Возникновение китайской цивилизации. Зарождение древней китайской цивилизации
Возникновение китайской цивилизации
Древнекитайский очаг земледельческого неолита возник примерно в VI–V тысячелетиях до н. э. в бассейне Хуанхэ. Это хорошо известная специалистам культура Яншао. Расписная керамика и навыки выращивания зерновых культур, прежде всего чумизы, равно как и знакомство с одомашниванием скота (свинья), позволяют, наряду с некоторыми другими аналогичными факторами, ставить вопрос о ее генетической связи с аналогичными культурами расписной керамики более западных регионов, в частности ближневосточного, где происходила неолитическая революция и откуда шло массовое расселение неолитических земледельцев. И хотя этот взгляд на генезис китайского неолита вызывает возражения, значимость которых усилилась за последние годы в связи с открытием юго‑восточного азиатского центра незернового земледельческого неолита (таро, ямс, батат, бобовые), тем не менее многое, включая и некоторые новые археологические раскопки в западных районах Китая, по‑прежнему говорит о том, что своими навыками в сфере зернового земледелия и тем более практикой росписи и формами орнамента на керамике культура Яншао обязана более ранним западным вариантам единой серии культур расписной керамики Евразии.
Специальное изучение проблем генезиса китайской цивилизации показало, что и последующие кардинальные нововведения в сфере материальной культуры были связаны, по меньшей мере частично, с инфильтрациями извне. Речь идет не о миграциях в массовом масштабе; миграции были, видимо, минимальными. Хорошо известно, что преобладающим расовым типом на древнекитайской равнине издревле были монголоиды (вкрапления европеоидно‑австралоидных расовых типов единичны), и именно это весьма существенно отличает древнекитайский очаг цивилизации от всех остальных, по крайней мере в Старом Свете. Но, несмотря на это, воздействия извне играли едва ли не решающую роль как в процессе трансформации культуры Яншао в неолит черно‑серой керамики луншаньско‑луншаноидного типа, для которого были характерны ближневосточные виды злаков (пшеница, ячмень) и породы домашнего скота (корова, овца, коза), гончарный круг и иные нововведения, к тому времени (II тысячелетие до н. э.) уже хорошо известные к западу от Китая, так и при переходе от неолита к эпохе бронзы.
Бронзовый век в Китае зафиксирован археологами с середины II тысячелетия до н. э., причем как темпы его появления и расцвета, так и высокий уровень бронзолитейного дела в сочетании с рядом иных важных нововведений, как, например, письменность, практика строительства пышных дворцов и сооружения гробниц, искусство резьбы по камню, высококачественная отделка утвари, украшений, оружия и многие иные аксессуары развитой урбанизации, позволяют предполагать, что цивилизация бронзового века в Китае (эпоха Шан‑Инь) очень многим обязана культурным влияниям извне. Если учесть, что иньцы были монголоидами, трудно опять‑таки говорить о миграциях в сколько‑нибудь существенных размерах наподобие, скажем, арийской в Северной Индии. Но несомненно, что в какой‑то степени такого рода миграции все же имели место. Об этом наиболее убедительно свидетельствуют иньские боевые колесницы, запряженные лошадьми. Ни лошадей, ни колесниц доиньский Китай не знал, но зато и то, и другое было хорошо известно в ближневосточной древности, о чем уже упоминалось. Идентичность иньских колесниц индоевропейским ныне уже совершенно очевидна для специалистов, и это, в сочетании с данными некоторых лингвистических исследований о наличии в древнекитайской лексике определенного количества индоевропейских корней, позволяет с немалой долей уверенности предполагать, что мигрировавшие в сторону Средней Азии в середине II тысячелетия до н. э. индоевропейские племена могли сыграть определенную роль в процессе генезиса китайской цивилизации, предстающей ныне перед наукой в виде раскопанного археологами иньского городища в Аньяне (XIII–XI вв. до н. э.) и всей династии Шан‑Инь.
Династия Шан‑Инь и проблема Ся
Древнекитайская историографическая традиция начинает историю Китая с описания периода правления пяти легендарных императоров, эра владычества которых воспринимается как золотой век мудрости, справедливости и добродетели. Мудрец Яо передал свой престол способному и добродетельному Шуню, а тот – великому Юю, начиная с правления которого власть стала передаваться по наследству. Юй считается основателем первой в китайской традиции династии Ся.
В общих чертах это предание вполне вписывается в закономерность трансформации избираемого на основе принципа меритократии правителя в наследственного монарха, о чем уже шла речь. Но вопрос об историчности династии Ся вызывает, тем не менее, определенные сомнения. Китайская историографическая традиция считает, что эта династия правила Китаем на протяжении ряда веков в конце III и начале II тысячелетия до н. э., пока ее последний недобродетельный представитель Цзе не растерял свой авторитет и не лишился поэтому морального права управлять Поднебесной, тогда он и был побежден добродетельным иньским Чэн Таном, основавшим новую династию. Это предание со всеми его деталями – важность авторитета и добродетельности для сохранения и приобретения права на власть – тоже вполне соответствует реально существовавшей норме. Так в чем же сомнения?
Следует заметить, что аутентичные иньские источники, надписи на гадательных костях и черепашьих панцирях, ничего не говорят о подобного рода преданиях. Более того, вообще не упоминают о Ся, не используют этого знака для обозначения государства либо династии и не содержат никаких данных о том, что такого рода государство (или династия) когда‑либо существовало в Китае до Шан‑Инь, даже под иным именем. При всем том, что иньские надписи содержат весьма много сведений о соседних народах и взаимоотношениях с ними на протяжении ряда веков, такое умолчание красноречиво. Конечно, не исключено, что иньцы до оседания их в бассейне Хуанхэ и тем более в районе Аньяна, где они оказались не сразу, имели столкновения с иными обитавшими в этом регионе народами, может быть даже и протогосударствами. Возможно, эти столкновения привели к гибели какие‑то более или менее известные и даже достаточно долго существовавшие протополитические и политические структуры, воспоминания о которых впоследствии легли в предание о Ся. И далеко не случайно китайские археологи почти каждую из вновь обнаруживаемых в бассейне Хуанхэ ранних бронзовых стоянок или промежуточных между Луншань и Шан‑Инь культур рассматривают в качестве возможных кандидатов на отождествление с Ся. Но, во‑первых, доказать это практически невозможно, пока не обнаружены надписи, которые позволили бы уверенно отождествить что‑либо с Ся. А во‑вторых, есть серьезные основания полагать, что такого Ся, о котором говорят более поздние предания, вообще не существовало. Известно, что в начале Чжоу, когда предания записывались, термином Ся обозначалась совокупность китайских земель и населения. Не исключено, что вторжение иньцев в бассейн Хуанхэ и приход их в район Аньяна со временем и были осмыслены как замена одних (Ся) другими (иньцами).
Проблема Ся, немаловажная сама по себе, весьма значительна еще и как своего рода лакмусовая бумага, которая выцвечивает характер и принципы составления древнекитайских источников, соотношение достоверности и дидактической заданности в некоторых из них. Что‑то существовало реально, что‑то было со временем домыслено в соответствии с уже возникшими и ставшими нормой представлениями о том, как именно это должно было бы быть. Потом то и другое обобщается, причем не в форме бесстрастной летописи, а в виде дидактического назидания с явственным ритуально‑этическим подтекстом. Возникает текст, впоследствии канонизируемый и воспринимаемый всеми как святая истина, как стоящая вне сомнений догма. Текст живет, обрастает комментариями, доживает до наших дней. Многое в нем достоверно и может быть косвенно подтверждено археологией, аутентичными надписями. Авторитет текста растет. Но все ли в нем столь же истинно, как то, что может быть подтверждено? Пример с Ся – а казусов такого рода древнекитайская историографическая традиция знает немало – убедительно говорит в пользу сомнений.
Как бы то ни было, но одно несомненно: в конце эпохи неолита в луншаньско‑луншаноидной неолитической среде земледельцев бассейна Хуанхэ появляется достаточно развитая бронзовая культура Шан‑Инь. Появляется не сразу, но как бы волнами: одни стоянки и городища демонстрируют менее развитый комплекс бронзовой культуры, другие – тот же комплекс, но с рядом принципиально новых и важных нововведений, которые едва ли могли спонтанно вызреть за те немногие два‑три века, которые отделяют друг от друга ранние и поздние иньские городища. Позднее аньянское городище демонстрирует явное превосходство иньцев над окружающими их племенами. Оно проявлялось и в обладании высококачественной боевой техникой (колесницы, обилие бронзового оружия), и в наличии развитой иероглифической письменности, и во многом другом. Иньская общность осела в районе Аньяна, причем есть основания полагать, что после этого (нам неизвестно, сколь велика была иньская общность, через какой процесс ассимиляции с местным населением она прошла перед тем, как осесть в Аньяне) достаточно быстро сложилось крупное политическое образование типа сложного составного протогосударства во главе с всевластным правителем, подчинившим своему влиянию довольно обширную тяготевшую к иньцам и их культуре периферию.
Имеющиеся данные позволяют заключить, что в XIII–XII вв. до н. э. политическая структура Инь подразделялась на три неравные и структурно неодинаковые части. Первая – внутренняя зона с центром в столице. Зона находилась под непосредственной юрисдикцией правителя‑вана и его центральной администрации. Трудно с уверенностью отождествлять аньянское городище со столицей Шан (для этого есть некоторые сомнения), но в любом случае столица Шан была где‑то здесь же, рядом. О ней есть масса материалов в гадательных надписях, обнаруженных в Аньяне. О ее облике свидетельствуют обнаруженные археологами изделия из царских гробниц и менее пышных могильников, раскопанных близ Аньяна. Вторая зона – промежуточная. Она состояла из окружавших столицу Шан многочисленных региональных подразделений, управлявшихся титулованными местными правителями, подчиненными правителю‑вану (в их числе были и родственники вана, подчас и его жены). В надписях много материалов о таких подразделениях, а точнее – о связях их с центром, об информации с мест и руководящих указаниях вана. И наконец, третья зона – внешняя. Она состояла из различных племен, правители которых в какой‑то мере признавали авторитет иньского вана, но вели себя независимо по отношению к нему. Строгой границы между второй и третьей зонами не было. Подчас вчерашний региональный вассал‑администратор мог сегодня выступить против вана в союзе с кем‑либо из независимых племенных вождей внешней зоны. Любой из этих последних мог вступить с иньским ваном в более тесный контакт и стать его вассалом. В целом, однако, можно заметить, что разница между промежуточной и внешней зонами была в том, что первую населяли иньцы, тогда как внешнюю неиньские племена. Именно поэтому существовала и своего рода закономерность: чем ближе к столице, тем более гомогенно местное население, теснее его связь с центром, очевиднее его зависимость от вана, от помощи вана, включая и военную.
Правитель‑ван, возглавлявший всю структуру, был одновременно и первосвященником, т. е. символизировал своей персоной сакрально‑связующее единство складывавшейся и разраставшейся иньской общности. Должность его была наследственной, но практика наследования находилась еще в процессе становления: так, век‑полтора, вплоть до периода правления последних четырех ванов, право на освободившийся престол обычно оспаривали представители старшего поколения в клане вана, его братья и кузены, но не сыновья. Только при последних четырех правителях прочно установилась система наследования от отца к сыну – система, ставшая нормой в Китае. Параллельно с этим шел процесс отпочкования в клане вана знатных субкланов‑цзу, значительная часть которых специализировалась в сфере военного дела.
Система администрации в Шан‑Инь, известная в основном опять‑таки по данным гадательных надписей, свидетельствует о том, что в центральной столичной зоне на долю вана и его аппарата администрации выпадали заботы об урожае, подготовке и расчистке полей, о решении других важных хозяйственных вопросов, а также о защите тех или иных региональных подразделений и окраин от вторжений варварских племен. Анализ терминов показывает, что администрация делилась на три основные категории – высших администраторов‑сановников, низших чиновников‑распорядителей, а также должностных лиц, отвечавших за военную подготовку и охоту, что было очень важной и особой сферой деятельности иньской знати (к этой категории администраторов и служащих относились, в частности, оружейники, конюшие, псари и др.).
Содержался весь этот аппарат администрации и обслуживания верхов за счет избыточного продукта коллектива, редистрибуция которого была одной из функций власти. За этот же счет содержались многочисленные ремесленники разных специальностей, работавшие под началом своих старших, которые включались в число чиновников вана и отвечали перед ним за работу своих подопечных. Вся ремесленная продукция использовалась в централизованном порядке, примерно так, как это было в царско‑храмовых хозяйствах Древнего Египта или Двуречья. Во время раскопок близ Аньяна был обнаружен склад, в котором хранилось до 3,5 тыс. каменных серпов, и это безусловно свидетельствует о централизованно регулируемом характере земледельческих работ на совместно обрабатывавшихся полях. Можно добавить к сказанному, что книга песен Шицзин также упоминает о больших полях, обрабатывавшихся коллективами крестьян под контролем надсмотрщиков. Пусть это не было столь зловеще‑символическим, как в изображениях на древнеегипетских рельефах (человек с палкой или кнутом), но сам факт достаточно красноречив: на иньских полях были надсмотрщики. Надписи именуют их обычно термином сяо‑чэнь, иногда другими терминами.
Хотя гадательные надписи почти ничего не говорят о формах общинной организации иньского населения, можно с уверенностью сказать, что община в иньское время существовала. Надписи обозначают поселения термином «и». Население этих «и» обрабатывало, видимо, свои поля, а формой извлечения избыточного продукта была скорее всего отработка крестьян или их представителей на больших совместно обрабатывавшихся общественных полях – тех самых, забота о содержании которых была одной из важных функций вана и его помощников. Из надписей типа: «Ван отдал приказ чжун‑жэнь: „Совместно трудитесь на полях, тогда получим урожай“» – явствует, что о вспашке некоторых из этих общих полей заботился лично ван, а обработка их казенным инвентарем дает основание полагать, что для этой работы привлекались трудившиеся в порядке повинности общинники, о чем только что упоминалось. Впрочем, не исключено, что эти поля обрабатывались теми иньцами, которые находились в особом положении, т. е. были как бы приписаны к большим полям (опять‑таки по аналогии с теми неполноправными, кто обрабатывал поля в царско‑храмовых хозяйствах древнего Ближнего Востока). К сожалению, данных на этот счет нет.
Судя по всему, иньцы жили компактным и этнически гомогенным (во всяком случае, в пределах столичной, да и, видимо, промежуточной зоны) коллективом одноплеменников, сплоченных совместной обрядово‑культовой практикой, жертвоприношениями в честь их общих предков, божеств и духов. Как и индоарии, иньцы практиковали человеческие жертвы, для чего использовались чаще всего пленные иноплеменники из числа западных соседей иньцев – цян. «Принести в жертву предку Дину 300 цян», – гласит одна из многих аналогичных надписей. В промежутках между очередными жертвоприношениями пленных цян подчас использовали на тяжелых работах, как, например, для расчистки земли под пахотные поля, но сообщения на эту тему единичны и не очень понятны.
Ясно, однако, что жертвоприношениям в честь умерших предков‑правителей, обожествленных ванов, иньцы уделяли огромное внимание – как и вообще ритуалам и обрядам, в частности обряду общения с теми же умершими ванами. Собственно, именно для нужд регулярной связи с покойными предками, от воли и поддержки которых, по представлениям иньцев, зависело нормальное существование коллектива, и использовались гадательные кости. Информируя предков о положении и текущих нуждах, обращаясь к ним с просьбами в трудную минуту, иньцы записьвали на специально обработанных бараньих лопатках и панцирях черепах суть дела и проводили обряд гадания. Так и возникали те надписи, полторы сотни тысяч которых ныне являются важнейшим источником эпохи Шан‑Инь.
Общество Шан‑Инь и чжоусцы
Будучи сильным и процветающим протогосударством, окруженным разноплеменным населением, более отсталым как в военном, так и в других отношениях, иньцы вели активную внешнюю политику, включая войны и расширение своих территорий за счет соседей. Наибольшего могущества они достигли при У Дине, за долгие десятилетия правления которого военные экспедиции следовали одна за другой, причем крупнейшую из них (13 тыс. войска) возглавила жена У Дина по имени Фу Хао, которая, судя по некоторым данным, была, кроме всего, еще и правительницей одного из региональных подразделений промежуточной зоны. Вооруженная боевыми колесницами, состоявшая из профессиональных лучников и копейщиков и обраставшая в случае нужды мобилизованными крестьянами‑общинниками, иньская армия была достаточно грозной боевой силой, державшей в повиновении соседей внешней зоны, часть которых предпочитала вассальные связи и тесный контакт с Инь опасности подвергнуться разрушительному опустошению со стороны иньского войска в случае конфликта.
К числу таких соседей, племен внешней зоны, вступивших в контакт с Шан‑Инь и многое заимствовавших у иньцев, относились чжоусцы. Чжоуские предводители, признав сюзеренитет иньского вана, получали от него утверждение в их титулах, а в конце Инь приобрели даже весьма престижную должность си‑бо («властитель Запада»). Благодаря этому они сумели укрепиться и затем создать коалицию племен, которая в конечном счете и разгромила Шан‑Инь. Впервые си‑бо стал чжоуский вождь Цзи Ли, взявший себе жену из Инь. И хотя успехи Цзи Ли по сколачиванию коалиции под своим началом завершились печально (по приказу иньского вана он был убит во время очередного визита с данью ко двору вана), его дело продолжил сын и наследник Цзи Ли по имени Чан – будущий знаменитый чжоуский Вэнь‑ван. Умный и дальновидный Чан действовал скрытно и осторожно. Оказавшись в плену у вана, он сумел откупиться и продолжить деятельность по объединению недовольных владычеством иньцев племен, коалиция которых в середине XI в. до н. э. была уже грозной силой. Сам Чан не успел довести замысел до конца, зато это дело завершил его сын, который в решающей битве при Муе в 1027 г. до н. э. разгромил Шан‑Инь и провозгласил себя новым властелином под именем У‑ван.
Похожие статьи:
poznayka.org
Китайская цивилизация
Периодизация китайской культуры
1.Архаический Китай с раннего палеолита до возникновения ранних государств в XVI-XIвв. до н.э.
2.Древний Китай с ранних государств эпохи Шан-Инь,XVI-XIвв. до н.э.
иЧжоу с XI-IIIв. до н.э., включая период ранних империй эпохи Цинь
иХань с III века до н.э. по III век н.э.
3.Традиционный Китай с III в н.э. по 1913 год.
4.Современный Китай с 1913 года.
В традиционном Китае по династиями устанавливаются следующие временные отрезки:
-предклассический период с III по VI века – эпоха Шести династий;
-классический период с VII по начало XII веков – эпохи Тан и Сунн;
-период чужеземных экспансий и монгольского владычества начало XII века – середина XIV века эпохи Южная Сунн и Юань;
-период реставрации национального государства середина XIV века – середина XVII века, эпоха Мин;
-период маньчжурского владычества середина XVII до 1911/12 года, эпоха Цын.
Мировоззренческие установки китайцев
Фундаментальной для китайской цивилизации является идея гармонического единства трех сил мироздания: Неба, Земли, Человека. Далее идут идеи универсальных космических соответствий. Одним из всеобщих принципов, определяющих систему мироздания, является бинарная оппозиция Ян и Инь. Первое ассоциируется с мужским, светлым, активным аспектом бытия, солнцем и жизнью, второе представляет женское начало, темное, пассивное.
Другим базовом элементом для китайской культуры является представление о пяти мировых стихиях (у-син).Пятеричная система распространяется на все сферы культуры: элементы жилища, небесные созвездия, ноты, цвета в живописи, домашнюю утварь.
В древнейших китайских мифах процесс мироустройства описан так: сначала мироздание представляло собой великий Хаос, но этот Хаос по форме напоминал Яйцо. В этом Яйце происходит зарождение космического первопредка – Пань-гу.Он спал внутри яйцевидного Хаоса 18 тыс. лет, после чего стал искать способ освобождения. Ему удалось расколоть Яйцо и уничтожить Хаос, после чего началась миротворческая деятельность великанаПань-гу.Все светлое, легкое, сухое поднялось вверх, и образовалось Небо, а все темное, тяжелое и влажное опустилось вниз и образовалась земля. Чтобы они не смешались вновьПань-гуупирался ногами в землю, а руками держал Небо.Пань-гурос и пустое пространство между Небом и Землей увеличивалось.Пань-гупростоял еще 18 тыс. лет, затем он умер и тело его стало начальным материалом из которого между Небом и Землей была создана «тьма вещей». Вздох из его уст сделался ветром и облаками, левый глаз – солнцем, правый – луной, кровь – реками, плоть – почвой, а люди появились из паразитов,
studfiles.net
Происхождение Китайской цивилизации потомки Хуана Ди
oum.ru Происхождение Китайской цивилизации потомки Хуана Ди
Российский историк Андрей Тюняев уже длительное время занимается исследованием прошлого Дальнего Востока. Выявленные факты позволили ему выдвинуть гипотезу о том, как шло становление цивилизации в этом регионе примерно 7–5 тысяч лет назад. Отвечая в прошлом году на вопросы корреспондента Татьяны Волковой, Андрей Александрович обратил внимание на известные учёным таримские мумии (сайт журнала «Организмика»: www.organizmica.org). Их гаплогруппа R1a1 такая же, как и у сегодняшних жителей Твери и Вологды. Русские гаплогруппы, отметил он, старше «китайских».
ТАРИМСКИЕ мумии антропологически относятся к европеоидам, а не к монголоидам, как китайцы и все остальные этносы этого региона. И ещё интересный факт: археология Северного Китая начинается только с неолита и только с того момента, когда на этих землях появились европеоиды с русскими гаплогруппами. А до их появления там обитали палеоантропы. Кстати, талантливый российский антрополог С.И. Брук также утверждал, что северные китайские земли изначально были заселены европеоидами.
НАША СПРАВКА. Таримские мумии – мумифицированные тела европеоидов XVIII века до н. э. – II века н. э., сохранившиеся в засушливых условиях пустыни Такла-Макан в некоторых областях Таримской впадины – в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Полученные учёными данные свидетельствуют об антропологическом сходстве таримских мумий с носителями афанасьевской и андроновской культур Южной Сибири, которые относятся к индоевропейцам.
У А. Тюняева свой взгляд и на происхождение названия «Китай». К современному Китаю оно, по его мнению, никакого отношения не имеет. Лингвист М. Фасмер, указывает он, в своём словаре пишет, что в X веке китаи якобы завоевали Китай и дали своё название стране. Но так ли это?
В XIII веке территории, которые сегодня заняты Северным Китаем, Марко Поло обозначил словом «Catai», а южные поселения монголоидов он назвал «Manji» (Мань). Это отображено на французской карте 1680 года. На ней хорошо видна Китайская стена (Mur de la Chine). Она разделяет Китай (Katay) и Чину (Partie de la Chine). Нарисованная столетием раньше карта Ортелиуса тоже показывает, что Китай (Cataio) находился к северу от границы с Чиной (China), которая, естественно, располагалась к югу. То же самое ещё на одной карте – карте мира Ортелиуса, изданной в 1570 году: Китай (Cathaio) – к северу от стены, а Чина (China) – к югу.
Имеется, кроме того, старинная карта «Азиатской части», выполненная в 1593 году. Китай (Cathaya) и Чина (China) разделены территориально Китайской стеной, около которой написано: «Стена 400 галльских миль, устанавливает Чину напротив Тартарии нападений, высокая». На Оби есть свой Китай, третий по счёту, – Kitahisko.
На карте «Тартарская империя», изготовленной в 1621 году, Китай (Cataio) и Чина (China) также разнесены по разным территориям. Причём настолько, что Китай оказался выше Тибета.
КТО такие «Мань»? Китайское «Manji» записывается двумя иероглифами и буквально означает «южные варвары», а точнее второй иероглиф означает «сын, дети», а первый – man – «варвар, дикарь, дикий, наглый». Это народы, обитавшие в XI–III веках до н.э. на землях Южного Китая. Исторический термин «Китай» принадлежит северным людям, а не «южным варварам» мань, которые присвоили это название.
Всё это было уже давно известно, отмечает Андрей Тюняев. Взять хотя бы путешествие Афанасия Никитина. В его произведении «Хождение за три моря» (1470-е гг.) приведены два названия: «Чина» – для южного Китая, «Китай» – для северного: «…от Певгу до Чини да до Мачина месяць итти, морем все то хожение. А от Чини до Китаа итти сухом 6 месяць, а морем 4 дни итти…».
Впрочем, путаница с географическими обозначениями «Китай» и «Чина» не единственный случай в истории. Такая же «петрушка» с греками и египтянами: населяющие их сейчас народы – новые, и они никакого отношения не имеют к истории Древней Греции и Древнего Египта.
Согласно исследованиям Андрея Тюняева, научных данных по древнему периоду земель Северного Китая сохранилось немало, и они позволяют точно восстановить картину принесения цивилизации с северо-запада на юг. Это состоялось примерно в 5-м тысячелетии до н. э.
По преданию, предводителем «северян» был полулегендарный герой Богумир, сын древнерусского Даждьбога и брат Ария (от которого пошли арии). Пришельцы с севера создали на землях нынешнего Северного Китая цивилизацию и назвали её Китай. Они торговали с Древней Русью, Шумером, Древним Египтом и Древней Арменией. Располагалась эта мощная цивилизация к западу от Таримской впадины (Северо-Западный Китай).
В СВЯЗИ с этим уместно будет напомнить о том, о чём повествует древняя китайская легенда. Китайская цивилизация началась с того, что с севера прилетел на небесной колеснице Белый Бог по имени Хуан Ди (буквально – Второй император), который и научил жителей Китая всему – от возделывания рисовых полей и построения дамб на реках до иероглифического письма. Появление «Второго императора» – это III век до н. э.
К второму – первому тысячелетию до н. э. с юго-востока к китайским землям стали подходить переселенцы с юга – из страны Син (Чина). В то время они находились на низкой ступени развития: некоторые из них не знали огня и пользовались самыми примитивными каменными орудиями. Для защиты от них и была построена Великая Китайская стена. Такова гипотеза А. Тюняева.
* * *
Не так давно в Северо-Западном Китае – примерно в том месте, откуда из китайских земель исходил Шёлковый путь (к северу стены), были найдены захоронения 2-го тысячелетия до н. э. Это были прекрасно сохранившиеся мумии европеоидного облика. Американские и китайские генетики сделали анализ, оказалось, что у мумий русская гаплогруппа R1a1. Такая же, как и у большинства жителей современной европейской России, но совершенно отличная от китайской.
Примечательно, что и сегодня в казалось бы исконных, китайских деревнях можно встретить светловолосых и голубоглазых людей. Среди них деревня Лицянь, расположенная на северо-западе Китая, на краю пустыни Гоби, к востоку от Таримской котловины – в ней обитают белобрысые «китайцы». Многие жители Лицяня имеют голубые или зелёные глаза, длинные носы и даже светлые волосы.
Для жителей ряда таких деревень были сделаны генетические тесты. По сообщению британской газеты «Дейли телеграф», они подтвердили их европейское происхождение. На этом основании западные учёные сделали вывод о том, что почти две трети жителей китайской деревни, возможно, являются потомками... древнеримских легионеров.
Но генетические исследования показывают, что у итальянцев, в чьих жилах течёт кровь древних римлян, главной гаплогруппой является R1b, а у русских – R1a1. А у мужчин из Таримской котловины, Y-хромосомы которых были исследованы, обнаружена именно гаплогруппа R1a1. Возможно, и у жителей деревни Лицянь обнаружится гаплогруппа R1a1.
Версия о присутствии в древности в Северном Китае римлян безосновательна также с точки зрения антропологии. Западные учёные приводят данные о росте китайских европеоидов – 180 см. Но разве это типичный римский рост? Из антропологических данных о римских воинах известно, подчёркивает Андрей Тюняев, что они были низкорослыми (около 150–160 см), короткорукими и коротконогими. Например, статуя римского Марса из Тодди, выполненная, как тогда полагалось, в натуральную величину, изображает мужчину ростом всего 140 см (начало 4-го в. до н. э., Рим, Музей Ватикана).
Кроме этого, есть системы восстановления данных о росте человека по длине его стопы или шага, применяемые в уголовной практике (криминалистике). Так, римский древний натуральный фут равен 25 см. Такой длине стопы соответствует коэффициент 6,31, что даёт нам рост римлянина 157,75 см. В криминалистике применяется также формула: рост человека равен четырёхкратной длине шага (0,37 метра).
У северных противников римлян рост в среднем составлял 180 см, а также порой заходил за 2 метра. К этому надо добавить, что длина мужских скелетов, обнаруженных на Руси, в подавляющем большинстве случаев находится между 180–200 см, начиная уже с человека со стоянки Сунгирь (24 тысяч до н. э.; раскопки у г. Владимир).
