Чувство прекрасного у живых существ. Знакомо ли первобытному человеку чувство прекрасного
Первобытное чувство – что это?
В школе на уроках истории и анатомии все проходили и знаем эту изъезженную теорию о происхождении человека мыслящего. Также нам известны и люди, и существа, появление и эволюция которых предшествовала появлению homo sapiens. И уж мы точно знаем, что все существовавшие до нас виды давно канули в Лету, и мы можем лишь догадываться и пытаться воссоздать их быт, внешность и оружие.
Однако, что если эта теория не правдива? Что если эволюция не работала так, как этого бы хотел великий Дарвин? Ученые в разные времена и в разных частях земного шара проводили многочисленные раскопки, анализы почв и прочие антропологические исследования в попытках подтвердить или опровергнуть известные теории. Доподлинно невозможно докопаться до истины, особенно в наш техногенный век, где каждую мутацию готовы принимать за новый вид. Так, в 2009 году международная команда европейских операторов и режиссеров позволила себе выдвинуть свою фантастическую теорию о нашей с вами истории.
Смотреть Почти как люди, наверняка, будет интересно и увлекательно, хотя и жутковато. И хотя откровенных, присущих хоррору эпизодов в фильме нет, однако ужас от происходящего не отпускает до конца. Почти как люди (http://www.ivi.ru/watch/49822) можно найти и посмотреть с такими же увлекающимися этой темой друзьями, ибо не стоит наедине с экраном оставаться во время просмотра этой картины.
Еще одна небольшая рекомендация — отыщите Почти как люди в хорошем качестве, так как большая часть ленты проходит в живописных Швейцарских Альпах, и пусть их вид служит лишь контрастом для невероятных событий, тем не менее пейзажи просто потрясающие.
Итак, европейский ученый в наши дни случайно находит труды своего давно погибшего советского коллеги о том, что на самом деле есть реальные данные о жизни неандертальцев, датируемые 300-летним возрастом. Это открытие не дает покоя ученому мужу, и, взяв с собой сына и ассистентку, он отправляется на то место, где были обнаружены относительно новые останки скелета Homo neanderthalensis. Дорога извилиста и опасна, знакомые Альпы предстают перед путешественниками в совершенно новом образе. Мы рекомендуем смотреть Почти как люди онлайн внимательно, ведь именно детали и приводят к разгадке в самом конце картины. Итак, экспедиция, встретив попутчиков, продолжает свой путь. И вдруг, первый кризис — они терпят автомобильную аварию, и, к сожалению, есть первые жертвы. Забегая вперед, хочется отметить, что не последние.
Лента динамично рассказывает и фантазирует на тему все еще живых неандертальцев, прекрасно ведущих свой первобытный быт и охоту в наше время в забытых Богом уголках Земли. И, надо сказать, эти фантазии кажутся слишком реальными. Авторы ленты попытались объединить научный фильм, фантастику и триллер, чтобы эти приключения смотреть онлайн было одновременно захватывающе, страшно и познавательно. Что ж, им это с блеском удалось. При минимальных спецэффектах, пластическом гриме и бюджете снять полнометражную будоражащую историю — это успех.
И кто же одержит победу в погоне: доисторические недолюди или наши цивилизованные собратья? Станут ли представители современности трофеем жителей гор? И вдруг эти фантазии и теории все-таки имеют место быть и в реальном мире, просто тщательно укрытом от нас?
Безусловно, ответы на многие вопросы фильмы не дают, более того, они часто их провоцируют, отдавая нам на откуп самостоятельно искать ответы и делать выводы. Что ж, на то мы и представители homo sapiens, человека разумного, критический ум и аналитика у нас в генах.
aimblog.ru
Качество личности Чувство прекрасного | Что такое Чувство прекрасного
Прекрасное не требует доказательств.
(Просмотров 1 всего, 1 сегодня)
Автор афоризма: Вольтер Ф.
В тот момент, когда художник думает о деньгах, он теряет чувство прекрасного.
(Просмотров 1 всего, 1 сегодня)
Автор афоризма: Дидро Д.
Прекрасное не требует прикрас.Себе назначит цену только нищий.Моя любовь напрасных слов не ищет —Она и так безмерно разрослась.
Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта
Чувство прекрасного как качество личности – способность к переживанию и состояние переживания удовольствия, восхищения, восторга от духовности, красоты и гармонии в природе, в человеческих отношениях, в произведениях искусства, во внешнем и внутреннем облике человека.
Прохладным апрельским утром на вашингтонской станции метро появился мужчина с футляром для скрипки. Он не спеша расположился у стены, достал инструмент, поставил у ног открытый футляр и стал играть. Целых 45 минут он со всем рвением души играл на скрипке. За это время мимо него прошло более тысячи человек. По прошествии первых трех минут какой-то мужчина средних лет обратил внимание на музыканта, замедлил шаг, остановился на несколько мгновений и… поспешил далее. Еще минуту спустя скрипач получил свой первый заработок: женщина бросила деньги в футляр, но не остановилась. Еще спустя какое-то время рядом остановился мужчина послушать, но вскоре посмотрел на часы и продолжил свой путь. Затем трехлетний мальчик остановился, чтобы посмотреть на скрипача, но мама потянула его за руку, и ребенок пошел за ней, постоянно оглядываясь. То же повторилось с несколькими другими детьми. Все без исключения родители не дали им задержаться и на минуту. За 45 минут игры только 7 человек ненадолго остановились и послушали, еще 20, не останавливаясь, бросили деньги в скрипичный футляр. Заработок музыканта составил $32. Никто из прохожих не знал, не чувствовал, не понимал и не догадывался, что слышал игру Джошуа Белла — одного из лучших музыкантов мира. Играл он на скрипке Страдивари стоимостью $3.5 млн. Билеты на концерт Белла в Бостоне, состоявшемся за два дня до этого выступления в метро, стоили по $100, и в зале был аншлаг. Этот социальный эксперимент проводила газета «Вашингтон Пост».
Далеко не всем людям присуще чувство прекрасного, хотя, наверняка, они думают о себе иначе. Природа автоматически не наделяет человека этим чувством. Конечно, чего Бог не дал, в аптеке не купишь, но глупо ожидать от двухлетнего малыша переживаний чувства прекрасного при виде картин Рафаэля и Рубенса. Прекрасное внутри, в душе, в ходе взросления просто нужно не убить его, не завалить пороками.
Показателен в контексте этих мыслей рассказ одного учителя: «Когда-то, будучи начинающим учителем, я увлёкся Рихардом Вагнером. И конечно же, не удержался — принёс эту затёртую пластинку в свой девятый «Б». Я всегда таскал в класс сокровенное. Как-то не мог в одиночку наслаждаться Моцартом или Бахом, Шаляпиным или Марио дель Монако. А сейчас вот – Вагнер. Поставил арию Лоэнгрина. И застыл – в предвкушении триумфа. Пел знаменитый тенор Иван Семёнович Козловский. Это очень длинная ария – целая баллада. Ведь так и называется «Рассказ Лоэнгрина».
Прошло две-три минуты, и откровенно зевнул отличник Юра. А потом… потом зашуршал весь класс. Козловский выводил свои рулады, а детки сражались в «морской бой», играли, в «балду», шушукались и не могли дождаться, когда закончится эта тягомотина. В общем, провалился я со своим Лоэнгрином. На переменке ко мне подошёл Петька, мы на одной улице жили. — Это… а можно я… это… к вам домой . Вы мне поставите свою пластинку? С тех пор он ходил ко мне каждый вечер. И каждый вечер был Лоэнгрин. Петька уже не мог без него. Ходил и ходил. И ничего другого слушать не хотел, как я ни предлагал… Для меня это до сих пор – загадка…»
Чувство прекрасного связано не с материальной, а духовной природой человека. Душа – это вечность, счастье и знание. Если человеку удалось защитить свою душу от грязи пороков, он видит прекрасное, тянется к нему. Прекрасное возвышает душу, предлагает более высокий, духовный вкус счастья.
Если «лампочка» души накрыта темным сукном пороков, внутри и вокруг человека беспросветная тьма. Где уж тут увидеть прекрасное? Например, душа махрового эгоиста находится под непроницаемым «колпаком» эго. До нее не достучаться. Ее невозможно ничем расшевелить. Ей недоступны вершинные переживания. Она, как мертвая царевна, заколдована пороками и не может выполнять свои функции – освещать внутренний мир человека, принимать вместе с разумом активное участие в принятии решений. Когда душа «арестована», переживать чувство прекрасного также невозможно, как обедать в противогазе.
Прекрасное видят люди, у которых душа свободна от пороков. Если душа не закрыта наглухо в скорлупе эгоизма и корысти, она открыта к пониманию духовности, красоты и гармонии в природе, в человеческих отношениях, в произведениях искусства, во внешнем и внутреннем облике человека.
Если человек способен проявлять чувство прекрасного, значит, он обладает духовностью, значит, в перечне его потребностей весомое место занимают духовные потребности. Тот, кто ест, пьет, спит и совокупляется, больше похож на животное. Ему неведомы «души прекрасные порывы». Его удел — удовлетворение физиологических потребностей.
Чувство духовного родная сестра чувства прекрасного. Духовность предлагает душе отношения «по вертикали», и душа охотно идет на это. В связке с духовностью она приходит к Богу, к вершинам человеческого духа, к прекрасному внутреннему миру личности.
Душа сравнивает Бога с солнцем, а себя с лучом. Луч скользит по лугам, холмам и долинам, но его Родина — солнце. Идя по лучу, можно прийти к его прекрасному источнику — постигнув душу, можно пережить чувство прекрасного от осознания в себе представительства Бога. Пауло Коэльо мудро подметил: «Если ты способен видеть прекрасное, то только потому, что носишь прекрасное внутри себя».
Например, поверхностный, несерьезный мужчина концентрирует внимание исключительно на внешних «параметрах» женщины, на ее красоте. Ее внутренний мир его нисколько не интересует. Таким мужчинам попадаются и соответствующие девушки, которые, придя домой с дискотеки, слышат от матери: «Вернулась? Ладно, одевайся и ложись спать». Так находят пару два одинаковых сапога.
Прекрасное и красота далеко не равнозначны. Красота проходит, а прекрасное остается. Если у девушки прекрасный внутренний мир, разглядеть его может человек, способный переживать чувство прекрасного. Обычно это ответственный, глубокий, целостный мужчина. В отличие от прекрасного, красота характеризует человека преимущественно с внешней и не всегда существенной стороны. Прекрасное же раскрывает личность с точки зрения ее сущности.
Чтобы познать чувство прекрасного, нужно опуститься на дно собственной души. Не все это могут сделать – «кислороду» не хватает. Пороки душат. Если бы люди были менее порочны, сколько бы прекрасного они увидели в себе и других. Сколько прекрасного они увидели бы вокруг, если бы души их не закрыли ложь, злоба и зависть. Сколькие бы из них могли от души пропеть:
Ты не можешь не заметить, —Соловьи живут на светеИ простые сизари.Как прекрасен этот мир, посмотри.Как прекрасен этот мир.
(Просмотров 498 всего, 1 сегодня)
podskazki.info
Чувство прекрасного у живых существ
Под чувством прекрасного понимают сформировавшуюся в процессе эволюции способность испытывать благоговение, созерцание, удивление собственному бытию. В ходе исследований было установлено, что в том случае, если люди регулярно соприкасаются с прекрасным и значимым, это положительно сказывается на их личности: повышает уровень альтруизма, усиливает переживание, сострадание.
В то же время нужно отметить, что чувство прекрасного присуще не только людям. Как правило, эволюция считается жестоким процессом приспособления к окружающему миру, который заставляет животных любой ценой выживать. Тем не менее, в таких условиях у них возникла и постепенно развивалась способность к восприятию красоты.
В природе очень многое кажется прекрасным. Но далеко не во всех случаях человек может осознанно объяснить, почему одно нравится, а другое – нет.
Так, к примеру, пауки-павлины прекрасны. Летающие пауки-самцы имеют нарядное, раскрашенное во все цвета радуги брюшко, которое они показывают, с серьезным видом исполняя некоторые танцевальные движения. Все это делается с единственной целью – завоевать благосклонность самки.
Однако пауки-павлины далеко не единственные. Если необходимо выбрать партнера, многие животные демонстрируют, что им не чуждо чувство прекрасного.
На первый взгляд предпочтения большинства животных могут показаться спонтанными. И действительно, человеку трудно понять, какую выгоду может извлечь самка летающего паука, выбрав самца с красивым брюшком, который к тому же умеет танцевать. В действительности же, подобные предпочтения могут оказывать на ход эволюции самое глубокое влияние.
Впервые теорию о том, что животные способны иметь красивые черты, которые привлекают партнеров, выдвинул Дарвин. По его словам, представители одного пола, чаще всего это самцы, состязаются друг с другом за внимание противоположного пола.
Ученый называл это половым отбором, который зависит от тех преимуществ в плане репродукции, которыми обладает один индивидуум по сравнению с другими представителями одного вида и пола.
Данное соперничество к гибели привести не может. Просто более удачливый ухажер даст более многочисленное потомство. К тому же, выбор партнера имеет решающее значение для теории Дарвина. Представители того пола, за которым ухаживают (как правило, это самки), выберут партнера с наиболее привлекательными свойствами и чертами.
Нужно отметить, что половой отбор сильно отличается от естественного отбора, при котором выживают только самые приспособленные. А животные с генами низкого качества более подвержены различным болезням, поэтому они погибают в раннем возрасте. Таким образом, будущим поколениям передадутся только самые лучшие гены.
Естественный и половой отбор заставляют животных по-разному эволюционировать. Это нечто вроде перетягивания каната. Дарвин назвал немало примеров красивых или выдающихся признаков, развившихся в результате полового отбора: это и ветвистые рога оленей, и прекрасное оперение и пение птиц, кричащая окраска насекомых. А все потому, утверждал ученый, что вырастить большой роскошный хвост и таскать его везде за собой – дело нелегкое, на это уходило немало энергии, поэтому только наиболее приспособленные особи могут себе позволить подобное.
Впрочем, в некоторых случаях подобные свойства могут вредить своим обладателям. Так, к примеру, красочное пышное оперение может привлечь значительно больше хищников. В то же время, способность притягивать лучших партнеров и производить многочисленно потомство компенсирует эту опасность с лихвой.
Необходимо отметить, что во второй половине позапрошлого столетия взгляды Дарвина не нашли сторонников. Сама мысль о том, что животные могут испытывать чувство прекрасного, не вписывались в систему подходов к обществу и природе, которая господствовала в викторианском обществе. Люди верили в то, что представители высших биологических классов могут стоять выше прочих живых существ. Иными словами, ученые того времени были уверены в том, что только принадлежность к высшим социальным классам дает возможность человеку воспринимать такие утонченные материи, как музыка и изобразительное искусство. И если это не было доступно простым рабочим, то как вообще можно подумать, что животные могли воспринимать красоту. Кроме того, ученые не верили в то, что выбор самки имеет принципиальное значение для эволюции.
Еще более существенная проблема связана с тем, каким образом в мире животных зарождаются предпочтения у партнеров. Дарвин ее не объяснил никак. Просто недопустимо считать приемлемым, уверены современные ученые, что, то обстоятельство, что живым организмам присуще эстетическое чувство красоты, и что оно является движущей силой процесса отбора. Необходимо объяснить, почему у животных это чувство возникло и почему для них красота имеет большое значение.
Один из ученых современности, эволюционный биолог из США Роберт Триверс, сформулировал свою теорию в 1970 году. Ее суть сводится к тому, что животные очень много усилий вкладывают в заботу о потомстве. Именно поэтому для них вполне естественно выбирать здоровых, молодых партнеров без каких-либо признаков заболеваний.
В том случае, если потомство требует немало внимания к себе, то представители данного вида будут более внимательно подходить к выбору партнера, нежели те особи, детеныши которых требуют внимания меньше. Это, по словам Триверса, является родительским вкладом, который управляет процессом полового отбора.
Так, утверждает биолог, если животным приходится больше заниматься потомством, они отдают большее предпочтение красивым партнерам. Кроме того, зачастую большинство прекрасных украшений животных являются доказательством тому, что их обладатель — наиболее приспособленный партнер.
В качестве самого известного примера можно назвать роскошный павлиний хвост. Чем он больше, тем труднее павлину избежать встречи с хищниками. Но в то же время, самки отдают предпочтение тем самцам, у которых на хвосте больше глазков. Тому существует объяснение. По мнению ученых, чем больше хвост у павлина, тем более здоровым будет его потомство. Таким образом, эти признаки самца павлина — привлекательность для самок и большой хвост – являются выбором эволюции. И не так уж и важно, что самец практически не проявляет внимания и заботы по отношению к своему потомству.
Павлиний хвост – это сигнал его генетического превосходства. Всегда таскать такой роскошный хвост – дело нелегкое, оно требует немало энергии, поэтому только наиболее приспособленные самцы могут позволить это себе. В генетике это принято называть принципом гандикапа, согласно которому данные о качестве генома самка получает через признаки, вредные для выживаемости.
Многие другие виды птиц демонстрируют свои способности к выживанию похожим образом. Так, к примеру, длина хвостов самцов лентохвостной астрапии (семейство райских птиц) порой достигает метра в длину. Это самый длинный птичий хвост относительно размеров тела (такие птицы, как правило, имеют небольшое тельце, до 30 см). При этом, размер хвоста зависит от предпочтения самки.
По словам биологов, немаловажно и то, что решение самки может носить неосознанный характер. Критики принципа полового отбора не могли согласиться с тем, что животные способны делать осознанный выбор, и влечение к красивому может быть всего лишь реакцией на уровне физиологии.
Если говорить о людях, то у них происходит все несколько иначе, потому как оба пола проявляют избирательность. К примеру, мужчины предпочитают женщин с идеальными формами, в то время как женщины отлают предпочтение мужчинам с низкими голосами и квадратными челюстями. Эти черты, подобно хвосту павлина, являются маркером здоровья и сопротивляемости болезням. К тому же, подобные признаки очень трудно подделать. Более того, эти же признаки свидетельствуют о плодовитости человека. Привлекательные мужские черты являются показателем высокого уровня тестостерона, а женские привлекательнее черты являются индикатором наличия высокого уровня эстрогена. И тот, и другой гормон связан с плодовитостью.
Как правило, люди обеих полов вовлечены в выполнение родительского долга, поэтому важно, чтобы красивые черты развивались и у мужчин, и у женщин.
Что касается приматов, которые, как утверждают некоторые ученые, являются непосредственными предками человека, то они выбирают себе партнеров весьма интересно. Так, к примеру, макаки в качестве показателя высокого качества партнера рассматривают симметричные лица (совсем как люди). Самки орангутанга предпочитают самцов с жировыми наростами-подушками на щеках. Таким образом, можно вполне предположить, что древние люди всегда использовали свои лица, чтобы прорекламировать свои генетические качества. Но каким образом развивались предпочтения человека – пока остается загадкой, разобраться с которой помогут наблюдения за маленькими птичками – зебровыми амадинами.
В американском Университете Калифорнии совершенно случайно было сделано любопытное открытие. Каждый раз, когда в лабораторию привозили новую партию этих птичек, доктор Барли прикрепляла каждой птичке на лапки разноцветные ленточки, чтобы отличать их. Со временем она обнаружила, что птички с ленточками определенного цвета быстрее находили себе пару и более усердно ухаживали за потомством. Самки выбирали самцов с красными ленточками, а самцы – предпочитали самок с розовыми и черными ленточками.
Таким образом, ученые сделали вывод о том, что зебровые амадины могут воспринимать определенные сигналы. Это довольно странно, ведь по большому счету полоски не имели никакого смысла.
Проведенные исследования являются доказательством тому, что у животных восприятие красивых для них черт эволюционирует случайным образом. До проведения исследований было принято считать, что подобные черты воспринимаются как такие, которые несут определенную функцию.
И зебровых амадин, и людей можно сделать более привлекательными для потенциальных партнеров, немного приукрасив их внешность. Это дает возможность сделать вывод, что в мозг и птичек, и людей внедрена определенная предрасположенность к цветам или чертам.
Несмотря на то, что большинству людей вряд ли когда-то в жизни придется увидеть собственными глазами танец паука-павлина или ухаживания райских птиц, но в ежедневной жизни люди окружены красивыми животными, часть из которых сформировалась под воздействием полового отбора. Львиная доля великолепия и разнообразия жизни сводится к способности животных воспринимать красоту. По словам ученых, когда необходимо состязаться за партнера и быть для этого красивыми, то это состязание придаст эволюции этого организма новое измерение.
И не так уж и важно, что люди слишком глубоко задумываются над тем, почему тех или иных людей или картины они считают красивыми. В действительности имеют значение лишь представления как таковые, потому как без них эволюционная история человека могла бы быть совершенно другой.
https://www.youtube.com/watch?v=_SIAKeACqhE
No related links found
tainy.net
Были ли наши первобытные предки счастливее нас?
Интересно задан вопрос.
Сразу хочется спросить: а что подразумевается здесь под счастьем?
Я думаю, первобытным людям было доступно пьянящее чувство полёта и свободы , вдруг наступающее, когда вместе с друзьями-охотниками гонишься за мастодонтом, чувство глубокого удовлетворения, когда получается выточить красивый, ровный кремневый наконечник для стрелы, радостное предвкушение того особого дня, когда собирается весь род и шаман гадает, будет ли следующий сезон удачным, много ли добудут мяса и ягод.
Иногда, чувства переполняли их настолько, что они удалялись в пещеры и рисовали охоту и бегущих зверей, призывая удачу, а ведь творчество - тоже приносит удовольствие.
Они вряд ли рефлексировали так, как это делаем мы, их мир, скорее всего, был в первую очередь миром вещей, а уж потом - миром понятий. Но человек, способный любоваться бегущими зверями и рисовать их, способен, мне кажется, поднять голову, увидеть звёздное небо или рассвет над равниной, увидеть своего ребёнка, впервые вставшего на ноги или свою женщину, ласково выбирающую вшей из его головы, и вдруг, без всякой видимой причины испытать эфемерное нечто, которое мы и называем счастьем. Ощущение того, что вот здесь, сейчас, всё хорошо. Всё так, как должно быть, и даже лучше.
P. S. Перечитала и подумала что ответила как-то размыто.
Поясню. Счастье, - эмоция, рождающаяся внутри человека, на которую уровень жизни влияет очень косвенно. Причины для счастья у всех разные и нам сложно даже предположить из чего складывались эти причины у наших первобытных предков. Я в своих рассуждениях стараюсь исходить из общечеловеческой психологии, но однозначного ответа на этот вопрос, мне кажется, нет.
Юнг писал, что в тёмной глубине бессознательного хранятся первобытные импульсы, оставшиеся нам от предков. Если взять это за основу, то можно предположить, что человек с тех пор изменился, стал сложнее, но его иррациональное, отвечающее за счастье, изменилось не так сильно.
В общем, я думаю что и современному потомку и первобытному предку может выпасть в жизни примерно одинаковое количество поводов для настоящего, искреннего счастья. И не факт, что поводы быть действительно счастливым всегда будут отличаться.
thequestion.ru
Природа человека. Анатомия человеческой деструктивности
Природа человека
Начиная с древнегреческих философов, было принято думать, что в человеке есть нечто такое, что составляет его сущность; это «нечто» и называли всегда человеческой природой. Высказывались различные мнения о том, что входит в эту сущность, но ни у кого не возникало сомнения в том, что она есть, т.е. что есть нечто, делающее человека человеком. Так появилось определение: человек — это разумное существо (animal rationale), общественное животное (zoon politikon), животное существо, производящее орудия труда (homo faber), а также способное к созданию символов. Совсем недавно эти традиционные воззрения были поставлены под сомнение. Причиной такого поворота явилось все возрастающее значение исторического исследования человечества. Изучение истории человечества показало, что современный человек так сильно отличается от человека более ранних эпох, что гипотеза о некоей вечной «природе человека» очень далека от реальности. Особенно сильно принцип историзма проявился в исследованиях американских культурантропологов. Изучение обычаев, нравов, образа мышления первобытных народов привело многих антропологов к выводу о том, что человек рождается как чистый лист бумаги, на который культура наносит свои письмена. Предположение о неизменности человеческой природы было отвергнуто еще и потому, что этой позицией часто злоупотребляли и использовали для оправдания неблаговидных человеческих поступков. Начиная с Аристотеля вплоть до XVIII в. многие мыслители защищали рабство, ссылались на человеческую природу[203]. А ученые, пытавшиеся представить жадность, стремление к соперничеству и эгоизм как врожденные черты характера, на основании этого доказывали разумность и необходимость такой общественно-экономической формации, как капитализм. «Человеческой природой» кое-кто по сей день пытается объяснить и оправдать гнусные поступки — алчность и мошенничество, ложь, насилие и даже убийство.
Главным аргументом в пользу гипотезы о специфической природе человека стала возможность определить сущность Homo sapiens с точки зрения его строения, анатомии, физиологии и нейрологии. Мы теперь можем дать точное общепризнанное определение человеческого вида, которое подтверждается различными индикаторами: строением тела, походкой, структурой мозга, количеством зубов, способом питания и многими другими факторами, показывающими явное отличие Homo sapiens от высокоразвитых человекообразных приматов. Если мы не хотим скатиться на позиции тех, кто считает тело и дух двумя независимыми сферами, нам придется согласиться, что человеческий вид как психически, так и физически имеет свою особую неповторимость.
Сам Дарвин доказал, что человека как вид отличает не только специфическое строение тела, но и в не меньшей мере — особенности психики. Основные идеи он сформулировал в своей книге «Происхождение человека и половой отбор», которая вышла в 1871 г.
Поведение человека определяется его высокоразвитым интеллектом, оно меньше зависит от рефлексов и инстинктов и отличается большей гибкостью.
У человека, как у всех высокоразвитых существ, есть такие сложные эмоции, как любопытство, инстинкт подражания, внимание, память, фантазия. Но у человека их гораздо больше, и применение их значительно сложнее и разнообразнее.
Человеку свойственно (по крайней мере больше, чем другим животным) осознание ситуации, а с помощью логического мышления он может лучше приспосабливаться к окружающим условиям.
Человек постоянно использует огромное количество орудий труда и производит их.
У человека есть самосознание: он размышляет о своем прошлом и будущем, о жизни и смерти и т.д.
Человек мыслит абстрактно и развивает символическое и образное мышление; основным и наиболее сложным результатом этой деятельности стало формирование речи и языка.
Некоторые люди обладают чувством прекрасного.
У многих людей развито религиозное чувство в широком смысле слова, которое породило также благоговение, суеверие, веру в существование духов и сверхъестественных сил и т.п.
У нормального человека есть всегда нравственное чувство, или, выражаясь современным языком, в нем «говорит совесть». Человек — культурное существо и общественное существо, и он развил культуры и общественные системы, которые по своему характеру и многообразию уникальны[204].
Если внимательно проанализировать дарвиновский перечень основных психических характеристик человека, то некоторые признаки очень примечательны. Так, он «под одной шапкой» размещает целый ряд черт, которые никак не связаны друг с другом, например самосознание, создание символического языка и культуры, а также наличие эстетических, нравственных и религиозных чувств. Этот список собственно человеческих характеристик страдает поверхностной описательностью, отсутствием классификации, а также полным безразличием к проблеме истоков и предпосылок возникновения этих признаков.
В своем перечне Дарвин упоминает такие эмоциональные состояния, как нежность, любовь, ненависть, жестокость, нарциссизм, садизм, мазохизм и т.д., которые он считает чисто человеческими, а все остальные он рассматривает как инстинкты. Он считает уже «вполне доказанным», «что человек и высшие животные, в особенности приматы, действительно наделены одинаковыми инстинктами. Они проявляют одинаковые страсти, наклонности и интересы: наблюдательность и изобретательность; симпатии и антипатии, включая и самые сложные чувства, такие как ревность, подозрительность, тщеславие, благодарность, великодушие; они могут обманывать и мстить. Иногда они воспринимают смешное, любят подражать и демонстрируют даже чувство юмора. Они могут удивляться, проявляют любопытство; у них одинаковые способности: внимание, сообразительность, умение сравнивать и выбирать, память, фантазия, ассоциативное мышление и разум, несмотря на то, что они находятся на разных ступенях эволюции».
Дарвин, разумеется, не поддержал бы наш подход к анализу человеческих страстей, ибо мы большинство этих эмоций считаем исключительно человеческими, а не унаследованными от наших животных предков.
Большой вклад в развитие эволюционной теории после Дарвина сделал выдающийся современный исследователь Дж. Симпсон. Он особо подчеркивал в человеке те качества, которые отличают его от других живых существ. Он пишет: «Важно помнить, что человек — это животное; но еще важнее уяснить, что сущность его уникальной природы следует искать в тех признаках, которые не встречаются у других животных. Его место в природе и его выдающаяся роль определяются не тем, что его роднит с животными, а тем, что его делает человеком».
Симпсон предлагает считать основополагающими признаками человека следующие взаимосвязанные факторы: разумность, гибкость мысли, способность к проявлению индивидуальности и социальность. Хотя его ответ не вполне удовлетворительный, его попытка выделить существенные характеристики человека в их взаимосвязи и взаимозависимости, а также понимание закономерности перехода количества в качество — это значительный шаг вперед после Дарвина.
Психологи (в лице известнейшего Абрахама Маслоу) попытались описать специфические потребности человека, на основании чего был составлен список «основных потребностей» — физиологические и эстетические, потребность в безопасности, солидарности, любви, внимании, самореализации, в знаниях и понимании со стороны окружающих. Этот список представляет собой несистематизированный перечень, и, к сожалению, Маслоу не пытался проанализировать общие предпосылки подобных потребностей в природе человека.
Если же мы попробуем определить природу человека на основе специфически биологических и психических факторов, то будем вынуждены обратиться к его появлению на свет.
Поначалу кажется, что установить момент начала жизни человека очень легко, но на самом деле это не так-то просто. Что считать началом: зачатие или тот момент, когда зародыш принимает определенную человеческую форму, акт рождения или момент, когда ребенка отрывают от груди матери, а может быть, и вовсе следует считать, что большинство людей до самой смерти так до конца и не родились. Самое лучшее все же отказаться от попытки фиксировать «рождение» человека с точки зрения определенного дня или определенного часа, разумнее представить его жизнь как процесс, в ходе которого образуется личность. Если мы зададимся вопросом, когда возник человек как вид, то ответить на него еще сложнее, ибо здесь мы имеем дело с этапами, измеряемыми миллионами лет, а знания наши опираются на случайные находки (скелеты, орудия труда), вокруг которых по сей день идут споры.
Несмотря на ограниченность наших знаний, все же есть такие данные, которые проливают свет на общую картину происхождения человека.
Предпосылкой для возникновения человека можно считать возникновение клеточной жизни, т.е. период свыше 1,5 млрд. лет назад, или же начало существования первых, простейших млекопитающих (около 200 млн. лет назад). Я бы сказал, что человечество начинает свое развитие от гоминидных предков, которые жили 14 млн. лет назад, а может быть, и раньше.
Рождение собственно человека следует, видимо, датировать моментом появления первого «человека прямоходящего» (Homo errectus), возраст которого исчисляется от 500 тысяч до 1 млн. лет соответственно разным находкам останков синантропа в Азии. Можно вести летосчисление человеческого рода, начиная с современного его вида Homo sapiens, который возник 40 тысяч лет назад и во всех существенных биологических аспектах идентичен с сегодняшним человеком[205].
Если же мы подойдем к вопросу о человеческой эволюции с позиций исторического (а не индивидуального) времени, то мы можем сказать, что человек в подлинном смысле этого слова родился всего несколько минут назад. Или более того, мы можем даже принять такую точку зрения, что процесс его рождения еще не окончен, что пуповина еще не перевязана, что при родах возникли осложнения и потому все ещё остается сомнение — родится ли наконец человек, или речь идет о мертворожденном младенце.
Большинство исследователей, занимающихся этим вопросом, связывают возникновение человека с одним конкретным событием, а именно с появлением орудий труда. Так считают все те, кто вслед за Бенджамином Франклином определяет человека как Homo faber (человек умелый). Маркс резко критиковал это определение и считал его «характерным для янки»[206]. Из современных авторов наиболее убедительную критику концепции Homo faber можно найти у Л. Мэмфорда.
Лучше все же поискать общее представление о человеческой природе, как она возникла в процессе человеческой эволюции, чем искать специфику в отдельных факторах его существования (как, например, в орудиях труда), — ведь этот индикатор явно несет на себе отпечаток нынешней всеобщей одержимости производством и потреблением. Мы должны достигнуть такого понимания человеческой природы, которое покоится на взаимосвязи двух фундаментальных биологических факторов, характерных для человека. При этом речь идет о постоянном уменьшении доли инстинктивной детерминации поведения[207].
При всем многообразии точек зрения на инстинкты все же почти все исследователи приходят к единому выводу: чем выше уровень развития живого существа, тем меньшую роль в его жизни играют жесткие филогенетически заложенные модели поведения.
Процесс постоянного снижения роли инстинктивной детерминации поведения можно представить как некий континуум, на одном конце которого мы имеем дело с простейшими формами жизни, у которых существует высочайшая степень инстинктивной детерминации. Однако по мере эволюции она постепенно убывает и у млекопитающих достигает некоего определенного уровня, который продолжает падать по мере дальнейшего развития приматов. Но и здесь мы встречаем еще огромный разрыв между маленькими длиннохвостыми обезьянами и человекообразными. Это убедительно показали в своем исследовании Р. и А. Йерксы. А у вида Homo инстинктивная детерминация достигает самой низшей точки.
Еще одна важная тенденция бросается в глаза при изучении эволюции — это рост объема мозга и особенно неокортекса (коры головного мозга). В этом отношении также можно представить эволюцию в виде шкалы, где на одном конце континуума будут расположены низшие животные и простейшие нейроструктуры с небольшим числом нейронов, в то время как на другом его конце окажется человек с его огромным и сложно организованным мозгом с корой, который в три раза превосходит размеры головного мозга его человекообразных предков. При этом главное его отличие будет состоять в фантастическом количестве межнейронных связей[208].
В свете этих данных можно определить человека как примата, который начинает свое развитие в тот момент эволюции, когда инстинктивная детерминация становится минимальной, а развитие мозга достигает максимального уровня. Такое сочетание минимальной инстинктивной детерминации с максимальным развитием мозговых структур прежде никогда еще не встречалось на пути эволюции и с биологической точки зрения представляет собой совершенно новый феномен.
Таким образом, когда человек только начал свое развитие, он в своем поведении уже руководствовался инстинктами лишь в незначительной мере. Не считая элементарных инстинктов самосохранения и сексуального влечения, у человека нет других врожденных или унаследованных программ, которые бы ему предписывали, как вести себя в большинстве случаев, связанных с принятием решений. Поэтому с биологической точки зрения человек, вероятно, являет собой самое беспомощное и слабое из всех живых существ.
Может ли чрезвычайная развитость мозга компенсировать недостаток инстинктивного начала?
До известной степени — да. Человека ведет по жизни его разум. Но одновременно мы знаем, что этот инструмент бывает слабым и ненадежным, что на него оказывают влияние желания, влечения и страсти, перед которыми человек нередко не в силах устоять. Кроме того, разум не только не заменяет инстинкты, но и здорово осложняет задачу жить. При этом я имею в виду не инструментальный разум (использование мышления для различных действий с объектами ради удовлетворения своих потребностей), ибо в данном отношении человек в конечном счете мало чем отличается от животных (например, приматов). Я имею в виду тот аспект мышления, благодаря которому человек приобретает совершенно новое качество — самосознание. Человек — единственное живое существо, которое не только знает объекты, но и понимает, что он это знает. Человек — единственное живое существо, которое наделено не только предметным мышлением, но и разумом, т.е. способностью направить свой рассудок на объективное понимание, на осознание сущности вещей самих по себе, а не только как средства удовлетворения каких-то потребностей и нужд. Наделенный сознанием и самосознанием, человек научается выделять себя из среды, понимает свою изолированность от природы и других людей. Это приводит затем к осознанию своего неведения, своей беспомощности в мире и, наконец, к пониманию конечности своего бытия, неизбежности смерти.
Так самосознание, рассудок и разум разрушают ту «гармонию» естественного существования, которая свойственна всем животным. Сознание делает человека каким-то аномальным явлением природы, гротеском, иронией вселенной. Он — часть природы, подчинённая ее физическим законам и неспособная их изменить. Одновременно он как бы противостоит природе. Он отделен от нее, хотя и является ее частью. Он связан кровными узами и в то же время чувствует себя безродным. Запрошенный в этот мир случайно, человек вынужден жить по воле случая и против собственной воли должен покинуть этот мир. И поскольку он имеет самосознание, он видит свое бессилие и конечность своего бытия. Он никогда не бывает свободен от рефлексов. Он живет в вечном раздвоении. Он не может освободиться ни от своего тела, ни от своей способности мыслить. Человек не может жить только как продолжатель рода, как некий образец своего вида. Живет именно ОН. Человек — единственное живое существо, которое чувствует себя в природе неуютно, не в своей тарелке: ведь он чувствует себя изгнанным из рая. И это единственное живое существо, для которого собственное существование является проблемой; он должен решать ее сам, и никто не может ему в этом помочь. Он не может вернуться к дочеловеческому состоянию «гармонии» с природой, и он не знает, куда попадет, если будет двигаться дальше. Экзистенциальные противоречия в человеке постоянно приводят к нарушению его внутреннего равновесия. Это состояние отличает его от животного, живущего в «гармонии» с природой. Это не значит вовсе, что у животного всегда счастливая и спокойная жизнь, но это означает, что у него есть особая экологическая ниша, которой соответствуют все его физические и психические свойства, такое соответствие было обеспечено всем процессом эволюции.
Экзистенциальное и потому неизбежно подвижное внутреннее равновесие человека может быть сравнительно стабильным, если ему удается более или менее адекватным способом решать свои проблемы (благодаря культуре, в которой он живет). Однако эта относительная стабильность не означает освобождения от раздвоенности, которая возникает каждый раз, когда изменяются предпосылки для этой стабильности.
В процессе становления личности эта относительная стабильность вновь и вновь оказывается под угрозой. Человек в своей истории изменяет мир вокруг себя, а в этом процессе изменяет и самого себя. Его знания растут, но чем больше он узнает, тем больше сознает свое неведение. Он чувствует себя не только частью своего рода, но и отдельным индивидом, а отсюда усиливается его чувство одиночества и изолированности. Люди объединяются между собой и создают малые и большие социальные группы. Благодаря кооперации социальные общности становятся сильнее, они способны больше производить, умеют защитить себя от нападения. Они выбирают сильного лидера — а сам человек внутри такой общности меняется, он становится подчиненным и боязливым. С одной стороны, он достигает известной степени свободы, но одновременно им овладевает страх перед этой свободой. Его умение в производстве материальных благ возрастает, но одновременно сам он становится жадным эгоистом, рабом вещей, которые создал он сам.
И каждый раз, когда нарушается равновесие, он вынужден искать нового равновесия. И то, что некоторые называют естественным стремлением человека к прогрессу, на самом деле представляет собой всего лишь попытку найти новое и максимально удобное состояние равновесия.
Эти новые формы равновесия отнюдь не всегда выстраиваются в одну сплошную линию поступательного развития. Нередко новые достижения приводили к регрессу, история человечества как бы двигалась вспять. Зачастую человек, вынужденный искать новые решения, попадает в тупик, из которого ему снова приходится выбираться вслепую, и остается только удивляться тому обстоятельству, что до сих пор он все-таки всегда находил какой-нибудь выход.
Эти рассуждения приводят нас к идее о том, как можно определить и «природу», и «сущность» человека. Мне кажется, что человеческую природу невозможно определить положительно через какое бы то ни было одно главное качество, например любовь или ненависть, добро или зло. Дело в том, что человеческое существование настолько противоречиво, что его можно описывать только с помощью противоположных категорий, которые в конечном счете сводятся к основной биологической дихотомии между инстинктами, которых человеку недостает, и самосознанием, которого бывает в избытке. Экзистенциальный конфликт человека создает определенные психические потребности, которые у всех людей одинаковые. Каждый человек вынужден преодолевать свой страх, свою изолированность в мире, свою беспомощность и заброшенность и искать новые формы связи с миром, в котором он хочет обрести безопасность и покой. Я определяю эти психические потребности как «экзистенциальные потребности», так как их причины кроются в условиях человеческого существования. Они свойственны всем людям, и их удовлетворение необходимо для сохранения душевного здоровья, так же как удовлетворение естественных потребностей необходимо для поддержания физического здоровья человека(и его жизни). Но каждая из экзистенциальных потребностей человека может быть удовлетворена разными способами. Эти различия в каждом случае зависят от его общественного положения. Различные способы удовлетворения экзистенциальных потребностей проявляются в таких страстях, как любовь, нежность, стремление к справедливости, независимости и правде, в ненависти, садизме, мазохизме, деструктивности, нарциссизме. Я называю их страстями, укоренившимися в характере, или просто человеческими страстями, поскольку они в совокупности составляют характер человека (личность).
Так как мы еще будем подробнее обсуждать эту проблему, я ограничусь здесь только тем, что скажу, что характер — это относительно постоянная система всех инстинктивных влечений (стремлений и интересов), которые связывают человека с социальным и природным миром. Можно понимать характер как человеческий эквивалент животному инстинкту; как вторую натуру человека. Если у всех людей есть нечто общее, так это «инстинкты», т.е. их биологические влечения (даже если они сильно подвержены модификации за счет опыта) и их экзистенциальные потребности. То, что их отличает друг от друга, — это самые различные страсти, которые доминируют в том или ином характере (т.е. страсти, укоренившиеся в характере). Различия характеров в значительной мере детерминированы различными общественными условиями (хотя и генетические задатки оказывают влияние на формирование характера — личности). И потому укорененные в характере страсти можно зачислить в разряд исторических категорий, в то время как инстинкты остаются среди категорий естественных. Правда, первые тоже не являются чисто исторической категорией, поскольку социальное влияние само привязано к биологически заданным условиям человеческого существования[209].
А теперь мы можем заняться экзистенциальными потребностями человека и различными укоренившимися в его характере страстями, которые, в свою очередь, представляют собой в каждом случае различные реакции на экзистенциальные потребности. Прежде чем мы вступим в эту сферу, хотелось бы еще раз обернуться назад и затронуть один методологический вопрос. Я предложил «реконструкцию» душевной структуры, какой она могла бы быть в начале человеческой предыстории. Поверхностное возражение против такого метода гласит, что при этом речь идет о теоретической реконструкции, для которой нет никаких доказательств, по крайней мере так может казаться поначалу. Однако при формулировке подобных гипотез нельзя сказать, что у них полностью отсутствуют эмпирические основания, которые могут быть подтверждены или опровергнуты будущими находками.
Фактический материал состоит преимущественно из находок, которые указывают на то, что уже более полумиллиона лет назад синантроп имел культы и ритуалы, свидетельствующие, что его интерес уже тогда не ограничивался чисто материальными потребностями. История древних религий и искусств (которые в те годы не были еще отделены друг от друга) — наш основной источник для исследования души первобытного человека. Разумеется, в контексте данного исследования я не могу подробнее освещать проблемы этой обширной и еще спорной сферы. Я хотел бы, однако, подчеркнуть, что доступные мне данные о примитивных религиях и ритуалах не позволяют нам проникнуть в духовный мир доисторического человека, так что пока у нас еще нет ключа, с помощью которого мы могли бы разгадать эту загадку. Такой ключ дает только наше собственное переживание. Я имею в виду не осознанные мысли, а те разновидности мысли и переживания, которые скрыты в нашем бессознательном и составляют ядро коллективного опыта всего человечества. Короче говоря, речь идет о том, что я хочу назвать «первичным человеческим переживанием». Это первичное человеческое переживание само уходит корнями в экзистенциальную ситуацию. Поэтому оно является общим для всех людей и не может быть объяснено расовой принадлежностью или наследственностью. Первый вопрос, разумеется, состоит в том, возможно ли вообще найти такой ключ, допустим ли в принципе такой перенос во времени и пространстве и способен ли наш современник проникнуться духом первобытного человека. Все это было предметом интереса мифологии и искусства, поэзии и драматургии — только психологию это никогда не занимало. Исключение составляет психоанализ. Различные школы психоаналитиков пытались по-разному сделать это. У Фрейда «первобытный человек» представлял собой историческую конструкцию человека, который принадлежал к патриархально организованной человеческой общности, в которой господствовал отец-тиран, а все остальные подчинялись; сыновья подняли против него бунт, и его интернализация стала основой для возникновения супер-эго и новой социальной структуры. Фрейд старался помочь пациенту нашего времени обнаружить свои собственные бессознательные переживания путем прохождения через те состояния, которые, по мнению Фрейда, пережили его предки.
Хотя эта модель доисторического человека была придумана, а так называемый Эдипов комплекс не представляет собой самый глубокий пласт человеческой психики, гипотеза Фрейда открывает, однако, совершенно новые возможности, она допускает мысль, что у людей самых разных времен и народов (эпох и культур) есть нечто общее, что объединяет их с их древними предками. Так Фрейд прибавил еще один исторический аргумент к гуманистической вере в то, что существует некое общее для всех ядро человечества.
Аналогичную попытку, но уже другим способом предпринял и Карл Густав Юнг, но это была значительно более тонкая попытка. Его интерес был направлен на изучение различных мифов, ритуалов и религий. Он гениально использовал миф как ключ к пониманию бессознательного и таким образом протянул мост между мифологией и психологией; его понимание бессознательного превратилось в наиболее систематическую концепцию, которая по убедительности превосходит все теории его предшественников.
Мое предложение гласит: мы должны использовать не только доисторический период в качестве ключа к пониманию современности, нашего бессознательного, но также и, наоборот, использовать наше бессознательное в качестве ключа для понимания предыстории. Это требует самопознания в психоаналитическом смысле этого слова: устранения значительной части нашего сопротивления осознанию бессознательного и тем самым уменьшения трудностей проникновения в глубины нашего переживания.
Предполагая, что мы на это способны, мы можем понять наших сограждан, которые живут в рамках той же культуры, что и мы; мы также можем понять людей совершенно других культур, даже сумасшедшего. Мы также можем почувствовать, какие переживания должен был испытывать первобытный человек, какие у него были экзистенциальные потребности и каким образом люди (включая нас самих) могут реагировать на эти потребности.
Если мы рассматриваем произведения искусства первобытных народов вплоть до пещерной живописи 30000-летней давности, а также искусство, радикально отличающееся от нашей культуры, например африканское, греческое или средневековое, то мы воспринимаем как само собой разумеющееся, что мы тоже их понимаем, хотя эти культуры коренным образом отличаются от нашей. Мы видим во сне символы и мифы, похожие на те, что были созданы людьми наяву тысячу лет назад. Разве при этом не идет речь о едином языке человечества, несмотря на большое отличие структуры нашего сознания?
Если учесть тот факт, что наше мышление в исследовании человеческой эволюции сегодня столь односторонне ориентировано на показатели физического развития человека и его материальной культуры, основными свидетельствами которой выступают скелеты и орудия труда, то не приходится удивляться, что мало кто из исследователей задумывался об устройстве души древнего человека. И все же мою точку зрения разделяют многие известные ученые, которые по своим философским взглядам отличаются от большинства исследователей. Я здесь особенно имею в виду палеонтолога Ф.М. Бергунио, а также зоолога и генетика Т. Добжанского. Бергунио пишет:
Хотя его (человека) справедливо можно считать приматом, чьи анатомические и физиологические признаки полностью для него характерны, однако он образует особую, самостоятельную биологическую группу, оригинальность которой никем не может быть оспорена… Человек был жестоко вырван из своей окружающей среды и изолирован в мире, размеры и законы которого он не знал; поэтому он был вынужден постоянно учиться в ожесточенном напряжении и на собственных ошибках, учиться всему тому, что обеспечивало его выживание. Животные в его окружении приходили и уходили, повторяя одни и те же действия: охота, поиск пищи и питья, схватка или бегство ради спасения от бесчисленных врагов. Для них периоды спокойствия и активности следовали друг за другом в неизменном ритме, который определялся потребностью в пище или сне, размножении или самообороне. Человек в отрыве от своей естественной среды чувствует себя одиноким, покинутым, и что он знает, это то, что он ничего не знает… и потому его первым чувством становится экзистенциальный страх, который может довести его до глубокого отчаяния.
Аналогичные идеи мы находим у Добжанского:
Самосознание и способность к предвидению принесли с собой внушающие страх плоды: свободу и ответственность. Человек чувствует свободу в себе, свободу строить и осуществлять свои планы. Он радуется тому, что он не раб, а господин, он радуется миру и самому себе. Но чувство ответственности ограничивает эту радость. Человек знает, что он отвечает за свои поступки. Он знает, что — хорошо и что — плохо. Это знание становится тяжкой ношей. Ни одно живое существо не имеет подобной нагрузки. Человек ощущает трагическое раздвоение души. Эту раздвоенность в природе человека труднее вынести, чем родовые муки.
В школе на уроках истории и анатомии все проходили и знаем эту изъезженную теорию о происхождении человека мыслящего. Также нам известны и люди, и существа, появление и эволюция которых предшествовала появлению homo sapiens. И уж мы точно знаем, что все существовавшие до нас виды давно канули в Лету, и мы можем лишь догадываться и пытаться воссоздать их быт, внешность и оружие.
