4. Пахота и сев. Пьер Монте. Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура. Книги по истории онлайн. Электронная библиотека
Сельское хозяйство в эпоху Рамсесидов было основано на выращивании зерновых культур. Поля пшеницы и ячменя простирались от болот Дельты до порогов. Крестьяне Египта были в первую очередь землепашцами. В течение четырех месяцев ахет, когда воды Нила затапливали поля, у них было относительно немного работы, однако, как только река возвращалась в свое русло, они спешили использовать каждый час, пока земля еще мягкая от влаги и легко поддается обработке. На многих изображениях полевых работ на заднем плане можно видеть лужи, а это означает, что крестьяне начинали работать, не дожидаясь, пока вода полностью спадет. Таким образом они могли обойтись без предварительной обработки почвы, имевшей огромное значение в европейских странах. Как раз такой момент выбран для начала «Сказки о двух братьях». Старший брат сказал младшему: «Готовь нам упряжку, будем пахать, потому что поле вышло из-под разлива, оно хорошо для пахоты. И ты тоже придешь в поле с зерном для посева, потому что мы начинаем пахать завтра утром». Младший брат сделал все, как ему велели. На следующее утро на рассвете они пошли в поле с зерном и приступили к пахоте. На росписях мы видим, что сеятели и пахари работали вместе, или, вернее, впереди шел сеятель, разбрасывавший зерно, а за ним – пахарь, засыпавший посеянное зерно землей. В Европе, как мы знаем, все делалось наоборот. Сеятель наполнял зерном корзину с двумя ручками высотой около восемнадцати дюймов и такой же длины. Он приносил ее из деревни на плече, а в поле привязывал к ней веревку и вешал себе на шею, чтобы удобнее было доставать и разбрасывать зерно.
Плуг и во времена Рамсесов оставался таким же примитивным, как в глубокой древности, когда его только придумали. Даже в эпоху Позднего царства особой необходимости совершенствовать это орудие не было. Такой плуг вполне подходил для того, чтобы взрыхлить мягкую землю, в которой не было ни дерна, ни камней. Выглядел он так: две вертикальные рукоятки, связанные с поперечиной, скреплялись внизу колодкой, к которой был привязан металлический, а иногда и деревянный лемех. Дышло привязывали веревкой к той же колодке между основаниями рукояток. На конце его находилось деревянное ярмо, которое клали на шею двух животных и для прочности привязывали к рогам.
Во время пахоты египтяне никогда не использовали быков – только коров. Это лишний раз доказывает, что эта работа не могла быть слишком тяжелой. Известно, что рабочая корова дает мало молока, а значит, у египтян было достаточно коров и для дойки, и для полевых работ. Быков запрягали в катафалки во время похорон, или они таскали тяжелые каменные блоки. Пахарей обычно было двое. Труднее всего приходилось тому, кто держал рукоятки плуга. Сначала, держась за одну рукоятку, он щелкал кнутом, чтобы заставить коров двинуться с места. Затем, низко согнувшись, он всем телом налегал на плуг, в то время как его помощник, вместо того чтобы тянуть за собой упряжку, пятясь назад, спокойно шел рядом. Иногда эту работу поручали детям; нам известно изображение, где маленький голый мальчик гордо шествует около коров с маленькой корзинкой в руках. Он еще слишком мал, чтобы управляться с кнутом, поэтому ему приходится направлять коров только криком. Иногда рядом с коровами шла жена пахаря; она же и разбрасывала семена.
Долгий рабочий день не всегда проходил без приключений. У двух братьев кончилось посевное зерно, поэтому Бате пришлось спешно возвращаться за ним домой. Иногда происходили досадные несчастья, о которых предупреждал писец, так не любивший земледелие. Одна из коров спотыкается и падает. Она едва не сломала дышло и чуть не повалила вторую корову. Пахарь подбегает к ней. Он отвязывает несчастное животное и помогает ему подняться. Ничего страшного, вскоре упряжка уже готова тронуться снова как ни в чем не бывало.
Хотя египетские поля выглядели довольно однообразно, деревья на них встречались не реже, чем в наши дни. Развесистые сикоморы, тамариск, ююба, баланитес и персея зелеными пятнами оживляли черную вспаханную землю. Эти деревья не только служили материалом для сельскохозяйственных орудий, но и укрывали усталого пахаря от палящего солнца. Кроме того, придя утром на поле, он клал в тень корзинку с продуктами и большой кувшин со свежей водой, чтобы они охлаждались.
Пока отдыхают уставшие животные, пахари обмениваются замечаниями: «Отличный прохладный день. Скотина тянет хорошо. Небеса благоволят нам. Давай же прилежно работать для нашего господина». В этот момент появляется их хозяин, царевич Пахери, который решил взглянуть, как идут дела. Он сходит с колесницы, а конюх держит вожжи и успокаивает лошадей. Один пахарь замечает хозяина и предупреждает товарища: «Торопись, вожатый! Погоняй коров! Погляди, князь стоит и смотрит на нас». У Пахери не хватало коров для всех плугов, и он боялся, что земля вот-вот пересохнет. Поэтому в одну из упряжек вместо животных впряглись четверо мужчин. Они утешают себя песней: «Взгляни, как мы работам! Не бойся ничего на земле, это так прекрасно!». Вожатый, явный семит и, как и его товарищи, очевидно, бывший военнопленный, смирившись со своей участью, подбадривает их шуткой: «Как прекрасны слова твои, мой малыш! Прекрасен год, когда он избавлен от бедствий. Густая трава под ногами телят. Это лучше всего!» Наступает вечер, коров выпрягают и награждают их пищей и добрыми словами: «Ху (красноречие) – в быках. Сиа (мудрость) – в коровах. Дайте им корма поскорее!» Собрав все стадо, его гонят к деревне. Плуги остаются на попечении пахарей. Если оставить упряжку в поле без присмотра, неизвестно, найдут ли они ее назавтра. Как говорит писец: «Он (землепашец) уж не найдет ее (упряжку) на месте. Он будет искать ее три дня. Он найдет лемех в пыли, но даже коровьих шкур не найдет он. Ибо волки растерзали его коров».
Египтяне прикрывали семена землей не только с помощью плуга. В зависимости от местности они пользовались для этого мотыгой и заступом. Мотыга была устроена так же примитивно, как плуг. Она представляла собой нечто вроде буквы А, одна сторона которой была гораздо длиннее другой. Мотыга изнашивалась еще быстрее, чем плуг, иногда на ее починку у крестьянина могла уйти целая ночь. Он, однако, похоже, относился к этому философски. «Я сделаю больше, чем велел господин, – говорит один работник своему товарищу. – Не беспокойся!» – «Поторопись со своим делом, друг! – отвечает тот. – И мы закончим в срок!»
На землях, долго находившихся под водой, от всех этих тяжких трудов избавлялись следующим образом: выпускали на засеянные поля стада. Быки и ослы были для этого слишком тяжелы, поэтому в древние времена использовали овец. Овчар с приманкой в руке вел за собой барана-вожака, а за ним устремлялась на поле вся отара. По неизвестным причинам в эпоху Нового царства для этих же целей использовали свиней. Геродот утверждал, что сам видел их стада на полях.
Бросая зерно в землю, египтяне погружались в мысли о смерти и погребении. Греки замечают, что в период сева они совершали церемонии, напоминающие погребальные обряды. Одни считали эти обычаи неуместными, другие их оправдывали. В дошедших до нас текстах времен фараонов, которыми я пользовался, описывая полевые работы в сезон перет, об этих ритуалах почти ничего не говорится. Пастухи, пригонявшие на поле своих овец, пели жалобную песню; ее повторяли, когда овцы топтали сжатые колосья, разложенные на току:
Вот пастух в воде среди рыб.
Он беседует с сомом,
Он приветствует мормира.
О Запад! Где пастух, где пастух Запада?
Александр Морэ первым предположил, что этот куплет – не просто шуточная песенка о пастухе, провалившемся в грязь, поскольку в грязи не водятся рыбы. Пастух Запада – не кто иной, как бог Осирис, которого Сет разрубил на куски и бросил в Нил, где тигровая рыба, оксиринх и усач проглотили его половые органы. Таким образом, по случаю сева и молотьбы египтяне взывали к богу, даровавшему людям полезные растения и настолько связанному в их сознании с этими растениями, что порой его изображали с колосьями и деревьями, произрастающими прямо из его тела.
Геродот наивно полагал, что после пахоты и сева крестьянин мог сидеть сложа руки вплоть до самой жатвы. Увы, это не так. Если бы крестьянин позволил себе подобную роскошь, он мог потерять весь урожай, потому что даже в Дельте не выпадает достаточно дождей, чтобы можно было отказаться от искусственного орошения. А уж тем более в Верхнем Египте, где почва высыхала быстро и колосья, оставленные без присмотра, увядали в «садах Осириса». А потому орошение полей было жизненно необходимо, как напоминал своему народу Моисей, расписывая все достоинства земли Ханаанской: «Ибо земля, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею, не такова, как земля Египетская, из которой вышли вы, где ты, посеяв семя твое, поливал [ее] при помощи ног твоих, как масличный сад. Но земля, в которую вы переходите, чтоб овладеть ею, есть земля с горами и долинами и от дождя небесного напояется водой». Видимо, его слова означают, что вода подавалась на поля с помощью некоего приспособления, приводимого в действие ногами. Однако египетские тексты и изображения не дают нам оснований предположить, что у египтян существовала такая хитроумная машина. Быть может, слова Моисея могут объясняться следующим: управляющие, работавшие на озера Мерис, открывали шлюзы, когда поля нуждались в поливе. Каналы заполнялись водой. С помощью шадуфов или кувшинов – что гораздо тяжелее – воду переливали в оросительные канавы. Их открывали и закрывали с помощью небольших плотин, рыли новые канавы и возводили новые плотины, и все это приходилось делать «ногами», как мы можем видеть на одной росписи в Фивах, где работники ногами вымешивают глину для гончарных изделий.
historylib.org
Дар богов [1974 Халанский В.М.
Дар богов
Один из древнешумерских мифов гласит, что бог скота Лахар и его сестра Ашнан - богиня зерна сошли с небес на землю по повелению главных шумерских богов - Энлиля и Энки. Боги построили для Лахара загон для овец, посадили растения и посеяли травы, а для Ашнан построили дом, предоставили ей плуг и ярмо. Сделав доброе дело, боги с радостью наблюдали деятельность Лахара и Ашнан.
Рост населения, создание регулярного войска и развитие ремесел, следовательно, и городов требовали расширения площади под посев возделываемых культурных растений, поднятия общей культуры земледелия. Сделать это мотыгой было делом безнадежным и трудным.
В этих условиях созрела историческая необходимость в принципиально новом орудии.
В конце IV тысячетелетия до н. э. в стране древних шумеров появился первый плуг. Несомненно, что в основном благодаря мотыге и плугу древнейшие жители Месопотамии создали высокую по тем временам культуру земледелия. Обширные пространства были густо заселены. Возводились многочисленные города с роскошными дворцами, храмами, собирались обильные урожаи хлеба, овощей и фруктов, бурно развивались торговля и ремесла.
Жившие здесь шумерские племена уже в то время имели хорошо налаженное ирригационное земледелие. Правда, каналы рыли мотыгой, а землю выносили в корзинах. Интересно, что у них существовали даже письменные расценки и нормы на выполнение земляных работ: при рытье верхних слоев человек в день должен был вырыть траншею объемом 3 м3, а при углублении канала - 6 м3" во втором случае к землекопу был приставлен подсобный рабочий, который относил землю.
Шумерам были известны совершенные агротехнические правила сельскохозяйственных работ. Особое внимание шумеры обращали на тщательную подготовку почвы под посев. Вначале поле дважды рыхлили кирко-мотыгой и один раз мотыгой. Для дробления крупных комков и глыб использовали молот.
В то далекое время шумерские земледельцы уже пытались совмещать операции по подготовке почвы с посевом семян. Для этого они применяли сохи с устройством для высева семян. Комбинированное орудие обслуживали трое рабочих: погонщик быков, пахарь и сеяльщик. За один проход агрегат взрыхлял почву, образовывал борозду, опускал в нее семена и засыпал их землей. В правилах шумеры рекомендовали, как нужно сеять: на участке шириной 6 м провести семь борозд на одинаковую глубину и в них опустить семена. Шумеры были и первыми селекционерами. Они открыли способ изменять свойства растения путем скрещивания.
Умелые руки шумерского земледельца значительно подняли плодородие Месопотамии. Многочисленные клинописные таблички шумеров, относящиеся примерно к середине III тысячелетия до нашей эры, сообщают нам о высоких урожаях ячменных полей. Сбор урожая превышал вес посеянных семян в 60 - 70 раз!
А по свидетельству древнегреческого историка Геродота, жители Месопотамии собирали в 200 раз больше того, что посеяли. Урожай собирали два раза в год.
Плуг, изобретенный шумерами, правильнее назвать сохой. Это было деревянное орудие. Об этом свидетельствует перевод ее названия "дерево земледельца". Шумеры часто изображали соху с помощью пиктографических знаков. Часть таких изображений дошла до нашего времени.
Как правило, соху собирали из нескольких деревянных частей. Вырубали дерево с рогатиной, очищали от сучьев и связывали с прямым стволом-оглоблей. Сверху ставили валик и скрепляли с оглоблей стойками.
Встречается и другое изображение сохи. Ее изготовляли из цельного дерева с крепкими сучьями. Сделать такую соху было нетрудно. Достаточно было выбрать суковатое дерево крепкой породы, срубить и очистить от лишних сучьев. Искусство мастера заключалось в том, чтобы оставить на стволе только два толстых сука, расположенных сверху и снизу друг против друга. Длинный ствол очищали от коры. Немного отделки, и соха готова. Нижний сук выполнял роль лемеха, верхний служил рукояткой, за которую пахарь удерживал плуг в рабочем положении, а ствол использовали для тягла. Первоначально в соху впрягали рабов. Это даже не была упряжка, которую использовали бурлаки. Плотно руками охватывали рабы ствол сохи и тянули. Не было возможности передохнуть хоть мгновенье. Крестьянин или кто-либо из его семьи жестоко подгонял рабов. Одна из надписей гробницы Рехмира гласит: "Надсмотрщик говорит каменщику: "Хороша палка в руке моей. Не будь ленив".
Огромным событием в развитии земледелия явилось приручение животных и замена мускульной силы человека мускульной силой животных, используемых как тягло.
Памятники, найденные археологами в царских могилах, рассказывают, что уже за 3 тыс. лет до н. э. шумеры стали использовать животных как тягловую силу. Это заставило мастеров, изготовлявших сохи, приделывать к ним оглобли для запряжки животных. Рисунки таких сох обнаружены в древнейших документах, хранившихся в храме богини плодородия Иннины в городе Уруке. Рядом с сохой изображена голова быка. Упоминается даже специальный "дом сох", где хранились эти орудия и откуда выдавались земледельцам. Такие своеобразные прокатные пункты принадлежали двадцати храмам. В их владении находилась и основная площадь пашни.
Типы сох по пиктографическим изображениям
Отремонтировать поломанный плуг или какое-либо другое орудие для шумеров было невероятно трудным делом. Не хватало материала. Месопотамия, расположенная на плодородных землях, была бедна природными ископаемыми. Шумеры вели оживленную торговлю с ближневосточными странами. Ввозили кедровое дерево, полудрагоценные камни, алебастр, медь, золото, серебро, ценные минералы. Все это обменивали на сельскохозяйственные продукты и некоторые готовые изделия ремесленников: шерстяные ткани, кожаную обувь, оружие, украшения и инструмент.
Несмотря на то, что шумеры знали секреты плавки меди, они долго не употребляли металла на изготовление сельскохозяйственных орудий.
Первые сохи с металлическими наконечниками появились в период между XXVIII и XXVII в. до н. э. в Египте. Сильное централизованное государство - Древний Египет располагал в то время всеми необходимыми условиями для такого перехода.
Египетские земледельцы применяли совершенное по тем временам пахотное орудие, известное в истории под названием "египетский плуг".
В Египте, так же как в Месопотамии и Средней Азии, применение железа для изготовления плугов не являлось обязательным условием перехода от первоначальной огородной культуры к системе орошаемого земледелия.
Еще задолго до появления железных орудий в этих странах получило широкое распространение полевое земледелие с искусственным орошением.
Эволюция пахотных орудий происходила в этих районах путем совершенствования мотыги или первобытного заступа с использованием живого тягла. Так появилось безотвальное, подошвенное рыхлящее пахотное орудие, характерное для всех стран орошаемого земледелия, представленного в Египте египетским плугом, а в нашей стране среднеазиатским омачем. В отличие от своих ближних соседей египетские мастера изготовляли плуг с дышлом для запряжки лошадей и мулов и двумя изогнутыми ручками для управления им при работе. Конструктивная особенность египетского плуга - наличие подошвы, образованной горизонтально поставленным лемехом. Подошва придавала плугу устойчивость и облегчала управление. Таким плугом можно было прокладывать прямолинейные борозды и точнее регулировать глубину обработки, особенно на мощных и тяжелых наносных почвах в условиях орошаемого земледелия. Однако по своему устройству плуг представлял собой скорее почвоуглубитель, чем настоящий плуг. Плуг не имел отвала. Интересно, что этот важный оборачивающий рабочий орган отсутствовал в конструкции плуга в течение длительного исторического периода вплоть до начала нашего века. Очевидно, при сильно иссушающих ветрах и высокой температуре почвы плуг с отвальной доской в известных случаях мог бы скорее повредить, чем помочь, усиливая испарение влаги.
Египетские земледельцы высоко ценили свое пахотное орудие. Они считали изобретение плуга добрым делом рук бога плодородия Осириса. Изображение плуга часто встречается в иероглифах различных исторических периодов Древнего Египта. На этих рисунках писари иногда изображали лошадей и мулов, впряженных в плуг.
ekplug.narod.ru
Плуг и мотыга в Шумере и Древнем Египте |
При современном состоянии наших знаний можно считать прочно установленным факт, что древнейшими народами, перешедшими к земледелию, были египтяне и шумеры. Не может быть никакого сомнения, что в Европе, включая остров Крит, земледелие (так же как и скотоводство) возникло позже, чем в долине Нила и Месопотамии, и прежние занятия (охота, собирательство, рыболовство) дольше сохраняли ведущую роль. В Индии и Китае, по всем данным, земледелие развилось несколько позже, чем в Египте и Передней Азии.
Все это имеет огромное значение для изучения первой в мире классовой формации — рабовладельческой. Древнейшие государства были созданы земледельческими и скотоводческими народами, именно в этих государствах развилась письменность и были достигнуты такие значительные успехи в различных сферах культуры, которые немыслимы в условиях первобытнообщинного строя.
Остается, однако, неясным вопрос: Египту или Месопотамии принадлежит приоритет в формировании новых форм хозяйства — земледелия и скотоводства, — которые привели к колоссальным социальным и культурным сдвигам. От решения этого вопроса зависит и постановка следующей, основной проблемы о возникновении первых рабовладельческих государств. Дело еще осложняется предполагаемой возможностью взаимодействия и заимствования тех или иных изобретений, будь то новые орудия или приемы ведения хозяйства. Наконец, возникает вопрос, как устанавливались связи между различными странами и народами? Играли ли главную роль переселения племен или ранние формы обмена, сложившиеся, как доказал Ф. Энгельс, после первого крупного общественного разделения труда?
Прежде всего следует учитывать основной и неопровержимый факт, что прямого соприкосновения между Шумером и Египтом (будь то мирные связи или враждебные столкновения) не засвидетельствовано ни в одном документе. В Египте до сих пор не обнаружено шумерских надписей, а в развалинах городов и поселений Шумера не найдено ни одного египетского текста. Все это, конечно, argumenta е silentio, но на сегодняшний день сторонники взаимозависимости египетской и шумерской культур лишены непоколебимых доказательств и могут оперировать лишь гипотезами.
Далее, мы не должны забывать, что в египетской географической терминологии отсутствовало название «Шумер», а в шумерском языке нет обозначения страны, которое можно было бы отождествить с Египтом. Правда, делались попытки поставить знак равенства между Египтом и загадочной страной Маган, упоминаемой неоднократно в шумерских и аккадских текстах. Известный ассириолог Олбрайт пытался даже идентифицировать побежденного Нарамеином маганского царя по имени Маниум с основателем единого Египетского государства Менесом К Эту гипотезу признал заслуживающей серьезного внимания другой выдающийся ассириолог, Бруно Мейсснер, но тут же сделал оговорку, что египтологи не согласятся с этой точкой зрения. И действительно, предвидение Мейсснера оправдалось. В египтологической литературе теории Олбрайта отклика не нашли.
В советской науке вопрос о Магане был поставлен в иной плоскости. Акад. В. В. Струве еще в 1922 г. на I Всероссийском съезде египтологов в Москве выступил с докладом, в котором подчеркивал, что Маган нужно искать в Западной Аравии . Следует еще упомянуть о малоубедительной попытке перенести Маган в Индию (гипотеза И. М Дьяконова) . Никаких сходных черт, сближающих Египет с Маганом шумерских и аккадских текстов, мы не находим. Созвучие имен Маниум и Менее ни к чему не обязывает, ибо можно найти более десятка аналогичных имен в языке самых различных народов. Только в позднеассирийских текстах (VII в. до н. э.) Египет стал называться Маганом. Но здесь мы имеем дело с обычным перенесением терминов с географически более близких стран на более отдаленные, простиравшиеся на запад и юго-запад от Месопотамии.
Были ли какие-либо общие черты между шумерской и древнейшей египетской культурой? Этот вопрос оказывается также очень сложным. Панвавилонисты, как известно, выводили целиком все достижения египетской литературы и науки из Месопотамии. Однако даже большинство буржуазных ученых отвергло эту одностороннюю точку зрения. Особенно следует напомнить, что корифеи русского востоковедения В. С. Голенищев и Б. А. Тураев полностью избежали влияния сенсационных в начале XX в. откровений Винклера и его учеников. Б. А. Тураев даже резко выступал против стремления принизить историческую роль египетского народа, а когда чрезмерное увлечение Шумером и Вавилоном стало спадать, с негодованием вспомнил о том времени.
Крайности мнений панвавилонистов давно отброшены, но известное преувеличение исторической роли Месопотамии в ущерб Египту иногда наблюдается (например, у известного американского ассириолога Шпайзера), хотя в довольно осторожной форме .
Однако отказ от взгляда, будто египетская культура заимствована у народов Двуречья, отнюдь не означает, что никаких месопотамских влияний в древнейшем Египте не было.
Акад. В. В. Струве отметил два удивительных совпадения в сфере культа и мифологии. Оказывается, священная ладья «антилопы бездны бога Энки» в шумерском городе Эриду полностью соответствует ладье мемфисского бога Сокара, также украшенной головой антилопы. Другое наблюдение В. В. Струве относится к мифам о сотворении мира. В Египте, как и в Месопотамии, существовало представление о боге-творде, побеждающем водную стихию. Оно засвидетельствовано в Эрмитажном папирусе 1116 A, Recto, разработанном впервые В. С. Голенищевым.
В сфере материальной культуры и искусства также не раз отмечались месопотамские элементы. Печати-цилиндры архаического Египта, изображения на шиферных пластинках, изделия из лазурита, добывавшегося на Памире и попадавшего в долину Нила через Двуречье, и т. д.
Однако все перечисленные факты не говорят о прямом, непосредственном воздействии Шумера (или Аккада и Вавилона) на Египет: долина Нила была отделена от Двуречья значительной территорией, и между обеими странами могли быть посредники. В такой плоскости был поставлен вопрос выдающимся английским археологом Г. Чайлдом. Признавая успехи обеих великих цивилизаций древнего Востока, он считает их в основном самостоятельными и независимыми. Это тем не менее не мешает ему признавать, что художники архаического Египта копировали иногда шумерские образцы и что «между двумя зарождающимися цивилизациями существовала в IV тысячелетии до н. э. какая-то связь». Но, оговаривается Г. Чайлд, эта «связь не обязательно должна была носить непосредственный характер» .
Такую постановку вопроса, на наш взгляд, следует приветствовать как наиболее трезвую и реальную. Если между Египтом и Месопотамией на заре энеолита (а может быть, еще раньше, в неолитический период) было взаимодействие (хотя и косвенное, через посред-ников-бедуинов), то возникают вопросы, кто раньше изобрел основные сельскохозяйственные орудия и было ли это изобретение сделано самостоятельно, независимо друг от друга, в долине Нила и Двуречья или можно предполагать заимствование.
Решение этих вопросов может идти или путем сравнения обозначений указанных орудий, или посредством технологического анализа формы орудий и способов их применения.
На первый путь встал крупнейший ассириолог и знаток Передней Азии Беджрих Грозный 10. Он возводит к шумерскому слову таг, обозначающему мотыгу (или кирку) и передаваемому в письменности соответствующей идеограммой, самые различные семитические названия данного орудия (аккадское marru и сходные термины из арамейского, сирийского и арабского языков). Не ограничиваясь этим, Б. Грозный привлекает также для сравнения греческое p-ap’pov, латинское тагга, итальянское шага и французское шаге.
Что касается древнеегипетского языка, то Грозный использует
фонетическое значение (шг) иероглифа , изображающего мотыгу. Так передается слог, начинающийся согласным звуком m и кончающийся согласным г, с какой-то неизвестной нам точно гласной посередине (условно мы произносим тег).
Сходство этого слова с многочисленными словами из переднеазиатских и европейских языков, обозначающими мотыгу, кажется Б. Грозному неопровержимым доказательством важной роли, которую шумеры сыграли в развитии земледелия и вообще в цивилизации. Не отрицая того, что вклад шумеров, а позднее вавилонян в различные области мировой культуры был весьма значителен, я думаю, однако, что чехословацкий востоковед несколько увлекся и допустил преувеличение. В частности, египетский иероглиф , хотя и изображал мотыгу, но символически выражал совсем другие понятия, восходящие, вероятно, к глаголу «соединять».
Типы сох по пиктографическим изображениям
