Происхождение славян. Этногенез древнейших славян

О. Трубачев, Этногенез и культура древнейших славян

Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования Олег Николаевич Трубачев

НЕВОД

От озера Неро           вятичей,

до озера Нево  бодричей,

небо,                           лютичей,

небо.                           тиверцев,

Закину я невод          тавров,

от озера Неро            до север,

до Нерли,                    до сербов,

до Неи,                        до чехов,

до Нарвы,                   до ляхов,

до Нево...                    до скифов,

За реки, за горы         до антов,

от мери,                    до арьев...

мещоры,                     Закину я невод,

до чуди,                       шелковые сети

корелы,                       до неба,

до жмуди,                  до недра,

дремелы,                     до дна и до выси,

дреговичей,                 до самой до сути -

веси,                            до Божией мысли.

до кривичей,

                                    2000 г.

Стихи Юрия Лощица, самого славяноязычного, самого славянского, самого, может быть, целомудренного из наших современных поэтов, были посвящены 70-летию автора этой книги. Этим своим образом "невода-отсева", "невода-реконструкции" поэт отразил самую суть.

    Вместо предисловия (проблемное авторезюме)

Интерес к этноисторическим судьбам славян отличал автора всегда. Это получило выражение в его работах по племенным названиям у славянских народов (ср. ст. "О племенном названии уличи". - Вопросы славянского языкознания 5. М., 1961; особенно - ст. "Ранние славянские этнонимы - свидетели миграции славян". - Вопросы языкознания 1974, № 6).

Уже в этой последней статье (начало 70-х годов) признается: "Отголоски древнего пребывания славян на Дунае существуют и требуют изучения, а не одного лишь скептического отношения. Интерес к ним в науке будет, возможно, еще усиливаться, особенно в связи с современными поисками индоевропейской прародины где-то вблизи Дуная и Балкан"; там, далее, кстати, формулируется и типологическая универсалия сравнительной этнонимии и ономастики: обозначения стран и народов с компонентом Великий, Великая, напр. Великая Греция, Великобритания, Великороссия, всегда относятся к области вторичной колонизации, а не к метрополии и никакого оценочного величия не подразумевают; там же, наконец, обосновываются новые этимологии славянских племенных названий вроде дулебов и ставится, кажется, впервые проблема типа праславянского этнонима, в итоге чего автору представилось - еще до постановки им самим позднее вопроса о среднедунайской прародине славян, - что "несомненна древняя сопредельность или по крайней мере близость иллирийской, фракийской и славянской языковых территорий"; важен также нижеследующий тезис этой статьи 1974 г.: "Общеизвестный факт древнего наличия единого самоназвания *slovĕne говорит о древнем наличии адекватного единого этнического самосознания, сознания принадлежности к единому славянству, и представляется нам как замечательный исторический и культурный феномен".

Но по-настоящему новая постановка проблем и их, по сути, монографическая трактовка развернулась в серии журнальных публикаций

4

под общим названием "Языкознание и этногенез славян" (журнал "Вопросы языкознания"): [I] - 1982, № 4; [II] - 1982, № 5; [II] - 1984, № 2; [IV] - 1984, № 3; [V] - 1985, № 4; [VI] - 1985, № 5. Все они воспроизводятся - с необходимыми дополнениями в части I нынешней монографии (главы 1-6) [*]; сюда же, далее вошли в качестве 7-й и 8-й глав отдельно вышедшие работы, опубликованные прежде в "Zeitschrift für Slawistik" и в "Ethnologia Slavica" (Братислава), а также (в русском варианте) в томе "Этимология. 1988-1990".

Здесь впервые предпринимается попытка охарактеризовать дунайско-балканскую миграцию славян как некое подобие реконкисты, "обратного завоевания", побуждаемого памятью о реальном былом житье славян на (Среднем) Дунае, ср. фольклорную популярность Дуная даже у восточных славян, никогда за время письменной истории не живших на Среднем Дунае.

Удивителен - и по-своему ценен - факт отсутствия памяти о приходе славян издалека (сохранение воспоминаний об этнических миграциях даже при отсутствии письменности - вещь возможная на протяжении тысячелетий).

Автор рассматривает также целый ряд типологически важных аспектов проблемы, приходя к выводу, что (1) постулат территориально ограниченной прародины неудовлетворителен так же, как (2) унитаристский постулат якобы изначально бездиалектного праязыка, что (3) праславянский - живой язык со всеми атрибутами сложности живого языка, (4) чисто славянская гидро- и топонимическая область нереальна, наряду со славянскими всегда присутствовали и неславянские этнические элементы. Изначальность балто-славянской языковой близости подвергается сомнению, общим является название железа, но железо - самый поздний металл древности (балто-славянские контакты не древнее эпохи железа?). Особенно уязвима известная теория происхождения славянского из балтийского, наталкивающаяся на сопротивление языкового материала (нельзя, например, вывести весьма архаичные славянские ряды чередования гласных из инновационных балтийских рядов).

Балты - не извечные жители Верхнего Поднепровья, ср. их ономастические связи с дако-фракийским субстратом восточной части Балканского полуострова и Анатолии, отражающие контакты, по-видимому, III тысячелетия до н.э. Ранний ареал балтов был ближе к Балканам, видимо, их восточной части.

Ввиду углубления датировок и расширения перспектив поисков индоевропейских древностей в славянском вопрос о "датировке появления" праславянского языка теряет свою конкретность. Этимологические

*. При подготовке настоящей книги нумерация библиографических примечаний, объединяющая главы 1-2, 3-4, 5-6 попарно (как это было в журнальном варианте статей), оставлена без изменения - исключительно по практическим соображениям. Новые подстрочные примечания выделяются звездочкой.

5

разыскания выдвигают на первый план центральноевропейские связи славян (преимущественно с древними италийцами), причем балты оставались длительное время в стороне. Лишь после миграций балтов и славян намечается их сближение, приводящее к позднейшему соседству.

Уязвимы выдвинутые в последнее время теории балтоцентристской ориентации всего индоевропейского комплекса Европы; более вероятна относительная периферийность балтийского. Постепенно становится ясным, что славянская проблематика в гораздо большей степени является продолжением индоевропейской, чем принято было думать; для проблемы славянской прародины весьма существенны указания на связь древнеиндоевропейского ареала также с дунайским регионом.

Так созрела концепция возрождения старой (еще "донаучной") теории или традиции древнего обитания славян на Дунае. Среднеднепровский славянский ареал (откуда затем вышли все восточные славяне) рассматривается при этом как периферия, а не как центр всего славянского этноязыкового пространства. Вторично освоены были славянами и польские территории, по свидетельствам ономастики, вопреки польской автохтонистской теории висло-одерской прародины славян. И польские, и серболужицкие земли заселялись славянами с юга.

В жизни праславян существовал период, когда макроэтноним славяне еще не требовался (этнонимия вообще относительно молодая категория). Этот период отсутствия у славян на Дунае макроэтнонима ученые неправильно истолковывали как отсутствие славян на Дунае. О древнем наличии славян по Среднему Дунаю, то есть в Венгрии, говорит разнообразная древняя славянская топонимия страны и ряд других данных (ареал склавен по Иордану, VI век, распространение пражской керамики).

Предания о волохах и их нашествии на дунайских славян (NB!) "Повести временных лет" отдаленно отражают более древнюю кельтскую экспансию, а также (что не менее важно) частичный уход этих славян на север, на Вислу. Ясно, что волохи "Повести..." - это не "пастухи римлян" (pastores Romanorum) в более позднем понимании бродячего восточнороманского населения. Невры, известные Геродоту, были, видимо, кельтами, более того - тождественными волькам/волохам (= 'волкам'), о чем повествует и упомянутый Геродотом их ритуал годичного обращения в волков.

Далее, автор критически излагает и комментирует современный диалог между археологией и сравнительным языкознанием (хронология абсолютная и относительная, то есть типологическая, древняя "диалектология" культуры, постепенно все больше занимающая археологов - не без влияния со стороны языкознания). Попытки точно датировать "появление" праславянского языка теряют свою актуальность в языкознании. Правда, умами многих ученых еще владеет

6

традиция поздно датировать все славянское, считать славянский "молодым языком".

Однако можно думать, что, например, балто-славянские языковые отношения постэтногенетичны для праславянского как уже сложившегося языкового типа с процессами, отличными от балтийских (палатализация, эволюция долгих гласных, ассибиляция палатальных и в том, и в другом выглядят и протекают по-разному).

Именно славяно-кельтские контакты, разработка их следов и их локализация, кажется, могли бы помочь выработать компромиссный вариант между такими принципиально разными концепциями, как польская автохтонистская теория славянской прародины на Висле и Одере [*] и новый, современный вариант дунайской прародины славян, выдвигаемый автором настоящей книги.

По-прежнему много внимания уделяется критике постулатов, с которыми работают ученые, говоря откровеннее - с мифами сравнительного языкознания и истории культуры, начиная с урока негативного влияния прямолинейной идеи изоморфизма разных уровней языка. Это следующие постулаты или "мифы", нуждающиеся в демифологизации: 1) уже упоминавшееся "додиалектное" единство каждого

*. В настоящее время совершенно очевиден кризис автохтонистской школы в польской науке. Наиболее полным выражением этого кризиса следует считать исследования археолога К. Годловского (см.: Godłowski К. Przemiany kulturowe i osadnicze w południowej i środkowej Polsce w młodszym okresie przedrzymskim i w okresie rzymskim. Wrocław etc., 1985). Сокращение числа стоянок на польских землях римского периода, вплоть до обезлюдения этих земель, Годловский увязывает с появлением на границах Римской империи с III в. н.э. ряда племен, в том числе германских, возможно, вышедших из висло-одерских земель. Автор изучает прекращение поселений III-V вв. н.э. на этих польских территориях, принадлежащих, по его мнению, пшеворской археологической культуре Центральной и Южной Польши, носителями которой были германцы (вандалы), мигрировавшие в указанное время на Запад и на Юг. Даже реликтовое население начала VI в. в Центральной Польше не имеет, по убеждению Годловского (Op. cit. S. 125), никакой связи с появляющейся здесь позднее раннесредневековой славянской культурой. Эту славянскую культуру автор выводит из позднезарубинецкого и послезарубинецкого археологического ареала юга Белоруссии и севера Украины, то есть с Востока. Появление славян в бассейне Вислы он датирует - самое раннее - V в. н.э., одновременно признавая, что там нет раннеславянских стоянок, которые можно бы было датировать этим временем (Op. cit. S. 155). Остается заключить, что сам момент постулируемого, таким образом, прихода славянского населения на Вислу и Одер с Востока выглядит у Годловского крайне неубедительно и декларативно (обращает на себя внимание, что Годловский и не пытается, например, выявить элементы зарубинецкой культуры на Висле и Одере, которые там ожидались бы, по логике автора) и само изложение этого коренного вопроса разительно отличается от проведенного им тщательного раскрытия динамики и миграции пшеворского (германского, дославянского, по Годловскому) населения висло-одерского региона первых пяти веков нашей эры.

Мы констатируем, что концепция Годловского полностью игнорирует очевидные древние индоевропейско-славянские (причем, не одни только германско-славянские, но и прямые венетско-славянские) языковые контакты на висло-одерских территориях, рассматриваемые нами далее, (ср.: Licicaviki, Śrem, Śląsk. Mlądz) и другие примеры польской традиции, предполагающие более раннее появление здесь славян.

7

праязыка, 2) "небольшая прародина", 3) одновременность появления этноса и этнонима. Надо сказать, что сейчас как никогда ощущается необходимость проверки и преодоления прямолинейных заключений по всему циклу наук о человеке. Экспансия этноса, как оказывается, отнюдь не синонимична ускоренному развитию в языковом плане, а малая подвижность этноса вовсе не означает архаичности его языка, а ведь на отождествлении первого и второго было построено множество концепций. Точно так же в археологии распространение изделий еще не есть распространение, миграция самих людей, как это нередко до сих пор упрощенно понимают, преуменьшая меновую торговлю, культурное влияние, моду в давние времена. Накопился большой критический материал против статичности социальной и этнической истории индоевропейцев, в их числе славян, в трудах Дюмезиля и его школы (тезис мнимо изначальной трехчастности древнего общества, его трехклассовости - жрецы, воины, скотоводы-земледельцы; этому статизму должна быть противопоставлена неравномерность развития разных индоевропейских ветвей и то, что в этом смысле автор настоящей книги называет "диалектологией" культуры, прибегая к лингвистическому понятию). Странное впечатление производит и концепция американского археолога М. Гимбутас, по которой в "Древнюю Европу" V тысячелетия до н.э. с культурно развитым, но социально нерасчлененным (?) населением будто бы пришли извне более примитивные культурно, но почему-то социально дифференцированные скотоводы-индоевропейцы. Все это уже априори крайне маловероятно, поэтому не так уж важно, далее, откуда в таком случае теоретики ведут индоевропейцев - из Восточной Евразии или из Малой Азии. Не без формального влияния дюмезилевской школы наметилась тенденция фетишизировать число три, будь то три класса, три племени, три части этноса. Мы видим, что в концепции Гимбутас сказывается крайняя недооценка собственных (внутренних) стадиальных возможностей и в целом - непрерывности эволюции индоевропейской Европы.

Этой концепции противопоставляются теории раннего индоевропейского племенного образования в центральноевропейских, придунайских районах. Кстати, именно здесь наблюдается концентричность культурных и лингвистических ареалов разных эпох. Здесь наличествуют и выявляются все атрибуты и механизм развития ареала с его центром и перифериями. Естественно, что концепция непрерывного развития в Европе предполагает самобытное происхождение многих языковых процессов, например, развития индоевропейского вокализма, без влияний со стороны переднеазиатского семитского. Циклическая эволюция и.-е. е → а в части диалектов с последующей возвратной заменой a → е в другой части делают возможным внутреннее (без внешних импульсов и влияний) осмысление причин русского аканья, которое не следует вырывать из общего

8

контекста. Есть вероятия в пользу предположения, что сатэмная группа языков, то есть языков, проведших инновацию, занимала относительно срединное положение среди прочих индоевропейских, и это немаловажно в вопросе о локализации праславянского как языка-сатэм. Сам характер рефлексации индоевропейского палатального k̑, отдаляя славянский от балтийского, среди других языков-сатэм сближает его с балканско-индоевропейским и иранским.

Из среднедунайских районов интерес представляют - на предмет локализации древнейшего славянского языкового ареала - как Паннония к западу от течения Дуная, так и Потисье - на восток от Дуная. Знаменательно, что и раньше взоры ученых обращались на Паннонию как на центр ряда славянских фонетических инноваций. Весьма показательно, что в число периферий при этом попадают не только восточнославянские; но и собственно польские земли. Следует иметь в виду, что центр лингвистического ареала - величина весьма стабильная, поэтому трудно допускать, чтобы центр инноваций, да, к тому же, фундаментальных а многочисленных, сам как бы плавал и неустойчиво перемещался (скажем, в Паннонию - с севера, из-за Карпат). Это также служит, пусть косвенно, идее поиска славянской прародины южнее Карпат.

Центр древнего индоевропейского этноса в Среднем Подунавье определяется также как бы векторным способом - примерно посередине между тремя крупными скоплениями (видимо, миграционными) индоевропейских гидронимов в низовьях Рейна, в Италии и Прибалтике, выступающих здесь как периферии ареала. Это наблюдение также небезразлично для локализации праславянского ареала. Концентричность обоих ареалов представляется весьма правдоподобной. Кроме того, здесь используются этимологические изоглоссы, позволившие автору еще в исследовании о славянской ремесленной терминологии выдвинуть положение о центральноевропейском культурном районе с участием в нем древних славян, древних италийцев и германцев.

В опровержение упомянутого выше этнографического положения о том, что этнос будто бы начинается с самоназвания, автор приводит ряд методологических и типологических соображений, наоборот, в пользу того, что самоназвание отражает уже развитое этническое самосознание, которому, разумеется, предшествует длительный период существования этноса в условиях более древних форм самосознания и простейших самоидентификаций типа 'мы', 'люди'. Возобладавшая в последнее время (хотя на самом деле очень старая) этимология этнонима славяне как 'ясно говорящие' (то есть 'свои', 'наши', в конечном счете) очень правдоподобно характеризует этот этноним в духе развиваемых здесь идей - и как относительно новый, и как выросший на базе доэтнонимической психологии ('свои, наши люди', 'говорящие на ясном языке'). Нельзя признать удачной мысль, что до того, как называться славянами, славяне звались венедами;

9

этот последний - иноязычный - этноним всегда оставался локальным, периферийным (западным).

Работа строится на убеждении, что экскурсы в глубокую - не только свою, но и чужую - древность, эволюцию языка и вскрываемых способов обозначения, а также самообозначения, при всей специальности проводимых для этого исследований и их аппарата, служат углублению нынешнего национального самосознания. Сложность и тонкость задач требует тонкой методики, хорошего владения реконструкцией, которая, к сожалению, нередко подменяется транспозицией, то есть исторической тавтологией. Историзм выражается в правильном понимании неизначальности нынешних явлений - даже таких самоочевидных, как, например, привычное деление славян на восточных, западных и южных. Ясно, что последнее - продукт длительной и непрямолинейной эволюции. Нет оснований отождествлять эти три позднейших группы славян с тремя именами славян у Иордана - венеды, склавены, анты. Ни венеды, ни анты не были самоназваниями славян, эту функцию могло выполнять (да и то не извечно, как мы это теперь понимаем) название славяне (склавены, склавины в византийско-римской литературе). Все это говорит о необходимости дальнейшей теоретической работы в плане совершенствования этнолингвистических и социолингвистических критериев праязыковой и праэтнической проблематики. Только на этом пути можно осознать, наконец, искусственность имеющих до сих пор хождение этимологий вроде славяне = 'жители влажных долин' (?!).

Теория этногенеза настоятельно требует обращения к типологическому аспекту, причем более показательны отношения менее соседские, то есть более "чистые" и не затемненные "помехами" длительного общения. Смысл типологии этногенеза - выявить неуникальность славянской эволюции, поскольку всякая уникальность вправе вызывать сомнения. Типологически наиболее эффективны германо-славянские аналогии. Так, поучителен отказ археологов датировать появление германского этноса, ср. аналогичное вероятие и для славянского: непрерывность эволюции; замечательно, далее, что ни германские языки, ни славянские не хранят никаких следов индоевропейско-доиндоевропейского билингвизма, что помогает отрицательно оценить теорию М. Гимбутас об индоевропеизации неиндоевропейской "Древней Европы". Динамику славянского ареала, его подвижку Юг ↔ Север также помогают понять германские аналогии, ср. миграции германцев с Юга современной Западной Германии на Север, после чего, как известно, последовали возвратные миграции (память о древних местах обитания). Культурно-лингвистические аналогии распространяются и на эпизод называния железа, а также добывания самого металла из болотной руды у германцев и славян, что впервые детально раскрывается в авторской этимологии и истории значений слов руда, железо.

10

Дунайская, иначе - центральноевропейская теория локализации древнего ареала славян оснащается в книге новыми аргументами и соображениями. Расширяется и прямой диспут с критикой, уже ознакомившейся с вышедшими ранее работами автора. Особым и равным по важности оказывается аспект реконструкции праславянской культуры, представляемый во второй и третьей частях книги. Работа автора под названием "Славянская этимология и праславянская культура", публиковавшаяся в составе докладов советской делегации по славянскому языкознанию к X Международному съезду славистов (София, 1988) [*], дается здесь в существенно дополненном виде - как вторая часть книги. Центральноевропейская, среднедунайская позиция древних славян углубленно рассматривается также здесь; более того, предпринимается попытка показать, что она важна для понимания их культурной эволюции. Часть третья публикуется впервые.

В заключение позволим себе привести мнение американского слависта проф. X. Бирнбаума, который оценивает упоминавшуюся выше журнальную серию о славянском этногенезе: "Важная работа Трубачева по доистории славян основана на сжатом, но впечатляющем пересмотре существующих лингвистических данных и известных гипотез. Предыдущее несколько сокращенное изложение новой работы советского лингвиста было дано здесь как красноречивый пример многих увлекательных возможностей, открывающихся для будущих исследований даже на современной стадии наших знаний и методологической изощренности".

Книга дополнена Приложением, где собраны последние публикации автора по данной теме.

*. Малотиражное заказное издание, не предназначенное для открытой продажи.

www.promacedonia.org

Этногенез славян

Этногенез славян по данным археологии — формирование древнеславянского этноса на базе преемственности сменяющих друг друга археологических культур от 1-го тысячелетия до н. э. до VI века, когда древние славяне были зафиксированы в эпиграфических памятниках как уже сформировавшаяся культурно-языковая общность. Появление археологических культур, признанных большинством археологов славянскими, относится лишь к V—VI векам. Пражско-корчакская, пеньковская и колочинская культуры структурно близки и разделены географически. Более ранние так называемые постзарубинецкие памятники (II—IV века) предложено выделить в отдельную киевскую культуру, на базе которой по мнению некоторых археологов и развились вышеупомянутые культуры. Изучение этногенеза славян с помощью археологии наталкивается на следующую проблему: современной науке не удаётся проследить до начала нашей эры смену и преемственность археологических культур, носителей которых можно было бы уверенно отнести к славянам или их предкам. Отдельные археологи принимают некоторые археологические культуры на рубеже нашей эры и более ранние за славянские, априори признавая автохтонность славян на данной территории, даже если её населяли в соответствующую эпоху другие народы согласно синхронным историческим свидетельствам. Пражско-корчакская археологическая культура: ареал протянулся полосой от верхней Эльбы до среднего Днепра, соприкасаясь на юге с Дунаем и захватывая верховья Вислы. Ареал ранней культуры V века ограничен южным бассейном Припяти и верховьями Днестра, Южного Буга и Прута (Западная Украина). Соответствует местам обитания склавинов византийских авторов. Характерные признаки:

1) посуда — горшки ручной лепки без украшений, иногда глиняные сковороды;

2) жилища — квадратные полуземлянки площадью до 20 м² с печами или очагами в углу или же срубные дома с печью в центре;

3) погребения — трупосожжения, захоронение останков кремации в ямках или урнах, переход в VI веке от грунтовых могильников к курганному обряду погребения;

4) отсутствие инвентаря в погребениях, встречаются лишь случайные вещи; отсутствуют фибулы и оружие.

Пеньковская археологическая культура: ареал от среднего Днестра до Северского Донца (западный приток Дона), захватывая правобережье и левобережье средней части Днепра (территория Украины). Соответствует вероятным местам обитания антов византийских авторов. Отличается так называемыми антскими кладами, в которых находят бронзовые литые фигурки людей и животных, расцвеченные эмалями в специальных выемках. Фигурки по стилю аланские, хотя техника выемчатой эмали пришла вероятно из Прибалтики (наиболее ранние находки) через провинциально-римское искусство европейского Запада. По другой версии эта техника развилась на месте в рамках предшествующей киевской культуры. От пражско-корчакской культуры пеньковская отличается, кроме характерной формы горшков, относительным богатством материальной культуры и заметным влиянием кочевников Причерноморья. Археологи М. И. Артамонов и И. П. Русанова признавали булгар-земледельцев основными носителями культуры, по крайней мере на её начальной стадии. Колочинская археологическая культура: ареал в бассейне Десны и верховьев Днепра (Гомельская область Белоруссии и Брянская область России). Примыкает на юге к пражской и пеньковской культурам. Зона смешивания балтских и славянских племён. Несмотря на близость к пеньковской культуре В. В. Седов относил её к балтской на основании насыщенности местности балтскими гидронимами, но другие археологи не признают данный признак этноопределяющим для археологической культуры. Среди историков и археологов нет консенсуса по более ранней истории и географии праславян, взгляды эволюционируют по мере накопления нового археологического материала. Во 2-й половине XX века были идентифицированы и отнесены к особой культуре памятники киевского типа конца II—IV веков, найденные в Среднем Поднепровье (от устья Роси на юге до Могилёва на севере) и бассейне левых притоков Днепра, Десны и Сейма, вплоть до истоков Северского Донца. Некоторые археологи (Третьяков П. Н., Терпиловский Р. В., Абашина Н. С., Щукин М. Б.) видят прямую переемственность между киевской археологической культурой и вышеперечисленными славянскими культурами V—VI веков (склавинов и антов). О. М. Приходнюк даже предлагал вообще отказаться от термина «киевская культура» и ранние памятники тоже считать пеньковскими.

В настоящее время археологи склоняются к следующему варианту преемственности культур. Колочинская культура развилась непосредственно из киевской как её северный вариант. Пеньковская культура развилась из киевской при участии этноса полиэтничной черняховской культуры, разгромленной гуннами в конце IV века. Обе последние культуры существовали одновременно и частично перекрывались географически, но относились к разным уровням цивилизации. Однако В.В. Седов полагал, что пеньковская культура развилась потомками прежде всего черняховской при некотором участии переселенцев из ареала киевской, а В. Н. Даниленко предположил, что пеньковские древности возникли на основе колочинской культуры. Пражско-корчакская культура возникла первоначально как ответвление киевской в бассейне Припяти, где недавно обнаружены наиболее ранние памятники пражского типа первой половины IV века. Пражско-корчакская культура развилась в результате экспансии славян на запад вдоль внешних Карпат к истокам Вислы, затем Эльбы и на юг от верховьев Одера к Дунаю вдоль его притоков (в сторону Паннонии). Ипотешти-кындештская культура на нижнем и среднем левобережье Дуная возникла в результате экспансии носителей ранней пеньковской культуры на запад и носителей пражско-корчакской культуры на юг в регион совр. Румынии. Культуры развивались одновременно и восходят к киевской, но на формирование ипотешти-кындештской культуры оказало влияние местное фракийское население и близость Византийской империи. Именно в её ареале византийские авторы впервые зафиксировали славянский этнос. Суковско-дзедзицкая культура в междуречье Одера и Эльбы примыкает на юге к ареалу пражско-корчакской культуры. Географически и хронологически суковско-дзедзицкая культура выглядит как экспансия в VI веке носителей ранней пражско-корчакской культуры вниз сначала по Одеру в сторону Балтики, затем вниз по Эльбе и на восток в сторону средней Вислы. Славянские племена занимали обезлюдевшие к VI веку земли, и видимо ассимилировали оставшееся в некоторых местах местное население. Славяне достигли Балтийского побережья в низовьях Эльбы где-то к началу VII века. Северный ареал суковско-дзедзицкой культуры и ремесленно-бытовые традиции местного населения вызвали заметные отличия в характере памятников от пражско-корчакской культуры, но в целом она соответствует структуре последней. Признание киевской культуры славянской не решает вопроса об этногенезе славян. Среди возможных кандидатов, предшествующих киевской культуре, указываются зарубинецкая, милоградская и юхновская, более ранняя чернолесская и другие археологические культуры, однако их роль в формировании славянского этноса не может быть точно установлена. Ареал киевской археологической культуры и развитие синхронной черняховской культуры с середины III века до её наибольшего распространения в IV веке. Направление миграции готов указано по ареалу вельбарской культуры. Ранние достоверно славянские археологические культуры, возникшие на основе киевской в V веке, и их распространение на запад и юг Европы. Расселение славян в VI веке выходит за границы культур. Известный археолог-славист академик В. В. Седов (1924—2004 гг.) выделял несколько ранних археологических культур, которые считал славянскими. По его мнению славяне — это культура подклешевых погребений 400—100 гг. до н. э. в междуречье Одера и Вислы (центральная и южная Польша). В результате миграции кельтские племена вошли в соприкосновении с праславянами, и культура подклешевых погребений трансформируется в пшеворскую (II—IV вв.), а кельты в Польше ассимилируются славянами, которых Седов ассоциировал с венедами.

Во II—III вв. славянские племена пшеворской культуры из Висло-Одерского региона мигрируют в лесостепные районы междуречья Днестра и Днепра, заселенные сарматскими и позднескифскими племенами, принадлежавшими к иранской языковой группе. Одновременно происходит перемещение на юго-восток германских племён гепидов и готов, в результате чего от нижнего Дуная до Днепровского лесостепного левобережья складывается полиэтничная черняховская культура с преобладанием славян. В процессе славянизации местных скифо-сарматов в Приднепровье формируется новый этнос, известный в византийских источниках как анты. В конце IV века развитие пшеворской и черняховской культур прервалось нашествием гуннов. В южной части ареала пшеворской культуры, там, где в этногенезе славян участвовал кельтский субстрат, складывается пражско-корчакская культура, распространяемая на юг мигрирующими славянами. В междуречье Днестра и Днепра в V веке складывается пеньковская культура, носителями которой стали потомки черняховского населения — анты. Вскоре они расширили свой ареал за счет левобережья Днепра. Близкими к данной концепции является концепция археолога И.П. Русановой, которая высказывается за принадлежность пшеворской культуры славянам на основании того, что славянская керамика пражско-корчакской культуры имеет прямые прототипы в пшеворской керамике. Концепция В.Д. Барана объединяет все выше перечисленные культуры в разные ветви праславянских культур.

В ряде статей известные ленинградские археологи Г.С. Лебедев и Д.А. Мачинский сформулировали свою концепцию по этногенезу славян. Языковые предки славян к середине I тысячелетия до н.э. представляли собой совокупность родственных групп, рассеянных родовыми коллективами по лесной зоне Восточной Европы и говоривших на сходных диалектах прото-балто-славянского языка, отличия в которых нарастали по мере географического удаления друг от друга. Возможным археологическим эквивалентом балто-праславян в VIII—IV вв. до н. э. является милоградско-подгорцевская культурная общность (соотносима к неврам Геродота) в районе северной Украины и южной Белоруссии, а также культура штриховой керамики (КШК) в Средней Белоруссии. Для этих близких культур раннего железного века характерны: расселение на постоянных родовых укрепленных городищах, жилище слегка углублено в землю с очагом в углу помещения, ямные могилы с кремацией без инвентаря, высокие лепные горшки, узколезвийные топоры, слабоизогнутые серпы, костяные наконечники стрел. К III в. до н. э. милоградская культура исчезает в результате сокрушительного продвижения сарматов на Запад, но более северная КШК без видимых потрясений продолжает своё развитие до IV века. Археологически пустующая область милоградцев со II века до н. э. частично заполняется памятниками зарубинецкой культуры, возникшей в результате прихода с запада нового населения (вероятно бастарнов), которые включили в свой состав оставшихся обитателей. К началу II века зарубинецкая культура гибнет под напором очередной волны кочевников (сарматов и аланов) и экспансии готов с побережья Балтики.

На смену в Среднем Поднепровье приходят так называемые постзарубинецкие памятники (или памятники киевского типа), соответствующие новому образу жизни местного населения, которое вынуждено часто менять места обитания. Структурно киевская культура очень близка милоградской: схожий хозяйственный уклад, тип жилища, набор орудий труда, украшений и посуды. Одновременно в Среднем Поднепровье появилась черняховская культура (ассоциируемая обычно с миграцией готов), памятники которой не смешиваются, а скорее соседствуют с постзарубинецкими древностями. В I—IV вв. праславянские племена, входившие в конгломерат родственных племен балто-славянской общности, были известны римским авторам под именем венеды. Эти венеды обитали в лесной зоне бассейна Днепра между Днестром на западе и верховьями Оки на востоке. К северу от венедов вокруг озера Ильмень находилась малообитаемая (по археологическим памятникам) пограничная зона, там происходили столкновения с финно-угорскими племенами. На юге и западе венеды противостояли кочевникам (сарматы, аланы) и мигрирующим германским племенам (бастарны, готы, вандалы). Археологически область расселения венедов соответствует киевской культуре и белорусскому варианту КШК. К югу от границ киевской культуры, где лесные массивы переходят в лесостепные районы, с III в. до н. э. до V века существует так называемая «зона археологической трудноуловимости» (где не обнаруживаются опорные археологические памятники). В этой пограничной области венеды вступали в контакты и конфликты с другими, более четко оформленными этносами, что способствовало выработке праславянского самосознания и формированию особого этноса в южной части расселения балто-славянского этномассива. В 1-й половине IV века какая-то часть венедов была включена в состав готского объединения, их южная часть после разгрома державы в Германариха (ок. 375 г.) оформилась в антский союз племен, что находит отражение в возникновении в V веке достоверно славянской пеньковской культуры на базе киевской. Пеньковские памятники оставлены населением, которое продвинулось из лесной зоны на юг в лесостепной и степной ареалы черняховской культуры и стали вести оседлый образ жизни в условиях гунно-аварского владычества. В VII веке пеньковская культура замещается памятниками позднего варианта пражской культуры, в которой видят консолидирующую основу для формирования славянского этноса. Памятники достоверно славянской пражско-корчакской культуры появляются в V веке на границах с кельто-германским миром в верховьях Прута, Днестра, Вислы.

Эта культура связана с мощным миграционным движением праславян в эпоху Великого переселения народов на запад и юго-запад в Среднюю Европу и Балканы из глубин лесных массивов Восточной Европы. Структурно пражские памятники очень близки киевским. Одновременно эволюционное расширение ареала праславян происходит также на восток и север, что находит отражение, в частности, в колочинской культуре. В контактах с более развитым кельто-греко-германским миром окончательно оформилось этносамосознание славянского этноса и перешло в эпическую память древнерусских и польских летописей о прародине славянства на Дунае. В VI—VII вв. у славян на Дунае и в Средней Европе формируется новый, более прогрессивный хозяйственный уклад, основанный на пашенном земледелии с использованием железных пахотных орудий. С VIII века этот хозяйственно-бытовой комплекс становится этнографическим маркером славянского этноса. На его базе в дальнейшем происходит консолидация в единый этнос родственных по языку праславяно-балтских племён в лесной зоне Восточной Европы, откуда и началась экспансия праславян на юго-запад. Американский археолог Мария Гимбутас (1921—1994 гг.) полагала, что к началу новой эры праславяне уже были значительным народом, который, однако, будучи автохтонным населением северного Прикарпатья, жил под игом пришельцев, сначала с востока, а затем с запада. После ухода готов, которых ассоциируют со сравнительно более развитой черняховской культурой, в данном регионе наблюдается возврат к традициям раннего железного века, прослеживавшимся во время владычества готов и других пришлых племен лишь на некоторых изолированных территориях. Обращаясь к предшественникам славян, М.Гимбутас усматривала следы их предков в местной чернолесской культуре раннего железного века, процветавшей в Прикарпатье до нашествия сарматов, а затем германцев.

biofile.ru

Восточные славяне в древности: этногенез восточных славян

Этногенез восточных славян – это длительный процесс их появления и последующего развития, который привел к какому-то конечному состоянию (например, к образованию государства). Дословно слово «этногенез» переводится как «рождение народа». Однако в его рамках рассматривается и дальнейшая судьба вновь появившегося народа.

Этногенез восточных славян имеет очень богатую историю, которой не многие народы могут похвастаться. Поэтому мы только поверхностно коснемся и кратко рассмотрим этногенез восточных славян.

Как известно, из восточных славян вышли русские, украинцы и белорусы. Это самая многочисленная ветвь. Именно поэтому столько внимания сегодня уделяется проблеме этногенеза восточных славян. Тем более, что не сохранилось достоверных и полных источников по этому вопросу. Кстати, восточных славян (или их предков) называют антами.

Восточные славяне: проблема этногенеза

Этногенез древних восточных славян берет свое начало в первом тысячелетии до нашей эры. Если быть точнее, то окончательно восточная ветвь отделилась от общности славян в четвертом веке. Именно тогда стали самостоятельными и восточные, и западные славяне. Уже в начале новой эры восточнославянские племена начали распространяться на земли Дуная и Днепра, Балканы, вплоть до Малой Азии.

Этногенез у восточных славян происходил в тесных связях с другими народами. А это, в свою очередь, сильно повлияло на их культуру, быт и становление. Считается, что вся совокупность восточных славян – это смесь истинных потомков праславян с другими восточноевропейскими народами. Соседствовали со славянами готы (они были противниками), авары (также стремившиеся поработить славян), хазары (наложившие дань на славян), печенеги и половцы. Все эти народы лишь мешали укреплению положения восточных славян. Но, возможно, благодаря им закалился характер последних.

Восточные славяне в древности жили так называемыми общинами. А из них уже формировались племена. Но с течением времени эти родовые общины потеряли свою актуальность. Им на смену пришли соседские общины, а вместе с ними – частная собственность. Следующей ступенью стало объединение славянских племен под властью князя (пятый-шестой века). И это можно рассматривать неоднозначно. Казалось бы, это приводило к организации и укреплению племени. Но, с другой стороны, князья начинали нападать на другие племена. А это сеяло раздробленность в зачатках государства.

Этногенез и расселение восточных славян зафиксированы в знаменитой летописи «Повесть временных лет». Нестор описывает несколько племен, заселявших разные территории (например, поляне – Киев, ильменские славяне – близ одноименного озера и так далее). Интересно, откуда пошли такие названия.

• Во-первых, от места проживания.
• Во-вторых, от имен предков (радимичи, кривичи).
• В-третьих, от жизненного уклада этой группы славян.

Однако правильнее говорить не племена, а племенные союзы. Это такие объединения, которые подвели восточных славян к образованию государственности. То есть эти союзы были прикреплены к своей определенной территории и существовали в седьмом-восьмом веках новой эры. И это было принципиально новой ступенью в истории восточных славян. Всего существовало тринадцать племенных союзов.

Следующим этапом этногенеза восточных славян стало образование Древнерусского государства. Это произошло в девятом-десятом веке. Тогда же на Русь пришло христианство. Тогда же перестал существовать племенной строй. Тогда же сформировалась культура и идеология славянского государства.

Теории этногенеза восточных славян

Теории являются предположениями о том, как же происходило их становление и формирование. Вот основные из них:

1. Аутохтонная. Подразумевает, что восточные славяне изначально появились близ Днепра, а не пришли сюда с других территорий.
2. Миграционная. Гласит о том, что выделившаяся восточная ветвь мигрировала во время Великого переселения.
3. Сочетание обеих теорий. То есть миграция имела место быть, но большинство славян все же оставались на месте.

К единому мнению ученые и историки так и не пришли.

В заключение

Таким образом, этногенез и этническая история восточных славян – важная часть истории славянских народов. Хоть мы и не имеем много источников на этот счет, но в целом представление о формировании восточнославянского направления и последующего образования государства у нас есть. Но, даже коротко рассмотрев проблемы этногенеза восточных славян, мы прикоснулись к зарождению и развитию их народов.

Почему мы подняли этот вопрос, эту проблему? Во-первых, восточные славяне – это наши непосредственные предки. А во-вторых, в последнее время в мире стали забывать о родстве народов и государств. А ведь несколько сотен лет назад и украинцы, и русские, и белорусы были сплоченным, единым и могучим народом. Народом, который сумел выстоять, который поднялся и создал государственность. И об этом, наверное, не стоит забывать.

Генетики смеются над Норманской теорией

Поделитесь с друзьями

slavculture.ru

Этногенез славян. Гипотезы расположения славянской прародины

slawianie.narod.ru

Смотрите также

• 
  Типы цивилизаций древних
• Проблемы древнего китая
• 
  Ученые древний рим
• 
  Ученые древний рим
• 
  Порода собак древняя
• 
  Порода собак древняя
• 
  Девушки руси древней
• 
  Древней руси девушки
• 
  Древняя римская цивилизация
• 
  Девушки руси древней
• 
  Древней руси девушки