Глава 5 Религии древних иранцев. Мифология древнего ирана
Иранская мифология
Иранская мифология Иранская мифология представляет собой довольно сложное явление, поэтому невозможно связать ее с отдельно взятым государством. Начальный этап формирования иранской мифологии относится к эпохе индоиранской общности, т.е. к тому времени, когда южнорусские степи населяли племена арийцев, или индоиранцев (II –первая половина I тысячелетия до н.э.).
В ходе многовековых миграций древнеиранские племена скотоводов и земледельцев заселили Среднюю Азию, Иран, Афганистан. С оседанием иранцев-кочевников в этих областях развитие иранской мифологии пошло обособленными путями. В результате к VII-VI векам до н.э. сложились относительно самостоятельные циклы иранской мифологии: древнемидийская, древнеперсидская, скифо-сарматская, согдийская и некоторые другие, более мелкие мифологии. Общность все6х этих мифологических систем выражалась в использовании сходных культовых терминов. Кроме того, во всех мифологиях нашли отражение некоторые элементы общеиндоевропейских представлений. Однако идеологические основы всех перечисленных циклов существенным образом отличались друг от друга, отражая различия в уровнях социально-экономического и культурного развития разных народов.
После Греко-римского завоевания Ирана наступил период, во время которого переделывались старые и возникали новые мифы, сложился в основных чертах закон зороастризма. Распространился митраизм и манихейство.
Иранская мифология опирается на данные индоевропейской, индоиранской, ведийской и других мифологий. Основные источники иранской мифологии представлены текстами, памятниками искусства и археологии. Мифологическими осмыслениями пространства продиктованы планировки и детали архитектурных сооружений: колонные залы Пасаргад, Суз, храмов огня, дворцов Нисы. Особенную важность представляют так называемые луристанские бронзы с изображением мифологических персонажей, скальные рельефы Ахеменидской и Сасанидской эпох, а также изделия мелкой глиптики.
Главным источником для реконструкции иранской мифологии служат сведения «Авесты», поэтому ее нередко называют авестийской мифологией. «Авеста» состоит из отдельных книг, носящих название насков. Согласно одной гипотезе, письменно они были зафиксированы в раннеэллинистический период (III век до н.э.) ; по другой версии, это произошло в начале нашей эры при династии Аршакидов, по третьей – только при Сасанидах, т.е. в VI веке н.э.
В устной форме древнейшие тексты «Авесты» и в первую очередь «Гаты», создание которых приписывается основателю зороастризма Заратушре (Зороастру), а также «Яшты», представляющие собой гимны отдельным божествам, существовали с XII-X веков до н.э. Несколько веков позднее появились своды обрядовых предписаний «Видевдат», или «Вендидад» («Закон против дэвов»), «Висперед» («Книга о всех божествах») и сборники молитв.
После того как древнеиранские языки вышли из употребления, жречество создало переводы и толкования писания на пехлевийском, т.е. среднеиранском языке. Из всех переводов наиболее важным является утраченный в авестийском варианте текст «Бундахишн» («Творение основы»), который содержит древнейшие сведения по космогонии и эсхатологии.
Другой, еще более древний, источник сведений по иранской мифологии – эпические сказания, записанные на классическом персидском языке фарси, среди которых наиболее заметное место занимает эпос «Шахнаме» («Книга царей»).
Взятое как единое целое, иранская мифология обнаруживает множество близких соответствий в ведийской и индоевропейских мифологий, поэтому ее источники могут использоваться в процессе сравнительно-исторического изучения мифологических представлений различных народов.
Так, целый ряд общих сюжетов имеют иранская и ведийская мифологии. Среди них – верховное семибожие; борьба за власть во Вселенной двух родственных, но враждующих между собой группировок богов; сражение героев с драконами; низведение на землю небесных вод; две посмертные дороги души; чудесный мост в загробный мир и др. Митра, Апам-Напат, древнеиранский Хаома и ведийский Сома; трехпастный и шестиглазый дракон – у древних иранцев Ажи Дахаку, а в «Ведах» - Ахи Будхнья – и др.
Между близкородственными мифологиями наблюдается, однако, инверсия некоторых характеристик и атрибутов. Так, два класса божеств, ахуры и дэвы в иранской мифологии – соответственно благие и вредоносные существа. В ведийской мифологии, напротив, асуры считались демонами, дэва - почитаемыми духами.
После рабского завоевания (VII век) в связи с насаждением ислама среди иранских народов многие герои иранской мифологии были заимствованы арабами и вошли в произведения фольклора.
В основу иранской мифологии положено представление о том, что все сущее делится на два лагеря, полярно противоположных друг другу: мир добра и зла, мир света и тьмы.
Кроме того, согласно древнеиранским представлениям, мир делился на две сферы: земную, телесную, и духовную, потустороннюю, где также происходила борьба злых и добрых сил. Естественной причиной возникновения подобного дуализма исследователи считают природное противопоставление света и тьмы, дождя и засухи, оазиса и пустыни. Он явился развитием близнечного мифа о двух демиургах – духе добра и духе зла, которые в «Авесте» представлены близнецами.
Всеобщий моральный закон мироздания Арта (Аша Вахитша), овеществленный в огне и свете, противостоял воплощению лжи, мрака, ритуальной скверны - у (образы, близкие ведийским представлениям о космическом законе и восходящие к индоевропейским прототипам). Лагерь духовных сил, богов и демонов соответственно делился на приверженцев Арты и Друга; тот же дуализм разделял и земной мир.
Появлению дуализма в мифологических представлениях древних иранцев также способствовал постоянный конфликт оседлых земледельцев и скотоводов с кочевыми племенами скифов и саксов. Так, в первой части «Авесты» осуждается жизнь кочевников, которые занимаются угоном скота, проклятию предаются их правители и жрецы. Труд же оседлых скотоводов и земледельцев прославляется и идеализируется: « Кто сеет хлеб, тот сеет праведность».
В целом для иранской мифологии характерна ярко выраженная этическая направленность, которая проявляется в стремлении уничтожить зло в окружающем мире. Человек, обладающий душой и телом, оказывается включенным в процесс вековой борьбы добра и зла. Ему предоставляется возможность сделать свободный и сознательный выбор своего места в этой борьбе.
Мир справедливости олицетворяют добрые духи ахуры и язаты, которых возглавляет Ахурамазда (Агура-Мазда, Азурмазда, нередко используется греческое имя этого божества –Ормузд). Мир зла населен дэвами и монстрами во главе с Ангроманьей (греческий Оримант), который наполнил сотворенный Ахурамаздой мир прегрешениями, болезнями, смертью и стремился уничтожить добро.
Заратушризм предписывает почитание двух индоиранских божеств - Митры и Хаумы, имеющие точные соответствия в «Ригведе». Сведения об этих и других иранских божествах содержатся в «Яштах»- гимнах, посвященных отдельным божествам. «Яшты» не только рассказывают о функциях богов, в них упоминаются связанные с ними другие мифические персонажи.
В «Гимне Митре» указывается на его особую функцию как бога договора. Он «каратель неправого … его проницательность сильнее в тысячу раз, он правит как всеведущий властелин»; он «обладает тысячью ушей» и десятью тысячами глаз», и потому он « незнающий сна, бодрствующий». Он «Митра могучий, имеющий десять тысяч соглядатаев». Митра был первым богом, приблизившимся к бессмертному скачущему на быстром коне солнцу, а некоторые народы Ирана практически отождествляли культ Митры с культом Солнца; поэтому такие древние названия этого божества, как Михр и Мирра, стали синонимами Солнца. Другое свойство Митры выражено в утверждении, что он тот, «который раздает тучность и стада, кто дает власть и сыновей, кто дарует жизнь и спокойное существование». Эти качества можно рассматривать как естественный результат основных функций Митры – хранителя закона и порядка. Наконец, из назначения Митры как «карателя неправого» проистекает его дополнительная обязанность – воинствующего и хорошо вооруженного защитника «договора».
В манихейском учении Митре отводилась роль Живого Духа или творца. С другой стороны, Третий посланец, который, по манихейским представлениям, должен завершить спасение утраченного вещества света и который является богом солнца, также именуется богом Митрой.
Среди индоиранских божеств вряд ли найдется еще одно, характеристика которого и в иранской, и в индийской традиции совпадала бы настолько, как это имеет место в случае с авестийкой Хаумой и ведической Сомой. Все свидетельствует в пользу того, что хаума-сома, растение (возможно, ревень), называемое в «Авесте» зари-гауна (золотистого цвета), а в «Ригведе» - хари -(желтоватое), растущее, согласно описаниям обоих текстов, на определенной горе или просто в горах, сок которого обладает опьяняющими свойствами, было уже известно, использовалось и приготовлялось для жертвоприношений и почиталось в качестве бога (Хаума-Сома). Хауме -Соме приписывается способность сохранять здоровье, продлевать жизнь отстранять смерть. Хаума наделял простых людей качествами, присущими лишь богам. Исследователи выдвигают различные предположения относительно того, из каких растений готовился напиток. К исходным компонентам относят эфедру, белену и другие близкие к ним растения, в состав которых входит атропин, а также мухоморы. С другой стороны исходя из контекста некоторых индоевропейских мифов, этот напиток можно отождествить с обыкновенной брагой. Божественный напиток необходимо было приготавливать в строго определенное время – от рассвета до полудня. Хаума постоянно охранялся одним из трех стражей.
Заратушра сурово порицал « отвратительную жидкость этого напитка» за вредное действие, в других же местах восхваляются качества Хаумы.
Помимо этого Хаума характеризуется как божество, поклоняющееся Митре. В этом случае Хаума выступает в качестве жреца, совершающего жертвоприношение растением хаумой и, таким образом, сочетает в себе функции бога, жреца и вещества, приносимого в жертву.
Давно была замечена этимологическая связь между древнеиранским Вртрагна и древнеиндийским Виртрахан. В Индии убийство дракона или демона Витры приписывается богу Индре, к которому и относится специальное определение Виртрахан, то есть «поражающий Витру». Что же касается иранскому соответствия демону Витре, то его нет вообще. Большинство свидетельств более поздних зороастрийских источников подтверждает основную характеристику Вртрагны как бога победоносности и войны, известного позднее как Вархран, Вахрам и Бахрам. Веретранг предстает перед Заратушрой в десяти воплощениях: ветра, быка, коня, верблюда, вепря, пятнадцатилетнего юноши (в этом возрасте юноши становились совершеннолетними и их посвящали в полноправные члены общества), птицы варагн ( с ней ассоциировались различные виды хищных пернатых, но, скорее всего, это ворон, считавшийся, как и у других индоевропейских народов, птицей бога войны), горного барана, дикого козла и великолепного воина. Этот бог, по описаниям, обладал мужской силой, крепостью рук, мощью тела и остротой зрения.
В «Авесте» не сохранилось точного описания космогонических представлений древних иранцев. Обычно здесь ссылаются на известный пассаж о духах-близнецах, участвующих в создании бытия и не-бытия. В другом, столь же известном отрывке, Ахура-Мазде задается ряд вопросов: « Кто…(является) первоначальным творцом Истины? кто установил путь солнца и звезд? Кто (тот), благодаря кому луна прибывает и убывает?.. Кто поддерживает снизу землю и облака от падения, кто (поддерживает) воды и растения? Кто (тот), благодаря которому (существуют) утро, день и вечер, напоминающий человеку о его обязанностях?». Ответ на эти явно риторические вопросы очевиден: Ахура-Мазда является автором всех этих свершений, именно с ним связаны происхождение и устройство мира.
В пехлевийских сочинениях акт творения мира описывается более подробно. Сообщается следующее: « В книге благой веры («Авесте») сказано: Ормазд ( позднейшая форма имени Ахура-Мазда), обладающий знанием и добродетелью, пребывал наверху.. Ахриман (Ахра-Майньу), медлительный в постижении, объятый страстью к разрушению, был глубоко внизу во тьме.. Между ними была Пустота Ормазд благодаря своему всеведению знал, что существует Дух Разрушения, что он нападет и.. смешается с ним, (и он знал) какими и сколькими орудиями Ахриман исполнит свой замысел. Ормазд создал в неземной, идеальной форме творение, которое было необходимо для его цели. Три тысячи лет творение пребывало в небесном состоянии… Дух Разрушения… не был осведомлен о существовании Ормузда. Потом он поднялся из глубины тьмы и направился к пределу, откуда был виден свет. Когда он увидел непостижимый свет Ормазда, он бросился вперед, стремясь уничтожить его. Увидев же мощь и превосходство, превышающие его собственные, он убежал обратно во тьму и сотворил много демонов… .Тогда Ормазд… предложил мир Духу Разрушения». После того как это предложение было отвергнуто, Ормазд придумал уловку для того, чтобы избежать бесконечной борьбы с Ахриманом: он предложил период в девять тысяч лет, поскольку знал, что « три тысячи лет пройдут целиком согласно воле Ормазда, три тысячи лет пройдут в смешении согласно воле Ормазда и Ахримана, а в последнем сражении Дух Разрушения будет лишен силы». На этот раз Дух Разрушения, по своему неведению, принял предложение Ормазда «… как два человека, сражающиеся в поединке, устанавливают срок, (говоря): Давай сражаться в какой-то день, пока не наступит ночь». Представление о мировом цикле из девяти тысяч или двенадцати тысяч лет встречается в различных вариантах и в других пехлевийских текстах.
В пехлевийских источниках мы находим и другие версии творения материального мира. В них говорится, что после заключения мира между Ормаздом и Ахриманом Ормазд « сперва сотворил бессмертных святых, шесть первоначально, а седьмым являлся сам Ормузд… Из материальных он создал первым небо, вторым - воду, третьим — землю, четвертым - растения, пятым - скот, шестым –человека, седьмым же был сам Ормузд». В том же тексте далее относительно этих шести творений сообщается: « Теперь я опишу их свойства. Сперва Ормазд создал небо, светлое и ясное, с далеко простирающимися концами, в форме яйца, из сверкающего метала… Вершиной оно достигало Бесконечного Света, а все творение было создано внутри неба - как в замке или в крепости, где хранится разное оружие, необходимое для сражения, или как в доме, где есть все вещи.»
Следует добавить, что в других случаях небо описывается как « не имеющее столбов» или «не имеющее подпорок», причем подразумевается, что земля находится в середине неба, « как яичный желток в середине яйца». Далее говорится: « Вторым после субстанции неба он создал воду… .Третьим после воды он создал землю, круглую и висящую в середине неба… И создал он минералы внутри земли и горы, которые потом поднялись и выросли из земли…Под этой землей всюду находится вода…Четвертым создал растения, пятым – Быка... Шестым он создал Гайамарта.»
Одна из прочих попыток объяснить происхождение мира содержится в так называемом « Ривайате», сопровождающем труд сочинение «Датастан-и-деник», богословский труд разнообразного содержания. Там говорится, что различные творения развились из человекоподобного тела: сперва из головы было сотворено небо, затем из ног – земля, из слез - земля, из волос - растения, из правой руки – бык и, наконец, из разума- огонь. Каково бы ни было точное истолкование этого сложного текста и, несмотря на значительные расхождения в деталях, этот миф в общих чертах сходен с содержанием известного гимна Пуруше в «Ригведе». Что касается сотворения звезд, неба, сообщается следующее: « Ормазд создал светила и поместил их между небом и землей; неподвижные звезды, подвижные звезды, затем луну, потом солнце. Над неподвижными звездами назначил четырех военачальников (четыре части света). Ормазд назначил луну и солнце предводительствовать над звездами. Между землей и нижней сферой поместил ветры, облака и огненную молнию».
Что касается посмертной судьбы души, то она зависит от праведности человека. Согласно пехлевийским источникам, три дня и три ночи душа сидит у изголовья умершего человека. На четвертый день душа на рассвете достигает возвышенного и ужасного Моста Вознаграждения- Чинвата, по которому должен пройти каждый человек, чья душа спасена, и каждый, чья душа проклята. По мосту душа идет на суд божеств Митры, Сраоши и Рашны, где мысли, слова, и дела покойного взвешивает на весах Рашна. И когда по Чинвату проходит душа спасенного, его ширина становится равной одному парасангу, и собственные добрые дела спасенного встречают его в облике девушки, более прекрасной, чем любая девушка на земле, и с первым шагом он вступает на небеса благих мыслей, со вторым - на небеса благих слов, с третьим – на небеса благих дел, с четвертым - достигает Бесконечного Света, который весь - само блаженство. Спасенный, таким образом, постоянно пребывает со святыми божествами во веки веков. Если же душа проклята, то через три дня и три ночи демон уносит ее к мосту Чинват, тонкому, как лезвие клинка, а затем душа попадет в преисподнюю- « Жилище Дурного помысла». И проклятая душа встречает старуху отвратительного вида, проходит через три ада злых мыслей, слов и дел и с четвертым шагом оказывается перед лицом Аримана и демонов. Это представление о двух путях души - истинном и ложном - видимо, восходит к древней индоевропейской мифологии. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Доброва Е.Популярная история мифологии.- Москва: Вече, 2003.-
510 с.
konesh.ru
Религии древних иранцев
судьбу загробного существования индивида, в древнеегипетских религиозных верованиях проявлялся не очень заметно, зачатки его в форме осуждения за грехи и проступки появились еще в глубокой древности.
Как и в Двуречье, в централизованном Египте существовало множество богов, причем выдвинувшийся на первое место в эпоху Нового царства главный из них, Амон-Ра,отнюдь не вытеснил остальных. Жрецы каждого из богов обычно стремились к определенной самостоятельности и были преданы именно своему божеству, хотя, в принципе, могли служить и другим. Однако даже самые влиятельные жреческие группировки не могли рассчитывать на единовластие. В Египте, как и в других обществах древности, включая и античную Грецию, господствовал политеизм. Время для монотеизма еще не настало. И всетаки именно в Египте с его наибольшей степенью централизации политической власти эта идея возникла раньше всего.
Первым, кто попытался осуществить ее, был фараон Аменхотеп IV, живший в XIV в. до н. э. Вступив на престол в момент острого политического кризиса, он попытался было опереться в борьбе с фиванскими жрецами Амона на жрецов других храмов. Не добившись успеха, Аменхотеп решился на резкий переворот: он отменил культы Амона, Пта и других влиятельных египетских богов и учредил новый всеобщий и обязательный для всех культ единого бога Атона – бога солнца, солнечного диска. Фараон изменил свое имя на Эхнатон (угодный Атону) и построил новую столицу – Ахетатон, дабы даже в названиях присутствовало имя нового бога. Однако реформа не имела последствий: вскоре после смерти Эхнатона культы старых богов были восстановлены, а затем и имя фараона-еретикабыло предано проклятию.
Религиозная система Древнего Египта развивалась на протяжении тысячелетий и в целом достигла весьма высокого уровня. Проявившаяся в Египте впервые в истории тенденция к монотеизму, т. е. к всеобщей вере в единого для всех всемогущего божества, не прошла бесследно: есть определенные основания ставить вопрос о том влиянии, которое она оказала на развитие монотеистической религии древних евреев, о чем пойдет речь ниже. Здесь же необходимо еще раз подчеркнуть, что ранние религиозные системы древнейших очагов цивилизации – Месопотамии и Египта – сыграли важную роль в становлении более поздних религий всего ближневосточного региона, в доктринальном и ритуально-культовомплане достаточно близких к ним. Третьей и во многом принципиально отличной от первых двух религиозной системой ближневосточной древности, оказавшей заметное воздействие на систему верований этого обширного региона, был зороастризм.
Религиозная система древних иранцев складывалась в стороне от главных центров ближневосточной цивилизации и по характеру заметно отличалась от религиозных представлений Древнего Египта или Месопотамии, насыщенных мифологией и наполненных приключениями богов и героев. Это и неудивительно: генетически древнеиранские религии восходят к древнейшим верованиям индоевропейских народов, принадлежавших к иной языковой семье и культурной традиции. Гипотетическая прародина индоевропейцев до сих пор не вполне ясна и вызывает ожесточенные споры специалистов. В самом общем виде ее можно локализовать районами Причерноморья, включая Анатолию, и Прикаспием. Именно отсюда различные ветви индоевропейцев, преимущественно скотоводов, стали на рубеже III– II тысячелетий до н. э. энергично мигрировать на восток, юг и запад, что со временем привело к возникновению нескольких древних цивилизаций (греческой, иранской, индийской) и оказало немалое воздействие на развитие других очагов мировой культуры, вплоть до Китая.
Ранние верования индоевропейских народов достаточно хорошо запечатлены в
древнеиндийских ведах и религиозных представлениях греков, германцев и славян. Сложившиеся в среде пастушеских племен еще на их прародине в III тысячелетии до н. э., если не раньше, они и после расселения сохранили между собой немало общего, что легко фиксируется в ходе их сравнительного изучения. В целом эти верования вполне соответствовали стандартам того раннерелигиозного комплекса, о котором уже шла речь в третьей главе. Однако на протяжении долгих веков в процессе расселения и после него в каждом из новых регионов ойкумены, освоенных осевшими там индоевропейцами, развитие религиозных представлений шло хотя и на единой общей основе, но своим путем. При этом важную роль играла общность исторических судеб или географическая близость тех или иных племен, первоначально перемещавшихся, скажем, в одном направлении, а позже отделившихся друг от друга.
Такую близость, в частности, легко увидеть на примере индоиранской общности, мигрировавшей к востоку и юго-востокуот прародины. Не вполне ясно, как и при каких обстоятельствах, эта общность, объединенная самоназванием «арии», разделилась на части, одна из которых осела в восточной части Ирана, а вторая продолжала кочевать в сторону долины Ганга. Но близость обеих частей вполне очевидна, как достаточно заметна и их все возраставшая со временем взаимная враждебность. Можно полагать, что взаимное отчуждение было обусловлено усиливавшимся противостояниемоседло-земледельческойчасти общности продолжавшим кочевать скотоводам, хотя не исключено, что поляризации частей ее способствовал и раскол разросшегося коллектива надуально-родовыегруппы. Однако сам факт раскола очевиден и четко фиксируется при изучении религиозных представлений и мифологии соответственно древних иранцев и индоариев. Оба комплекса представлений были знакомы с двумя противостоявшими друг другу классами божественных сил: у иранцев это были ахура и дэвы, у индоариев – дева и асуры. При этом весьма показательно, что первая группа божеств считалась благой, а вторая вредоносной. Главой группы дэвов (дева) был один и тот же Индра, но у индоариев он был великим и почитаемым богом, а у иранцев – злокозненным демоном.
Отчетливое противопоставление благих сил (дева) и демонов-асуровв древней Индии не оказалось (как это будет видно из последующего изложения) фундаментом религиозных представлений индоариев, где на передний план вышли иные мироустроительные и космические концепции. Зато в древнем Иране именно это жесткое противостояние стало основой основ всех генеральных религиозных конструкций. Мифологическая картина мира здесь строилась на фоне противопоставления сил Добра и Света, воплощенных в этическом законе Арта и олицетворенных великимАхура-Маздой(греч. — Ормузд), и сил Тьмы и Зла, воплощенных во лжи и олицетворенныхАнгро-Майнью(Ариманом). Этот ритуальноэтический дуализм стал фундаментом всех доисламских религий Ирана.
Зороастризм и маздеизм
Религиозный дуализм древних иранцев чаще всего связывается с зороастризмом, т. е. с учением великого пророка Зороастра (Заратуштры), которое зафиксировано в древнейшей священной книге Авесте. Письменный текст Авесты – достаточно позднего происхождения (видимо, не ранее III в. до н. э.), тем более это относится к ее многочисленным комментариям. Наиболее же древние части священной книги, ее песнопения и гимны Гаты и Ясны, в том числе приписываемые самому Зороастру, датируются примерно ХП-Хвв. до н. э., т. е. по времени близки к ранним древнеиндийским ведам. Вся сложность проблемы состоит здесь в том, чтобы определить, что именно написал и предложил сам Зороастр и что существовало ранее и было лишь использовано пророком при проведении им своего рода религиозной реформы. А решение этой проблемы в свою очередь зависит от того, каким временем датировать годы жизни Зороастра.
Зороастр – личность легендарная, хотя многие исследователи признают его реально существовавшим деятелем. О нем нет практически никаких достоверных сведений, а время
его жизни в разных древних источниках варьируется от XIII до VI в. до н. э. Более поздние легенды повествуют о преследованиях, которым он подвергался, изображают его культурным героем, великим пророком, спасителем человечества и т. п. Но в наиболее ранних персидских текстах (ахеменидских надписях) о нем не упоминается, хотя в этих текстах есть немало связываемых с его именем идей, в частности в связи с прославлением Ахура-Мазды.Неудивительно, что специалисты оказываются в затруднении. Одни вообще ставят под сомнение реальное существование пророка, другие считают, что он в свое время впал в немилость и был сознательно предан забвению, а третьи склонны видеть в религиозной системе персов времен Ахеменидов лишь предтечу зороастризма – маздеизм, т. е. первоначальную доктрину, которую впоследствии реформировал Зороастр.
Это последнее соображение заслуживает внимания, хотя оно тоже не отвечает на вопросы, когда жил Зороастр, что именно он изменил в раннем маздеизме и каким образом обновленный им маздеизм стал восприниматься в качестве зороастризма. Оставив все эти вопросы в стороне, обратимся к первоначальной основе древнеиранской религии. Будем условно именовать ее маздеизмом – по имени Ахура-Мазды.
Верховным божеством и творцом всего сущего считался Аху-ра-Мазда,причем его первой и основной функцией вначале было, видимо, моделирование космических элементов Вселенной. Своего рода правой рукой и земным помощником его был Митра, в функцию которого первоначально входили социальная организация людей и посредничество между миром божественного и человечеством. Позже он превратился в божество договора, согласия, а также стал богом солнца и покровителем воинов. Третьей в верховной первоначальной триаде древнеиранских богов была Ардвисура Анахита, богиня воды и плодородия, воспринимавшаяся в качестве дочериАхура-Мазды.Параллельно с этой троицей существовал грозный бог времени Зерван (Зурван). Хотя его подчас считают не имеющим прямого отношения к маздеизму и тем более зороастризму, более поздние мифы приписывают именно ему рождениеАхура-Мазды.
Глава мира дэвов Ангро-Майньюбыл вначале, видимо, сравнительно мало значившей фигурой маздеистского пантеона – тем более, что с миром дэвов, как упоминалось, ассоциировалась индоарийская ветвь ариев, уже оторвавшаяся от иранцев. Но противопоставление двух ветвей, двух групп божеств и, как следствие, двух их глав (АхураМазды иАнгро-Майнью)существовало. И не только существовало, но и вследствиекаких-тонеясных пока причин нарастало. Не исключено, что эти причины как раз и были связаны с именем и деятельностью пророка Зороастра, годы жизни которого приходятся, скорее всего, наVIII–VIIвв. до н. э. Во всяком случае, первые ахеменидские цари уже должны были быть знакомы с этим учением. И если они покакой-топричине его не приняли, то виной тому, возможно, был консерватизм кастыжрецов-магов,предпочитавших новому зороастризму древний маздеизм.
Реформы Зороастра, как они запечатлены в Авесте, были достаточно радикальными и уже по одной этой причине могли быть восприняты далеко не всеми и не сразу, особенно если учесть факт существования касты магов, ревниво оберегавших основы маздеизма. Суть нововведений сводилась как к резкому возвеличению Ахура-Маздыза счет всех остальных почитаемых богов и столь же резкому противопоставлению ему злобногоАнгро-Майнью,так и к приданию всем древним божественным силам явственного этического акцента, к превращению их в некую абстракцию, символизирующую тот или иной аспект великого блага, абсолютного Добра (или соответственно Зла). Высшая божественная семерка в трактовке Зороастра выглядела не просто как семеро бессмертных святых (Амеша Спента), но как аллегории благих достоинствАхура-Мазды,его шесть эманации – благая мысль, истина, власть (божия), благочестие, целостность, благосостояние и бессмертие, соответственно связанные с шестью основными первосубстанциями – скот, огонь, металл, земля, вода, растения. СамАхура-Маздавозглавлял божественную семерку в качестве святого духа.
Перенос акцента из сферы религии в сферу этики сопровождался настоятельной
апелляцией пророка к человеку, стремлением не просто выдвинуть на передний план социальную проблему добра и зла, но соединить этику с космологией и придать упомянутой проблеме божественный, поистине космический смысл. В трактовке Зороастра сама этика была превращена в религию. Мир осмыслялся сквозь призму кардинальных этических категорий, за которыми явственно проглядывала личность самого пророка – человека, мощного духом, признанного вероучителя, одного из первых в истории харизматических лидеров. В этом смысле зороастризм как доктрина принадлежит к принципиально новому типу религий – к религиям основателя, пророка.
Суть зороастризма в самом общем виде, как уже говорилось, сводится к тому, что все сущее делится на два полярно противоположных лагеря – мир света и добра и царство тьмы и зла, между которыми идет непримиримая борьба, составляющая основу мирового процесса, как на земле, так и вне ее, в мире богов. Ахура-Маздепомогают в этой борьбе духи света и чистоты, истины и добра,Ангро-Майнью– силы зла. И далеко не случайно древние маздеистские божества в зороастризме стали олицетворяться высокими понятиями справедливости, благочестия, благомыслия: Зороастр как бы обращался к Человеку с призывами помочь благородным небесным силам в их непримиримой борьбе, став с этой целью лучше, честнее, чище и, сосредоточив все свои старания и чаяния на том, чтобы одолеть мир зла, покончить со всякой нечистью. Далеко не случайно в гимнах Авесты люди призывались быть доброжелательными, умеренными в помыслах и страстях, готовыми жить в мире и дружбе, помогать ближнему. Восхвалялись честность и верность, осуждались воровство, злословие, преступление. При этом едва ли не основной идеей этической доктрины зороастризма был тезис о том, что истина и добро, равно как страдание и зло, зависят от самих людей, которые могут и должны быть активными творцами собственной судьбы.
Мифология зороастризма
Мифология зороастризма не очень красочна и богата, но зато весьма интересна. В ранних текстах Авесты описывается четырехъярусная модель космоса: орбита звезд, соотносимая с благими мыслями; орбита луны (благие слова), орбита солнца (благие дела) и особая светоносная сфера, где обитают Ахура-Маздаи его окружение. Царство АнгроМайнью – в преисподней. Ряд мифов подробно описывает историю противостояния и борьбы добра и зла. Согласно одним вариантам, эта история, начавшись с золотого века, вступает затем в период ожесточенного конфликта, завершающегося катастрофой, причем перед концом света наступает чудовищная зима, а мир гибнет в огне, после чего все начинается заново. Другие варианты более оптимистичны и предрекают победу силам добра; здесь в функции спасителя мира выступает сам обожествленный Зороастр. Среди «более поздних мифов существует такой, который соединяет зерванизм с зороастризмоммаздеизмом: бог вечного времени Зерван собирается родить сына, который сотворит мир.Ахура-Маздав чреве отца был готов к этому и даже поделился своим знанием с братом,Ангро-Майнью.Последний, разорвав чрево отца, вышел на свет раньше брата и стал претендовать на власть. Отец в ужасе содрогнулся и родил второго, желанного. Поэтому так получилось, что сначала в мире царило зло и лишь, потом наступило царствоАхура-Мазды.
Подлинным творцом всего сущего, в частности земли, неба и людей, уже в ранних текстах Авесты считался Ахура-Мазда.Что касается людей, то первочеловеком в иранской мифологии вначале считался Йима (аналог индоарийского Ямы), который по велениюАхура-Маздызанимался земледелием и скотоводством, выращивал растения, животных, птиц и, главное, творил добро. Когда ему не хватало для всего этого земли, он взмахивал бичом – и она раздвигалась. Все было бы хорошо, да возгордился Йима, перестал слушатьсяАхура-Мазду,начал употреблять в пищу мясо священных быков. В наказание Йиму изгнали из райских мест, а все люди лишились бессмертия. Именно после этого закончился золотой век идиллии и началась эпоха борьбы Добра и Зла. Тексты Авесты упоминают о том, что
studfiles.net
Читать онлайн «Зороастрийская мифология [Мифы древнего и раннесредневекового Ирана]»
Введение
Индоиранская общность
Как мусульманскую религию принесли в средневековый Иран иноземцы арабы, однако чужая вера, возросшая на чуждых традициях, постепенно прижилась в завоёванной стране и с какого-то момента стала для иранцев уже не насаждённой, а исконной, — так и за три тысячелетия до того древнеиранская культура начиналась и складывалась вдали от Ирана, а потом вторглась в Иран извне. Арийцы — предки иранцев и индоариев — были пришлым народом.
О ранней их истории почти ничего не известно. В индоевропейскую эпоху — до II тыс. до н.э. — арийцы разделились на восточных и западных и населяли, по разным гипотезам: Европу; южнорусские степи; южное Приуралье; междуречье Амударьи и Сырдарьи; восточный Казахстан; Прикаспийскую низменность или земли северней по Уралу и Волге; некоторые исследователи считают их прародиной Алтайский край (а до середины 1920-х годов всерьёз обсуждалась возможность прихода арийцев из Заполярья и даже с Северного полюса — с тёплого цветущего, материка Арктиды, который, подобно Атлантиде, якобы затонул где-то перед наступлением Ледникового периода[1]). Иранское же нагорье в то время было заселено совсем другими народами, жившими там, по-видимому, исстари. В основном это были скотоводы.
К рубежу III—II тыс. до н.э. арийцы сосредоточились в Средней Азии и частью по южному Приуралью. Их этнос не составлял цельного монолита, в какой, для сравнения, были позднее сплочены гунны или, например, монголы Золотой Орды, тоже кочевники, — арийские [4] племена жили обособленно и чаще враждовали между собой, чем объединялись в кланы и союзы. Какие-то племена, видимо, уже тогда тяготели к оседлости, однако большинство племён оставались кочевыми, почти что скифскими по укладу жизни, полной разбойными набегами друг на друга, грабежами и угонами скота.
И всё же арийцы были единым народом, хоть и разбросанным по степям, и раздробленным на племена; единым не только этнически, но — с общей культурой, которую они затем понесли в Индию и в Иран.
Все другие великие переселения народов были — с юга на север и с востока на запад; арийцы единственные, кто продвигался на восток и на юг. О времени их вторжения в Индию и на Иранское нагорье мнения исследователей тоже расходятся. Упомянув, что самая ранняя из предлагаемых дат — начало III тыс. до н.э., мы будем впредь держаться хронологии, принятой отечественной наукой: приблизительно XV век.[2] В целом вторжение не носило завоевательного характера и оттого надолго растянулось. До X века арийцы расселялись по просторам будущей Персидской державы, от западного Ирана и Мидии до Гандхары, постепенно смешиваясь с исконными там народами и ассимилируя их; другая волна через Гиндукуш хлынула в Индию и покатилась по полуострову на юг.
Этот период принято называть «эпохой индоиранской общности». До X и даже до IX века культура индийских и иранских племён оставалась как и прежде общей, — хотя всю «эпоху общности» шло постепенное разделение индоиранцев на два народа, говорящих на разных языках, и складывались две разные религиозные традиции — предыстоки индийских «Вед» и иранской «Авесты», брахманизма и зороастризма.
Человек Древнего мира не мыслил искусство как некую самодостаточную деятельность, содержание и цели которой принципиально отличны от того, что достигается иным духовным творчеством — например, философией. Разновидностей духовной деятельности для него не существовало. Нужно было пройти столетиям, чтоб религия, философия, искусство, мораль и познание природы выделились в самостоятельные направления творческого поиска, мало зависимые друг от друга.
В живописи этого разделения не было ещё в Позднем Средневековье. Если о леонардовской «Мадонне Литта» мы, хоть и не слишком уверенно, но всё-таки можем сказать, что это скорей живописное произведение, чем культовый атрибут, — то перед фресками Джотто просто бессмысленно задаваться вопросом, «живопись» это или «религия»: и то и другое, разграничить ещё невозможно. «Исповедь» блаженного Августина — это «богословие», «философия» или «литература»? — всё вместе. «Ригведа», [5] авестийские гимны — «поэзия» или «религия»? Изваяния фараонов — «скульптура» или «культ»?...
(Обобщение здесь, конечно, статистическое. Универсальных законов, схем, в которые укладывалось бы творчество всех времён и народов, не существует. Древний мир создал и произведения «чистой» литературы, и «чистой» философии. Но появлялись они только в очень развитых цивилизациях (Египет, Греция, Рим).)
Целостное — или, как принято его называть, мифологическое мышление основывалось прежде всего на религии. Поэтому у древних народов под сенью общей религии складывались и одинаковые эстетические воззрения, и одинаковая мораль, и схожее мировидение — то есть в конечном счёте общность культуры. Такие народы (племена, княжества, полисы, города) могли жить обособленно, враждовать, воевать, — но всё равно они оставались едиными в культурном отношении. (Достаточно вспомнить, что нет политического понятия «Древняя Греция», есть только историко-культурное.)
В общую религию могли сливаться довольно разнородные местные культы, каждый со своей собственной космологической доктриной, со своим пантеоном, тотемами, духами, легендарными героями и мифами о них. Бог, чтившийся одним племенем как демиург, по верованиям соседей мог быть — подателем дождей, владыкой загробного царства, покровителем воинов; или, напротив, воплощать в своём образе Зло; а в иных племенах имени этого бога не знали вовсе.
Такой была общая религия индоиранцев. Её обрядность и мифология воссоздаются по позднейшим письменным источникам (индийским и зороастрийским), по данным археологии и по этнографии современных среднеазиатских народов.
Индоиранская религия
Одно из основополагающих понятий зороастрийской теологии, понятие «А́ша» (или «А́рта»),[3] которому в индийских «Ведах» соответствует «Рта», у индоиранцев уже существовало.
В буквальном переводе «Аша» значит «Правда», «Истина»; но индоиранцы вкладывали в это слово иной смысл, нежели вкладываем мы. «Истиной» для них был прежде всего глобальный закон мироздания, регулирующий движение небесных светил, смену времён года и [6] вечное «воскресение» природы весной; в согласии с Истиной-Аша рождаются и умирают люди, о надлежащую пору льют дожди, произрастают травы на пастбищах, тучнеет и плодится скот. Мифологическое мышление индоиранцев не противопоставляло природу и человека, — оттого понятие «Аша» имело, кроме натурфилософского, и социальное содержание: существующий иерархический уклад в племенах, деление на три сословия — жрецов, воинов и скотоводов-пастухов — было для индоиранцев столь же естественным природным законом, как чередование дня и ночи.
С точки зрения теории религии, таким образом, «Истина» индоиранцев довольно близко соответствует древнеегипетскому понятию «Правды» — «Маáт». Но, в отличие от миропорядка-Маат, миропорядок-Аша не мыслился как неизменный и вековечно нерушимый. Злые силы, волею которых на землю обрушивались бедствия — засухи, например, или падёж скота, — злые силы стремились низвергнуть мир в хаос и небытие, и возможность такого исхода во всяком случае не отрицалась априори, как в религии древних египтян. Победа Добра не считалась изначально предопределённой; бесспорно, индоиранцы не сомневались в ней, но это была не теологическая догма, а предмет веры — как верят в победу солдаты на войне. Ашу хранили благие силы, противостоящие вселенскому Злу.
И те и другие силы вначале представлялись явлениями природы (засуха) или чистыми абстракциями (счастье). Кроме того, у индоиранцев ещё жило поверье, унаследованное от религии древних арийцев, что в мире нет ничего «нейтрального»: растения, камни, воды, воздух, горы — всё сущее наделено «духом» мáйнью, который может быть добрым или злым, — а стало быть все творения причастны борьбе Добра и Зла, Истины и Лжи. Со временем мифологическое сознание индоиранцев стало олицетворять явления и понятия в образах божеств (демон засухи Апáóша,[4] богиня счастья и благополучия Парéнди). «Вместо того, чтобы определять божественную персону изречением типа „Бог — это любовь",[5] индоиранцы начинали свою веру с того, что „Любовь — это бог", и постепенно создавали на основе этого представления божество».[6] Этот процесс шёл долго, у каждого племени по-своему. Когда образ того или иного бога окончательно складывался, он, как правило, всё равно не вытеснял из религиозной системы соответствующее природное явление или абстрактное [7] понятие: богиня реки и сама река, богиня счастья Паренди и счастье как таковое оставались едиными, точнее — двуедиными объектами культа, немыслимыми один без другого.
Точно так же персонифицировались и злые силы. Постепенно у индоиранцев сформировалось верование в два враждующих кл ...
.jpg)
