Врачи в Древнем Риме. Врачи древнего рима

Врачи в Древнем Риме

Старая Италия обходилась без врачей-профессионалов. Лечились дома и домашними средствами: травами, кореньями и плодами, целебные свойства которых рано подметил острый глаз крестьянина, лечебными настойками и заговорами. В некоторых семьях существовали своего рода домашние лечебники, где можно было найти и диетические предписания, и рецепты лекарственных снадобий, и магические формулы, изгонявшие определенную болезнь. Некоторое представление о таких лечебниках могут дать «медицинские» главы в «Земледелии» Катона. От этой старой медицины, которую можно назвать народной и потому, что она создана была в народной среде, и потому, что бедный люд неизменно пользовался ее средствами, многое сохранилось в книгах Плиния, содержащих перечень лекарственных средств, которыми богато растительное и животное царство.

Первым врачом в Риме был, по словам Кассия Гемины, пелопоннесец Архагат, приехавший в Рим перед самым началом Второй Пунической войны. Чем больше знакомились римляне с Грецией и чем дальше продвигались на Восток, тем большее число греческих врачей появлялось в Италии и особенно в Риме: привозили их и как рабов, приезжали они и сами в поисках денег и славы. Были среди них и крупные врачи, подлинные медицинские светила, основатели школ, собиравшие вокруг себя толпу учеников и последователей; они писали книги, были вхожи в первые дома столицы, наживали часто большие богатства. Были другие, скромные бедняки, отпущенники и рабы, лечившие таких же незаметных тружеников, какими были сами. О них не написано книг; после себя они ничего не оставили, кроме доброй и короткой памяти у своих пациентов и скромных могильных плит с бесцветными надписями: имя умершего, его профессия, иногда возраст, кто хоронил. Иногда к этому добавляются еще кое-какие подробности. Как ни беден этот материал, но это единственный источник, который хоть как-то знакомит нас с этими безвестными врачами, а они составляли особый и любопытный отряд среди простых людей древнего Рима. Поэтому так интересны и значительны для нас эти короткие серые надписи.

Говорят они о разных врачах и о разных сторонах их жизни: и о тех, кто лечил многочисленную дворцовую челядь, и о тех, кто, оставаясь рабом или выйдя на свободу, занимался вольной практикой; говорят об их семейном и имущественном положении. Удобнее разобрать все это по отдельным рубрикам.

В большом хозяйстве императорского двора врачей было так много, что их поделили на десятки, поручив каждую десятку ведению декуриона. Каждая декурия имела, вероятно, свое поле деятельности и была прикреплена к определенному учреждению, находившемуся в ведении дворцовых чиновников. Элий Асклепиад и Евтих работали в «Утренней Школе»; Клавдий Гименей лечил библиотекарей; люди, работавшие в главном складе театрального реквизита, заболев, обращались К Элию Агафемеру . Врачи эти были, «аверное, расписаны по определенным декуриям, хотя в надписях об этом не упоминается.

В дворцовом врачебном мире существует служебная иерархия: простой врач, декурион и, говоря нашим языком, «старший», или «главный врач»: supra medicos, или superpositus medicorum. Декурионами были Стеропс, отпущенник Ливии, и М. Ливий Боеф, которого мы застаем еще простым врачом. Отпущенник Ливии, М. Ливий Орест, именовался supra medicos, а Т. Флавий Педерот Алкимиан был superpositus medicorum ex ratione patrimonii, т. е. занимал хлопотливую должность главного врача в многолюдном и широко разветвленном частном хозяйстве императорского дома.

Все перечисленные лица — и декурионы, и старшие врачи — не рабы, а отпущенники. Вряд ли следует объяснять это обстоятельство чистой случайностью в находке надписей. Человека «повышали в должности» за какие-то врачебные и административные заслуги, которые и влекли за собой как награду освобождение.

А хороших врачей в императорском хозяйстве ценили, искали на стороне и покупали: только что упомянутый Педерот, которому доверено было столь ответственное место, был куплен у какого-то Алкима; главного врача Фирия купили у Келада ; Эрот, приобретенный в хозяйство Ливии, принадлежал раньше Спозию . Интересна судьба Рупилия Кальпурниана, «врача Августова дома», памятник которому поставил его сын Децим Рупилий Телесфориан. Оба, судя по их gentilicium, были отпущенниками Рупилиев, но отец принадлежал раньше кому-то из Кальпурниев, которые его сына продали некоему Телесфору.

Затем отец попал к Рупилиям и туда же был перепродан и Децим. Новые хозяева освободили обоих, и в императорский дом Кальпурниан вошел уже свободным человеком.

Существовала ли при императорском дворе своя врачебная школа? A priori утвердительный ответ обязателен, но источники наши молчат об этом. Есть только одна надпись, подтверждающая — и то косвенно — наше предположение: Реститута, отпущенница Ти. Клавдия Алкима, «врача Цезаря», воздает в надгробной надписи благодарность «патрону и доброму достойному учителю». Алким учил Реституту науке врачевства; издатели надписи правильно это отметили. Естественно думать, что ученица придворного врача осталась работать в дворцовом ведомстве и вряд ли Алким был единственным врачом, имевшим при себе учеников. Ими могли быть их собственные рабы и отпущенники, могли быть и дворцовые рабы, отданные им в науку. Алким был личным врачом, вероятно, Клавдия. Только еще одного человека знают надписи, непосредственно соприкасавшегося с императорской семьей, — П. Элия Эпафродита, Адрианова отпущенника, приставленного к «высоким мальчикам Цезаря нашего» в качестве Натролипта, т. е. врача, руководившего их физическим воспитанием. Остальные врачи, которых в надписях величают «врачами императорского дома» , прямого отношения ни к императору, ни к его семье не имели: они лечили многочисленный и разнообразный штат низшего дворцового персонала.

Большинство этих людей — отпущенники; почти все они женаты и если безусловно доверять надписи, в которой сказано, что в общей могиле уделено место,и «отпущенникам и отпущенницам», то состоятельные. Бедняками они во всяком случае не были; жен находили себе в том же дворцовом ведомстве среди императорских отпущенниц. Только Евтих женился на собственной отпущеннице Ирине, а Натролипт Эпафродит — на «Никополиде, рабыне Цезаря нашего» . На обоих этих случаях стоит задержаться, хотя примечательны они в отношениях разных.

На тусклом фоне надписей надписи Евтиха поражают и своим многословием, и властным тоном. Бывший раб Нерона, отпущенный кем-то из Флавиев, он чувствует себя хозяином и распорядителем в кругу своих близких. Одной, обычной, скромно составленной надписи показалось ему мало: он велел вырезать еще другую, велеречивую и пышную; особо выделил жену и еще двоих человек, как наиболее себе близких . Как великую честь обещает место в своей усыпальнице «тем, кому разрешит это собственноручной записью». И он пользуется случаем грозно прикрикнуть: «Veto!» — раньше ему, вероятно, столько раз запрещали то одно, то другое.

Элий Эпафродит, знакомый уже нам Натролипт, умер совсем молодым, оставив Никополиду, рабу императора, вдовой. По закону ни раба, ни ее сын, малолетний Сотер, считавшийся по матери рабом, не имели никакой собственности и не могли ничем распоряжаться. А Никополида распоряжается: ставит мужу памятник и распоряжается как своими его отпущенниками.

Врачи в какой-то своей части — люди отнюдь не бедные; если у большинства из них нет богатства, то крепкий прочный достаток налицо. У них есть средства на мраморное надгробие, а то и на мраморную урну, они внесут свой вклад в устройство общего памятника, купят в колумбарии место для близкого человека. Они оставляют своим вдовам достаточно средств, чтобы почтить их памятником, иногда даже со скульптурными украшениями и стихотворной надписью. У многих есть отпущенники, следовательно, есть и рабы: человек настолько состоятельный, чтобы иметь отпущенников, без рабов, конечно, не обходился. Число их, вероятно, было не очень велико; тут предел ставила «жилплощадь»: врачи, о которых идет речь, не жили в особняках и не снимали роскошных квартир. Отпущенников, вероятно, было тоже немного, но если врача Деметрия хоронил лишь один отпущенник Геракл, а Теренция Писта с женой и Юлия Розиана — лишь двое, то это значит только, что в похоронах приняли участие наиболее близкие люди, патроны которых не составили себе заранее эпитафий, как это сделали их более предусмотрительные коллеги, Гостий Памфил и Юний Дионисий: «Себе, своим отпущенникам и отпущенницам и потомству их».

Бесспорным показателем состоятельности врача служит величина участка, которым он обзаводился для своей гробницы: самая малая — 14 X 14 кв. футов, есть 13 X 24, 20 X 25, 22 X 25, 34 X 34. На такой площади ставили, конечно, не только памятник с погребальной камерой; тут разбивали садик, сажали цветы, пристраивали каморку для сторожа, который оберегал весь этот могильный уют.

Многие из этих людей женаты, часто на своих отпущенницах, которые называют покойных мужей «патронами и благодетелями». Можно представить себе историю такого брака: врач, уже отпущенник, а может быть, еще даже раб, собрав кое-какую сумму, покупал себе рабу — викарию; получив свободу сам, освобождал свою рабыню и узаконивал брак с ней. В некоторых надписях сохранились отзвуки уважения и любви к этим недавним рабыням. Врач Диет рядом со своим гордым Аквилой, свободным от рождения, назвал и его мать, всего только отпущенницу. Для Аллия Памфила его жена и отпущенница Примилла была самой дорогой на свете. Встречаются, однако, случаи, когда муж не называет свою подругу женой. Гостий Памфил, о котором недавно шла речь, купил большое место для погребения себе, своим отпущенникам и отпущеннице какого-то М. Гимнина, Гельпии. Если бы она не занимала особого места в жизни Памфила, он и. не выделил бы ее особо по имени из всех остальных. Но что она приходилась Памфилу женой, об этом ни слова. То же в надгробии Каскеллия Гемина и отпущенницы Каскеллия Смирны. Вряд ли мужья, откровенно объявлявшие себя отпущенниками, постеснялись бы своих жен отпущенниц. Вернее другое: патрон не разрешал своей отпущеннице выйти замуж, и этот запрет можно было обойти только молчаливо и нелегально. Есть случай, когда жена не упомянута вовсе: Апулей Эрот велел на могильной доске вырезать имена — свое, сына и отпущенника, видимо близкого человека; мать сына ушла из сердца и памяти, будто ее и не было.

Из 28 семейств только в 9 есть дети. Не было у остальных детей вовсе? Они разбрелись по свету,, покинув родителей и разорвав связь с родительским домом? Давным-давно, когда родители были еще рабами, их детей куда-то продали и они затерялись? Ни одно из этих предположений нельзя подтвердить фактами.

Были среди врачей и бедняки. Есть надписи, от которых веет бедностью и одиночеством. Квинту Гранию, восьмидесятилетнему старику, поставил памятную дощечку чужой раб. Есть надписи, в которых названы только имя и профессия покойного. Ни отпущенников, ни отпущенниц, не всегда есть и своя семья. Когда было и завести ее? Фазис умер 17 лет, Менандр — 21 года; Египет, которого похоронила мать, был, вероятно, тоже молод .

Первая мысль, которая приходит в голову при чтении этих кратких надписей, что люди, в них упоминаемые, одиноки, бессемейны. В некоторых случаях это несомненно; обобщать здесь, однако, не следует. Краткость этих надписей, может быть, следует объяснять тем, что умершего хоронила погребальная коллегия, которой не было никакого дела до семейного положения ее сочлена: полагалось упомянуть его имя, профессию, иногда возраст. Врач был действительно настолько беден, что не мог рассчитывать на похороны, устроенные близкими, — это несомненно; думать, что у него не было и семьи, на основании этих надписей нельзя.

Врачи-отпущенники после освобождения обычно продолжали лечить патрона и его семью, а может быть, и знакомых, но за вычетом этих орегае они были свободными людьми, работавшими на себя. Когда-то они были рабами. В каждом богатом римском семействе были свои врачи-рабы. В колумбарии Статилиев Тавров похоронено двое врачей греков: Люса и Фпрс; богач Дасумий в своем завещании поминает двоих врачей-рабов; в свите рабов, сопровождавших Скуррана, раба императора Тиберия, ведавшего финансами Лугудунской Галлии, было два врача. В беговом обществе «Голубых» врачом был раб Гила, достаточно богатый, чтобы заказать при жизни «для костей своих» мраморную плиту больших размеров. На судьбе Зосима, раба Гимна, стоит задержаться.

Его хозяин, М. Юний Гимн, врач, был отпущенником кого-то из Юниев Силанов . Вряд ли купил он Зосима уже врача: врач стоил дорого. Гораздо вероятнее, что, приобретая раба скорее всего еще мальчиком, он обучил его врачебному искусству и отпустил на практику зарабатывать на хозяина, а кое-что оставлять и себе на жизнь и на выкуп. Из надписи видно, что Зосим достаточно оперился: приобрел себе викарию и на ней женился, вспомнил о сестре и, может быть, даже пригласил ее пожить в своей семье.

Что касается врачей, свободных от рождения, то, прежде чем о них говорить, следует решить, кого таковыми считать. Бесспорно, свободными людьми родились Фемисон, сын Арога, из Тралл; Арруитий, врач Домициана; Менекрат из Квириниевой трибы, основатель собственной медицинской школы, «врач Цезарей»; Ти. Клавдий Лет, сын Лета; Примилла, дочь Л. Вибия Мелитона. Но кем был Александр, «своими трудами приблизившийся к великому Александру», которому жена поставила памятник с хвалебной эпитафией ? Кто были Ортесин, врач и философ, человек «чудного нрава», Египет, которого похоронила мать, Эвтихион, «врач благодетельный», Зеф, Никерот, Менандр, «врач Косьма» и ряд других, упомянутых также кратко и глухо? При имени человека, свободного от рождения, должно стоять имя его отца, при имени раба — имя господина. Тут нет ни того, ни другого, и ответ поэтому можно дать только в форме предположения: скорее свободные. В пользу этого говорит следующее: имя хозяина, которому принадлежал врач-раб, было непременно известно в той округе, где он лечил. Кому было на него пожаловаться? С кого взыскать убытки от плохого лечения? И больному, и его близким было важно знать, кто господин их врача. В официальном надгробии это имя было бы упомянуто. Кто бы заинтересовался патронимиком свободного врача? Жена Никерота или Зефа могла и забыть и просто не знать имени свекра, которого она и в глаза не видела. Психее, поставившей надпись Менандру, Анфисе, помнившей «друга Филолога», благодарным пациентам, хоронившим Эвтихиона, какое было дело до того, как звали отца дорогого им человека?

Очень немногое можно сказать об этих людях: надписи, им посвященные, многословием не страдают. Они подсказывают единственное неоспоримое заключение: люди эти были бедны — ни отпущенников, ни больших могильных участков. Хоронят их или близкие — жена, мать, возлюбленная, друзья, — или похоронная коллегия.

Как лечили эти врачи? Надписи молчат об их работе, и только косвенно можно вывести о ней некоторые заключения. Эвелписта, по мнению его воспитателя, «врачи резали и убили», но есть и такие надписи, где умершего называют «врачом достойнейшим»; Эвтихиану памятник поставили, вероятно, благодарные пациенты. О том, что были врачи, которые лечили своих больных хорошо и успешно, можно заключить по тому обстоятельству, что они прочно оседали в одном месте: Гемеллина знали по всей широкой; Юлий Эвксин лечил в окрестностях Саллюстиевых Садов; Феликс, глазной врач, устроился в Чесночном переулке. Длительное проживание врача в одном месте свидетельствовало, конечно, о том, что он приобрел в округе добрую известность, созданную трудом и усердием. Связь врача с определенным местом и рассматривалась как ручательство в его профессиональной осведомленности. Упоминание в надгробиях местожительства врача является своего рода благодарной данью его памяти и признанием его врачебных заслуг.

У некоторых врачей имена чисто «профессиональные», прямо указывающие на их занятия: «Медик», «Диет», и это наводит на мысль, что существовали докторские семьи, где врачебная наука передавалась по наследству от отца к сыну и отец выбирал сыну подходящее к его будущей профессии имя: «Помощник» — boethus, «Спаситель» — soter, Сальвий — от salvo — «лечу», «спасаю», «Разрешитель», «Избавитель». И врач Зосим, назвавший своего сына Сюнергом , конечно, рассчитывал на то, что сын будет ему и помощником, и продолжателем его дела.

Государственных больниц в Риме не было. Врачи ходили по больным и больные приходили к ним на дом, но о том, что они устраивали при своем жилье «клиники», точных сведений нет. Делля-Корте полагал, что в Помпеях один врач устроил при своем доме настоящую больницу, но это только предположение. В точности известно, что в рабовладельческих поместьях такие «больницы» имелись. Колумелла их упоминает; при больных обязанности «сестры», а может быть, и врача выполняет ключница. Очень вероятно, что у богатых людей в Риме при их особняках были устроены такие больнички, но о них нет у нас никаких сведений.

biofile.ru

5.6. Древний Рим. Медицина и врачевание в древнеримском пантеоне. Институт архиатров. Государственные и частные медицинские школы.

Экономическое и политическое объединение стран и народов средиземноморья, не удавшееся в форме империи А. Македонского завершилось в древнеримском государстве, завоевавшее и поработившее эллинистические государства. Однако культурное влияние эллинизма и особенно Александрии сказывалось во многих странах на протяжении веков.

В истории развития Древнего Рима различают:

Царский период 8-6 в. До н.э.)

Период республики (510-31 г. До н.э.)

Период империи (31 г. До н.э.- 476 г н.э.)

Возникновение Рима как города и государства относится к 753 г до н.э. В социальном отношении свободное население делилось на патрицеев и плебеев. К полноправному народу относились патриции. Старейшины патрицианских родов составляли сенат. Плебеи отождествляются с мелкими и средними земледельцами. В Риме установилась республиканская форма правления. К сер. 3 в до н.э. Рим – мировая держава. Происходит оформление антогонических классов: рабовладельцев и рабов.

Религия. В римский пантеон начали включатся греческие боги. В 3-4 в культ обожествления добродетелей: свободы, согласия, чести, верности, в честь которых сооружались храмы. На рубеже веков возникают элементарные школы. В Риме медицина в значительной степени утратила связи с религиозными учреждениями – храмами.

Храмовая медицина играла незначительную роль. Как и в Греции происходила борьба линии Платона и линии Демокрита, т.е. прогрессивных тенденций в науке и политике с регрессивными реакционными тенденциями.

Древнейший памятник относится к периоду Республики – это законы 12 таблиц.

Согласно этим законам, наблюдение за предписаниями осуществляли эдилы (городские магистраты), которые не были врачами.

В Риме в условиях обширного государства медицина получила значительно большее развитие, чем в древних восточных рабовладельческих государствах с их более низким уровнем производительных сил.

Для царского периода характерны врачи-гадатели, которые лечили на дому народными средствами. Первыми врачами были рабы из числа военнопленных. Врачей-профессионалов не существовало. Они выделяются в период республики.

5.7. Санитарно-технические сооружения.

В области медицины период республики (конец VI в. до н.э.—31 г. до н.э.) характеризуют: развитие санитарного законодательства и строительство санитарно-технических сооружений; появление врачей-профессионалов, становление и развитие медицинского дела и элементов его государственной регламентации; формирование материалистического направления в медицине.

До нашего времени сохранились следы санитарных сооружений, обслуживавших мирные нужды крупных городов. К 6—5 вв. до н.э. относят создание системы санитарных сооружений в Древнем Риме — подземных водосточных труб (клоак). Главная из них cloaca maxima вошла в систему канализации современного Рима, сохранились также остатки водопровода. Римский водопровод, снабжавший город доброкачественной питьевой водой с Сабинских гор, относится наряду с египетскими пирамидами к крупнейшим из сохранившихся памятников материальной культуры древнего мира.

В этот период получило развитие санитарное дело и строительство акведуков. К началу нашей эры в Риме действовало 11 акведуков. Идею построения акведуков римляне заимствовали во время завоевательных походов на Востоке. Подземные источники уже не могли обеспечить всех жителей города чистой питьевой водой, а вода Тибра была настолько загрязнена к IV в. до нашей эры в результате стока нечистот по системе клоак, что использование ее в качестве питьевой воды было запрещено законом. Первый акведук в столице республики г. Риме протяженностью 16.5 км был построен в 312 г. до нашей эры при цензоре Аппии Клавдии. Его так и называли- Аппиевым. Он доставлял воду из ключей, расположенных недалеко от р. Анио. Акведуки не являются изобретением римлян - они заимствовали эту идею на Востоке во время завоевательных походах. Во времена римского господства акведуки древнего Рима охранялись законом. Они стали строиться как в восточных, так и в западных провинциях. В итоге, около 100 городов снабжались чистой водой с помощью акведуков, хотя в дома вода не подавалась (ее или покупали, или брали у фонтанов).

В 3 в до н.э. в Риме были построены первые термы (горячие бани) Для их содержания Марк Агриппа выделил специальные поместья, а для снабжения их водой провел к ним специальный акведук. Пышное убранство терм придавало им сходство с музеями. Стены их воздвигались из мрамора, внутри стен и под полом прокладывались специальные трубы для обогрева горячим воздухом или термальными водами. Такой способ отапливания помещений удовлетворяет самым высоким санитарно-гигиеническим требованиям (отсутствие дыма и угарного газа; поддержание постоянной температуры; благоприятные условия для сохранения настенной росписи, которая оставалась сухой даже в ванных комнатах).

Согласно традициям тогдашней медицины, баня принадлежала к числу действенных врачебных средств, и при лечении некоторых болезней без нее не обходились.

Таким образом, римские термы были гигиеническими, лечебными, общественными и культурными центрами. Воздвигнутые трудом рабов, они являлись прекрасным даром императоров населению.

В конце 3 – нач. 2 в до н.э. в Риме появились свободные врачи греческого происхождения. В связи с этим появились элементы государственной регламентации медицинского дела. В период империи в связи с наличием армейских легионов стали появляться военные хирурги.     В армии Древнего Рима существовала военно-медицинская организация с военными врачами-профессионалами (лагерными врачами, врачами легионов, трирем), которых совершенно не знала Греция, и системой военных лечебных заведений — валетудинариев - учреждения для раненых и больных. Несколько позже, чем валетудинарии в провинциях Рима возникают больницы для лечения чиновников членов их семей. В конце 1 в н.э. появляются больницы для бедных, финансировавшиеся органами городского управления. В ряде городов частные больницы начинают получать субсидии от правительства, т.о. приобретая черты общественных мед. учреждений.

Появляются первые оплачиваемые врачи – архиатры, имеющие право заниматься частной практикой. Они объединялись в коллегии и занимались подготовкой врачей. Т.о. выделяется профессиональная медицина. Наряду с государственными Врачебными школами появляются частные. Положение врача в др. Риме существенно отличалось от положения врача в др. Греции, где врач был свободен от обязанностей перед государством.

Есть данные, что древнеримские врачи выступали в роли судебных медиков. В последний период существования Римской империи в центральных провинциях было определенное число так называемых утвержденных государством врачей, имеющих право практиковать. В некоторых случаях для получения этого звания врачи подвергались специальному испытанию у архиатров провинций. Наличие подобных ограничений может расцениваться как свидетельство того, что в последние века Римская империя располагала достаточным количеством врачей.

    К 5 в. до н.э. относят наиболее ранние из дошедших до нашего времени законодательных документов Древнего Рима — так называемые Законы двенадцати таблиц. В них содержатся и установления санитарного характера: о благоустройстве кладбищ, запрещение захоронений внутри города, предписание пользоваться для питья не водой из Тибра, на берегах которого расположен Рим, а горной ключевой водой и др. Контроль за соблюдением этих постановлений входил в обязанности специальных чиновников — эдилов или попечителей — кураторов (не врачей). Имелись также специальные попечители для наблюдения за рынками, за постройкой зданий и пр.

studfiles.net

Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима. Медицина в Риме. (Винничук Л.)

Винничук Л.

Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима

Плиний Старший. Естественная история, XXIX, 11

По словам Плиния Старшего, родоначальниками медицины в Риме, как и во всех странах античного мира, считали богов — Аполлона и Асклепия-Эскулапа. Однако люди в Италии лечили друг друга еще задолго до того, как там утвердился культ Эскулапа. Издавна существовали народная медицина, лечение травами, не говоря уже о магии, заговорах и т. п. Когда населению угрожала опасность эпидемии, люди прибегали к молитвам, жертвоприношениям и даже к устройству публичных зрелищ. Пример тому — выступления актеров, организованные в Риме в 364 или 363 г. до н. э. во время мора; эти выступления и явились началом древнеримского театра. В 293 г. до н. э., когда город был вновь охвачен эпидемией, обратились к пророческим «сивиллиным книгам» и вычитали там, что необходимо привезти из Эпидавра змею, посвященную Асклепию. Сохранилось предание, что, когда корабль подходил к Риму и проплывал мимо небольшого островка на Тибре, змея выскользнула и переплыла на остров. В этом увидели знак воли бога Асклепия и потому воздвигли там святилище, служившее одновременно и больницей, как греческие асклепионы. Культ Эскулапа и лечение больных при его храме вошли в обычай римлян на долгие века, несмотря на то что в Вечном городе было много других врачей, практиковавших самые разные методы лечения. В середине I в. н. э. император Клавдий распорядился, чтобы больные и истощенные рабы, которых их хозяева, не желая тратиться на лечение, вывозили и оставляли на Эскулаповом острове, в том случае, если несчастным удастся выздороветь, навсегда получали свободу (Светоний. Божественный Клавдий, 25).

Плиний Старший, ссылаясь на римского анналиста II в. до н. э. Кассия Демину, сообщает, что первый врач, грек Архагат, прибыл в Рим из Пелопоннеса в 219 г. до н. э. Первоначально он принимал больных в маленьком, скромном помещении, но, очевидно, применявшийся им метод лечения оказался весьма эффективным и вскоре врач, известный главным образом как хирург, получил римское гражданство и большой дом, предназначенный для приема больных и выстроенный на государственный счет (Плиний Старший. Естественная история, XXIX, 12). Побуждаемые успехом их соотечественника, греческие врачи стали один за другим переселяться в Рим. Противники греческого влияния относились к этому массовому наплыву врачей из Эллады не слишком благосклонно: Катон Старший Цензор в своем сочинении «Наставления сыну» предостерегал его от общения с лекарями, явившимися в город, жителей которого они считают «варварами» и готовы уморить их своими лекарствами, да еще требуют за это денег и уважения, чтобы легче было им сеять в Риме опустошение (Там же, XXIX, 14).

Врачи эти были по преимуществу рабами, но вскоре нажили состояние и, став вольноотпущенниками, приобрели гораздо большую свободу действий. В знак признания их медицинской деятельности Цезарь предоставил им даже права гражданства, если, конечно, они происходили из свободнорожденных семей у себя на родине. Врач-вольноотпущенник становился постоянным домашним лекарем своего патрона. Сами римляне отнюдь не спешили заняться врачебной практикой: вероятно, как это было и с актерским ремеслом, римским гражданам не подобало трудиться за плату. В правление Октавиана Августа широкое признание получил в Риме Антоний Муза, который вылечил принцепса от смертельной болезни, применяя иной, чем его предшественники, метод — холодные ванны и припарки. За это сенаторы на свои деньги поставили врачу памятник близ статуи Эскулапа (Светоний. Божественный Август, 59; 81). Август же не только возвел его в достоинство римского всадника, но и освободил в знак благодарности всех врачей от уплаты податей.

Практика и теория врачевания развивались в Риме параллельно. В I в. н. э., в царствование Тиберия, Авл Корнелий Цельс, теоретик, сам не занимавшийся лечением больных, написал обширный энциклопедический труд, где много места посвятил медицине (именно эта часть его сочинения сохранилась до настоящего времени), приводя описания различных недугов и методов борьбы с ними.

Выясняется, что последующие столетия принесли с собой открытие многих новых лекарств, но не новых законов и принципов, касающихся профилактики болезней, особенно у жителей городов. Уже Цельс дает горожанам советы, хорошо знакомые и нам: заботиться о правильном пищеварении, избегать резких изменений температуры, больше бывать на свежем воздухе, на солнце. Как пример для подражания он приводит жителей деревни, которые благодаря своим более здоровым условиям жизни меньше подвержены болезням, чем горожане. Одним из самых выдающихся врачей древности был упоминавшийся ранее Гален, впоследствии ставший Клавдием Галеном. Он был практиком и теоретиком медицины одновременно. Поначалу он работал в Пергаме, где был лекарем гладиаторов, а с 161 г. н. э. поселился в Риме, оставаясь придворным врачом при трех императорах династии Антонинов: он лечил Марка Аврелия, Луция Вера и Коммода.

Научные интересы Галена были весьма обширны: в своих медицинских трактатах, которых насчитывается более сотни, он касается анатомии и физиологии, гигиены и диететики, патологии и других областей медицины. Он-то и практиковал в широких масштабах препарирование обезьян, чтобы лучше познать строение человеческого тела.

Обычно врачи были в то же время и аптекарями, так как аптек, собственно, еще не было. По-прежнему было в ходу лечение травами, применялись различные мази, лекарства в форме пилюль. Поскольку врачи назначали также лечебные процедуры, необходимы были помощники, например массажисты — древние родоначальники будущих ассистентов, фельдшеров. Постепенно складывалась четкая специализация: были хирурги, окулисты, ларингологи, специалисты по внутренним болезням, по женским болезням и т. п. Кроме того, многие врачи были связаны с определенной сферой деятельности: спортивные врачи, лекари гладиаторов или пожарных, готовые оказать помощь при ранениях и травмах. Женщины не были отстранены от занятий медициной, но они были главным образом акушерками.

В эпоху принципата Августа были заложены основы организации медицинской службы и в римской армии. Врачи следили за питанием и гигиеной воинов, за условиями их жизни, особенно когда те находились в постоянных замкнутых и огороженных лагерях. В такие места римляне стремились при помощи акведуков, в строительстве которых у них был большой опыт, провести питьевую воду из источников, рек и ручьев. Лагерь имел баню с горячей и холодной водой и хорошую систему очистки отхожих мест водой с выносом нечистот далеко за пределы лагеря. В обязанности армейского лекаря входило оказание помощи больным, принятие профилактических мер, а также отбор рекрутов для несения воинской службы во флоте, причем принимались во внимание как физические, так и психические особенности будущих моряков. По мнению Цельса, врачи в римской армии гораздо лучше разбирались в анатомии и вообще в медицине, чем те, кто имел частную практику. Медицинская служба в армии была тщательно организована: врач имел много помощников — санитаров, а среди самих врачей существовала четкая специализация: один отвечал за лекарства, другой — за процедуры, третий ухаживал за выздоравливающими и т. д. При императоре Марке Аврелии медицинская служба в армии установила для себя особую эмблему — кубок и змею Асклепия, который по-прежнему был богом-покровителем врачевания.

Немало усилий прилагали античные медики в борьбе с малярией, эпилепсией, лишаями: здесь методы лечения были самыми разнообразными. Специалистов же по детским болезням, педиатров, практически не было — дело ограничивалось советами акушерам и рекомендациями по уходу за младенцем. Так, мы помним, как решительно отстаивали греческие и римские врачи идею, что кормить ребенка грудью должна родная мать, искусственное же кормление считалось недопустимым. Вместе с тем врачам, как, например, Сорану, приходилось идти в этих вопросах на уступки, считаясь с широко распространившимся в зажиточных семьях обычаем передавать новорожденных в руки кормилицы. Достаточно вспомнить, однако, как непримиримо суров к женщинам, отказывающимся кормить грудью собственного ребенка, был философ Фаворин, о котором рассказывает Авл Геллий (Аттические ночи, XII, 1). Навестив одного из своих учеников и узнав, что у него родился сын, философ выразил надежду, что молодая мать сама будет вскармливать своего младенца. Когда же та не пожелала этого делать, Фаворин гневно обрушился на нее с упреками в том, что та больше заботится о своей красоте, чем о здоровье ребенка. Выдвигая многочисленные и отчасти уже упоминавшиеся нами прежде аргументы против передачи новорожденных кормилицам, философ ссылается и на тогдашние медицинские представления: организм, сформировавшийся в питательной среде материнского лона, должен и дальше поддерживать себя живительными соками, исходящими из той же среды в виде материнского молока.

Несомненно, в Риме было немало хороших, опытных, умелых врачей. Однако население часто относилось к лекарскому сословию с недоверием, а то и с неприязнью. Это было связано и с тем, что врачи применяли подчас новые, еще не известные методы лечения, лекарства и процедуры, но могли быть и другие причины. Врачи могли пользоваться многими смертоносными средствами, ядами, что внушало подозрения простым гражданам. Наконец, раздражало римлян и то, что врачи имели доступ к императорскому двору, где их высоко ценили и где они порой беспрепятственно вступали в сомнительные связи с женщинами из императорской семьи, давая тем самым пищу для сплетен и скандалов. Оказываясь вовлеченными в придворные интриги, врачи могли с помощью различных ядов устранять нежелательных политических конкурентов той или иной группировки, боровшейся за верховную власть в государстве. Так, в преступном заговоре римская молва обвиняла Эвдема, личного врача и друга Ливии, жены Друза, сына Тиберия. Считалось, что Эвдем, который, по словам Тацита, «используя право своего ремесла, нередко оставался наедине с Ливией», помогал ей в осуществлении всех ее коварных замыслов, пока, наконец, ее муж Друз не умер от яда при невыясненных обстоятельствах, породивших бесчисленные кривотолки (Тацит. Анналы, IV, 3; 11). Позднее схожие слухи ходили и в отношении жены Клавдия Мессалины и ее врача Валента. Не выступая против самой медицины, Плиний Старший, однако, сурово осуждал безнравственное поведение некоторых врачей, особенно влиятельных и высокопоставленных.

В этой психологической атмосфере многие начинали скептически и даже с насмешкой относиться к новым методам лечения и профилактики, предлагавшимся тем или иным приезжим врачевателем. Известно, что Крин из Массилии пытался увязать медицину с астрономией, причем речь шла не о составлении гороскопов, а об определении подобающих часов для приема пищи в зависимости от движения звезд. Врач Хармид, также из Массилии, выступая против традиционных горячих ванн, рекомендовал совершать омовения только в холодной воде даже в зимние морозы. Впрочем, независимо от предписаний врачей, в Риме всегда было немало завзятых любителей холодных купаний; к ним, например, причислял себя Сенека: «Я погрузился в холодную воду (она у меня называется не слишком теплой)», — сообщает он в письме (Нравственные письма к Луцилию, LXXXIII, 5).

Некоторые врачи, как уже говорилось, наживали огромные состояния, отсюда и их уверенность в себе, помогавшая им участвовать в политической борьбе. Богатство отдельных служителей медицины заставляло иных мошенников и шарлатанов также испробовать свои силы в этом ремесле. Очевидно, самые высокие доходы были у врачей, оказывавших свои услуги императору, его семье и придворным. По сведениям Плиния Старшего, придворный лекарь получал 250 000 сестерциев в год. В Риме хорошо знали двух братьев, греков с острова Кос: Квинта Стертиния и Гая Стертиния — римские имена они приняли, по всей видимости, став вольноотпущенниками. Первым начал свою деятельность в Риме Квинт Стертиний — вероятно, в 30-х годах I в. н. э. Затем он повел за собой брата и выхлопотал ему место придворного лекаря императора Клавдия. По версии Тацита, Агриппина, последняя жена Клавдия, желая освободить престол для Нерона, воспользовалась услугами придворного врача, который во время пира, «как бы затем, чтобы вызвать рвоту, ввел в горло Клавдия смазанное быстродействующим ядом перо, хорошо зная, что хотя затевать величайшие преступления невозможно, не подвергаясь опасности, зато преуспевший в них щедро вознаграждается» (Тацит. Анналы, XII, 67). Тем временем частная практика в городе принесла Квинту Стертинию еще больший доход, чем его брату служба при дворе. Братья построили себе роскошные виллы под Неаполем, оставив наследникам более 30 млн. сестерциев (Плиний Старший. Естественная история, XXIX, 7—8). Не только императоры были особенно щедры. Некий врач, вылечив богатого римлянина от мучительного лишая, получил огромный гонорар в 2000 сестерциев.

Возмущала людей, трезво смотрящих на методы лечения, и склонность некоторых врачей назначать больным очень дорогие, чаще всего иностранные лекарства. Такого злоупотребления лекарской профессией, замечает Плиний, не мог предвидеть даже такой ненавистник греческой медицины, как Катон Старший. Прописываемые лекарства состояли из многих редких компонентов, которые надо было доставлять из-за границы и которые поэтому были просто разорительны. Плиния возмущает, когда врачи соревнуются в изобретении все более изощренных и дорогостоящих микстур, изготовляемых из заграничного, привозного сырья, между тем как в самой Италии есть столько полезных средств врачевания. Плиний, кроме того, по его словам, обнаружил, что вместо индийской киновари римские врачи, плохо ориентируясь в свойствах и названиях препаратов, добавляли в лекарства сурик, а сурик — это яд. Трудно сказать, чем можно объяснить подобную ошибку — невежеством некоторых врачей, как полагает сам Плиний (Там же, XXIX, 25), или же злостной спекуляцией на здоровье людей.

Распространено было в Риме и увлечение заграничной косметикой, в том числе целебным зубным порошком из привозных снадобий, хорошо очищавшим зубы и укреплявшим десны (Апулей. Апология, или Речь в защиту самого себя от обвинений в магии, 6; 8).

Деятельность малообразованных, несведущих в своей науке врачевателей, а то и откровенных шарлатанов подрывала авторитет и тех искусных, добросовестных врачей, которые руководствовались в своей работе этическими принципами школы Гиппократа. Вот почему в Римской империи врачи все чаще становились героями злых анекдотов, облегчающими людям путь на тот свет. Лукиан в одной из своих эпиграмм с притворной серьезностью рассказывает о том, как некий врач присылал к нему своего сына, дабы тот приобрел какие-нибудь начальные сведения в греческой грамматике и литературе. Но не успели Лукиан с мальчиком дойти до третьей строки «Илиады» Гомера:

«Многие души могучие славных героев низринул В мрачный Аид...»,

как отец перестал присылать сына для занятий. А затем, встретив случайно Лукиана, сказал ему: «Благодарю тебя, друг мой! Но этому мальчик может научиться и дома. Ведь и я посылаю многие души в Аид, и для этого мне совсем не нужна грамматика» (Лукиан. Эпиграммы, III). Немало острых эпиграмм посвятил лекарям и Марциал:

Судя по этим стихам, легко было бы составить себе негативное представление о римских врачах. Следует, однако, помнить, что среди них немало было и таких, кто действительно оказывал помощь больным. Были и такие, кто отнюдь не считал обогащение главной целью врача и не раз измерил шагами высокие лестницы многоэтажных доходных домов, спеша на помощь жившей там бедноте. Имен этих врачей не осталось в анналах истории. Но они жили и работали в Древнем Риме — двадцать веков назад...

Источник: Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима / Пер. с польск. В. К. Ронина. — М.: Высш. шк., 1988 — 496 с.: ил.

labyrinthos.ru

Медицина в Древнем Риме | Глава 3. Врачевание и медицина в странах античного средиземноморья на портале Apteka.uz (Узбекистан)

apteka.uz

Смотрите также

• 
  Животные египта древнего
• Древней индии картинки
• 
  Философия древних веков
• Война древний тармашев
• 
  Древняя греция прически
• 
  Древняя греция занятия
• 
  Русь древняя лекция
• 
  Карты древних богов
• 
  Монастырь самый древний
• 
  Термины русь древняя
• 
  Города древние китая