Краткая история освоения индоевропейцами Европы. Древние народы европы

На графике двух первых канонических переменных (рис.II-13) можно выделить 7 небольших кластеров, включающих относительно сходные по антропологическим признакам группы населения, которые расселены на компактных территориях. В верхней части графика можно видеть два кластера, объединяющие группы эстонцев. В правой части разместилось объединение эстонцев, заселяющих прибрежную зону от Финского до Рижского залива (А), включая остров Сааремаа, а также - ливов. Левее на графике расположен кластер, объединяющий эстонцев, живущих в центральной и восточной части страны (В). К нему же относятся эстонцы-сету, особая этнографическая группа, живущая в России на западе Псковской области. При сравнении кластера прибрежных и континентальных эстонцев можно обнаружить значительные различия. Так, первые имеют в среднем на 2,5-3 см большую длину тела, несколько более удлиненную форму головы (головной указатель в среднем 80,9% против 81,2%) заметно более высокое и несколько более узкое лицо, более светлые волосы и более высокий рост* бороды. Аналогичную картину можно видеть и для двух кластеров, объединяющих группы латышей и расположенных в верхней части графика. И здесь, правый кластер (С) объединяет группы, расселенные по побережью Балтики. Второй кластер (D) включает латышей, живущих в центральной и северной зонах страны. Одновременно, прибрежные эстонцы и латыши, как это видно на графике, довольно близки друг к другу. То же можно сказать и о континентальных эстонцах и центрально-северных латышах. Поэтому можно говорить о существовании двух антропологических типов: западного - прибрежного и восточного - континентального.

Руководитель Прибалтийской антропологической экспедиции Н.Н.Чебоксаров нашел для западных эстонцев и латышей аналогии в населении, живущем в Северо-Западной Европе, в зоне расселения так называемой атланто-балтийской расы. Разумеется, на территории Прибалтики антропологические свойства этой расы выражены не столь отчетливо, как у населения Швеции или Норвегии. Этот расовый вариант, распространенный по балтийскому побережью Эстонии и Латвии, Н.Н.Чебоксаров назвал западнобалтийским. Для восточных эстонцев, центральных и северных латышей, опять-таки, следуя за Н.Н.Чебоксаровым можно применять термин - восточнобалтийский тип.

Рис.II-13. График канонического анализа данных по народам Прибалтики

1 - эстонцы; 2 - эстонцы-сету; 3 - ливы; 4 - латыши; 5 - литовцы; 6 - белорусы; 7 - поляки

В правой стороне средней части графика читатель может видеть особый кластер (Е), объединяющий латышей, живущих в Латгалии - восточной части Латвии. Здесь по сравнению с западнобалтийским и восточнобалтийским типами наблюдается большая брахикефалия (головной указатель в среднем - 81,9%), наиболее широкое лицо среди остальных кластеров групп населения Прибалтики, наиболее темная пигментация, сильный рост бороды, повышенная встречаемость опущенного кончика носа. Эти черты свидетельствуют о присутствии у восточных латышей некоторых черт южных европеоидов. Кроме этого, по сравнению с восточнобалтийским типом, у латышей Латгалии заметно более высокое лицо, которое лишь немного ниже, чем у западнобалтийцев. Этот вариант можно назвать латгальским антропологическим типом.

Наконец, левее латгальского кластера располагается объединение групп литовцев (F), а в нижней части графика размещается кластер (G), включающий белорусов и поляков. Читатель может видеть, что в зону последнего кластера попадают несколько групп литовцев, которые живут в юго-восточной Литве. Для северных белорусов, как мы видели, проявляется валдайский антропологический тип. Поэтому можно считать, что и для юго-восточных литовцев и поляков, живущих в Литве, также свойственен этот расовый вариант. Таким образом, северная граница распространения валдайского типа проходит по территории Литвы. Для основной массы литовцев, по сравнению с латышами и эстонцами, можно отметить усиление брахикефалии с головным указателем 82.5%, потемнение пигментации волос и глаз, увеличение встречаемости опущенного кончика носа. Последние два признака выражены у групп, принадлежащих к валдайскому типу, в еще большей степени. Для литовцев, не относящихся к валдайскому расовому варианту, по-видимому, можно говорить об особом неманском антропологическом типе.

Обратимся теперь к населению севера и северо-востока Восточной Европы. Эта территория до ее освоения славянами была заселена народами, говорившими на языках финской группы. Мирные взаимоотношения пришельцев и аборигенов привели к длительной метисации между ними. В результате сформировалось русское население, в разных группах которого соотношение расовых типов колонистов и местных жителей было различным. В северной зоне европейской России кроме русских живут также народы - потомки дославянского населения, говорящие на финнских языках: карелы, вепсы, саамы, коми, коми-пермяки. При рассмотрении расового состава русских мы обнаружили на севере их европейской территории влияние особого антропологического варианта. Северные русские отличались увеличением брахикефалии, несколько расширенными скулами, более светлой пигментацией волос и глаз, понижением роста бороды и повышением встречаемости вогнутых спинок носа. Это явление, в целом, можно считать следствием процессов метисации славянских колонистов с коренным населением. Однако, более точное суждение на этот счет можно сделать при специальном рассмотрении антропологического состава современных северных русских по сравнению с ныне живущими там же финскими народами.

Превосходную возможность сделать это предоставляют материалы, собранные М.В.Витовым [1964, 1967]. Они включают более 80 групп, в числе которых, кроме русских, имеются данные по карелам, вепсам, коми, саамам, удмуртам, бесермянам и татарам, живущим в Удмуртии. Проводя канонический анализ, можно получить наглядное представление о расовых компонентах, проявляющихся на территории севера Восточной Европы. Канонический анализ по материалам М.В.Витова позволил получить отчетливую картину расовой вариации для территории севера Восточной Европы. Географическое распределение значений первой канонической переменной обнаруживает (рис.Н-14) две компактные зоны, относительно однородные по комплексам антропологических признаков. Малые ее величины соответствуют сочетанию относительной длинноголовости, более прямоугольной формы лица с относительно широкими лбом и нижней челюстью, высокого носа с повышенным переносьем, усиления роста бороды. Они распространены в зоне расселения ильменско-белозерского типа, а также - среди некоторых русских групп бассейна Северной Двины. Напротив, большие значения первой канонической переменной представлены у лопарей, карел, вепсов, коми, татар, удмуртов и бесермян. Здесь наблюдается увеличение брахикефалии, относительная низкорослость, форма лица с расширенными скулами, понижение носа и переносья, ослабление роста бороды.

Рис.II-14. Географическое распределение средних величин 1-й канонической переменной по Русскому Северу (по данным М.В.Витова).

Значения: 1 - большие, 2 - выше среднего, 3 - средние, 4 - ниже среднего, 5 - малые

Рис.II-15. Географическое распределение средних величин 2-й канонической переменной по Русскому Северу ( по данным М.В.Витова).

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие

Рис.II-16. График канонического анализа данных М.В.Витова по северной зоне Восточной Европы

1 - русские ильменско-белозерского типа; 2 - русские Поволжья; 3 - русские вятско-камского типа; 4 - русские северной зоны; 5-саамы; 6-карелы; 7-вепсы; в-коми; 9-удмурты; 10 - бесермяне; 11 - татары

Вторая каноническая переменная в области своих больших величин описывает сочетание относительной низкорослости, малой ширины лба по отношению к скуловому диаметру, потемнение цвета глаз, уменьшение встречаемости вогнутых спинок носа и его поднятого основания, увеличение высоты переносья. Эта комбинация встречается преимущественно на юге и юго-востоке рассматриваемой территории (рис.II-15). Более наглядно взаимоотношения групп населения из материалов М.В.Витова видны на графике сочетания значений двух канонических переменных (рис.II-16). Здесь обособленное положение занимают саамы. Среди этого народа распространен особый расовый вариант, обычно называемый лапоноидным (по старому названию саамов - лопари). Длина тела - мала (в среднем 155-156 см у мужчин), форма головы - брахикефальная, лицо - очень низкое, пигментация глаз и волос - темная, рост бороды - ослаблен, часто встречаются носы с вогнутым профилем спинки и поднятым кончиком. Наконец, у представителей лапоноидной расы в 1-2% встречается эпикантус.

Также обособленное положение в правой части графика занимают удмурты, татары и бесермяне. Не комментируя это обстоятельство, запомним его. Основная масса групп на графике канонического анализа образует 5 кластеров, из которых четыре - хорошо обособлены друг от друга, а пятый - своими границами соединяет три из них. Первый кластер включает преимущественно карелов и вепсов. Для них характерна умеренная брахикефалия (в среднем головной указатель - 82.1), низкое и узкое лицо, невысокий нос с очень большой (в среднем 30%) встречаемостью вогнутой спинки и поднятого кончика, очень светлая пигментация волос и глаз, ослабленный рост бороды. Примерно в 1% случаев встречается эпикантус. Антропологи эту комбинацию признаков, распространенную среди населения, живущего от северной части восточного побережья Балтики до берегов Белого моря, называют беломоро-балтийской. Этому кластеру противостоит объединение групп русских, проживающих в зоне ильменско- белозерского типа, на графике расположенное в самой нижней зоне. Несколько выше его и правее на графике находится также отчетливо отделяющийся от других кластер, в который вошли русские, живущие южнее водораздела бассейнов Сухоны и Волги.

Области трех перечисленных кластеров на графике перекрывают границы - четвертого. Он включает группы русских, живущих в бассейнах рек Северной Двины и Онеги. Мы уже говорили о том, что это население образовано выходцами из более южных земель России. Колонизация проходила двумя крупными потоками. Первый из них и более ранний был направлен, начиная с XI-XII вв. из области Земли Новгородской - зоны, где ныне расселен ильменско-белозерский тип. Нетрудно видеть по графику, что среди современных северных русских имеются группы, попадающие в ильменско-белозерский кластер, то есть, в антропологическом отношении сохранившие свой расовый тип. Второй поток колонистов направлялся с территории Владимиро-Суздальской Руси и впоследствии - Московского княжества. На графике можно найти, что некоторая часть групп северных русских размещается в зоне кластера, объединяющего русских Поволжья и антропологически сходных с ними. Наконец, нетрудно видеть, что имеются группы северных русских, оказывающиеся в зоне кластера карелов и вепсов, Это - русские, которые по своему расовому типу очень сходны с представителями беломоро-балтийского типа. Однако, основная масса русских бассейнов Северной Двины и Онеги размещается между тремя кластерами: беломоро-балтийским, ильменско-белозерским и поволжским. Скорее всего, это обстоятельство можно истолковать как свидетельство прошедших процессов метисации. Таким образом, антропологический состав современного русского населения севера Восточной Европы сложился в результате метисации населения ильменско-белозерского и какого-то верхневолжского типа с аборигенами, принадлежащими к беломоро- балтийскому варианту. При этом в некоторых группах сформировавшихся современных северных русских соотношение этих трех исходных компонентов оказалось различным: от сохранения одного из них до различной степени промежуточности между ними.

Полученный график позволяет сделать еще одно важное наблюдение. Справа от четырех кластеров, демонстрирующих процесс сложения антропологического состава северных русских, можно заметить еще одно объединение, включающее группы русских, живущие в вятско-камской зоне. Здесь следует вспомнить, что вятско-камский тип является одним из основных в составе русского народа. Теперь можно увидеть, что русские этого типа занимают промежуточное положение между ильменско-белозерцами и кластером удмуртов, бесермян, татар. Среди последних представлен особый расовый вариант, несущий небольшую монголоидность. Не касаясь пока обсуждения этого варианта, можно отметить, что его носители живут в той же вятско-камской зоне, что и русские одноименного антропологического типа. Отчетливый сдвиг на графике кластера вятско-камских русских к удмуртам, бесермянам и татарам можно истолковать как возникший в процессе освоения славянами этой территории и как следствие процессов метисации выходцев из более западных областей с местным населением, несущим особый расовый тип, в котором присутствует небольшая монголоидность. Можно еще раз вспомнить, что основное число весьма редких у русских случаев слабого эпикантуса падает именно на вятско-камскую зону. Следует также заметить, что русские, населяющие Печору, сходны по своему антропологическому типу с вятско-камскими русскими, и - с местными коми. Очевидно, и в формировании антропологического состава русских Печоры процессы метисации имели определенное значение. Для рассмотрения расового состава финских и тюркских народов Восточной Европы можно проанализировать данные, собранные в разное время Г.Ф.Дебецом [1933, 1941], П.И.Зенкевичем [1941], Н.Н.Чебоксаровым [1941, 1946], Т.В.Трофимовой [1949], Т.И.Алексеевой [1955], К.Ю.Марк [1960], М.С.Акимовой [1974], В.М.Витовым [1064] и другими. Для того, чтобы сделать полученную картину более четкой, в анализ кроме этих данных можно включить также материалы собранные Т.В.Трофимовой [1947] и Г.Ф.Дебецем [1947] по хантам и манси, татарам и казахам, живущим в Зауралье и Западной Сибири.

Ханты и манси говорят на угорских языках и антропологически относятся к особой уральской расе, в которой сочетаются признаки европеоидов и монголоидов. Казахи включены в анализ по той причине, что являются характерными представителями южно-сибирской расы, о которой точно известно, что она - результат смешения европеоидов и монголоидов, живших в степной зоне. Процесс хорошо изучен, и известно, что начался он в середине I тыс.до н.э. и интенсивно продолжался до эпохи средневековья. На графике (рис.II-17) канонического анализа представлены данные по 114 группам финского, угорского и тюркского населения. Легко можно видеть, что этот график естественно разделяется на две части. В правой из них антропологические признаки складываются в характерную комбинацию: расширение ширины скул, потемнение пигментации волос и глаз, сильное ослабление роста бороды, уплощенность горизонтальной профилировки лица и увеличение встречаемости эпикантуса. Все это говорит о том, что здесь сосредоточены группы населения, для которых свойственна вполне определенная монголоидность. Эти группы, размещенные на графике в правой его части, естественно образуют три отчетливых кластера. В первый из них входят ханты и манси - представители уральской расы. Во второй - карагаши (одна из групп астраханских татар), ногайцы, сибирские татары и казахи. Об этих народах известно, что в их антропологическом составе проявляются черты южносибирской расы. Третий кластер образуют группы восточных и южных башкир, у которых также монголоидная примесь проявляется достаточно сильно, как это известно антропологам, и их часто считают принадлежащими к южно-сибирской расе.

Левая часть графика включает основную массу групп финских и тюркских народов европейской России. Они образуют единый кластер, в котором можно видеть определенную структуру. В правой зоне этого крупного кластера располагаются группы населения до некоторой степени приближающиеся к уральской и южносибирской расам. Можно заметить, что некоторые группы коми, марийцев, чувашей, удмуртов и татар оказываются сдвинутыми на графике по направлению к кластеру уральской расы. С другой стороны, к восточным башкирам оказываются относительно близкими западные башкиры, марийцы и удмурты, живущие в Башкирии, некоторые группы татар, чувашей, мишарей. Можно сделать вывод, что финские и тюркские народы европейской России отчетливо отличаются от представителей уральской и южносибирской рас, но в их составе есть группы, у которых наблюдается уралоидная или южНосибирская примесь, которая, правда, имеет относительно небольшую величину. Теперь можно рассмотреть антропологическую структуру того крупного кластера, который мы видели в левой части рисунка II-17. Для этого следует провести канонический анализ только для тех групп, которые вошли в его состав. По его результатам можно построить географические карты, на которых окажется наглядно представленной территориальная вариация основных направлений расовой изменчивости среди финских и тюркских народов европейской России.

Рис.II-17. График канонического анализа данных по финским и тюркским народам европейской России с включением групп уральской и южносибирской рас

1 - карелы; 2 - вепсы; 3 - мордва-эрзя; 4 - мордва-мокша; 5 - мордва-терюхане; 6 - коми; 7 - коми-пермяки; 8-удмурты; 9-марийцы; 10-бесермяне; 11 - чуваши; 12 - татары; 13 - кряшены; 14 - мишари; 15 - башкиры;16- манси; 17- ханты; 18 - татары сибирские;19 - ногайцы; 20 - казахи; 21 - карагаши

Первая каноническая переменная дает отчетливую картину вариации своих значений (рис.Н-18). Ее малые величины сосредоточены на северо-западе рассматриваемой территории - в беломоро-балтийской зоне расселения карелов и вепсов. Большие значения этой переменной можно найти на юго-востоке территории Поволжья и Покамья у северозападных башкир, татар, южных чувашей, мишарей. По мере увеличения значений первой канонической переменной уменьшается брахикефалия, увеличивается ширина скул по отношению к ширине лба, лицо становится относительно более узким и высоким, волосы и глаза - темнее, чаще встречается опущенный кончик носа, намного реже - вогнутый профиль его спинки и чаще - выпуклый. Усиление этих антропологических особенностей соответствует нарастанию черт южных европеоидов. Максимальная их выраженность проявляется на юго-востоке.

На северо-западе в беломоро-балтийской зоне проявляется обратная комбинация антропологических черт, когда сочетаются, в целом, брахикефалия, лицо скорее прямоугольной формы с неширокими по отношению к поперечному развитию лба скулами, очень светлая пигментация глаз и волос, часто встречается вогнутый профиль спинки носа и поднятый его кончик. Здесь размещается зона расселения беломоро-балтийского антропологического варианта, который часто считается особой европеоидной малой расой. Географическая карта значений второй канонической переменной (рис.II-19) представляет вторую закономерность расовой вариации среди финских и тюркских народов европейской России. Большие ее значения сосредоточены в Приуральи среди групп коми, а также - среди марийцев, удмуртов, северных чувашей. Здесь ослабевает рост бороды, горизонтальный профиль лица становится более уплощенным, повышается встречаемость эпикантуса. Эта комбинация антропологических признаков нам уже встречалась. Именно она соответствует отличиям уральской и южносибирской рас от европейских финских и тюркских народов. Поэтому можно считать, что группы населения, у которых проявляется этот комплекс признаков, обладают некоторым сдвигом в сторону этих рас, в первую очередь - уральской. Итак, географическое распределение второй канонической переменной демонстрирует распространение на севере рассматриваемой территории в таежной зоне некоторого антропологического субуральского компонента. Он наиболее отчетлив в восточной части таежной зоны, но его можно обнаружить, хотя выраженным и не столь сильно, даже и на беломоро-балтийской территории. На юге рассматриваемого региона субуральский компонент проявляется слабо.

Рис.II-18.Географическое распределение средних величин 1-й канонической переменной для данных по финским и тюркским народам европейской России.

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие

Рис.II-19.Географическое распределение средних величин 2-й канонической переменной дли данных по финским и тюркским народам европейской России

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие

Рис.II-20. График канонического анализа данных по финским и тюркским народам европейской России

1 - карелы; 2 - вепсы; 3 - мордва-эрзя; 4 - мордва-мокша; 5 - мордва-терюхане; 6 - коми; 7 - коми-пермяки; 8 - удмурты; 9 - марийцы; 10-бесермяне; 11 - чуваши; 12-татары; 13-кряшены; 14-мишари; 15-башкиры

Антропологические варианты, существующие в составе финских и тюркских народов европейской России, можно увидеть на графике, вертикальной осью которого является первая каноническая переменная, горизонтальной - вторая (рис.II-20). В его правой зоне - области больших значений второй канонической переменной - расположены группы, у которых сильно выражено уральское влияние. Эти группы можно назвать субуральскими. Они образуют два кластера. Первый из них включает основную часть групп коми и коми-пермяков, второй - марийцев, удмуртов, северных чувашей, бесермян, татар Удмуртии. Если сравнивать эти кластеры между собой, то можно отметить, что во втором случае, в целом, относительно длиннее голова (указатель 81,7% против 82,3%), выше лицо и нос, темнее цвет волос и глаз, немного интенсивней рост бороды, чаще встречается опущенный кончик носа и реже - его вогнутый профиль. Все это говорит о присутствии в составе марийцев, удмуртов, бесермян, северных чувашей небольшого южноевропеоидного компонента, тогда как у коми этот эффект сказывается гораздо слабее.

Первый кластер, объединяющий основную массу групп коми и коми-пермяков, можно считать соответствующим особому антропологическому типу, которому можно присвоить название камского. Группы, образующие второй кластер, вслед за Т.И.Алексеевой, можно считать принадлежащими другому антропологическому типу - волжско-камскому. Оба они характеризуются присутствием некоторого заметного уралоидного компонента (и их можно называть субуральскими), но волжско-камский тип также несет в своем составе значительную южноевропеоидную примесь, которая у камского - выражена слабее.

Для групп финских и тюркских народов, не вошедших в субуральские кластеры, можно заметить упорядоченность по вертикальной оси графика, описывающей выраженность северной и южной европеоидности. В верхней зоне графика находится кластер, состоящий из групп карелов и вепсов с их очень светлой пигментацией волос и глаз. Кроме северной европеоидной основы, у них можно найти определенное субуральское расовое влияние. Оно сказывается в ослаблении роста бороды, повышении встречаемости поднятого кончика носа и вогнутого профиля его спинки, наличии 1-2% случаев эпикантуса. В нижней части графика можно увидеть кластер, включающий группы северо-западных башкир, мишарей, южных чувашей, татар, живущих в Чувашии и Башкирии. Здесь наблюдается удлиненная форма головы (указатель 79,8%), темная пигментация волос и глаз, наибольшая частота опущенного кончика носа, и можно говорить о присутствии значительной примеси южных европеоидов. Одновременно, в этих группах имеется и заметный монголоидный компонент. Так, у групп, составляющих этот кластер, в 3% случаев встречается эпикантус. Этот расовый вариант Т.И.Алексеева назвала степным.

Между беломоро-балтийским и степным кластером можно найти целый ряд переходных вариантов. Например, в группах мордвы-эрзи, а также -для северо-западных и северных коми отмечается удлинение формы головы (указатель - 79,6% и 79,7%), увеличение относительной высоты лица и носа, усиление роста бороды, увеличение встречаемости опущенного кончика носа и уменьшение числа случаев вогнутого профиля спинки носа. Эти черты свидетельствуют о наличии черт южных европеоидов. Однако, пигментация волос и глаз в этих группах относительно светлая, хотя и темнее, чем у беломоро-балтийцев. Мордва-эрзя, северозападные и северные коми, в целом, относятся, скорее, к кругу северных европеоидов. У мордвы-мокши по сравнению с эрзей более заметно проявляются черты южных европеоидов. Форма головы оказывается еще более удлиненной (головной указатель - 78,7%), лицо - относительно узким, пигментация глаз и волос - заметно темнее, опущенный кончик носа встречается чаще. Правда, у мокши слабее рост бороды и чаще встречаются слегка уплощенные лица. Но мы видели, что у степного антропологического типа также сочетаются именно черты южных европеоидов с небольшой монголоидностью, за счет которой можно отнести и понижение развития бороды и некоторую уплощенность лица.

Наконец, можно выделить особый кластер, в котором размещаются многие группы чувашей, казанских татар, мишарей, марийцев и удмуртов, живущих на северо-западе Башкирии. Он занимает промежуточное положение между зонами кластеров степного и волжско-камского типов. Соответственно, в нем проявляются антропологические черты южных европеоидов, выраженные, правда, в не столь отчетливом виде как у степного типа, в сочетании с некоторым сдвигом в сторону волжско-камского типа с его субуральским расовым положением. Поэтому, можно считать, что эти группы составляют особый волжско-камско-степной антропологический тип. Если теперь вспомнить о тех результатах, которые мы получили для русских, то можно сделать вывод о том, что основные направления расовой вариации у них и среди групп финских и тюркских народов - принципиально сходны. У русских также основная закономерность антропологической вариации заключалась в нарастании с северо-запада на юго-восток черт южных европеоидов. Правда, северное выражение этой закономерности у русских - ильменско-белозерский тип - не совпадает с беломоро-балтийским, отличаясь от него рядом черт в направлении некоего усредненного западнорусского антропологического варианта. Аналогично, и "восточный великоросс" не несет в себе черт монголоидное™, в отличие степного типа. Можно также вспомнить, что на юге рассмотренной зоны расселения русских обнаруживается особая модификация их антропологического состава, которая выражается в усилении черт южных европеоидов и одновременном ослаблении роста бороды, расширении скул. Нетрудно видеть, что такая модификация, в целом, соответствует направлению, в котором отличаются полностью европеоидные русские от носителей степного типа, у которых наблюдается небольшая монголоидная примесь. Поэтому, вероятнее всего, южный вариант русских сложился при освоении в XVI-XVII вв. степной зоны носителями верхнеокского и нижнеокско-дон-сурского типов и их контактами с жившим там населением, которое имело расовый тип, по-видимому, близкий к современному степному.

Второе направление расовой вариации русских заключается в появлении на северо-востоке в вятско-камской зоне особой антропологической модификации, которая также прослеживается и западнее, вплоть до волжско-клязьминского междуречья. Рассматривая данные М.В.Витова, мы видели, что вятско-камские русские обнаруживают антропологический сдвиг в направлении удмуртов и бесермян. Но для этого населения как раз и характерен особый волжско-камский тип, характеризующийся субуралоидностью. Таким образом, при заселении русскими северо-восточной зоны они сталкивались с коренными финскими жителями - представителями камского или волжско-камского субуралоидных типов и в некоторой степени метисировались с ними. Следовательно, специфика вятско-камских русских заключается в проявлении очень небольшого антропологического субуралоидного "налета".

Славянские археологические культуры (пражско-корчакская, пеньковская и колочинская), континуитет которых через другие культурные образования, вплоть до эпохи Киевской Руси, прослеживается с достаточной очевидностью, относятся, в. основном к VI-VII вв., и лишь немногочисленные пока памятники позволяют говорить о V в. [330, с. 27; 24, с. 121 - 128; 394, с. 211-212, 26; с. 152, р. 4, с. 178, р. 18, 4; 316, с. 71, р. 46, 9; 71, с. 33-47]. В предшествующее же тысячелетие ход истории в Европе определялся взаимодействием семи социально-культурных массивов, семи "миров". Перечислим их:

I. Греко-римский, эллинистический, от западных границ римского государства до восточных границ царства Селевкидов, а затем Парфии.

IL Кельтский мир от Британии до Пиренеев и до Карпат.

III. "Третий мир" варварских племен Центральной, частично Восточной и Северной Европы, включая Скандинавию. Мир "полей погребений" и "лощено-хроповатой посуды". Лишь условно его можно называть германским, потому что исторические германцы середины I в. до н. э. безусловно, вышли из него, и в реальности это был более сложный конгломерат, включавший, кроме германцев, целый ряд исчезнувших затем "народов между германцами и кельтами" [453]. Археологически данный мир представлен следующими культурами: ясторфской в узком и широком смысле термина [489, с. 119-131; 538, с. 87-95], поморской, пшеворской, оксывской, зарубинецкой, поянешты-лукашевской, позднее - вельбаркской, черняховской, рядом групп "эльбского круга" и многочисленными культурными группами Скандинавии.

IV. Мир культур зоны смешанных лесов Восточной Европы - милоградской, юхновской, днепро-двинской, штрихованной керамики и западнобалтских курганов. Поскольку ареал этих культур достаточно точно совпадает с ареалом балтской гидронимики, их принято считать балтскими.

V. Мир культур по преимуществу зоны хвойных лесов от Финского залива до Приуралья. На западе это культура каменных ящиков Эстонии и эпинеолитическая культура асбестовой керамики Карелии, редкие рассыпанные памятники с сетчатой керамикой и эпинеолитическая позднекаргопольская культура, затем очень близкая к культурам IV мира дьяковская культура и, наконец, восходящая к ананьинским временам цепочка "вырастающих" друг из друга богатых бронзой культур Приуралья. Поскольку этот культурный мир достаточно точно совпадает с зоной распространения финно-угорской топонимики, его можно считать финно-угорским с включением, возможно, групп лопарей-саами, живущих еще по неолитически.

VI. Кочевнический, скифо-сарматский мир, охватывающий всю полосу степей от Дуная до Тянь-Шаня.

VII. Фракийский мир Карпато-Дунайского региона. Все названные миры не были моноэтничными. О том, сколь сложна и пестра этническая картина первого из них, мы знаем достаточно хорошо. Можно допустить, что и в остальных она была не многим проще. Применяемые к ним этнические этикетки вообще весьма условны, хотя те или иные этносоциальные организмы и группировки племен могли быть центрами культурной иррадиации, придававшей определенную окраску каждому миру, как греко-римляне в первом и кельты во втором.

По всей вероятности, внутри каждого мира и на их границах происходили сложные глоттогенические процессы, вроде тех, что намечены, например, В. К. Журавлевым: "Праславянский язык, как, возможно, и любой другой язык, вполне реалистично представить себе как изоглосную область, где пространственно- временной континуум более или менее родственных диалектов "разрывают" противоречивые тенденции - свои старые и новые, идущие из эпицентров новых изоглосных областей" [120, с. 173]. Некоторые элементы для детализации этих процессов может дать археология, хотя конкретное изучение балто-славянского взаимодействия сейчас не входит в наши задачи.

В археологическом отношении каждый из миров представляет сложную мозаику археологических культур и групп, но все они объединены сходством структуры, что и позволяет отличать указанные миры друг от друга. Так, в IV и V мирах практически нет чериолощеной керамики, нет мисок, столь характерных для III мира. В лесной зоне Восточной Европы пользовались исключительно груболепными слабопрофилированными горшками и почти не носили фибул, столь обязательных для костюма представителей III мира. Одни культуры "мисочные" и "фибульные", другие - "горшечные" и "бесфибульные". Жители лесной зоны могли, конечно, пользоваться деревянной столовой посудой, до нас не дошедшей, но и это - свидетельство иноструктурности.

Не будем сейчас подробно сопоставлять все миры друг с другом. Различия их достаточно очевидны. Улавливаемые археологические особенности культуры выражают лишь внешнюю форму, а суть лежит глубже - в разнице природных условий, способах хозяйственной деятельности, в уровне социально-экономического развития, в направлениях связей и т. д., вплоть до психического склада большей части населения.

Вероятно, внутри каждого мира шли процессы, способствовавшие превращению его в единый этнос, но завершиться этим процессам не довелось. Эпоха великого переселения народов взломала, разрушила картину семимирья, разметала частички, и они сложились затем в новую композицию, ставшую основой современной политической карты Европы. Причем теперь славяне выступают как единый культурный мир, достаточно резко отличный от прочих, хотя на первый взгляд в разрушенном семимирье как будто и было место славянам. Непосредственных их предков (ведь должны же они были находиться где-то в пределах этого разрушенного семимирья) археологи искали в украинской ретроспективной цепочке культур от Черняховской до белогрудовской или в польской - от пшеворской до лужицкой. В последнее время В. В. Седов предложил более сложный вариант, объединяющий оба пути, - через Черняховскую культуру к пшевору, а далее по польскому пути [344].

Для всех этих гипотез, однако, оставалось неразрешимым одно противоречие: последние звенья, "мисочные" и "фибульные" культуры "третьего мира" (черняховская и пшеворская) по структуре резко отличны от "горшечных" раннеславянских культур. Столь резкая трансформация культурного облика населения мало реальна, а ссылка на общую деградацию культуры после крушения Империи не помогает, так как в тех местах Европы, куда славяне не проникли, преемственность культурной структуры сохранилась.

Более перспективным представлялся обходный маневр П. Н. Третьякова, выводящего славян из зарубинецкой культуры не через Черняхов, а через вновь открытые памятники киевского типа и киевскую культуру [381]. Для смены структуры оказывается достаточно много времени, и цепочка преемственности прослеживается весьма отчетливо. Однако сама зарубинецкая культура (после (разрешения вопроса о балканском происхождении зарубинецких фибул [161, с. 57-79]) хронологически и территориально так хорошо увязывается с бастарнами Страбона, что в ней трудно видеть прямых предков славян. Бастарны - один из народов "между кельтами и германцами", компонент славянского этногенеза, но не определяющий в облике новых славянских культур.

Структурное сходство "горшечных" раннеславянских культур с культурами IV мира, единодушно считаемых балтскими, подметил И. Вернер и призвал советских археологов "избавиться от чар балтийства" [48, с. 102-115]. Сходство это, действительно, велико, и расположены эти культуры в той далекой от гор и морей, богатой озерами и болотами зоне, где не растет бук, которую специалисты по лингвистической географии считали прародиной славян [392]. Но топонимика здесь балтская, и оформлена она славянскими суффиксами, а это означает, что славяне поселились здесь позже балтов [369]. Балтский барьер преодолеть не просто. Однако он становится проницаемым, если встать на позицию тех лингвистов, которые считают, что на определенном этапе глоттогенеза существовала балто-славянская общность и что балтские и славянские языки не являются "братьями", происходящими от одного индоевропейского предка, а скорее, выступают в отношении "отца" и "сына".

Причем славянский сын родился у "отца" балта сравнительно недавно, незадолго до появления древнерусских летописей [146, с. 5, 37, 40; 371, с. 4]. Подключение к балтской (или балто-славянской) среде некоего "кентумного" элемента [474, с. 46] превратило часть диалектов в балто-славянские (или славянские). Во время движения групп этого населения на юг и на запад оно окончательно стало славянским, а часть его, вернувшаяся обратно после "дунайского эпизода" славянской истории [229, с. 66- 94; 230, с. 110-172], и придала балтским гидронимам Поднепровья славянское оформление. Таким образом, "чары балтийства" нет необходимости преодолевать до конца. Насколько реален такой ход глоттогенеза - судить языковедам, а археологи могут подсказать возможное время основных вех этого процесса.

За начальную точку отсчёта можно было бы принять события, происходящие где-то в первой половине I в. н. э., а может быть, и более точно - около 49 г. В этом время мощная волна сарматского нашествия прокатилась по степям Украины [414, с. 43-53], захватила лесостепь и изменила структуру зарубинецкой культуры. Сгорели зарубинецкие городища Каневщиныу в Среднем Поднепровье появились сарматские захоронения, а зарубинецкие могильники перестали функционировать [160, с. 128-140; 219, с. 98].

В это же самое время в Польском Поморье происходит процесс трансформации оксывской культуры в вельбаркскую, в котором принимают участие и выходцы из Скандинавии, готы - амалы Иордана, оставившие могильники типа Одры-Венсёры [514, с. 79-107; 515, с. 135-180; 459, с. 67-79; 418, 6]. Возможно, именно эти процесс заставил двинуться к югу и юго-востоку часть пшеворцев. Их памятники появляются в Верхнем Поднестровье [170]. В 50 г. на территории Словакии встретились конники-языги и "несметные силы" лугиев [523, II, 63], носителей пшеворской культуры.

Под сарматской угрозой носители зарубинецкой культуры ищут убежища у пшеворцев Верхнего Поднестровья, подселяются к ним или укрываются в труднодоступных для конников поймах, или уходят на север, за Березину, и на северо-восток, в Подесенье и Брянские леса. Археологически этот процесс отражается своеобразным явлением - горизонтом Рахны-Почеп. Не были ли эти наследники зарубиниев носителями упомянутого "кентумного" элемента? Они - потомки бастарнов, народа "между германцами и кельтами", говорившего, скорее всего, на языке группы "кентум".

На жителей лесной зоны зарубинецкие беженцы оказывают заметное воздействие: в это же время днепро-двинская культура трансформируется в среднетушемлинскую [380, с. 232-234; 379, с. 18-25] с некоторыми зарубинецкими элементами.

Тот вельбаркский толчок, который вызвал движение пшеворцев к югу, имел и другое направление, восточное. Вельбаркцы заняли Ольштынское поозерье, пограничное с культурой западнобалтских курганов [514. с. 85]. В то же самое время курганы близкого облика появляются к северу от основного ареала этой культуры, в Жемайтии, в западной части ареала культуры штрихованной керамики [358, с. 86-88; 504. с. 79-83: 505, с. 72-78; 472, с. 50-52; 473, с. 110-132; 437, с. 56-60]. В последней тоже происходят какие-то потрясения. Горят городища, перестраиваются системы укреплений, возводятся новые [266. с. 15]. Замечено движение "штриховиков" на восток, в зону днепро-двинской культуры [340, с. 70-74], и проникновение их на юг отдельные находки штрихованной керамики на памятниках горизонта Рахны-Почеп [122, р. 15-17; 364, р. 24, 15, 18, 19; 27, с. 64].

Создается впечатление, что вся территория лесной и лесостепной зон Восточной Европы представляет собой некий бурлящий "котел", в котором "завязываются" передвижения, перемещения, сложные социальные процессы и бурные политические события. Этот "котел" можно было бы с достаточным основанием назвать "венедским", потому что именно здесь, к востоку от Вислы, между охотниками-феннами с их "жалким убожеством" и бастарнами "бродят ради грабежа" венеды Тацита [523, с. 46; 471, с. 51-70]. А писал он свою "Германию" как раз в те годы, когда происходили все названные процессы середины- второй половины I в. Под термином "венеды" объединялись, скорое всего, и "штриховики", и днепро-двинцы, точнее среднетушемлинцы, и представители горизонта Рахны-Почеп, наследники бастарнов, от которых венеды, по словам Тацита, "многое переняли".

Однако процесс культурного воздействия был обоюдным, и к середине II в. потомки зарубинецкого населения почти полностью утрачивают свои прежние традиции, их культура приобретает структуру, свойственную IV миру, лесной зоне, что отчетливо видно на памятниках типа Грини-Вовки [364, с. 57; 71, с. 108-109].

Затем в начале III в. в связи с начавшимся вельбаркско-пшеворским движением к берегам Черного моря и набегами варваров на Империю складывается Черняховская культура, представляющая собой археологическое выражение многоплеменной полиэтничной "державы Германариха" [416, с. 79-92; 499, с. 135-163]. В ходе движения носители вельбаркской культуры достигали и Посеймья (Пересыпки) [192, с. 33-35]. Сложившаяся обстановка, возможно, заставила консолидироваться жителей южной части лесной зоны - образовалась киевская культура. После победы Германариха над венедами [519, 119] наступило перемирие, что, вероятно, и способствовало возникновению киевско-черняховской чересполосицы, которую мы наблюдаем на Днепровском Левобережье [363, с. 81-83]. Есть некоторые основания думать, что и на Правобережье ситуация была сходной, хотя соответствующих памятников пока не выявлено. Киевская культура, включая предполагаемый ее правобережный вариант, и является, по всей вероятности, балто-славянским эмбрионом будущего славянства.

В конце IV в. в результате" "кесарева сечения", произведенного гуннами, разгромившими Германариха и взломавшими южную стенку "венедского" котла, ставяне сдвинулись к югу, оторвались от родного балтского лона, пережили младенчество в темном V в. и к началу VI в. появились на Дунае уже как носители раннеславянских культур - пражско-корчакской и пеньковской. Не участвовавшие в "дунайском эпизоде" носители культур колочинской и Тушемля-Банцеровщина еще достаточно долго сохраняли свое балто-славянское и балтекое, праславянское состояние, а затем были поглощены в ходе славянской колонизации Севера в VIII-X вв. В сложении же летто-литовской группы балтов, археологически представленной культурой восточнолитовских курганов, решающую роль, по всей вероятности, играло население, представленное курганами жемайтийского типа, в свою очередь, восходящими к курганам западнобалтским [547, с. 30-37].

Здесь намечен лишь проект будущей гипотезы происхождения славян. Она потребует еще много уточнений и конкретизации. Но "а этом "лесном" пути есть возможность объяснить большое число фактов, а ряд верных наблюдений, сделанных ранее на польском и украинском материалах, без особых затруднений впишутся в предлагаемую гипотезу в качестве частных случаев.