на Руси «порядок», должно было придать нынешним киевским князьям больший авторитет. В-третьих, легенда превращала всех русских князей в «братьев», утверждала законность только одного княжеского рода — Рюриковичей.

Исследователи полагают также, что именно с 60-х гг. летописному повествованию придается характерная форма погодных (т. е. построенных по годам, «годовых») статей, которой, как уже сказано, русская летопись принципиально отличается от византийских хроник.

«Начальный свод». Около 1095 г. создается новый летописный свод, который А. А. Шахматов предложил назвать «Начальным сводом». А. А. Шахматов убедительно показал, что «Начальный свод» сохранился в составе Новгородской 1-й летописи, хотя и в несколько переработанном виде.

Составитель «Начального свода» продолжил свод Никона, доведя изложение событий с 1073 г. по 1095 г., и придал своему изложению в этой дополненной части особенно публицистический характер, упрекая князей за междоусобные войны, сетуя, что они не заботятся об обороне Русской земли, не слушаются советов «смысленных мужей». Помимо русских источников, летописец использовал также древнейшую русскую хронографическую компиляцию — так называемый «Хронограф по великому изложению», откуда вставил в летописный рассказ несколько фрагментов: рассказ о походе на Царьград Аскольда и Дира (он читается в «Повести временных лет» под 866 г.), рассказ о походе Игоря на Царьград (под 941 г.) и рассказ о чудесных знамениях, случившихся во времена сирийского царя Антиоха, римского императора Нерона и византийских императоров Юстиниана, Маврикия и Константина (под 1065 г.).

«Повесть временных лет». В начале XII в. (полагают, что около 1113 г.) «Начальный свод» был вновь переработан монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Труд Нестора получил в науке название «Повести временных лет».

Нестор был книжником широкого исторического кругозора и большого литературного дарования: еще до работы над «Повестью временных лет» он написал «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского». В «Повести временных лет» Нестор поставил перед собой грандиозную задачу: не только дополнить «Начальный свод» описанием событий рубежа XI-XII вв., современником которых он был, но и самым решительным образом переработать рассказ о древнейшем периоде истории Руси — «откуда есть пошла Русская земля».

Нестор вводит историю Руси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя. Приводя пространный перечень народов всего мира (извлеченный им из «Хроники Георгия Амартола»), Нестор вставляет в этот перечень упоминание о славянах; в другом месте текста славяне отождествляются с «нориками» — жителями одной из провинций Римской империи, расположенной на берегах Дуная. Нестор обстоятельно рассказывает о древних славянах, о территории, которую занимали отдельные славянские племена, но особенно подробно — о племенах, обитавших на территории Руси, в частности о «кротких и тихих обычаем» полянах, на земле которых возник город Киев. Нестор уточняет и развивает варяжскую легенду Никона: упоминаемые в «Начальном своде» варяжские князья Аскольд и Дир объявляются теперь всего лишь боярами Рюрика (к тому же «не племени его»), и именно им приписывается поход на Византию во времена императора Михаила. Установив по документам (текстам договоров с греками), что Олег был не воеводой Игоря, а самостоятельным князем, Нестор излагает версию, согласно которой Олег — родственник Рюрика, княживший в годы малолетства Игоря.

В то же время Нестор включает в летопись некоторые новые (сравнительно с «Начальным сводом») народно-исторические предания, такие, как рассказ о четвертой мести Ольги древлянам, рассказы о поединке юноши-кожемяки с печенежским богатырем и об осаде Белгорода печенегами (речь о них пойдет ниже).

Как полагают, первая редакция «Повести временных лет» до нас не дошла. Сохранилась вторая ее редакция, составленная в 1117 г. игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром, и третья редакция, составленная в 1118 г. по повелению князя Мстислава Владимировича. Во второй редакции была подвергнута переработке лишь заключительная часть «Повести временных лет»; эта редакция и дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи 1377 г., а также других более поздних летописных сводов. Третья редакция, по мнению ряда исследователей, представлена в Ипатьевской летописи, старший список которой — Ипатьевский — датируется первой четвертью XV в.

6. Характеристика летописей, как исторических источников.

Традиционно летописями в широком смысле называют исторические сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. В узком смысле слова летописями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Иногда небольшие по объему летописи - чаще всего узкоместного или хронологически ограниченного характера - называют летописцами (Рогожский летописец, Летописец начала царств и т.п.). Как правило же, под летописью в исследованиях подразумевается комплекс списков, объединяемых в одну редакцию (скажем, Лаврентьевская летопись, Ипатьевская летопись).

Летописание велось на Руси с XI по XVII в. Поздние русские летописи (XVI-XVII вв.) существенно отличаются от летописей предшествующего времени. В то время летописание как особый жанр исторического повествования угасало. Ему на смену приходили иные виды исторических источников: хронографы, Синопсис и т. п. Период сосуществования этих видов источников характеризуется своеобразным размыванием видовых границ.

Летописи все больше приобретают черты хронографического (точнее, гранографического) изложения: повествование ведется по «граням» - периодам правления царей и великих князей. В свою очередь, поздние хронографы могут включать в свой состав летописные материалы (иногда целые фрагменты летописей).

Еще в XIX в. было установлено, что практически все сохранившиеся летописные тексты являются компиляциями, сводами предшествующих летописей.

Реконструкции текстов сводов - задача сложная и трудоемкая (примерами могут служить реконструкции Древнейшего свода 1036/39 гг., Начального свода 1096/97 гг., I, II и III редакций Повести временных лет, созданные А.А. Шахматовым; академическое издание реконструкции текста Повести временных лет, подготовленное Д.С. Лихачевым). К ним прибегают для того, чтобы прояснить состав и содержание текста гипотетического свода. В основном такие реконструкции имеют иллюстративное значение. Вместе с тем известен случай научной реконструкции М.Д. Присёлковым Троицкой летописи, список которой погиб во время московского пожара 1812 г. Благодаря этой реконструкции Троицкий список был вновь введен в научный оборот. Реконструкции протографов допустимы, как правило, на заключительной стадии источниковедческого исследования, поскольку позволяют конкретнее представить результаты работы над текстами летописных списков. Однако их не принято использовать в качестве исходного материала.

При работе с летописными материалами следует помнить о неточности и условности научной терминологии. Это связано, в частности, с «отсутствием четких границ и сложностью истории летописных текстов», с «текучестью» летописных текстов, допускающих «постепенные переходы от текста к тексту без видимых градаций памятников и редакций». Следует различать, идет ли в исследовании речь о летописи как об условной редакции или о конкретном списке; не путать реконструкции летописных протографов с дошедшими до нас текстами списков и т. д.

Уточнение летописеведческой терминологии - одна из насущных задач летописного источниковедения. До настоящего времени «в изучении летописания употребление терминов крайне неопределенно. Одним из самых сложных в летописеведении является понятие авторства.

Уже поэтому само представление об авторе (или составителе, или редакторе) летописного текста оказывается в значительной степени условным. Каждый из них, прежде чем приступить к описанию событий и процессов, очевидцем или современником которых он был, сначала переписывал один или несколько предшествующих летописных сводов, бывших в его распоряжении.

По-иному обстояло дело, когда летописец подходил к созданию оригинального, «авторского» текста о современных ему событиях, участником или очевидцем которых он был либо о которых узнавал от свидетелей. Здесь индивидуальный опыт автора или его информаторов мог вступать в противоречие с общественной памятью. Однако этот явный парадокс исчезал, когда в происходящем удавалось различить черты высшего для христианского сознания исторического опыта. Для летописца Священная история - вневременная и постоянно заново переживаемая в реальных, «сегодняшних» событиях ценность. Событие существенно для летописца постольку, поскольку оно, образно говоря, являлось событием.

Отсюда следовал и способ описания - через прямое или опосредованное цитирование авторитетных (чаще всего сакральных) текстов. Аналогия с уже известными событиями давала летописцу типологию существенного. Именно поэтому тексты источников, на которые опирался летописец, являлись для него и его современников семантическим фондом, из которого оставалось выбрать готовые клише для восприятия, описания и одновременной оценки происходившего. Судя по всему, индивидуальное творчество затрагивало главным образом форму и в гораздо меньшей степени содержание летописного сообщения.

Замысел должен позволить непротиворечиво объяснить: 1) причины, побуждавшие создавать новые своды и продолжать начатое когда-то изложение; 2) структуру летописного повествования; 3) отбор материала, подлежащего изложению; 4) форму его подачи; 5) подбор источников, на которые опирался летописец.

Путь выявления замысла - обратный: по анализу содержания текстов, на которые опирался летописец (и общих идей произведений, которые он брал, за основу изложения), по литературным формам, встречающимся в летописи, следует восстановить актуальное для летописца и его потенциальных читателей содержание летописных сообщений, свода в целом, а уже на этом основании пытаться вычленить базовую идею, вызвавшую к жизни данное произведение.

7. Схема Шахматова о создании древнейших летописных сводов.

Первой по времени возникновения является гипотеза русского ученого А.А. Шахматова (1864-1920). Он считал, что наиболее ранние записи исторических событий делались при Киевской митрополии в Софийском соборе. Исследователь предположил существование Древнейшего свода 1039 года, доведенного до 1037 года и составленного на основе греческих переводных хроник и местного фольклорного материала. Параллельно первым киевским записям появляется и Новгородское летописание (1036 года). На их основе возник Древний Новгородский свод 1050 года. Затем путем дополнения этих источников записями исторических событий после Ярослава Мудрого (1054 год) оформляется Первый Киево-Печерский свод, составленный монахом Киево-Печерского монастыря Никоном Великим и доведенный до 1073 года. В результате расширения исторического повествования греческим хронографом, Паремийником, рассказами Яна Вышатича был составлен Второй Киево-Печерский свод 1095 года.

Монах Киево-Печерского монастыря Нестор ввел в повествование этнографические данные о славянских племенах, рассказы об их расселении, о так называемой четвертой мести Ольги, тексты договоров Руси с греками, извлечения из хроники Георгия Амартола и ряд других дополнений, относящихся к современной ему действительности, и создал текст, эта первая редакция ПВЛ до нас не дошла. А.А. Шахматов установил, что она была доведена до 113 года. Однако ученый предпринял попытку восстановления изначального текста «Повести…», основываясь на других ее редакциях. Сохранились вторая и третья редакции ПВЛ. В 1116 году летопись редактировал игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр – древнейшие сохранившиеся списки включены в Лаврентьевскую (1377 год), Радзивилловскую (XV век) летописи и Московско-Академический список № 5-182 (XV век). В 1118 году ПВЛ снова подверглась редакторской правке в Печерском монастыре летописцем, близким князю Мстиславу Владимировичу (сыну Владимира Мономаха), в результате чего появилась третья редакция, древнейшие списки которой находятся в Ипатьевской (начало XV века) и Хлебниковской (XVI век) летописях. Свою гипотезу о начале русского летописания А.А. Шахматов изложил в книге «Разыскания о древнейших русских летописных сводах» (1908г.) и ряде других работ, а также попытался восстановить тексты первой редакции ПВЛ и свода 1095 года, который ученый назвал Начальным.

8. Анализ ПВЛ.

Начало древнерусского летописания принято связывать с устойчивым общим текстом, которым начинается подавляющее большинство дошедших до нашего времени летописных сводов. Текст «Повести временных лет» охватывает длительный период - с древнейших времен до начала второго десятилетия XII в. Это один из древнейших летописных сводов, текст которого был сохранен летописной традицией.

В разных летописях текст Повести доходит до разных годов: до 1110 г. (Лаврентьевский и близкие ему списки) или до 1118 г. (Ипатьевский и близкие ему списки). Обычно это связывают с неоднократным редактированием Повести. Сличение обеих редакций привело А.А. Шахматова к выводу, что в Лаврентьевской летописи сохранился текст первой редакции, осуществленной игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром. Текст статей 6618-6626 гг. связывается со второй редакцией Повести временных лет, проведенной, видимо, при старшем сыне Владимира Мономаха новгородском князе Мстиславе. Одновременно указание на то, что автором Повести был какой-то монах Киево-Печерского монастыря, Нестор.

По мнению А.А. Шахматова, летопись, которую принято именовать Повестью временных лет, была создана в 1112 г. Нестором – предположительно автором двух известных агиографических произведений - Чтений о Борисе и Глебе и Жития Феодосия Печерского.

Летописные своды, предшествовавшие Повести временных лет: в составе Новгородской I летописи сохранился текст летописного свода, предшествовавшего Повести временных лет. Повести временных лет предшествовал свод, который А.А. Шахматов предложил назвать Начальным. Исходя из содержания и характера изложения летописи, его было предложено датировать 1096-1099 гг. По мнению исследователя, он-то и лег в основу Новгородской I летописи. Дальнейшее изучение Начального свода, однако, показало, что и он имел в своей основе какое-то произведение (или произведения) летописного характера. Из этого Л.А. Шахматов сделал вывод о том, что в основе Начального свода лежала какая-то летопись, составленная между 977 и 1044 гг. Наиболее вероятным в этом промежутке Л.А. Шахматов считал 1037г., под которым в Повести помещена похвала князю Ярославу Владимировичу. Это гипотетическое летописное произведение исследователь предложил назвать Древнейшим сводом. Повествование в нем еще не было разбито на годы и было сюжетным. Годовые даты (хронологическую сеть) в него внес киево-печерский монах Никои Великий в 70-х годах XI в.

M.П. Тихомиров обратил внимание на то, что в Повести лучше отражено время правления Святослава Игоревича, нежели Владимира Святославича и Ярослава Владимировича. На основапии сравнительного изучения Повести и Новгородской I летописи ученый пришел к выводу, что Повесть базировалась на монотематической Повести о начале Русской земли, рассказывавшей об основании Киева и первых киевских князьях.

Д.С. Лихачев полагает, что Начальному своду предшествовало Сказание о первоначальном распространении христианства на Русы. Это был монотематический рассказ, составленный в начале 10-х гг. XI в. В Сказание входили: сказания о крещении и кончине княгини Ольги; о первых русских мучениках варягах-христианах; о крещении Руси; о Борисе и Глебе иПохвала князю Ярославу Владимировичу.

Л.В. Черепнин, Сопоставив текст Повести с похвалой князю Владимиру Иакова Мниха, пришел к выводу, что в основе последней лежал свод 996 г. Этот текст опирался на краткие летописные заметки, которые велись при Десятинной церкви в Киеве. Было также высказано предположение, что к составлению свода Десятинной церкви причастен Анастас Корсунянин.

Новгородские своды XI в.: вместе с Киево-Печерским сводом 1074 г. (так называемый свод Никона) он лег в основу Начального свода. В основе новгородского свода третьей четверти XI в., как полагал А.А. Шахматов, лежали Древнейший киевский свод 1037 г. и какая-то более ранняя новгородская летопись 1017 г., составленная при новгородском епископе Иоакиме.

Б.А. Рыбаков связывал составление такого свода с именем новгородского посадника Остромира (1054-1059 гг.). По мнению исследователя, это была светская летопись, обосновывавшая самостоятельность Новгорода, его независимость от Киева. Устные источники в составе Повести временных лет: под 1096 г. летописец упоминает новгородца Гюряту Роговича, рассказавшего ему югорскую легенду о народах, живущих на краю земли в «полунощных странах».

Иностранные источники Повести временных лет: Значительную часть их составляют зарубежные хроники, прежде всего греческие. Наиболее многочисленны заимствования из перевода Хроники Георгия Амартола. Сама Хроника была создана около 867 г. и охватывала всемирную историю от Адама до смерти византийкого императора Феофила (812 г.). Из Хроники были заимствованы сведения, связанные с историей славян, и прежде всего с первыми походами Руси на Константинополь.

Другим важным источником Повести стал Летописец константинопольского патриарха Никифора (806-815 гг.), который содержал хронологический перечень важнейших событий всемирной истории, доведенный до года смерти автора (829 г.). Еще одним важным источником Повести, по мнению А.А. Шахматова, поддержанному рядом исследователей, стал какой-то не дошедший до нашего времени Хронограф особого состава. В него входили фрагменты уже упоминавшейся Хроники Георгия Амартола, а также греческих хроник Иоанна Малалы, Хроника Георгия Синкелла и Пасхальная хроника.

Использовался в Повести и текст еврейского хронографа Книга Иосиппон, составленного в южной Италии в середине X в. В основе - латинский перевод «Иудейских древностей»и пересказ «Иудейской войны» Иосифа Флавия. Основным источником образных представлений первых русских летописцев были произведения сакрального характера, прежде всего Священное писание. Для составления летописей широко привлекалась и апокрифическая литература, которая в XI-XII вв. бытовала наряду с богослужебными книгами. Использовалось составителем Повести и Житие Василия Нового - греческое агиографическое произведение. Внутренняя структура: ПВЛ состоит из недатированного «введения» и годовых статей разного объема, содержания и происхождения.

Эти статьи могут иметь характер 1) кратких фактографических заметок о том или ином событии, 2) самостоятельной новеллы, 3) части единого повествования, разнесенного по разным годам при хронометрировании первоначального текста, не имевшего погодной сетки, и 4) «годовых» статей сложного состава.

9. Сравнение ПВЛ и Новгородской первой летописи.

Главным источником нашего знакомства со ϲʙᴏдом, составленным около 1095 года, остается Повесть вр. лет; в пределах 6524—6560 и 6582—6601 мы можем судить о составе ϶ᴛᴏго ϲʙᴏда исключительно на основании Повести вр. лет. Но в остальных частях ϲʙᴏих он восстанавливается путем сравнения Повести вр. лет с Новгородскою 1-ю летописью младшего извода. При ϶ᴛᴏм оказывается, что восстанавливаемый путем внутреннего анализа содержания Повести вр. лет ϲʙᴏд во многих случаях совпадает с текстом ϲʙᴏда, восстанавливаемого путем сравнения Повести вр. лет с Новгородскою 1-ю летописью младшего извода: так, анализ Повести вр. лет показывает, например, что в предшествовавшем ей ϲʙᴏде не было договоров с Греками (заключаем об ϶ᴛᴏм по явно вставленному договору Святослава) и не было рассказа о четвертой мести Ольги: в Новгородской 1-й младшего извода не оказывается также ни договоров с Греками, ни рассказа о четвертой мести Ольги. Но в других случаях результаты анализа Повести вр. лет не совпадают с данными о ϲʙᴏде, предшествовавшем Повести вр. лет, извлекаемыми из Новгородской 1-й младшего извода: так, например, анализ Повести вр. лет показывает, что некогда в летописном тексте отсутствовал и рассказ о первых трех местях Ольги, между тем ϶ᴛᴏт рассказ читается в Новгородской 1-й; или еще: указанный анализ приводит к заключению, что под 6476 (968) никогда в летописном тексте не читался эпизод о смелом юноше и появлении Претича, между тем ϶ᴛᴏт эпизод имеется в Новгородской 1-й; то же относительно эпизода испытания вер посредством посольства и мн. др.

Это неϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙие результатов показывает, что Повести вр. лет предшествовал не один ϲʙᴏд, а, по крайней мере, два ϲʙᴏда. Непосредственным ее предшественником был ϲʙᴏд, составленный около 1095 года и известный в отдельных частях по Новгородской 1-й летописи; но ϶ᴛᴏму ϲʙᴏду предшествовал другой ϲʙᴏд, восстанавливаемый путем анализа как Повести вр. лет, так и ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующих ей статей Новгородской 1-й летописи.

10. Памятники права, как источники для изучения феодальных отношений в Древней Руси.

Во второй половине IX в. на территории Восточной Европы, где жили древние славянские племена, образовалось русское раннефеодальное государство Киевская Русь. Важную роль в укреплении феодального базиса играла правовая надстройка, созданная в период формирования феодальных отношений в Х в. и получившая окончательное закрепление в "Русской Правде"- памятнике феодального права.

Наличие в Древнерусском государстве соседской общины - верви, приводит нас к признанию того, что члены ее имели определенный круг прав и обязанностей как во взаимоотношениях между собой, так и вне общины. Об этом свидетельствуют ст. 3-8 "Русской Правды", которые законодательно закрепили порядок ответственности членов верви за убийство человека. Данные нормы возникли значительно раньше "Русской Правды", в период формирования феодальных отношений, и существовали в виде обычая. Следовательно, обычай был одним из основных источников создания "Русской Правды".

studfiles.net

ДРЕВНИЕ СВОДЫ ЗАКОНОВ И МОРАЛЬНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ — КиберПедия

Древнейшие своды законов являются в своей основе обобщением и итоговой записью обычного права доклассового общества. Это докумен­ты, которые письменно и в этом смысле объективно фиксируют юридические, религиозные и этические нормы, регулирующие имуще­ственные, семейные, культовые и классовые отношения эпохи рабовла­дельческих деспотий. В форму анонсированных требований и предписа­ний заключены и наиболее популярные общинные идеалы, и нормы, а также политические идеи, укрепляющие позиции классового строя.

Древнейшее законодательство опирается на этические представ­ления родовой эпохи.

Общинное сознание оценивало эти законы как важнейший религи­озный пакт, закрепляющий естественное право как торжественное слово, заверение в том, что отныне закон космической правды-справед­ливости будет повсюду соблюдаться. Тогда же формируется раннемонархическая идеология: обожествление царя, соединение идеи царизма с идеей вечности, портрет идеального царя (защитника обездо­ленных, справедливого правителя и судьи). Восхваления царя обяза­тельны, гиперболизированы, включены в его титулатуру. Правда-справедливость, как ее понимали, неотделима от принуждения и угнете­ния, деспотизма и насилия. Насилие и военное могущество – едва ли не главные условия существования ранних государств и империй. Демон­страция силы, могущества вызывает подъем и гордость в формирующемся этическом сознании. Господство и величие признавались самоценностью. Право власти на насилие считалось самоочевидным.

Измена правде-справедливости, растущее угнетение рядовых об­щинников, отказ от политики заботы и покровительства, подмена свя­тейших обязанностей правителя личными прихотями этически осуждают­ся. В общинно-племенном сознании патриархальная гуманность сосед­ствует с примитивной жестокостью, идеей возмездия, которая сохра­няется в архаически организованных обществах. Религиозные и этические нормы были единственной формой ориентации в мире и мотивации поведения.

Итак, законы возникают на пике зрелости общинно-племенных от­ношений и открывают эпоху строительства классового государства. Государственный и царский секторы опираются на общинный традицион­ный уклад жизни и борются с ним, теснят его, разлагают, создавая государственный этос пропорций и зависимостей людей.

Благодаря древнейшему законодательству получают свободу развития государственные институты, стоящие вне и над общиной. Это судопроизводство, фискальная и казначейская служба, царское войско, отличное от народного ополчения, царский двор и город как автономная территория, царские рабы и царские земли. От общины отчуждается ее священная собственность, сакральные центры, средоточие культовых действий, религиозные ценности. Целые группы людей, формально не исключенные из общины, уже не связаны с ней, ширится практика порабощения соплеменников. С точки зрения правителей-царей, вель­мож и их окружения, исполнение начертанных неизменных законов обусловливает социальную стабильность, отвращает смуту и мятежи, отвечает династическим интересам, упрочивает власть социальной элиты. Древнейшее законодательство отвечает интересам наследствен­ной монархии.

Наиболее известными памятниками древнейшего законодатель­ства являются Законы Хаммурапи, царя Вавилона (перв. пол. II тыс. до н.э.), Законы Ману, сборник древнеиндийских нравственных и правовых предписаний (I в. до н.э.), Надписи Ашоки, правителя Маурьев (III в. до н.э.), Законы Пятикнижия, или Тора (XI–Х вв. до н.э.).

Законы Хаммурапи1 – древневавилонский свод имущественного, семейного и уголовного права, светский правовой кодекс эпохи рабовла­дения, освященный авторитетом бога Мардука.

Названный свод законов не содержит ни одного безусловного тре­бования или запрета, абстрактной нормы. Отношение к тем или иным действиям, которые имеют нравственно-правовое значение, можно определить по количеству статей. Первостепенное значение имеют операции с собственностью (“купить”, “продать”, “обменять”, “арендовать”, “получить”, “дать”, “подарить”). Далее идут действия, нарушающие право собственности (“украсть”, “ограбить”, “взять” и “утаить” чужое). Воровство и посягательство на частную собственность запрещены законом. Важное место занимают матримониальные и семейные отношения (заключение и расторжение брака, признание отцовства, последствия неравных браков, порядок усыновления, повтор­ные браки, замужество дочерей, связанное с разделом имущества, приданым, другими расходами и денежными обязательствами). Кодекс пресекает адюльтер, осуждает внебрачные и добрачные половые отношения, сексуальное насилие над женщиной. Большое внимание уделяется действиям в суде (“обвинить”, “доказать”, “представить свидетелей”), убийству, землепользованию, непреднамеренному причи­нению ущерба.

Итак, особое место в шкале ценностей занимают собственность и семья, торговля, обмен и внутрисемейное распределение средств, что соответствует культуре Вавилона, крупнейшего торгового центра Ближ­него Востока. Кодекс абсолютно не лиричен, сух и конкретен, вставлен в мифологическую рамку, пафос которой чужероден деловитости содержания. В Законах Хаммурапи не упоминается ни о каких гражданских ценностях и метафизических обязанностях.

Законы Хаммурапи предусматривают суровое наказание за уго­ловное преступление. Самым действенным и распространенным наказа­нием является смерть: “вор, его должно убить”, “лжец, его должно убить”, не доказавшего своего обвинения в суде должно убить, должно убить также насильника, похитителя детей, укрывателя беглых рабов, грабите­ля, взламывающего жилище, посягнувшего на храмовое имущество, не донесшего о преступлении властям, купившего имущество без свидете­лей, то есть краденое, женщину, уличенную в прелюбодеянии, свекра, познавшего невестку, и сына, познавшего мачеху. Другой мерой наказа­ния является членовредительство (отрезать ухо, пальцы, вырвать глаз). Применяется также денежная компенсация, главным образом при расторжении договоров и в делах семьи. Деньги как эквивалент ответ­ственности принимаются в отдельно оговоренных случаях, когда нанесе­но увечье чужому рабу, когда в отношения вступает неполноправный свободный человек.

Конфликт между свободными полноправными индивидами разре­шается посредством талиона, принципа наказания в обычном праве, в соответствии с которым виновному причиняется ущерб, равный тому, ко­торый причинил он. В соответствии с правилом талиона, как гласят Законы Хаммурапи, “если человек повредит глаз какого-либо из людей, то должно повредить его глаз”, “ если он сломает кость человека, то должно сломать его кость”, “если человек выбьет зуб человека, равного себе, то должно выбить его зуб”, “если строитель построит человеку дом и сделает свою работу непрочно, так что построенный им дом обвалится и причинит смерть хозяину дома, то этого строителя должно убить. Если он причинит смерть сыну хозяина дома, то должно убить сы­на этого строителя. Если он причинит смерть рабу хозяина дома, то он должен отдать хозяину дома раба за раба. Если он погубит достояние, должен отстроить обвалившийся дом за свой счет” (§ 229–232).

Для определения уголовной ответственности используются орда­лия и клятва. Ордалия является разновидностью божьего суда. Винов­ность устанавливается после испытания огнем или водой, которое должно подтвердить или опровергнуть заверения обвиняе­мого в преступлении. Человек как бы призывает в свидетели богов. Ордалия упоминается и в Законах Ману: “Тот, кого пылающий огонь не обжигает, кого вода не заставляет подняться вверх и (с кем) вскоре не случается несчастья, должен считаться чистым в клятве” (§ 115). Это древ­нейший вид дознания и следствия, связанный с магией и гаданием.

Как пишет З.М. Черниловский, “ордалий как непременный элемент судопроизводства древних индусов (ариев) и вместе с ними славян и германцев, греков, римлян, кельтов столь же чужероден в праве семитических государств древности. Опять же единственная в своем роде ст. 2 Законника Хаммурапи, предписывающая обвиненному в чародействе очиститься через испытание водой (“должен пойти к Реке и броситься в нее”), трактует, насколько можно судить, об ордалии, но не поддается удовлетворительному объяснению, если почти тут же предписывается убить виновного в краже (или укрывательстве) церковного имущества. Всюду, где Хаммурапи требует расследования, он пишет “должно изобличить” виновного (обвиняемого). Причем нетрудно видеть, что во всех этих случаях об ордалии не может быть и речи (например, если раб скажет своему господину “ты не мой господин”, то тот должен изобличить его как своего раба, затем может отрезать ему ухо (282). Для Законов Ману “взять огонь, погрузиться в воду” – неизменный и лучший вид уличения злодея, доказательства выявления истины, ибо ее “видит бог” и от него исходит знак” (VIII, 89)1.

Согласно Законам Хаммурапи, иногда клятва в том, что действие совершенно неумышленно, освобождает от наказания, можно “поклясться богом и быть свободным от ответственности”.

Итак, светские Законы Хаммурапи исключают коллективную от­ветственность и устанавливают личную ответственность, описывают конкретные преступления и их правовые последствия (смертная казнь, членовредительство, денежная пеня, ордалия, клятва, эквивалентный ущерб). Наказание является убедительным и жестоким, многие преступ­ления караются смертью, прежде всего умышленные деяния. Идеология правосознания остается религиозно-мифологической и восходит к коллективным архетипам. Социальное и имущественное расслоение по­рождает запутанные правовые отношения между равными и неравными, полноправными и неполноправными, свободными и рабами, имущими и неимущими, домовладельцами и домочадцами2. Нет ни всеобщих императивов, ни абстрактных моральных ценностей. Термин “должен” имеет чисто юридический смысл – “требуемое по суду”. В остальном каждый волен поступать “как захочет”. Перечисление преступных дей­ствий и размеры денежной пени отражают шкалу ценностей. Имеется социальная этика, выраженная юридическим языком. Не представлены индивидуальные нравственная мотивация и гражданские идеалы (общественный долг).

Основным понятием Законов Ману и Надписей Ашоки1 является понятие “дхарма”. Санскритское слово “дхарма” не имеет аналогов в европейских языках и философской терминологии. Дхарма – это универ­сальный порядок, природный закон, единая норма, доктрина, религия, истина, знание, мораль, долг, добродетель, справедливость, идеал, совокупность правовых, моральных, этических и других норм, опреде­ляющих добродетельность человека в зависимости от его общественно­го положения, а также правило, польза, обычай.

Ашока (268–231 гг. до н.э.) в годы своего правления признал “жгучую потребность в дхарме”, подразумевая под этим общегосудар­ственную норму нравственного поведения, социальную добродетель, ограничительные предписания и внутренние убеждения человека. В содержательном смысле дхарма суть подобающее отношение, благоче­стивая заслуга, самообладание, благожелательность, чистота помыслов, сочувствие, щедрость, правдивость, мягкость, покорность родителям: “Следует выказывать послушание матери и отцу, а также старшим, не причинять вреда живым существам, всегда следует говорить правду”2.

Исполняющий благочестивые установления дхармы достигает счастья в этой или будущей жизни. Речь идет о том, как подобает человеку вести себя в государстве.

В Законах Ману3 дхармическое поведение рассматривается как аскетический религиозный подвиг брахмана и как извечные специфиче­ские правила сословного поведения. У каждой из четырех варн своя дхарма, то есть свои обязанности и добродетель. Так, дхарма кшатрия –охрана подданных, война, убийство врагов, а дхарма брахмана-отшельника – аскетизм и священное знание, благодаря чему он очищается, освобождается и достигает бессмертия. Для всех сословий основным правилом (дхармой) является ненанесение вреда, правди­вость, неприсвоение чужого, чистота и обуздание органов (самоограничение, аскетичность). Внесословный индивид не имеет дхармы и воплощает аморальный тип личности. Ему свойственны подлость, грубость, жестокость, неисполнение предписанных обязанно­стей. Он нечист по происхождению, у него испорченная кровь. Термин “порча крови” (низкое, незаконное, сомнительное происхождение в нарушение определенных норм) тождественно понятию “лишение прав”, пария, бесправный, заведомо дурной.

Самым высоким и ценным в дхармическом поведении является аскетизм. Бродячий аскет превращается в нравственный идеал, даже царь не вправе поднять на него меч. Тыквенная бутылка, деревянная чаша, глиняный сосуд, плетенка, лохмотья – таковы вещи аскета и призна­ки освобождения от обыденности. Смысл аскетизма брахмана в приоб­ретении священного знания, смысл аскетизма кшатрия – в охране наро­да, аскетизм для вайщия – хозяйственная деятельность, аскетизм для шудры – в услужении. Аскетизм очищает, снимает, сжигает грех. И боги признают великое значение аскетизма.

Законы Ману систематизируют и фиксируют моральные и правовые нормы, являются учением о мироустройстве и кастовом делении об­щества, судебником и сборником инструкций, предназначенных царю-правителю, рассказывают о священных ритуалах и порядке жертвопри­ношений, содержат правила семейной жизни и управления домашними делами, определенную воинскую этику. Они апеллируют к сознанию кастовой принадлежности, определяющей достоинство личности, к сознанию долга, ориентации на благочестивую заслугу, личное благо, не омраченное “черным, красноглазым наказанием” неудовлетворенной дхармы. Представители высших сословий обязаны выработать внутрен­ние убеждения.

Дхартхашайстра (учение о дхарме) является религиозным учени­ем, а также учением об обязанностях, должном и запретном. В нем осуждаются алчность, ложь, адюльтер, присвоение чужого, дурные помыслы, убийство, в особенности священной коровы, земледельца и брахмана (никогда нельзя убивать брахмана, даже погрязшего во всяче­ских пороках; надо изгнать его из страны со всем имуществом без телесных повреждений). Убийство брахмана суть самое тяжелое пре­ступление. Следствием преступления считается грех, нечистота, которые можно устранить только религиозным покаянием. Светское право растворяется в религиозно-этических предписаниях.

Законы Моисея, или Учение (Тора), содержатся в текстах Ветхого Завета, так называемом Пятикнижии (Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие). Пятикнижие является сборником законов, которые якобы получены от Бога (Яхве) и истолкованы с его слов Моисеем, царем, законодателем, проповедником Израиля. Моисей признается основате­лем иудаизма, духовным лидером, “божьим человеком” и посланцем Бога – в иудейской традиции, “святым человеком” и великим культурным героем, согласно эллинистической традиции. Можно предполагать по косвенным историческим данным, что Моисей жил в XIII или XV в. до н.э., возможно, между 1305 и 1196 гг. до н.э. По одной из версий, он носил египетское имя Mosheh, включающее египетский глагол “msy” (породить), который часто комбинировался со словом “бог” – “re” (Ramses). Моисей – законодатель и воспитатель народа.

Пятикнижие, как считают ученые, составлено из нескольких разно­временных текстов. Так, некоторые из них относятся к Х–IX вв. до н.э., эпохе строительства еврейского государства, другие фрагменты из­вестны с первой половины первого тысячелетия до н.э., большинство уже существовало к VII в. до н.э., но есть “основания полагать, что Пяти­книжие было составлено в жреческих кругах Иерусалимского храма, очевидно, под руководством и при непосредственном участии верховного жреца Хелкии как хранителя жреческой традиции и опубликовано в 621 г. до н.э.”1. Рукопись Второзакония (Книга Закона) была найдена в подва­лах Иерусалимского храма в самый подходящий момент, когда жрече­ство желало упрочить свои позиции в обществе и развить политическую утопию – народ под властью жрецов. Второзаконие отражает более ранние тексты, авторство которых неизвестно, возможно – творения пророка Самуила (XI в. до н.э.). Предположительно, в подготовке Второ­закония принимал участие пророк Иеремия, обладавший особой эти­ческой чувствительностью (род. в 650–640 гг. до н.э.), предсказывавший неисчислимые бедствия Израилю, грядущие завоевания. Так называе­мый Жреческий кодекс, или Четверокнижие, по-видимому, создавался во время вавилонского пленения и выражает идеал теократического госу­дарства. Второзаконие, или напоминание об Учении, содержащее Декалог, или Десять заповедей Моисея (5), а также Исход с включением тех же заповедей (20) возникают не ранее VII в. до н.э. Вероятно, что аналогичные нормы устно проповедовались уже в IX в. до н.э. В целом Пятикнижие охватывает казуистическое гражданское право, принципы религии и морали, культовые предписания, ярко выраженные в так называемом Кодексе святости (Левит, 17–26). А. Робертсон пишет: “Древнейший сохранившийся еврейский свод законов содержится в книге “Исход”, гл. 21–22. Хотя его и приписывают Моисею, но он предназначен для земледельческого общества, обладающего полями и виноградника­ми, а следовательно, относится к более позднему времени, чем приход Израиля в Палестину, многие из еврейских законов заимствованы из вавилонского кодекса Хаммурапи (ок. 1800 г. до н.э.)”1.

Пятикнижие является манифестом монотеизма, идеологией этнического эгоизма, обоснованием иерократии, этической функции жречества и экспансионистских устремлений союза племен (колен Израилевых). Тираническая мораль гневного бога Яхве предстает как альтернатива порабощению, геноциду, тяжелому труду и угнетениям, испытанным этносом в прошлом. Яхве имеет черты хтонического божества – раздражительного, гневного, мстительного, ревнивого, требующего беспрекословного повиновения и религиозного фанатизма. Это хранитель сакральных императивов и космической правды – справедливости. От него исходят все блага, например манна небесная и вода в пустыне. Яхве олицетворяет все надежды народа-скитальца, превращаясь в трансцендентального милитаристского вождя и вдохновителя. Его никак нельзя назвать любящим и гуманным божеством: предполагалось, что “под мышцей Яхве”, то есть с его помощью и с его согласия, следует уничтожать народы, населяющие земли, обещанные народу Израиля: “Когда вы перейдете через Иордан в страну Кенаан, то прогоните всех обитателей этой страны от себя и уничтожьте все их изображения, и все их литые статуи уничтожьте, и все их высоты разрушьте”, так как Яхве поклялся “дать тебе большие и прекрасные города, которые ты не строил, и дома, наполненные всяким добром, которым ты их не наполнял, и колодцы, высеченные из камня, которых ты не высекал, виноградники и оливы, которых ты не сажал, и ты будешь есть и насыщаться” (Втор. 6, 10–11). Мораль Пятикнижия не отрицает корысти и грабежа, а напротив – радуется богатой добыче, присвоенной в результате военной победы. Эта герметичная мораль, которая рекомендует культурный изоляционизм, нетерпима в отношении чуждых ценностей (идолов, обычаев), фактически не развивает нормы внешнего общения. Учение Моисея разъясняет гарантии добра, или блага, понимаемого в обычном и, возможно, тривиальном смысле. Ведь благо для человека, когда его житницы полны зерна, точила – вина и масла, когда у него много скота и рабов, много золота и серебра. Благо включает в себя богатство, долголетие, здоровье, продолжение рода. И все это рассматривается как божье благословение за религиозно-нравственные заслуги. Эта догма прижизненного воздаяния от Бога за благочестие – каждому по “путям его” – оказалась несостоятельной в послепленный период и в результате утраты Израилем государственной независимости. Этическое поведение Яхве не поддавалось разумному толкованию и возмущало нравственное чувство. Этическое поражение данный бог потерпел в Книге Иова (V–IV вв. до н.э.). Поведение Яхве несовместимо с обычными представлениями о справедливости. Иов претерпел несправедливость. Одна за другой с ним случились страшные вещи по соизволению Яхве – грабеж, убийства, болезнь и отказ в праве на суд. И он повел речь о моральном удовлетворении. Иов стал ощущать свое тайное превосходство над Яхве. Тирады, произносимые Иовом, показывают, что Яхве потерял в его глазах моральный авторитет, так как Иов вынужден напоминать ему о нормах справедливости, достоинства, взаимности. В этой связи К. Юнг пишет: “Иисус появляется на сцене прежде всего в качестве иудейского реформатора и пророка какого-то исключительно доброго Бога. Тем самым он спасает грозящую разрушиться религиозную связь с Богом1. В то время как Пятикнижие акцентировало идею коллективной ответственности и прижизненного воздаяния за праведность и благочестие в виде реальных благ, авторы богословских сочинений и пророчеств II–I вв. до н.э. указывают на неизбежность индивидуального воздаяния после смерти. Складывается идея о загробном воздаянии.

Как и целый ряд других древних сводов законов, Законы Пятикнижия содержат уложения о наказаниях, устанавливают порядок судопроизводства, защищают имущественные права, трактуют семейное право, отношение к рабам, а также вопросы богослужения, порядка жертвоприношений, назначают священные дни, напоминают о пищевых запретах, регламентируют поведение в разных случаях. Законы Пятикнижия являются одновременно и божественным религиозным учением, что и подчеркивает их непререкаемость, высочайший авторитет. Вместе с тем выработанное веками обычное право, которое возникло из обычая, поглощается жреческим и религиозным законодательством. Центральное место в Учении (Торе) отводится кодификации библейского имущественного права, в частности, купли и продажи земли, эксплуатации рабов. Кодекс строго охраняет частную собственность и признает принцип неограниченной свободы собственника распоряжаться ею. Фактически кодекс обращается не к страждущим скитальцам и номадам, а к народу, который ведет оседлый образ жизни, имеет развитое земледелие и скотоводство, частную собственность, рабовладение, армию, государственно-политическое устройство, жречество, выделенное в особую привилегированную группу, отстаивающую свое право возглавлять данное государство.

Жреческий кодекс, или Четверокнижие (все книги, за исключением Второзакония), целые разделы посвящает функциям жречества, детальному описанию религиозной обрядности, и прежде всего жертвоприношениям. Там перечисляются многочисленные виды обязательных жертвоприношений – искупительные жертвы, повинные, мирные, первины, десятина, жертва “легкой святыни”, “дар возлияния и всесожжения”, “минха ревнования” и др. Пишется категорично: “И всякую десятину из крупного и мелкого скота, из всего, что проходит под жезлом десятое, должно посвящать Яхве” (Левит, 27, 32–34). С жертвоприношениями связана и власть жречества, так как именно жрецы и в праздники, и в будни заняты совершением всесожжений, благодарственными, очистительными жертвоприношениями и жертвами за грехи. Таким образом, договор с Яхве имеет вещественную стоимость, скрепляется и постоянно подтверждается регламентированным подношением. Благосклонность Бога оплачивается1. Второзаконие, или Книга закона, предположительно относится к 621 г. до н.э. И. Шифман называет ее Magna Carta иудейской общины. Некоторые места в тексте Второзакония по своему красноречию превосходят речи древних ораторов Демосфена и Цицерона. В этой книге, несомненно, учтен ораторский опыт и социальный пафос эпохи пророков VIII–VII вв. до н.э., которые часто выступали против правителей, видели себя защитниками справедливости и связывали социально-исторические бедствия, постигшие их народ, с нечестием и произволом, злоупотреблениями, свойственными определенным лицам или группам лиц. Именно под влиянием пророков в Учение включаются этические нормы и законы.

Второзаконие также содержит религиозное законодательство, гражданские законы и постановления, охватывающие все стороны жизни народа. Среди них: Неизвестное убийство. Раздел имущества при многоженстве. Буйные сыновья. Заблудившиеся животные. Потерянные вещи. Проституция. Блуд. Насилие. Закон о евнухах и незаконнорожденных. Мужеложство. Ростовщичество. Развод. Проказа. 40 ударов без одного. Вмешательство в драку. Обеты. Неправильные гири. Законы Моисея имеют точки пересечения с Законами Хаммурапи, Законами Ману, Законами Хеттского царства, Законами Солона, выступают в качестве одной из версий универсального культурного и общественно-политического опыта многих столетий. Это законодательство основано на культе общины. Ветхий Завет повествует о драматической истории народа, тогда как Новый Завет рассказывает о человеке, его позиции, убеждениях, его личности.

Самой лаконичной и обобщенной записью Законов является Декалог, или Десять заповедей, которые в Пятикнижии излагаются дважды (Исход, 20 , Второзак. 5). Эти записи появляются не ранее VII в. до н.э. Заповеди имеют запретительный характер – да не будет у тебя других богов перед лицем Моим (1), не делай себе кумира и никакого изображения, не поклоняйся и не служи им (2), не произноси имя Господа Бога твоего напрасно (3), соблюдай день субботний (4), почитай отца твоего и матерь твою (5), не убивай (6), не прелюбодействуй (7), не кради (8), не произноси ложного свидетельства на ближнего своего (9), не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего (10).

Первая и вторая заповеди утверждают культ трансцендентного, не антропоморфного единого Бога, осуждают языческое идолопоклонство и распространенные местные религиозные культы, исключают веротерпимость и выдвигают религиозный элемент на центральное место в мировоззрении. Первая заповедь Декалога интерпретируется в христианстве как заповедь “люби Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими”. Декалог учит любить Бога и оценивает человека в зависимости от его религиозности (благочестия) и неукоснительного соблюдения заповедей, которые являются не просто высшей мудростью и этической данностью, транслированной свыше, но и главным элементом договора. Третья заповедь обращена как против богохульства, словесного выражения несогласия с волей Бога, бытовой формы свободомыслия и этической критики высшей воли, так и против легкомысленного отношения к святым символам, без всякого религиозного чувства, низведения кардинальных ценностей до уровня обыденности. Вместе с тем “не клясться именем Бога” означает: не апеллировать к Богу как свидетелю на суде. Четвертой заповеди “соблюдай день субботний” придается особенное значение как испытанию религиозного благочестия и подтверждению влияния жречества в народе. Между тем “святость субботы” связана с лунным календарем. Суббота и у других народов оказывается священным днем и религиозным праздником.

Заповедь “почитай отца твоего и матерь твою” отразила возросший престиж родительской семьи, ее экономической роли и правового положения. Законы укрепляют и защищают авторитет отца и матери, родственные отношения в рамках патриархальной семьи.

Заповедь “не убий” имеет аналоги и в других нравственно-правовых кодексах, например встречается уже в египетской Книге Мертвых (II тыс. до н.э.) и не является чем-то новым. Вместе с тем выражение “не убий” имеет много значений, например “не убивай ничего живого”, “не убивай священных животных”, как сказано в древнеиндийских текстах, нельзя убивать чужой скот, нельзя убивать свободных, а рабов – можно, нельзя убивать чужого раба, но можно убить свою неверную жену и своих детей, например жертвовать первенца богу и т.д. В Декалоге, по-видимому, содержится запрет убийства соплеменника, то есть “ближнего”, или союзника. Но этот запрет фактически не распространяется на врагов и рабов, а также – на абстрактно взятого человека. Любовь к ближнему как общинная норма содержится в Ветхом Завете, но только в христианстве она становится второй по важности моральной заповедью и условием спасения верующего. Заповедь “не убий” не соотносится с заповедью “люби ближнего” в Ветхом Завете.

Заповедь “не прелюбодействуй” понималась в условиях фактической и легализованной полигамии и института наложниц и жен-рабынь прежде всего как преступление против родовой морали, когда неисполнение запрета “не желай жены ближнего своего” означало несанкционированные интимные отношения с замужней женщиной или девицей, являющихся чужой собственностью, и приравнивалось к воровству, отягченному нанесением бесчестья. Прелюбодеяние жестоко наказывали, в особенности прелюбодеяние, совершенное женщиной. Проституция, вместе с тем, не считалась прелюбодеянием, хотя и вызывала нравственное отвращение. Атмосферой прелюбодеяний принято было считать языческие празднества плодородия и обновления, во время которых женщины неистовствовали и могли совершать непотребное с точки зрения патриархальной семьи.

Восьмая и десятая заповеди стоят на страже библейского имущественного права и частной собственности.

Запрет лжесвидетельства (девятая заповедь) означает не клеветать, не делать заведомо ложного доноса, не выдвигать лживых и недоказанных обвинений, буквально – не выступать в качестве подкупленного лжесвидетеля на суде, не порочить репутацию человека без всяких на то оснований. Этот запрет выдвигается против коварной и корыстной лжи, которая могла иметь юридические последствия. Лжесвидетельство было распространенным явлением. Для успеха в судебных исках многие нанимали свидетелей. От свидетелей и их честности многое зависело. Так, например, по еврейским законам достаточно было двух свидетелей, которые подтвердят, что ответчик отрицал Бога и религиозные догмы, и виновного подвергали смертной казни. И лишь в каком-то второстепенном смысле норма “не лжесвидетельствуй” могла быть истолкована как требование искренности и правдивости, отвлеченное от конкретной ситуации. “Не лжесвидетельствуй” отнюдь не тождественно норме “не лги”.

Итак, возникновение ранних рабовладельческих деспотий, этнических государственных образований потребовало создания кодифицированного имущественного права и единых государственных законов. Внутри правового кодекса, который унаследовал многие нормы обычного общинного права, или в качестве дополнения к этому кодексу анонсируются и некоторые моральные нормы, которые приравнены к правовым и религиозным установлениям. Это могло быть всего лишь внешним объединением. Предположительно, моральные нормы (заповеди) являются едва ли не самым ценным приобретением общинного уклада. В древних кодексах этический элемент оказался подчиненным религиозному законодательству, гражданскому праву, отчетливо ориентированному на регулирование имущественных отношений. Тот факт, что этические нормы были вписаны в чуждую им форму закона, является большой победой простых людей с общинной психологией, так как моральные требования провозглашаются теперь как бы устами ненарушимого закона и обязательны для всех. Когда Христос, большой знаток Учения и Закона, говорил, что он пришел не нарушить Законы, но их исполнить, то из всего, что он делал, нарушал и пропагандировал, отчетливо видно – не об имущественном праве и государственной религии он думал больше всего, а о законах нравственности, моральных чувствах, нравственной справедливости, милосердии и т.п. Вместе с тем записанное в числе других, несродных ему норм нравственное требование оказывается в конце концов мертвой буквой. Древнейшие кодексы содержат основные культурообразующие нормы (не убий, не кради и др.). С ними обращаются, как с некоторой сверхъестественной данностью, а не с человеческим изобретением. В лучшем случае необычайно одаренные индивиды, как правило, цари толкуют эти правила и настаивают на их исполнении, убеждая и угрожая. Эти нормы рисуют нам авторитарную и деспотическую мораль, опирающуюся на вполне осязаемые санкции и связанную с идеей неотвратимого возмездия, системой жестоких наказаний. Вместе с тем эти нормы призваны воспрепятствовать моральному разложению, все возрастающей несправедливости, социально-этическому беззаконию, эгоизму богатеющих, которые не останавливаются ни перед чем. Процветание нечестивых, как кажется, можно остановить этическими обличениями и этическим законодательством. Требование жить по правде и Божьему велению отражает борьбу народную за осуществление идеалов социальной справедливости. Это не абстрактно-всеобщие истины в конечной инстанции, но высшее достижение стремления к этическому универсализму и нравственной критики действительности, доступное в ту эпоху.

2.3. ГРАЖДАНСКАЯ МОРАЛЬ И НОРМЫ ПРАВА В АНТИЧНУЮ ЭПОХУ

cyberpedia.su

арки, своды проемы — ТехЛиб

Монументальные здания Древней Руси, как правило, перекрывались сводами (древнерусский термин – «комары»). (Рорре A. Materiaty do slownika terminjw budownictwa staroruskiego X—XV ww. Wroclaw, 1962. S. 30. Впрочем, уже в XIV в. употреблялся и термин «свод» (Ibid. S. 67) Наличие деревянных балочных перекрытий можно предполагать только в некоторых дворцовых зданиях, например в теремах, остатки которых были раскопаны в Смоленске и Полоцке. Стены этих теремов имели гораздо меньшую толщину, чем стены даже самых небольших храмов.

Общая схема сводов во всех храмах домонгольской Руси одинакова. Это четкая система арок, соединяющих между собой столбы и стены здания. В центре храма четыре столба соединены арками. Крестчатая форма столбов точно отражает их функциональное назначение — служить опорой четырем подпружным аркам. Когда со второй половины XII в. стали довольно часто применять не крестчатые, а квадратные в плане столбы, пяты подпружных арок опирали уже не на пилястры столбов, а непосредственно врезали в сами столбы. В тех случаях, когда опорные столбы были круглыми (или многоугольными), в верхней части они завершались квадратной плитой, выше которой приобретали крестчатую или квадратную форму (полоцкий Спасский собор Евфросиньева монастыря, гродненская Борисоглебская церковь на Коложе).

Арки, соединяющие столбы в центре храма, образуют подкупольный квадрат, над которым размещена световая глава, т.е. купол, поднятый на барабане, имеющем окна. Переход от четырехугольного пространства между подпружными арками к кольцу барабана осуществлен с помощью сферических треугольников — парусов. Ветви крестообразного внутреннего пространства перекрыты цилиндрическими сводами. При наличии такой общей схемы в перекрытии угловых членений существуют различные варианты: здесь могут быть поставлены боковые световые главы или размещены своды разной конструкции.

Следует отметить, что конструкции завершающих частей зданий, в частности сводов, изучены значительно хуже, чем нижние части и особенно фундаменты, поскольку зданий домонгольской поры, сохранивших древние своды, очень немного. Кроме того, даже в уцелевших постройках детально изучить конструкцию сводов обычно удается лишь при серьезных реставрационных работах.

В памятниках русского зодчества древнейшего этапа — первой половины и середины XI в. — арки и своды нам известны по трем сохранившимся зданиям — киевскому и новгородскому Софийским соборам и черниговскому Спасскому собору. Храмы эти многоглавые: в киевском 13 глав, в новгородском и черниговском — по 5. Кроме того, в киевском и новгородском соборах есть галереи, тоже перекрытые сводами, очертания всех арок полуциркульные. Угловые членения храмов и членения галерей имеют различные перекрытия: либо цилиндрические, либо купольные на парусах, но без барабанов (например, в киевской Софии — под хорами и в первом ярусе внутренних галерей, в черниговском Спасе — под хорами и над ними). В новгородской Софии в крайних северном и южном нефах и в западном поперечном цилиндрические своды чередуются со сводами, у поперечного разреза которых треугольные очертания. (В.В. Суслов называл такие своды фронтончатыми (см.: Суслов В.В. О сводчатых перекрытиях в церковных памятниках древнерусско7 го зодчества // Тр. II съезда русских зодчих. М., 1899. С. 140) Такие своды не были, однако, уникальной особенностью только новгородского собора, поскольку в киевской Софии на западном и восточном торцах северной наружной галереи тоже отмечены арки треугольных очертаний, т.е. щипкового типа. (Кресальний М.И. Софiйський заповiдник у Киевi. Киiв, 1960. С. 224.) В галереях новгородского собора и в наружных галереях киевского основу конструкции составляют мощные полуарки в виде четверти круга, т.е. типа аркбутанов. Во втором ярусе южной галереи новгородского собора применены полуцилиндрические своды, также имеющие в сечении четверть круга. Апсиды всюду перекрыты полукуполами (конхи). Возможно, что во втором ярусе внутренних галерей киевского Софийского собора существовали крестовые своды. (Асеев Ю.С., Тоцкая И.Ф., Штендер Г.М. Исследования галерей киевского Софийского собора // Строительство и архитектура. Киев, 1980. № 7. С. 26.)

Во всех трех упомянутых памятниках арки и своды возведены из кирпича в технике со скрытым рядом. При этом в киевском и черниговском соборах камней в арках и сводах почти не применяли, а в новгородской Софии некоторые своды исполнены из плоских камней. (Штендер Г.М. К вопросу о декоративных особенностях строительной техники Новгородской Софии // Культура средневековой Руси. Л., 1974. С. 203. Рис. 1,8.) Паруса, судя по черниговскому Спасу, были сложены из горизонтальных, слегка нависающих рядов кирпичей, т.е. по системе ложного свода. (Моргилевський I. Спасо-Преображенський собор у Черниговi // Чернигiв i пiвнiчне Лiвобережжя. Киiв, 1928. С. 178. Любопытно, что даже в XIX в. рекомендовали выкладывать паруса горизонтальными рядами во избежание распора (Красовский А. Указ. соч. С. 205) Купола, сложенные в один перекат (в один ряд кирпичей), в нижних двух третях также выведены напуском рядов кирпичей с незначительным, но кверху все более увеличивающимся уклоном. Верхняя треть больших куполов выводилась как подлинный свод, т.е. из наклонных рядов кирпичей. Эта верхняя треть обычно имела несколько меньший диаметр кривизны поверхности, чем нижние части того же купола, такая верхняя часть купола называется скуфьей. В малых куполах после выведения нижних частей отверстие оставалось настолько небольшим, что скуфью не делали, а заполняли отверстие вертикально поставленными кирпичами. Снаружи купола покрывали обмазкой и, вероятно (судя по Киеву), специально выгнутыми плинфами, поверх них — снова слоем обмазки. (Кресальний М.И. Указ. соч. С. 228.)

Своды киевских памятников второй половины и конца XI в., судя по Успенскому собору Киево-Печерского монастыря и собору Выдубицкого монастыря, не имели существенных отличий от более ранних. В этих двух памятниках использовались цилиндрические и купольные своды на парусах (как со световыми барабанами, так и без них). Сложены они были из кирпичей в технике со скрытым рядом.

Среди памятников зодчества древнего Полоцка своды сохранились только в Спасском соборе Евфросиньева монастыря. Обследование этого здания показало, что арки здесь сложены из кирпича в той же технике со скрытым рядом, а купол — из одного ряда кирпичей, поставленных «на ребро». (Обследование было исполнено в 1946 — 1947 г. архитектором Е. Ащепковым по заданию Академии архитектуры СССР. Отчеты хранятся в Центральном государственном архиве народного хозяйства (ф. 337, оп. 1, № 175—177). Копия текста отчетов имеется в рукописном архиве ЛОИА.)

Существенные изменения в конструкции сводов происходят в русском зодчестве при переходе к новой системе кирпичной кладки — равнослойной. Теперь арки и своды исполняют из кирпичей в этой новой технике, где все ряды кирпичей выходят на поверхность стены. Меняется и набор сводов: раньше, в XI в., применяли купольные своды на парусах и цилиндрические. (О правильности применения термина «цилиндрический свод» независимо от формы его сечения см.: Михайловский И.Б. Архитектурная терминология // Проблемы архитектуры. М., 1937. Т. 2, кн. 1. С. 8; см. также: Красовский А. Указ. соч. С. 174.) Как частные случаи известно использование полуцилиндрических сводов и сводов треугольного сечения, изредка, быть может, крестовых. Теперь уже в самых ранних памятниках, исполненных в равнослойной технике (собор Елецкого монастыря и Борисоглебская церковь в Чернигове), помимо куполов и цилиндрических сводов применены крестовые — в угловых членениях под хорами. В несколько более поздней Кирилловской церкви в Киеве эти угловые членения перекрыты цилиндрическими сводами со столь большими распалубками, что практически они почти превращаются в крестовые своды. Членения же, расположенные к западу от угловых, перекрыты чисто крестовыми сводами. Подобный набор форм сводов характерен и для памятников середины XII в. Так, в церквах Георгия в Каневе, Петра и Павла в Смоленске под хорами размещены цилиндрические своды с большими распалубками, а в Успенском соборе во Владимире-Волынском, судя по сохранившимся пятам, своды были крестовыми. Таким образом, несомненно, что крестовые своды в это время получают распространение, тогда как в предшествующий период они либо вовсе не применялись, либо применялись очень редко. В отличие от крестовых купольные своды без барабанов стали использовать значительно реже, почти исключительно над часовнями (таковы глухие купольные своды над часовнями во втором ярусе Спасского собора Евфросиньева монастыря в Полоцке).

В XII в., по-видимому, более свободно стали относиться к форме подкупольного кольца. Так, в соборе Елецкого монастыря, а затем в черниговской Борисоглебской и киевской Кирилловской церквах кольцо под барабаном явно не круглое, а четырехугольное со скругленными углами. Переход от такого кольца к круглому барабану в Кирилловской церкви сделан с помощью введения дополнительной арки шириной 60 см, примыкающей к западной подпружной арке. (Холостенко Н.В. Новые данные о Кирилловской церкви в Киеве // Памятники культуры. М., 1980. Т. 2. С. 16.)

Все арки по-прежнему имеют, как правило, полуциркульную форму, однако при наличии несколько вытянутого подкупольного пространства некоторые из них, чтобы сохранить на одной высоте пяты и замки, делали более пологими. (Там же. С. 15. Рис.9) Своды выводили, как правило, толщиной в один кирпич. Тоже в один перекат (толщиной в один кирпич) делали большей частью и арки. Впрочем, подпружные арки иногда делали и в два переката (толщиной в два кирпича). Там, где цилиндрический свод опирался на подпружную арку, образовывалась, таким образом, арка в два или даже в три переката. (Там же. С. 15. Рис. 8.) Паруса по-прежнему выкладывались напуском кирпичей, т.е. в виде ложного свода.

Несколько иной характер имеют арки и своды в памятниках новгородского зодчества. В связи с переходом к новой системе кладки, включающей хроме кирпича местную известняковую плиту, последнюю стали применять и в кладке арок и сводов. Изредка арки выводили целиком из плоских плит (некоторые арки в соборе Антониева монастыря), но обычно плиты чередовалась с кирпичами. При этом ряды плит чуть-чуть отступали от поверхности и были затерты раствором, благодаря чему внешние арки приобретали характер кирпичной кладки со скрытым рядом. Своды имели толщину в один кирпич, как и арки, которые также делали в один перекат (т.е. в один ряд кирпичей). Там, где цилиндрические своды опирались на подпружные арки, создавалась общая толщина, равная двум кирпичам. (Штендер Г.М. Восстановление Нередицы // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1961. Вып. 10. С. 169-205.) Наружные поверхности сводов иногда обкладывали плинфами, уложенными плашмя (Георгиевский собор в Старой Ладоге). Количество типов сводов в новгородском зодчестве крайне ограничено: только цилиндрические своды, купола на световых барабанах и полукупола на апсидах.

О конструкции арок и сводов в галицком зодчестве никаких сведений нет, поскольку своды не сохранились ни в одном памятнике этой архитектурной школы. Судя по полному отсутствию в остатках сооружений кирпича, ясно, что своды здесь были каменными. Точно так же, целиком каменными, были своды и во владимиро-суздальской архитектуре, где кладка арок и сводов выполнена из специально отесанных клинчатых камней. Своды делали из одного ряда камней, причем для облегчения их веса большей частью применяли пористый камень — туф (церковь Покрова на Нерли, Дмитриевский собор). (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси… Т. 1.С. 310, 474.) Арки и паруса сложены из более плотного известняка, блоки которого отесывали очень тщательно. Снаружи каменные своды, как и кирпичные, покрывали слоем известковой обмазки.

Наряду с куполами на световых барабанах, полукуполами на апсидах и цилиндрическими сводами во владимиро-суздальской архитектуре применяли и крестовые своды. Таковы своды в башне и переходе Боголюбовского комплекса, а также в двух членениях боковых нефов Успенского собора во Владимире. В Успенском же соборе имеется своеобразное решение перехода от вытянутого прямоугольника к барабану купола угловых восточных глав путем введения дополнительной арки. Обращает на себя внимание совершенно уникальный в древнерусском зодчестве образец устройства системы перехода от квадрата подпружных арок к кольцу барабана центральной главы Успенского собора: здесь по краям каждого сферического паруса размещено по две небольшие арочки (типа тромпов). Форма арок во владимиро-суздальской архитектуре, как и во всех остальных древнерусских архитектурных школах, полуциркульная, но встречаются и незначительные отклонения. Например, в соборе Переславля-Залесского подпружные арки барабана главы построены из двух центров: симметричные кривые боковых сторон проведены из центра, лежащего в уровне пят арок, а средняя часть кривой — из центра, приподнятого несколько выше пят. (Чиняков А. Архитектурный памятник времени Юрия Долгорукого // Архитектурное наследство. М., 1952. Т. 2. С. 56.) Таким образом, подпружные арки получили едва заметную подвышенность. Возможно, что слегка эллиптическую форму имеют арки Дмитриевского собора; вопрос об их форме остается пока нерешенным. (Столетов А.В. К истории архитектурных форм Дмитриевского собора в г. Владимире. С. 140.)

Определенные закономерности можно видеть в расположении цилиндрических сводов, занимающих угловые членения храмов. Торец свода здесь образовывал закомару фасада, тогда как соседняя закомара на примыкающем фасаде оказывалась ложной, поскольку отвечала не торцу свода, а его боковой стороне или распалубке. К сожалению, направление осей угловых цилиндрических сводов известно в очень небольшом количестве памятников. В Успенском соборе Киево-Печерского монастыря западные угловые своды были расположены осями поперек храма, т.е. по линии север-юг. В соборе Елецкого монастыря так же расположены и западные, и восточные угловые своды, а в черниговском Борисоглебском — только западные, в то время как восточные повернуты осями вдоль храма, т.е. по линии восток-запад. В киевской Кирилловской церкви угловые своды были повернуты осями вдоль храма. Значит, в киево-черниговской группе памятников ориентация угловых сводов, видимо, не имела четко установившихся правил. Судя по единичным примерам памятников, где своды сохранились, в Смоленске (церковь Петра и Павла) и на Волыни (Успенский собор во Владимире-Волынском) угловые своды ориентированы поперек здания. В нескольких архитектурных школах можно говорить о более определенной системе. Так, во Владимиро-Суздальской земле (Дмитриевский собор и церковь Покрова на Нерли) и в Новгородской (соборы Николо-Дворищенский, Антониева и Юрьева монастырей, церковь Спаса-Нередицы; в Ладоге — Успенская и Георгиевская церкви) все угловые своды, повернуты осями вдоль храма. Исключением в Новгородской земле является только псковский Ивановский собор, где один угловой свод (северо-западный) повернут поперек храма в связи с устройством здесь выхода на кровлю.

Показательно и соотношение западных углов сводов с лежащими под ними сводами, на которые опираются хоры. Так, в черниговском Елецком соборе и Борисоглебской церкви, в смоленской церкви Петра и Павла, владимиро-волынском Успенском соборе, где верхние западные угловые своды повернуты осью по линии север-юг, своды под хорами либо крестовые, либо цилиндрические с большими распалубками, что и делает их близкими крестовым. В киевской Кирилловской церкви и во всех новгородских памятниках, где верхние западные своды повернуты по линии восток-запад, нижние тоже цилиндрические, но им перпендикулярные, т.е. повернутые осями по линии север-юг. И наконец, во владимиро-суздальских памятниках (церковь Покрова на Нерли, Дмитриевский собор) направления верхних и нижних угловых цилиндрических сводов совпадают по линии восток-запад.

Таким образом, насколько можно судить по небольшому количеству примеров, ориентация угловых сводов в различных архитектурных школах Руси имела собственные традиции. (В.В. Суслов, пользовавшийся в основном материалами новгородских памятников, считал, что своды под хорами и над ними всегда располагали осями, перпендикулярными друг другу. Он полагал, что такой прием связан с желанием зодчих уменьшить влияние распора сводов (см.: Суслов В.В. О сводчатых перекрытиях… С. 141)

В памятниках конца XII —начала XIII вв. в связи с изменением композиции завершающих частей храма происходит изменение и в конструкции сводов. В угловых членениях вместо цилиндрических начинают использовать полуцилиндрические своды, т.е. своды, имеющие в сечении четверть окружности. Применение этих сводов придает завершению фасадов трехлопастную форму. К сожалению, в подлинном виде такие своды сохранились, да и то частично, только в черниговской Пятницкой церкви. Кроме того, следы подобных сводов, позволяющие достаточно уверенно судить о их форме и конструкции, выявлены еще в двух церквах: Михаила в Смоленске (Подъяпольский С.С. Церковь архангела Михаила // Воронин Н.Н., Раппопорт П Л. Зодчество Смоленска XII—XIII вв. Л., 1979. С. 178.) и Пятницкой в Новгороде. (Архитектура Новгорода в свете последних исследований // Новгород: К 1100-летию города. М., 1964. С. 207 (автор раздела — Г.М. Штендер)

В черниговской Пятницкой церкви при реставрации здания после разрушения в период Великой Отечественной войны удалось установить наличие конструкции ступенчато-повышающихся подпружных арок, т.е. арок, расположенных не ниже, а выше примыкающего свода. (Барановский П.Д. Собор Пятницкого монастыря в Чернигове // Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР. М.; Л., 1948. С. 20.)

Очень вероятно, что в памятниках, обладавших ступенчато-башнеобразной композицией объема, начали применять не только полуциркульные арки, но и арки более заостренных очертаний. Единственный сохранившийся пример известен в той же черниговской Пятницкой церкви, где средние закомары фасадов имели эллиптическую трехцентровую форму. (Штендер Г.М. Разметка архитектурных форм древними зодчими // Памятники культуры. М., 1959. Т. 1.С. 71.)

Во всех кирпичных и каменно-кирпичных сводах, в их пазухах и парусах, были заложены сосуды-голосники. Они обнаружены во всех архитектурных школах Руси, кроме владимиро-суздальской и галицкой, т.е. кроме тех школ, где своды сооружали из тесаного камня.

Размер пролета в домонгольском русском зодчестве был сравнительно невелик. Максимальный пролет определяется шириной среднего нефа церкви и центрального поперечного нефа, т.е. размерами подкупольного пространства. Этими размерами определяется и диаметр купола. Правда, размеры подкупольного пространства и диаметра купола не всегда полностью совпадали. Подкупольное пространство часто имело не квадратную, а слегка вытянутую форму. В XI в. большей частью преобладал размер по ширине храма; начиная с середины XII в. — размер по длине храма, что стало особенно заметно к концу XII в. Естественно, что в таких случаях при наличии только плана здания (там, где своды не сохранились) нельзя точно определить диаметр купола. К тому же к концу XII в. появляются примеры все более свободного отношения строителей к форме барабана главы. Так, в черниговской Пятницкой церкви этот барабан имеет явно выраженную, овальную в плане форму. (Холостенко Н.В. Архитектурно-археологические исследования Пятницкой церкви в г. Чернигове. С. 282.) В смоленской церкви архангела Михаила удалось определить, что диаметр барабана заметно сужен по отношению к подкупольному пространству за счет напуска кладки в уровне верха парусов. (Подъяпольский С.С. Указ. соч. С. 173.) Поэтому, зная, как правило, точные размеры только подкупольного пространства, о диаметре куполов можно судить лишь приблизительно. (Подробнее об этом см.: Афанасьев К.Н. Построение архитектурной формы древнерусскими зодчими. М., 1961. С. 195.) В храмах средней величины данный размер был равен примерно 3 —5 м. Среди памятников XII в. наиболее крупные купола имели Успенский собор во Владимире-Волынском (размер подкупольного пространства 7.45 х 8.0 м), киевская Кирилловская церковь (диаметр купола около 7.7 м), Успенские соборы в Галиче (размер сторон подкупольного квадрата около 7 м) и во Владимире (приблизительно 6.5 м). Крупные купола можно отметить в некоторых памятниках эпохи Киевской Руси; например, размер подкупольного пространства Десятинной церкви 6.5 х 7.2 м, а центрального купола новгородской Софии — около 6.2 м. У ряда памятников XI в. были еще более крупные купола. Так, диаметр центрального купола киевской Софии и черниговского Спаса около 7.7 м, а в Борисоглебском соборе Вышгорода размер сторон подкупольного квадрата несколько более 8 м. Очень крупный купол в домонгольском зодчестве имел Успенский собор Киево-Печерского монастыря — диаметр достигал почти 8.6 м. Возможно, что еще больше был купол Киевского собора, ибо если согласиться с одним из вариантов реконструкции его плана, то ширина подкупольного пространства была равна 9.5 —9.7 м (при опоре купола на восемь столбов с помощью тромпов). (Логвин Г.Н. Архитектура храма на Клове // Исследование и охрана архитектурного наследия Украины. Киев, 1980. С. 72.)

Кроме обычной конструкции купола, опирающегося с помощью парусов на четыре отдельно стоящие опоры, в русском зодчестве применялась и бесстолпная конструкция перекрытия храмов, где вместо столбов опорами служили выступы в углах помещения. В подлинном виде такая конструкция сохранилась только в одном экземпляре — в черниговской Ильинской церкви. Эта конструкция представляет собой как бы вырезанную центральную часть обычного четырехстолпного храма. В Переяславльской земле уцелели остатки нескольких небольших храмов, имевших по два столба. Здесь, по-видимому, подпружные арки выделяли в центре здания более или менее квадратное пространство, которое тоже перекрывалось куполом на парусах. Однако существуют, правда, довольно редкие примеры, когда древнерусские храмы имели какую-то иную систему перекрытия. Так, в Смоленске были раскопаны остатки бесстолпной церкви в детинце. Она несомненно была покрыта сводами, о чем свидетельствуют ее толстые стены и мощный фундамент, проходящий по восточной стороне основного помещения храма, в устье апсид. (Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Указ. соч. Рис. 37 на с. 93.) Внутренние размеры помещения этой церкви 10.45 х 8.25 м. Такое помещение не могло быть перекрыто куполом, к тому же наружные стены церкви расчленены лопатками (каждый фасад на три поля), что исключает возможность покрытия храма куполом во всю ширину здания. Очевидно, в этом памятнике использовалась какая-то система сужения внутреннего пространства с помощью дополнительных арок, ступенчато повышающихся или перекрещивающихся. Очень вероятно, что конструкция перекрытия подобного типа имела достаточно широкое распространение. Так, во Владимире-Волынском на Садовой улице были раскопаны остатки бесстолпной церкви, внутренние размеры которой равны 10.2 х 8.2 м. (Пескова А.А., Раппопорт П.А. Указ. соч. С. 541.) Церковь эта, по-видимому, не была достроена, но ее толстые стены и мощные фундаменты свидетельствуют, что она должна была быть перекрыта сводами. Несколько меньший размер внутреннего пространства (максимальный размер в интерьере 8 м) у бесстолпной церкви на Советской улице в Переяславле.

Совершенно особая форма сводов была применена в притворах церкви Спаса на Берестове. Здесь свод имел трехлопастное очертание и в местах перелома кривизны опирался на деревянные балки. (Штендер Г.М. Трехлопастное покрытие церкви Спаса на Берестове // ПКНО: Ежегодник 1980. Л., 1981. С. 534.)

В Спасской Церкви Евфросиньева монастыря в Полоцке цилиндрические своды имели нормальное полукруглое сечение, но сверху на них были сделаны килевидные подвышения из битых кирпичей на обильном растворе. (Раппопорт П.А., Штендер Г.М. Спасская церковь Евфросиньева монастыря в Полоцке // ПКНО: Ежегодник 1979. Л., 1980. С. 459.) Такую же килевидную форму имели в этом здании кокошники, примыкавшие к барабану, и бровки над окнами второго яруса. Килевидные подвышения в Спасской церкви уцелели лишь потому, что своды здесь в течение нескольких веков были прикрыты более поздней стропильной кровлей и, следовательно, защищены от действия непогоды. Возможно, что подобные детали некогда существовали и в других памятниках, но не сохранились. Очень небольшие килевидные подвышения чисто декоративного характера есть в арках, завершающих фасады притворов в поздних памятниках владимиро-суздальской архитектуры (собор в Суздале, Георгиевский собор в Юрьеве-Польском).

Окна и двери в памятниках древнерусского зодчества перекрывали арки полуциркульного очертания. Исключение составляют узкие щелевидные перемычки. У дверных проемов была обычно плоская деревянная перемычка, а их тимпан заполнялся кладкой, поэтому арка над порталом служила обрамлением ниши. Если же заполнение тимпана делалось во всю толщину стены, арка оказывалась целиком утопленной в нее и становилась, таким образом, разгрузочной. Во владимиро-суздальской архитектуре, где дверные проемы, по-видимому, не имели плоских перемычек, над аркой проема часто делали еще дополнительную разгрузочную арку. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси… Т. 1.С. 308.)

Снаружи порталы были оформлены уступами, в простейшем случае — одним, но иногда несколькими. Уступы, как правило, были прямоугольными в сечении, и лишь в памятниках конца XII—начала XIII в. встречаются порталы, в которых наряду с прямоугольными членениями употреблены также и скругленные, типа колонок (например, в церкви Василия в Овруче). Такие многоуступчатые проемы в какой-то мере напоминают перспективные порталы, хотя подлинные романские перспективные порталы известны только в галицкой и владимиро-суздальской архитектурных школах.

Окна применялись исключительно однопролетные, без промежуточных колонок. Единственным исключением является романское трехпролетное окно в башне Боголюбовского ансамбля. Щеки окон обычно были параллельными, но имели уступ, оформлявший окна снаружи. Кроме такого типа окон применяли также окна с амбразурами, расширявшимися как внутрь, так и наружу, т.е. представлявшие в плане как бы две трапеции, обращенные наружу длинными сторонами. При этом внешние расширения окон в памятниках владимиро-суздальского зодчества начиная с 60-х гг. XII в. обычно отмечались сложной профилировкой. Особый характер имели окна в Суздальском соборе — фланкировались снаружи колонками. (Там же. Т. 2 (М., 1962). С. 38.)

П. А. Раппопорт.

Строительное производство Древней Руси (X-XIII вв.).

Читать по теме:

tehlib.com

Глубинные Тропы: Древние Своды

"Колдунья разложила на выцарапанном рисунке перед собой перья, свечи, черепа и камни. Булсара посыпала все песком, развевающемся на легком, холодном, пробирающем ветру. Мысли в ее ясной голове водили хороводы вокруг очага разума: - Глупо с их стороны не использовать весь мой потенциал. Хотя, глупым будет и было раскрывать его в столь ранний период знакомства. Мне нужны пути отхода, для себя и своего спутника. Эта кучка сильна, но глупа. На моем болоте была одна жаба, так вот, она была умнее, чем все эти воины вместе взятые, - думала она, сотворяя заклинание. Книжница зажгла пламя в руке, смотря сквозь него на рисунок. Гул'Мар, ее светоч в беспросветной глупости соратников, маяк, на луч которого она вышла из своего болота, пропал. Булсара знала, что он жив, но трата сил на борьбу с тролльим злым духом не давала ей сейчас даже шанса на то, чтобы обнаружить примерное его местонахождение. И голоса, голоса в голове, которые она игнорировала, вселяли в колдунью беспокойство. Парой легкий движений, Фаррух сгребла все разложенное обратно в подсумок, закрыла его на кнопку и прижалась к телу спящего гиганта Рамгара. Уткнувшись носом в волчий мех его брони, Булсара уснула." Булсара.

"Неужели этот ужас закончился? И сколько мы уже здесь находимся? Я потеряла счёт времени с той самой минуты, как мы встретили этого.. проклятого человечишку. Как его там? Борец с тьмой? С мраком? Чтоб его волки разодрали! С момента нашей встречи всё пошло не так.. Я скорее отдамся на растерзание, чем поверю хоть единому его слову. И слову любого другого розовокожего. Не понимаю, что со мной было всё это время, что за дурман напал на меня в том доме.. Я и правда смогла бы поднять руку на Каири, посчитав её предательницей? Не-е-ет, никогда бы не простила себе этого, клянусь предками! И куда теперь исчез Гул'Мар? Проклятье! Волчица не должна родить без него и в таком месте. Надеюсь, скоро мы отыщем его и выберемся." Гронгарра.

"- Мне ещё никогда не приходилось так волноваться. - Тихо шептала Каири, не открывая глаз. - У меня не было мысли о том, что что-то может случиться. А потом начался ад, эти духи... Да, у нас с Гул'Маром другие взгляды на будущее орков, но я не думала , что всё это выльется в такую несогласованность. Эти камни, они очень меня напугали. Не стоит говорить, надеюсь, что исчезновение мужа напугало меня больше и чуть не довело меня до нервного срыва? А потом...потом всё как в тумане. От этих болей в животе я чуть ли не теряю сознание, но пока идти могу. Омерзительно чувствовать себя обузой. Все говорят " подумай о ребёнке ", а у меня в голове такой рой мыслей, что там теряется всё...Пожалуй, сейчас я больше всего хочу домой быстрей вернуться, если так вообще можно назвать нашу времянку." Каири.Орк стоял на вершине одного из заснеженных альтеракских пиков, куда его и его собратьев привела длинная и извилистая тропа, на которую они ступили ещё два дня назад и облегчённо улыбался. «Никогда бы не подумал, что буду рад видеть эту заснеженную ледяную пустыню…пока не оказался заперт в душном провонявших дохлыми карликами склепе.» Воин усмехнулся своим мыслям. «Странный день. Но Песнь Войны снова показала свою мощь, блеснула мудростью, и, пусть Кровавый пропал, то был его выбор, а все мы, теперь снова на свободе». Вспоминая о стычке, орк не мог не ухмыльнуться ещё шире – ну, конечно же, ведь они с Гронгаррой оказались правы, а отважная воительница зарубила обоих духов. Рамгар больше не переживал за рассудок сестры по клану – её топоры были верны, а треклятые залы с мертвецами остались теперь позади. Зелёная рука прошлась по рукояти трофейного топора. Орк не признавал ничьи топоры, кроме орочьих, но не мог не оценить искусную работу, даже если она была сделана врагом. «Вернусь, буду рубить им дрова. Или переплавлю. Металл хорош.» - лениво размышлял орк, осматривая заснеженный пейзаж Альтерака. - «Мы возвращаемся домой, с победой".Рамгар.

"Гул'мар провалился в неизвестности. Вокруг - ничего, кроме таких же заблудших, как и он. Он не видел их через серую мглу, которая окружала его. Но знал, что они здесь. И чувствуют его также, как и орк их. Кровавый оступился, раз за разом призывая себе в помощь силы Пустоты. Они требовали жертвы, и он их исправно приносил. Кроме последнего раза, разрушая завалы в древней дворфийской твердыни. Он хотел спасти друзей, союзников. А еще... Он хотел от них уйти. С самого начала похода в глубины подземелий, он начинал осознавать, что несмотря ни на что - его народ все еще жесток, обесчещен. Продолжают войну ради убийств, без цели. Так он считал. И кто-то услышал его потаенное желание. Ловушка, выставленная его незримым врагом, наконец захлопнулась.Минуты, казались вечностью. В течении которых Кровавый думал, взвешивал все произошедшее. Драконий прислужник обещал им новый мир, возможное место, где они бы смогли жить свободно. Когда народ Дренора станет свободным от людского гнета. Но мало кто в это верит. Но Гул'мар хотел поверить, что такое возможно. Он видел, какую цену платил его народ за недоверие. Соседи, дренеи, умоляли их прекратить войну, пытаясь сказать, что эта война - обман, злой умысел. Орда не верила. И шла по пути лжи и обмана, пока не была разбита. Но чем дальше они продвигались вглубь - тем больше Кровавый понимал, что мир далек. А его сородичи и вовсе его не жаждут. Готовы осквернять и уничтожать тех, кто им ничего не сделал только из-за того, что они принадлежат к роду врага. Порочный круг ненависти, к которому сам вожак не хотел быть причастным. Теперь у него была вся вечность, чтобы всё обдумать."Гул'Мар.

noblegarden.club

Каменное зодчество Древнего Рима | Архитектура и Проектирование

Строительные приёмы в каменном зодчестве Древнего Рима: Стены, арки, перемычки. Типы сводов из тесаного камня: сплошные коробовые своды; перекрытие малыми сводами, или плафонами на арках. Редкие разновидности сводов: Крестовый свод. Монастырские своды. Сферические своды. Литая кладка на растворе: Строительные материалы. Применение камня и кирпича в строительной практике Древнего Рима.

Рассматриваемые архитектурные объекты Древнего Рима: Портик в Помпеях. Ворота Перузы. Гардский мост. Свод виадука между Константиной и Бискрой. Перекрытие галереи амфитеатра в Ламбезе. Гробница в Пергаме. Галереи театров в Джераке и Никее. Купол в Джераке. Огюст Шуази. История архитектуры. Auguste Choisy. Histoire De L'Architecture

Полибий отмечает удивительную способность римлян к заимствованию того, что они находили хорошим у других народов. Их система каменной кладки является одним из таких заимствований, причем вся сущность этой кладки взята из Греции и Этрурии. Главную роль играла в данном случае Этрурия. Этруски применяли свод с замковым камнем, причем доходили даже до того, что возводили из клинчатых камней совершенно плоские своды, т. е. перемычки.

Римляне заимствовали у них принцип коробового свода и перемычек из клиньев. В остальных же методах кладки римляне подражали греческим образцам, причем мы имеем возможность свести здесь разбор отдельных деталей к простому упоминанию о них.

Стены, арки, перемычки

У римлян применялась, так же как и в этрусской и греческой архитектуре, кладка насухо, т. е. без прослойки связующим раствором. Этруски почти не употребляли связующего раствора, который встречается только в редких случаях в греческой архитектуре Сицилии и Италии; в Риме он появляется только к эпохе императоров. Если же и встречается связующий раствор между тесаными камнями, то только в виде исключения в памятниках Сирии и Африки.

Кладка стен ничем не отличается от кладки греческих стен. По большей части применялась полуциркульная (полная) арка или арка в форме дуги меньше полуокружности. На востоке, в Арак-Эмире и Киренаике, встречается ломаная стрельчатая арка. Обычное расположение аркады показано на рисунке 299, А.

Арка опирается на прямоугольные столбы и перекрыта антаблементом, архитрав которого, выложенный клиньями, служит разгрузочной аркой. Арка опирается на колонну только в очень редких случаях; арка В, найденная в Помпеях, является, по-видимому, единственным примером такого приема конструкции до начала Византийской империи.

Архитрав состоит из монолитных блоков, а фриз служит разгрузочной аркой, причем каждый из его пролетов образован двумя пятовыми камнями, скрепленными раствором, и промежуточным клином, не соприкасающимся с архитравом (храм, известный под названием Юпитера Статора).

Когда римляне стремятся к особой легкости пропорций, они высекают антаблемент из цельного камня. На рисунке 300, А показана типичная система кладки римской колоннады. Случается даже, что этот тонкий антаблемент сводится к роли чисто декоративной детали, так как в него включают деревянную балку, принимающую все нагрузки, как это видно на детали В рисунка 300 (портик в Помпеях).

Рис. 299

Рис. 300

Типы сводов из тесаного камня:  сплошные коробовые своды; перекрытие малыми сводами, или плафонами на арках

Римляне избегают в своих сооружениях из тесаных камней сложных конструкций, в свою очередь усложняющих систему кладки; они стремятся по возможности свести сводчатые перекрытия к системе коробовых сводов. Внешняя поверхность наиболее древних коробовых сводов концентрична линии внутренней поверхности; шалыга в виде простой забутовки вводится только в эпоху империи. Косой коробовый свод встречается часто; примером его служат ворота Перузы, относящиеся к эпохе консульства. Римский косой свод представляет собой зачастую не что иное, как прямой свод, срезанный в косом направлении в плоскости замка. Характерные особенности римских сводов с замковым камнем породили идею, нашедшую себе широкое применение в системе бетонной конструкции, а именно идею возведения зданий при максимальном сокращении подсобных сооружений.

Мы уже видели, что азиатские своды выводились без кружал, причем только отсутствием последних и объясняется система кладки свода горизонтальными рядами в догреческой архитектуре.

Безусловно, нет никакой возможности распространить эту систему конструкции без кружал на замковые своды, но, по крайней мере, можно стремиться к экономии на кружалах. Этой практической целью и объясняются примеры, приводимые на рисунках 301 и 302. На рисунке 301 (Гардский мост) изображен свод, разделенный на вертикальные отрезки тремя смежными, но не связанными друг с другом, арками без вреза. Эта система была, очевидно, внушена мыслью последовательною возведения частей, так, чтобы при постройке второй части можно было пользоваться кружалом, служившим для возведения первой. Если же количество опор все-таки предполагается равным количеству арок, то, во всяком случае, получается экономия на материале для опалубки, необходимой при всякой другой системе.

Рис. 301

Рис. 302

В своде, изображенном на рисунке 302, А, арки расставлены, в целях большей экономии, в виде нервюр, несущих заполняющие плиты. Опорные леса требуются в данном случае только для этих легких арочек, а понижение давления, переходящего на опоры, позволяет сократить расходы на последние. Эти легкие арочки служат в свою очередь опорами для заполняющих плит. Упрощенная конструкция кружал отмечена гнездами, видными ниже пяты свода.

Заполняющие плиты заменены на рисунке 302, В массивной кладкой, причем подпружные арки N исполняли во время возведения этого каменного массива роль настоящих кружал. Следы пазов досок опалубки, по которой производилась кладка, сохранились до сих пор. Свод А представляет собой свод виадука между Константиной и Бискрой, свод В — перекрытие галереи амфитеатра в Ламбезе.

Заполнение расстояний между подпружными арками следовало до сих пор кривой коробового свода; зато на рисунке 303, А оно является плоским и представляет собой настоящую террасу, опирающуюся на подпружные арки при помощи тимпанов. Эта система перекрытий при помощи горизонтальных плит на арках встречается на Западе только в единичных случаях; зато она широко распространена в Сирии и является обычным приемом для Заиордании.

Редкие разновидности сводов

Крестовый свод. — Римские здания дают очень частые примеры пересечения галерей, перекрытых коробовым сводом, но, вместо того чтобы помещать пяты сводов на одном уровне, они поднимают каждый раз, как это позволяет высота, пяту одного из сводов над замком другого, что исключает всякую возможность взаимного проникновения. Незначительное количество дошедших до нас крестовых сводов принадлежит исключительно восточным школам, причем их кладка заслуживает внимания, так как она проявляется потом во всем зодчестве средних веков, вышедшем более или менее непосредственно из Азии.

Клинья, образующие ребро свода (рисунок 304), смыкаются не с выпуском — по форме, носящей название «en crossette», но взаимно перекрываются вдоль ребра; такая форма влечет экономию на материале и позволяет избежать входящих углов, которые являются в современных сводах как бы готовыми очагами для трещин.

Пример, показанный на рисунке 304, взят из крестового свода, который является, по-видимому, самым древним в мире,— из гробницы в Пергаме, относящейся по всем данным к эпохе Аталлов.

Рис. 304

Рис. 305

Монастырские своды. — Если два коробовых свода пересекаются, образуя «монастырскую арку», то между ними не существует никакой связи, и лотки сводов поддерживаются исключительно благодаря взаимному равновесию; по всей линии пересечения наблюдается сплошная плоскость шва. Примером такой конструкции являются ломаные галереи театров в Джераке и Никее. Сферические своды. — Восточные школы дают многочисленные примеры сводов или ниш, возведенных из тесаного камня и покоящихся на цилиндрических барабанах. Единственным примером такого купола, возведенного над квадратом, является купол в Джераке (рисунок 305).

Переход от квадратного основания к сферической чаше достигается в Джераке при помощи парусов, имеющих форму сферических треугольников, но выложенных горизонтальными рядами, сходящимися по направлению диагональных осей здания. Мы ограничимся описанием этих деталей, участвующих только в незначительной степени в создании общего облика римского искусства, и перейдем к преимущественно римскому способу постройки, а именно к возведению искусственных монолитов.

ЛИТАЯ КЛАДКА НА РАСТВОРЕ

Строительные материалы

Наиболее распространенными постройками являются здания из мелкого строительного камня или кирпича. Связующий раствор из извести и песка, известный с древнейших времен персам и карфагенянам, появляется в Европе только с римлянами. Отличались ли способы приготовления раствора в Риме от современных?

Это можно предположить на основании чрезвычайной твердости раствора, но в пользу этого предположения не приведено ни одного веского доказательства. Встречаются римские растворы более чем посредственного качества. Их состав объясняется употреблением в самом Риме вулканического пуццоланского песка; в большинстве случаев твердость раствора является, по-видимому, просто результатом векового затвердения.

Добавление к строительному камню связующего раствора относится по меньшей мере ко времени республики, так как такая кладка упоминается в архаической надписи в Пуццолах. Во времена Витрувия было широко распространено употребление как тесаного, так и нетесаного строительного камня, но применение кирпича распространяется в широком масштабе только в эпоху империи.

До Витрувия, т. е. до эпохи Августа, римляне пользовались обожженным кирпичом только в виде очень редкого исключения; слово «lateres» Витрувия обозначает только кирпичи из высушенной глины.

Римляне, по-видимому, поняли всю выгоду, которую можно извлечь из обожженной глины, т. е. из кирпича в собственном смысле слова, только после того, как были установлены сношения с Азией.

Появление кирпича и совпадает именно с распространением возведения сводов по способу, характерному для римского искусства. Август хвастал тем, что застал Рим глиняным, а оставляет его после себя мраморным. Он мог бы менее блестяще, но зато более точно, охарактеризовать достижения своего царствования, сказав, что оставляет Рим кирпичным. Пользование этим легким и стойким материалом позволяет возводить в пространстве массивы из щебня и цемента на жестком скелете.

Римский купол эпохи империи состоит по существу из агломерата щебня и раствора, поддерживаемого во время постройки кирпичным остовом. Несущая его стена также представляет собой массив из камня и раствора, так что они образуют вместе, так сказать, один сплошной  монолит.

Огюст Шуази. История архитектуры. Auguste Choisy. Histoire De L'Architecture

arx.novosibdom.ru

Смотрите также

• 
  Древние подвиги
• 
  Древний завет
• 
  Артефакты древних
• 
  Древние рабы
• 
  Древние чудеса
• 
  Стена древняя
• 
  Община древняя
• 
  Древнейшие реки
• 
  Римские древние
• 
  Древнем шумере
• 
  Спарта древний