Вопрос 2. Итоги развития обществ Востока в древности. Общество древнего востока
2. Общественное устройство в странах Древнего Востока.
Одной из основных социальных форм, играющих решающую роль в эволюции древневосточных обществ, была сельская община, во многом сохранившая черты патриархально-родовой организации. В значительной мере она определяла характер политической власти в этих обществах, роль и регулирующе-контрольные функции древневосточного государства, особенности правовых систем.
ПРИМЕРЫ: В Древнем Китае, например, основой социальной жизни в течении длительного времени были патронимии (Цзун), которые объединяли несколько сотен (до 1 тыс. и более) семей, принадлежащих к одной родственной группе.
Структуры замкнутых сельских общин с натуральным характером производства, с сочетанием ремесел и земледелия в рамках каждой общины, слабым развитием товарно-денежных отношений составляли основу социальной жизни и в Древней Индии.
Крепость общинных, родоплеменных, большесемейных и других свяязей тормозила процессы классообразования, развитие рабовладения. Однако это не смогло сдержать социального и имущественного расслоения в обществе.
Самые ранние государственные формы (протогосударства) стали складываться в древневосточных цивилизациях (Древний Египет, Древняя Индия, Древняя Месопотамия, Древний Китай – еще в 4-3 тысячелетии до н.э.) в ходе разложения общинно-родовой организации.
Происходили следующие процессы: общественное разделение труда, в результате которого земледелие отделилось от ремесла, следовательно: 1) необходим обмен 2) необходим обмен между общинами. В связи с совершенствованием трудовых навыков появляется прибавочный продукт. Эти процессы приводят к единству и силе общины.
Черты характерные для восточных общин:
Определённая сложность социальной структуры общества, обусловленная уровнем общественного разделения труда.
Экономической основой является преобладание общинной собственности над другими формами (государственной, храмовой).
Если государственное и храмовое хозяйство занимает преобладающие положение, то роль общины сводится до положения придатка государства. Основой царско-храмовой собственности является общинная собственность. Кроме набегов, появился новый источник дохода – налоги.
По мере выделения надобщинных управленческих структур стали складываться и собственно царско-храмовые хозяйства, создаваемые главным образом за счет присвоения общинных земель. Владеть участками этих земель могли лишь люди, выполняющие ту или иную работу, несущие службу на правителя или храм. Здесь рано начал использоваться труд рабов, различных категорий подневольных лиц.
Строй многоукладной хозяйственной жизни определял исключительно пестрый состав древневосточных обществ, который можно дифференцировать по трем основным социально-классовым образованиям:
различные категории лиц, лишенных средств производства, зависимые подневольные работники, к которым относились и рабы;
свободные мелкие производители – общинники-крестьяяне и ремесленники, живущие своим трудом;
господствующий социальный слой, куда входили придворная и служилая аристократия, командный состав армии, состоятельная верхушка земледельческих общин и др.
На Востоке отсутствовала четкость социально-классовых границ. Существовали различные категории зависимого населения, занимающие промежуточные позиции между свободными и рабами, а также некие переходные категории свободных (от мелких землевладельцев к господствующему слою, в частности к мелкому купечеству и чиновничеству). Сословно-правовой статус индивида в обществе, как правило, не совпадал, расходился с его социально-экономическим положением.
Стойкая многоукладность, историческая преемственность социальных, политических, правовых форм и институтов, господствующей религиозной идеологии дают основания определить в качестве главной отличительной черты дальневосточных обществ – их традиционность.
Вместе с тем, общие закономерности древневосточных многоукладных обществ не могут перечеркнуть конкретных особенностей каждого из них, связанных как с доминирующим положением того или иного уклада и различными формами их взаимодействия, так и с особенностями их социальных и политических институтов, со специфическими чертами их культурно-цивилизационного развития, особенностями быта, миропонимания людей, их способов религиозной ориентации.
Особенности структуры общества в отдельных государствах Древнего Востока:
Древний Египет: социальная структура здесь не нашла завершенных форм, но можно выделить несколько социальных групп, занимающих определённое положение и место в Древнем Египте. Основной производитель – земледелец-общинник; с прибавочным продуктом появляется родовая знать, а наряду с ней аристократия, всё пленные считаются рабами. Рабство не носило поголовного характера, они имело семейный характер.
Древний Вавилон: в законах Хаммурапи выделены следующие две группы свободных членов общества: авилум и мушкенум. Общее: обе рабовладельцы. Различие: имущественный характер; приоритет защиты имущества авилума. Основной производитель в государстве – мушкенум. Существуют разные точки зрения, кто такие мушкенум, вот одна из них: авилумы – победители, мушкенум – покорённые. Вавилонские торговцы – царские слуги, организуют от имени государства торговлю. Имели право предоставлять ссуду более мелким торговцам. Основное место в обществе занимали жрецы – женщины. Существовало три категории: надитум – верховные жрицы; энкрум – среднее звено (божья сестра), и те и другие, жили всё время в храме; зитум – храмовая блудница (проститутка), таким образом, зарабатывали деньги для храма. Также существовали жрецы-мужчины, ораторы, но они не упоминаются в законнике Хаммурапи, поскольку их все признавали и подчинялись, поэтому закрепление их статуса в законнике просто не потребовалось. В Д.Э. сформировалось особое сословие писцов – особая категория бюрократов. Обучение в школах велось жрецами.
Древняя Индия: брахманы, шатри, шудры, вайшьи. По легенде брахманы были созданы из уст Брахмы, шатри их рук, вайшьи из бёдер, шудры из ступней. Общее правило Тхарма – сборник правил поведения каждого правоверного индуса. Выполнение этих правил чётко определенно. Каждая группа была полностью замкнутой, переход из одной в другую был невозможен. Общественный строй – варманный.
Древний Китай: большая семья имела большое влияние в жизни китайцев. Опора родоплеменной знати было ранжированное чиновничество. Рабство здесь не получило развития, оно носило семейный характер. Жизнью раба не могли распоряжаться, имел право на заработанное имущество, мог создавать семью.
studfiles.net
Вопрос 2. Итоги развития обществ Востока в древности
Вопрос 2. Итоги развития обществ Востока в древности
Развитие Востока в древности демонстрирует становление черт, которые будут отличать неевропейское общество весь последующий период. Эти фундаментальные особенности важны и сегодня для понимания перспектив будущего Азиатского региона.
Общие черты развития древневосточных азиатских обществ. Первые древние цивилизации заложили основу для становления традиционных институтов азиатского общества: земледельческая община, государство, государственная собственность.
Земледельцы имели наследственно гарантированное право и обязанность обработки земли и использования нужных им ресурсов, от воды и пастбищ до леса, рыбы, дичи и т. п. В то же время право владения и распоряжения землей и ресурсами, постепенно трансформировалось в право собственности (власти-собственности). Оно находилось в руках оторванного от производства пищи аппарата власти. Его проявления – от храма до государства.
Материальным выражением признания этого права являлась выплата коллективом производителей избыточного продукта представителям власти. Эти выплаты могли иметь различную форму, но в любом случае представляли собой ренту-налог, за счет редистрибуции (перераспределения) которой только и могло существовать неевропейское государство.
Государство в Азии, на Востоке, подчиняло общество, стояло над ним.
Древнее общество состояло как из земледельцев, так и из ремесленников, жрецов, администраторов, воинов, необходимой сферы обслуживания (слуги и рабы) и т. п. Каждая из этих категорий лиц делала свое дело и была необходима для нормального функционирования усложненного общества и государства. Каждая из них вносила свой вклад в существование такого общества и каждая получала за это необходимые средства для существования.
Процесс приватизации внес немало изменений в экономику древних обществ. Наряду со старыми формами ведения хозяйства появились новые, принципиально иные, основанные на частной собственности и рыночном обмене, знакомые с товарно-денежными отношениями и способствовавшие обогащению отдельных лиц и групп населения. Например, частная земельная аренда, наемный труд, работа ремесленников, на рынок и на заказ, купля-продажа, ростовщичество, долговая кабала и т. п.
Основной сферой новой формы хозяйства стал город – средоточие ремесла и торговли, место обитания богатых к знатных, причастных к власти.
В результате сложения первых очагов урбанистической цивилизации и последующего достаточно быстрого процесса формирования протогосударств и ранних государств, укрупнения социальных организмов за счет усложнения их внутренней структуры появился новый тип общества.
В этом обществе сформировались новые социальные слои. Важнейшими принципами принадлежности к тому или иному социальному слою были места в структуре власти, формы деятельности и способ получения средств для существования. Именно так обособлялись слои земледельцев и ремесленников, администраторов, жрецов и воинов.
Обычно такого рода группы были замкнутыми наследственными корпорациями, в пределах которых опыт, навыки и тайны ремесла передавались от поколения к поколению. В условиях отсутствия гражданского общества для подавляющего большинства населения корпорация была определенной гарантией от произвола, защитой нормального существования.
Одной из социальных категорий были рабы. В древних обществах Азии рабство было патриархальным. Главным было то, что раб – это не свой, а чужой и именно в силу этого он бесправен, т. е. не может претендовать на ту сумму прав, тот объем социальных гарантий, которые являются неотъемлемым достоянием всех своих просто потому, что они свои.
Высокое и общепризнанное социальное положение могла дать индивиду только причастность к власти. Именно тогда перед ним открывались широкие возможности обзавестись имуществом, стать крупным землевладельцем и даже оказаться процветающим частным собственником. Каждый причастный к власти всегда отчетливо сознавал, сколь многое значит для него должность.
Но интересы государства, аппарата в целом, были иные: не следует поощрять чересчур энергичное развитие частнособственнического сектора, так как это наносит ущерб казне и тем самым подрывает основу, на которой зиждется структура в целом во главе с тем же самым аппаратом.
Поэтому интересы государства тесно переплетались с интересами личности как представителя аппарата и решительно преобладали над интересами этой же личности как собственника, даже если речь идет о самом высокопоставленном должностном лице.
Для восточных азиатских структур с характерным для них второстепенным и подчиненным положением частного собственника и всесилием государства, господством аппарата власти главным было стремление к внутренней устойчивости и явно отрицательное отношение к любым переменам и нововведениям.
Повсюду, где товарно-денежные рыночные отношения и частнособственническая активность приобретали заметные размеры и начинали активно воздействовать на общество, государство рано или поздно вмешивалось в сложившуюся ситуацию и решительными административными мерами изменяло ее в свою пользу.
Таким образом, в основе исторического процесса в азиатском регионе как части традиционного Востока с древности лежало отчетливо выраженное стремление к консервативной стабильности.
Конечно, общества Древнего Востока не стояли на месте. Они медленно, но поступательно развивались. Однако развитие это было не линейным, а цикличным. Структура сама отвергала те инновации, которые могли бы угрожать ее консервативной стабильности, ее стремлению к самосохранению. Отбирались и адаптировались лишь те новшества, которые соответствовали нормам корпоративной этики и интересам государства.
Главной особенностью динамики исторического процесса на Востоке, в Азии, было то, что она не вела к радикальным структурным переменам.
Уходящая древность передала главные особенности развития азиатского общества средневековью, которое продемонстрировало их существование в новых условиях.
Особенности развития регионов Востока. Азиатский регион – сосредоточение первых цивилизаций мира, каждая из которых имела свои особенности. Древность – особый период в их развитии, заложивший основу для существования последующих поколений. Что же отличает и что сближает Месопотамию, Западную Азию, Индию и Китай?
Древнейшие цивилизации Азии были созданы народами самой различной расовой и языковой принадлежности. Эти народы в силу различных случайных обстоятельств оказались «в нужное время в нужном месте». Они поселились на плодородных землях умеренного субтропического пояса (главным образом в аллювиальных и лёссовых долинах великих рек) именно тогда, когда были уже освоены и распространились основные приемы производящего хозяйства – земледелие, животноводство, производство керамики, ткачество, металлургия. Ни один народ не упустил представившихся возможностей, сумев создать ирригационное земледелие, разделение труда и политические структуры.
Любая культура – это результат сложного взаимодействия культур-предшественниц, саморазвития и непрерывного культурного обмена с культурами-современницами: «чистых» культур, как и «чистых» рас, не бывает. Культурная же изоляция, подобно изоляции биологической, но в гораздо более короткие сроки, ведет к вырождению культуры.
Западная Азия и в первую очередь Двуречье, долина Тигра и Евфрата, в низовьях которой возникла шумерская цивилизация, всегда была открыта внешним влияниям и воздействиям и умела извлекать из всего этого несомненную пользу для себя. Сюда стремились и здесь укоренялись многочисленные этнические группы, постоянно смешивавшиеся друг с другом. Отсюда открывались торговые пути во все стороны. Здесь был мощный генератор новых идей и технологических новшеств. Нет сомнения, что все это сыграло важную роль в деле ускорения темпов развития этого региона.
Именно в Западной Азии, имевшей более выгодные условия для ускоренного развития вследствие постоянных контактов с соседями и обмена нововведениями, чаще, нежели в других древних очагах мировой культуры, возникали новые идеи и совершались важные открытия едва ли не во всех областях производства и культуры. Гончарный круг и колесо, металлургия бронзы и железа, боевая колесница как принципиально новое средство ведения войн, различные формы письма (от пиктограмм до алфавита) – все это и многое другое генетически восходит именно к Западной Азии.
Через посредство народов Западной Азии нововведения со временем становились известными в остальном мире, включая и иные очаги первичной цивилизации.
Ускоренные темпы эволюции и технического прогресса сыграли свою роль в том, что именно в государствах Двуречья ранее всего дал знать о себе процесс приватизации. Именно в Западной Азии этот процесс достиг наивысшего для древневосточных обществ уровня, проявившийся в структурах Финикии и Вавилона, где степень частнособственнической активности намного вышла за пределы обычной для неевропейских обществ нормы.
Высокие темпы приватизации и развития общества Вавилонии вызвали к жизни исключительные в своем роде и до известной степени защищавшие частнособственническую активность правовые нормы типа законов Хаммурапи. И хотя те же законы с гораздо большей силой ограничивали произвол собственника в интересах государства, они сыграли определенную роль в том, что именно в Западной Азии централизованная администрация была вынуждена в большей степени, чем где-либо, считаться с частными собственниками.
Да и сама эта администрация, временами опиравшаяся на серьезную силу, отличалась не слишком большой степенью сакрализации: хотя правители Западной Азии нередко обожествлялись, уровень их обожествления был в целом намного ниже того, что был характерен для Китая.
Все эти особенности, да еще в сочетании с политическим полицентризмом и этнической мозаикой древней Западной Азии, обусловили не только сравнительную неустойчивость здесь централизованной администрации, но и явственную тенденцию к частой смене политически господствующих этносов, а затем и «мировых» держав.
И это тоже один из важных показателей более низкого уровня консервативной стабильности Западной Азии и большей открытости ее для изменений. В этом смысле западно-азиатский регион стоял ближе других к античному миру.
Хотя нельзя забывать, что для великого эксперимента Александра и практики эллинизма близости к античному миру было достаточно, но для «европеизации» Западной Азии или хотя бы плодотворного синтеза западноазиатской и европейско-античной структур – совершенно недостаточно. Исламизация западноазиатского региона в исторически кратчайший срок наглядно подтвердила, что фундаментальные основы восточной структуры и после тысячелетнего эксперимента оказались практически непоколебленными.
Утверждение о прочности, фундаментальности восточных структур еще более наглядно при рассмотрении развития очагов восточно-азиатских древних цивилизаций, которые не отличались заметной открытостью к инновациям и развивались преимущественно за счет собственных внутренних потенций, в отличие от западно-азиатских.
Говоря о Китае, следует отметить, что в силу ряда существенных причин, к числу которых следует отнести большую этническую однородность, исторически сложившуюся и устойчивую тенденцию к слиянию политико-административной власти с религиозно-этическим авторитетом, да и еще ряд важных факторов, государство здесь было много более устойчивым, чем в Западной Азии.
Политическая администрация была незыблемой и, главное, почти автоматически регенерировала после катаклизмов очередного цикла, а величие обожествленного правителя (сына Неба или сына Солнца), выступавшего в функции связующего единства и первосвященника, считалось несомненным и неоспоримым.
Соответственно очень большую роль в Китае играли отношения централизованной редистрибуции (перераспределения) и тотальный контроль над населением, с массовым привлечением его к исполнению многочисленных и тяжелых трудовых повинностей. И наоборот, частнособственническая активность была существенно ограничена и находилась под строгим надзором властей, не говоря уже о том, что вся правовая система – точнее, официально фиксированная система правительственных регламентаций – была отчетливо сориентирована на защиту интересов всесильного государства.
Индию с западно-азиатскими обществами сближает большая роль внешних воздействий. Та цивилизация, которая наложила основной отпечаток на судьбы Индии, сложилась в результате миграции ариев, западно-азиатского народа, одного из тех, что внесли немалый вклад в развитие западно-азиатского очага цивилизации. (Хотя и в Китае оно ощущалось в Инь-Чжоу). Арийские волны принесли в древнюю Индию очень многое из того, чем к тому времени уже обладала западно-азиатская культура, а с древними иранцами индийские арии были даже близкими родственниками.
Есть и нечто общее у Индии и с китайскими очагами цивилизации – относительная замкнутость и изолированность, явная тенденция к устойчивой консервативной стабильности. Больше того, эта тенденция в условиях миграции и завоевания чужих земель, оттеснения аборигенов и нежелания этнически смешиваться с ними (обстоятельство, совершенно чуждое и Западной Азии, и Китаю) привела к гипертрофированию упомянутой стабильности, что и нашло свое отражение в возникновении и со временем все большем укреплении системы варн, а затем и каст.
Но есть между Индией и другими очагами древней цивилизации и существенное, в некотором смысле кардинальное различие: для всей истории Индии с прихода туда ариев и вплоть до вторжения в нее воинов ислама характерны слабая политическая власть, неустойчивое государство, аморфная политико административная структура.
Обратив внимание на различия древнейших обществ Азии, следует еще раз остановиться на общих моментах и расширить некоторые из них.
В экономической сфере эпоха древности – становление государственной собственности, не допускающей чрезмерного развития частнособственнических отношений, принимающей их лишь в рамках своей пользы. На месте скромных поселений появляются великолепные многолюдные города, поражающие воображение монументальными постройками.
В социально-политической сфере итоги развития периода древности будут представлены многочисленными структурами, прошедшими путь от ранних протогосударственных образований до мировых империй с их нивелировкой человека, разветвленным бюрократическим аппаратом, всевластием чиновничества, появлением государства-класса, стоящего над обществом.
За тысячелетия общество эпохи древности проделало огромный путь: от общины, объединявший родственников, и от общинно-гражданского общества до сложной иерархической системы полиэтнических имперских образований, где все – подданные.
«Мировые империи» – это создание последних веков древности перед грядущим средневековьем. Они объединяли в своем составе самые разнообразные и находящиеся на различных уровнях социального развития этносы и экономические регионы.
При достаточно долгом существовании империи ее составные части выравнивались в экономическом отношении и из партнеров превращались в соперников, что вело к распаду империи (до такого естественного конца дожила лишь Римская империя). Империю могла ждать и другая опасность. «Варварская» периферия время от времени выплескивала из себя орды завоевателей, разрушавших или потрясавших до основания старые империи. Но эта же угроза со стороны «варваров» могла послужить и к укреплению имперской идеологии с резким противопоставлением империи остальному миру, особенно при отсутствии рядом соперничающей империи (так было в Китае).
Империи (например, Китайская) испытывали на себе удары мощных народных восстаний, вносивших свой вклад в последний кризис древнего общества.
Проявлениями этого кризиса явились с одной стороны, упадок старинных городов и вообще городской жизни, а с другой – возникновение слоя служилой (в том числе военной) знати, обладающей (при самом разнообразном юридическом оформлении) крупными земельными владениями. Под ее властью оказывается все большая часть земледельческого населения, ранее зависевшего непосредственно от государства.
Опираясь на свое богатство, могущество и административную власть, эта новая знать постепенно узурпирует также и часть прерогатив государства, прежде всего судебную власть.
Новые религиозно-философские учения, к которым власти прежде относились подозрительно или прямо враждебно, претерпев значительную трансформацию, оказываются удобным и важным орудием для закрепления существующего порядка.
Особенности принципов духовной жизни древней Азии. Какие изменения произошли в духовной сфере древнего общества?
Человек древности принимал мир таким, каков он есть, со всем его добром и злом, этическое начало в религиях ранней древности практически отсутствовало. Лишь очень немногие осмеливались выразить сомнение в правильности общественного устройства. В представлении древнего человека боги были могущественны (хотя и не всемогущи), жестоки и капризны. Они могли наслать на человека тяжкие бедствия за неведомую ему самому провинность, а то и просто так. Единственной защитой были строгое соблюдение ритуалов, жертвоприношения, молитвы, заклинания.
Человек древности не сомневался в существовании богов. Должны были пройти тысячелетия, прежде чем накопленные знания привели к возникновению первых нерелигиозных объяснений мира. Это случилось лишь в поздней древности.
До тех пор исходный пункт у науки и у религии был один: видимый мир представляет собой не хаос случайных явлений, но подчиняется некоему порядку. Расхождение начинается дальше – в объяснении, откуда возник и как поддерживается этот порядок. Религия утверждает, что миром управляет сознательная воля неких могущественных существ (не «сверхъестественных», ибо человек древности не различал «естественное» и «сверхъестественное»), чьи намерения и конечные цели непостижимы.
Наука же опирается (поначалу неосознанно) на представление о порядке, внутренне присущем миру, о законах природы, которые можно обнаружить, понять и использовать. Еще не скоро должна была появиться догадка, что эти две точки зрения вряд ли совместимы. Наука и религия долгое время широко сосуществуют, и лишь в поздней древности начинают «ссориться».
Выяснив взаимоотношения религии и науки, ответим на вопрос: как соотносились многочисленные религии древности друг с другом и что было для них характерно?
Отличительными чертами всех религий ранней древности являются, во-первых, многобожие и, во-вторых, полное отсутствие религиозной вражды.
В представлении древних, каждая страна, каждый город, каждое племя имеют местного бога – хозяина, а сверх того – еще великое множество богов, от самых важных, до самых незначительных.
Верховный бог у каждого народа считался также творцом и владыкой всего мира. Это, однако, не приводило к распрям. Дело в том, что «функция» богов у различных народов более или менее совпадала. Боги были олицетворением космических и стихийных сил – Земли, Неба, Солнца, Луны, грозы, моря и т. п., а также и частных явлений природы и факторов жизни общества – растительности, рек, плодородия, любви, войны, ремесла, имущества и т. п. То есть, это были одни и те же боги, только называемые разными именами. Так их в древности и воспринимали.
Каждый человек поклонялся своим богам, но, приехав в чужую страну, приносил жертвы в местных храмах, в первую очередь – богу-»хозяину» этих мест. Это правило нередко соблюдалось даже при военных походах. Так, вторгшиеся в Грецию персы совершили жертвоприношение местным богам. При этом и обряды оказывались нередко сходными или даже одинаковыми.
Если же где-либо обнаруживался бог, не похожий ни на одного из известных приезжему, это тоже его ничуть не смущало: да, существует великое множество богов, нет ничего удивительного в том, что данного бога он встречает впервые. Надо и ему помолиться – вдруг да поможет!
Отождествление богов принимало все более широкие масштабы по мере увеличения контактов между народами. Так, античный Аполлон отождествляется с иранским Митрой, финикийский Эл – с античным Кроном и хеттским Кумарби, античный Уран – с месопотамским Ану, библейский Яхве – с зороастрийским Ахура-Маздой и т. п.
В то же время многие народы усваивают чужих богов, чья «функция» представляется почему-либо особенно важной (если, разумеется, нет своего соответствующего бога). Например, хетты поклонялись хурритским богам (например, Тешубу, позднее отождествленному с античным Зевсом) и богу Элкуиирсе, позаимствованному у ханаанеев (его имя – Эл-коне-эрец – означает по-финикийски «Эл творец Земли»).
Взаимопроникновение религий путем отождествления и заимствований сопровождалось унификацией соответствующих обрядов и мифов. Все это облегчалось еще одним важным обстоятельством: религии ранней древности не знают «священного писания», т. е. какого-то обязательного канона религиозных текстов, исключающего все чужеродное.
Синкретизм особенно характерен для поздней древности.
Синкретизм – полное слияние религий
Ранняя древность не знала попыток обращения других народов «в свою веру» – ни посредством религиозной проповеди, ни тем более посредством насилия. Если два человека поклонялись разным богам, то они не считали друг друга нечестивцами, нечестивцем мог считаться лишь тот, кто не поклоняется никакому богу
Завоеватели никогда не пытались навязывать побежденным своих богов или подавлять местные культы. Они либо полностью усваивали эти культы, забыв или почти забыв свои собственные, либо, по меньшей мере, относились к культам покоренных народов с полным уважением.
Религиозная нетерпимость возникает лишь с появлением догматических религий – позднего иудаизма, христианства, позднего зороастризма, ислама. Произошло это на исходе древности.
Именно тогда вопрос «како веруеши?» выдвигается в человеческих взаимоотношениях на одно из первых мест. Приверженцы каждой из этих религий полагают, что есть только один «истинный» Бог (т. е. их собственный), а приверженцы иных богов поклоняются «идолам» и являются приспешниками зла или, в лучшем случае, заблудшими. Их надлежит обращать на путь истинный – добром или силой.
Мало того, еретик, т. е. человек, в целом принимающий данную религию, но в деталях отклоняющийся от предписаний догмы, считается теперь более опасным, чем иноверец: последнего до известной степени извиняет его «невежество». Войны во имя «истинной веры» заливали мир кровью более тысячи лет.
Возникновение этических религий (религий спасения) было громадным достижением человеческого духа, настоящим переворотом в мировоззрении и мироощущении древнего человека, переворотом необходимым и неизбежным. Но этические религии не зря называются также и догматическими. Новая этика, к сожалению, принесла с собой таких спутников, как ханжество, фанатизм, нетерпимость – черты, религиям ранней древности не присущие.
У человека ранней древности осознание своей национальной или, вернее, этнической принадлежности либо вообще отсутствовало, либо было очень смутным. Решающей для него была принадлежность к определенной общине, во вторую очередь – к определенному племени.
Группа племен, наконец, могла иметь предания о происхождении от общего предка в неопределенно «давние» времена. Но на первом месте, как уже сказано, был общинно-гражданский коллектив только что возникшего государства. Только на общину распространялся патриотизм древнего человека.
Для ранней древности характерно превращение войн, ранее вспыхивавших лишь от случая к случаю, в постоянный фактор жизни общества: каждая община стремилась увеличить свое благополучие за счет захвата земель, имущества и рабов у своих соседей. Поэтому естественным врагом был сосед, а естественным союзником – сосед соседа, независимо от их этнической принадлежности.
Шумеры, например, вместе с этнически неродственными им аккадцами в древней Месопотамии имели общее самоназвание «черноголовые», общую культуру, общий пантеон и общий культовый центр в Ниппуре. Но месопотамские города-государства тоже беспрерывно воевали между собой, а, объединяясь в союзы, делали это отнюдь не по этническому признаку.
Для древнего общинника каждый чужак был, разумеется, потенциальным врагом, но не в силу принадлежности к иному этносу, а в силу принадлежности к иной общине.
Зато ранняя древность не знает чувства национального превосходства, отношения к чужим народам как к «худшим», «низшим», пренебрежения или враждебности к чужой культуре. Это обстоятельство имело важное значение: все народы с легкостью и готовностью перенимали друг у друга культурные достижения, чем ускорялся прогресс человечества в целом. Именно так распространялись по всему свету лук и колесо, гончарный круг и ткацкий станок, приемы добычи, выплавки и обработки металлов и т. п.
Клинопись, изобретенная шумерами, была перенята и приспособлена для неродственных шумерскому эламского, аккадского, эблского, хеттского, протохеттского, хурритского, урартского и других языков.
Культурный синкретизм, т. е. образование «надэтнических» культур, – характерная черта этого периода. Так в создании культуры древней Месопотамии – одной из колыбелей человеческой цивилизации – приняли участие по меньшей мере четыре разных неродственных этноса – прототигрийцы (древнейшее население долины Тигра), шумеры, аккадцы и, позднее, хурриты – и в дальнейшем еще два этноса, родственных аккадцам, – амореи и арамеи. А влияние этой культуры распространилось на всю Переднюю Азию.
Античная культура в VI–IV вв. до н. э. охватывала Балканский и Апеннинский полуострова, но влияние ее (еще до похода Александра Македонского) простиралось на запад до Испании, а на востоке – в Малую Азию. Возникшая же после походов Александра культура эллинизма достигла Северной Индии и Средней Азии и впитала в себя множество местных культур.
Все это, разумеется, было возможно только при отсутствии ксенофобии, при готовности воспринимать культурные достижения, откуда бы они ни пришли.
И действительно, хотя древность была временем почти непрерывных войн, это не порождало взаимной ненависти.
Так, в огромной месопотамской литературе практически нет (за редчайшим исключением) брани по адресу того или иного народа, даже исключительно враждебного и опасного, например эламитов. Единственное, что можно в ней обнаружить, – это некоторое чувство превосходства городских жителей по отношению к кочевникам и горцам, т. е. «варварам».
Впрочем, и в устах греков это слово поначалу не имело обидного смысла: так обозначались народы, говорившие на непонятных грекам языках. Уважительное отношение к чужим обычаям, религиям, культуре хорошо заметно в книге знаменитого греческого историка Геродота, посетившего множество стран Востока вскоре после окончания греко-персидских войн. В ходе этих войн Греция понесла значительный урон, но и по отношению к персам мы находим у Геродота все ту же доброжелательную объективность.
Национальная рознь, подобно розни религиозной, возникает лишь в поздней древности, когда создаются первые империи. Если до этого существовало и повсеместно признавалось лишь различие между свободными и рабами, то теперь возникает различие между самими свободными в пределах одного государства, различие между полноправным гражданином и подданным, т. е. различие между привилегированным меньшинством (завоеватели) и более или менее бесправным большинством (завоеванные).
Разумеется, это находит свое отражение и в социальной психологии: на одном полюсе возникают национальное чванство, имперская психология, на другом – чувство национальной ущемленности, горечи, обиды.
Эти новые представления о «неодинаковости» народов вызвали своего рода цепную реакцию и охватили народы, не входящие в империи. Войны и имперские амбиции получают теперь новое идеологическое обоснование. Возникают идеи об особой мироустроительной или культурной миссии, возлагаемой богами или богом (провидением) на тот или иной народ, к сожалению, дожившие до нашего времени в виде проявляющегося то тут, то там «национального мессианизма» – самого распространенного прикрытия для шовинизма.
Эра древности в Азии на рубеже первых веков нашей эры стремительно уходила в небытие. Она сыграла свою выдающуюся роль. В условиях кризиса древнего общества зарождались новые явления, получившие свое развитие в следующую эпоху – средневековье.
Поделитесь на страничке
Следующая глава >
history.wikireading.ru
Глава 13. Древний Восток: государство и общество
Страница 1 из 4
Глава 13. Древний Восток: государство и общество
Знакомство с важнейшими событиями древневосточной истории, с судьбами многочисленных древних обществ и государств дает немало материала для социологического и антропологического анализа, для размышлений историко-философского (историософского) характера. Анализ и размышления такого рода в наше время весьма важны и актуальны, ибо для специалистов ныне уже совершенно очевидно, что эвристические потенции до недавнего времени господствовавшей в отечественной историографии пятичленной схемы формации явно исчерпаны: мир не укладывается в примитивную истматовскую схему, сконструированную на рубеже 20–30-х годов нашего века. К основным недостаткам пятичленной концепции (первобытность – рабовладение – феодализм – капитализм – социализм) относятся не только безосновательный приоритет, отданный марксистскому социализму, но и явное невнимание к особенностям развития в неевропейском мире, и в частности к историческому процессу на Востоке, как древнем, так и современном. Видимое удобство схемы, ее простота и доступность для любого на деле лишь мешает увидеть реалии мировой истории.В чем же эти реалии, что в первую очередь бросается в глаза при самом общем, ретроспективном взгляде на Восток в древности – на его долгую историю, столь богатую различного рода событиями, на его экономические принципы существования, от форм ведения хозяйства до форм извлечения избыточного продукта и его редистрибуции, на особенности его едва вышедшей из первобытности социальной структуры с ее общинными традициями и явственной тягой к корпоративности, на религиозные идеи и связанные с ними социальные ценности, нормы бытия и поведения, установочные стереотипы мышления и восприятия мира, наконец, на свойственную ему систему политической администрации, столь привычно воспринимаемую, особенно на фоне свобод античного мира, в качестве “восточной деспотии” Что здесь подтверждаемая фактами реальность и что – миф, связанный с априорными постулатами типа “рабовладельческой” формации И наконец, – а это особенно важно для данной книги, – что из древневосточного наследия сохранилось и составило фундамент всего так называемого традиционного Востока, еще далеко не отошедшего в прошлое и в наши дни, и что было характерно только для древности и ушло в прошлое вместе с ней?Вопросов подобного типа можно поставить достаточно много, но все они в конечном счете фокусируются в одной точке: в чем сущность отношений, сформировавшихся в складывавшихся на основе общинной первобытности древневосточных обществах, и как эти отношения вписывались в традиционный характер власти и определяли типичные формы господства и подчинения. Иными словами, как реалии древневосточной истории сочетаются с высказанным и обоснованным в начале книги тезисом о господстве принципа власти-собственности и централизованной редистрибуции в неевропейском мире, и в частности на Востоке Как конкретно проявил себя этот генеральный принцип в его наиболее ранней древневосточной модификации?
Формы ведения хозяйстваПринципы социальной структурыГосударство и проблема классовГосударство и общество
Формы ведения хозяйства
До начала процесса приватизации во всех ранних государствах и протогосударствах существовала лишь одна форма ведения хозяйства, которую можно было бы назвать общинно-государственной. Корни ее восходят по меньшей мере к неолитической революции (в некоторых отношениях уходят много глубже), а сущность вкратце сводится к тому, что коллектив производителей, земледельцев и скотоводов, традиционно относится к средствам производства и ресурсам как к своим, т. е. владеет ими, тогда как распоряжается этим общим достоянием от имени коллектива его глава, от старшего в семье и клане или старейшины общины до племенного вождя и государя. В ранних государствах в зависимости от обстоятельств этот генеральный тип хозяйства варьирует, порождает ряд модификаций. Так, в Египте необходимость строгого регулирования сельскохозяйственного процесса уже на самом раннем этапе существования государства привела к тому, что общинная структура едва ли не полностью растворилась в централизованно-государственной, храмовой форме ведения хозяйства. В Индии, напротив, исторический ход развития, связанный с социально определяющей и регулирующей ролью варново-кастовой системы, вел к возникновению исключительно прочной и внутренне саморегулирующейся общины, автономное функционирование которой делало ненужным разветвленный аппарат администрации. Эти две модификации – своего рода крайность, полюса, между которыми находились все остальные, от шумерской до китайской, в которых обычно достаточно гармонично сочетались общинные формы хозяйства с государственными (в форме обработки больших казенных полей в Китае или храмовых земель на Ближнем Востоке). В целом, однако, речь идет именно о модификациях единой формы хозяйства.Единство этой генеральной формы в том, что земледельцы имеют наследственно гарантированное право и обязанность обработки земли и использования нужных им ресурсов, от воды и пастбищ до леса, рыбы, дичи и т. п. В то же время право владения и распоряжения землей и ресурсами, постепенно трансформирующееся в право собственности (власти-собственности), находится в руках оторванного от производства пищи аппарата власти, от храма до государства. Материальным выражением признания этого права является выплата коллективом производителей избыточного продукта представителям власти. Эти выплаты могут иметь различную форму (труд представителей коллектива на общих полях или полях храма; выделение части или определенного фиксированного количества урожая; отработки типа трудовой повинности и т. п., вплоть до казарменно-коммунистических структур), но в любом случае политэкономически представляют собой ренту-налог, за счет редистрибуции которой только и могло существовать неевропейское государство.Выплаты в казну, т. е. рента-налог во всех ее формах с последующей ее редистрибуцией, – это не только материальное выражение факта существования высшего права и генерального принципа власти-собственности, но также и та материальная основа, на которой существует и само государство как система институтов, и все развитое общество, уже достаточно прочно базирующееся на основе постоянного обмена деятельностью, т. е. общество, состоящее как из земледельцев, так и из ремесленников, жрецов, администраторов, воинов, необходимой сферы обслуживания (слуги и рабы) и т. п. Каждая из этих категорий лиц делает свое дело и необходима для нормального функционирования усложненного общества и государства. Каждая из них вносит свой вклад в существование такого общества и каждая получает за это необходимые средства для существования. И хотя и вклады, и средства зависят от степени значимости труда той или иной категории лиц, так что о равенстве внесенных вкладов и полученного взамен эквивалента речи нет (и по количеству, и по качеству труда люди в сколько-нибудь развитом обществе всегда различались, различаются и будут различаться), в то же время нет еще оснований говорить об эксплуатации одних другими. Речь пока идет только о взаимном обмене деятельностью и, можно добавить, взаимовыгодном для всех обмене, ибо в конечном счете гарантируется стабильность существования, что само по себе, как и духовный комфорт, стоит немалого. Такой взаимообмен в рамках вынужденного сосуществования при исторически сложившейся форме хозяйства был необходим структуре в целом.Процесс приватизации, в различных древних обществах протекавший по-разному и даже в разное время (в Шумере весьма рано, в Египте сравнительно поздно, в Индии достаточно вяло, в Китае весьма энергично), внес немало изменений в экономику. Наряду со старыми формами ведения хозяйства появились новые, принципиально иные, основанные на частной собственности и рыночном обмене, знакомые с товарно-денежными отношениями и способствовавшие обогащению отдельных лиц и групп населения. Речь идет о частной земельной аренде, наемном труде, о работе производителей, прежде всего ремесленников, на рынок и на заказ, о купле-продаже и игре на разнице цен, наконец, о ростовщичестве, долговой кабале и т. п. Здесь, в этой сфере хозяйства, всегда доминировал свой закон: имущий противостоит неимущему и использует его труд. Как же стали сочетаться и сосуществовать обе сферы, обе формы ведения хозяйства В принципе все происходило достаточно гармонично, хотя порой и по-разному, в зависимости от обстоятельств. Так, например, индийская община легко и безболезненно приспособилась к такому сосуществованию. Сочетание элементов частнособственнического хозяйства с традиционными отношениями, освященными варново-кастовыми нормами, привело к формированию той весьма специфической внутриобщинной системы взаимных услуг, которая в науке получила наименование джаджмани. Приспособилась к новым условиям и традиционная китайская община, где аренда и найм стали привычной нормой, как, впрочем, и долговое рабство, ростовщичество. Болезненно шел процесс в ряде обществ Ближнего Востока, особенно в Египте. Но в конечном счете приспособились и они. К сказанному стоит добавить, что основной сферой новой формы хозяйства стал город – средоточие ремесла и торговли, место обитания богатых к знатных особенно причастных к власти.Дело в том, что процесс приватизации, приведший к формированию новых форм ведения хозяйства, едва ли не в первую очередь затронул социальные верхи, власть имущих. Эффект престижного потребления был мощным стимулом быстрого развития приватизации и связанных с ней форм личного обогащения, к чему верхи стремились в первую очередь. Не только весь избыточный продукт земледельцев стекался в города, где он после редистрибуции почти целиком и оставался. В городах концентрировался также и избыточный продукт ремесленников. Здесь же сооружались монументальные строения – плод тяжелого труда привлеченного к повинностям населения. Ну и, конечно, в городах оседала немалая доля того продукта и труда, который изымался в сфере частнособственнического хозяйства и шел в карманы богатеющих собственников – основная часть их тоже жила в городах. Как известно, многие из больших городов со временем превратились, как например Вавилон, в признанные центры мировой транзитной торговли, для обслуживания нужд которой там существовали многочисленные торговые дома, кредитные конторы и т. п.Если говорить о более специфических формах ведения хозяйства в древневосточных обществах, то одной из них со временем (примерно со II тысячелетия до н. э.) стало кочевое скотоводство. Суть этой формы мало отличалась от земледельческой – те же формы владения и пользования, но не только землей, т. е. пастбищами, или ресурсами, главным образом, источниками воды, но также и самим скотом. Однако существовала и жесткая специфика: кочевые общества были слаборазвитыми, находились в основном на стадии протогосударства и нуждались в постоянном взаимообмене продуктами с оседлыми. Этот последний важный фактор сыграл существенную роль в исторических событиях: вспомним массированные волны аравийских кочевников – амореев, арамеев и др., захлестывавшие время от времени очаги ближневосточной цивилизации. Впрочем, оседая, кочевники обычно быстро трансформировались в земледельцев, а их первоначальные зоны обитания занимали другие племена, за счет которых потенциально формировались новые волны.
