История современного города Афины.

Древние Афины
История современных Афин

Армяне в Греции — История древней диаспоры. Кто древнее греки или армяне

Откуда пришли греки и армяне?

К истокам Руси. Народ и язык. Академик Трубачёв Олег Николаевич. Этногенез славян и индоевропейская проблема.

Греки – это особая глава индоевропейской проблемы. Утверждения, что греки направлялись в Эгеиду из Малой Азии, кажутся сомнительными ввиду стойкой античной традиции миграции из Ионии в Малую Азию из Аттики XI – X вв. до н. э., которая подтверждается археологически и, возможно, лингвистически, ср. Attike (ge) – «отцовская (земля)», если от atta «отец». Любопытен фамильярный статус производящего и производного; аналогично metropolis – «главный город», «город-мать» , и в отношении колонии. Греки пришли в Грецию, очевидно, с севера, одно из их полулегендарных названий – Danaoi — «данайцы» – указывает прямо на Дунай, сохраняя архаичную форму названия среднего течения этой реки. Есть мнение, что традиция о походе аргонавтов на север – это ранняя традиция о «возврате греков». Археологические следы важной проблемы прихода греков в Грецию и Эгеиду, конечно, ещё предстоит изучать специалистам.

Армяне – столь же обособленная индоевропейская ветвь, как и греки, но их пути и контакты затрагивают многие другие индоевропейские группы, и в данном случае мнение, что протоармянский лишь незначительно перемещался внутри Малой Азии, наталкивается на лингвистические противоречия. Даже если оставить пока в стороне крайние концепции – о встрече праславян и праармян на Украине или о соседстве армян с индийцами к северу от Чёрного моря, не говоря уже о киммерийской теории генезиса армянского, то палеобалканские связи и истоки армянского языка до его появления в Малой Азии и на Армянском нагорье остаются вне всяких сомнений. Достаточно сослаться на известную традицию Геродота о том, что «армяне – фригийские колонисты». Сами фригийцы, бывшие, видимо, следующей волной балканских переселенцев, известны в Малой Азии уже со II тыс. до н. э. Все это население имеет прочные корни среди балканских индоевропейцев, где оставались близкородственные бригийцы и пеоны. Для предыстории армян особенно интересен этноним Paiones, продолжающий древнее *pai(u)es -«луговые (жители)«, ср. более краткую старую форму в составе близкого этнонима Paio-plai, проливает новый свет на само название армян Наук’ < *paies, в результате чего армяне, эти записные жители гор, тоже оказываются первоначально «луговыми», «долинными» (связь с названием страны Haiasa менее вероятна, как, впрочем, и с этнонимом Hatti, что побуждает некоторых вообще признавать этноним Наук’ неясным).

Пеоны, мизийско-фригийское племя, владели речными долинами Фракии, они сидели и на реке Erigon, ныне река Црна -«Чёрная река», в Македонии, бассейн Вардара. Река Erigon этимологически тождественно арм. erek «вечер» ( «темнота»). От рек Вардара и Струмы следы протоармян восходят ещё дальше на север, где в Дунай в Румынии впадает река Vedea, этимологически – «вода», в своей огласовке взаимно покрывающаяся с фриг. bedu и арм. get, «река». Ареной известных науке сепаратных изоглосс армянского с греческим и с древнеиндийским реально могло быть древнее Подунавье с примыкающими районами.Значительное количество общих изоглосс обнаруживают также армянско-славянские языковые связи. Из них мы выделим соответствие названий железы: арм. gelj – слав. *zheleza. Если из этого же этимологического материала славянские и балтийские языки развили общее новообразование – название железа, что позволяет датировать интенсивные балто-славянские контакты с эпохи железа, т.е. около 500 г. до н. э., то армянско-славянские контакты фиксируют лишь дометаллическую семантику этого корня – «комочкообразная субстанция», «железа», что свидетельствует о времени до появления болотного железа – эпохе бронзы или неолите (II – начало I тыс. до н. э.).

Далее… Этногенез славян

Древняя история Израиля — великая ложь Сабинское племя

ru-sled.ru

Лоуренс Аравийский о древних народах: армяне, греки, евреи и другие. - Сергей Алданов

Лоуренс Аравийский в 1919-ом. /Родился 16 августа 1888 года в уэльской деревне Тремадок, незаконный сын сэра Томаса Чэпмена. В детстве жил в Оксфорде, а в 1907 году поступил в оксфордский Колледж Иисуса. Изучал историю и археологию... и далее /

Американский журналист Линкольн СТЕФФЕНС описывает свое интервью с британским шпионом Лоуренсом АРАВИЙСКИМ как самое необычное во всей своей журналистской жизни. Материал был написан во время мирной конференции в Париже в 1919, впервые опубликован в журнале ""Outlook & Independent" Oct 14, 1931" в 1931 и не потерял актуальности по сей день.

Называется он "Эти невозможные армяне". Интересные формулировки человека, который вместе со своей страной перекраивал мир и тасовал народы. При том наткнулся на феномены, которые описал по-своему. Он увидел тех, кто властвовал в прошлом., и описал их на языке нового властителя мира. Получилась - еще одна расистская теория, так мне показалось, хотя враг оказался не тот, что у Гитлера. Ну и еще описание роли англичан в мире, как его понимал один из виднейших англичан. И, как дополнение от журналиста, бравшего интервью, понимание роли Америки американцем. Так откровенно сейчас уже не высказываются. Итак, текст (чуть поправил его начало) и выделил некоторые места, которые требуют обсуждения. "Это интервью было моей идеей. Он находился в своей комнате в своем отеле. Я попросил об интервью, моей целью было выудить что-нибудь у этого пионера Империи о практической политике в Малой Азии и на Ближнем Востоке, и мне казалось, что я направляю течение беседы. Только впоследствии я осознал, с некоторой оторопью, что и он преследовал свою цель, и целью этой было внушить мне британскую идею американского мандата над армянами.

Но я был восхищен и ничуть не унижен, обнаружив, несмотря на свою приверженность самоопределению, что есть особый смысл в том, чтобы мы, американцы, пересекали полмира, взваливали на себя заботу об армянах и не только для того, чтобы спасти их от турок, греков, французов, итальянцев, британцев и самих себя, но в какой-то степени спасти себя от самих себя и от них. Для мечтателя-неудачника, подобного мне, в нижайшей из наций таилась непреодолимая притягательность. Так я и сказал.

Этот британец явно оценил сказанное мною. Мне казалось, что он с наслаждением рассмеется -- или что-то в этом роде; он раздулся до размеров Британской империи, и казалось, вот-вот лопнет. Но он не лопнул, не рассмеялся, не выразил ничего похожего на юмор. После долгой паузы он процедил: "Точно".

И затем, после следующей паузы, заговорил серьезно, даже скучно, об американском идеализме. Он находил его очаровательным: я полагаю, слишком очаровательным. Мы, американцы, чересчур идеалисты. А армян он считал чересчур практичными. Мы дополняли друг друга, таким образом, мы были лекарством для них, они -- для нас: два безнадежных случая, особенно армяне. Я обнаружил, что он испытывал невыразимое сострадание, или, если можно так выразиться, - определенное знание армян, позволявшее ему понимать по-человечески турок или других ближайших соседей армян, кто когда-либо пытался истребить эту сиротскую расу. Казалось, именно это он и считал нужным проделать с армянами. Он не высказался явно. Его метод заключался в том, чтобы, не высказываясь самому, вынудить меня написать все в такой форме, чтобы он мог в случае необходимости отрицать все. Так, он не сказал, что армяне должны быть полностью истреблены. Он только дал мне понять, что это было бы единственным решением армянской проблемы: и именно этим объяснялось его желание, чтобы мы, американцы, взяли на себя эту заботу.

Он считал, или внушил мне, что туркам не следует браться за это: они слишком примитивны и не христиане. Греки же испытывают от этого чрезмерное наслаждение и неэффективны: они ничего не доводят до конца, и когда их антиэстетичное наслаждение от избиения армян будет удовлетворено, они остановятся. И так со всеми остальными древними соперничающими расами. Они останавливались, не истребив всех армян до единого. Даже если они брались за дело сообща, то неизбежно оставляли парочку тут или там: Адама и Еву, которые, как только улучали момент, плодились, плодились и плодились. Так что при следующем посещении Армении там можно было обнаружить миллионы и миллионы армян, смиренных и униженных, но при этом днем занятых бизнесом, а по ночам тайно плодящихся, медленно распространяющихся и распространяющихся. Он открыл передо мной все свое мальтузианское отчаяние и ужас перед армянами, так что я чуть было не проглотил все целиком, всю схему американского мандата над армянами. Меня спас мой американский юмор. "Но почему бы британцам самим не выполнить эту задачу?" -- спросил я и, предвкушая его чувство юмора, улыбнулся.

Увы. Он не уловил американского юмора, я думаю. Он подождал, пока с моего лица не исчезла ухмылка, и ответил серьезно. "Буквальное избиение армян, - возразил он, - вызовет скандал, если британцы совершат его". И он объяснил, что хотя Империя пережила подобный шок и должна пережить еще, не следует без необходимости сотрясать ее сейчас. Британская империя -- это прототип мирового управления. Все наши великие проблемы -- войны, революции, забастовки, бедствия и т. д. -- все это следствие того, что земля не управляется как целое. Британия в один прекрасный день положит этому конец. Но Империя все же молода, сравнительно невелика, слаба и обременена проблемами. Подумайте об островах, колониях, стратегических пунктах, морях, торговых путях -- всех новых тяготах и ответственности, обрушившихся на Империю вследствие краха германского империализма! Нет. Империя должна быть избавлена от этого в настоящее время. Позже, когда британское владычество распространится с вод до суши, до всей суши, тогда Великобритания сможет выдержать подобный шок, но пока нет, не сейчас, не в младенческом состоянии Империи.

Более того, протянул он, британский империализм в этом состоянии заинтересован более в натуральных ресурсах, чем в человеческих. Англичане -- практичный народ, не идеалисты. Они осознают, что мировое управление должно быть основано не на "вашей" Лиге Наций, т. е. идеях и идеалах, но на реальных вещах -- нефти, воздухе, море. "Но, - возразил я, - в Армении есть плодородные земли и богатые месторождения". Он сохранял спокойствие и молчал так долго, что я решил, что загнал его в угол: что он не знал о богатстве Армении. Но тут он вновь начал раздуваться, рискуя разорваться в клочья. И как я хотел, чтобы он рассмеялся! Я думал, это раскрепостит и меня и его. Но нет. Он даже не улыбнулся. Он только протянул паузу и затем напомнил мне, что Армения должна быть разделена. В одной части должны быть природные богатства, в другой -- ничего, кроме армян. Мандат над армянами должен быть дан Америке -- не Британия, но столь же мощный партнер должен получить Армению.

"Но, - возразил я, - что за польза от природных богатств страны без народа, разрабатывающего их? Шахты, нефтяные месторождения, тучные земли -- природные ресурсы, - терпеливо объяснял я ему, - не представляют пользы для капитала без труда. И жители страны являются естественным трудовым ресурсом, самым дешевым и послушным". Он был утомлен, раздосадован, как я мог видеть, но остался вежливым, он продолжал слушать, и я приводил ему примеры один за другим - как из американских, так и из британских колоний, чтобы доказать ему, что было бы ошибкой отлучить народ от ресурсов страны. Они должны развиваться вместе, как оно и бывает обычно. Другого пути нет. Я описал ему беспомощность турок или французских банкиров, или других неработающих людей, пытавшихся добывать богатства Армении без армян. И я распространял свое красноречие в направлении, показавшемся мне очень удачным. "Я провозглашаю, - восклицал я, - не идеалистически, не "Армения для армян", но практически, "армяне для Армении". Он смерил меня с ног до головы с интересом, как если бы получил новое представление о нас, американцах. Я сказал ему, что он не знает нас, но он возразил: "Любой разумный англичанин может понять любого неразумного американца". Что-то в этом роде, породившее у меня ощущение, что он воспринимает нас совершенно неверно, и я решил доказать ему, до того как он разделается со мной, что мы, американцы, вовсе не такие совершенные идеалисты, как он и большинство европейцев заключили на примере президента Вильсона. "Если мы, американцы, завладеем армянами, - объявил я, - мы сделаем это для их же пользы. Мы должны управлять ими лишь до тех пор, пока они не смогут управлять собой сами". "Да, да, мы все это понимаем", - сказал он. Но я чувствовал, что это не так, и продолжал раскручивать свой силлогизм.

"Ну, хорошо, - тактично сказал я, - вы должны согласиться, что на пути к самоуправлению мы должны будем заставлять армян работать. И так как невозможно заставить людей работать, не имея объекта труда, мы будем нуждаться в шахтах и землях Армении: не для того, чтобы эксплуатировать их богатства, но в качестве тренажера для обучения их индустрии, бережливости и всем христианским добродетелям с тем, чтобы обратить их в хороших людей и хороших граждан". Он выглядел обескураженным. Я не понимал, в чем дело, пока он не объяснился. "У армян нет недостатка в бережливости, - сухо сказал он, - и, конечно, вы знаете, что они христиане, древние христиане?" Конечно, я знал это, только забыл в своем энтузиазме. Однако он поймал меня на этом, и я вернулся на круги своя.

"Но, - сказал я, - армяне должны работать. В этом секрет успеха, все равно, для человека или для нации, в работе, упорной работе. И армяне должны иметь Армению, чтобы работать над ней". "Армяне не будут работать, - заявил он. -- Вот в чем беда вашего плана и беда армян. И это беда всех древних рас, некогда цивилизованных, изучивших правила игры, которые однажды, завладев миром и поуправляв им, потеряли власть и деградировали.

Они продвинулись вперед в логике, психологии, физиологии. Им не нужен тяжелый труд. В этом они отличаются от младенческих, по-настоящему отсталых наций, с которыми вам, американцам, приходилось иметь дело. Примитивные народы всего-навсего ленивы. Их можно заставить работать и развиваться, можно эксплуатировать их, если хотите. Они не безнадежны, от них есть определенная польза. Но эти выдающиеся народы, экс-цивилизованные нации -- они не ленивы. Они чересчур интеллектуальны, чтобы работать на других. Они эксплуатируют самих себя, инстинктивно, врожденно, безнадежно.

Все нации состоят из развивающихся людей. Они говорят о развитии своей страны, но здесь есть обратная связь: их страны развивают их. И древние нации представляют тип людей, которые творят новые. Эти древние народы являются результатом эволюции. На берегах Средиземноморья вы можете увидеть то, что вы отбираете, воспитываете, развиваете дома сейчас. Выжившие древние расы по своему характеру являются коммерческими, как ваша". "Наши, - поправил я, - включая и Англию". Он продолжал.

"Вы, новые нации, должны понять на примере старых народов, - повторил он, - что современные представители даже великих и славных наций являются неизбежным и естественным продуктом искусственного отбора в обществе, которое заключает в тюрьму храбрых, изгоняет оригинальных, подавляет массу, душит любое отклонение от среднего и культивирует смиренных, ловких и терпеливых. Потому что это соответствует коммерческому типу. Современные греки являются прямыми наследниками эллинов, и их неприятнейшими чертами являются те, что восходят к древней греческой культуре; не к великим, исключительным личностям, ораторам, певцам и скульпторам, а к средним грекам, практиковавшимся в бизнесе, тем, кто приговорил Сократа к смерти. Египтяне являются пра-пра-пра-правнуками египетской культуры, запоздалым ответом на загадку Сфинкса, так красиво оставленную их предками. Сегодняшние арабы -- это пыль пустыни. Они лишены искусства, обычаев, ремесел древней цветущей Аравии".

Он предвосхитил мой протест. "Древние греки, египтяне, сирийцы, турки наконец, они тоже имеют своих гениев -- поэтов, художников, полководцев, которые завоевывали отсталые народы, и капитанов индустрии, давших им работу, и они также имеют свой собственный рабочий класс. Но отборные особи, аристократы, богачи не сохранились. Они даже не выжили. Дети удачливых, богатых, обладающих властью, привилегированных провалились к чертям. И удачливые поколения трудящихся, перерабатывающих, недоедающих, бездуховных и дисциплинированных, опустились до уровня тупых рабов, вымерли или были истреблены. Именно средний класс доказал и доказывает способность к выживанию в обществе, низший средний класс. Итак, вы имеете сейчас весь древний мир, заселенный практически одними бизнесменами, мелкими бизнесменами, торговцами, лавочниками, ростовщиками, лоточниками -- не производителями. Они будут покупать и продавать и, происходя от покупателей и продавцов, будут победителями в коммерческой конкуренции -- из поколения в поколение. Они ездят торговать по всему миру: не созидать, не организовывать, строить, планировать или работать. Их братья, которые занимались подобными вещами, погибли, не оставив наследников. Нет, только смиреннейшие, наиловчайшие торговцы выжили, и их мы видим повсюду, прокладывающих свой путь. Я встречал арабов в колониях Южной Америки, торгующих и богатеющих. И что касается сирийцев, греков и армян... "

"И евреев", - ввернул я. Он проигнорировал. "Мои древние народы, - сказал он, - поедут повсюду, где есть рабочие руки, тихо промышляя, смиренно страдая, копя деньги, работая. Да, они работают так, как не снилось рабочим. Они работают, как работают только бизнесмены, долго, тяжело, приближаясь к вожделенной прибыли. Но они не будут трудиться. Они не могут. Они не выносят работу за зарплату. Это в них инстинкт, жилка, интеллект, развитый так же, как мы культивируем породу собак путем селекции. У них в крови знание того, что в работе за зарплату нет смысла, даже за высокую, если вы хотите разбогатеть. Жизнь по шкале заработной платы не предполагает ни выгоды, ни капитала, ни прогресса. Они не говорят об этом, это для них слишком очевидно, они живут этим. Они мудры, как могут быть мудры только древние расы. С момента, как они открывают свои глаза, они видят абсурдность созидательного труда. Стоящим делом для них является выжидать, пока материальные блага будут произведены и затем каким-нибудь образом отнять их у производителей. И они знают, как осуществить это, подобно животному, знающему свое дело, и растению, знающему свое дело, -- инстинктивно. Так, они будут практиковать медицину, право -- любую профессию, которая, как и бизнес, получает свою долю от совершенной, законченной, чеканной формы материальных благ, после того как простой народ произведет их. Но в поте лица своего добывать сырье из земли и производить из него рыночный продукт -- нет. Древние народы ненавидят это, а ваши армяне просто не будут".

Он помолчал, глядя на меня, и, видя, что я не смотрю на него, вылил еще порцию своей пропаганды. "Армяне, - сказал он, - наиболее интеллектуальная, в совершенстве отобранная, наиболее высоко развитая раса в мире -- с точки зрения цивилизованности". Я снова назвал своих протеже.

"Евреи? -- повторил он. -- Вы уже упоминали их, к моему удовольствию. Это означало, что вы уловили этот нюанс о древних народах. Евреи -- это самый обычный пример -- пример древнего, ловкого, интеллектуального народа, и действительно, они обладают инстинктом эксплуататоров. Они выезжают на ростовщичестве. Но они будут работать. Они не любят работать, но их можно заставить. И они творческие, изобретательные и сентиментальные люди. Среди них все еще есть художники, философы, пророки. Они не совершенны. Они являются незаконченным продуктом цивилизации, полуфабрикатом. Я понимаю, почему их боятся и ненавидят, в них есть чувство собственного превосходства древней расы. Но упоминать евреев в том ряду древних народов, о котором я говорю, нелепо. Мои древние расы изгнали ваших евреев из их собственной страны. Евреи не могут жить за счет арабов, сирийцев, египтян. Они процветают в Англии, богатеют во Франции и Германии и, конечно, в Соединенных Штатах. Но китайцы, например, адсорбировали евреев, как кит заглатывает мелкую рыбешку, так и арабы, турки, греки, а что касается армян..." "Евреи, - сказал он, переводя дыхание, - евреи сами относятся к армянам так, как европейцы-антисемиты относятся к евреям, и точно так же греки, турки -- все остальные расы, когда-либо имевшие с ними дело. Они чувствуют, что армяне всех их заставят работать на себя. И так оно и есть. Армяне вмещают в себя все от евреев и всех остальных рас -- и помимо того, они христиане!" Он приостановился, ожидая, что я сам сделаю вывод, но, поскольку я не проглотил эту наживку, продолжил, давая мне еще один шанс.

"Армяне, - произнес он, - не должны владеть Арменией, плодородными землями. Они не будут сами работать на них, даже для самих себя. Они хотят только обладать землей, как собственностью. Они даже не станут заниматься организацией работ и развитием. Они отдадут землю другим в концессию. Они хотят жить на побережье, в городах, на ренту, прибыли, дивиденды и доходы от торговли в акциях и звонкой монете, созданных капиталом и трудом". "Таких людей очень много, - возразил я, - армяне не исключение".

"Я вижу, вы все еще не ухватили мою точку зрения, - ответил он. -- Действительно, есть множество других, кто хотел бы этого. Французская буржуазия идет в этом направлении, к этому склоняются наши английские буржуа, в особенности так называемый высший класс. Это является их идеалом. Они бы хотели ничего не делать, но они не могут. Они безвредны. Они желают только тратить. И они тратят, как вы видите. Даже ваши евреи -- транжиры, великие транжиры. Но ваши армяне не будут ничего делать и не будут тратить. Они получают и хранят, они продают, но только чтобы снова покупать и получать больше и больше. Развитие такого совершенного, истинно коммерческого духа -- это результат эволюции, а в эволюции различаются степени. И армяне -- это высшая степень. Я говорю вам, если когда-нибудь армяне получат возможность, если они будут владеть одним уголком земли, они завладеют всей землей и заставят работать все остальное человечество. Вот что знают и чего боятся турки, греки -- и все, кто знает их".

Он опять подталкивает меня сделать вывод за него. Я не хотел этого делать и вынудил его продолжать. "Итак, - отпарировал я, - Армения -- для некоего вашего союзника, некоего партнера британского капитала, а армян вы предоставляете нам, американцам. Прекрасно. Возникает два вопроса: что может ваш союзник сделать в Армении без трудовых ресурсов? И что, черт возьми, можем мы, американцы, сделать с армянами без Армении?""О, - сказал он, - есть и другие народы на Балканах, в Малой Азии, Индии и Африке -- отсталые нации, действительно отсталые нации, которые будут работать. Они могут быть переселены в Армению. В трудовых ресурсах недостатка нет". "Итак, это разрешает для британцев практическую проблему, - сказал я. -- А как насчет идеалистичекой, американской проблемы? Что мы должны делать с армянами?" Он не ответил. Его британский юмор или дипломатическая осторожность, или что-то еще не позволили ему. Он пустился рассуждать об опасности для азиатских трудящихся или европейских капиталистов допускать армян куда-либо, где есть шахты и земли.

"Вы не осознаете, - заключил он, - какая трудная и деликатная задача управлять чужим народом". "Вы ошибаетесь", - сказал я с негодованием и повторил мое обвинение в его незнании нас. "Вы неправильно информированы о моем народе, - заявил я, - как и, по-вашему, мы -- о европейцах, турках, армянах и остальных".

Я сослался на Филиппины, Кубу, Сандвичевы острова -- все страны, которыми мы успешно управляли. И я напомнил ему, что мы имеем иностранцев всех мастей в самом центре нашей страны. Мы заставили работать даже армян. Мы сделали нашу черную работу, заявил я, так же, как любое правительство на земле, не исключая британского, и чтобы убедить его в нашей практичности, я рассказал об иностранных рабочих в Новой Англии, на Юге, Западе, повсюду. Но я случайно упомянул наших аборигенов, американских индейцев. Он тут же ухватился за это. "Вот оно, - воскликнул он. -- Вот, что я подразумевал все время! Ваша политика по отношению к вашим индейцам -- единственно возможная по отношению к армянам". Я был опрокинут, поражен. Я спросил, что он подразумевает под нашей политикой по отношению к индейцам, и он отвечал, что мы "истребили их всех -- не так ли?" Я смерил его с ног до головы, как некогда он. С наслаждением. "Итак, - сказал я после долгой паузы, - вы полагаете, что именно это мы должны проделать с армянами -- убить их всех до единого". "Нет, нет, нет, - поправил он. -- Как вы, газетчики, неправильно понимаете и цитируете". Он вовсе не подразумевал истребление в качестве политики. Он знал, что мы не способны на это. Что мы должны делать? Он не сказал. Он кружил и кружил вокруг да около, это было утомительно. Но я проглотил наконец наживку. Он вынудил меня высказаться и не поправлял. Он определенно не имел в виду, что мы должны сознательно и умышленно истребить армян. Ни в коем случае. Он всего лишь верит, что, перепробовав все прочие возможности, мы придем к этому. И сделаем это хорошо, не оставя ни Адама, ни Евы, которые могли бы зачать Каина.

"Но не вызовет ли это скандала?" -- спросил я. Он полагал, что нет. Он напомнил мне, что мы настолько идеалистичны и филантропичны, что можем делать все, что угодно, не теряя ни нашего идеализма, ни доброго имени. "Разве был какой-нибудь скандал по поводу ваших индейцев? -- спросил он. -- И вы никогда не сомневались в вашей правоте. Вы захватили часть Мексики, оккупировали Гавайи, взяли Филиппины и Пуэрто-Рико силами испанских армий, вы купили Датские острова и разместили ваших морских пехотинцев в Центральной Америке. Вскоре вы будете вынуждены восстановить порядок в остальной части Мексики. И все же, - сказал он с восхищением, - я думаю, вы продолжаете ратовать за самоопределение малых наций. Вы -- маленькая империя и вы предупредили нас в вашей Доктрине Монро, что собираетесь стать большой. И, несмотря на это, вы -- антиимпериалисты. Вы воевали против германского империализма".

"Вы также", - сделал я выпад. "О, это не одно и то же, - возвратил он выстрел. -- Мы империалисты. Мы честно называем себя Империей и мы честно воевали за нашу Империю против германской. Но вы -- вы воевали против империи за самоопределение". В этом что-то было, и он коварно выждал, пока я проникнусь этим. И когда я не ответил -- а я не мог в ту минуту, -- он продолжил: "Я верю, что вы, американцы, можете сделать все, что угодно, и не будете осуждены ни миром, ни самими собой. В этом есть что-то очень значительное, очень полезное для мира. Это позволяет вам осуществить в Армении то, что нужно, - тщательно, постепенно и полностью, не пропуская ни одного армянина, и все без скандала, ни в малейшей степени не ухудшая вашего мнения о себе". "И, - поспешил он добавить, - кто-то же должен решить армянскую проблему. Мне видится некая поэзия, добрая политика в том, что самая идеалистичная в мире нация одержит верх над самой практичной".

Линкольн Стеффенс, между 1910 и 1915

Что он мне подсовывал? Был ли это английский юмор? Я пристально посмотрел на него. Он и глазом не моргнул. Он опять имел раздувшийся вид. Это утомительно и рискованно -- интервьюировать англичанина. Я вспомнил, что он может при желании отречься от интервью, и решил тут же подвергнуть его тесту: "Как я понял, - сказал я, - мы, американцы, - коммерческая культура, как армяне, как все эти древние народы, которые должны быть истреблены". Он кивнул: "Они думают, что развивают бизнес, в то время как культивируют определенную породу людей -- расу бизнесменов, зависящих от созидательного труда остальных людей, которые ненавидят их за то, что они всякого могут превзойти в торговле и жить не работая -- трутни, паразиты, самые практичные люди с самыми христианскими манерами". -- Вы, американцы, говорите хорошо, - сказал он. -- Ни один англичанин не смог бы сформулировать что-либо так ясно. -- Если сейчас, в нашей современной, ранней стадии развития, мы можем, управляя армянами, видеть конечный продукт нашей культуры, если мы можем понять, что армяне сегодня -- это американцы в будущем... -- Завтра, - поправил он. -- Тогда, - продолжал я, - мы должны в исступлении истребить их всех. -- Так, так. -- Мы должны убить всех армян, но для этого мы должны хотя бы предварительно попасть домой. -- Телеграф, - предложил он, - это быстрее. -- Телеграфировать домой, - согласился я, - предупредить об опасности пересечения практического бизнеса с христианским идеализмом. Слишком много идеализма и слишком много бизнеса могут испортить и то, и другое и навредить нам как нации. -- Так, так.

-- Это может превратить великую процветающую Америку в Армению, которую Британия и Россия (в будущем) поделят надвое: одну часть -- земли -- для Англии, другую -- людей -- для России. Он молчал. Я подождал, надеясь, что он уловит американский юмор. Он тоже подождал, но поняв, что я чего-то жду, заговорил сам. -- Ваша идея, - начал он. -- Моя идея! -- взорвался я. -- Да, - сказал он. -- Это идея. Это хорошая идея в теории, но по сути идеалистическая. Неужели вы верите, что американцы согласятся увидеть свою схожесть с армянами? -- Вы, англичане, видите, - отрезал я. -- Правильно, - согласился он задумчиво. - Мы видим значение армян для американцев, мы, английские империалисты. Но я сомневаюсь, что простые англичане смогут предвидеть свою судьбу в судьбе древних народов, которыми они управляют. Я был совсем повержен. К счастью, он этого не видел. Его глаза были опущены. Он поднялся и проводил меня до дверей, оставаясь в глубокой задумчивости. - До свиданья, - сказал он, - мне понравилась ваша теория. Это заманчиво. Боюсь, это не будет работать на практике, но пишите. Пишите осторожно, не слишком ясно, и, кстати, не цитируйте меня: я не сказал ничего, ничего..."

aldanov.livejournal.com

Армяне в Греции - История древней диаспоры

Армяне в Греции — одна из древнейших армянских диаспор мира, имеющая долгую и сложную историю, которая тесно переплетается с историей Греции и других соседних стран.

Важно отметить что армяне — единственное этническое меньшинство современной Греции, статус которого как национального меньшинства признаётся официальным греческим правительством.

Для справки, кроме армян в Греции также признаются права ещё одного религиозного меньшинства — мусульман — только в одном регионе страны — Западная Фракия (см. мусульмане в Греции).

Общая численность армян в современной Греции по оценкам — около 30 тыс. чел., что значительно ниже пика в 1920-х 1950-х годах, когда в Греческом королевстве находилось от 80 до 100 тыс. армян и они фактически являлись вторым по численности народом Греции.

Греческий и армянский языки относятся к индоевропейским и в настоящее время являются фактически единственными представители своих языковых подгрупп в отличие от славянской или романской группы. При этом несмотря на дистанцию, армянский наиболее близок к греческому, с которым он разделяет несколько общих изоглосс.

Хотя об армянской общине в Греции де-юре можно говорить лишь после получения независимости Грецией от Османской империи в 1830 г., де-факто армянское присутствие и армянское влияние было значительным задолго до этого.

Первые армяно-греческие контакты начались ещё в эпоху Александра Македонского и постепенно перешли в фазу тесного симбиоза во времена расцвета Византийской империи.

Хотя точные демографические данные отсутствуют, многочисленные хроники подтверждают ту важную роль, которую армяне играли в Византии и других средневековых греческих государствах (Трапезундская империя, Никейская империя, Херсонес и др.).

Армянские поселения имелись и на многих островах, включая Крит, Кипр, Корфу и др. городах на западе империи (Константинополь, Салоники, Смирна, Адрианополь и др.) проживают своими довольно многочисленными общинами.

В Фессалии, между городами Янина и Волос армянские поселенцы тех времён основали поселение Арменио.

Подобная ситуация сохраняется и после включения балканских территории и Малой Азии в состав Османской империи — государства, где доминирующие тюркско-мусульманские группы отводят христианам-райя свои кварталы и свою систему учреждений, известную как миллет.

Греко-армянские связи были прерваны в ходе конфликтов XIX-XX века, когда неудавшиеся планы Великой идеи Венизелоса привели к тому что Греция так и осталась небольшим средиземноморским государством, изолированным от сохранившейся Восточной Армении массивом территории обновлённой Турецкой Республики.

XX век

В 1890 г. в Афинах проживало лишь 160 армян; к 1912 году это цифра возросла до 600 человек. Наибольший приток армянских беженцев в города Афины и Пирей (от 50 до 150 тыс.) наблюдался после армянского геноцида и особенно после Греко-турецкого обмена населением в 1922-23 гг.

И всё же крайне тяжелая экономическая ситуация в Греции, политическая нестабильность и неразвитая инфраструктура привели к массовой реэмиграции армян в США в 1930—1970-х гг. В США основная их масса вместе с переселенцами из Ирана, Болгарии, Мексики осела на юге американского штата Калифорния.

Современная община и инфраструктура

Современная армянская община наиболее активна в Афинах — столице и городе наибольшей концентрации иммигрантов в Греции.

В Афинах действуют два детсада, две начальные школы, одна средняя высшая школа с набором в 350 человек, которая принадлежит Армянскому голубому кресту. Детсад и начальная школа с набором 60 чел., в Палио Фалиро, которой управляет Армянский Союз Меценатов. В Афинах имеется и любительский футбольный клуб, созданный армянами — «Арменики».

Две начальные школы, основанные на средства Армянского голубого креста в Салониках и Александруполисе, с набором в 50 и 70 человек.

В Салониках действует Армянский культурный центр.

Афины. Согласно греческой мифологии город создан и находится под покровительством дочери Зевса — богини мудрости Афины. История города насчитывает более трёх с половиной тысячелетия. Город пережил самые разные периоды – расцвета и благополучия, бед, трагедий и войн.

Салоники

Самый известный курорт Греции, один из лучших в Греции, где с удовольствием отдыхают туристы из стран Западной Европы.

Салоники — это столица северной Греции, столица греческой провинции Македония, город трех цивилизаций — Эллинистической, Римской, Византийской, перекресток континентов и торговых путей. Второй по значимости после Афин город страны, имеющий население более 1,2 мил. человек и богатое историческое прошлое.

Город, имеющий 2500-летнюю историю, справедливо был избран культурной столицей Европы 1997 года.

Салоники (по-гречески «Фессалоники») был основан в 315 году до н.э. на месте древнего поселения «Терми» македонским царём Кассандром, давшим городу новое название — имя своей супруги и сестры Александра Македонского — Фессалоники.

Александруполис

Александру́полис (греч. Αλεξανδρούπολη) — город на северо-востоке Греции, во Фракии. Столица нома Эврос. Расположен недалеко от границы с европейской частью Турции и Болгарией.

Город основан около 340 г. до н. э. Александром Македонским. В 7 километрах от Александруполиса находится международный аэропорт Димокритос (греч. Δημόκριτος- Демокрит). Александруполис является конечной точкой будущего нефтепровода «Бургас-Александруполис», строящегося при участии России.

Поражение Болгарии в Первой мировой войне (1914—1918) предполагало существенные изменения.

Болгария по мирному договору уступала часть Западной Фракии Греции, однако, тем не менее Болгария сохранила за собой право транзита грузов через Дедеагач, чтобы транспортировать товары через Эгейское море.

Вскоре город посетил Александр I, царь Греции. Он был первым царём Греции, посетившем этот город. В дальнейшем город переименовали в его честь — Александруполис.

www.armenianarthall.com

ПОХОЖИЕ ПУБЛИКАЦИИ

vstrokax.net

24 АПРЕЛЯ ВЛАСТИ ГРЕЦИИ ЗАСТАВИЛИ АРМЯН ПРОЛИТЬ БОЛЬШЕ СЛЕЗ, ЧЕМ ВСЕ МИРОВОЕ АРМЯНСТВО

«Многострадальные» не ожидали такого удара со стороны греков и американцев

Вчера, 24 апреля, армяне выплакали море слез по «жертвам геноцида» в Османской империи. По всему миру устраивались грандиозные мероприятия, якобы посвященные очередной годовщине тех событий, а на самом деле, призванные поддерживать интерес к величайшему мифу XX века. А под вечер, вволю накричавшись и наплакавшись, уставшие и обессиленные, но распираемые гордостью от выполненного долга, армяне усаживались за поминальный стол, и под хашламу поднимали стопку за упокой душ «невинно убиенных». Но, не все вчера прошло так гладко, как этого хотелось бы армянам. «Подкачали» два государства, на которых «многострадальные» возлагали особые надежды – США и Греция.

Наверняка, для многих стало неожиданностью, что больше всего слез вчера было пролито 250-ю греческими армянами. Нет, дело не в том, что греческие армяне оказались более сентиментальными, чем их собратья в других странах мира, или даже в самой Армении. А в том, что греки, по мнению армян, оказались неблагодарными, чего «многострадальные» совсем не ожидали. Как же: оба народа объединяет генетическая ненависть к общему врагу – Турции, демонстранты выкрикивали антитурецкие лозунги, а тут произошло такое событие – греческая полиция не только жестоко избила армян, но и применила против них слезоточивый газ. И где? В городе, в котором родился великий Мустафа Кемаль Ататюрк - в Салониках. Это возмутило армян даже больше, чем ежегодные драки с греками в храме Гроба Господня. По сообщениям армянских СМИ, полиция греческого города Салоники применила перцовый аэрозоль для разгона демонстрации местных армян, собравшихся около консульства Турции. Напряженность вспыхнула между полицией и протестующими в ходе акции, приуроченной к очередной годовщине «геноцида армян» в Османской империи. Полиция применила слезоточивый газ для разгона 250 участников акции. Инцидент произошел после того, как протестующие предприняли попытку перейти через полицейский кордон, требуя разрешения вручить петицию сотрудникам консульства.

Не трудно догадаться, что со вчерашнего вечера армянские СМИ и блоги пестрят оскорблениями в адрес греков, проявивших подобное «неуважение» к памяти «жертв геноцида» и к их потомкам. Как же так: Греция является одной из стран, признавших «геноцид армян», а греческая полиция не только прошлась дубинками по спинам «многострадальных», но и применила против них слезоточивый газ. Тут же из нутра армян поперло все негативное, что есть в этом народе. Они стали припоминать «неблагодарным» грекам ущемление прав армян, «преследования» на протяжении многих столетий, забывая о том, что в современной Греции припеваючи проживают около 30 тысяч армян, что это единственное этническое меньшинство современной Греции, статус которого как национального меньшинства признаётся официальным греческим правительством. Например, в тех же Салониках действует Армянский культурный центр. Но армяне, как показали их высказывания и публикации, не ценят все то, что греческое правительство сделало для них, демонстрируют грекам черную неблагодарность за то, что те когда-то приютили их в своей стране. Думается, после такого ушата помоев, который армяне вылили на греков, в Афинах, наконец, задумаются над тем, какую змею пригрели у себя на груди.

Если в Греции армяне испытали физическое унижение от своих давних союзников, то в США, где существует одна из самых мощных армянских диаспорских организаций, им пришлось в очередной раз пережить моральное унижение. Несмотря на все старания армянской диаспоры, президент США Барак Обама в ежегодном послании вновь не упомянул слово «геноцид». Что вызвало гневную реакцию американского комитета «Ай Дат», обвинившего Обаму в следовании турецкой политике «затыкания ртов».

Таким образом, вчера мировое армянство не смогло получить ни физического, ни морального удовлетворения от празднования очередной годовщины «геноцида». Но, самими же армянами метко подмечено, что о событиях 1915 года они вспоминают лишь в преддверие 24 апреля. В остальное время они больше заняты земными делами, в том числе, проблемой выбора места для отдыха. А где еще армянам отдыхать, как не в отгеноцидившей их Турции, уже давно ставшей для армянских отпускников туристическим направлением номер один? И никакие скандалы вокруг турецко-армянских отношений, ни закрытая граница, ни пресловутый «геноцид» не способны изменить эту тенденцию. Ведь годовщина «геноцида» отмечается всего один день в году, а отдохнуть в Турции можно в любое время года.

maxpark.com

Кто древнее Армяне или Асирийцы

Армяне древнее современных ассирийцев, но древние ассирийцы древнее армян. Древние и современные ассирийцы - это разные народы.

Армяне. Древний Ной сделал ковчег на горе Арарат. А гора Арарат армянская была, потом турки ее отняли. Так, что ассирийцы потом произошли, а от них сирийцы, курды и турки. .

древнее был ЕГИПЕТ и Греция. они берут начало древних эпох цивилизаций. до них были еще древние первые люди что произошли от обезьян. затем это все со временем приобретали более пристойные технологии осваивания земель и техники . не зря мифическую атлантиду называли миром процветания новых технологий и необыкновенно интересных изобретений

Грекам и египтянам меньше 6- тысяч лет а ассирийцам 6766 год в 2016 году

touch.otvet.mail.ru

армяне, греки, евреи и другие :: NoNaMe

Американский журналист Линкольн СТЕФФЕНС описывает свое интервью с британским шпионом Лоуренсом АРАВИЙСКИМ как самое необычное во всей своей журналистской жизни.

Материал был написан во время мирной конференции в Париже в 1919, впервые опубликован в журнале ""Outlook & Independent" Oct 14, 1931" в 1931 и не потерял актуальности по сей день.

----------------------<cut>----------------------

Итак, текст (чуть поправил его начало) и выделил некоторые места, которые требуют обсуждения.

"Это интервью было моей идеей. Он находился в своей комнате в своем отеле. Я попросил об интервью, моей целью было выудить что-нибудь у этого пионера Империи о практической политике в Малой Азии и на Ближнем Востоке, и мне казалось, что я направляю течение беседы. Только впоследствии я осознал, с некоторой оторопью, что и он преследовал свою цель, и целью этой было внушить мне британскую идею американского мандата над армянами.

Этот британец явно оценил сказанное мною. Мне казалось, что он с наслаждением рассмеется — или что-то в этом роде; он раздулся до размеров Британской империи, и казалось, вот-вот лопнет. Но он не лопнул, не рассмеялся, не выразил ничего похожего на юмор. После долгой паузы он процедил: "Точно".

Я обнаружил, что он испытывал невыразимое сострадание, или, если можно так выразиться, — определенное знание армян, позволявшее ему понимать по-человечески турок или других ближайших соседей армян, кто когда-либо пытался истребить эту сиротскую расу. Казалось, именно это он и считал нужным проделать с армянами. Он не высказался явно. Его метод заключался в том, чтобы, не высказываясь самому, вынудить меня написать все в такой форме, чтобы он мог в случае необходимости отрицать все. Так, он не сказал, что армяне должны быть полностью истреблены. Он только дал мне понять, что это было бы единственным решением армянской проблемы: и именно этим объяснялось его желание, чтобы мы, американцы, взяли на себя эту заботу.

Он открыл передо мной все свое мальтузианское отчаяние и ужас перед армянами, так что я чуть было не проглотил все целиком, всю схему американского мандата над армянами. Меня спас мой американский юмор.

"Но почему бы британцам самим не выполнить эту задачу?" — спросил я и, предвкушая его чувство юмора, улыбнулся.

Увы. Он не уловил американского юмора, я думаю. Он подождал, пока с моего лица не исчезла ухмылка, и ответил серьезно.

"Буквальное избиение армян, — возразил он, — вызовет скандал, если британцы совершат его". И он объяснил, что хотя Империя пережила подобный шок и должна пережить еще, не следует без необходимости сотрясать ее сейчас. Британская империя — это прототип мирового управления. Все наши великие проблемы — войны, революции, забастовки, бедствия и т. д. — все это следствие того, что земля не управляется как целое. Британия в один прекрасный день положит этому конец. Но Империя все же молода, сравнительно невелика, слаба и обременена проблемами. Подумайте об островах, колониях, стратегических пунктах, морях, торговых путях — всех новых тяготах и ответственности, обрушившихся на Империю вследствие краха германского империализма! Нет. Империя должна быть избавлена от этого в настоящее время. Позже, когда британское владычество распространится с вод до суши, до всей суши, тогда Великобритания сможет выдержать подобный шок, но пока нет, не сейчас, не в младенческом состоянии Империи.

Более того, протянул он, британский империализм в этом состоянии заинтересован более в натуральных ресурсах, чем в человеческих. Англичане — практичный народ, не идеалисты. Они осознают, что мировое управление должно быть основано не на "вашей" Лиге Наций, т. е. идеях и идеалах, но на реальных вещах — нефти, воздухе, море. "Но, — возразил я, — в Армении есть плодородные земли и богатые месторождения". Он сохранял спокойствие и молчал так долго, что я решил, что загнал его в угол: что он не знал о богатстве Армении. Но тут он вновь начал раздуваться, рискуя разорваться в клочья. И как я хотел, чтобы он рассмеялся! Я думал, это раскрепостит и меня и его. Но нет. Он даже не улыбнулся. Он только протянул паузу и затем напомнил мне, что Армения должна быть разделена. В одной части должны быть природные богатства, в другой — ничего, кроме армян. Мандат над армянами должен быть дан Америке — не Британия, но столь же мощный партнер должен получить Армению.

"Но, — возразил я, — что за польза от природных богатств страны без народа, разрабатывающего их? Шахты, нефтяные месторождения, тучные земли — природные ресурсы, — терпеливо объяснял я ему, — не представляют пользы для капитала без труда. И жители страны являются естественным трудовым ресурсом, самым дешевым и послушным".

Он был утомлен, раздосадован, как я мог видеть, но остался вежливым, он продолжал слушать, и я приводил ему примеры один за другим — как из американских, так и из британских колоний, чтобы доказать ему, что было бы ошибкой отлучить народ от ресурсов страны. Они должны развиваться вместе, как оно и бывает обычно. Другого пути нет. Я описал ему беспомощность турок или французских банкиров, или других неработающих людей, пытавшихся добывать богатства Армении без армян. И я распространял свое красноречие в направлении, показавшемся мне очень удачным."Я провозглашаю, — восклицал я, — не идеалистически, не "Армения для армян", но практически, "армяне для Армении". Он смерил меня с ног до головы с интересом, как если бы получил новое представление о нас, американцах. Я сказал ему, что он не знает нас, но он возразил: "Любой разумный англичанин может понять любого неразумного американца". Что-то в этом роде, породившее у меня ощущение, что он воспринимает нас совершенно неверно, и я решил доказать ему, до того как он разделается со мной, что мы, американцы, вовсе не такие совершенные идеалисты, как он и большинство европейцев заключили на примере президента Вильсона.

"Если мы, американцы, завладеем армянами, — объявил я, — мы сделаем это для их же пользы. Мы должны управлять ими лишь до тех пор, пока они не смогут управлять собой сами". "Да, да, мы все это понимаем", — сказал он. Но я чувствовал, что это не так, и продолжал раскручивать свой силлогизм.

"Ну, хорошо, — тактично сказал я, — вы должны согласиться, что на пути к самоуправлению мы должны будем заставлять армян работать. И так как невозможно заставить людей работать, не имея объекта труда, мы будем нуждаться в шахтах и землях Армении: не для того, чтобы эксплуатировать их богатства, но в качестве тренажера для обучения их индустрии, бережливости и всем христианским добродетелям с тем, чтобы обратить их в хороших людей и хороших граждан".

Он выглядел обескураженным. Я не понимал, в чем дело, пока он не объяснился.

"У армян нет недостатка в бережливости, — сухо сказал он, — и, конечно, вы знаете, что они христиане, древние христиане?" Конечно, я знал это, только забыл в своем энтузиазме. Однако он поймал меня на этом, и я вернулся на круги своя.

"Но, — сказал я, — армяне должны работать. В этом секрет успеха, все равно, для человека или для нации, в работе, упорной работе. И армяне должны иметь Армению, чтобы работать над ней".

"Армяне не будут работать, — заявил он. — Вот в чем беда вашего плана и беда армян. И это беда всех древних рас, некогда цивилизованных, изучивших правила игры, которые однажды, завладев миром и поуправляв им, потеряли власть и деградировали.

Они продвинулись вперед в логике, психологии, физиологии. Им не нужен тяжелый труд. В этом они отличаются от младенческих, по-настоящему отсталых наций, с которыми вам, американцам, приходилось иметь дело. Примитивные народы всего-навсего ленивы. Их можно заставить работать и развиваться, можно эксплуатировать их, если хотите. Они не безнадежны, от них есть определенная польза. Но эти выдающиеся народы, экс-цивилизованные нации — они не ленивы. Они чересчур интеллектуальны, чтобы работать на других. Они эксплуатируют самих себя, инстинктивно, врожденно, безнадежно.

"Наши, — поправил я, — включая и Англию". Он продолжал.

"Вы, новые нации, должны понять на примере старых народов, — повторил он, — что современные представители даже великих и славных наций являются неизбежным и естественным продуктом искусственного отбора в обществе, которое заключает в тюрьму храбрых, изгоняет оригинальных, подавляет массу, душит любое отклонение от среднего и культивирует смиренных, ловких и терпеливых. Потому что это соответствует коммерческому типу. Современные греки являются прямыми наследниками эллинов, и их неприятнейшими чертами являются те, что восходят к древней греческой культуре; не к великим, исключительным личностям, ораторам, певцам и скульпторам, а к средним грекам, практиковавшимся в бизнесе, тем, кто приговорил Сократа к смерти. Египтяне являются пра-пра-пра-правнуками египетской культуры, запоздалым ответом на загадку Сфинкса, так красиво оставленную их предками. Сегодняшние арабы — это пыль пустыни. Они лишены искусства, обычаев, ремесел древней цветущей Аравии".

Он предвосхитил мой протест. "Древние греки, египтяне, сирийцы, турки наконец, они тоже имеют своих гениев — поэтов, художников, полководцев, которые завоевывали отсталые народы, и капитанов индустрии, давших им работу, и они также имеют свой собственный рабочий класс. Но отборные особи, аристократы, богачи не сохранились. Они даже не выжили. Дети удачливых, богатых, обладающих властью, привилегированных провалились к чертям. И удачливые поколения трудящихся, перерабатывающих, недоедающих, бездуховных и дисциплинированных, опустились до уровня тупых рабов, вымерли или были истреблены. Именно средний класс доказал и доказывает способность к выживанию в обществе, низший средний класс. Итак, вы имеете сейчас весь древний мир, заселенный практически одними бизнесменами, мелкими бизнесменами, торговцами, лавочниками, ростовщиками, лоточниками — не производителями. Они будут покупать и продавать и, происходя от покупателей и продавцов, будут победителями в коммерческой конкуренции — из поколения в поколение. Они ездят торговать по всему миру: не созидать, не организовывать, строить, планировать или работать. Их братья, которые занимались подобными вещами, погибли, не оставив наследников. Нет, только смиреннейшие, наиловчайшие торговцы выжили, и их мы видим повсюду, прокладывающих свой путь.

Я встречал арабов в колониях Южной Америки, торгующих и богатеющих. И что касается сирийцев, греков и армян... "

"И евреев", — ввернул я. Он проигнорировал.

"Мои древние народы, — сказал он, — поедут повсюду, где есть рабочие руки, тихо промышляя, смиренно страдая, копя деньги, работая. Да, они работают так, как не снилось рабочим. Они работают, как работают только бизнесмены, долго, тяжело, приближаясь к вожделенной прибыли. Но они не будут трудиться. Они не могут. Они не выносят работу за зарплату. Это в них инстинкт, жилка, интеллект, развитый так же, как мы культивируем породу собак путем селекции. У них в крови знание того, что в работе за зарплату нет смысла, даже за высокую, если вы хотите разбогатеть. Жизнь по шкале заработной платы не предполагает ни выгоды, ни капитала, ни прогресса. Они не говорят об этом, это для них слишком очевидно, они живут этим. Они мудры, как могут быть мудры только древние расы. С момента, как они открывают свои глаза, они видят абсурдность созидательного труда. Стоящим делом для них является выжидать, пока материальные блага будут произведены и затем каким-нибудь образом отнять их у производителей. И они знают, как осуществить это, подобно животному, знающему свое дело, и растению, знающему свое дело, — инстинктивно. Так, они будут практиковать медицину, право — любую профессию, которая, как и бизнес, получает свою долю от совершенной, законченной, чеканной формы материальных благ, после того как простой народ произведет их. Но в поте лица своего добывать сырье из земли и производить из него рыночный продукт — нет. Древние народы ненавидят это, а ваши армяне просто не будут".

Он помолчал, глядя на меня, и, видя, что я не смотрю на него, вылил еще порцию своей пропаганды. "Армяне, — сказал он, — наиболее интеллектуальная, в совершенстве отобранная, наиболее высоко развитая раса в мире — с точки зрения цивилизованности".

Я снова назвал своих протеже.

"Евреи? — повторил он. — Вы уже упоминали их, к моему удовольствию. Это означало, что вы уловили этот нюанс о древних народах. Евреи — это самый обычный пример — пример древнего, ловкого, интеллектуального народа, и действительно, они обладают инстинктом эксплуататоров. Они выезжают на ростовщичестве. Но они будут работать. Они не любят работать, но их можно заставить. И они творческие, изобретательные и сентиментальные люди. Среди них все еще есть художники, философы, пророки. Они не совершенны. Они являются незаконченным продуктом цивилизации, полуфабрикатом. Я понимаю, почему их боятся и ненавидят, в них есть чувство собственного превосходства древней расы. Но упоминать евреев в том ряду древних народов, о котором я говорю, нелепо. Мои древние расы изгнали ваших евреев из их собственной страны. Евреи не могут жить за счет арабов, сирийцев, египтян. Они процветают в Англии, богатеют во Франции и Германии и, конечно, в Соединенных Штатах. Но китайцы, например, адсорбировали евреев, как кит заглатывает мелкую рыбешку, так и арабы, турки, греки, а что касается армян..."

"Евреи, — сказал он, переводя дыхание, — евреи сами относятся к армянам так, как европейцы-антисемиты относятся к евреям, и точно так же греки, турки — все остальные расы, когда-либо имевшие с ними дело. Они чувствуют, что армяне всех их заставят работать на себя. И так оно и есть. Армяне вмещают в себя все от евреев и всех остальных рас — и помимо того, они христиане!"

Он приостановился, ожидая, что я сам сделаю вывод, но, поскольку я не проглотил эту наживку, продолжил, давая мне еще один шанс.

"Армяне, — произнес он, — не должны владеть Арменией, плодородными землями. Они не будут сами работать на них, даже для самих себя. Они хотят только обладать землей, как собственностью. Они даже не станут заниматься организацией работ и развитием. Они отдадут землю другим в концессию. Они хотят жить на побережье, в городах, на ренту, прибыли, дивиденды и доходы от торговли в акциях и звонкой монете, созданных капиталом и трудом".

"Таких людей очень много, — возразил я, — армяне не исключение".

"Я вижу, вы все еще не ухватили мою точку зрения, — ответил он. — Действительно, есть множество других, кто хотел бы этого. Французская буржуазия идет в этом направлении, к этому склоняются наши английские буржуа, в особенности так называемый высший класс. Это является их идеалом. Они бы хотели ничего не делать, но они не могут. Они безвредны. Они желают только тратить. И они тратят, как вы видите. Даже ваши евреи — транжиры, великие транжиры. Но ваши армяне не будут ничего делать и не будут тратить. Они получают и хранят, они продают, но только чтобы снова покупать и получать больше и больше. Развитие такого совершенного, истинно коммерческого духа — это результат эволюции, а в эволюции различаются степени. И армяне — это высшая степень. Я говорю вам, если когда-нибудь армяне получат возможность, если они будут владеть одним уголком земли, они завладеют всей землей и заставят работать все остальное человечество. Вот что знают и чего боятся турки, греки — и все, кто знает их".

Он опять подталкивает меня сделать вывод за него. Я не хотел этого делать и вынудил его продолжать.

"Итак, — отпарировал я, — Армения — для некоего вашего союзника, некоего партнера британского капитала, а армян вы предоставляете нам, американцам. Прекрасно. Возникает два вопроса: что может ваш союзник сделать в Армении без трудовых ресурсов? И что, черт возьми, можем мы, американцы, сделать с армянами без Армении?"

"О, — сказал он, — есть и другие народы на Балканах, в Малой Азии, Индии и Африке — отсталые нации, действительно отсталые нации, которые будут работать. Они могут быть переселены в Армению. В трудовых ресурсах недостатка нет".

"Итак, это разрешает для британцев практическую проблему, — сказал я. — А как насчет идеалистичекой, американской проблемы? Что мы должны делать с армянами?" Он не ответил. Его британский юмор или дипломатическая осторожность, или что-то еще не позволили ему. Он пустился рассуждать об опасности для азиатских трудящихся или европейских капиталистов допускать армян куда-либо, где есть шахты и земли.

"Вы не осознаете, — заключил он, — какая трудная и деликатная задача управлять чужим народом".

"Вы ошибаетесь", — сказал я с негодованием и повторил мое обвинение в его незнании нас. "Вы неправильно информированы о моем народе, — заявил я, — как и, по-вашему, мы — о европейцах, турках, армянах и остальных".

Я сослался на Филиппины, Кубу, Сандвичевы острова — все страны, которыми мы успешно управляли. И я напомнил ему, что мы имеем иностранцев всех мастей в самом центре нашей страны. Мы заставили работать даже армян. Мы сделали нашу черную работу, заявил я, так же, как любое правительство на земле, не исключая британского, и чтобы убедить его в нашей практичности, я рассказал об иностранных рабочих в Новой Англии, на Юге, Западе, повсюду. Но я случайно упомянул наших аборигенов, американских индейцев.

Он тут же ухватился за это. "Вот оно, — воскликнул он. — Вот, что я подразумевал все время! Ваша политика по отношению к вашим индейцам — единственно возможная по отношению к армянам".

Я был опрокинут, поражен. Я спросил, что он подразумевает под нашей политикой по отношению к индейцам, и он отвечал, что мы "истребили их всех — не так ли?"

Я смерил его с ног до головы, как некогда он. С наслаждением.

"Итак, — сказал я после долгой паузы, — вы полагаете, что именно это мы должны проделать с армянами — убить их всех до единого".

"Нет, нет, нет, — поправил он. — Как вы, газетчики, неправильно понимаете и цитируете".

Он вовсе не подразумевал истребление в качестве политики. Он знал, что мы не способны на это. Что мы должны делать? Он не сказал. Он кружил и кружил вокруг да около, это было утомительно. Но я проглотил наконец наживку. Он вынудил меня высказаться и не поправлял.

Он определенно не имел в виду, что мы должны сознательно и умышленно истребить армян. Ни в коем случае. Он всего лишь верит, что, перепробовав все прочие возможности, мы придем к этому. И сделаем это хорошо, не оставя ни Адама, ни Евы, которые могли бы зачать Каина.

"Но не вызовет ли это скандала?" — спросил я.

Он полагал, что нет. Он напомнил мне, что мы настолько идеалистичны и филантропичны, что можем делать все, что угодно, не теряя ни нашего идеализма, ни доброго имени.

"Разве был какой-нибудь скандал по поводу ваших индейцев? — спросил он. — И вы никогда не сомневались в вашей правоте. Вы захватили часть Мексики, оккупировали Гавайи, взяли Филиппины и Пуэрто-Рико силами испанских армий, вы купили Датские острова и разместили ваших морских пехотинцев в Центральной Америке. Вскоре вы будете вынуждены восстановить порядок в остальной части Мексики. И все же, — сказал он с восхищением, — я думаю, вы продолжаете ратовать за самоопределение малых наций. Вы — маленькая империя и вы предупредили нас в вашей Доктрине Монро, что собираетесь стать большой. И, несмотря на это, вы — антиимпериалисты. Вы воевали против германского империализма".

"Вы также", — сделал я выпад.

"О, это не одно и то же, — возвратил он выстрел. — Мы империалисты. Мы честно называем себя Империей и мы честно воевали за нашу Империю против германской. Но вы — вы воевали против империи за самоопределение".

В этом что-то было, и он коварно выждал, пока я проникнусь этим. И когда я не ответил — а я не мог в ту минуту, — он продолжил:

"Я верю, что вы, американцы, можете сделать все, что угодно, и не будете осуждены ни миром, ни самими собой. В этом есть что-то очень значительное, очень полезное для мира. Это позволяет вам осуществить в Армении то, что нужно, — тщательно, постепенно и полностью, не пропуская ни одного армянина, и все без скандала, ни в малейшей степени не ухудшая вашего мнения о себе".

"И, — поспешил он добавить, — кто-то же должен решить армянскую проблему. Мне видится некая поэзия, добрая политика в том, что самая идеалистичная в мире нация одержит верх над самой практичной".

Линкольн Стеффенс, между 1910 и 1915

Что он мне подсовывал? Был ли это английский юмор? Я пристально посмотрел на него. Он и глазом не моргнул. Он опять имел раздувшийся вид. Это утомительно и рискованно — интервьюировать англичанина. Я вспомнил, что он может при желании отречься от интервью, и решил тут же подвергнуть его тесту:

"Как я понял, — сказал я, — мы, американцы, — коммерческая культура, как армяне, как все эти древние народы, которые должны быть истреблены".

Он кивнул: "Они думают, что развивают бизнес, в то время как культивируют определенную породу людей — расу бизнесменов, зависящих от созидательного труда остальных людей, которые ненавидят их за то, что они всякого могут превзойти в торговле и жить не работая — трутни, паразиты, самые практичные люди с самыми христианскими манерами".

-- Вы, американцы, говорите хорошо, — сказал он. — Ни один англичанин не смог бы сформулировать что-либо так ясно.

-- Если сейчас, в нашей современной, ранней стадии развития, мы можем, управляя армянами, видеть конечный продукт нашей культуры, если мы можем понять, что армяне сегодня — это американцы в будущем...

-- Завтра, — поправил он.

-- Тогда, — продолжал я, — мы должны в исступлении истребить их всех.

-- Так, так.

-- Мы должны убить всех армян, но для этого мы должны хотя бы предварительно попасть домой.

-- Телеграф, — предложил он, — это быстрее.

-- Телеграфировать домой, — согласился я, — предупредить об опасности пересечения практического бизнеса с христианским идеализмом. Слишком много идеализма и слишком много бизнеса могут испортить и то, и другое и навредить нам как нации.

-- Так, так.

-- Это может превратить великую процветающую Америку в Армению, которую Британия и Россия (в будущем) поделят надвое: одну часть — земли — для Англии, другую — людей — для России.

Он молчал. Я подождал, надеясь, что он уловит американский юмор. Он тоже подождал, но поняв, что я чего-то жду, заговорил сам.

-- Ваша идея, — начал он.

-- Моя идея! — взорвался я.

-- Да, — сказал он. — Это идея. Это хорошая идея в теории, но по сути идеалистическая. Неужели вы верите, что американцы согласятся увидеть свою схожесть с армянами?

-- Вы, англичане, видите, — отрезал я.

-- Правильно, — согласился он задумчиво. — Мы видим значение армян для американцев, мы, английские империалисты. Но я сомневаюсь, что простые англичане смогут предвидеть свою судьбу в судьбе древних народов, которыми они управляют.

Я был совсем повержен. К счастью, он этого не видел. Его глаза были опущены. Он поднялся и проводил меня до дверей, оставаясь в глубокой задумчивости.

- До свиданья, — сказал он, — мне понравилась ваша теория. Это заманчиво. Боюсь, это не будет работать на практике, но пишите. Пишите осторожно, не слишком ясно, и, кстати, не цитируйте меня: я не сказал ничего, ничего..."

Оригинал

Armenians Are Impossible: Interview with Lawrence of Arabia in 1919 By Lincoln Steffens

txapela.ru

Армяне и древняя Армения Парис Геруни...

Наши знания о Трое и Троянском царстве основаны на «Илиаде» Гомера (IX-VID в. до н.э.) и на результатах раскопок немецкого археолога Х. Шлимана в 1870-1890 годах на холме, расположенном примерно в 6 км от пролива Дарданеллы.

Раскопки были продолжены W.Dorpfeld, а затем, в 1932-1938 гг. Американской экспедицией во главе с В. Сэмплом и К.Блегеном.

Троя была большим древним городом, окруженным многими поселениями, возраст которых сейчас обсуждается (2500-1900 до н.э.) [93, с. 144]. Троянская война была в XIII веке. ДО НАШЕЙ ЭРЫ.

По другим источникам Троя существовала в IV тысячелетии до н.э. и была на берегу древней бухты [97, с. 25, 144, 145; 98]. Карта раскопок Трои показана на рис. 85 [93, с. 142], а г-жа Шлиманн носила троянские украшения — на рис. 86 [93, с. 143].

Рисунок 85. Троя. Карта раскопок [93].

Рисунок 86. Г-жа Шлиманн носила троянские украшения [93].

Для нас важно, насколько древней была троянская страна. Я уверен, что это было более 10 тысяч лет назад, когда здесь жили армяне (арменоидная раса), и это была армянская страна (Царство), имеющая гораздо больше территории, чем в более поздний период.Я уверен, что это подтвердится новыми раскопками, а все древние троянские записи необходимо читать на армянском языке, также как и древние египетские, шумерские, вавилонские и другие).

В XI веке до н.э., когда произошла Троянская война. В то время греки еще не сформировались как одна нация. Гомер называет их ахейнами и данайцами. Были отдельные небольшие города, как островные государства. Развивающиеся греки нуждались в торговых путях, особенно на Востоке, в том числе в Черноморском бассейне (Запад еще не был разработан).

Но на маршрутах к Востоку (морскому и сухопутным) в проливе Дарданеллы было Троянское царство. Дардан — это древнее слово, которое по-армянски означает: D-ar-d-an = путь к AR, к Нему (к Богу).

Гомер назвал этот город — «Троя», который является армянским названием (Иллион Ариан = Ар-и-ан = город Солнца). Чтобы открыть маршруты к новым землям, греческие маленькие государства сначала объединились в одну армию и во главе с Агамемноном (одним из малых царей ), и вооружив сотни кораблей, пришли завоевать Трою.

Чтобы помочь троянцам защищаться, пришли войска из ряда восточных стран. Из Армении в том числе — во главе с царем Зармайром из Наири (z-ayr-mayr = первый сын матери), который прибыл на Троянскую войну. Фактически это была первая мировая война между развивающимся Западом (Греция) и Восток, которая длилась десять лет.

Греки не смогли победить, но в итоге добились своего обманом, за это они были наказаны своими Богами. Все это известно из «Илиады» Гомера. Вопрос в том, может ли «Илиада» быть греческим эпосом (или стихотворением). Конечно, нет, потому что:

1. В «Илиаде» с самого начала главные герои Ачиан-Данаяна (Греция), как Ахиллес и Агамемнон, представлены как отрицательные персонажи. В Илиаде эти персонажи называются грязными.

В результате постоянных атак на город, Ахиллес отменил войну на один год и сказал Агамемнону, что он ничего не имел против троянцев, укротителей лошадей (известно, что именно армяне являются таковыми).

Когда Ахилл убил Гектора, он привязал тело к хвосту своей лошади и протащил тело по земле. Отец Гектора, беловолосый старый Приам, король Трои, пришел и преклонил колени, умоляя Ахилла дать тело его сына похоронить, но Ахилл отказался.

Гомер представляет много других негативных моментов в действиях греков. Но Гомер использовал другие эпитеты для троянских героев, как благородный Приам, благородный Хекуба и т. д. Возможно ли, что в национальном эпосе их собственные герои называются «грязными», но противоположные люди (десятилетнего военного врага) называются «благородными»? Я думаю, это невозможно.

2. Сами греческие боги не любили героев Греции. Главные Боги, Зевс и Посейдон на протяжении войны остаются безучастными. Только Афинский Воин (уродливый из головы Зевса со своим шлемом) покровительствовал грекам. Покровителем троянцев (-армян) был, конечно, Аполлон — Бог Солнца.

3. Когда после десятилетней войны греки не победили и решили вернуться, Одисей придумал хитрый план с большой деревянной лошадью, и греки стали убивать троянцев, когда они спали ночью и сожгли Трою.

За эту нечестную и неблагородную победу боги строго наказали греков. Посейдон поднял сильный шторм, и более половины греческих кораблей были утоплены. Агамемнон, возвращаясь в свой город, увидел, что теперь царем был другим человеком. Зевс запретил Одисею возвращаться домой в течение 20 лет и т. Д.

4. Имена троянских героев имели армянские значения: король Приам (потомок король-бог Дардан) — «лидер народа»; его жена Хекуба — «преданная и щедрая»; их сын Гектор — «преданный защитник гомеопатии»; их сын Парис — «человек от Бога (AR)»; их дочь Кассандра — «она дитя мастера, посвященная его жизни».

5. До сих пор обсуждается, кто и откуда был сам Гомер. Греческий философ Лукиан (11 век н.э.) писал, что во сне он пришел к Гомеру и по вопросу «откуда вы и как ваше настоящее имя?» Он ответил, что он из восточных вавилонских стран (древние греки почти все на востоке называли » Вавилонский «), и его зовут Тигран [99, с. 398].

Известно, что Тигран является (и был) популярным армянским именем (Тигран = «человек (который) делает красивый дом (жизнь) людей»). Тигранами также были некоторые цари Великой Арменинии. Все это подтверждает, что «Илиада» — это армянский (троянский) эпос, а Гомер (Тигран) — армянский поэт.

Армяне и древняя Армения Парис Геруни…

nashaarmenia.info