История современного города Афины.

Древние Афины
История современных Афин

Доклад: Первобытное мышление. Особенности первобытного мышления. Архетипичность мышления. Мышление первобытного человека

Доклад - Первобытное мышление. Особенности первобытного мышления. Архетипичность мышления

ОТ АВТОРА СКАЧАВШИМ!

Надеюсь что кому-то эта работасерьезно поможет.

А если по делу, то давайте не будемжадничать и будем делиться своими работами. Так как сейчас появилось оченьмного платных сайтов, где скачать работу можно только заплатив. Давайте небудем поддаваться КОМЕРЦИИ!

Содержание:

Ведение ……………………………………………………… 2

Периодизация первобытности …………………………….5

Природа человеческого мышления………………………..7

Предыстория мышления……………………………………11

Первобытное мышление……………………………………16

Заключение……………………………………………………34

Список литературы…………………………………………..41

ВВЕДЕНИЕ

История человеческого общества — это не только и не столько цепьисторических событий, сколько история развития человеческой сущности,“сущностных сил человека”. Одной из важнейших составляющих этого процессавыступает развитие человеческого мышления.

Будучи второй, наряду со способностью к труду — материальномупреобразованию окружающего мира и самого человека, коренной способностьючеловека, мысль претерпевает сложнейший процесс развития от своего животногопредшественника до мысли современного человека. Не обладая абсолютнойсамостоятельностью и независимостью, мысль развивается как результат и средствоматериального труда, преобразующего природную среду и самого человека внеобходимом для его существования и развития направлении. Мысль должнапроходить поэтому свои исторические этапы развития, или, иначе, ее историявыступает в виде последовательности историческихтипов интеллекта , т.е. определенных способов мышления , или парадигм.

Жизнь общества всегда включает остатки или фрагменты прежних способовсуществования человечества. В еще большей мере эта закономерность присущадуховной жизни общества. Мышление современного человека включает в себяфрагменты, а нередко и целые не растаявшие айсберги пройденных историческихтипов мышления: мифологического и религиозного. Возможно и обратное —родившийся в прошлом веке исторический тип мышления может быть еще отнюдь негосподствующим в обыденном, а часто и в научном мышлении двадцатого века.Полагая свое мышление современным, человек может мыслить в значительной мере поспособам первобытного или средневекового мышлений. История человеческогомышления— главная, стержневая линия развития духовной культуры. Исследованиеэтой истории — важное условие познания современного мышления, его дальнейшегоразвития.

Изучение коллективных представлений иих связей и сочетаний в низших обществах сможет, несомненно, пролить некоторыйсвет на генезис наших категорий и наших логических принципов. Точноисследовать, каковы руководящие принципы первобытного мышления, – вот тапроблема, которая служит объектом этой работы.

Безусловно, существуют черты, общие всем человеческимобществам: в этих обществах существует язык, в них передаются от поколения кпоколению традиции, в них существуют учреждения более или менее устойчивогохарактера; следовательно, высшие умственные функции в этих обществах не могутне иметь повсюду некоторую общую основу. Но, допустив это, все же приходитсяпризнать, что человеческие общества могут иметь структуры, глубоко различныемежду собой, а следовательно, и соответствующие различия в высших умственныхфункциях. Следует, наперед отказаться от сведения умственных операций к единомутипу и от объяснения всех коллективных представлений одним и тем же логическими психологическим механизмом.

То, что я попытаюсь сделать, это предварительноеисследование самых общих законов, которым подчинены коллективные представленияв малокультурных обществах, особенно в самых низших из тех, которые намизвестны. Я попытаюсь построить если не тип, то, по крайней мере, сводкусвойств, общих группе близких между собой типов, и определить таким образом,существенные черты мышления, свойственного низшим обществам.

Для того чтобы лучше выявить эти черты, я будусравнивать это мышление с нашим. Существенные различия между этими двумя типамирезче всего бросаются в глаза, поэтому мы меньше рискуем упустить их.

В этой связи возникают сразу трипроблемы. Во-первых, это исследование особенностей и своеобразия мышлениядревних людей, чуждых жесткой однолинейной логике. Во-вторых, это отражениеданных особенностей на древнейшее мировосприятие и миропонимание и воссозданиесоответствующей картины мира. И, в-третьих, это осмысление формы бытования истоковсознания как такового, задающих, в частности, реализацию эволюции мыслительнойдеятельности человека.

ПЕРЕОДИЗАЦИЯПЕРВОБЫТНОСТИ

Самое древнее орудие человека датируется около 2, 5 млн. лет назад. По

материалам, из которых люди изготовляли орудия, археологи делят историюПервобытного мира на каменный, медный, бронзовый и железный века.

Каменный век делится на древний (палеолит), средний (незолит) и новый(неолит). Приблизительные хронологические границы каменного века — свыше 2 млн.- 6 тыс. лет назад. Палеолит, в свою очередь, подразделяется на три периода:нижний, средний и верхний (или поздний). Каменный век сменил медный (неолит),длившийся 4-3 тыс. до н. э. Затем наступил бронзовый век (4-начало 1-го тыс. дон. э.), в начале 1-го тыс. до н. э. его сменил железный век.

Первобытный человек овладевал навыками земледелия и скотоводства менеедесятка тысяч лет. До этого на протяжении сотен тысячелетий люди добывали себепропитание тремя способами: собирательством, охотой и рыбной ловлей. Даже наранних этапах развития сказывался разум наших далеких предков. Палеолитическиестоянки, как правило, расположены на мысах и при выходе врагов в ту или инуюширокую долину. Пересеченная местность была удобней для загонной охоты натабуны крупных животных. Успех ее обеспечивало не совершенство орудия (впалеолите это были дротики и рогатины), а сложная тактика загонщиков,преследовавших мамонтов или бизонов. Позднее, к началу мезолита, появились луки стрелы. К тому времени вымерли мамонта и носороги, и охотиться приходилось намелких нестыдных млекопитающих. Определяющими стали не величина и слаженностьколлектива загонщиков, а ловкость и меткость отдельного охотника. В мезолитеполучило развитие и рыболовство, были изобретены сети и крючки.

Эти технические достижения — результат длительных поисков наиболеенадежных, наиболее целесообразных орудий производства — не меняли существадела. Человечество по-прежнему присваивало лишь продукты природы.

Вопрос о том, как это древнейшее, основанное на присвоении продуктовдикой природы общество развивалось в более совершенные формы хозяйстваземледельцев и скотоводов, составляет сложнейшую проблему исторической науки. Впроизводимых учеными раскопках были обнаружены признаки земледелия, относящиесяк эпохе мезолита. Это серпы, состоящие из кремниевых вкладышей, вставленных вкостяные рукоятки, и зернотерки.

В самой природе человека заложено то, что он не может быть толькочастью природы: он формирует себя по средствам искусства. [1]

ПРИРОДА

ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Человеческий интеллект, или способность абстрактного мышления — одно изважнейших сущностных свойств человека. Человек, с позиций научногоматериализма, не локальный и случайный эпизод эволюции, а необходимый результатбесконечного развития материи, ее “высший цвет”, возникающий “с железнойнеобходимостью”, заложенной “в самой природе материи”.[2] Утверждение о случайном характеревозникновения человека в мире, высказанное некоторыми философами иестествоиспытателями, находится в явном противоречии с глубинными тенденциямисовременной науки, которая в эпоху современной научно-технической революцииубедительно показала, что человек — это результат единого закономерногомирового процесса, образованного необходимой последовательностьюфизической, химической и биологической форм материи.

Человек — это микрокосм, в сокращенном и обобщенном виденесущий в себе бесконечное многообразие материального мира. Этообусловило уникальный, хотя и естественно возникший способ существованиячеловека — производство своего собственного бытия и своей сущностипосредством преобразования природы. Человек — единственное образование в мире,бытие и сущность которого — результат непрерывного творения самого себя.

Заключая в себе, в сокращенном и обобщенном виде, бесконечное богатствоматериального мира, человек способен к бесконечному познанию и преобразованиюмира, бесконечному творению своей материальной и духовной сущности.Человеческий труд и мышление по природе своей бесконечны .

Сущность человека как микрокосма определяет смысл человеческогосуществования, смысл его труда и интеллектуального творчества. Смыслчеловеческого существования — не вне человека, а в самом человеческом бытии, впроизводстве, творении своего бытия и своей сущности.

Сущность и смысл человеческого существования определяют направление развитиячеловеческой сущности и самого смысла существования: человек развивается в своюсобственную сущность; смысл его существования — углубление, погружение в своюнеисчерпаемую человеческую сущность, бесконечное углубление и обогащение своейсущности. [3]

Развитие человеческой сущности происходит в процессе преобразованияприродной среды, создания “второй природы”. Оно имеет, следовательно, и свои“внешние ориентиры” — освоение мира вширь (экспансия в космос) и вглубь. Однако собственно человеческое в этом движении заключается в развитиисамой человеческой сущности, ее движении не во вне, а вглубь самой себя.Человек в своем развитии не имеет других внутренних ориентиров, кроме развитиясвоей сущности, углубления в свою бесконечную человеческую сущность.

Рассуждая более конкретно, смысл человеческого существования следуетпредставить как бесконечное усложнение и обогащение творческого характера трудаи творческих способностей человеческого мышления.

Одним из важнейших сущностных свойств человека является общение,отношение человека к человеку, включающее феномены собственности и свободы.Развитие этой стороны человеческой сущности заключается в бесконечномобогащении человеческих отношений, росте единства, человеческой общности и,следовательно, свободы. Свободное развитие каждого как условиесвободного развития всех — важнейший принцип будущего способа подлинногоразвития человеческой сущности. Этот способ предполагает полное устранениеэксплуатации человека человеком, ликвидацию тех общественных порядков, прикоторых человек может выступать средством для других, а не единственнойцелью социального прогресса.

Величие и достоинство человека заключается в бесконечныхвозможностях его труда и мышления. Весьма примечательно, что затрагивающеедостоинство человека и его уровень мышления утверждение о случайности человекасамо оказывается ничтожной мыслью, бессмыслицей, ибо “случайный человек”,находящийся в случайном, поверхностном, бессодержательном отношении к миру, немог бы судить о своей случайности, так как для этого он должен быть внеобходимом отношении к миру. Концепция “случайного человека” есть не что иное,как скрытая форма “парадокса лжеца”. Интеллект мстит за свое унижение, обращаяв бессмыслицу утверждения о своей ничтожности. [4]

Современная наука, включая философию, уже многое знает о сущностичеловеческого мышления. Наиболее общая природа интеллекта как способностиотображения мира в понятиях, законы мышления, связь интеллекта с языком и т.д.раскрыты и объяснены весьма основательно. Однако остаются и более глубокиеуровни неисчерпаемой сущности человеческого интеллекта, к изучению которыхсовременная наука еще только приближается, К ним, по нашему мнению, следуетотнести в первую очередь те глубинные уровни человеческого мышления, которыезакладываются в бесконечной предыстории интеллекта и скрыто “работают” вдеятельности интеллекта, обеспечивая его способность адекватно познавать мир.

Сущность человека, его мышления — аккумулят, синтез бесконечной последовательностиприродных сущностей, образующих закономерный мировой процесс. В природемышления, следовательно, заложено нечто существенное от физической, химическойи биологической ступеней эволюции мира. Наиболее общие теоретические подступы крешению этой проблемы созданы в исследованиях единого закономерного мировогопроцесса, проводимых последние три десятилетия сотрудниками кафедры философииПермского университета. Эти исследования показали, что природа человека и егомышления должна включать в себя нечто важное приспособительной сущности живойматерии. В сущность мышления каким-то образом должен быть включен принципсамосохранения через приспособление к среде живой материи.

Логические законы и формы интеллекта возникли из “логики” физических,химических и биологических процессов и взаимодействий. Ближайшим образом этизаконы обусловлены и подготовлены “аксиомой” естественного отбора, включающейкак слой непосредственного случайностного отбора по способу “проб и ошибок”,так и скрытую под ним глубинную тенденцию живого к саморазвитию, ускользающуюот современных интерпретаций синтетической теории эволюции. [5]

ПРЕДЫСТОРИЯ МЫШЛЕНИЯ

Непосредственным предшественником человеческого интеллекта выступаеттак называемое “конкретное мышление”, или мышление “конкретами”, чувственнымиобразами. Природа, структура и “логика” конкретного мышления еще весьма плохоизучены. Принято считать, что психика высших животных базируется на двухосновных видах реакций — инстинктах и временных связях (ассоциациях).Инстинкты — врожденные, передаваемые по наследству видовые формы поведения иотражения среды, сложившиеся в результате многих тысячелетий биологическойэволюции. Ассоциации имеют прижизненный характер, формируются в ходеиндивидуального приспособления к среде, составляют индивидуальный прижизненныйопыт животного. Ассоциации — отражение внешних связей между различнымивоспринимаемыми животными явлениями среды — звуками, запахами и т. д.

Инстинкты и ассоциации, в их сложной форме, входят также в составпсихики человека, образуя очеловеченный биологический фундамент его сознания,мыслительной деятельности. К инстинктам человека можно отнести основной,обобщающий инстинкт жизни (или самосохранения ), двигательный, половой,родственный, познавательный инстинкты. [6]

Согласно представлениям современной психофизиологии психическаядеятельность животных и человека имеет свою физиологическую основу илифундамент, которая составлена прежде всего безусловными (врожденными,видовыми) и условными (прижизненно образующимися) рефлексами. Теорияусловных и безусловных рефлексов, созданная И.М.Сеченовым, И.П.Павловым и ихмногочисленными последователями, раскрывая физиологический фундаментпсихической деятельности, способствовала поискам путей экспериментальногоисследования психики. Вместе с тем некоторыми последователями этой школы быласоздана чрезмерно прямолинейная концепция психического, трактовавшая психикулибо как рефлекс, либо как определенную его (наряду с физиологической) сторону. Эта концепция коренным образом расходилась с представлениями И.М. Сеченова иИ.П. Павлова, которые понимали рефлекс как чисто физиологическое явление,лежащее в основе психической деятельности.

Существовали различные варианты концепции “рефлекторной природыпсихики” — от почти полного сведения психического к рефлексам ифизиологическому до попыток отстоять относительную самостоятельность испецифичность психического в рамках рефлекса, однако все они фактическипризнавали рефлекс первой и исходной единицей психической деятельности и,следовательно, интеллекта. Разрабатывая концепцию рефлекторных основ психикиживотных и человека, И.П. Павлов категорически возражал против объясненияпсихических явлений у человека условными рефлексами. Более того, И.П.Павловсчитал, что, и психическая деятельность животных не является совокупностьюусловных рефлексов. В опытах над шимпанзе (Рафаэлем и Розой) последние должныбыли решать задачу — достать банан, подвешенный к потолку клетки, с помощьюнескольких ящиков разного размера. После некоторого количества проб и ошибокРафаэль научился составлять ящики в порядке убывания их величины, т.е. строитьустойчивую пирамиду. [7]

Характеризуя эти опыты, И.П. Павлов говорил на одной из своихзнаменитых “сред”: “… когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, тоэто “условным рефлексом” назвать нельзя. Это есть случай образования знания,уловления нормальной связи вещей. Это — другой случай”.

У человекообразных обезьян и, шире, высших животных существуетспособность образования своего рода знания, “уловления нормальной связи вещей”.Чем такого рода реакции или связи в психике (ассоциации) животных отличаются отусловных рефлексов? Классический условный рефлекс — это нервная связь двухпунктов коры больших полушарий, фиксирующая (отображающая) связь какого-либовнешнего явления (звук, запах и др.), выступающего в качестве индифферентногодля организма внешнего раздражителя, с другим, непосредственно биологическизначимым для организма (пищей, врагом и т.д.). Само по себе безразличное дляорганизма, не имеющее непосредственной биологической значимости явление(например, звонок), связанное с появлением пищи, становится сигналом пищи,безусловного раздражителя и приобретает поэтому биологическую значимость дляорганизма. Связь звонка с пищей имеет характер временного совпадения, т.е.внешней связи. Однако сигнальная связь обладает объективным “смыслом” дляживотного, ибо свидетельствует о появлении пищи, врага и т.п. Поэтому условныйрефлекс не является некой простой механической связью совершенно разнородныхсобытий и может служить генетической предпосылкой образования более сложных,психологических связей, означающих образование знания, “уловление нормальнойсвязи вещей”.

В связях типа, названного И.П. Павловым образованием знания,отображаются внешние, а не причинные, сущностные связи вещей. Однако в этихвнешних связях выражаются, “просвечивают” необходимые, сущностные связи, ибобиологическая значимость внешних явлений имеет не случайный, существенныйхарактер. Животное мыслит чувственными образами, а не понятиями, которые единственноспособны схватывать сущностные стороны действительности. Однако имплицитно, вскрытой и неосознанной форме, это знание отображает сущностные стороныдействительности. Приспособительный способ существования животногообусловливает непосредственное знание явлений, в то время как сущностнаясторона реальных явлений остается скрытой. [8]

Сущность жизни заключается в неустранимой тенденции живого ксамосохранению, осуществляемой путем адаптации, приспособления к среде. Дляприспособительного способа существования необходимо и достаточно отображениевнешних сторон действительности. Человек возникает в результате закономерногоразвития внутреннего противоречия жизни: абсолютная по своей природе тенденцияживого к самосохранению “выносит” живое за пределы относительно “слабого” иограниченного способа деятельности — приспособления к среде — и порождает болееэффективный и мощный способ деятельности — преобразование среды, производствосвоего собственного существования, свойственный человеку как высшей форме материи.

Производящий способ существования необходимо порождает и принципиальноновую форму мышления — человеческий интеллект, способный отображать какявления, так и сущность действительного мира. Для человеческого интеллектапредметом отображения становится бесконечный мир и собственная неисчерпаемаячеловеческая сущность. Интеллект по своей природе бесконечен. Выступая однимиз основных (наряду с трудом) атрибутов или “сущностных сил” человека,возникшего в результате бесконечной эволюции мира, человеческий интеллектстановится в отношение к бесконечному в мире и человеческой сущности.Если мышление животного “находится в отношении” лишь к конечной частивнешней среды, то человеческое мышление с момента своего появления самойбесконечной историей своего возникновения “открыт” в бесконечность, вступает вдиалог с бесконечным миром. В способности бесконечного творчества, познания иизменения мира — достоинство и величие человеческого мышления (интеллекта) .

ПЕРВОБЫТНОЕ МЫШЛЕНИЕ

Исследование первобытного мышления представляет, по-видимому, ещебольшие трудности, чем его биологической предыстории, поскольку применениеэкспериментальных методов здесь вряд ли возможно. Одним из важнейшихпоказателей формирования и развития первобытного мышления выступают его главныерезультаты, дошедшие до нашего времени, — ископаемые орудия труда первобытногочеловека. Шествие человеческого разума начинается с первого “космического”достижения человека — создания первых орудий труда, практически и духовно поставившихчеловека в отношение к бесконечному миру.

Человеческий способ существования — преобразование окружающего мира,производство не существующих в природе условий своего существования — обусловилпервую и важнейшую парадигму человеческого мышления — соответствие мыслиреальности, объективность отображения реальности. Коренным условиемсуществования и развития человека становится познание все более существенныхсвойств и связей природных объектов, феноменологических проявлений законовприроды, а с определенного, достаточно высокого уровня развития общества —законов природы и общества. [9]

Первобытный человек должен был обладать весьма обширными наблюдениями изнаниями системы природных явлений, их временной и сезонной последовательностии т.д. Необходимо допустить, что мышление этого периода развития обществаобладало простейшей логикой, в той или иной мере воспроизводившей “логикувещей”, логику природных связей и регулярностей, от которых прямым образомзависело существование человека.

В процессе складывания этой “логики вещей” в логике мышления должныбыли, очевидно, постепенно складываться и четыре основных формально-логическихзакона — тождества, противоречия, исключенного третьего, достаточного основания. Однако сами по себе эти законы присущи уже только достаточно развитому,зрелому интеллекту и время их окончательного формирования в человеческоминтеллекте установить трудно. Вероятно, это следует отнести только к периодуантичного интеллекта.

Естественно предположить, что на определенном, сравнительно высокомуровне развития первобытного труда и интеллекта перед человеком становитсязадача объяснения системы природных явлений, с чем следует связатьвозникновение нового уровня мышления — объясняющего. К возникновениюэтого уровня толкала деятельная практическая природа человека, посколькупроизводящая деятельность человека, или труд, есть причинная деятельность,неизбежно порождающая причинный интеллект, т.е. объясняющее мышление. [10]

Известный исследователь первобытного мышления Леви-Брюль (1857-1939)различал индивидуальное и коллективное мышление. Он считал, чтоиндивидуальное мышление было основано на общих законах формальной логики,поскольку иначе человек не мог бы выжить в борьбе за существование. Однакоколлективное мышление имело пралогическийхарактер. Основой его служил закон партиципации (сопричастия), всоответствии с которым первобытный человек полагал, что воспринимаемый объектможет находиться одновременно в различных местах, изображение объектатождественно самому объекту (поэтому воздействие на изображение животноговлечет будущую удачу на охоте) и т.д. Дологическое мышление, по Леви-Брюлю,воплощалось в коллективных обрядах и мифах. Концепция до логического мышленияподверглась серьезной критике в советской и зарубежной науке. Да и ее автор вконце своей жизни не склонен был чрезмерно отстаивать дологический характерпервобытного мышления. [11]

Интереснуюточку зрения на первобытное мышление отстаивал французский этнолог,представитель структурализма, К. Леви-Стросс. Леви-Стросс стремилсявыявить своеобразие первобытного мышления, мышления той эпохи, когда былизаложены все предпосылки для современного интеллектуального развития. Этнологусвойственна высокая оценка нравственных устоев первобытного общества. Он создалконцепцию «сверхрационализма», направленную к восстановлению единствачувственного и рационального начал, утраченного современной европейскойцивилизацией. Такая гармония, по его мнению, присутствовала в первобытноммифологическом мышлении. Это выражалось в особом приятии противоречийчеловеческого бытия, в чувственной качественной логике и одновременноконкретном метафорическом мышлении. Полемизируя с Л. Леви-Брюлем,исследователь доказывал, что представления об ином способе мышления у народов,живущих в условиях примитивных культур, не обоснованы. Он отмечал, чтомыслительные процессы у них протекают так же, как и у цивилизованных современныхлюдей, отличны лишь способы обобщения и представления об общем, отличен наборсамых общих понятий или категорий. Работы К. Леви-Стросса выявилилогический механизм создания и преодоления противоречий в первобытном сознаниипосредством мифологической медитации, а также способность первобытного сознанияк логическому анализу. Но не смотря на это, для меня, точка зрения Леви-Брюляближе, на мой взгляд она более детальна, а так же кажется более убедительной. Вработах Леви-Стросса, на мой взгляд, мнение о первобытном обществе преувеличено в плане уровня интеллектаи хода мышления. [12]

Нам представляется, что в области отображения непосредственныхтипических свойств и связей природных явлений первобытное мышление имело скореелогический, чем дологический характер. Однако не следует переоцениватьлогическую природу первобытного мышления и тем самым превращать законы логики вслишком легкий и скороспелый дар человеческой мысли. Логическое мышление немогло сложиться сразу, оно должно было пройти ряд этапов, начиная с этапанезрелого, не сложившегося логического мышления, которое вряд ли могло бытьосновано на “четко очерченных”, готовых законах тождества, противоречия,исключенного третьего, достаточного основания. Представляется, что первобытноемышление было основано скорее на повторяющейся “логике вещей”, т.е. устойчивых,регулярных связях явлений природы. В недрах этой логики складывались собственноформально-логические законы. [13]

Следует различать, далее, “пласт” мышления, связанный с совокупностьюнаблюдаемых повторяющихся явлений природы, и “объяснительный” пласт, в пределахкоторого складывание формальной логики происходило особенно сложным образом.Необходимо различать поэтому процессы логизации непосредственного,конкретного уровня мышления и мышления объяснительного. “Дологическое мышление”Леви-Брюля явно относилось к последнему уровню. В мышлении первобытногочеловека возникают две основные парадигмы, или типа мышления, —реалистическая и иллюзорная, фантастическая. Первая заключалась в пониманиивещей такими, какими они являются сами по себе, в их объяснении “из самихсебя”, без каких-либо посторонних прибавлений. Эта парадигма имела мощноебиологическое основание, ибо приспособительный образ жизни животногопредполагает адекватное отражение внешней среды. Еще более сильные основанияпарадигма реализма получила с возникновением социального образа жизни, ибопреобразование природной среды, производство собственной жизни еще в большеймере, чем приспособительный образ жизни, нуждается в адекватности отражения,без которой невозможно создание “второй природы”. Реалистическая парадигмапроходит через всю историю человечества и определяет все достижениячеловеческого интеллекта. На известной ступени развития она получает своефилософское выражение преимущественно в форме материализма, поднимающего этупарадигму до уровня высокой и продуктивной абстракции. Определенные элементыреалистической парадигмы неизбежно возникали и в пределах идеалистическихконцепций, обусловливая все те действительные реалистические достижения,которые в сущности оказывались материалистическими по своему содержанию. [14]

Вторая, конкурирующая, парадигма человеческого интеллекта связана сединственно возможной альтернативой реалистической парадигмы — бессознательнымпереносом на природные явления человеческих качеств, прежде всего способностимышления и сознательного действия. Возникновение антропоморфической парадигмыс зарождением слоя объяснительного мышления было необходимым и неизбежным шагомчеловеческого мышления. Явления природы, их упорядоченность, закономернуюпоследовательность первобытный человек мог объяснить лишь по образцу и подобиюсобственного сознательного поведения. Активность природы получала характерпреднамеренных действий, которые стали приписываться духам, духовнымсуществам.

Природа и структура человеческой психики таковы, что собственныесознательные действия уже на самых ранних этапах развития человека становятсяпредметом непосредственных наблюдений и осознания. В деятельной природечеловека и его психики заложены предпосылки первоначального объясненияприродных явлений по образцу сознательных человеческих действий. Этапредпосылка легко обнаруживается и в психологии ребенка, в известном возрастеприписывающего вещам хорошие и плохие намерения. Поскольку для первобытногочеловека сознательное действие выступало как нечто естественное и обычное,природные явления легче было объяснить сознанием, волей, намерениями. [15]

Анимизм. Верования в древнем человеческомобществе были тесно связаны с первобытными мифическими воззрениями иосновывались они на анимизме (от лат. anima — дух, душа), наделение природныхявлений человеческими качествами. В научный оборот термин введен английскимэтнологом Э. Б. Тайлером (1832 — 1917) в фундаментальном труде «Первобытнаякультура» (1871) для обозначения первоначальной стадии в истории развитиярелигии. Тайлор считал анимизм «минимумом религии». Ядом этой теории является утверждениео том, что изначально всякая религия произошла от веры «философа-дикаря» вспособность «души», «духа» отделяться от тела. Неопровержимым доказательствомэтого были для наших первобытных предков такие наблюдаемые ими факты, каксновидения, галлюцинации, случаи летаргического сна, ложной смерти и другиенеобъяснимые явления.

В культуре первобытности анимизм был универсальной формой религиозныхверований, с него начался процесс развития религиозных представлений, обрядов иритуалов.

Анимистические представления о природе души предопределили отношенияпервобытного человека к смерти, погребению, умершим.

Магия. Наиболее древней формой религииявляется магия (от греч. megeia — волшебство), представляющая собой рядсимволических действий и ритуалов с заклинаниями и обрядами.

Проблема магии до сих пор остается одной из наименее ясных средипроблем истории религий. Одни ученые, как известный английский религиовед иэтнолог Джеймс Фредер (1854-1941), видят в ней предшественницу религии. Немецкийэтнолог и социолог А. Фиркандт (1867-1953) рассматривает магию как главныйисточник развития религиозных представлений. Русский этнограф Л. Я. Штернберг(1861-1927) считает ее продуктом ранних анимистических верований. Несомненноодно — «магия скрашивала собой, если не целиком, то в значительной части,мышление первобытного человека и была тесно связана с развитием веры всверхъестественное». [16]

Первобытные

www.ronl.ru

10. Особенности первобытного типа культуры (мышления).

ФРАНЦУЗСКИЙ исследователь Л.Леви-Брюль (1857-1939) все ϲʙᴏи работы посвятил исследованию одной темы - ϲʙᴏеобразию "первобытного" мышления, качественно отличного от "логического" мышления. На его выбор основного предмета научной деятельности существенно повлияло знакомство с работой Дж.Фрезера "Золотая ветвь" и с исследованием китайского историка С. Цяня "Исторические записки". Стоит отметить, что основные работы Л.Леви-Брюля - "Первобытное мышление" (1922) и "Сверхъестественное в первобытном мышлении" (1931).

Исходное понятие для всех исследований Леви-Брюля - "коллективные представления", заимствованное им у Э.Дюркгейма. Коллективные представления, согласно определению Э.Дюркгейма, ϶ᴛᴏ идеи (верования, моральные понятия), кᴏᴛᴏᴩые человек получает не из ϲʙᴏего индивидуального жизненного опыта, а благодаря воспитанию, общественному мнению, обычаям. Леви-Брюль поставил перед собой задачу: выяснить законы ϶ᴛᴏго аспекта культуры, специально изучить особенности проявления коллективных представлений в различных по уровню развития типах обществ.

В самом начале ϲʙᴏего основного труда "Первобытное мышление" он дает развернутую характеристику ϶ᴛᴏго понятия. "Представления, называемые коллективными...могут распознаваться по следующим признакам, присущим всем членам данной социальной группы: они передаются в ней из поколения в поколение, они навязываются в ней отдельным личностям, пробуждая в них сообразно обстоятельствам, чувства уважения, страха, поклонения и т. д. в отношении ϲʙᴏих объектов, они не зависят в ϲʙᴏем бытии от отдельной личности. Это происходит не потому, что представления предполагают некий коллективный субъект, отличный от индивидов .. а потому, что они проявляют черты, кᴏᴛᴏᴩые невозможно осмыслить и понять путем одного только рассмотрения индивида как такового. Вот к примеру, язык, хоть он и существует, собственно говоря, исключительно в сознании личностей, кᴏᴛᴏᴩые на нем говорят, тем не менее несомненная социальная реальность, базирующаяся на совокупности коллективных представлений. Язык навязывает себя каждой из данных личностей, он предшествует ей и переживает ее"(2).

Особенности коллективных представлений обусловлены разнообразием культур. Стоит сказать, для традиционного (архаичного) общества большую значимость имеют эффективная направленность, коллективные чувства, нежели чисто умственная деятельность. Леви-Брюль в связи с данным критиковал Э.Тайлора за образ размышляющего "дикаря-философа", интеллектуально постигающего мир. По мнению Леви-Брюля, законы, управляющие коллективными представлениями "отсталых" народов, совсем не похожи на наши логические законы мышления. Эти коллективные представления не отделены от эмоций, чувственных аспектов архаических культур.

Важно знать, что большую роль в таких культурах играет феномен внушения и социально-психологического "заражения" во время религиозных обрядов эмоциями страха, религиозного ужаса, желания, надежды и т. д. Уместно отметить, что определяющим фактором коллективных представлений традиционных культур будет вера в сверхъестественные таинственные силы и в общение с ними. Леви-Брюль особо подчеркивал, что "дикарь" не ищет объяснений явлений окружающей действительности. Материал опубликован на http://зачётка.рф Стоит заметить, что они даются ему в едином (синкретическом) комплексе представлений о тайных силах, магических ϲʙᴏйствах окружающего мира, а не в структурно-аналитической форме в виде отдельных сущностей, частей, элементов окружающей жизни.

Вообще восприятие мира в "примитивных" культурах ориентировано не на поиск объективных характеристик, а на субъективно-чувственные, мистические формы оϲʙᴏения. По϶ᴛᴏму, по мнению Леви-Брюля, "первобытные люди" смешивали, например во сне, реальные предметы с их образами, человека и его изображение, человека и его имя, человека и его тень. Первобытное мышление непроницаемо для опыта. Стоит заметить, что оно не чувствительно к нему и не может разуверить архаичного человека в его вере в колдовство, фетишей, мистические силы.

Место законов логического мышления (тождества, непротиворечивости) занимает в первобытном мышлении закон сопричастия, состоящий в том, что предмет (человек, животное) может быть самим собой и одновременно другим. Человек традиционного общества чувствует себя мистически единым со ϲʙᴏим тотемом (крокодилом, попугаем, орлом), со ϲʙᴏей лесной душой и т. д. Данный тип мышления Леви-Брюль называл дологическим, оперирующим предпонятиями или предсвязя-ми. Таковы общие контуры теории "первобытного мышления" Леви-Брюля при последовательном проведении его собственной позиции в отношении к менталитету людей, живущих в традиционной, дописьменной культуре. Сразу же после выхода книги "Первобытная культура" позиция Леви-Брюля была подвергнута разносторонней критике. Чувствуя внутреннюю противоречивость ϲʙᴏей концепции, Леви-Брюль постепенно смягчил ее основной тезис о дологическом, пралогическом характере мышления. На протяжении оставшейся жизни он всяческими оговорками практически свел на нет противопоставление логического и дологического мышления. По϶ᴛᴏму при анализе концепции Леви-Брюля за основу берется его первая работа, а не последующие исследования.

Необходимо заметить, что в мышлении и познании действительно существуют различия, но вопрос заключается в том, как их объяснить и можно ли говорить о качественно различных типах мышления вообще применительно к представителям неодинаковых цивилизаций. Леви-Брюль все время подчеркивал, что существование дологического типа мышления ограничено коллективными представлениями, что практические задачи первобытные люди выполняют рационально с опорой на реальную ситуацию. Закономерен вопрос: как же может существовать такая двойственность в одном человеке, если при ϶ᴛᴏм подчеркивается слитный (синкретический) характер его мировосприятия? Исключая выше сказанное, не ясно соотношение коллективных представлений "примитивных" и европейских культур. С трудом можно согласиться с Леви-Брюлем, что содержание последних ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙует законам формальной логики. Где же тогда место религиозным верованиям европейцев? Искусственно разделены логика (психология) индивида и коллективные представления. Ведь именно стандартные, культурно-обусловленные модели поведения человек усваивает в процессе вхождения в культуру.

Важно заметить, что один из основателей психологического направления в культурной антропологии США Ф. Боас полагал, что Леви-Брюль во многом неадекватно интерпретировал этнографические данные. При всем этом он указывал на недопустимость делать выводы о логике мышления на базе традиционных представлений и обычаев. Английский психолог Ф. Бартлет считал главной ошибкой Леви-Брюля то, что он сравнивал тип мышления, обнаруженный в "примитивных" обществах, с эталонами научного мышления. Отметим, что тем самым Бартлет вычленил, пожалуй, самое слабое место в концепции Леви-Брюля, а именно то, что в реальной повседневной жизни современных культур мышление людей нередко не вписывается в "логический тип" мышления Леви-Брюля.

Исследуя сложный вопрос о том, как осуществляется мыслительный процесс, Леви-Брюль исходил из рационально-детерминистской модели культуры. Стоит заметить, что она предполагает поиски и понимание эмпирически-вещественных (материальных), обусловленных причинно-следственных связей и организацию ϶ᴛᴏго знания в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с принципами логической классификации. В процессе мышления нет места интуиции, озарению, а есть последовательный переход от одного положения к другому. В ϶ᴛᴏй модели нашего мышления доминирует рационалистическая философия и положительная наука. Отметим, что каждый, кто изучал логику, прекрасно знает, что существует дистанция между формально-логическими построениями в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с законами, открытыми еще в Древней Греции, и живым многообразием реального исторического текста или художественного произведения. То, что Леви-Брюль называл дологическим, мифологическим мышлением, есть неотъемлемая сторона культуры вообще, так же, как и дедуктивная, понятийная, рационалистическая наука есть существенная черта европейской культуры.

Как уже отмечалось ранее, Леви-Брюль стремился смягчить противопоставление двух видов ментальности. Стоит заметить, что он полагал, что ряд ученых неправильно поняли его теорию. Поскольку понятие "первобытное мышление" до сих пор используется рядом культурологов, на конкретных примерах проиллюстрируем позицию создателя данной теории.

Таким образом, "коллективные представления первобытных людей глубоко отличны от наших идей и понятий и не равносильны им... они не имеют логических черт и ϲʙᴏйств"(3). Их главной особенностью будет мистический характер. По мнению Леви-Брюля, “Отметим, что термин "мистический" подходит к вере в силы, влияния, действия, неприметные для чувств, но тем не менее реальные”. Сама реальность, в кᴏᴛᴏᴩой живут люди, мистическая, т.е. все понимается через вмешательство духов, потусторонних сил и т. д. В ϲʙᴏих рассуждениях Леви-Брюль делает акцент на том, что традиционная культура образует совершенно иной, отличный от нашего мир. "Ни одно существо, ни один предмет, ни одно явление природы не выступают в коллективных представлениях первобытных людей тем, чем они кажутся нам"(4). "Для первобытного сознания, - продолжает Леви-Брюль, - нет чисто физического факта в том смысле, какой мы придаем ϶ᴛᴏму слову"(5). "При этом для первобытного мышления нет явлений природы в том смысле, какой мы придаем ϶ᴛᴏму термину"(6). Более того, Леви-Брюль настаивал, что даже в самом повседневном восприятии простейших предметов обнаруживается глубокое различие, существующее между нашим мышлением и мышлением первобытных людей. "Первобытные люди смотрят теми же глазами, что и мы, но воспринимают не тем же сознанием, что и мы"(7). К наиболее ярким примерам первобытного мышления Леви-Брюль относит страх потерять ϲʙᴏю тень. В приведенной цепочке утверждений отчетливо видна тенденция к выделению не двух типов мышления, а двух совершенно различных типов восприятия мира. При ϶ᴛᴏм в рассуждениях Леви-Брюля сквозит уверенность, что наше мышление правильное, прогрессивное, а "их" - нецивилизованное. В ϲʙᴏей книге Леви-Брюль ни разу не поставил вопроса о назначении мистического типа мышления, его функциональной значимости. Как действует культура в целом в свете мистического понимания мира? Ученый стоит на эволюционистской точке зрения о необходимости и обязательности выделения стадий в развитии мышления и ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙенно культуры от пралогической к логической.

Рядом интерпретаций этнографических фактов Леви-Брюль подчеркивал смысловое ядро ϲʙᴏей концепции. К примеру, он говорил о том, что яд, согласно поверьям африканских народов, действует только вместе с заклинаниями, яд как фетиш действует в силу присутствия в нем духа. По мнению Леви-Брюля, "представления о физических ϲʙᴏйствах яда, столь ясного для европейца, не существуют для мышления африканца"(8). Не будем обсуждать вопрос о том, как готовится яд, если не иметь представления о его ϲʙᴏйствах. В ϶ᴛᴏм примере наиболее выразительно предстает общий образ первобытной культуры, погруженной в мистически таинственные представления. Стоит заметить, что они определяют каждый шаг человека, видящего мир совершенно иначе, нежели европейцы.

Весьма существенной деталью теории Леви-Брюля, нередко остающейся вне рассмотрения, будет то, что тип мышления, называемый им первобытным, составляет не только основу культуры дописьменных традиционных обществ, но и Индии и Китая. Стоит заметить, что они также находятся на стадии дологического мышления, так как не дошли в ϲʙᴏем развитии до уровня дедуктивных естественных наук европейского образца. Здесь фундаментальную роль играют символы-образы, мифы, а не понятия. Бесспорно, что тип мышления, менталитет восточных культур отличается не только от европейского, но и от традиционного стиля мышления. Содержание же различия, качественного ϲʙᴏеобразия мышления восточного типа прекрасно раскрыто в аналитической психологии К.Юнга, в анализе интуитивного типа мышления, преимущественно образного и направленного на познание духовной сущности человека, а не природы. Ему присуща созерцательная направленность, а не эмпирически-аналитическая деятельность *.

studfiles.net

Мышление и язык первобытного человека

Французский психолог Леви-Брюль, нагромоздив кучи неразборчиво набранного этнографического материала, выставил «теорию», по которой мышление первобытного человека, как и более современных отсталых, племен, якобы насквозь фантастично и мистично, а потому «дологично». «Теория» эта антинаучна.

Как мы знаем, мышление, вместе с языком, рождается и развивается в прямой связи с ведущимся в коллективе трудом. Мышление является продуктом наблюдения и опыта, как бы ограничены они ни были изначально, выражением определенных выводов, понятий и представлений. Выходит, что мышление в основе своей совершенно конкретно и логично. Без подобного логического мышления не могло быть создано уже шелльское каменное рубило, ибо оно возникло совсем не в результате какой-то случайности и вряд ли на основе какой-либо «дологической» фантазии или мистики. Без логического мышления не могла развиться та богатая и многоликая первобытная материальная культура и то устройство общества, которые нам хорошо знакомы. Труд в коллективе, сознание, наблюдение, опыт, мысль, знания, понятия, язык — все это в неразъемной взаимосвязи и обусловленности формирует звенья единой цепи, все это — черты, которые, собственно, и отличают человека от животного, сделавшие его победителем над природой. Это все составило основу победоносного культурного прогресса.

Человека первобытности, или «дикаря», именуют «невежественным», но в такой абсолютной форме данное утверждение в достаточной мере само невежественно. Не приходится говорить, что и язык, и мышление, и знания, и понятия первобытных людей остаются весьма ограниченными. Но все это объясняется характером производительных сил и степенью их развития.

С накоплением в трудовом процессе наблюдения и опыта, создающих постоянно новые понятия с представлениями, прогрессирует мышление, совершенствуется и язык. Появляются новые слова, обогащается их смысловое содержание, развиваются их грамматические типы.

Теснейшая связь мышления с языком и наблюдением с опытом наглядно демонстрируется характерной свойственностью примитивных языков — их конкретикой. Это проявляется в относительной насыщенностью языка конкретными определениями и названиями и значительной бедности понятиями обобщения. Подобная конкретность в мышлении и языке присуща всем современным отсталым племенам. К примеру, в языке какого-либо племени могут иметься особые названия для всех различных пород деревьев, растущих в данной местности, наряду с тем не существует слова «деревья». Точно так же имеются названия среди разных типов животных, однако не наблюдаем слова «животное». Разумеется, что набор слов и весь словарный запас языка отдельно взятого племени определяются всецело его производительной деятельностью. Поэтому, например, у эскимосов в языке существует до двадцати различных слов обозначающих лед в различных его состояниях, видах образования и таяния; у земледельческих племен североамериканских индейцев, у которых такое крупное хозяйственное значение имеет разведение маиса, насчитывается до десяти слов, обозначающих данное растение на разных этапах его созревания. Другая характерная черта примитивных языков выражается тем, что фразы состоят из очень небольшого числа слов. По мере развития языка развивается и эта его сторона, развиваются формы связной речи — синтаксис.

informvest.ru

Мышление первобытного человека

2.4. Чего не было в первичном мышлении

Рассмотренный нами выше перечень базовых и не базовых элементов мышления не мог, естественно, быть абсолютно полным, тем более, не мог охватить все его особенности. Во-первых, просто невозможно дать полное описание понятийной структуры, даже если речь идет о понятийном мышлении на том или ином первичном уровне. Во-вторых, в первичном мышлении неизбежно существовали (мы об этом уже говорили) такие мыслительные элементы, которые впоследствии исчезли, не оставив после себя сколько-нибудь заметных следов. Все эти соображения, а также сделанные нами предположения о богатстве первичного мышления, о его насыщенности многими сложными понятиями, заставляют нас задуматься: а существовало ли на самом деле такое мышление, которое можно назвать первичным? Чисто эмоционально хочется ответить на этот вопрос так: не могло же на самом деле не произойти в течение более, чем миллиона лет человеческой эволюции, достаточно заметных и важных сдвигов, связанных с совершенствованием человеческого интеллекта и его мышления. Что-то должно было происходить, обязательно должно было.

Но чтобы иметь достаточные основания ответить на этот вопрос утвердительно, надо постараться понять, чего же из того, что существует в мышлении современного человека, не было в мышлении первичного человека. Естественно, что, говоря о современном человеке, мы не должны иметь ввиду того человека, который, являясь нашим современником, живет в стране с развитой цивилизацией и имеет близкое к европейскому воспитание и образование. Речь может идти, скорее, о человеке, находящемся на уровне дикости, не охваченном веяниями современной культуры, далеком от всего того, с чем сталкивается в той или иной степени цивилизованный человек нашего времени. Проведение подобного рода анализа не является простым делом, тем не менее, определенные предположения на этот счет сделать вполне возможно.

Итак, чего же на наш взгляд не было в первичном мышлении? Постараемся, насколько это удастся, ответить на этот вопрос.

1) Отсутствовало сколько-нибудь четкое понимание времени. А то, которое все же имелось, было, по-видимому, весьма ограниченным . Первичный человек обладал, конечно, способностью расставлять последовательно во времени два, самое большее – три события. Но это могло иметь место только в тех случаях, когда они либо оказывались по времени не слишком удалены одного от другого, либо их последовательность становилась привычной из-за частого их повторения. В значительной степени ожидаемость нескольких последовательных событий оказывалась результатом выработки условного рефлекса. Понятия "долго" или "быстро" практически отсутствовали. Временная цикличность если и регистрировалась, то только лишь на основе смены сезонов и времени суток, а также ощущением голода спустя определенное время после насыщения. Родители воспринимали своих детей, только в том возрасте, в котором они находились в данный момент, смутно помнили о более раннем периоде их жизни, не планировали и не просматривали их жизнь на будущее. Подросшие дети быстро переставали восприниматься в качестве детей, к ним относились как к родственникам по стаду. Сами дети тоже быстро отходили от родителей, по крайней мере, с того времени, как выучивались сами обеспечивать себя пищей.

Можно уверенно утверждать, что недостаточно полное ощущение времени имело своим следствием неспособность к планированию будущего поведения. Как следствие – не могла ставиться задача синхронизации выполнения взаимосвязанных процессов. Люди не могли и даже не пытались сводить к одному моменту завершение пространственно и функционально разнесенных задач. Это означало, например, что изготовитель каменного оружия не мог спланировать завершение своей работы к моменту выхода группы на охоту. Мероприятия военного, охотничьего и хозяйственного характера в большинстве случаев оказывались плохо подготовленными, начинались они, нередко, спонтанно и неожиданно, проводились хаотично и неорганизованно. На каких-то более поздних этапах у человека выработалась способность к планированию своего поведения в будущем. Использование этой способности проявилось в создании запасов пищи, шкур для согревания, дров для костров, охотничьего и военного инвентаря для его последующего использования спустя некоторое, не всегда достаточно точно определенное время.

По мере эволюции ископаемого человека ощущение времени становилось более четким, и это привело, в конце концов, к выработке у человека способности планировать свои действия, а вместе с этим – к способности воспринимать время в качестве неотъемлемой составляющей картины окружающего мира.

2) Первобытные люди не знали счета. Умение считать – это сугубо человеческое качество, хотя в зачаточной степени оно присуще и высшим животным – собакам, слонам, обезьянам. Скорее всего, первобытный человек умел достаточно уверенно считать до трех. Это умение в качестве рудимента ("Считаю до трех: раз, два, три!") сохранилось и в наши дни. Инструментальная и заготовительная деятельность, война и охота, занятие хозяйством и воспитание детей – все это требовало умения считать не только до трех или до четырех, а хотя бы в пределах десяти, но подобная способность появилась, скорее всего, у человека лишь на уровне кроманьонца. Умение считать до десяти и умение рассчитать траекторию космического корабля – это психологически (и биологически) способности одного порядка.

3) В мышлении первобытного человека практически полностью отсутствовала логика. Он не умел рассуждать, ему с трудом удавалось зафиксировать наличие причинно-следственных связей между событиями, тем более между ситуациями. Установившиеся, часто повторявшиеся последовательности он воспринимал на основе механизма условных рефлексов. Конечно, анализируя логику рассуждения современного человека, можно легко показать, что и у него она далека от идеальной, в большинстве случаев наш современник пользуется некоей квазилогикой. При невозможности обнаружить реальные связи он нередко довольствуется фиктивными, кажущимися связями. Но и в этом случае мы, так или иначе, пытаемся выявить логическую взаимозависимость явлений и событий. Пусть это делается на основе несовершенной, упрощенной, порой примитивной логики, тем не менее, какая-то логика в этом случае все же присутствует. Первобытному человеку даже такая примитивная логика была недоступна. Однако полностью вне логики он существовал не всегда. На некотором этапе эволюции мозг человека обрел способность к сопоставлениям и рассуждениям, к накоплению для этой цели в памяти определенной совокупности необходимых понятий, связей, зависимостей. Что явилось первичным в этом усложнившемся мыслительном процессе? Обретенная ли способность к рассуждениям, или увеличившаяся по объему память? Ответить на этот вопрос мы не можем даже на уровне наших знаний сегодняшнего дня. Можно только утверждать, что способностями к абстрактным рассуждениям не обладает ни один из существующих в настоящее время на Земле видов животных. Не сразу обрел эти способности, естественно, и наш первобытный предок.

По-видимому, в процессе перехода к современному уровню мышления развитие логики претерпело как минимум два, а, может, быть даже три скачка. Первый соответствовал переходу от предмышления к первичному мышлению на уровне австралопитека – все-таки он уже проблесками мысли, и если бы не было последующих скачков, то он мог бы остаться до сегодняшнего дня единственным человеческим (точнее, предчеловеческим) видом на Земле. И мы до сих пор не представляли бы себе, что может существовать нечто такое, что мы теперь называем термином логика. Тем не менее, спустя примерно два миллиона лет или около того произошел второй скачок – на уровне эректуса. Способность к мышлению человека резко усилилась. Но и это было только первичное мышление, логика которого оставалась весьма поверхностной. Третий скачок соответствует появлению кроманьонца. Его логика, как и его мышление – это уже абсолютная логика, иначе говоря, логика на уровне современного человека.

4) С мышлением тесно связана проблема обучения. В процесс обучения оказываются неизбежно вовлеченными определенные мыслительные структуры, причем как у обучающего, так и у его ученика. В то же время с большой степенью вероятности можно предположить, что в первобытном обществе, по крайней мере, тогда, когда оно все еще оставалось на уровне первобытного стада, не было выработано специальных механизмов и приемов обучения. Если говорить о животном мире, то, конечно, нельзя не заметить, что обучение как явление распространено в нем сравнительно широко. Однако параллели между обучением животными своих детенышей (умению летать у птиц, умению охотиться у хищников) и обучением нового поколения у людей могут проводиться только с большими натяжками. Обучение у животных, когда оно действительно имеет место, носит самый зачаточный характер. Можно даже сказать, что в большинстве случаев животные вообще не учатся. Например, птицы умеют вить гнезда и при этом достаточно совершенные. Однако птенцы вырастают и покидают родителей, даже не успев увидеть, как те строят гнезда для выведения новых птенцов. По сути, обучение у животных носит сугубо инстинктивный характер и сводится к последовательности тренировок, к отработке тех приемов (например, охоты или строительства жилья), которые оказались заложенными уже при рождении. Для животных обучение – это накопление некоторого опыта (обычно весьма специфического), привыкание к чему-либо, приобретение способности избегать боли или опасности, выработка тех или иных условных рефлексов. Например, молодые хищники далеко не сразу обретают охотничьи навыки, но со временем набираются опыта и становятся опытными охотниками. Можно сказать, что обучение в животном мире носит преимущественно характер самообучения. Свойственный человеку метод обучения по принципу "делай, как я" используется в животном мире в самой незначительной степени.

Естественно, что в первобытном обществе вид и характер обучения должен был сильно отличаться от обучения в животном мире. Вступающему в жизнь новому поколению необходимо было осваивать приемы изготовления и использования производственно-хозяйственного и охотничьего инвентаря, методы добывания и поддержания огня, строительства укрытий и т. д. И, тем не менее, в этом обществе еще не были выработаны методы общественного обучения, не было учителей, и даже родители специально не обучали и не воспитывали детей. Но все же какие-то виды обучения обязательно должны были иметь место. Наиболее распространенным, а, может быть, и единственным видом могло стать только наглядное обучение. В дальнейшем могли появиться и другие методы обучения. Что же касается наглядного обучения, то оно не утратило своих достоинств вплоть до настоящего времени и широко применяется в педагогической практике сегодняшнего дня.

А можно ли провести какие-то параллели между наглядным обучением у первобытного человека и подражательными действиями, характерными для некоторых видов обезьян? Трудно дать обоснованный ответ, но в целом такое предположение не следует полностью отвергать.

И снова вернемся к высказыванию Б. Ф. Поршнева [19] о том, что процесс труда в первобытном обществе оставался неизменным в течение тысяч поколений, что все это время он был стереотипным, и какие-либо усовершенствования имели в нем место чрезвычайно редко. Такое суждение трудно оспорить, но по его поводу можно высказать и определенные сомнения. На наш взгляд производственные усовершенствования в первобытном обществе происходили не так уж редко. Просто по причине неспособности организовать массовое обучение новым навыкам эти усовершенствования не удавалось закрепить в последующих поколениях. Новые навыки появлялись и терялись, и это повторялось неоднократно до тех пор, пока не появлялся новый человеческий тип с более совершенным мышлением, которое обеспечивало и более эффективное обучение с передачей новых приемов и навыков от поколения к поколению.

5) Осознание право- и леворукости. Вопросам право- и леворукости, а также особенностям функционирования правого и левого полушарий человеческого мозга посвящена достаточно обширная литература. Однако в антропологических исследованиях эта проблема почти не затрагивалась. Тем не менее, представляется достаточно важным понять, когда, на каком этапе, с какого момента у человека выработалась и генетически закрепилась функциональная асимметричность некоторых его органов и в первую очередь верхних конечностей? На наш взгляд это должно было произойти на самых ранних этапах человеческой эволюции, а точнее на этапе австралопитека. Поскольку период существования этого человеческого типа длился очень долго – примерно 2,5 миллиона лет, то вполне вероятно, что за это время могли сформироваться если не все, то многие из самых существенных особенностей человеческой нервной системы и, в частности, определенная морфология головного мозга, его асимметрия, а также асимметрия рук, ног и т. д.

Чем же была вызвана наиболее существенная на первый взгляд асимметрия, проявившаяся в преимущественной праворукости, характерной для всей человеческой популяции? Исчерпывающего ответа на этот вопрос пока еще нет, но некоторые соображения можно все же высказать. Дело в том, что асимметрия конечностей обнаруживается и в животном мире. В обычных условиях она себя практически никак не проявляет, но иногда ее можно зафиксировать. Изначально некоторая асимметрия была, видимо, свойственна и австралопитекам. В дальнейшем она должна была усиливаться по мере развития в сообществах австралопитеков орудийной деятельности. Изготовление и использование инструментов неизбежно делало более ловкой и сильной только одну из рук. По пока еще не до конца понятным причинам более ловкой у человека оказалась правая рука. В то же время, как впрочем, и теперь, некоторая часть людей оказывалась левшами. Осознавал ли первобытный человек, кто он – левша или правша? Едва ли. Для первичного мышления задача подобного осмысления оставалась слишком сложной.

6) По-видимому, у первобытного человека, по крайней мере, на самых ранних этапах его эволюционного развития полностью или почти полностью отсутствовали такие тесно связанные с мышлением качества и способности, как зависть, хитрость, обман. Конечно, не следует идеализировать нашего предка: он был агрессивен, злобен, кровожаден, но эти качества, дошедшие до нас практически в неизменном виде, у него еще не связывались с другими, перечисленными выше качествами, которые сами по себе могли появиться только при определенном уровне развития интеллекта. Появление зависти, хитрости, обмана можно связать с активным развитием орудийной деятельности, приведшей в конечном итоге к появлению и утверждению личной собственности как особой сущности, характерной только для одного биологического вида – человека разумного (см. мою работу [27], п.8).

Собственностью становились запасы продовольствия, охотничьи, военные и бытовые инструменты, жилища или места в жилищах коллективного типа, шкуры и рога животных и многое другое. В дальнейшем собственностью – личной или коллективной – становились территориальные пространства, являвшиеся охотничьими угодьями, водные пространства, пригодные для ловли рыбы и другое. Личная собственность должна была иметься в некотором, по крайней мере, минимальном количестве. Орудия и инструменты можно было сделать самому и, по-видимому, в большинстве случаев именно так и происходило. Но иногда их можно было обменять на результаты удачной охоты. При этом тот, кто изготавливал инструменты, должен был иметь их в некотором избытке. Создавались условия для того, что в наши дни получило название специализации производства. Такая специализация, неизвестная в животном мире, сопровождает человечество по сегодняшний день, и приобрела поистине всеобъемлющий характер.

Разумеется, специализация, которую можно наблюдать в сообществах пчел, муравьев, термитов, а также и некоторых высших животных, не может идти ни в какое сравнение со специализацией в человеческих, пусть даже в первичных человеческих сообществах. У животных специализация носит чисто инстинктивный характер. Та специализация, которая появилась у ископаемого человека, носила уже социальный характер. Но в чем различие между этими двумя видами специализации? Инстинктивная специализация чисто биологически предусматривает, что каждая особь, скажем, в муравейнике, выполняет свои функции в соответствии с заложенным в ней инстинктом. Муравей-воин не может выполнять функции муравья-рабочего. В условиях социальной специализации (будем говорить о первичных человеческих сообществах), наоборот, имеет место полная или почти полная взаимозаменяемость отдельных особей друг другом.

Естественно, что заложенная природой неравномерность в распределении между индивидами физических и умственных способностей имела своим следствием то, что у некоторых членов первобытного коллектива те или иные жизненные блага оказывались в существенно большем количестве, в то время как у иных могло отсутствовать самое необходимое. В наши дни широкое распространение получила идея равномерного распределения материальных благ между всеми членами сообщества, не исключено, что в своеобразном виде она приходила в голову первобытному человеку. Однако, поделить все поровну не удавалось, поскольку те, кто обладали избытком каких-либо благ, меньше всего стремились поделиться ими с неимущими, при этом они умели отстаивать свое имущество силой. Так что первобытный коммунизм, если и существовал, то в самом примитивном виде, скорее всего, его вообще никогда не было.

Будучи неудовлетворенным доставшейся ему долей материальных благ, своим низким социальным статусом, обладавший развивавшимся интеллектом индивид искал и находил возможности завладения чужим имуществом если не силой, то с помощью других качеств: хитрости, обмана, элементарного воровства. Первоначально толчком к попыткам завладеть чужим имуществом мог быть просто голод, холод, полная бытовая неустроенность. В дальнейшем имущественное неравенство привело к появлению чувства зависти, которое само по себе оказывалось стимулом для посягательства на чужое имущество. Зависть – это очень сложное чувство, сущность которого в полной мере не раскрыта психологами по сей день. Именно зависть заставляла индивида изыскивать различные способы и совершать те или иные действия, с помощью которых можно было бы обманным путем отнять у более удачливого соплеменника его имущество, сравняться с ним в своем сообществе, а может быть и возвыситься над ним, изменить таким образом свой социальный статус. Но все это могло стать возможным только на некоторых средних или поздних этапах эволюционного процесса. У австралопитека, скорее всего, не могло быть ни хитрости, ни обмана, ни тем более, зависти. Его интеллект и уровень мышления, равно как и соответствующий уровень производства еще не были достаточно совершенными для развития этих и других подобных качеств.

7) По-видимому, на протяжении большей части своего эволюционного пути первобытный человек не знал понятий добра и зла, правоты и неправоты, справедливости и несправедливости. Такого типа понятия и ощущения тесно связаны с тем, что в наши дни называют высшей нервной деятельностью. Поэтому они могли появиться лишь у существа, наделенного интеллектом, близким к интеллекту нашего современника. Это мог быть кроманьонец, в лучшем случае – поздний неандерталец. У более ранних человеческих типов такой вид нервной системы, по-видимому, еще не успел развиться.

Вообще говоря, понятия добра и зла имеют по своей сущности преимущественно социальный характер. Их развитие и смысловое наполнение определяются степенью развития общества. Более того, даже в наши дни мы не можем сказать, что полностью осознали смысл этих понятий и выработали для их оценки достаточно эффективные критерии и измерители. Споры на этот счет не только не утихают, но становятся еще более бурными и ожесточенными. И все же можно с полной уверенностью сказать, что в настоящее время нет, как не было и в обозримом прошлом, ни одного даже самого дикого примитивного племени, которое не пользовалось бы этическими понятиями, хотя подходы и оценки в подобных случаях могут иметь у них самый различный, порой абсолютно несовпадающий характер. С другой стороны, для представителей животного мира этические понятия остаются абсолютно чуждыми.

Хотя, конечно, порой и животным приписываются способности к этическому поведению. Многочисленные работы посвящены, в частности, исследованиям животного альтруизма (Д. Дьюсбери, [16]). Мы эту проблему затронули несколько выше, и поэтому постараемся по возможности избежать ее дальнейшего обсуждения.

Конечно, широко распространенное суждение, что интеллект человека до-кроманьонской эпохи еще не мог опираться на возможности психики, связанные с высшей нервной деятельностью, является достаточно произвольным, более того – недоказуемым. Во всяком случае, с подобными утверждениями можно и поспорить. Наши фактические знания об интеллекте первобытного человека все еще достаточно скудны. Тем не менее, следует принять во внимание, что этические понятия всегда условны, относительны и охватывают огромный диапазон межчеловеческих отношений. Такой диапазон и такая относительность могут иметь место только в условиях большого разнообразия жизненных ситуаций. Монотонность и однообразие жизни первобытного человека, в особенности на ранних этапах эволюции сужала его кругозор, ограничивала его мысль и не давала ему возможность углубляться в проблемы, выходящие за рамки попыток удовлетворения элементарных потребностей. Но если все-таки предположить, что, начиная с некоторого этапа, человек биологически уже обладал способностями для выполнения высших психических функций, то это, тем не менее, совсем не означало немедленной реализации этих способностей. Биологический прогресс создавал только предпосылки для совершенствования психики, для ее последующего развития необходимы были определенные условия, способствовавшие вовлечению в мыслительный оборот большого числа неординарных жизненных ситуаций, коллизий, внутренних и внешних конфликтов, силовое разрешение которых уже далеко не всегда удовлетворяло всех членов первобытного коллектива. Но все это начало происходить несколько позднее, когда процессы производства и инструментальной деятельности достигли определенного совершенства, когда как следствие этого, начала появляться личная собственность. Именно после этого для разрешения многих конфликтов стали использоваться компромиссы и соглашения, которые способствовали удовлетворению в той или иной степени всех участвовавших в конфликте сторон. Система компромиссов и взаимных уступок основывалась на выработанных определенных нормах и правилах, которые впоследствии стали основой этических норм. Выполнение этих норм, а также имевшее место достаточно частое их нарушение как раз и определяло сущность понятий добра и зла, справедливости и несправедливости. По этому поводу мы могли бы попытаться обсудить целый ряд дополнительных интересных соображений, тем не менее, на данном этапе нам придется воздержаться от какого-либо анализа проблемы возникновения этики. Наша задача много скромнее: показать, что понятия этики, добра, зла, справедливости и несправедливости должны были появиться не ранее, чем человек обрел способность к выполнению высших психических функций.

8) Едва ли первобытному человеку были знакомы юмор и смех. Вообще говоря, юмор, смех, ирония, насмешка - это некие проявления человеческого интеллекта, про которые нельзя с абсолютной уверенностью сказать, что они являются чисто понятийными. Скорее это даже некие состояния человеческой психики, проявляющиеся в самовыражении и в отношении к окружающему миру. Но, тем не менее, они, эти состояния, тесно связаны с мышлением, причем, как и этические понятия, могли появиться только на некоторых сравнительно поздних этапах человеческой эволюции, скорее всего, на этапе кроманьонца или позднего неандертальца. Не исключено, что юмор и этика каким-то образом связаны между собой в мышлении человека. Во всяком случае, и то, и другое основано на функционировании механизмов высшей нервной деятельности, что может только подтвердить родственность их начального появления.

Юмор - одно из самых загадочных проявлений человеческой психики. Он тесно связан со смехом, но какова эта связь? – ответ на этот вопрос едва ли очевиден. По поводу юмора можно сделать одно интересное наблюдение. Сотни писателей-фантастов создавали на страницах своих произведений человекообразных роботов, иногда столь похожих на людей, что грань между ними оказывалась почти что стертой. Между тем достаточно редко внимание читателя фиксировалось на том, что придуманные фантазией писателя искусственные человекоподобные существа не обладали чувством юмора. И в самом деле, как можно наделить юмором робота, если даже о человеке далеко не всегда можно сказать, обладает он этим чувством, или нет. И тут может быть стоит обратить внимание на два абсолютно неясных момента. Первое – неясно, что же представляет собой юмор. Второе – не ясно, для чего юмор нужен мыслящему существу.

Описания этнографов свидетельствуют, что представители, по крайней мере, некоторых народов, живших на уровне дикости, не знали юмора. Так ли это, с полной уверенностью сказать трудно. Не исключено, что взращенные на юморе европейского типа этнографы просто не воспринимали специфического юмора аборигенов. Но можно сказать однозначно, что в наши времена юмор в той или иной форме постоянно сопровождает человека и во многом определяет его мышление на бытовом, а нередко и не только на бытовом уровне. Что же касается первичного человека, то приходится признать, что до периода позднего неандертальца он, скорее всего, юмора не знал.

9) Современный человек – это существо, прежде всего, рациональное, иначе как бы он смог существовать в этом далеко непростом для него мире? Но в то же время человек является существом иррациональным. Ему свойственна вера в таинственное и неведомое, в приметы, в сверхъестественное. Человек религиозен, он следует определенным ритуалам. Нередко религиозные ритуалы оказываются тесно переплетенными с бытовыми. Он соблюдает запреты, придерживается тех или иных правил поведения, порой странных и непонятных. И вообще человек в целом создает для себя некий искусственный мир, в котором реальность до такой степени переплетена с фантастикой, а знание – с незнанием или с полузнанием, что, обычно, оказывается совсем непросто отделить одно от другого. Чего же в человеке больше, рационального или иррационального? – ответить на этот вопрос очень трудно, поскольку полностью отсутствуют какие-либо средства для измерения этих особенностей человеческого интеллекта.

Что же касается непосредственно данного исследования, то для нас вполне естественным окажется вопрос: каким в этом смысле был интеллект первобытного человека? Поскольку он не мог не отличаться от интеллекта современного человека, то одно из предположений сводится к тому, что первобытный человек до какого-то этапа был вообще лишен иррациональности. Конечно, сказать, что он отличался от современного человека только повышенной рациональностью, будет тоже неверно. Рациональность человека сегодняшнего дня существенно отлична от рациональности тех людей, которые существовали, скажем, 500 тыс. лет назад или более. Правильнее было бы сказать, что первобытное мышление было совершенно другим, особенным, при этом о выделении в нем рациональной и иррациональной составляющих не могло быть даже речи. Что же касается последующего возникновения иррациональности как таковой, то ее появление можно отнести на период, отстоящий от нас примерно 50 - 100 тыс. лет, самое большее – на 200 тыс. лет, то есть на то время, когда в психике человека начала формироваться рефлексивная составляющая, позволившая обратить сознание непосредственно на самого человека.

Естественно, что рефлексивность сознания и мышления возникла не на пустом месте. С одной стороны ее появление определялось существенными генетическими изменениями, касавшимися структурных и функциональных особенностей человеческого мозга. Последующее развитие рефлексии следует связать с развившейся в течение многих поколений способностью к планированию человеком своих действий с учетом выработки и накопления разнообразных трудовых навыков, достижений в обработке камня, дерева, кости. Человек должен был научиться создавать запасы инструмента и продовольствия, запасы шкур, запасы дров для костра, должна была появиться и закрепиться необходимость в заведении личного имущества, а в более общем виде – личной собственности. Все эти явления оказывались тесно связанными, их трудно было разделить на причины и следствия, можно только сказать, что основой рефлексивности мышления могла служить исключительно ставшая значительно более совершенной психика развивавшегося человека.

Конечно, говоря об истоках иррациональности, следует упомянуть целый ряд факторов, которые ранее неоднократно обсуждались в литературе антропологического, психологического, философского направлений. Среди этих факторов – осознание человеком своего бессилия перед окружающей природой, перед болезнями, стихийными явлениями – и все это при одновременном осознании человеком своей уникальности в мире живых существ. Нужно также отметить естественным образом возникшее у человека стремление (и способность) к классификации и упорядочиванию вещей, картин, явлений, событий, действий – словом всего, что окружало человека и с чем он сталкивался в процессе взаимодействия с окружающим его миром. Иррациональные объяснения и ответы на многие вопросы становились в этих случаях естественными заполнителями недостающих элементов знаний, способствовали формированию целостной и упорядоченной картины мира. Помимо сказанного, можно привести еще немало различных рациональных объяснений и причин возникновения в сознании человека. В то же время следовало бы признать наличие в иррациональности своей, сугубо иррациональной причины, о которой трудно сказать что-либо конкретное и которая может быть осознана пока еще только интуитивно, где то на подсознательном уровне. В любом случае, интеллект, выйдя на некоторый достаточно высокий уровень своего развития и приблизившись к уровню абсолютного интеллекта, который можно связать со способностями нервной системы выполнять функции высшей нервной деятельности, ввел иррациональность в качестве непременного компонента в набор средств анализа окружающей природы, в состав которой человек сумел включить и себя самого, причем, возможно, именно благодаря своей иррациональности.

Вопросы иррациональности в первичном мышлении достаточно подробно рассматривались в работах В. Алексеева [2], П. Борисковского [12] и ряда других авторов.

------------------------------- **** -----------------------------

Анализ тех понятий, которые были чужды первичному мышлению, можно было бы продолжить и далее. Мы ограничились перечислением только некоторых из них. Естественно, что в первичных сообществах отсутствовали понятия цивилизационного характера. Первичному человеку были чужды понятия чистый - грязный, полезный - вредный. Он не всегда мог охарактеризовать своего сородича как умного или глупого. Понятия красиво и некрасиво также могли появиться только на самых поздних этапах эволюции. Не были знакомы понятия мир и война. Ведь первобытные племена постоянно воевали со своими соседями. Мира как такового просто не существовало. Едва ли первичному человеку были знакомы понятия жалости и сострадания. Это пришло позже. Наконец, первичный человек далеко не в полной мере владел интеллектуальным языком, пользоваться он мог только лишь первичным языком.

bigpo.ru

Контрольная работа - Первобытное мышление. Особенности первобытного мышления. Архетипичность мышления

ОТ АВТОРА СКАЧАВШИМ!

Надеюсь что кому-то эта работасерьезно поможет.

Содержание:

Ведение ……………………………………………………… 2

Периодизация первобытности …………………………….5

Природа человеческого мышления………………………..7

Предыстория мышления……………………………………11

Первобытное мышление……………………………………16

Заключение……………………………………………………34

Список литературы…………………………………………..41

ВВЕДЕНИЕ

ПЕРЕОДИЗАЦИЯПЕРВОБЫТНОСТИ

Самое древнее орудие человека датируется около 2, 5 млн. лет назад. По

ПРИРОДА

ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

ПРЕДЫСТОРИЯ МЫШЛЕНИЯ

ПЕРВОБЫТНОЕ МЫШЛЕНИЕ

Первобытные

www.ronl.ru

ОБРАЗ ЖИЗНИ ПЕРВОБЫТНОГО ЧЕЛОВЕКА, ЕГО ТРУД И МЫШЛЕНИЕ

"Никакого золотого века позади нас не было, и первобытный человек был совершенно подавлен трудностью существования, трудностью борьбы с природой". В этих условиях первобытный человек мог выжить и развиваться благодаря значительным преимуществам перед другими животными: это прежде всего изготовление и владение орудиями труда и борьбы, высокий уровень организации и управления первобытным коллективом и, как следствие и в то же время необходимое условие совершенствования этих факторов, высокоразвитый мозг, обеспечивающий тонкое управление различными формами поведения.

Высшая нервная система вообще и головной мозг в особенности явились главным объектом "давления естественного отбора", как утверждают биологи. Объяснение этого факта связано с общей характеристикой образа жизни первобытного человека и хорошо иллюстрирует приведенную выше мысль В.И. Ленина о "золотом веке" человечества. Поэтому нам хотелось бы начать описание условий жизни первобытных людей именно с последнего из названных выше факторов.

Большое значение развития мозга гоминид для антропогенеза общепризнано. Здесь же хотелось бы подчеркнуть, что развитие мозга не могло происходить без потребностей в сложных формах поведения. Если бы такой потребности не было, мозг не стал бы основным объектом естественного отбора, на что указывают биологи, не возникло бы необходимости в совершенствовании его контрольной, координирующей и вообще управляющей деятельности.

Под давлением поведенческих (и прежде всего социальных) факторов мозг совершенствовался функционально и увеличивался в объеме. Так, некоторые виды первобытного человека имели объем мозга 1800–1200 см3), близкий к объему мозга современного человека. Ускоренную эволюцию мозга (соответственно и резкое выделение человека из мира животных) наряду с прочими факторами обеспечил ряд чисто биологических обстоятельств. Кроме вертикального положения тела, сюда следует отнести питание костным мозгом других животных, энергетические и химические свойства которого хорошо согласовываются с потребностями собственного мозга первобытного человека и добывать который ему удавалось благодаря свободным и развитым передним конечностям.

По мнению некоторых ученых (например, акад. Д.К. Беляева), эволюционировал у гоминид не только мозг как центральный орган регуляции функций организма, но и вся система нервных и связанных с ними гормональных механизмов – система нейроэндокринной регуляции, которая тесно связана с активностью генов и их изменчивостью. В то же время нейроэндокринная система очень чутко реагирует на изменение форм поведения. Последний фактор, таким образом, воздействует через нейроэндокринную систему на наследственность, расшатывая ее и обогащая генетический фонд. Эта зависимость была обнаружена при изучении процесса одомашнивания животных, при котором им предъявлялись определенные требования поведенческого характера.

Тот факт, что поведение воздействует на биологическую изменчивость, имеет большое значение для понимания эволюции гоминид. Из него следует, что усложнение социальных отношений в первобытном сообществе приводило к разнообразию свойств и функций биосоциальной (психосоматической), по выражению Д.К. Беляева, организации человека. В свою очередь, это разнообразие усложняло социальные отношения. Возникшее диалектическое взаимодействие, возможно, и явилось одним из основных движущих механизмов эволюции гоминид.

Д.К. Беляев обращает внимание еще на одно чрезвычайно важное обстоятельство, которое для нашего изложения имеет особое значение. Это роль стресса в развитии гоминид: "Усиление психоэмоционального стресса, как показывают специальные исследования на животных, ведет к существенной дифференциации генетических параметров популяции, т. е. к тому, что в этих условиях резко возрастает доля наследственного разнообразия в отношении целого ряда важных признаков, не проявлявшегося в нормальных условиях существования животных".

Факторы, вызывающие стресс, были для сообщества первобытных людей как внешними, так и внутренними. Палеоантропологи полагают, что периоды интенсификации антропогенеза связаны с резкими изменениями и без того сложных природных условий обитания людей, что приводило к суровому естественному отбору как целых сообществ, так, очевидно, и отдельных индивидов. "Заслуживает особого внимания то обстоятельство, – указывают они, – что почти все важнейшие преобразования на пути к человеку разумному (а их было много) происходили в самые трудные геологические эпохи рисского и вюрмского оледенения с коротким интерстадиалом (рисе – вюрмское межледниковье), когда отдельные ветви наших предков оказались на грани вымирания. Жизнь первобытного человека была необычайно трудна во всех климатических условиях"36.

Ниже, описывая образ жизни первобытного человека, мы выделим такие формы его поведения, связанные со стрессом, как борьба внутри сообщества за максимальное удовлетворение потребностей, охота на крупных животных, борьба с соседними племенами и каннибализм. Условия стресса как нельзя лучше способствуют выработке, совершенствованию и социализации средств общения. Стрессовое состояние определяет, а экстремальная ситуация требует разнообразия форм поведения, что влечет за собой разнообразие наследственных форм.

Генетики считают, что выделение человека из животного мира не могло произойти в столь короткий период, если бы не имели место сильные мутации его генетического фонда, и что все его отличительные черты (прямохождение, строение черепа, речь) явились следствием этих изменений. В поисках причин мутаций палеоантропологи обратили внимание на факт совпадения прародины человека (Восточная Африка) и зоны повышенной радиоактивности, возникшей в результате разлома коры в том же месте этого континента. То, что повышенная радиация воздействует на наследственный белок, считается доказанным. Указывают при этом на тот факт, что в регионе жизни первобытного человека не было других приматов, обезьяны обитали и обитают только к западу от него.

Оставим биологии решать вопрос, что имело большее значение для генетических мутаций – стрессовые ситуации или повышенная радиация (кстати, возможно их соединение: до миграции человека из Восточной Африки сыграла свою роль радиация, после и, может быть, всегда – стресс). Для нас важно другое: только тесное взаимодействие и взаимовлияние биологических изменений и социальных факторов могли породить первобытного человека и человечество.

Перейдем теперь к характеристике поведенческих особенностей первобытного человека, в частности к формам его труда и борьбы.

Относительно орудий труда каменного века существует достаточно скептическая точка зрения на их разнообразие и сложность. Некоторые археологи сводят их всего к нескольким типам: "Повсюду, где только имеются памятники нижнего (раннего) палеолита… они рисуют нам совершенно сходную картину, поражающую своей однородностью. В Западной Европе, Южной Африке, Восточной Азии – везде мы прослеживаем сходный во всех существенных чертах процесс… Везде этот процесс шел от простейшего раскалывания камня к повторному скалыванию нескольких отщепов от одного куска породы и к возникновению, таким образом, примитивного ядрища, затем к приспособлению того и другого путем подправки для лучшего использования в работе и, наконец, в результате этой подправки появились три-четыре устойчивые, намеренно изготовляемые формы орудий (ручное рубило, остроконечник, скребло)"[11].

Однако новые находки окаменелостей показывают, что арсенал орудий труда уже австралопитека южноафриканского был достаточно богатым. Открытия, сделанные археологом Р. Дартом в конце 30-40-х годов, убедительно подтверждают это. Дарт полагает, что каменному веку предшествовал костяной век. Он доказывает, что австралопи тек использовал плечевые кости антилоп и дистальные (ниже колена) кости лошадей как дубину при нападении на павианов и себе подобных (суставные выступы костей совпадают с формой проломов черепов), осколки костей и рога – как режущий и колющий инструмент на охоте и при разделке туши (обнаружены следы заточки краев осколков костей и рог, прочно вбитый в трубчатую кость). Широко использовались австралопитеком челюсти хищных и травоядных животных в качестве режущих, ударных и скребковых инструментов. Иногда длинные кости разламывались руками вдоль по оси. Из таких обломков делались "спиралевидные ножи".

Костяной век уступил место каменному, видимо, потому, что костяные орудия были более хрупкими и быстрее тупились, чем каменные. Но трудно предположить, чтобы первобытный человек не стремился заменить некоторые костяные инструменты на каменные, чтобы он не сумел мысленно отделить функцию от материала и перенести ее на новый материал.

Конечно, устанавливать прямую преемственность между костяным и каменным веками было бы, видимо, упрощением. Некоторые виды первобытного человека вообще не переживали костяной эпохи, у других набор костяных орудий был весьма скромным. Однако широкое распространение костяных орудий (по данным Дарта, они обнаруживались во всех раскопанных пещерах Трансвааля на протяжении 200 миль), тесные и часто воинственные (охота за черепами) контакты различных сообществ и видов первобытного человека, миграции дают, видимо, основание считать влияние костяного века достаточно большим.

Что же касается каменных орудий, то их материал (чаще всего кремний) менее податлив для обработки и требует более точных ударов развитой руки при их отделке. И однако археологами Луисом и Мери Лики в ущелье Олдувай (Восточная Африка) в слоях породы, датированных от 2 до 1 млн. лет, было найдено 18 типов каменных орудий. Это были ударники и рубила, круглые каменные шары, скребла, резцы, шила, камни-наковальни и отбойники.

Интересным каменным оружием, найденным Л. Лики в слое полумиллионной давности, являются баласы – круглые камни, закутанные в шкуры и связанные по три штуки ремнями. "Баласы раскручивали над головой и бросали з ноги мчавшегося животного; внезапно опутанное, оно падало на землю и становилось добычей охотника. Баласы до сих пор употребляют эскимосы и некоторые из племен южноамериканских индейцев".

Новые археологические находки все более увеличивают число видов орудий бытового труда. В 1979 г. доктор Дварикеш в пещерах штата Мадхья-Прадеш (Индия) обнаружил орудия каменного века, з том числе емкости для хранения воды и выдолбленные углубления в стенах для размола зерен, что говорит о существовании орудия для выдалбливания углублений (правда, ими могли быть рубила) и для растирания зерен злаков.

Ниже мы специально будем говорить о методах использования орудий. Здесь же кратко остановимся на значении их изготовления для развития мышления первобытного человека. "Труд начинается с изготовления орудий"39, – писал Ф. Энгельс. Процесс изготовления орудий труда и охоты играет большую роль в психическом (прежде всего интеллектуальном) и социальном (в орудиях труда овеществлялся соответствующий опыт) развитии первобытных людей. Обработка материала, и особенно такого "капризного" – твердого и хрупкого, как кость или камень, требовала мобилизации и интенсификации всех психических процессов работника (правда, в меньшей степени, чем охота, поскольку изготовление орудий не связано с риском для жизни). Трудовые действия планомерны и последовательны; они включают в себя напряжение нервных и физических сил, работу всех органов чувств. Они требуют расчетливого мышления и воображения. А это означает, что анализ и синтез, абстракция и обобщение становились более тонкими, разветвленными и многоступенчатыми.

Уже сам выбор камня не простая процедура. Сначала на глаз, а потом на ощупь определяются "технологические" свойства материала Это действие невозможно без наличия абстрактных образов свойств, без анализа и синтеза качеств конкретного камня.

Приступая к изготовлению орудия, первобытный человек должен был прежде всего представить себе его назначение (рубить, колоть, скрести) и соответствующую форму (рубило, наконечник, скребло), а также последовательность операций над камнем, выбранным в соответствии с назначением будущего орудия. Все эти умственные действия социально обусловлены, переняты у старших соплеменников. Если результат ударов битой о камень – полученный остаток или скол – не соответствовал умственному образу нужной формы камня, приходилось отбрасывать поделку и браться за новый камень (в местах стоянки первобытного человека в Восточной Африке найдены целые груды обработанных камней и отщепов).

Герой повести М. Анчарова "Самшитовый лес" Сапожников рассуждает: "Труд действительно создал человека, но труд не по обработке камня, а сперва по обработке его образа. То есть физическому труду умственный труд предшествует. Потому что умственному труду предшествует сам материал труда – образ. Как физическому труду предшествует сам материал труда, подлежащий обработке, – камень, к примеру".

Таким образом, трудовые действия невозможны без прогнозирования отдельных операций и конечного результата. А это означает, что умственное действие, чтобы предшествовать реальному, должно быть мысленно отвлечено от него и заранее иметься в сознании, в памяти. Но является ли такое умственное действие изолированным идеальным объектом, который может мыслиться и анализироваться первобытным человеком как таковой? Первоначально нет. Это действие не изолировано, оно еще "встроено" в типичную умственную (но необязательно наличную) ситуацию как единицу опыта, образованную в результате наблюдения за трудовым поведением соплеменников и закрепленную собственным участием в соответствующей реальной трудовой ситуации.

Метод проб и ошибок, широко применяемый животными, да и людьми, используется лишь при решении новых поведенческих задач. Но в изготовлении орудий труда его роль была, видимо, незначительной, так как набор орудий за весь период каменного века был относительно постоянным. Изобретательность первобытного человека была направлена, очевидно, на другое – на способы использования орудий и главным образом на совершенствование форм охоты и борьбы с враждебными племенами, т. е. на организационные формы социального поведения.

Приведенные краткие сведения об орудиях труда первобытного человека и необходимых интеллектуальных затратах для их создания дают возможность перейти к формам использования орудий с тем, чтобы попытаться раскрыть соответствующий им уровень психического и социального развития человека. Однако методы использования орудий зависят от характера жизненно важных поведенческих задач, а они в свою очередь детерминируются индивидуальными и коллективными потребностями первобытного сообщества. "Никто не может сделать что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради какой-либо из своих потребностей и ради органа этой потребности".

В какой-то степени реконструировать потребности первобытного человека мы сможем, опираясь на данные зоопсихологии и на факты развития психики детей.

Потребность (по крайней мере первичная) – это такое биологическое состояние организма, которое наступает в случае рассогласования работы отдельных его органов или систем, в частности при отсутствии (голод) или избытке (секс) некоторых веществ. Это состояние отрицательное для жизнедеятельности организма. Сигналы о таких состояниях локализуются в головном мозге и формируют мотивацию как осознанную потребность. Мотивация стимулирует активность (или построение) цели как модели будущего "желаемого" состояния и модели деятельности по достижению цели.

Цель как образ будущего положительного состояния противоположна и дополнительна (это две стороны медали) по отношению к потребности. Деятельность соединяет эти противоположности и приводит к нормальному, "нулевому" состоянию.

Ниже мы даем классификацию потребностей, основанную на анализе исследований по биологии мозга, выполненном в работе П.В. Симонова. Автор описывает большое число различных классификаций, но считает, что наиболее популярно и обоснованно деление потребностей на две группы. Первая – это комплекс потребностей, обеспечивающих самосохранение индивида и вида – "потребности нужды". Вторую группу составляют потребности более высокого порядка, благодаря которым происходит рост живых существ в самом широком смысле: от индивидуального роста и физического освоения пространства до интеллектуального освоения непознанного и развития как прогрессивного усложнения внутренней организации – "потребности роста".

Если эти потребности свойственны всему животному миру, то что нам мешает приписать их первобытному человеку? Неясно только, являются ли "потребности роста" (будучи более "высокого порядка") вторичными по отношению к "потребностям нужды" или они независимы от них.

Далее П.В. Симонов приводит характеристику трех основных потребностей из "Братьев Карамазовых" Ф.М. Достоевского. Это потребность в хлебе, потребность познания того, "для чего жить", и "потребность всемирного соединения". П.В. Симонов считает, что великий художник уловил действительно основополагающее значение трех названных им групп потребностей, равно как и исходную самостоятельность их происхождения. Первичные эмоции ребенка, отмечает в этой связи П.В. Симонов, возникающие по механизму врожденных безусловных рефлексов, также указывают на три основные группы потребностей: самосохранения, свободы и познания окружающего мира; инстинкт самосохранения проявляет себя эмоцией страха при действии сильного звука или утрате равновесия; гнев впервые возникает при сковывании движений как следствие врожденного рефлекса свободы.

Как контекст авторского изложения, так и данные зоопсихологии (в частности, изучение исследовательской потребности у мышей, крыс и собак), говорят о том, что описанные потребности имеют прямое отношение к нашему предмету – к потребностям первобытного человека. Однако с целью выяснения генетической последовательности хотелось бы увязать приведенные ряды понятий (например, неясно, что соответствует "потребности всемирного соединения", по Достоевскому, в классификации детских инстинктов детскому рефлексу свободы – в классификации потребностей по Достоевскому).

Прежде всего отметим, что инстинкт познания и инстинкт свободы следует отнести к классу потребностей роста. Последние же вряд ли можно считать автономными по отношению к инстинкту самосохранения. Естественно представить себе, что потребности роста как отдельной особи, так и вида являются усилением и развертыванием инстинктов самосохранения: активность организмов как в поведении, и в количественном росте увеличивает вероятность выживания (ср.: малоподвижные животные либо вымирали – гигантские ящеры и слоны, крупные антропоиды, либо вырабатывали защитные приспособления – панцири).

Итак, будем исходить из того, что потребности роста (включая инстинкт познания и инстинкт свободы) имеют в качестве биологической базы инстинкт самосохранения. Иначе биологические корни "роста" становятся неясными.

Что же касается потребности людей во "всемирном соединении" или, как говорят биологи, социального инстинкта, то она, естественно, также основана на инстинкте самосохранения особи и популяции и в то же время является условием осуществления потребностей роста. По крайней мере коллективные животные имеют больше возможностей для познания и свободы, чем животные-одиночки.

Здесь уместно сказать несколько слов о внутреннем, психологическом различии первичных потребностей (голод, жажда, секс, познание и свобода) и вторичных – духовных потребностей (альтруизм, властолюбие, честолюбие, интеллектуальные, нравственные, эстетические и др.). Первые естественно отнести к индивидуальным, вторые – к социальным.

Мы уже говорили об отношении между потребностью, мотивацией, целью и деятельностью. Здесь же выделим следующие два обстоятельства. Во-первых, если первичные (индивидуальные) потребности актуализируют или порождают образы соответствующих целей как нечто вторичное, то ""духовные" цели социально навязаны, они порождают соответствующую. мотивацию и первичны по отношению к ней. Глубже мотивации в органику индивида эти потребности, видимо, не проникают, оставаясь в сфере осознанного. Социальные потребности возникают на фоне общения индивида в сообществе как результат воздействия на него социального разнообразия, множественности поведенческих форм (наиболее ярко выраженной в иерархически организованном сообществе). Во-вторых, принципиальным, но не резким отличием первичных потребностей от духовных является информационная сущность последних: "наряду с потребностью в притоке вещества и энергии живые системы обладают потребностью в информации как таковой безотносительно к удовлетворению каких-либо заранее предполагаемых материальных нужд. Приток информации необходим для существования живых систем не менее, чем приток вещества и энергии. Так называемые духовные потребности человека имеют исходно информационную природу"[12].

Информационные потребности свойственны не только человеку, но и животным. Их удовлетворение является необходимым условием и самосохранения, и роста популяций. Основной формой инстинкта самосохранения, как индивидуальногр, так и родового, является голод. Чем же питался первобытный человек и как он добывал пищу?

В настоящее время накапливается все больше данных о том, что первобытный человек не был только вегетарианцем, что мясо для него было вожделенным и лакомым блюдом. Д. Гудолл, наблюдавшая обезьян в джунглях, открыла хищнические наклонности у шимпанзе Танзании. Они охотятся на молодых павианов, мелких древесных обезьян, поросят кабанов. Мясо очень нравится шимпанзе, они жуют его долго и с наслаждением. Нам кажется это обстоятельство очень важным для понимания развития образа жизни первобытного человека. Теперь мы с большим основанием можем утверждать, что он с самого начала был охотником и хищником.

Известно, как высоко оценивал роль мясной пищи для становления человечества Ф. Энгельс. Он писал: "Мясная пища содержала в почти готовом виде наиболее важные вещества, в которых нуждается организм для своего обмена веществ; она сократила процесс пищеварения и вместе с ним продолжительность других вегетативных (т. е. соответствующих явлениям растительной жизни) процессов в организме и этим сберегла больше времени, вещества и энергии для активного проявления животной, в собственном смысле слова, жизни. ‹…› Но наиболее существенное влияние мясная пища оказала на мозг, получивший благодаря ей в гораздо большем количестве, чем раньше, те вещества, которые необходимы для его питания и развития, что дало ему возможность быстрей и полней совершенствоваться из поколения в поколение. С позволения господ вегетарианцев, человек не мог стать человеком без мясной пищи"[13].

Конечно, первобытный человек, как и его предшественник, был всеядным- животным. Но вполне возможно, что вегетарианский "стол" временами сильно беднел: нашествие прожорливых насекомых, неурожай, засухи, пожары и т. д., от чего многие животные спасаются миграцией. Для предков австралопитеков миграция была чем-то затруднена (если иметь в виду Восточную Африку – признанную родину человечества, то территория ее замкнута с востока Индийским океаном, с запада и юго-запада системой озер и вулканов – Восточно-Африканский рифт). Так или иначе, но повторялись периоды, когда необходимость в мясе обострялась.

Добывать его человек мог лишь двуми способами: либо питаясь падалью, либо охотясь сам. На том, что первый способ основной, категорически настаивает Б.Ф. Поршнев. Он считает троглодитидов (термин Поршнева. – Б.Я.) – первобытного человека от австралопитека до Homo sapiens – некрофагами. Б.Ф. Поршнев пишет: "Троглодитиды ни в малейшей мере не были охотниками, хищниками, убийцами, хотя и были с самого начала в значительной мере плотоядными, что составляет их специальную экологическую черту сравнительно со всеми высшими обезьянами. Разумеется, они при этом сохранили и подсобную, или викарную, растительность. Но нет сколько-нибудь серьезных и заслуживающих согласия аргументов в пользу существования охоты на крупных животных в нижнем и среднем палеолите… Троглодитиды, начиная с австралопитековых и кончая палеоантроповыми, умели лишь находить и осваивать костяки и трупы умерших и убитых хищниками животных… Это была чисто биологическая адаптация к принципиально новому образу питания – некрофагии"44.

Мы в принципе не можем разделить этих представлений, которые основаны на том, что жертвы хищников были многочисленны и их "стол" обильным, что не было ни хищных птиц, ни диких собак и шакалов, ни гиен, останки которых находят даже в пещерах первобытных людей, что первобытный человек без особого труда и в изобилии мог собирать остатки трупов. О том, что австралопитек убивал павианов и себе подобных, мы уже говорили. Особая сложность в адаптации к мясной пище едва ли имела место, так как и обезьяны плотоядны.

В одном мы можем согласиться с Б.Ф. Поршневым, именно в том, что первобытный человек широко использовал для питания костный и головной мозг. Вполне возможно, что не все кости животных, найденные в местах стоянок первобытного человека, были костями его жертв. Это могли быть обглоданные хищниками скелеты. Костный же и головной мозг никакому животному, кроме человека, не был доступен. Подобрав свежие кости и прежде всего голову (большое вместилище мозга), первобытный человек приносил их в становише и раскалывал. Делал он это с помощью костяных дубин, а затем и каменных орудий. В этой связи показательным нам кажется факт преобладания черепных костей (82,5 %) среди всех остальных, обнаруженных в местах стоянок австралопитека. Правда, палеоантропологи делают несколько странный вывод о том, что "охотники за головами" приносили на стойбище голову жертвы, оставляя туловище в степи (В.Е. Ларичев). Едва ли первобытный человек мог позволить себе такую расточительность. Итак, если человек и был некрофагом, то только в смысле "мозгофага".

Конечно, костный мозг – вкусный и питательный, но слишком скоропортящийся продукт, особенно в условиях жаркой саванны. Кроме того, он не мог послужить регулярной основой питания, так как находка свежих скелетов, оставшихся от хищников, – дело случая. Только планомерная и регулярная охота могла обеспечить материальное благополучие сообщества, и неизбежность ее рано или поздно должна была возникнуть. Если не австралопитек, то уже синантроп и неандерталец – жители умеренных климатических зон – должны были охотиться на крупных животных хотя бы ради их шкур для утепления своего тела и жилища, не говоря уже о мясе и мозге.

Итак, мы будем исходить из того, что первобытный человек питался в основном мясом и добывал его регулярной охотой45. Объектами охоты при этом были самые разнообразные животные – от черепах, змей, зайцев до антилоп, гиппопотамов, слонов (костные останки всех этих и многих других животных обнаружены в местах стоянок первобытного человека).

Отметим еще одну, с нашей точки зрения, чрезвычайно важную особенность образа жизни первобытных людей – это их каннибализм. Уже австралопитек был каннибалом. Это свойство приписывается многими палеонтропологами всем прогрессивным формам первобытного человека. Борьба за существование с миром хищников у него осложнилась борьбой с себе подобными. В этих условиях могли выжить только самые высокоорганизованные сообщества, образованные из индивидов с хорошо развитыми умственными и двигательными навыками.

Наличие последних – важный, правда косвенный, фактор возникновения языка. Владение орудиями труда и прежде всего оружием развивает координацию и последовательность движений, согласованных с расстоянием до объекта нападения. "Дело в том, что среди земных существ только человек способен одновременно, а главное, длительное время соотносить движение собственного тела и отдельных его частей с другими, в том числе перемещающимися, объектами, соседствующими с ним. У человека, как и у антропоидных обезьян, стереоскопическое зрение, позволяющее наблюдать взаимное расположение вещей в глубину, но только он может видеть их во взаимосвязи со своими движущимися руками… Стоя обезьяна не может ни "боксировать", ни использовать дубинки. У австралопитека его стереоскопическое зрение стало мощным оружием; при прямой посадке тела он правильно судил о расстоянии, точно рассчитывал направление удара, умел длительное время координировать движение тела, рук и головы"[14].

Если арсенал первобытного охотника и не был достаточно богатым (дубина, каменный топор, баласы и, может быть, копье), то тем более разнообразие объектов охоты требовало разнообразия и гибкости форм поведения (ловля рыбы и черепах, раскапывание земляных нор – убежищ зайцев и других грызунов, лазанье по деревьям в поисках птичьих яиц, устройство засад и загонов при охоте на крупных животных, разведка и преследование, точное поражение и т. д.). Видимо, основной формой охоты на крупных животных был загон их в ловушку – яму, лесной завал, ущелье, болото. Но для этого ослабевшее (молодое или больное) животное надо отделить от стада и гнать определенным образом. И то и другое требовало работы воображения, прогнозирования и подготовки, включающей распределение ролей среди охотников.

Интересно отметить, что групповая охота у некоторых хищных животных проводится с распределением ролей. Гиеновые собаки охотятся за антилопами с подставами^; львы гонят свою жертву к засаде в тупике. Яркое описание коллективной охоты людей на слонов, относящееся, правда, к бронзовому веку, читатель может найти в повести И.А. Ефремова "На краю Ойкумены".

Необходимость подготовки, оперативность и решительность коллективных действий охотников диктовались не только результативностью этой деятельности, но и непосредственно инстинктом самосохранения: ведь даже травоядные животные имеют рога и копыта. Характерны в этой связи следующие данные. По обнаруженным останкам синантропов было установлено, что "особи от 5 до 18 лет составляли приблизительно половину общего числа умерших, начиная с пятилетнего возраста"[15]. По данным Алана Манка, продолжительность жизни австралопитека южноафриканского составляет 20 лет и только один из семи доживал до 30 лет (ср.: самец павиана становится взрослым в шесть лет, а шимпанзе в 10–15 лет).

Если предположить основной причиной ранней смертности болезни или голод, то, казалось бы, от них должны больше страдать еще не окрепшие организмы (до 5 лет) или изношенные, как это имеет место до сих пор. Скорее всего, большая смертность молодых особей объясняется неопытностью на охоте или при собирательстве.

Инстинкт самосохранения диктовал человеку необходимость прогнозировать свое поведение, предварительно "проигрывать" предстоящие ситуации, а не только проявлять оперативность в реальном действии.

Еще более жесткие требования предъявляют к мышлению и, добавим, к средствам коммуникации потребности роста. Прежде всего человек стремился к господству з своей экологической нише и, мы полагаем, достиг его. Те виды гоминид, которые просто приспособились к среде и жили с нею в некотором экологическом балансе, имели ограниченные потребности роста и должны были погибнуть, остановившись в своем развитии. Истребляли же их другие гоминиды, с большими потребностями роста. Характерным в этом отношении является следующий палеоангропологический факт. Наряду с австралопитеком африканским (изящным), занимавшимся охотой, до и в начале палеолита развился и обитал в тех же местах (восточный берег озера Рудольф – Восточная Африка) австралопитек байсеи, достигавший 90 кг веса и питавшийся растительной пищей. Однако австралопи тек изящный вытеснил этого гиганта, который и вымер около 1 млн. лет назад.

Только господство в экологической нише могло обеспечить сначала стаду, а затем племени безопасность и необходимое пропитание. Другими словами, и хищные звери, и соседние сообщества первобытных людей должны были бояться того стада, которое заняло данную экологическую нишу. И такого господства первобытный человек достигал. Разве не об этом говорит тот факт, что его становища часто находят не в пещерах, которые могли бы иметь оборонительное значение, а на "открытых" местах – в слоях песчаника, вулканического туфа, в глинистых отложениях на берегах рек. Именно в таких местах были сделаны почти все находки в Восточной и Южной Африке австралопитековых форм. Дюбуа не обнаружил питекантропа в пещерах о. Суматры. Он нашел его в раскопках берега реки на о. Ява. И только по мере того, как первобытный человек стал распространяться в горы и на Север и с усилением влияния оледенения, он стал искать в пещерах убежище от холода и обогреваться костром (синантроп).

Добившись господства в своей экологической нише, первобытный человек должен был контролировать ее состояние, чтобы иметь возможность отреагировать на опасные изменения своевременным действием. Охотник-одиночка (на мелких зверей) становится одновременно разведчиком и сторожем. Об обнаруженных им враждебных охотниках, хищниках или крупной дичи (место встречи, направление движения и количество объектов) он должен сообщить племени, прежде всего доминирующим охотникам, которые принимают решение, распределяют обязанности. Но как передать всю эту разнообразную информацию? Использование орудий труда, способность к тонкой координации движений создали условия для самого естественного способа передачи информации – жестом, мимикой, позой, короче – пантомимой.

Но потребности роста проявились у первобытного человека не только в направлении господства в своей экологической нише, но и в другом – в миграции, при которой "объем" общения еще больше возрастает. Причины миграции могли быть различными: демографический взрыв, изменение климатических условий, вытеснение другими племенами. При росте численности населения в ареале должно было уменьшиться число животных – объектов охоты, а те, что остались, могли "поумнеть", т. е. приспособиться к приемам охоты. Первобытный человек, таким образом, вынужден был или искать "край непутанных птиц", или совершенствоваться как охотник. Очевидно, имели место оба факта.

Большую роль в миграции сыграло овладение огнем. То обстоятельство, что приготовленная на нем пища легче переваривается и при этом добавляется энергия для деятельности мозга, обшепризнано. Но огонь одновременно и средство защиты от хищников и холода. Огонь обеспечил человеку ббльшую независимость от природных условий и тем самым облегчил освоение новых территорий.

Будучи "господином" своей экологической киши, первобытный человек не боялся нарушить другие ареалы, но завоевание нового, конечно, представляло трудности. Когда человек начал мигрировать, его жизнь еще больше осложнилась и обогатилась содержанием. Новые места, флора и фауна, необходимость и риск их освоения для целей охоты и собирательства явились дополнительным мошным стимулом для развития мышления, накопления опыта, увеличения "объема" общения.

Нельзя не согласиться с одним из героев романа Г. Уэллса "Машина времени": "Мы забываем о законе природы, гласящем, что гибкость ума является наградой за опасности, тревоги и превратности жизни. Существо, которое живет в совершенной гармонии с окружающими условиями, превращается в простую машину. Природа никогда не прибегает к разуму до тех пор, пока ей служат привычки и инстинкт. Там, где нет перемен и необходимости в переменах, разум почивает. Только те существа обладают им, которые сталкиваются со всевозможными нуждами и опасностями".

stydopedia.ru

Реферат - Мышление первобытного человека

Мышление первобытного человека

Л. В. Коломенский

Введение

С проблемами памяти, мышления, интеллекта сталкиваются в той или иной степени специалисты самого различного профиля – психологи, лингвисты, философы, педагоги, нейрофизиологи и многие другие. При этом нередко явно или неявно встает вопрос: а каким было мышление первобытного человека, то есть того, который исторически предшествовал современному, и который, в конечном итоге, вымер, не оставив достаточных свидетельств для сколько-нибудь обоснованных оценок уровня его интеллектуальных способностей. Вопрос этот возник не сегодня и не вчера, проблемами первобытного мышления наука начала интересоваться еще с тех времен, когда стало ясно, что человек не всегда был таким, каким он является в настоящее время, что его предки отличались от него самого ростом, особенностями скелета, типом черепа, другими особенностями. Отметим еще раз: нас будет интересовать мышление человека, существовавшего в достаточно отдаленное от современности время, в еще до-кроманьонскую эпоху. Это время австралопитека, эректуса, неандертальца, других ископаемых типов. Одним словом, речь будет идти о древнем, ископаемом человеке (палеочеловеке), интеллектуальный уровень и способ мышления которого был, безусловно, иным и, как мы полагаем, более примитивным по сравнению с человеком нашего времени.

Сколько-нибудь адекватная оценка интеллектуальных способностей ископаемого человека представляет собой весьма сложную задачу и, прежде всего, по той причине, что у нас отсутствуют какие-либо прямые свидетельства его умственной деятельности. (Мы намеренно опускаем в данном случае обсуждение такого своеобразного феномена, каким является пещерная живопись, наскальные рисунки и другие свидетельства позднепалеотического художественно-творческого отношения человека к окружающей его природе). Единственное, чем мы располагаем – это следы его трудовой деятельности, а точнее, находимые в весьма большом количестве каменные орудия – ножи, скребки, рубила, копалки, наконечники и многое другое. Конечно, в определенном смысле – это тоже немало, тем не менее, на основании одного только этого материала трудно дать сколько-нибудь стройное описание умственной деятельности ископаемого человека. Поэтому оценить мышление нашего первобытного предка можно, только разработав некую модель его интеллекта, которая соответствовала бы уровню его биологического развития, его трудовым и производственным навыкам, его образу жизни и т. д. Такая модель, естественно, должна учитывать все достижения археологии, антропологии, психологии, в том числе, психологии высших животных, лингвистики и других наук.

Любая модель всегда основывается на предположениях и допущениях. И сама она позволяет получить только лишь приблизительный, оценочный результат. Несмотря на эти недостатки, путь, связанный с моделированием такого неординарного феномена, каким является мышление и интеллект древнего человечка, может стать не только в какой-то степени плодотворным, но, не исключено, вообще единственно возможным. Проблемам научного моделирования посвящена достаточно обширная литература. Мы остановимся только на одной работе этого направления - на книге А. Н. Горбаня и Р. Г. Хлебопроса "Демон Дарвина" [25]. Авторы рассматривают в своей книге восемь типов моделирования. Не перечисляя их все, тем более, не пытаясь дать их сколько-нибудь полного описания, отметим, что в некоторых случаях, в том числе и в нашем приходится пользоваться моделями комбинированных типов. Наш подход, как полагает автор, представляет собой одновременное сочетание гипотезы (модель 1-го типа), феноменологического подхода (2-й тип), упрощения (4-й тип), аналогии (6-й тип), мысленного эксперимента (7-й тип). Что касается самого данного исследования, то оно включат в себя следующие три этапа:

1) анализ имеющихся на данный момент сведений об эволюции человека и его интеллекта;

2) формирование совокупности некоторых, на наш взгляд достаточно важных предположений о мышлении ископаемого человека;

3) анализ этих предположений на их внутреннюю и внешнюю непротиворечивость и их согласование с имеющимися данными.

При удачном построении нашей модели мы сможем утверждать, что те новые данные, которые наверняка еще будут получены, смогут, так или иначе, встраиваться в предложенную нами модель.

Основные особенности, которые отличают современного человека от его обезьяньего предка, обычно делят (естественно, не без натяжек) на три основные группы.

1. Скелетные особенности, обеспечившие современному человеку, а также и его многочисленным предкам способность к прямохождению.

2. Особенности верхних конечностей, обеспечившие обретение человеком способностей к выполнению тонких двигательных операций.

3. Большой по размерам мозг, объем которого достиг 1500 куб. см, а размер поверхности коры которого составил за счет складчатости около 2 кв. м.

Эти особенности, как мы только что отметили, можно считать основными, однако их перечень не исчерпывает всего многообразия отличий, которыми человек определяется как уникальное творение природы. В процессе эволюции у человека существенно трансформировались внутренние органы, изменился режим питания и пищеварения, стало другим сексуальное поведение, изменились родственные отношения. Многие из этих изменений носят первичный характер, то есть определяются генетическими механизмами, другие оказались зависимыми от первичных. Но и эти последние во многих случаях самым существенным образом отличают человека от его животных предков.

Но все же наиболее важной особенностью, отличающей человека от животных, представляется обретение человеком способности мыслить, иначе – превращение человека в существо, наделенное интеллектом. Естественно задаться вопросом: является ли мышление первичной характеристикой человека, то есть, определяется ли оно некими специфическими генетическими механизмами или оно является производным других биологических генетически закрепленных качеств? Вопрос отнюдь не праздный. Вполне естественным можно признать допущение, что генетически предопределенными являются большой объем мозга, высокая степень его складчатости, большой по площади размер коры (ведь именно кора ответственна за выполнение интеллектуальных функций), большое число нейронов, составляющих сам мозг (по некоторым данным их число достигает 100 миллиардов), другие морфологические, биохимические и функциональные изменения в человеческом организме. Что же касается интеллекта, то его возникновение как особого специфически человеческого качества является следствием перечисленных выше качеств.

Нам представляется, что интеллект – эту самую важную отличительную черту человека – действительно нельзя назвать первичной. Для этого у нас пока еще нет достаточно веских оснований. И это вынуждает нас признать, что способность к мышлению на высшем уровне – это всего лишь следствие морфологических и биохимических изменений, произошедших в процессе эволюции с человеческим мозгом, с его нервной системой.

Глава 1. Подходы к проблеме

1.1. Терминология

Договоримся об используемой терминологии. Мы будем считать, что современный человек обладает абсолютным интеллектом. Соответственно, он же обладает и абсолютным мышлением. Но ведь на Земле и кроме человека существует немало других достаточно развитых, можно даже сказать, очень умных существ. Это обезьяны, собаки, слоны, дельфины и некоторые другие. По-видимому, необходимо признать, что высшие животные тоже обладают неким интеллектом, они способны в какой-то степени мыслить, способны взвешивать и даже планировать свои поступки. Мы будем говорить, что они обладают прединтеллектом и, соответственно, предмышлением. О древнем (ископаемом) человеке тем более можно сказать, что он обладал неким интеллектом. Его интеллект мы будем называть первичным интеллектом, а его мышление – первичным мышлением. Вот это первичное мышление и является объектом нашего исследования. В то же время мы должны отметить, что на Земле обитает немало живых существ, про которых нельзя даже сказать, что они обладают прединтеллектом. Это насекомые, рыбы, пресмыкающиеся и некоторые другие. Поведение этих существ является полностью не интеллектуальным и определяется только их инстинктами. Хотя, естественно, что данному поводу могут иметь место и другие суждения. Предложенные термины не являются ни универсальными, ни общепринятыми, но обладают, по крайней мере, тем достоинством, что позволяют в какой-то степени структурировать область нашего исследования. Ее можно разбить на те или иные этапы и в случае необходимости вести речь о раннем или позднем первичном мышлении. Не снижая строгости, это предоставляет исследователю возможность более точно определять периоды и особенности развития интеллекта.

А как следует понимать соотношение между терминами "мышление" и "интеллект"? В другой своей работе [28] автор уделяет этому вопросу самое пристальное внимание. На данном этапе будет вполне достаточно признать, что термин интеллект наиболее полно характеризует способность биологического вида к адекватному поведению в комплексном материально-информационном пространстве. В этом смысле интеллект является обобщенно-собирательным понятием. Что же касается других терминов из того же ряда – "мышление", "умственные способности", "ум", "память" и некоторых других, то мы будем считать, что соответствующие понятия являются связанными с понятием "интеллект" и находятся от него в прямой зависимости.

Выбор корректной терминологии – это чрезвычайно важный, но тем не менее, только самый начальный этап любого исследования, в определенном смысле – это только выбор подходов к решению проблемы.

В нашей работе мы будем говорить о пяти основных типах ископаемого предка человека. Это австралопитек (время существования 4 – 1 миллион лет назад), эректус (1,8 млн. – 100 тыс. лет назад), неандерталец (примерно 450 – 40 тыс. лет назад), человек новый (120 – 30 тыс. лет назад), кроманьонец, (он жил на отрезке времени 80 –15 тыс. лет назад и, по существу, являлся уже современным человеком). Конечно, предложенная периодизация во многом условна и признана она в приведенном виде далеко не всеми. Нам следовало бы учесть существование человека умелого, а также и некоторых других типов. Нередко человека нового называют поздним неандертальцем. Мы не будем на этом концентрировать свое внимание. Эволюционная антропология не стоит на месте, новые открытия и находки вносят в установившиеся схемы самые неожиданные поправки. Тем не менее, именно такой перечень ископаемых типов получил в наши дни наиболее широкое распространение, и именно он на данном этапе наших знаний достаточно полно характеризует основные этапы биологической эволюции человека. Поэтому его мы и постараемся в дальнейшем придерживаться.

Мы предпочитаем говорить о человеческих типах, не разделяя предков человека на виды, роды, подсемейства, семейства и т. д., как это делается во многих работах по антропологии человека. В принципе о видовом разнообразии ископаемого человека почти ничего не известно. Делать какие-либо категорические утверждения на основе изучения вида скелетных останков и размеров черепов представляется недостаточно обоснованным, других убедительных для этой цели данных у нас пока нет.

^ 1.2. Пути исследования первичного интеллекта

Интеллект человека, его предков, как впрочем, и всех других представителей животного мира, тесно связан с важнейшим органом всех живых существ – с их мозгом. В процессе эволюции мозг претерпел целый ряд скачкообразных, закрепившихся генетически изменений. На всех этапах происходили связанные с изменениями мозга изменения в характере и способах мышления, точнее изменения первичного интеллекта.

Исследователь, решившийся заняться реконструкцией первобытного или, как мы далее будем говорить, первичного интеллекта, может воспользоваться несколькими методами и путями. Первый путь - это использование метода, который мы условно назовем методом зоопсихологического анализа. Сущность его заключается в том, чтобы с учетом достижений современной зоопсихологии по возможности наиболее тщательно проанализировать поведение и интеллект высших животных и в первую очередь – человекообразных обезьян (гориллы, шимпанзе), затем опять же, насколько возможно объективно, оценить ту дистанцию, которая отделяет интеллект человека от интеллекта этих животных.

Конечно, говорить об интеллекте высших животных следует с определенной осторожностью, от человека они отделены настоящей интеллектуальной пропастью. Но все же нельзя отрицать, что животные способны мыслить, обдумывать и даже планировать свои поступки, пусть осуществляют они это на своем весьма невысоком уровне. Тот интеллект, которым обладают животные, в первую очередь, высшие, мы будем называть, как и условились, прединтеллектом. Во многих случаях анализ прединтеллекта позволяет получить немало ценной информации об интеллекте человека. Подобного рода подход не нов, он достаточно широко используется психологической наукой. Однако сколь впечатляющими ни казались бы достижения зоопсихологии, приходится с сожалением признавать, что многочисленные попытки проектирования поведения высших животных на поведение человека оказываются в большинстве случаев недостаточно мотивированными. Чего стоит, например, часто произносимая фраза такого типа: "Моя собака абсолютно все понимает, вот только говорить не умеет".

^ Второй метод можно назвать этнографическим, может быть даже этнопсихологичес-ким. Его можно представить как некое движение с другого, противоположного конца, а его сущность заключается в тщательном и скрупулезном исследовании и анализе интеллекта и характера мышления самых отсталых в культурном отношении народов нашего времени, и, в частности, племен, живущих все еще в состоянии дикости и не успевших установить контакты с представителями современной цивилизации. Чрезвычайно важно не впасть при этом в заблуждение, предположив, что, общаясь с такими племенами или просто наблюдая за ними, мы уже как бы проникаем в жизнь наших ископаемых предков. Сколь примитивным ни был бы наблюдаемый нами образ жизни, мы не должны забывать, что самые дикие племена, несмотря на всю примитивность своего существования, являются в интеллектуальном отношении нашими современниками, по сути, они равны нам по интеллекту. Поэтому у нас совсем не так много шансов в логике поступков этих людей разглядеть отраженную логику поведения ископаемого человека. Самое большее, что мы сможем почерпнуть в данном случае, – это новые сведения о жизни современного человека в условиях дикости и низкой производственной культуры, о возможностях выживания в подобных условиях, о том, как жили или могли жить наши предки 10, 20 и более тысяч лет назад. И все же этнографические параллели являются отнюдь не бесполезными. Нередко они способны оказать исследователю неоценимую помощь, например, при определении функционального назначения выкапываемых каменных орудий.

Естественно, что сопоставление интеллекта высших животных и интеллекта современного, но находящегося на самых низких уровнях социального прогресса человека, способно помочь нам высказать определенные соображения об интеллекте первичного человека. Ясно, что его интеллект находился где то посередине. Но где эта середина и какова она, - на этот вопрос нет пока еще даже приблизительного ответа.

Третий метод (назовем его скелетно-черепным) связан с оценкой первичного интеллекта в зависимости от скелетных особенностей древнего человека, но, прежде всего, от размеров человеческого мозга, который, как показывают ископаемые останки, непрерывно возрастал в процессе биологической эволюции человека. Динамика роста объема человеческого мозга приводится практически во всех работах по ископаемой антропологии. Мы позволим себе сослаться на монографию В. П. Алексеева [2], в которой приведены следующие данные (у нас они даются с некоторыми поправками).

Объем мозга австралопитека составлял примерно 550 - 600 куб. см.

эректуса 900 - 950 куб. см.

неандертальца 1300 - 1460 куб. см.

кроманьонца и современного человека 1450 - 1550 куб. см.

Двигаясь в этом направлении, можно также придти к определенным выводам. Естественно считать, что эректус обладал более совершенным интеллектом по сравнению австралопитеком, а интеллект у неандертальца был более высок, чем у эректуса и т. д. Казалось бы, все ясно. Тем не менее, даже эти выводы можно при большом желании поставить под сомнение. Прежде всего, следует принять во внимание крайне низкую достоверность имеющихся в настоящее время данных о размерах мозга у ископаемого человека. Находимые ископаемые останки представлены нередко всего лишь отдельными фрагментами, идентификация которых остается достаточно спорной. Объем мозга, конечно, возрастал, факт этот оспорить трудно, но что стояло за этим ростом, как менялась морфология и структура мозга, – об этом мы практически ничего не знаем. Абсолютно достоверной из приведенных цифр является только одна – это объем мозга современного человека, но и здесь нас подстерегает немало неприятных неожиданностей. Приведенные данные о мозге современного человека носят сугубо усредненный характер, в реальности этот объем колеблется в пределах от 1100 до 1800 куб. см. При этом не наблюдается абсолютно никакой корреляционной зависимости между размером мозга того или иного индивида и его умственными способностями. Существуют целые племена низкорослых людей с уменьшенным размером черепа, например, пигмеи в Африке (и не только они). Этнографы достаточно подробно описали характер их жизни, но не было ни одного высказывания об их ограниченных интеллектуальных способностях. Среди представителей европейской расы встречаются очень низкорослые люди – лилипуты. Несмотря на свой небольшого объема мозг, они обладают нормальным интеллектом. Отметим и другие факты из того же ряда. По данным, приведенным в работе К. Сагана [18, стр. 46], объем мозга у слона составляет 5000 куб.см., у голубого кита – 5200 куб.см. Даже мозг некоторых видов дельфинов больше по объему мозга современного человека.

Рассуждения на эту тему имеют порой вполне определенное продолжение. Естественно, что антропологи интересуются не только объемом, но и формой ископаемого черепа. При этом отмечается обычно, что череп неандертальца имеет скошенную назад лобную часть, из чего делается вывод, что его лобные доли были сильно недоразвиты. Далее уже можно обратиться к работам нейрофизиологов и узнать, что для больных с поврежденными лобными долями обычно характерны повышенная возбудимость, несдержанность, ослабленный контроль за эмоциями, неумение адекватно реагировать на окружающую обстановку и даже буйство. Отсюда можно сделать вывод, что хотя неандерталец и был поведенчески во многом похож на современного человека, но обладал по сравнению с ним всеми (или только некоторыми) перечисленными недостатками, от чего, в конце концов, и вымер.

Возможно, все было именно так. Но возможно, что и совсем не так. В реальности скошенность черепа вовсе не обязательно говорит о недоразвитости лобных частей мозга, равно как и их недоразвитость не говорит о недостаточной выживаемости вида. А все это вместе ничего не говорит об интеллекте самого неандертальца. Естественно, не так уж много можно сказать по форме и размерам черепа об интеллекте более ранних типов. Но более того, сходного рода высказывания делаются в отношении других частей черепа ископаемого человека. Обращается внимание на увеличение височных долей (это должно говорить на обретение способности к абстрактному мышлению), на появление шишковидных выступов на нижней челюсти (они должны свидетельствовать о появлении членораздельной речи) и т. д. Обоснованность соответствующих допущений остается неизменно низкой.

Мы могли бы и далее продолжить рассуждения на тему "размеры черепа и интеллект", но и так уже ясно, что ставить уровень интеллекта в зависимость от объема мозга и формы черепа – дело рискованное, для этого у нас нет сколько-нибудь серьезных обоснований. Но череп – это еще не весь скелет. Начиная с австралопитека, все предшественники современного человека были существами прямоходящими, их ноги, а, главное, их ступни мало отличались от человеческих. Они обладали достаточно совершенной рукой, также мало отличавшейся от руки современного человека. Они уже не могли также хорошо лазить по деревьям, как их обезьяньи предки и жили преимущественно на земной поверхности. А ведь такая жизнь резко сокращала их пищевую базу. Чтобы обеспечить себя продовольствием, наши предки должны были стать искусными собирателями, охотниками, должны были освоить другие способы добывания пищи. Все это требовало выработки умений, навыков, изобретательства, ловкости. А все эти качества могли появиться, в свою очередь, только при наличии достаточно развитого мозга, размеры которого могли играть отнюдь не самую решающую роль. И это заставляет нас предположить, что мозг австралопитека или эректуса, несмотря на свою малость, представлял собой весьма совершенный мыслительный инструмент – не зря же он позволил этим типам просуществовать на Земле несколько миллионов лет. Впрочем, все высказанное не говорит о бесперспективности "скелетно-черепного" подхода к исследованиям интеллекта. На этом направлении нас еще ждут, возможно, новые и неожиданные открытия.

^ Четвертый метод можно назвать орудийно-производственным. Дело в том, что любые попытки анализа интеллекта ископаемого человека немедленно наталкиваются на отсутствие достаточно надежных следов и памятников, которые четко и убедительно обеспечивали бы идентификацию интеллекта и способствовали бы выработке его качественных оценок. И тогда в качестве таких следов приходится использовать находимые археологами древние каменные орудия. Сравнивая их между собой, можно убедиться, что да, действительно, орудия этапа неандертальца более совершенны по сравнению с орудиями этапа эректуса, еще более совершенными являются орудия кроманьонца и т. д. Далее проводится, как правило, самый тщательный сравнительный анализ ископаемых остатков, характеризующих уровень орудийной культуры, и на его основе делаются те или иные выводы об уровне умственного развития носителей этой культуры. По форме и качеству ископаемых орудий, по уровню орудийной оснащенности можно судить о способностях их изготовителей к логическому и пространственному мышлению, к использованию абстракций, аналогий, к построению умозаключений и т. д.

Естественно, что изготовление и использование каменного инструмента стало возможным только при возникновении интеллекта такого уровня, при котором человек был в состоянии освоить различные оценочные понятия, например, такие, как "прямой-кривой", "острый - тупой", "каменный - деревянный", "легкий - тяжелый" и других; пространственные понятия длины, скоса, треугольника, округлости и еще многих других. Результаты раскопок говорят о том, что нередко в реальности имело место накопление запасов каменного сырья, а, скорее всего, и деревянного тоже. Естественно, что о деревянных орудиях и о сырье для их изготовления мы ничего определенного сказать не можем – деревянные находки столь древнего происхождения пока еще не обнаружены. Но все же на основании того, что найдено, можно говорить, что ископаемый человек обладал способностями к многоступенчатому планированию своей деятельности, умел прогнозировать изменения условий окружающей среды (например, сезонные), а также и условия своего существования. Безусловно, ископаемые каменные орудия могут очень много рассказать об умственных способностях и интеллекте их изготовителей. И все же на практике такой, казалось бы, надежный на первый взгляд путь оценки интеллекта древнего человека оказывается весьма проблематичным.

Дело в том, что интеллект человека мог меняться только дискретно, скачкообразно. В промежутках же между этими скачками он оставался неизменным в течение очень длительных периодов времени. Ничего удивительного, ведь остается интеллект тигров, львов, дельфинов, обезьян неизменным в течение многих миллионов лет, и мы это считаем естественным. Для человеческого же интеллекта характерным оказалось то, что на фоне неизменности самого интеллекта имело место постоянное, носившее социально-производственный характер его совершенствование, заключавшееся в накоплении знаний об окружающей среде, выработке навыков и умений и даже новых способов мышления, с последующей передачей всего этого интеллектуального багажа путем обучения от поколения к поколению. Одновременно и вместе со всем этим происходило совершенствование всей орудийно-производственной культуры первобытных коллективов – создателей и пользователей каменных орудий.

Способность к социальному совершенствованию неизменного в биологическом отношении интеллекта является, по-видимому, наиболее существенной чертой интеллекта высокого уровня, даже если это всего лишь только первичный интеллект.

Приходится сделать вывод, что анализ качества изготавливаемого каменного инструмента (а другого у нас в распоряжении практически нет, хотя деревянные инструменты и приспособления должны были изготавливаться и применяться в значительно большем количестве) во многих случаях может очень мало сказать об интеллектуальном уровне его изготовителей. В самом деле, мы можем вполне достоверно утверждать, что уровень орудийно-инструментальной культуры кроманьонца был существенно более низким, чем уровень культуры людей периода бронзы. Людей периода бронзы по уровню культуры существенно превзошли представители периода Древнего Египта, Средневековья и т. д. Тем не менее все это не говорит ни о чем, кроме того, что в течение последних примерно 40 тыс. лет развитие орудийно-инструментальной и производственной культуры носило исключительно социально-производственный характер и не было связано ни с биологическим прогрессом человека, ни с ростом его интеллектуальных способностей. В интеллектуальном отношении кроманьонец, древний египтянин и современный человек - это люди одной эволюционной эпохи, одной эволюционно-биологической формации.

Биологическое развитие не знает регресса, хотя, в принципе, он является вполне возможным. Новый вид или подвид всегда должен оказываться более совершенным по сравнению с породившим родительским видом, поскольку ему, новому виду необходимо занять определенную экологическую нишу, возможно уже кем-то занятую. Поэтому регресс может привести только к исчезновению вида. Иное дело производственно-культурный (но не биологический) регресс человеческих сообществ. Он не только может иметь место, но, скорее всего, за сотни тысяч и за миллионы лет развития и становления человека как вида имели место многочисленные этапы производственно-культурного регресса. Подобного рода явления могли происходить по разным причинам. Например, в результате войны или эпидемии погибала значительная часть племени и, может быть в первую очередь та его часть, которая лучше других владела секретами обработки камня. И потом могло пройти немало времени, прежде чем уцелевшей части племени удавалось восстановиться и вернуться на прежний уровень орудийной культуры. Другой причиной упадка могло служить случайное угасание огня, который нередко приходилось поддерживать в течение тысячелетий. Во времена подобных этапов, терялись выработавшиеся ранее навыки орудийной деятельности, племена откатывались в своем развитии назад, переходили к более дикому и примитивному образу жизни. Такие этапы могли затягиваться на сотни лет, даже на тысячелетия, многие племена за это время просто вымирали. Но в иных случаях чисто биологические преимущества и интеллект брали верх, племя возрождалось, снова осваивало утраченные трудовые навыки, вновь приручало огонь и продолжало свое развитие.

В свете этих рассуждений появляется объяснение некоторым странным на первый взгляд археологическим фактам. Порой в раскопках, в слоях, в которых в большом числе представлены материальные остатки прогрессивных каменных культур, вдруг обнаруживаются следы явно более примитивных культур. Иногда даже следы более прогрессивной каменной цивилизации оказываются ниже, под слоями с остатками более отсталой цивилизации. Создается впечатление, что эволюция человечества временами поворачивала вспять. Могло ли так в действительности быть? В реальности в какой-то степени все так и происходило, хотя речь могла идти не обо всей человеческой популяции, а только лишь о некоторых племенах. Если племя по той или иной причине теряло навыки изготовления сложных орудий, оно на короткий, а порой и на продолжительный период откатывалось в своем развитии назад. Если к тому же оно продолжало оставаться на своей прежней территории (а уходить было опасно, а порой и просто некуда), то все это находило свое отражение в тех следах, в тех остатках, которые сохранялись в земле и напрямую характеризовали уровень развития данной части человеческой популяции.

Поэтому вполне очевидным представляется вывод: об уровне биологического и интеллектуального развития нельзя судить только по материальным памятникам орудийной деятельности – путь этот может привести к ложным выводам. Необходим поиск других свидетельств уровня интеллекта, желательно с сопоставлением их со всеми другими, полученными иными путями данными.

^ Пятый метод основан на использовании лингвистического подхода. Одним из свидетельств интеллекта, позволяющим в определенной степени оценивать его уровень, является язык.

Если говорить об интеллекте современного человека, то одним из наиболее ярких его проявлений является использование обычных, естественных языков. В дальнейшем любые естественные языки, то есть те, которыми пользуется современное человечество, мы будем называть интеллектуальными языками.

В наши дни общепринятым является мнение, что процесс становления человеческого мышления тесно связан с процессами формирования человеческих или, как мы теперь будем говорить, интеллектуальных языков. И тогда напрашивается мысль: а не может ли тщательный и скрупулезный анализ существующих ныне языков помочь нам в деле реконструкции первобытного мышления? Подобный подход представляется достаточно заманчивым. И мы уделим ему ниже определенное внимание.

^ 1.3. Модели перехода от предмышления к абсолютному мышлению

Рассматривая проблему первичного мышления никак нельзя обойти молчанием один из самых существеннейших вопросов: как, каким образом в реальности осуществлялся переход от предмышления к тому виду мышления, которое мы в данной работе назвали абсолютным? Эта проблема является, в первую очередь, естественнонаучной, но в то же время и философской, она продолжает занимать умы многих серьезных исследователей. Мы опишем кратко четыре модели такого перехода.

^ 1) Модель постепенного интеллектуального развития. В соответствии с этой моделью предполагается, что, начиная с австралопитека, предок человека постепенно совершенствовался, но прежде всего за счет морфологических изменений. Совершенствовались стопа, рука, выпрямлялся позвоночник, увеличивался рост, и самое существенное – постепенно увеличивался объем черепа и, соответственно, головного мозга. Так же постепенно вырабатывались и совершенствовались трудовые навыки. Все это приводило к постепенному (именно так, к постепенному) совершенствованию мышления, которое, в конечном итоге, достигло современного уровня. Подобная модель использовалась рядом исследователей и, в первую очередь, Ф. Энгельсом и была им изложена в работе "Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека" [23]. В соответствии с данной моделью морфологическая эволюция человека происходила без больших скачков и четко разграниченных этапов. Предполагается, что, в сущности, переход от обезьяны к человеку проходил плавно, безэтапно. В какой-то момент, когда обнаружилось, что человек уже достиг абсолютного интеллекта, процесс биологической эволюции остановился, сменившись процессом социально-технического прогресса. Что стало причиной такой остановки, кто дал своеобразную "отмашку" на прекращение процесса биологической эволюции – об этом говорится как-то смутно, либо вообще умалчивается. Иногда говорят просто: биологический процесс себя исчерпал, дальнейшее морфологическое совершенствование человека как биологического вида стало излишним. Не отвергая полностью данной модели, мы, тем не менее, не сможем не только принять, но даже подробно ее проанализировать. И, прежде всего, по той причине, что, как мы полагаем (и как уже утверждалось), интеллект не мог меняться плавно, а только дискретно, хотя нам не известно, сколько таких изменений имело место на протяжении человеческой истории.

2) Вторую модель можно назвать моделью интеллектуального скачка. В части морфологических изменений эта модель полностью повторяет первую, но отличается от нее тем, что предусматривает в процессе эволюции наличие некоторого скачка, в результате которого произошел качественный переход с одного интеллектуального уровня на другой, более высокий интеллектуальный уровень. До этого скачка человек оставался в основном еще животным и был наделен в соответствии с нашей терминологией только прединтеллектом. После этого момента человек оказался в новом интеллектуальном качестве, или, как мы говорим, оказался наделенным абсолютным интеллектом. При этом, естественно, не предполагается, что кто-то наделил его абсолютным интеллектом. Просто накопленные количественные изменения привели к переходу в новое интеллектуальное качество. Эта вторая модель признавалась многими археологами и даже философами, ее придерживался Тейяр де Шарден [4], который возникновение мышления называл эволюционным разрывом непрерывности. В книге П. Борисковского [12] переход к мышлению назван "проблемой грани", в иных случаях говорят о "мозговом Рубиконе" и т.д.

В данной модели также отсутствуют какие-либо промежуточные этапы. До скачка человек был еще обезьяной, хотя и прямоходящей, хотя и умевшей изготавливать простейшие орудия, хотя и обладавшей некоторыми человеческими чертами. После скачка появился человек, хотя первоначально он во многом напоминал еще обезьяну. В какой момент произошел такой скачок? Многие отождествляют его с освоением огня. Мы полагаем, что хотя это и достаточно сильный довод, все же следует признать его небесспорность. Другие исследователи привязывают такой скачок к появлению членораздельной речи – и это тоже можно считать аргументом, хотя, естественно, и против него можно высказать немало возражений.

3) Третья модель - модель промежуточного этапа. В соответствии с этой моделью в процессе человеческой эволюции имел место более чем один скачок, а именно – два. В результате первого эволюционного скачка обезьяночеловек, который был скорее обезьяной, нежели человеком, превратился в первобытного человека. (Хотя справедливее было бы говорить, что первобытный человек пришел на смену обезьяночеловеку). Если обезьяночеловек был наделен прединтеллектом и обладал предмышлением, то первобытный или первичный человек оказался наделенным первичным интеллектом и обГлава 2. Психология и логика первичного мышления

^ 2.1 Психологические особенности первичного мышления

Жизнь палеочеловека во многом, хотя, естественно, не во всем, напоминала жизнь современного человека, в особенности того, который в наши дни все еще находится на самых низких уровнях общественного и культурного развития. Соответственно, в чем-то сходным с современным было и его мышление. Это естественно, ведь не зря же мы полагаем, что наш предок на уровне эректуса, не говоря уже о неандертальце, был по сути человеком, хотя и не совсем таким, каким является современный человек, и каким б

www.ronl.ru

Доклад: Первобытное мышление. Особенности первобытного мышления. Архетипичность мышления. Мышление первобытного человека