МИРОВОЗЗРЕНИЕ И МИРООЩУЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ДРЕВНОСТИ. Мировоззрение древнего человека

Взгляд человека на мир. Научное и мифологическое мировоззрение

ОПРЕДЕЛЯЕМ ОСНОВНОЙ ВОПРОС УРОКА

О чём спорили ребята? Какие противоречивые мнения прозвучали в ходе их спора?

Ребята спорили о мировоззрении, о том, что поможет им сдать зачет. Вика сказала, что вера, Рома – подготовка к зачету, а Ваня – что волноваться нет смысла, что будет – то будет.

Какой вопрос можно задать на основе этого противоречия?

Сравни свою формулировку с авторской (с. 201).

Можно ли считать одно мировоззрение «сильнее» другого?

ВСПОМНИМ ТО, ЧТО ПРИГОДИТСЯ ДЛЯ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ

Объясни значение слов: личность, сознание, религия, наука, миф. (Словарь)

Личность – человек, обладающий сознанием, т.е. получивший в результате развития в обществе способности:

– осмысливать себя и мир;

– чувствовать и переживать своё отношение к миру;

– усилием воли направлять и контролировать свою деятельность, опираясь на систему личных и общественных ценностей.

Сознание – человеческая способность «отражать» наблюдаемый мир в своём внутреннем мире в виде чувственных и умственных образов; перерабатывать эти образы с помощью мышления и чувств; на основе этой переработки усилиями воли направлять и контролировать свою деятельность в ми ре.

Религия (от лат. relegere – относиться с особым почтением) – способ познания и осознания мира через веру людей в Бога, богов или сверхъестественные силы (творящие чудеса), а так же вера в наличие у человека души, продолжающей существование после смерти тела.

Наука – один из способов познания мира с помощью доказываемых знаний: наблюдения и накопления фактов; выдвижения гипотез, объясняющих эти факты; проверки их практическим опытом, экспериментом; открытия законов (повторяющихся связей между явлениями окружающего мира) и создания теорий – систем научных знаний, объясняющих мир.

Миф – 1. Древнее народное сказание о легендарных героях, богах, явлениях природы, часто со сверхъестественными деталями. 2. Недостоверный рассказ, выдумка, вымысел.

Как устроена духовная жизнь человека, чем определяетсяего мировоззрение, картина мира? (§ 7)

Внутренний мир личности называют богатым тогда, когда человек богат духовно. Духовность предполагает связь ума и чувств с нравственностью. В процессе духовной жизни формируется мировоззрение человека, которое становится фундаментом для развития взаимоотношений с близкими людьми, собществом, с окружающим миром.

Чем отличаются взгляды на мир у первобытных и у современных людей? (Учебник «Всеобщая история. История Древнего мира», 5-й кл.)

Знания древнего человека о мире были несовершенных. И он объяснял происходящие явления в силу своих возможностей. Мировоззрение современного человека основано на научных знания.

РЕШАЕМ ПРОБЛЕМУ, ОТКРЫВАЕМ НОВЫЕ ЗНАНИЯ

1. Жизненный опыт или вера в Бога?

Прочитай тексты и определи, о каких двух мировоззрениях в них идёт речь. Чем отличаются эти мировоззрения?

О религиозном и обыденном мировоззрении.

Религиозное мировоззрение формируется в ходе приобщения человека к религиозному учению – через чтение священных текстов, открывающих людям слово Бога, через свой опыт ощущения связи с Божественным миром и т.д.

Обыденное мировоззрение формируется в процессе приобретения человеком личного жизненного опыта. Но при этом оно может мало использовать опыт других людей и почти не задействовать опыт научный, религиозный и вообще культурный.

2. Наука и миф.

Сравни научное и мифологическое мировоззрение.

Мифологическое мировоззрение основано не вере человека в высшие силы, которые управляют его жизнью. Оно дает простое и понятное объяснения явлений, происходящих в жизни людей.

Научное мировоззрение основано на фактах, добытых через опыты, критичность мышления.

3. Любители мудрости.

Прочитай текст и выдели слабые и сильные стороны философского мировоззрения.

Слабые стороны – дает обобщенное знание о мире.

Сильные стороны – способно решить многие проблемы духовной жизни.

Сколько разных типов мировоззрения представлено на схеме?

Научное, религиозное, обыденное, философское, эстетическое, мифологическое мировоззрение.

Что общего в схематичном устройстве каждого из них?

Каждое мировоззрение дает представление о мире.

Чем отличается каждое мировоззрение? Объясни смысл рисунков.

Научное мировоззрение – направлено на поиск истины через опыты и доказательства.

Религиозное мировоззрение – на спасение души через веру.

Эстетическое мировоззрение – достижение гармонии через красоту.

Обыденное мировоззрение строится на жизненном опыте.

Мифологическое мировоззрение дает простое объяснение явлений в жизни человека.

Философское мировоззрение дает обобщенное представление о мире через достижение мудрости.

4. Чувство прекрасного.

Прочитай текст и ответь на вопросы.

О каком мировоззрении говорится в тексте?

Об эстетическом мировоззрении.

Как оно формируется?

Формируется благодаря семье, окружению, воспитанию, образованию, общей культурной среде, несмотря на индивидуальность эстетического подхода (каждый понимает слово «прекрасное» немножечко по-своему).

Опиши, почему оно необходимо каждому человеку.

Люди с эстетическим мировоззрением воспринимают и оценивают мир через красоту.

ПРИМЕНЯЕМ НОВЫЕ ЗНАНИЯ

Выполняем учебные задания.

«Молитва в религии то же, что в философии мышление».

Что хотел сказать этими словами немецкий поэт и философ Новалис (1772–1801)? Согласен ли ты сним? Приведи 2–3 аргумента в защиту своей позиции.

Нелзья согласится с данным высказыванием. В процессе молитвы не происходит осмысление жизни. Молитва – это процесс, который приносит человеку моральное и духовное удовлетворение. Для осмысления вопросов бытия необходимы и некоторые другие действия: чтение священного писания, общение с другими верующими.

В философии именно размышление приводит к ответу на вечные вопросы.

Однако, на вопрос можно посмотреть и с другой стороны. В религии молитва – это путь приобщения к Богу.А это в свою очередь познание истины.

В философии же именно мышление приобщает человека к истине.

Решаем жизненные задачи.

Принципиальный спор

Ситуация. Через 10 лет после окончания школы встретились и несошлись во мнениях два одноклассника. Один из них – известный физик, занимающийся разработкой новых средств связи. Он материалист и убеждён, что мир надо пытаться объяснить исключительно с точки зрения науки. Другой – священник, который скептически относится к достижениям науки.

Роль. Один из участников спора (навыбор).

Результат. Описание и аргументирование своей позиции в необидной для твоего старого доброго товарища форме.

Роль – священник.

Аргументы:

1. Все живое сотворено Богом.

2. Ученые до сих пор не могут объяснить все явления природа.

3. То, что объясняет наука (физика, химия и др. точные науки) также творение Божье. Следовательно ученые пытаются понять замысел Божий.

Осуществляем проекты.

Проведите по выбору исследовательскую работу, школьную конференцию или выставку творческих работ по одной из тем «Миф и литература», «Мифология в живописи», «Миф и современность».

Доклад по теме «Мифология в живописи»

Тема весьма широка и разнообразна. Поэтому я оснаовлюсь на рассмотрении одного произведения по мотивам древнегреческой мифология «Пир богов» Джованни Беллини.

Это картина итальянского художника эпохи Возрождения Джованни Беллини, написанная в 1514 году. Это одно из первых мифологических полотен венецианской школы. Если верить Вазари, значительная часть ландшафта слева и в центре полотна была дописана Тицианом. Полотно входит в цикл картин на мифологические темы, написанный для Альфонсо I д'Эсте, герцога Феррары. Находится в Национальной галерее искусства в Вашингтоне.

Картина предназначалась для украшения «алебастрового кабинета» в Кастелло Эстенсе — феррарской резиденции Альфонсо I д'Эсте. Поводом к созданию цикла мифологических полотен для этой комнаты, вероятно, послужила свадьба герцога с Лукрецией Борджиа. Активное участие в проекте принимали сестра заказчика, Изабелла д’Эсте, и видный специалист по античности, Марио Эквикола.

После смерти Беллини в 1516 году Тициан, видимо, изменил ландшафтный фон картины для того, чтобы он подходил к другой его картине в собрании герцога «Вакханалия» (1518—1523). В 1529 году Тициан добавил горы за фигурами богов.

Картина висела в феррарском замке до 1598 г., когда его увёз в Рим папский племянник Пьетро Альдобрандини. Его потомки владели полотном до XIX века. После угасания рода Альдобрандини владение их художественными сокровищами оспаривали Боргезе и Колонна; в конце концов, картина перешла в руки художника Камуччини, а тот в 1855 г. через посредника продал её герцогу Нортумберленду.

«Пир богов» украшал замок Алнвик до 1925 г., когда один из герцогов продал его американскому миллионеру Питеру Уайденеру. В 1942 г. Уайденер преподнёс свою коллекцию в дар американской нации. С тех пор картина висит в Национальной галерее искусства (Вашингтон).

Картина изображает два эпизода из поэмы Овидия «Фасты»: Приап пытался соблазнить спящую нимфу Лотос, но ему помешал заревевший осёл Силена. Вокруг расположены боги: Юпитер рядом с которым изображён орёл, Посейдон, который ласкает Кибелу и Цереру, Гермес возлежит на бочке. Мальчик с венком — юный Вакх. Считается, что поначалу Беллини изображал на картине простых смертных, следуя ошибочной (вульгарной) интерпретации поэмы Овидия и вынужден был позже переделывать их в фигуры богов.

Картина входит в цикл полотен на мифологические темы, написанные Беллини («Поклонение богов», 1514), Тицианом и Доссо Досси по заказу герцога, вероятно, по рекомендации одного из придворных учёных. Альфонсо I д’Эсте в 1510 году хотел включить во дворцовую коллекцию также полотна Микеланджело и Рафаэля, но оба мастера не успели выполнить заказ.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B8%D1%80_%D0%B1%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%B2 (…wiki/Пир_богов)

resheba.com

Мировосприятие человека Древнего Востока

Количество просмотров публикации Мировосприятие человека Древнего Востока - 328

1. Характеристика мифологического типа мышления. Памятники литературы и искусства народов Древнего Востока вводят нас в глубоко своеобразный, коренным образом отличающийся от нашего мир представлений. Он наделён причудливыми существами, в нём происходят странные действия и события.

Каждый вечер, пройдя дневной путь по небу, ладья египетского бога солнца Ра подплывает к западным горам, у подножия которых находился вход в подземный мир, и начинает путешествие по подземному Нилу, освещая преисподнюю своим светом. И каждую ночь гигантский змей Апоп выпивает воду подземного Нила, чтобы уничтожить Ра. В кровавой схватке с Апопом Ра одерживает победу, и утром вновь озаряет египетские земли. В Шумере праматерь богов Нинхурсáг, а также бог воды и мудрости Энки решили сотворить людей, чтобы заставить их заботиться о небожителях. Οʜᴎ приступили к процессу создания людей, выпив немало вина, и их непослушные руки неумело мяли глину, создавая одних лишь уродцев. Прошло немало времени, прежде чем боги справились со своей задачей: они создали и женщин, и мужчин, во всём подобных богам, лишив их только удела бессмертия. Персидский царь Ксеркс, готовясь к походу в Грецию, повелœел построить мост через пролив Геллеспонт (480 ᴦ. до н. э.), однако буря уничтожила постройку. Тогда разгневанный царь наказал Геллеспонт ударами бича и погрузил в воду пару оков, словно взяв пролив под стражу.

Подобных историй можно пересказать множество. Каждая из них будет служить доказательством того, что они являются порождением особого типа мировосприятия, специфического мышлéния, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ принято называть мифологическим, или архаическим.

Мифологическое мышление - ϶ᴛᴏ мышление предметно-чувственное, образное, характеризующееся слабым развитием абстрактных понятий, неотчётливым разделœением материального и идеального, предмета и слова, единичного и множественного. При таком типе мышления причинно-следственные связи воспринимаются как личностные силы, наделённые сознанием и волей. Мифологическое мышление ассоциативно, стремится к жёстким иерархическим построениям на базе бинарных (то есть двойных) оппозиций с положительными и отрицательными оценочными категориями. Оно ориентировано на традицию, опыт предков, которые оценивались как эталон поведения для всœех последующих поколений.

Особенности мифологического мышления наиболее ярко проявились в отношении древневосточного человека к миру природы, миру вещей, миру людей, к царственности и царской власти.

2. Древневосточный человек и мир природы. Древневосточный человек воспринимал себя как часть социума, включённого в природу и зависящего от космических сил. О слитности человека с природой, неотделимости от неё могут свидетельствовать следующие факты:

1. В изобразительном искусстве народов Древнего Востока третьего тысячелœетия до н. э. отсутствует пейзаж. Люди, растения, животные, как правило, вплетены в единый орнамент. В ранней древневосточной словесности отсутствует описание пейзажа, так как эстетическое восприятие природы подразумевает противопоставление её человеку. И наоборот, отсутствие такого восприятия является свидетельством ещё не утраченного единства человека и природы.

2. На Древнем Востоке широкое распространение получили гадания по внутренностям животных, по дыму сжигаемых благовоний, полёту птиц, положению небесных светил. Такие гадания исходили из убеждения во взаимосвязи мира природы, мира людей и мира богов.

3. В системе судопроизводства широко применялись ордалии – установление виновности или невиновности человека посредством испытания его огнём или водой.

4. Отношение древневосточного человека к природе по принципу ʼʼя – тыʼʼ проявилось также в мифах творения, где сотворение неба и земли, солнца и луны, растений и животных, а также человека предстаёт действом равнокачественным, непрерывным; сотворение человека не занимает в данном процессе какого-то особого места.

Совсœем по-иному это выглядит в позднем варианте ветхозаветного мифа, где существует чёткая ʼʼпериодизацияʼʼ процесса космогенéза, а человек, появившийся на шестой день, предстаёт главной, конечной целью творения. Ветхозаветный миф - ϶ᴛᴏ существенное свидетельство нарастающего ʼʼразмыванияʼʼ отношения к природе по принципу ʼʼя – тыʼʼ, крепнущего к первому тысячелœетию до н. э.

Природа существует в пространстве и развивается во времени. Пространство и время - ϶ᴛᴏ определяющие параметры существования мира, основополагающие формы человеческого опыта. Пространство и время - ϶ᴛᴏ универсальные категории культуры, способные как идентифицировать среду её возникновения, так и выразить наиболее характерные её особенности.

Современное представление о пространстве как некоем абстрактном и бесконечном континууме[28], который служит формой координации объектов и явлений, обладает однородностью и поддаётся измерению равноценными единицами, неадекватно восприятию пространства человеком с мифологическим мышлением. Древневосточному человеку пространство представляется как совокупность отдельных объектов, предметов, оно воспринимается событийно и предметно наполненным, а потому ощущается ограниченным и обособленным. Человек чувствует себя потерянным перед лицом бесконечного космоса без границ и центра, в связи с этим он стремится к тому, чтобы в своём сознании сделать пространство ограниченным. Символами ограниченного, организованного, замкнутого пространства были круг и квадрат (или прямоугольник). Именно в связи с этим Земля представлялась человеку либо круглой чашей, либо плоским диском; квадрат или круг лежали в базе жилищной и храмовой архитектуры, а нередко и планировки городов. Любой предметно наполненный, упорядоченный участок пространства имеет свою середину – средоточие сакральности. Это подтверждается широким распространением на Древнем Востоке мотива ʼʼмирового дереваʼʼ, ʼʼмировой горыʼʼ, служивших главными средствами организации пространства. Степень близости или удалённости от середины лежит в базе разделœения пространства на ʼʼхорошееʼʼ (священный дворик, очаг, храм) и ʼʼплохоеʼʼ, заселённое ʼʼнедочеловекамиʼʼ, недостойное быть местом жительства. Архитекторы Индской цивилизации (третье – первая половина второго тысячелœетия до н. э.) при возведении городов чётко придерживались следующего принципа: за укреплениями центральной части городов находились дворцы правителœей, храмы, зернохранилища, бассейны для священных омовений. В нижней части городов располагались ремесленные кварталы. В египетском Ахéтатóне, ставшем столицей при фараоне Эхнатóне (XIV в. до н. э.), храмы богу Атону, дворец правителя и дома знатных египтян тоже находились в центре города.

Для любого древневосточного социума ʼʼсвояʼʼ страна есть средоточие сакральности и середина мира. Такая этноцентрическая ориентированность пространства находит своё выражение, к примеру, в шумеро-вавилонской ʼʼкарте мираʼʼ, на которой земля представлена в виде омываемого Мировым океаном круга, середину которого занимает Двуречье. Жители Древнего Китая называли свою страну ʼʼЧжун гоʼʼ (Срединное царство) или ʼʼЧжун хуаʼʼ (Срединная цветущая). В этих самоназваниях также ярко прослеживается этноцентрическая концепция восприятия мира человеком с мифологическим типом мышления.

В силу такой разнокачественности пространства, убывания его священности и ʼʼположительностиʼʼ по мере удаления от центра любой выход древневосточного человека за пределы своей страны сопровождался преодолением чувства страха, враждебности по отношению к неизведанному.

На Древнем Востоке пространство делили на профанное (обыденное, освоенное) и мифологическое, или сакральное.

Мифологическое пространство помещали на небо, под землю, на неизведанные, отделённые неопреодолимыми преградами острова и земли. Здесь обитали духи и души, боги и герои. Человек боялся мифологического пространства, потому что не всœегда был защищён от вредоносного воздействия его обитателœей, посылавших на Землю болезни, разрушения, смерти. В то же время мифологическое пространство манило к себе своей непознанностью, таинственностью. Смелые духом, дерзкие и отважные герои время от времени наведывались в мифологическое пространство, тем более что оно и профанное пространство могли соприкасаться в жéрлах глубоких пещер, на перекрёстках дорог, на кладбищах. Маргинáлам[29], то есть жрецам и шаманам, колдунам и металлургам, людям с психическими или физическими отклонениями от нормы, также удавалось преодолевать невидимые границы между профанным и мифологическим пространствами, войти в контакт с небожителями или посœетить преисподнюю, с тем чтобы стать обладателями тайного знания, научиться предсказывать будущее.

Мифологическое пространство манило и пугало одновременно, оно выступало и как источник добра и как царство зла, в связи с этим его восприятие было амбивалентным, или двойственным.

Мифологическое пространство осознавалось качественно перевёрнутым по отношению к профанному: всё то, что здесь белое, там – чёрное, что здесь прямое, там – кривое, что здесь целое, там – разбитое.

Литературные памятники и произведения изобразительного искусства позволяют нам выделить знаки-символы, указывающие на взаимосвязь профанного и мифологического пространств. Огонь символически объединял верхнее мифологическое пространство с профанным, река уносила из профанного в нижнее мифологическое пространство. ʼʼМировóе деревоʼʼ с раскидистой кроной и глубокими корнями выполняло роль медиатора[30], соединявшего небо, землю и потусторонний, хтонический[31], мир.

Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, человек Древнего Востока жил в мире, где небо, земля и подземное пространство были неразрывно и постоянно взаимосвязаны, как крона, ствол и корни ʼʼмирового дереваʼʼ, как вершина и склоны ʼʼмировóй горыʼʼ. Следовательно, боги активно присутствовали во всœех сферах жизни человека от его рождения и до смерти (нередко и после смерти).

Понимание сущности времени современным человеком и его далёким предком также заметно различается. Важно заметить, что для современного человека время - ϶ᴛᴏ некий абстрактный континуум, являющийся формой координации сменяющих друг друга состояний (явлений). Время характеризуется последовательностью, длительностью, однородностью, непрерывностью, однонаправленностью, необратимостью и равномерностью. Для архаического мировосприятия абстракции ʼʼвремяʼʼ вообще не существует. В представлении древневосточного человека время обладает предметно-событийным наполнением, то есть время, как и пространство, есть там и тогда, где и когда имеются события, происходят изменения. Время воспринимается прерывистым (дискрéтным): временные ʼʼпровалыʼʼ в летописях объясняются отсутствием событийной насыщенности. Время признавалось качественно неоднородным, в связи с этим всœе дни и месяцы делились на ʼʼблагоприятныеʼʼ и ʼʼнеблагоприятныеʼʼ. ʼʼНеблагоприятныеʼʼ дни для человека указывались в его личном гороскопе, который составлялся для каждого новорождённого. ʼʼНеблагоприятныеʼʼ дни для населœения страны определялись мифологической традицией. Так, в Египте к разряду ʼʼнеблагоприятныхʼʼ были отнесены всœе поражения бога производительных сил природы Осириса в схватке с его братом, богом пустыни Сéтом. В ʼʼплохиеʼʼ дни запрещалось выходить из дома, начинать новые дела – они были обречены на провал. Горе сопровождало ребёнка, родившегося в ʼʼнеблагоприятныйʼʼ день: дни его жизни на земле были сочтены. По-разному оценивалось ночное и дневное время. День - ϶ᴛᴏ время ʼʼхорошееʼʼ, а ночь – ʼʼплохоеʼʼ; об этом недвусмысленно говорится в египетском ʼʼГимне богу Атóнуʼʼ: ʼʼТы (Солнце) заходишь на западном склоне неба – и земля во мраке, наподобие застигнутого смертью… Озаряется земля, когда ты восходишь на небосклоне; ты сияешь… ты разгоняешь мрак, щедро посылая лучи свои, и обе Земли (Египет) просыпаются, ликуя…ʼʼ. С качественной неоднородностью времени сопряжена его аритмичность. Она прослеживается, в частности, в древневосточных генеалогиях, в которых мы сталкиваемся со сжатием или растяжением времени. В ʼʼШумерском царском спискеʼʼ, к примеру, восœемь царей ʼʼдо потопаʼʼ правили 241 200 лет, ʼʼпосле потопаʼʼ срок жизни царей сокращается в тысячи раз. Очевидно, предполагалось, что давние времена были ʼʼхорошимиʼʼ, и достойные люди – в данном случае цари – обладали ʼʼхорошимʼʼ временем, то есть долгой жизнью. При этом нравственная испорченность людей, послужившая причиной великого потопа, привела к сокращению срока жизни, отведённого богами: бессмертием не удостаивали теперь даже царей.

Время на Древнем Востоке было ориентировано на прошлое, в связи с этим для современного человека будущее означает ʼʼсмотреть вперёдʼʼ, а для жителя Месопотамии, к примеру, будущее - ϶ᴛᴏ ʼʼвидеть прошлоеʼʼ.

Как и пространство, время подразделялось на профанное и мифическое. Мифическое время - ϶ᴛᴏ эпоха созидания, первотворения, когда из ничего возникало всё, те божественные установления и те атрибуты цивилизации, без которых люди не мыслили своего существования.

Наиболее подробные космологические[32] мифы были созданы в Египте. В них процесс сотворения мира всœегда начинается с появления солнца, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ рождается то в лотосœе, то в яйце, то производится на свет небесной коровой или богинœей неба, – вариантов было множество. Энергией света͵ животворящего солнечного луча приводится в порядок беспредельный, бездонный хаос воды, погружённый в вечную тьму. В процессе креáции[33] из беспросветной водяной мглы, из пустоты появляется клочок земли, постепенно увеличивавшийся в своих размерах, отделяется небо от земли, а земля обильно покрывается растительностью, создавая благоприятную среду для появления человека.

В Мемфисской космогонической[34] версии творцом Вселœенной и Египетской цивилизации выступил мемфисский бог Птах (Пта). Бог творил ʼʼиз ничегоʼʼ, ʼʼсердцем и языкомʼʼ, то есть мыслью и словом. Путём изречения своей мысли Птах сотворил богов, города, искусства, жизнь для праведных и смерть для грешных, основал номы и храмы.

Время первотворения обладало исключительной важностью для человека Древнего Востока: оно наполнило жизнь людей смыслом, упорядочило жизнь Вселœенной, дало начало настоящему и связало его с будущим. Не случайно в связи с этим люди стремились сохранить в своей памяти воспоминания об эпохе божественной креации. С этой целью во время календарного обновления природы, во время праздников, посвящённых приходу нового года, люди проигрывали мифы космологического и этиологического (причинного) характера, стремясь в очередной раз повторить последовательность божественных действий, направленных на организацию хаоса, устроение Космоса, учреждение цивилизованного образа жизни. В эти праздники вкладывали магический смысл: без них жизнь во всœех её разнообразных проявлениях могла бы остановиться, а при помощи театрализованных действий, образно возрождавших время первотворения, возникала уверенность в возможности продолжения жизни на земле и во Вселœенной.

Во время календарных праздников люди переодевались в одежды богов и праотцов, так как в переодевания вкладывался смысл перевоплощения. Многие вели себя грубо, разнузданно, развратно (что во время праздников не возбранялось) – таким образом они пытались продемонстрировать дикое, полузвериное существование в ʼʼначале времёнʼʼ, противопоставляя ему благодатные изменения, произошедшие в ʼʼпереживаемоеʼʼ, настоящее время.

Итак, нетрудно убедиться в том, что человек с мифологическим типом мышления по-своему воспринимал мир природы, пространство и время. Это не свидетельствует об отсталости или неполноценности древневосточного человека, а служит доказательством существования особого, отличного от современного типа мировосприятия, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ было порождено исторической средой, а также начальной стадией познания макрокосмоса (Вселœенной).

3. Древневосточный человек и мир вещей. Мир вещей на Древнем Востоке не был отделён от мира людей. Вещь считалась продолжением человека, она выражала сущность и качества хозяина вещи. О слитности человека с миром вещей могут свидетельствовать следующие факты:

1. Феномен ʼʼговорящей вещиʼʼ: вещь наделялась способностями мыслить, говорить, вступать в диалог, доказывать свою точку зрения. Наличие названных интеллектуальных способностей у вещи должна быть доказательством её нерасторжимой связи с человеком. В качестве примера приведём шумерский ʼʼСпор между Мотыгой и Плугомʼʼ. Мотыга – ʼʼсын человекаʼʼ – восхваляет перед Плугом – творением рук человека свои достоинства.

В частности, она говорит:

ʼʼ… Мотыга, сын бедного человека, опора человека в лохмотьях,

М о т ы г а бросает вызов Плугу:

– Я, Мотыга, возвожу ограды, дабы ни южный, ни северный ветры их не сломали.

Я дома владыкам строю.

Я увеличиваю стойла, я приумножаю овечьи загоны.

Я корзины землёй наполняю.

Я глину прессую, кирпичи формую… я строю дома…

П л у г отвечает Мотыге:

ʼʼ – Я Плуг, сделанный могучей рукой, собранный могучей рукой,

Я надзиратель Энлиля[35] над полями.

Я верный землепашец человечества…ʼʼ

В этом споре побеждает Мотыга, сливающаяся с человеком, признающая своё тождество с сыном человека.

2. О слитности человека и вещи в сознании человека Древнего Востока свидетельствует обычай дарообмена. Зародившись ещё у первобытных племён, на Древнем Востоке он превратился в один из важнейших ритуалов повсœедневной жизни. В корне этого обычая лежало представление о том, что во время дарообмена частица сущности дарителя переходит к получающему дары, и тем самым между ними устанавливается незримая, но очень тесная связь. По этой причине обмен дарами закреплял любой договор, подтверждал дружбу, свидетельствовал о мирных намерениях в общении.

Описание и изображение даров и их дарителœей – одна из излюбленных тем придворных летописей, один из наиболее распространённых сюжетов рельефов и фресок в царских дворцах. Так, в тексте к фреске, изображавшей одаривание фараоном Эхнатóном (XIV в. до н. э.) сановника Эйя и его жены золотыми кольцами, золотыми чашами, золотыми диадемами и другими драгоценностями, говорится, что они стали ʼʼлюдьми золотаʼʼ, то есть посредством подарков из золота͵ содержащих частицу золотой плоти фараона, Эйя и его супруга оказались связанными с фараоном, обрели ряд его божественных качеств.

Известный из Ветхого Завета сын царя Саула Ионафан ʼʼзаключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду свою… и отдал её Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой, и лук свой, и пояс свойʼʼ. Подарок в виде одежды и оружия скрепляет дружеское расположение Ионафана к Давиду. Богатые, добротно сделанные дары приобщают получателя к ʼʼположительностиʼʼ дарителя, так как ʼʼдобрыеʼʼ вещи бывают только у ʼʼположительныхʼʼ людей.

3. Царская власть имела ʼʼвещный характерʼʼ. Она воплощалась в атрибутах царственности: одежде, диадеме, жезле, троне. Пока царственность ʼʼнадетаʼʼ на царя, он – царь, как только атрибуты царственности изымаются, вчерашний властитель низводится до положения обычного человека. Возможно, в данном кроется смысл странного (по сегодняшним меркам) обычая унижения царя на вавилонском празднике Нового года. Во время существования Нововавилонского царства, когда жречество бога Мáрдука стало играть важную роль в управлении государством, верховный жрец позволял себе на пятый день праздника отбирать у царя знаки царского достоинства. Далее босому, одетому лишь в рубаху царю верховный жрец давал пощёчину и таскал его за уши. Только после заверений царя ʼʼперед лицом Мардукаʼʼ, что он не совершал ритуальных грехов, не пренебрегал пожертвованиями Мардуку, не оскорблял своих подданных, ему возвращали знаки царской власти со словами: ʼʼМардук услышал твою молитву… Он увеличит царство… Он возвеличит твою царственностьʼʼ.

Количество и качество вещей воспринимались как показатели положительных качеств человека, в связи с этим статус человека и совокупность его вещей находились в прямой зависимости. ʼʼПоложительностьʼʼ человека проявлялась публично, в связи с этим богатство должно было быть видимым, вызывающе привлекательным.

Соотношения ʼʼхороший человек – хорошая вещьʼʼ и ʼʼхорошая вещь – хороший человекʼʼ проявлялись не только по линии ʼʼвладелœец – вещьʼʼ, но и по линии ʼʼсоздатель – созданиеʼʼ. Мифологическое мышление не рассматривает вещь в отрыве от её изготовления: ремесленник в процессе творения словно уподобляется создаваемому предмету, и предмет будто бы уподобляется ремесленнику. При этом в изделиях отпечатывается личность мастера, в связи с этим плохой человек не может создать хорошую вещь.

В системе иерархии вещей особое место отводилось золоту как символу прочности, нетленности. По этой причине в Текстах Пирамид, к примеру, умерший фараон предстаёт как золотой телœец, маски мумий и саркофаги сделаны из золота͵ жёлтым цветом раскрашены люди на рельефах гробниц фараонов. Для вечной жизни нужен вечный материал, и золото вполне отвечало удовлетворению этой потребности.

4. Древневосточный человек и мир людей. У древневосточного человека не было сомнений в существовании души. Двуединство психического и физического начал в человеке наиболее ярко проявляется в мировоззрении древних египтян, разработавших представления о душе ʼʼбаʼʼ – двойнике человека, его тени и душе ʼʼкаʼʼ – ʼʼдыханииʼʼ, ʼʼжизненной силеʼʼ, нетленной субстанции, оживлявшей физическую оболочку умершего после его смерти.

Душа ʼʼкаʼʼ, как и душа ʼʼбаʼʼ, в момент смерти человека покидала тело своего хозяина, но она обладала способностями вернуться и посœелиться в своей прежней телœесной обители, чтобы наделить её возможностью обрести вечную потустороннюю жизнь. Правда, для этого нужно было соблюсти ряд очень важных условий.

Прежде всœего, следовало позаботиться о том, чтобы предохранить тело своего хозяина от физического уничтожения, от тления (разложения). Тлению было не подвластно мумифицированное тело. Не случайно в связи с этим уже на заре египетской истории был тщательно разработан обряд мумификации трупов. Первоначально его применяли только к умершим фараонам, но в конце эпохи Древнего царства он стал достоянием и египетских вельмож.

Суть мумификации сводилась к следующему. Из тела умершего удаляли внутренние органы, которые сохраняли в специальных сосудах – канопах, наполненных бальзамами. Мозг вынимали через носовые отверстия при помощи длинных крючков.

Затем ʼʼвыпотрошенноеʼʼ тело держали в соляном растворе в течение семидесяти дней. Когда оно насыщалось солью, его вынимали из раствора и долгое время просушивали на солнце. На следующем этапе высушенное тело набивали благовонным смолами и травами, аккуратно зашивали продольный разрез, через который прежде удалили жизненно важные органы, и окропляли шов кровью быка. Кровь, по представлениям древних, обладала особой жизненной силой, в связи с этим она могла скрыть следы повреждения целостной физической оболочки умершего.

Затем тело густо покрывали бальзамами и благовониями, плотно пелœенали льняными бинтами и укладывали в саркофаг, сделанный из золота͵ чтобы обеспечить мумии вечную жизнь.

Такое тело, не подвластное влиянию времени, по верованиям древних египтян, могло принять душу ʼʼкаʼʼ и воскреснуть для новой, потусторонней жизни.

Οʜᴎ считали, что душу ʼʼкаʼʼ могла принять и статуя усопшего с его выгравированным на ней именем и безукоризненным портретным сходством, в связи с этим, опасаясь алчных грабителœей, фараоны устанавливали статуи рядом со своими саркофагами.

Для обеспечения вечной загробной жизни, по представлениям египтян, требовались разнообразные предметы быта͵ оружие и украшения, многочисленные яства и напитки. Не случайно в связи с этим погребальный обряд фараонов напоминал новосœелье: родственники и челядь выносили из дворца предметы, с которыми ещё при жизни ʼʼсроссяʼʼ фараон, и наполняли ими заупокойные сооружения, построенные на западном берегу Нила, в ʼʼстране смертиʼʼ. ʼʼЖивущий вечноʼʼ – фараон ни в чём не должен был испытывать нужды, в связи с этим, предугадывая его потребности и желания, близкие и слуги стремились обеспечить усопшего всœем тем, что могло бы ему понужнобиться для отправления властных полномочий и исполнения человеческих прихотей в ином мире.

В эпоху Древнего царства каждый умерший фараон отождествлялся с богом Осирисом, победившим смерть. В эпоху Среднего царства (XXI–XVIII вв. до н. э.) с Осирисом стали отождествлять не только фараона, но и любого умершего египтянина. Произошедшая демократизация заупокойного культа привела к углублению представлений египтян о жизни после смерти. В религиозном сознании египтян появились представления об аде и рае, ʼʼстрашном судеʼʼ и загробном воздаянии. Οʜᴎ верили, что во время ʼʼстрашного судаʼʼ, происходившего в царстве Осириса, боги Тот[36] и Анубис[37] взвешивали сердце усопшего на весах, уравновешенных статуэткой богини справедливости и высшего порядка Маáт. В случае если сердце и Маат весили одинаково, покойный признавался праведным человеком, не совершавшим при жизни зла, не презиравшим богов, не запятнавшим себя прелюбодеяниями и лжесвидетельством. Его полагалось отправить в цветущие поля Иáру (египетский рай), где он будет вкушать вечное блаженство. В случае если же сердце покойного перевешивало Маат, то это рассматривалось верным признаком греховного образа жизни, за что неминуемо следовала расплата – боги направляли покойного в ад, где его пожирало страшное чудовище.

Не менее разработанными выглядят и эсхатологические[38] представления древних иранцев. Во второй половинœе первого тысячелœетия до н. э., когда иранцы начали исповедовать зороастризм, им стали понятны идеи рая и ада, ʼʼстрашного судаʼʼ и загробного воздаяния. Местом ʼʼстрашного судаʼʼ объявлялся мост через Чинват – водную преграду, разделявшую царства живых и мёртвых. Для праведников – людей, порождавших только добрые мысли, произносивших только добрые слова и совершавших только добрые поступки, мост широк; для грешников – узок, словно лезвие бритвы. Суд вершит либо пророк Зороáстр, либо посланник творца Ахура-Мáзды Митра (первый мессия). На весах правосудия взвешиваются мысли, слова и поступки людей. Души праведников при помощи Зороастра проходят через узкий мост, отделявший мир живых от мира мёртвых; души грешников тонут в Чинвате.

В отличие от египтян, заботившихся о сохранении физической оболочки души – тела умершего, иранцы, боявшиеся осквернить священные стихии: воду, землю, огонь – пренебрегали применением известных нам обрядов погребения. Тело успопшего иранца отвозили в дакму – башню молчания, находившуюся на окраинœе посœелœения, клали на её вершину, и хищные птицы в считаные минуты освобождали скелœет от мягких частей тела. Останки клали в каменный ларец и укрывали в одной из ниш дакмы.

Следовательно, иранцы верили в возможность существования души и вне физической оболочки человека, в связи с этим заботы о плоти их могли волновать только при жизни, но не после её пресечения.

Тесная связь между посмертным существованием души и нравственным образом жизни человека хорошо прослеживается и в религиозных представлениях древних индийцев. К примеру, в брахманизме возникли представления о реинкарнации (переселœении души) исходя из кармы человека – совокупности добрых и греховных поступков, совершённых им при жизни. Только высокая карма давала надежду на то, что после смерти душа найдёт себе пристанище в телах богов, героев, представителœей высших варн. Принадлежность человека к низшим варнам и кастам и, что ещё хуже, пребывание в телœесной оболочке представителœей животного мира объяснялись законом возмездия – наказанием за несоблюдение норм нравственного поведения в предшествовавшей жизни.

Религиозная мысль обитателœей Древней Месопотамии не была озадачена разработкой эсхатологических представлений. Сознание жителœей Месопотамии отличалось ʼʼпосюстороннейʼʼ ориентацией: для них всё кончалось со смертью. Жители Шумера и Аккада, Вавилона и Ассирии боялись смерти: преисподняя, или ʼʼцарство без возвратаʼʼ, рисовалась в их воображении в самых мрачных красках: здесь нет пресной воды, воздуха, света͵ здесь нужно питаться падалью, утешая себя единственной радостью – лицезрением блёклых лучей солнца, скрывающегося после дневного дозора в подземелье.

Отвергая возможность радостного, безмятежного существования в царстве богини смерти Эрéшкигаль, жители Месопотамии верили лишь в то, что бессмертие возможно только в памяти людей, в связи с этим важно после себя оставить след в виде творений или подвигов на поле брани. Ещё более надёжна память о человеке, сохраняющаяся среди его потомков, передающаяся из поколения в поколение. Вот почему семьи в Месопотамии были большими, женщины должны были производить на свет столько детей, сколько им позволяла природа, и за прерывание беременности женщина отвечала своей жизнью.

Не обременённые мыслями о загробном воздаянии, жители Месопотамии, тем не менее, боялись божественного возмездия при жизни. Не случайно именно в Месопотамии впервые в истории человечества начала разрабатываться концепция греха как сознательного или невольного нарушения божественных предначертаний.

Не в силах справиться с разгулом стихии: засухой или непредсказуемым характером грозных рек, Тигра и Евфрата͵ – обитатели Месопотамии склонны были объяснять природные катаклизмы своим нравственным несовершенством, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ обрекало их на неизбежность терпеть испытания от гнева богов. К примеру, они считали, что потоп был послан богами совершенно обоснованно: люди забыли о кротости и смирении, они стали вести себя дерзко и разнузданно, за что и поплатились жизнями, – боги без колебаний приняли решение истребить несовершенный человеческий род. Жители Междуречья также были уверены в том, что за грехи одного человека придётся расплачиваться всœему человеческому роду. Уверенность в наказуемости аморальных поступков при жизни преступника должна была предотвратить массовое распространение неэтичных форм поведения.

Итак, на многочисленных примерах мы показали, что вера человека Древнего Востока в существование души стала важнейшей предпосылкой развития религиозных идей и представлений, в т.ч. эсхатологических. Помимо признания духовности человека, на Древнем Востоке существовали и другие, не менее оригинальные взгляды на сущность людей и значение человеческого сообщества.

Мифологическое мышление признавало идентичность акта создания и акта номинации (наименования), в связи с этим ʼʼимяʼʼ, то есть название человека, есть сам человек. Знание полного имени, по представлениям древних, означало полную власть над живущим. По этой причине имя фараона категорически запрещалось произносить, чтобы не причинить ему вреда, а уничтожение имени умершего на стенах его гробницы рассматривалось как стремление уничтожить его вечную жизнь в потустороннем мире. В древнеегипетском мифе ʼʼОб Исиде и Раʼʼ показано, как чародейка Исида смогла выпытать у бога Ра его тайное имя, которым мать нарекла его при рождении, и это позволило ей вернуть к жизни умирающее солнечное божество.

Человек на Древнем Востоке воспринимал своё тело несколько иначе, чем современные люди. Сердце нередко считалось вместилищем разума (в египетской ʼʼПесне из дома усопшего царя Антефа…ʼʼ сказано: ʼʼ…утешь своё сердце, пусть твоё сердце забудет о приготовлениях к твоему просветлению. Следуй желаниям сердца…ʼʼ), а голова – обиталищем души, уста – выразителœем состояния души. Именно лицо выражало эмоциональную и интеллектуальную суть человека. Шумерская скульптура III тысячелœетия до н. э. отличается безразличием к моделировке человеческого тела, но тщательной проработкой головы с широко раскрытыми глазами – вместилищем мудрости, большим носом, ощущающим ʼʼдыхание жизниʼʼ, и большим ртом, произносящим ʼʼслова душиʼʼ.

Индивидуальное ʼʼяʼʼ на ранних стадиях развития не имело самодовлеющего значения и ценности потому, что индивид был интегрирован в общинœе не как её автономный член, а как частица органического целого, не мыслимая отдельно от него. В системе социальной иерархии наивысшей значимостью и ценностью обладала семейно-родовая группа. Напротив, упоминания в источниках о принадлежности человека к сословной группе крайне редки (данный вывод не применим, правда, к обществу Древней Индии).

В представлении древневосточного человека принадлежность индивида к семейно-родовой группе - ϶ᴛᴏ не только крайне важно сть, норма, но и непреложное условие его истинно человеческого, то есть свободного, существования. По этой причине полное обозначение свободного человека включало имя его отца и название его семейно-родовой группы. Важными социальными группами также считались локальные объединœения (сельские общины, города) и профессиональные сообщества. Малой степенью значимости обладали такие социальные группы, как ʼʼгостиʼʼ и ʼʼдрузьяʼʼ, не преследующие никаких утилитарных целœей, но поощряющие индивидуальность, свободу выбора, интимность.

Древневосточный человек входил одновременно в несколько различных по своей сущности социальных групп, проявляя себя в качестве то заботливого отца, то ворчливого старика, то доброго сосœеда, то умелого писца, то высокомерного богача и т. п. Это заставляло его совмещать и разумно интегрировать разные социальные роли, что, безусловно, интенсифицировало деятельность его самосознания, способствовало осознанию себя личностью, индивидуальностью. Но вместе с тем именно факт непременной интегрированности в разные социальные группы лимитировал возможности индивидуализации человека.

Принадлежность человека к различным социальным общностям своего народа воспринималась им как благо, рассматривалась как ценность, потому что ʼʼсвоему народуʼʼ всœегда противостоял ʼʼдругой народʼʼ, чужак, или враᴦ. В модели мира, созданной человеком Древнего Востока, оппозиция ʼʼмы – ониʼʼ занимала очень важное место. Она коренилась в особенностях восприятия пространства: представление о расчленённости пространства на ʼʼсвой мирʼʼ и ʼʼчужой мирʼʼ, окружавший человека, заставляло его воспринимать место организации своей жизни и деятельности как ʼʼхорошееʼʼ – упорядоченное, организованное пространство, за пределами которого располагалось ʼʼихʼʼ пространство – ʼʼдурноеʼʼ, хаотичное, неорганизованное. На знаменитой ʼʼСтелœе Нарам-Суэнаʼʼ, изображающей поход царя Аккада против племени луллубеев (XVIII в. до н. э.), ʼʼониʼʼ показаны нарочито хаотично, беспорядочно, что подчёркивается столь же неорганизованным, хаотичным ландшафтом: искривлённые ветрами деревья, мрачные ущелья, извилистые тропы. Луллубеям противопоставлены стройные, упорядоченные ряды ʼʼнасʼʼ. Аналогичный аксиологический (оценочный) подход демонстрирует ʼʼПоучение гераклеопольского царя своему сыну Мерикараʼʼ: ʼʼПодл азиат, плохо место, в котором он живёт, – бедно оно водой, трудно проходимо из-за множества деревьев, дороги тяжелы из-за горʼʼ.

Связанность ʼʼсвоейʼʼ общности с миром упорядоченным, а ʼʼчужойʼʼ – с миром хаоса, признание членов ʼʼсвоейʼʼ общности истинными людьми, а ʼʼчужойʼʼ – ʼʼнедочеловекамиʼʼ порождали концепцию избранничества ʼʼнасʼʼ богами. Превосходство одних и ничтожество других, не имевших заступничества ʼʼнашихʼʼ богов, обусловливали убеждение человека Древнего Востока в том, что ʼʼониʼʼ представляют из себяврага для ʼʼнасʼʼ. ʼʼНедочеловекиʼʼ, враги – неизменные носители зла, по отношению к которым насилие и жестокость оказывались добродетелью, благом, заслуживающими восхваления и воспевания. Ассирийский царь Синаххериб (VII в. до н. э.) в своих анналах восхваляет проявляемую им жестокость по отношению к врагу: ʼʼСловно жертвенным баранам, перерезал я им горло, дорогие [им] жизни я отрезал, словно нить. Я заставил их кровь течь по обширной земле, словно воды половодья в сезон дождей. Горячие кони упряжки колесницы моей в кровь их погружались, как в реку…ʼʼ

Уничтожение, порабощение, ограбление врага были важнейшими функциями царей, которые также обладали способностью внести упорядочен

referatwork.ru

МИРОВОЗЗРЕНИЕ И МИРООЩУЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ДРЕВНОСТИ

Понятие "осевое время" было впервые введено известным философом К.Ясперсом для обозначения периода (примерно с I тысячелетия до х.э.), когда произошли коренные изменения во взглядах человека на самого себя и на окружающий его мир. "Осевое время" - это период возникновения новых религий ("мировых религий") и философских учений, в центре которых стоит проблема смысла индивидуального существования, взаимоотношений человека и мира, человека и божества, человека и социума, наконец, человека и других людей. Все эти проблемы по существу являются проблемами этическими, и, следовательно, мировоззрение и мироощущение человека начинают концентрироваться вокруг этики и определяться ею. "Осевое время" - время образования человека современного типа. Но, в отличие от прежних изменений человека, носивших биологический характер и приведших к образованию вида Homo sapiens sapiens, эти изменения происходили только в духовной области. Homo sapiens sapiens превратился в Homo sapiens ethicus. Соответствующие вопросы и предлагаемые ответы на них были впервые эксплицитно сформулированы в священных писаниях новых религий (вот почему они именуются также "религиями спасения") и философских учениях, многие из которых тоже имели (или приобрели позднее) полурелигиозный, а затем и вполне религиозный характер, обзаведясь собственной мифологией (например, буддизм). По словам К.Ясперса, "в осевое время произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью". Осознающая себя личность - это прежде всего личность этическая. Однако начало этических поисков относится к гораздо более раннему времени - к эпохе возникновения классовых обществ, а может быть, и к еще более древним временам, когда человек начинает осознавать себя не как неотделимую часть рода и племени, не имеющую никакой самостоятельной ценности, а как нечто самоценное, как неповторимую индивидуальность. Вслед за этим неизбежно возникает вопрос о смысле жизни и о посмертной участи индивидуума (вообразить себе такую абстракцию, как "небытие", было тогда невозможно и до сих пор для большинства людей эмоционально неприемлемо).

По-видимому, древнейшим (т.е. стадиально древнейшим) ответом на указанный вопрос было возникновение сознания, которое следует именовать эпическим. Оно формирует идеал героической жизни и славной смерти, обеспечивающих вечную память в преданиях и песнях. Этот идеал нашел свое выражение во всех дошедших до нас стадиально ранних героических эпосах - в шумерских былинах о Гильгамеше и в их аккадской переработке (поэма "О все видавшем..."), в "Илиаде" и "Одиссее", в "Махабхарате", "Эдде", "Беовульфе". Герои этих эпосов в почти одинаковых выражениях говорят о своей твердости перед лицом Судьбы и о принятии славной гибели как об исполнении своего земного предназначения. Вместе с тем сохранение памяти о человеке сообщало ему некую частицу бессмертия. Это было связано с широко распространенным в архаических культурах представлением об имени как носителе сущности поименованного: пока человека называют по имени, он не вполне мертв.

Однако недостаточность эпического идеала начала, видимо, ощущаться очень рано. Прежде всего, предписываемый им образ жизни и смерти был "по определению" не для всех, а лишь для особо отмеченных судьбой и как правило, имеющих чудесную природу, происходящих непосредственно или по прямой линии от богов. Во-вторых, посмертная участь всех оказалась тем не менее одинаковой - унылое существование в виде теней загробного мира взамен полнокровной жизни на земле. Неприятие такой участи можно увидеть очень давно. В аккадской поэме ее главный герой Гильгамеш сначала, в полном соответствии с эпическим идеалом, готов сражаться и даже погибнуть, чтобы "создать себе имя". Но, увидев воочию смерть своего друга Энкиду, понимает, что такова "судьба человеков", а следовательно, и его собственная. Он пускается на поиски бессмертия, но терпит неудачу. В "Одиссее" тень Ахилла, вызванная из преисподней Одиссеем, говорит, что лучше быть последним поденщиком на Земле, чем царем над тенями в Подземном царстве. Выход из такой эмоционально неприемлемой ситуации мог быть разным - то в виде многих разновидностей представления о переселении душ после смерти в новые тела, то в виде существенной модификации представлений о потусторонней жизни, которая теперь мыслится как некое продолжение жизни земной. Впервые такие развернутые представления о загробной жизни, продолжающей земную, возникли, видимо, в древнем Египте на рубеже Древнего и Среднего царств. Возникают учения, которые отказываются обсуждать вопрос о посмертной участи человека, концентрируясь на прижизненном неуклонном исполнении долга, каковы бы ни были последствия (стоицизм, соединивший таким образом древнее эпическое мироощущение с этической философией; идеал "незаинтересованного деяния", проповедуемый в "Бхагаватгите" и учении даосов).

Но упомянутые выше два вида представлений о посмертной участи индивидуума в дальнейшем заняли господствующее место в религиозных учениях человечества. Дополнения и изменения, которые вносились в них с течением времени, имели в основном этический характер: возникла идея посмертного воздаяния за то, каким человек был при жизни. Для верующих в переселение душ воздаяние имеет вид возрождения в лучшем или худшем (даже в виде животного) состоянии. Для верующих в загробную жизнь - рай и ад в различных формах и под различными названиями. Возникали также и представления смешанного характера - о переселении душ с промежуточным пребыванием в различных видах рая или ада - соответственно тому, как была прожита очередная земная жизнь. Идея загробного суда, видимо, впервые сформулирована в древнеегипетской "Книге мертвых" (ок. 1600 г. до х.э.).

Проблема происхождения зла и его отношений со справедливостью занимала человеческие умы уже со времен глубокой древности и породила столь своеобразный жанр древневосточной литературы, как теодицея. К нему относятся древнеегипетские "Песнь арфиста" и "Спор Разочарованного со своим двойником", древневавилонские "Невинный страдалец" и "Теодицея", ветхозаветная "Книга Иова". Человек хочет верить и верит, что миропорядок включает в себя также и справедливость, что высшие силы стоят на страже этой справедливости. Но суровая реальность состоит в том, что злодеи нередко остаются безнаказанными, а праведники страдают безвинно. На вопрос, почему это так, все "теодицеи" отвечают одинаково: человеку не дано постичь замыслы и деяния богов, и он не смеет даже задавать вопрос о смысле происходящего. Вопрос о природе и роли зла решается различными религиозными и философскими учениями по-разному, но представление о "грехе" как о нарушении неких табу (прежде всего ритуальных), вольном или невольном, даже случайном, но навлекающем любую кару, сменяется представлением об индивидуальной вине или заслуге и соответствующем воздаянии. Эти новые этические принципы нашли свое выражение первоначально в праве, в вошедшем во все законодательства ранней древности принципе талиона, т.е. воздаянии равным за равное. При этом учитывается также и степень "злой воли", т.е. намеренность преступления. Господствовавший в первобытном обществе принцип кровной мести, основанный на представлении о коллективной вине и коллективной ответственности, сменяется наказанием по закону, основанным на принципе индивидуальной вины и индивидуальной ответственности. На практике, разумеется, этот переход занял целую эпоху, а пережитки прежних представлений в виде, например, коллективных наказаний известны и в XX в. Тем не менее можно говорить о настоящей революции в мировоззрении и самоощущении человека древности. Другим проявлением этих перемен было возникновение частной собственности. Позднее новая этика составила основу новых религий "осевого времени". Для всех этих религий (и в этом их главное отличие от "естественных" религий ранней древности) характерно представление о том, что прижизненная и посмертная участь человека определяется прежде всего его добрыми и злыми деяниями, а не ритуальными действиями. Как и вопрос о природе зла, вопрос о личной ответственности создает значительные затруднения онтологического и даже гносеологического характера, так как связан с проблемой свободы воли, а эта последняя - с проблемой причинности.

Хотя строго логическим может быть лишь вывод о тотальной и неизменяемой причинности, такой вывод неприемлем эмоционально и противоречит многим устоявшимся представлениям. Поэтому, хотя в некоторых современных религиозных течениях (кальвинизм, некоторые секты ислама) и принят принцип предопределения, большинство новых религий и философских учений в той или иной формулировке предполагает свободу воли и, следовательно, личную ответственность человека за его поступки. Что же касается проблемы зла, то она в различных религиозно-философских учениях решается на первый взгляд весьма различно. Иногда предполагается существование конкретного, имманентного или трансцендентного, носителя зла, почти равномощного благому божеству и ведущего с ним борьбу за власть над миром (зороастризм, манихейство). Иногда этот носитель зла - низшая по сравнению с Божеством, хотя и могучая сила, искушающая человека (иудаизм, христианство, ислам). Иногда носителем зла оказываются самый мир (буддизм, гностицизм, отчасти христианство) и даже сама человеческая индивидуальность (отрицательные стороны индивидуализма стали осознаваться, видимо, почти сразу же). Однако для всех этих учений общим являются уверенность (не хочется называть ее догматом) в конечной победе добра и обязанность каждого человека этой победе содействовать. Формы такого содействия вновь многоразличны - от активного противодействия злу и следования деятельному добру до отказа от эгоистических желаний, отречения от мира и даже от индивидуальности.

Это последнее должно осуществляться через слияние с абсолютом, понимаемым метафизически (буддизм, стоицизм) либо вполне реально (конфуцианство). Так или иначе, именно участие в борьбе зла и добра и связанная с этим необходимость преодолевать свои природные или приобретенные несовершенства придают человеческой жизни, согласно всем этим учениям, смысл и цель. Вот почему почти все они понимают индивидуальное человеческое существование и саму историю как движение к некой цели, предназначенной свыше или избираемой добровольно: метафора "пути" занимает важное место в их системе представлений. Вот почему многим из них присущи и эсхатологические представления, опять-таки связанные с неизбежной победой добра "в конце времен". Эти же самые причины привели к повсеместному распространению взгляда на человеческую жизнь как на своего рода "ловушку", поскольку она неразрывно связана со злом. Различные религиозные и философские учения "осевого времени" предлагают в этой связи различные типы индивидуального поведения. Из "ловушки" можно, например, убежать (буддизм, джайнизм, отчасти христианство и другие учения, связанные с аскезой). "Ловушку" можно игнорировать (стоицизм). Наконец, в "ловушке" можно постараться устроиться с максимальными удобствами для себя и для товарищей по несчастью (конфуцианство).

Таковы, в очень кратком очерке, основные причины появления религиозно-философских учений "осевого времени" и основные этапы их сложения. Такие учения составляют необходимый и неизбежный этап в развитии человеческой культуры, человеческой духовности (точно так же как и возникшие в поздней древности атеизм и материализм). Как уже отмечалось, "религии спасения" и соответствующие философские учения исходят из примерно одинаковых духовных запросов. Они не имеют сколько-нибудь существенных этических преимуществ друг перед другом и различаются лишь по тому, преобладает ли в них религиозное (мифологическое) или философское начало. Любопытно и, возможно, не случайно, что наименее мифологичными были учения, возникшие на двух противоположных концах древней ойкумены - в Китае и в Греции.

Представления, легшие в основу этических религиозно-философских учений, были громадными достижениями человеческого духа. В процессе развития этих учений ставились и решались все важнейшие проблемы философии: проблема бытия (онтология), проблема познания (гносеология) и проблема ценностей (аксиология). Заняв центральное место в человеческом менталитете, они и создали человека современного типа, хотя до сих пор такие люди не составили большинства (менталитет многих людей остается в значительной степени на уровне первобытнообщинного строя, что, к сожалению, не всегда осознается идеологами, политиками и экономистами).

Следует заметить, что в формировании этого нового человеческого типа приняли участие не только религиозно-философские движения, но и ряд других духовных движений. О роли словесности, создавшей "теодицеи", было уже сказано выше. Однако есть еще одно явление, роль которого не замечается и недооценивается, а именно право. Частично о нем уже говорилось выше в связи с этикой. Но есть еще и другая очень важная сторона права - формулирование представления о собственности. Все древнейшие правовые системы представляли собственность как продолжение личности собственника или коллектива собственников, и лишь римское право четко сформулировало понятие собственности как самостоятельной сущности, а также и другие важнейшие правовые понятия (категории). Рим, таким образом, сыграл очень важную роль в становлении "осевого времени", хотя К.Ясперс Рим практически игнорирует: для него античность и вообще Запад - это почти исключительно Греция.

Возвращаясь к затронутому выше вопросу о соотношении этики и права, следует заметить, что соотношение это было и остается довольно сложным. С одной стороны, право эксплицитно формулирует и подкрепляет санкцией некий минимальный набор правил поведения, без которых существование усложнившегося человеческого общества было бы невозможно. С другой стороны, оно неизбежно приходит в противоречие с нормами морали, ибо мораль ригористична, а право прагматично. Это противоречие беспокоило людей с самого начала, и предпринимались многочисленные попытки его ликвидировать или хотя бы сгладить, особенно хорошо заметные в древнеиндийских правовых памятниках, но также и в исламском праве (ислам, впрочем, вообще не знает разделения на право и мораль: понятие фикх охватывает и то и другое). Впервые, пожалуй, это противоречие спокойно воспринято как данность в Библии. Многие отмечают очевидное противоречие между ветхозаветными 10 заповедями (частично повторенными и в Новом завете) и ветхозаветным же правилом "око за око, зуб за зуб" и основанными на этом правиле другими нормами Ветхого завета. Однако противоречие это - лишь кажущееся, 10 заповедей - это заповеди морали, а остальные нормы суть нормы права. Включение тех и других в единый текст показывает, что противоречие между ними, при всей его очевидности, воспринимается как необходимое и неизбежное. Точно так же и в Новом завете положение "не противься злому" представляется его авторам вполне сочетаемым с положением о начальнике, который не зря носит меч и обязан карать зло (Римл. 13, 4), т.е. Новый завет осуждает самоуправную месть, но признает правосудие. Такое "разделение функций" права и морали характерно для европейской культуры, хотя заявления о недопустимости противоречий между ними приходится слышать и сегодня. В действительности же недопустимы лишь существенные противоречия, а их возникновение указывает на глубокий кризис данного общества.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРЕМЕНЫ

Необходимо хотя бы вкратце рассмотреть вопрос о причинах возникновения, характере распространения и степени усвоения идей, связанных с "осевым временем" в различных обществах древности.

Ш.Н.Айзенштадт в своей статье "'Осевая эпоха: возникновение трансцендентных видений и подъем духовных сословий" (рус. пер. в сб. "Ориентация и поиск. Восток в теориях и гипотезах". М., 1992, с. 42-62) пишет, что в основе "осевого времени" лежит ощущение разрыва и даже несовместимости между трансцендентным и мирским порядками. Эта работа содержит очень интересный и оригинальный очерк новой роли духовной элиты в "осевое время", но предлагаемый здесь ответ на вопрос о движущих силах этого времени представляется неточным.

Отметим прежде всего, что само понятие трансцендентности появилось сравнительно поздно, а такая важная цивилизация, как, например, китайская, сохраняла свой по преимуществу мирской характер. Кроме того, важно учитывать следующее: что бы ни думала духовная элита, идея становится действенной лишь тогда, когда она получает распространение в массах, т.е. превращается в идеологию. При этом она неизбежно упрощается и, так сказать, "уплощается". Так что для огромного большинства это был скорее разрыв между должным и сущим.

Само же представление о должном гораздо старше "осевого времени". Так, в месопотамских текстах уже с начала II тысячелетия до х.э. появляются термины киттум и мишарум, которые обычно переводят как "правда" и "справедливость". В действительности же первый из этих терминов означает надлежащий миропорядок, а второй - действия, устраняющие его нарушения. Киттум и Мишарум персонифицировались как божества и считались дочерьми Шамаша - бога Солнца и блюстителя правосудия. Примерно такой же смысл имеют египетский термин маат, а также индоевропейские корни арт-, йевс- и рег- (от последних двух происходят слова со значением "право", "суд" и "правитель"). Столь же древним, как это видно из многочисленных текстов, является и осознание вышеупомянутого разрыва. Но именно с началом I тысячелетия до х.э. это осознание стало все больше переходить в план эмоциональный. Это была уже не столько идея о том, что должно быть, сколько ощущение, что то, что есть, не должно быть. Именно отсюда проистекают свойственные "осевому времени" экзальтация и фанатизм, не только готовность пострадать за идею, но поиск страдания. И эта социально-психологическая ситуация распространяется на все тогдашние цивилизации.

На первый взгляд это событие или, вернее, комплекс событий противоречит историко-материалистическому подходу, согласно которому общественное сознание определяется общественным бытием, особенно если учесть, что идеи, легшие в основу "осевого времени", возникали в обществах, стоящих на разных ступенях общественного развития. Так, общество, в котором проповедовал Заратуштра, было, видимо (или, во всяком случае, считается), в лучшем случае раннеклассовым. Общество же, где проповедовал Будда, считается развитым классовым обществом, как и общество, где протекала деятельность Конфуция или ветхозаветных пророков. Наконец, в отличие от К.Ясперса, завершением "осевого времени" следует, видимо, считать возникновение и утверждение христианства и ислама, ознаменовавших собой конец древнего общества.

В действительности, однако, все обстоит не так просто. Изобретения и открытия делались и делаются не только в области материального производства, но и в духовной области. Впрочем, непреодолимой границы между ними не существует. Так, изобретение письменности было прежде всего колоссальным духовным переворотом - осознанием того факта, что такие нематериальные явления, как речь и даже мысль, могут быть зафиксированы на практически любом материальном носителе. Распространение письменности было не столько заимствованием систем письма, сколько заимствованием самой идеи письма, а системы если и заимствовались, то лишь ради простоты. Существует, как известно, и представляется весьма правдоподобной точка зрения, согласно которой важнейшие изобретения (огонь, лук, ткацкий станок, колесо, одомашнивание растений и животных) были "однократными" и очень быстро распространялись по всему миру. Готовность к их восприятию у подавляющего большинства народов оказывалась достаточной. В последнее время для обозначения этого явления применяется термин "диффузия стимулов". Готовность же и способность к восприятию этих новых идей возникают, видимо, достаточно рано, но могут быть парализованы в тех или иных конкретных случаях именно общественным бытием, понимаемым, естественно, не просто как социальная система, но как целостная культура. Иначе говоря, некоторые культуры оказываются невосприимчивыми к идеям "осевого времени". Такими культурами, как отметил К.Ясперс, являются древнейшие цивилизации человечества - Месопотамская и Египетская. Сам К.Ясперс отказывается объяснить этот феномен, но объяснение, видимо, все же возможно. Напомним еще раз, что именно здесь возникли первые в истории человечества или, во всяком случае, первые дошедшие до нас сочинения, посвященные проблеме смысла человеческой жизни и проблеме "должного и сущего". Там же возникли и первые, самые ранние представления о загробном суде. Они, как уже сказано, нашли свое выражение в египетской "Книге мертвых", но также и в превращении Гильгамеша в обожествленного судию над мертвыми в преисподней. Наконец, именно в Египте была совершена первая в истории человечества попытка перехода к единобожию - знаменитый солнцепоклоннический переворот Аменхетепа IV. Такая же тенденция к единобожию наблюдалась позднее и в Месопотамии, где была сделана попытка представить всех главных богов как ипостаси бога Мардука, превращаемого таким образом в единого и единственного бога. Тенденции "осевого прорыва" (термин К.Ясперса) здесь, таким образом, имелись, и даже ранее, чем у других цивилизаций. Однако именно глубокая древность Египетской и Месопотамской цивилизаций была, видимо, тем камнем преткновения, который помешал развитию и завершению этой тенденции. Именно гигантский объем высокоавторитетных культурных ценностей, уже "наработанный" ко времени возникновения "осевых" тенденций, сделал упомянутые цивилизации столь невосприимчивыми к коренным переменам. Традиция здесь оказалась сильнее новаторства. Но когда эти цивилизации оказались в состоянии глубокого кризиса, когда авторитет традиции сильно упал, здесь очень быстро распространились этизированные варианты местных религий, а позднее - христианство и ислам. Вообще кризис общества, подрывающий древнюю и высокоавторитетную традицию, или просто отсутствие таковой являются, видимо, необходимым условием победы новых учений. Они оказываются, таким образом, если употреблять терминологию Тойнби, новым "ответом" на "вызов" исторических обстоятельств. Особенно хорошо это видно на примере христианства, возникшего и распространившегося в условиях кризиса древнего общества, кризиса столь сильного, что он представал глазам современников как видение рушащегося мира. На этот "вызов" было предложено два "ответа" - мирской и духовный. Мирской "ответ" можно сформулировать примерно так: "Если мир рушится, надлежит подпереть его железными столбами" - так возникла и укрепилась империя. Духовный "ответ" звучал примерно так: "Если мир рушится - туда ему и дорога, надлежит же спасать душу" - так возникло христианство. Поначалу эти два ответа казались абсолютно несовместимыми, исключающими друг друга. Вот чем объясняется яростная ненависть христиан к империи - она вряд ли была бы меньшей, даже если бы первые императоры и не были чудовищами. Этим же объясняются и гонения на первых христиан. И лишь гораздо позднее выяснилось, что эти "ответы" вовсе не исключают друг друга. Вероятно, примерно такой же была и судьба зороастризма. Сначала Заратуштра и его сторонники подвергались гонениям, но впоследствии зороастризм стал государственной религией. Не случайно также, что основатели этих учений были, как правило, провинциалами, т.е. людьми, принадлежащими к данной культуре, но не обремененными чрезмерной канонической ученостью.

Возвращаясь к Месопотамии и Египту, заметим, что здесь проблема зла и личной ответственности за пределами права была поначалу решена традиционными способами - при помощи молитвы и магии. Именно магическим обрядом является знаменитая "Отрицательная исповедь" из "Книги мертвых" - вложенная в уста усопшего речь, в которой он перед лицом загробного суда отрицает какую бы то ни было свою причастность к злым делам. Эта "исповедь" коренным образом отличается от христианской исповеди, в которой человек, напротив, заявляет о своей греховности и одновременно о глубоком и искреннем раскаянии. И дело не только в невозможности обмануть всеведущего Бога, но прежде всего - в обязательности покаяния. "Отрицательная" же исповедь древних египтян вообще является не исповедью, но способом при помощи магии обмануть загробных судей - ведь абсолютно безгрешных людей не бывает. Неудовлетворительность такого решения вопроса становилась все более очевидной по мере распространения новой этики.

Впрочем, имела место также и неудовлетворенность самой этикой и предлагавшимися ответами на вопрос о смысле жизни. Эта неудовлетворенность получила многообразное выражение практически во всех культурах древности. Таким выражением были, например, "Диалог господина с рабом", созданный в Вавилонии, философия киников в Греции и даосская философия "недеяния". Все они провозглашают одинаковую бессмысленность любых поступков, а следовательно, также добрых и злых дел.

С другой стороны, следует отметить также и своеобразную "практическую эсхатологию", т.е. попытки создать Царство Справедливости и Добра "здесь и сейчас". Такие устремления порождали чрезвычайно взрывчатую смесь из религиозных учений и повстанческих движений едва ли не по всей тогдашней ойкумене. Можно перечислить восстание "Желтых повязок" в Китае, манихейство и движение Маздака в Иране, иудейские войны, восстание Аристоника и движение циркумцелионов в африканских провинциях Римской империи. Последним из таких движений был ислам, который, таким образом, и завершает собой, по нашему мнению, "осевое время".

Читайте также:

lektsia.com

НЕпопулярные добродетели. К празднику мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии

30 сентября – день памяти святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

Образ мышления, мировоззрение древнего и современного человека во многом различны

Увы, человечество сильно постарело, это вполне очевидно. То, что в древности вызывало восторг – сегодня может вызвать разве что скепсис, что когда-то воспринималось благоговейно – сегодня приемлется равнодушно, порой откровенно цинично.

Древний человек был несравненно более чутким к окружающему миру, стремился познать его. Сегодня же многим наш мир почему-то кажется уже давно изученным, неинтересным, и отношение к нему у большинства утилитарное. Познавая мир, древний человек каждому его явлению, предмету, действию давал определенное слово-символ, характеризующее его свойства. И поэтому для тех людей язык их общения был сплошь наполнен символами, имеющими непосредственную связь с предметом.

Ныне же человечество, в большинстве своем, перестало вникать в происхождение и первичное значение слов, попросту механически их произнося. И, конечно же, совершенно иным, нежели у нас, было в древности отношение к человеческому имени. Сегодня нередко бывает даже так, что человек может всю жизнь прожить со своим именем, ни разу даже не поинтересовавшись его значением. Не говоря уже о том, что имена при рождении подбирают либо по красоте их звучания, либо в честь кого-нибудь из близких, или, в самом лучшем случае, в память кого-то из святых. В древности же имя являлось священным символом того, с чем оно связывалось по значению, и чему его носитель должен был уподобляться.

И уже не приходится удивляться тому, что мы, обращаясь друг ко другу по имени, не вспоминаем даже о том, что имя Андрей, например, означает «мужественный», Константин – «постоянный», а Ирина – «мир». Если даже имена Вера, Надежда и Любовь, переведенные и вполне понятные, мы чаще всего произносим, не задумываясь и не вникая в их священный и глубокий смысл.

Вера, Надежда, Любовь – богатство, власть, страсти: вчера и сегодня

Эти три имени вошли в римско-эллинский мир на заре Христианства, свидетельствуя о ценностях неизвестных и чуждых язычникам. Во II веке в Риме одна боголюбивая христианка София назвала трех своих дочерей именами добродетелей, которые святой апостол Павел выделил как важнейшие для христиан: Вера, Надежда, Любовь. В отроческом возрасте (12, 10, и 9 лет) эти девочки стойко претерпели невероятные мучения и смерть за веру во Христа. София, вынуждена была смотреть на их пытки и скончалась на третий день у гроба дочек.

Это событие потрясло и вдохновило многих христиан. Именами юных мучениц стали называть детей, желая, чтобы и они, подобно святым отроковицам, соответствовали своим именам. Со временем эти имена становились все более популярными. После Крещения Руси они были у нас очень распространены, распространены они и по сей день. Но, к сожалению, эти имена популярны сегодня гораздо больше, чем сами понятия. Подавляющее большинство человечества сейчас ориентировано на совершенно иные ценности: богатство, власть, страсти.

Подвиг мученичества Веры, Надежды и Любови, вместе с тысячами мучеников за Христа, является укором миру и свидетельствует для него о самом главном: истинное величие и красота человека раскрываются в нем лишь тогда, когда целью и содержанием его жизни является Истина Царства Божия. А эта Истина так велика, что за нее можно претерпеть все: лишения, страдания и саму смерть. Кровь мучеников за веру способна пробудить дремлющую совесть человека, привыкшего мыслить и жить по обычаям «мира сего», несмотря на то, что мирские обычаи и «мораль» несравнимо удобнее морали христианской.

Кроме того, святые три отроковицы в своем подвиге обнаружили то, что для каждой из них имя – это не просто название и не только нравственный идеал, в их мученичестве совершилось исполнение всей глубины того, что содержат в себе эти священные имена: Вера, Надежда, Любовь.

Сами эти три понятия неразрывно связаны между собой и в отрыве друг от друга не имеют должной полноты. Святой апостол Иаков пишет: «вера без дел мертва» (Иак. 2. 20), то есть вера должна оправдать себя в действии, быть жизнеспособной. Сказать о себе «я верю в Бога» – совсем нетрудно. Гораздо труднее свою веру оправдать. И самое первое для нее испытание – это чтобы вера стала доверием Богу, НАДЕЖДОЙ.

Надежда

Преодолеть сомнения, колебания даже при самом незначительном испытании, порой, бывает очень трудно. Но если у нас не хватает мужества, силы воли, чтобы уповать и надеяться на Бога, то наша вера – это одни лишь слова. И, напротив, о том, что такое надежда, во всей полноте значения этого слова знают только истинно верующие люди. Об этом пишет апостол Павел в послании к Римской христианской общине: «Надежда же, когда видят, не есть надежда; ибо, если кто видит, то чего ему и надеяться?» (Рим. 8. 24)

Именно вера порождает надежду, это вполне очевидно. А далее нетрудно проследить элементарную логическую последовательность: слабая вера порождает слабую, вялую надежду. Разумеется, безверие и есть причина полной безнадежности. Например, по мере ослабевания религиозных устоев в обществе начинается судорожный поиск нового объекта веры и надежды. Это может быть надежда на искусство, на прогресс или на «строительство светлого будущего человечества». Но как только становится понятной иллюзорность этих представлений, а, следовательно, и тщетность надежды на них, то упадничество, уныние и повальный пессимизм здесь бывают неизбежны.

То же самое можно увидеть и на примере личной драмы человека. Теряя веру в самые прекрасные, светлые и наивные юношеские идеалы, человеку свойственно бывает потерять и смысл самой жизни. Вспомним, например, раннего Пушкина: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» К сожалению, в этих словах выражены личные разочарования не только Александра Сергеевича, но и многих других, чаще всего искренних, думающих молодых людей разных эпох. Но вот в жизни человека появляется ВЕРА – и безнадежность отступает. То, что еще недавно казалось бессмысленным, обретает свой, должный смысл. НАДЕЖДА делает всю нашу жизнь осмысленной, целеустремленной, и потому радостной, несмотря на многие скорби, которые нам дано пережить.

Итак, надежда – это плод нашей веры. Она оживотворяет и укрепляет нашу веру. Можно сказать, что именно в надежде вера проходит испытание, образует неразрывное единое целое, которое раскрывается в ЛЮБВИ.

Любовь

Пожалуй, нет такого понятия, чувства, явления, слова, о котором бы в течение всей своей истории человечество столько говорило, которое бы так воспевали и возносили, как слово «любовь». Казалось бы, каждый человек всю свою жизнь столько слышит и читает о ней, что наша земля уже давно должна была действительно стать планетой любви. Но, увы, несмотря на это, мы живем в мире, который, по словам Иоанна Богослова, «лежит во зле» (I Иоанн 5. 19). И причина здесь, пожалуй, в том, что мирские представления о любви чаще всего довольно ущербны, неполноценны.

Впрочем, нельзя сказать, что люди, оторванные от какого бы-то ни было религиозного опыта, вовсе неспособны любить. Если человек живет не для себя, сгорает без остатка, не жалеет для других ничего, даже жизнь свою способен отдать, спасая других, такой человек, конечно же, знает, что такое любовь не на словах, а на деле. Но все же важно понять, что, говоря о любви, в христианском ее понимании, речь идет о гораздо более глубоком и священном явлении, чем даже жертвенность.

Для христиан любовь к Богу и любовь к ближнему – это итог, конечный результат и цель заповедей, содержание и смысл всей жизни, побудительная причина любого действия, и, если это не так, то это свидетельствует лишь о том, что мы – плохие христиане. Святой апостол Иоанн Богослов, младший из 12 апостолов, которого Церковь называет «апостолом любви» в своем 1-м окружном Послании пишет: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь». Далее апостол раскрывает любовь Божию к людям в крестной жертве Христовой, и в связи с этим продолжает: «Возлюбленные, если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то и Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1 Ин. 4.8,11,12).

Иными словами, в любви к ближнему мы являемся как бы перепроводниками любви Божией, становимся одновременно причастными Божественной любви и Его присутствию в этом мире. А такое осознание и исполнение Любви является предметом нашей Веры…

Вера

Что ж, даже поверхностного взгляда на современную действительность достаточно, чтобы увидеть, как человек постепенно теряет связь с ближними, с Богом и замыкается в себе. В связи с этим, само существование теряет смысл, общество (социум) абсурдируется и давит этим социальным абсурдом на человека. Это давление неизбежно порождает болезнь – и в результате даже религиозная жизнь часто становится болезненной по своему содержанию. Можно сказать, что весь мир сегодня поражает социальный и метафизический порок, при котором самые важные ценности – Вера, Надежда, Любовь – становятся непонятными и, к сожалению, совершенно ненужными.

Но эти добродетели не могут прекратить своего существования в этом мире, т.к. они имеют корни неземного происхождения. Именно в этих добродетелях может найти и будет находить исцеление человек и человечество. И это – не наивный оптимизм, а один из плодов нашей ВЕРЫ.

www.pravoslavie.ru

МИРОВОЗЗРЕНИЕ И МИРООЩУЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ДРЕВНОСТИ

stydopedia.ru

4.3. Мировосприятие человека в античном обществе

Греческая религия за длительный период своего существования претерпела существенные изменения, принимая различные формы, но никогда не была застывшей и догматичной. Своей пышностью, великолепием и красочностью она напоминала фольклор, каковым по сути и являлась. Таковы были и греческие мифы, отображавшие мировосприятие античного человека.

Греческая мифология – это отражение природы, окружающего мира в чувственно-конкретных образах и в виде одушевленных существ, которые мыслятся вполне реальными. Мир-космос понимался древними греками как одушевленное сферическое тело, населенное людьми и богами. Первоначально греки, как и другие народы, населяли окружающую природу духами и божествами, имевшими полуживотный облик: сиренами – полуженщинами, полуптицами; нереидами – полурыбами; сатирами, покрытыми шерстью, с козлиными ногами, рогами и хвостом; кентаврами – полулошадьми и т.п. Как и другие земледельческие народы, греки почитали женские божества земного плодородия – Гею, Деметру, Кору. Последних двух называли соответственно «матерью хлебов» и «девушкой зерна».

Важную роль играл патриархальный культ предков. Существовали мифы о браках богов с земными женщинами, потомки которых стали основателями знатных родов. В их честь строились святилища и храмы.

Римская религия на ранней стадии тоже была пронизана верой в духов и домашних божеств. Добрые духи назывались манами, злые – лемурами. Домашний очаг опекали Лары и Пенаты, а дверь жилища охранял двуликий Янус, обращенный одновременно в прошлое и будущее.

В период расцвета греческого полиса появилась общегреческая олимпийская религия, названная по имени горы Олимп, где, согласно мифу, на снежной вершине обитали главные боги: Зевс, Гера, Аполлон, Афродита и др. В период Римской республики греческие боги-олимпийцы были отождествлены с римскими богами и названы их именами: Зевс – Юпитером, Гера – Юноной, Афина – Минервой, Афродита – Венерой, Гермес – Меркурием и т.п. Из всех богов римляне выделяли трех главных – Юпитера, Юнону и Минерву.

Олимпийские боги, в отличие от деспотичных, загадочных («хтонических») восточных богов, рассматривались как существа хотя и могущественные, но близкие и понятные человеку. Им присуще все то, что свойственно людям: способность есть и пить, любить и ненавидеть, а также иметь физические недостатки (бог кузнечного ремесла Гефест – хромой). Подобный антропоморфизм – очеловечивание богов – присущ в целом античному мировоззрению, античной культуре.

Однако не все боги были очеловечены. Божество, не поддающееся никакому очеловечиванию,– это судьба (Мойра). Как отмечает А. Боннар, швейцарский ученый-эллинист, «Мойра представляет начало, поставленное выше свободы людей и богов и делающее из мира нечто, что действительно олицетворяет порядок, нечто упорядоченное» [3, с. 143]. Подобное представление связано с тем, что во взаимоотношениях людей и античных богов ведущая роль принадлежит человеку. Хотя боги и следят за предначертаниями судьбы, человек, осуществляя свой выбор, сам отвечает за свои поступки.

Полисный строй воспитал у греков особое мировосприятие. Он научил их ценить реальные возможности и способности каждого человека. Именно они были возведены в высший принцип: свободный, гармонически развитый, прекрасный духом и телом гражданин – таков идеал античности. В достижении идеала важную роль сыграло соединение чувства коллективизма и агонистического (состязательного) начала в древнегреческой морали.

Агон, т.е. состязательное начало, утверждает в греческом обществе идею о победе в состязании как высшей ценности, прославляющей победителя и приносящей ему почет и уважение. Первоначально агоны были массовыми атлетическими состязаниями, а позднее превратились в массовые общегреческие игры и празднества. Таковыми были знаменитые Олимпийские игры, устроенные впервые в 776 г. до н.э. в честь Зевса Олимпийского и повторявшиеся каждые четыре года. Разнообразные развлечения и зрелища – одна из характерных черт античной цивилизации. Первоначально они были тесно связаны с религиозными ритуалами и празднествами. Именно так возник древнегреческий театр. В Афинах в VI в. до н.э. существовал ежегодный общегосударственный праздник – Великие Дионисии, во время которого разыгрывались сцены из мифов. Греческая трагедия («Песнь козлов») возникла из дифирамба (хоровой песни), распевавшегося сатирами, одетыми в козлиные шкуры и изображавшими веселых спутников бога вина Диониса. Впоследствии к хору добавились три актера – так возникло театральное действо.

Наибольшего размаха зрелищная культура достигла в Древнем Риме. Возможно, это было связано с тем, что в римском обществе преобладали гедонистические тенденции в образе жизни. «Хлеба и зрелищ» требовал плебс, и власти давали ему то, что он требовал. Для римской знати зрелища служили воплощением идеи славы и почестей, добытых в бою. Поэтому там так популярны были гладиаторские бои и цирковые игры.

Древнейшими и самыми многолюдными были игры в Большом цирке, который вмещал до 200 тыс. зрителей. Здесь устраивались также конные состязания и звериные травли. Интерес к кровавым зрелищам был присущ римлянам и сохранялся на протяжении всей римской истории.

Гладиаторские бои были первоначально частью погребального ритуала этрусков, а затем приобрели характер публичного зрелища, тщательно подготовленного и хорошо организованного. Их отличали размах и массовость. Так, Юлий Цезарь вывел на арену 500 пар гладиаторов, а впоследствии римские императоры посылали на арену по несколько десятков тысяч гладиаторов. Таким своеобразным способом они старались снискать популярность у народа и прославиться. Стремление к славе, общественному признанию было своеобразным социальным механизмом формирования личности нового типа, так как побуждало человека к социальному новаторству, развитию всех своих потенций, внутренних ресурсов.

Агон как состязательное начало, как импульс к разнообразной успешной деятельности способствовал становлению новых морально-этических ценностей: человек сопоставлял себя и сограждан, брал на себя ответственность за всю полноту своего бытия, учился становиться личностью, осваивал новые типы социального поведения (например, лидерство). Именно на этом было построено греческое образование, целью которого являлась не подготовка профессионала в какой-либо области, а воспитание полноценного гражданина, личности. Историческая заслуга древних греков, их вклад в европейскую мировую культуру состоят в создании института образования, нацеленного на воспитание человеческого в человеке [5, с. 345–348].

Этим же целям служила и греческая философия, которая вместе с наукой именно в Древней Греции впервые отделилась от религии. Если на ранней стадии развития – натурфилософии – предметом интереса для греков выступала в основном природа, то позднее им стали человек и его дела. Определение места человека в окружающем неустойчивом мире, восстановление единства человека и космоса, моральное обоснование поступков людей (взамен традиционной общинной морали) – таков круг проблем, которыми занимались философы V–VI вв. до н.э. Вначале софисты и Сократ, затем Платон, Аристотель и другие выдающиеся философы античности были выразителями этих идей. Поэтому V-IV вв. до н.э. считают эпохой классической древнегреческой философии.

В отличие от греческих философов классических времен римские мыслители были больше ориентированы на политику в форме разработки теорий о том, каким должен быть современный монарх, и на этику, призванную показать, как должен жить человек в условиях, когда существует вечная, как космос, Римская империя.

Значительным достижением древнеримской мысли было создание самостоятельной науки – юриспруденции, включающей обширный комплекс политико-правовых проблем в области общей теории государства и права. Наивысшего развития римская юриспруденция достигла в период деятельности выдающихся римских юристов – Сальвия, Юлиана и Гая. «Институции Гая» стал первым учебником, в котором были ясно изложены и систематизированы правовые нормы. Среди авторов, писавших на моральные темы, известен более других Плутарх из Херонеи и император-философ Марк Аврелий. Весьма популярен в Риме был стоицизм, виднейшим представителем которого был Сенека. Сенеку можно назвать римским предшественником христианства, так как он во многом предвосхитил религиозное учение христианства, в частности в определении характера и роли человеческого духа, понятия о его бессмертии. Ему принадлежит идея великой идеальной божьей общины, которую потом назвали вселенской церковью. Формула Сенеки «отвоюй себя для самого себя» была следствием утраты былого единства гражданина и гражданской общины, поиском новых ценностей. В условиях империи, когда полис стал космополисом, взамен коллективизма стал развиваться индивидуализм, взамен патриотизма – космополитизм. Существование крупных держав облегчало переселение из города в город, из одной местности в другую, и никакой патриотизм не удерживал людей от переезда в другое место, если это было выгодно.

Идеи космополитизма, человеческой общности существовали на протяжении всего эллинистического периода, а в первые века нашей эры совпали с распространением в Риме христианства. Христианство усилило ощущение того, что человек не принадлежит узкому полисному мирку, что он оставлен наедине с чем-то всеобщим и абсолютным. Христианство принесло новые ценности, оно провозгласило равенство всех перед богом, что имело особое значение для жаждущих справедливости людей в условиях обострившихся противоречий.

Как новая религия христианство вначале появилось в восточных провинциях Римской империи (Иудея, Малая Азия, Египет), а позднее – в западных. Вначале на римских христиан устраивались жестокие гонения, поскольку христианство было прибежищем бедняков и рабов, а с проникновением христианства в среду высшей знати оно заняло равноправное положение с другими религиями. В дальнейшем христианство было провозглашено государственной религией Римской империи, что сыграло решающую роль в превращении его в мировую религию.

studfiles.net

Мировоззрение и психология человека древности и античности

Искусство крито-микенской цивилизации

Карта Древней Греции

Так выглядела первая письменность - клинопись.

Узелковое письмо "кипу"

Папирус с древнеегипетскими иероглифами

travellingscience.blogspot.com

Смотрите также

• 
  Древние азии города
• 
  Символы древнего мира
• 
  Стоимость древних монет
• 
  Индуизм древней индии
• 
  Древняя индия тест
• 
  Древние люди австралопитеки
• 
  Древние боги видео
• 
  Древний рим акведук
• 
  Австралопитеки древние люди
• 
  Акведук древний рим
• 
  История древней англии