Слова: казах и казак имеют единое происхождение. Древние казахские слова

казах и казак имеют единое происхождение

19Ноя Category: факты о языках

казаки и казахи

В переводе с древнетюркского слово «казах» означает: «свободный», «отделившийся человек», «храбрый, свободолюбивый», «удалой воин»

Еще в древности у тюрков, при их родовом обществе существовал обычай, что назывался «казак болу» (быть свободным) т.е., когда молодой человек не согласный в чем-либо со своим старейшинами, уходил жить отшельником, становясь свободным от общественных отношений.Этноним «қазақ» появился и закрепился в пятнадцатом веке, когда в 1460 году, недовольные жёсткой политикой хана Узбекского улуса, Абу-л-хайра, султаны Жанибек и Керей со своими аулами откочевали с берегов Сырдарьи на восток в Семиречье, на земли правителя Могулистана. Эти племена стали именовать себя свободным людом — «қазақ» («Қазақтар»), в русском языке — «казахами». В казахской речи в этом слове обе буквы «к» произносятся как твёрдое қ, но в современной русской грамматике укоренилось правописание «казах». В  течение  века  под  этим  именем  объединились  все  тюркоязычные  кочевые  племена  Восточного  Дешт-и-Кыпчака, образовав  единое  Казахское  ханство  (1465-1712г.г.)  от Иртыша до  Итиля (Волги).

Что же касается казаков, то это были люди, которые отрывались  от родных  мест и уходили  «куда  глаза  глядят», порой промышляя набегами на приграничные русские поселения. Их ряды со временем стали пополнять в  поисках  лучшей  доли беглые крепостные и каторжане. Позднее при Екатерине II, они были приняты на службу, и променяли свободу в обмен на земли, привилегии и пограничную службу.

Другие историки считают, что казаки изначально были выходцами из славян. Так украинский политик и историк В. М. Литвин в своём трёхтомнике «История Украины» высказал мнение, что первые казаки были славянами.

По его исследованиям, источники говорят о существовании казаков в Крыму ещё в конце XIII в. В первых упоминаниях тюркское слово «казак» означало «охранник» или наоборот — «разбойник». Также — «бродяга», «свободный человек», «изгнанник», «авантюрист», «защитник неба». Это слово часто обозначало свободных, «ничейных» людей, которые промышляли с оружием. В частности, согласно старорусским былинам, относящимся ко времени правления Владимира Великого (однако записаны они были гораздо позднее: во второй половине XVIII века), богатырь Илья Муромец называется «старыя козак». Именно в этом значении оно и закрепилось за казаками.

Примечателен тот факт, что некоторые казахстанские историки предлагают всех жителей Казахстана — вне зависимости от национальности — называть казАками, а название республики писать как «Казакстан». По мнению историков, это поможет преобразовать народ страны в страну-нацию. Поскольку слово «казак» означает вольный, свободный и независимый, следовательно, и Казакстан — это Стан Свободных, рассуждают они.

Источники:

1. http://news.mail.ru/inworld/kazakhstan/society/7610501/
2. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BA%D0%B8

http://skook-kazkurer2.ucoz.ru/publ/sovremennoe_kazachestvo_kazakhstana/35

langopedia.ru

«Тарих» - История Казахстана - школьникам | Путешествие во времени

В течение многих веков люди читают и собирают книги, потому что в них память народа, а без памяти нельзя прожить. Кроме того, книга — это одна из важнейших сторон духовной культуры и истории народа. Древние города Бухара, Самарканд, Тараз, Отрар и другие некогда имели школы-медресе, книжные лавки, библиотеки. Одной из крупнейших библиотек средневековья была Отрарская библиотека, которую, по преданию, основал великий ученый, философ и поэт, последователь Аристотеля и учитель великого врача Авиценны Абунасир Фараби. В древнем книгохранилище были собраны летописи, папирусные свитки, вавилонские глиняные таблички. Книги научные и художественные, стихи и рецепты лекарств, религиозные и исторические труды, описания путешествий, совершенных в древности. Библиотека взрастила десятки мыслителей, ученых прославившихся на весь мир. Среди них Хаджа Ахмет Яссауи, пять рукописей которого, ныне хранящиеся в Национальной библиотеке РК, вошли во Всемирный регистр документального наследия «Память мира».

Величайшее изобретение народа — письменность. Ее происхождение является одной из сложных проблем современного языкознания. В основе современной письменности лежит древнее письмо. Письменность народов Средней Азии и Казахстана возникла в раннем средневековье. Древние тюркские народы, впоследствии ставших предками, в том числе и современных казахов, сыграли заметную роль в истории Евразии. А тюркский язык с V по XV век был языком межнационального общения на большей ее части. Например, при монгольских ханах Батые и Мунке все официальные документы в Золотой Орде, международная переписка, помимо монгольского, велись и на тюркском языке.

Становление и развитие языка, близкого к современному казахскому языку, происходило в XIII—XIV веках.

Одним из древнейших типов буквенного письма является древнетюркская письменность, возникшая в VI-VII веках. Один из ранних памятников такой письменности был обнаружен в 1896–1897 годах в Казахстане близ Аулие-Аты (ныне город Тараз). Там были найдены 5 камней с древнетюркскими надписями. А в 1940 году в Восточном Туркестане были обнаружены хорошо сохранившиеся 4 рукописи древнетюркского письма середины VIII века. Эти находки имели огромное научное значение.

Арабское письмо применялось в Средней Азии и Казахстане в духовных и светских школах, в официальной переписке. Его красивым орнаментом украшали колонны, карнизы, купола зданий и сооружений. Ученые и поэты писали свои труды на арабском языке, украшая их страницы рисунками, выполненными нередко на высоком художественном уровне. Все работы выдающихся мыслителей Востока написаны на арабском и фарси (персидском), так как эти языки считались международными.

В Казахстане арабская графика применялась в течение 900 лет с X по XX век. В 1912 году Ахмет Байтурсынов реформировал казахскую письменность на основе арабской графики, дав возможность пользоваться ею миллионам казахов, живущих за границей. Он исключил все чисто арабские буквы, не используемые в казахском языке, и добавил буквы, специфические для казахского языка. Новый алфавит, получивший название «Жана емле» («Новая орфография»), до сих пор применяется казахами, живущими в Китае, Афганистане, Иране. После 1917 года в Казахстане началось движение за переход на латинский алфавит. Арабское письмо, сыгравшее в свое время положительную роль в общественном развитии, теперь казалось многим тормозом в историческом прогрессе.

В Казахстане движение за переход на латинское письмо началось в 1923 году. После многочисленных дискуссий в 1929 году был осуществлен перевод казахского алфавита на латинскую графику (латинизация). Газеты и журналы печатались на латинском шрифте, а в школах был введен латинский алфавит. Все это потребовало новой формы обучения, огромных расходов на изготовление шрифтов, издание учебников и подготовку учителей. Казахский алфавит на латинской основе насчитывал 30 букв с необходимыми добавлениями к ним знаков для передачи специфических звуков казахского языка. Однако жизнь латинского письма в Казахстане была недолгой с 1929 по 1939 год.

Надежды сторонников латинского алфавита постичь с его помощью европейскую культуру не оправдались. Овладение латинским письмом механически не обеспечивало овладения достижениями европейской уровня развития культуры. Латинисты не смогли организовать в школе даже изучения иностранных языков. И все же это был определенный период в развитии казахского письма и книгопечатания. Книги этого периода вошли в фонд национальной по форме и содержанию культуры казахского народа.

Затем был осуществлен перевод на кириллицу (кириллизация). Проект нового алфавита на основе русской графики, состоящего из 42 букв в соответствии с фонетическими особенностями казахского языка, был предложен в 1940 году. С этого времени печатание казахских книг, газет и журналов, официальная переписка и обучение в школах велось на новом казахском алфавите.

На протяжении многих веков рукописные книги создавались совместными усилиями народов Средней Азии и Казахстана. Со времени своего возникновения они носили в основном светский характер. Так в Казахстане первые рукописные книги появились в XVI веке. Памятником книжной культуры человечества считается сочинение историка и поэта Мухаммеда Хайдара Дулати (1499–1551), написанное на таджикском языке, «Тарих – и – Рашиди» («Рашидова история»). В мусульманских школах и в народе были распространены в рукописях замечательные произведения великих поэтов и ученых. Например, когда уже появились печатные книги, стихи Абая имели хождение в рукописных книгах, выполненных специальными переписчиками. Два таких экземпляра хранятся в мемориальном музее Абая (г. Семипалатинск) и в фондах Академии наук Республики Казахстан.

До изобретения печатной машины книги были рукописными. Писцы аккуратно выводили текст крупно и четко сплошными строками во всю ширину листа. У большинства среднеазиатских правителей на службе имелись десятки переписчиков, которые соревновались в своем искусстве. Они богато украшали титульные листы, расписывали заглавные буквы, в некоторых книгах чистые поля покрывались растительным или геометрическим орнаментом. Интересно, что первые гравюры на дереве специально для иллюстрирования литературного текста были сделаны в Китае полторы тысячи лет назад. Миниатюры, орнаменты, заставки и инициалы делались вручную. С ювелирной точностью выполняли их художники. Пользуясь не кисточками, а птичьими перышками, наносили они на бумагу тончайшие детали росписи. Обложка и переплет делались из лаковой и сафьяновой кожи или шелка с тиснением. Иногда рукописные книги имели специальные футляры с золотыми или серебряными застежками. Такие книги представляли собой настоящие произведения искусства, ценились очень высоко и были собственностью знати.

Искусство каллиграфии и оформления книги достигло высокого уровня в таких древних городах, как: Отрар, Туркестан, Герат, которые славились работами ремесленников, золотых и серебряных дел мастеров, школами каллиграфии. В древних книжных хранилищах Бухары, Отрара, Тараза, Туркестана сохранились сотни оригиналов древних авторов, труды математиков и астрономов. Некоторые авторы стали известны миру благодаря переводам ученых. Значение древних рукописей многообразно. Но главное — изучая их, человек познает историю и культуру минувших эпох.

Книга – сложнейшее произведение человеческой культуры, прежде чем превратиться в печатную прошла длительную и сложную эволюцию. В 1447 году Иоганн Гутенберг из города Майнца изобрел книгопечатание с помощью подвижных металлических букв и печатного станка. С этого времени книга стала печатной.

Первая книга на казахском языке, изданная печатным способом – «Сейфуль-Малик», была выпущена в Казани в 1807 году. В конце XVIII-XIX вв. на казахском языке вышли народные поэмы «Ер Таргын», «Козы Корпеш – Баян слу», «Биржан и Сара». Национальная печатная книга способствовала развитию просвещения, открытию типографий и библиотек, школ и духовных семинарий, изданию учебников. Впервые русские и европейские читатели познакомились с историей и бытом казахского народа. Издание в Петербурге, Казани, Оренбурге лучших образцов казахских народных поэм и легенд имело большое культурное значение.

На протяжении XIX-XX вв. книги выполняли в основном просветительские задачи: знакомили читателей с древними восточными образцами и народными произведениями, служили делу воспитания и образования молодежи. Огромен вклад в развитие казахской культуры Ш. Уалиханова, который был высокообразованным и эрудированным человеком своего времени. Его можно отнести к числу первых казахских библиографов и библиофилов. Он проводил большую работу по сбору и изучению материалов казахского устного творчества и приобрел в своих экспедициях уникальные восточные рукописи, древние грамоты и книги.

Большой вклад в развитие казахской письменной литературы внес Ы. Алтынсарин — просветитель, педагог, писатель. Он организовал десятки школ, училищ и даже женское училище для девушек-казашек. Наряду с открытием школ он заботился и о создании хороших учебников.

Велико значение в развитии литературы Абая Кунанбаева. Но при жизни не было издано ни одно его произведение. Первый сборник стихов вышел в Петербурге после его смерти, в 1909 году. Стихи Абая в Степи передавались изустно или в виде рукописей.

Бурный рост книгоиздания начинается в Казахстане в ХХ веке. С его ростом появляются в казахской литературе и новые жанры: роман, пьеса и др. Развитие казахской книги от первых рукописей до печатной книги способствовало социальному и политическому развитию общества. Книга открыла путь к передовой мысли эпохи и стала могучим орудием распространения знаний, образования и воспитания человека. Книга служит интересам народа и тесно связана с его жизнью.

Во все времена и у всех народов книга – главное оружие мысли в руках человека. С помощью книг люди учатся жить и бороться за счастье человечества. Потому что книги могущественны.

tarih-begalinka.kz

Отношение к слову и речи у казахов: от культа священного слова к пустословию и злословию

(из книги «История и психология казахов»)

Часто пишут, что казахской культуре был присущ культ Слова. На самом деле у казахов в золотой век их традиции (а это XIV-XVIII  вв. – эпоха мусульманской Золотой Орды и Казахского Султаната) существовал культ священного или мудрого слова (не зря было выражение «дуалы ауыз» — «священные уста»). В то время как предками был разработан речевой этикет со множеством  табу. Большинство членов общества были весьма ограничены в этом плане, можно сказать даже лишены права голоса (это касается молодежи и женщин). В духе сурового аристократизма и высокой религиозной культуры пресекались любые тенденции пустословия, сплетен, брани, хулы и пр.

Мужественный кочевник-мусульманин был человеком серьезным и немногословным, но в нужной ситуации – умеющим ценить мудрое слово,  показать и себя знатоком изящной словесности, нередко – вдохновленным поэтом-импровизатором. В целом, древние батыры были людьми  дела, а не слов.  Недаром в Степи любили афоризм «Мың үгіттен бір өнеге артық» (Один пример лучше ста назиданий).  

Если же случалось говорить, то темы разговоров номадов (исключительно мужского сообщества) были подобающими «золотого века» и примерно следующими. Прежде всего – это высшие истины о Боге, тонкостях духовных переживаний («аруах») и мистических явлений суфизма, Шариғат (закон) и Шежіре (генеалогии), обычаи и кодекс чести предков, героический эпос и лироэпос, устная историология, антропологические и психологические стороны интегрального Степного Знания, распространение информаций касательно военного дела, стратегии и тактики войн, защиты этнической территории, сражений, оружия, коня; наконец, – обмен информацией на тему скотоводства,  кочевых маршрутов и пастбищ, тренировки лошадей, охоты, повадок диких животных, приручения беркутов и пр., метеорологических и космологических знаний, секретов ремесел, кузнечного дела, строительства колодцев и мазаров, деревообработки и изготовления юрт, народного целительства, особенностей флоры и фауны и т.д. Как видим, здесь совершенно нет места пустословию или злословию, также мелким «бабским разговорам» (казахи называли это «қатын өсек» и связывали такое именно с женской половиной общества, да и то – с глупыми ее представительницами).

Нормы этикета и воспитания казахов-мусульман были основаны на исламском адабе (отсюда каз. «әдеп» – правила поведения, этикет) и суфийской психологии. Образцовый джигит здорового тюрко-мусульманского социума всегда говорил мало, умел слушать, много размышлять. Как и у всех народов мира, в народной педагогике казахов для воспитания джигитов и девушек использовались формулы «аз сөйлеп, көп тыңдау»  (мало говорить, много слушать), «қызға – қырык үйден тыйым, ұлға – отыз үйден тыйым» (дочерям – сорок запретов, сыновьям – тридцать запретов) и пр. Также казахи учили «Аузын баққан би болар»  («Кто контролирует и ограничивает уста, будет бием»). Помимо этого казахский народ хорошо знал ту закономерность, что для эффективности нужно не количество слов, а качество (сила, магия), а именно: чтобы говорящий был искренен и его слова исходили от сердца. Хакимы (мудрецы Востока) говорили: «То, что идет от сердца – идет к сердцу, а то, что исходит от языка – остается на уровне ушей (т.е. будет «в одно ухо влетать и в другое вылетать»).

Ситуация коренным образом меняется в колониальную эпоху. Россия, покорив Казахскую Степь к середине XIX в., вскоре полностью разоружила номадов, превратив их в мирных пастухов. Итак, давно кончились древние завоевания, отгремели и стали историей недавние национально-освободительные восстания и войны, кочевников  разоружили, территорию, объявленную собственностью империи, охраняли русские  войска. Веками кочевник был профессиональным воином, солдатом. Теперь он стал «дембелем». Что делать?! 

Нужно понять и представить на микроисторическом срезе эту социально-психологическую картину, подлинную историческую и личную драму жизни мужчины-казаха нового времени, с которой никогда ранее не сталкивались его предки. Образы спящего или дремлющего на боку с чашей кумыса в руках бая, праздно гуляющих и поющих домбристов, устраивающих степные «разборки» («барымта», «жортуыл») шаек бедных безработных молодых конокрадов становятся  реальностью нового века. Опасность этого явления для национального будущего указал Абай: «Жұмысы жоқтық, тамағы тоқтық аздырар адам баласын» (От безделья и сытого желудка идет моральное падение человека).  

В целом, началась порча народных нравов, загнивание и стихийный распад традиции (незаметный на первый взгляд), эрозия ее морального ядра, кризис  ментальности. Став безработными, бесцельными, казахи стали, в частности, все больше проявлять такую нелицеприятную черту коллективной ментальности, как многословие. Их «работой» стало молоть языком (каз.«аузымен орақ орып»), болтовня, «узун кулак», сплетни, слухи, а также пережевывание и пересказывание прошлой истории, бесконечные публичные концерты, айтысы, песни, стихи и т.д. Древняя предрасположенность казаха-кочевника к словесности и ораторскому искусству теперь извращенно проявлялась в виде злоязычия и краснобайства.

Кстати, отрицательная роль колониализма была здесь не только в нежелании властей социализировать казахских «инородцев», в порождении в Степи стихийной безработицы. Есть и другая сторона вопроса: мы уже говорили о классической психологии раба. Казахи в последние столетия своей истории не обладали ни политической властью, ни военной силой, ни экономическими и финансовыми рычагами и т.д., поэтому не могли реально сопротивляться нарастающему бесправию. Но при этом естественно в душе у них всегда присутствовали внутреннее недовольство, «крик души», которые они могли выражать только словесно, да и то – кулуарно, за глазами русских начальников. Бурно и много обсуждая, жалуясь, сетуя, ругая, по-черному проклиная власть, смачно матерясь (мы полагаем, что именно в этот безрадостный период своей истории казахский язык был вынужден вобрать в себя массу неологизмов в форме непристойных выражений, пышно развив свою ненормативную лексику), сочиняя пессимистические, революционные, сатирические стихи, позже – уже полулегально, через газеты и журналы, выступая на трибунах… Вот так феминизированный и психически истощенный народ учился веками «бороться»  языком и словом. Даже Абай был вынужден, не имея административного или достаточного финансового ресурса, бороться только словами. Это также порождало многословие, а также обесценивало слово.  В эзотерических учениях (тайноведение) Слово – это Женщина, а Мужчина – Дело, Поступок…

Итак, в связи с десакрализацией традиции в эру Колониализма, моральной деградации казахского кочевника серьезно меняется его отношение к Слову: фактически началось одно из больших коллективных прегрешений казахов в своей истории – забвение культа священного Слова и грех языка. Все пророки и святые во всех мировых религиях считали словесный грех одним из самых тяжелых преступлений. Грех языка и слова – это и праздное многословие, пересуды и сплетни, не говоря о клевете, злословии, лжи, хвастовстве, брани, проклятиях и сквернословии…

Автор: Н. Нуртазина,

Из книги «История и психология казахов»

www.altyn-orda.kz

Тайна слова «казак» | Республика Татарстан

Прочитав книгу Андрея Гордеева «История казаков», вышедшую в 1968 году в Париже, а потом в 1991 году в России, я был удивлен высказыванием автора: «В русской истории не разрешен вопрос происхождения казаков, и до сих пор не установлено происхождение слова КА3АК».

Далее автор подробно останавливается на этимологии слова «казак», но так и не находит ответа на поставленный вопрос. И не один Гордеев занимался выяснением происхождения данного слова. Старались объяснить его смысл то через персидский, то через монгольский, то через казахский, то через русский языки. Таким образом, тайна происхождения слова «казак, казачьи (войска), (донские) казаки» до сих пор остается (как будто) нераскрытой.

На самом деле никакой тайны нет. Слово объясняется очень просто. Об этом знает любой мало-мальски образованный человек из татар потому, что тайну этимологии этого слова прекрасно раскрывает татарский язык. Но почему-то русские и другие историки не догадываются искать источник данного слова в татарском языке. Ведь ни персы, ни монголы, ни казахи не были самыми близкими соседями русского и украинского народов, как татары. Интенсивный обмен словами, взаимопроникновение татарского и русского языков друг в друга, особенно татарских слов в русский язык и в язык донских казаков, происходили издавна, вплоть до XIX века. (Прочтите исследования 3.Рубцовой «Из истории Донской топонимии» в книге «Историческая ономастика».)

Со скифских времен по сегодняшний день река Дон сохранила скифско-тюркское (татарское) название «Тын», что означает «Тихий». Сочетание «Тихий Дон» в переводе будет означать «Тихий Тихий». И в популярном романе Михаила Шолохова события разворачиваются на хуторе Татарский, и недаром топонимика Придонья, Саратовской, Симбирской, Пензенской, Тамбовской и других областей России, Украины в основном объясняется через татарский язык, ибо на этих землях испокон веков жили предки татар: скифы, саки, печенеги, булгары…

«… В. Богачев утверждал, что еще в начале XIX века казацкие жены щеголяли знанием татарского языка так же, как русские дворянки — знанием французского», — очень точно подмечено в вышеуказанной книге.

Во второй раз я был удивлен, когда прочитал на страницах газеты «Республика Татарстан» от 6 марта статью «Откуда пошло название «Казань» Евгения Кутузова, фамилия которого, кстати, происходит от слова «кутдус», имеющего двойной перевод с древнетатарского. Первый — святой, дорогой; второй — чересчур буйный (см. труды ученого Баскакова и книгу Халикова «Пятьсот русских фамилий булгаро-татарского происхождения»). Я удивляюсь тому, что многие русские ученые-лингвисты, этимологи стараются изобрести давно известный велосипед, изучая историю происхождения слова «казак».

И Гордеев, и Кутузов единодушно предполагают, что слово «казак» означает «вольный человек». Да, можно и так трактовать смысл слова, но только наполовину.

Татарский народный эпос «Идегей», созданный в XV веке, раскрывает смысл слова «казак». XVI глава так и называется: «О том, как Идегей ушел в казаки». И дальше:

Нурадын говорит Идегею:

Иль завладей троном — будь ханом,Иль меня посади на трон, сделай ханом,Иль долой с глаз, вон — убирайся,И ты казаком сделайся.

Слово «казак» («козак») происходит от татарского слова «кацак-качак» (мишарский диалект), что означает «беглец, изгнанный, преступник, убежавший в стан врага». Тогда, в средние века, провинившегося человека изгоняли из племени или он сам убегал от возмездия и устраивался в кацакские войска враждебного государства. Из Крыма, из Золотой Орды, из Казани, из Булгарского государства преступники (или изгнанные царевичи) убегали и просили политическое убежище у русского царя. Русский царь из перебежчиков сколачивал карательные отряды против тех государств, откуда прибыли «кацаки»-казаки. Вот откуда берет свое начало история казаков и казачьих войск, «кацаки» использовались в карательных операциях против нерусских государств. Потом уж, когда Россия завладела всеми этими татарскими землями, в казачьи войска стали вступать и отчаянные беглецы-головорезы из числа русских и украинцев. Недаром у донских казаков военная форма так похожа на форму татар — так называет Лев Толстой кавказских тюрков и мусульман. Каракулевая шапка, газыри на чекменях (черкесках), набедренный кинжал. И недаром казаки, да и украинцы тоже, так похожи на кавказских тюрков по антропологическому типу: жгучие брюнеты, густые черные усы. Очевидно, что их предки были татарами или же кавказцами.

Итак, никакого секрета, никакой тайны в слове «казак» нет, это чуть видоизмененное русским выговором татарское слово «кацак».

Вообще-то этимология очень растяжимая штука. Если кто-то помнит, один ученый дилетант (забыл фамилию) еще в 70-х годах напечатал в газете «Комсомольская правда» статью-ахинею под названием «Волга». Вот какую чепуху он нес: в древние времена якобы русский богатырь убежал из татарского плена и, выйдя на берег широкой реки, от радости крикнул: «о воля ты, вольгушка моя-аа!..» С этого дня, дескать, эту большую реку стали называть русской рекой Волгой, а людей, живших на ней, — волгарями. Это абсолютное незнание русской и татарской истории. А разве до того богатыря река была безымянной? И кто же крик русского богатыря записал в тот момент на магнитофон, кто его заснял на видеокассету? Непонятно. Автору невдомек, что слово «волгарь» идет от татарского «болгар», так как самое крупное государство на Волге называлось тогда «Великой Болгарией». А граждане этого государства — «болгарами».

О происхождении слова «Казань» написано немало достойных статей. И легенд о названии города «Казань» немало. Этимологию слов «каз» и » ан» наш ученый-историк Равиль Фахрутдинов давно выяснил. Но и к легендам, сохранившимся с древнейших времен, надо относиться с уважением. Сказки и легенды порой правдивее, чем статьи тенденциозных ученых. Вот одна из них. Однажды хан со своей свитой набрел на безлюдные места, покрытые лесами, и в зарослях обнаружил реку, на которой велел заложить град. Его назвали «Казан» («котел») из-за того, что уронили золотой котел хана в безымянную реку, и стали эту реку тоже называть «Казан».

Вторая легенда говорит, что город должен быть заложен в том месте, где котел (казан) вскипит. Об этом подробно написал Рафаэль Мустафин. Чем за уши притягивать факты, не лучше ли поверить народу, который создал этот город и легенды про него?

А фантазия ведь далеко может завести. Например, я могу выставить свою версию происхождения слова «ракета». Ведь смысл этого слова так легко объяснить татарским языком: «эря» (дует), «кита» (улетает): эрякита (ракета), то есть дует и летит. Раз название татарское, значит, и ракету придумали… Кто? Правильно.

Или, скажем, слово «рус» — тоже легко объясняется через татарский язык. На Валдайской возвышенности жили предки сегодняшних русских. «Возвышенность» по-татарски — «урус». В далекие времена татары ходили на охоту на эту урус (возвышенность). Перед охотой татары говорили друг другу: «уруска барабыз», что означало «идем на возвышенность». Позже это выражение стало пониматься как «идем к русским». А «урус кешесе» — это человек, проживающий на возвышенности. Отсюда произошло и название народа — урус, рус.

Все это подходит под определение «эстрадно-шутливая этимология» и далеко от истинных научных исследований.

И еще один момент в статье Кутузова меня насторожил:»… но трудно представить себе венгров в Рязанской области.»

А почему, собственно, трудно? Предки сегодняшних венгров жили и в Приуралье, и в Поволжье, откуда до Рязани рукой подать. Их называли «маджарами», используя при этом не жесткое русское «дж», а мягкое «¦», как в татарском языке. И тогда слово «ма¦ар» становится созвучным слову «мишар». И в современном мадьярском и татарском языках много идентичных по смыслу слов.

Как мне показалось, автор статьи старается подогнать этимологию в пользу «ар»ов (удмуртов), делая акцент в названиях на «нетатарский» корень «ар». А ведь слово «ар» означает не только удмуртов, это слово имеет и другой смысл: «ару, ары». «Ару» по-татарски — «чистый, без примеси, священный», а слово «ары» — «дальше, по ту сторону». Есть и второй смысл — «пчела».

Или взять слово «арыш» (рожь, ар-иш). Этот злак, понятно, использовали не только «ары» (удмурты), но почти все народы мира. Кстати, слова «рожь» и «арыш» одного корня. «Ару» и «эш» означают «хорошая работа», или же «ару» и «аш» — «хорошая еда». В древние времена, когда наш регион не был знаком с картофелем, основной пищей была именно рожь (арыш-аруаш).

Допустим, все многочисленные татарские слова с корнем «ар» и слова «Арча» (Арск), «Арча кыры» (Арское поле) можно загнать в словарь удмуртского языка, но как быть с истинно татарскими словами, такими, как «арча» («высокий можжевельник»), «артыш» («можжевельник низкий»), «арчи» («свадебное, шумное шествие с участием родственников новобрачных»), «арчу» («очищение, разделывание, обработка»)?

Давно известно: если автор увлекается только поверхностным сравнением слов, если он пользуется случайными совпадениями и, основываясь на сомнительных документах, пытается слова из одного языка перетащить в другой, то вместо этимологии — серьезной науки мы получаем совершенно другую вещь — пародию. Но с этим популярным жанром лучше выступать в другом месте — на эстраде, где успех, думаю, будет обеспечен.

Рабит БАТУЛЛА.

Добавить комментарий

rt-online.ru

Критические заметки по вопросу о происхождении наименования казахов (1952 г.) — bibliotekar.kz

 Критические заметки по вопросу о происхождении наименования казахов (1952 г.)

История казахского народа, особенно ее древний период, изучена еще недостаточно, не уточнены основные этапы истории народа с древнейших времен до наших дней. Все еще проблемным, неразрешенным остается вопрос о том, как и при каких исторических условиях сложились казахский народ и его название. Целью данного труда как раз и является обозрение некоторых итогов работы, посвященной решению вопроса о происхождении термина “казах”.

Исследование истории казахского народа и его отдельных проблем должно проводиться однжвременно с изучением истории казахского языка. Значение казахского языка в исследовании истории его носителя приобретает особую важность в том отношении, что в нем до сих пор сохраняются первоначальные формы словообразования. Благодаря этому в казахском языке мы находим много слов, в этимологии которых заключены важные исторические данные о древней жизни. Изучая их, мы сможем не только выяснить многие проблемные вопросы, но и проверить, и, возможно, расширить уже разработанные нами разделы истории.

Вопрос о происхождении наименования казахов уже давно приковывает к себе внимание научного мира, изучением его занимались многие историки. Однако он до сих пор остается неразрешенным — в своих выводах историки не пришли к единому мнению, их взгляды не только разноречивы, но и опровергаются одни другими.

Некоторые из историков считают слово “казах” древним этническим названием казахского народа, другие полагают, что оно возникло на основе старых мифических представлений, третьи высказывают мнение, что термин “казах” образован слиянием слов “кас” и “сак”, четвертые кладут в основу образования названия “казах” сословный и даже династический принцип, утверждая, что оно означает “беглеца”, “вольного человека, отложившегося от своей общины или государства”; пятые приписывают этому слову арабское происхождение. Были даже и такие ученые, которые считали, что название казахского народа является плодом измышления и поэтому не заслуживает труда для разъяснения.

Спрашивается, какая же из этих теорий верна и заслуживает внимания? Попытаемся по возможности рассмотреть ряд высказываний историков по этому вопросу.

О происхождении термина “казах” первым высказался историк Фишер. “Можно бы было, — писал он, — произвести его (слово “казах”. — Б.А.) от арабского слова “гази”, что значит военного человека, который сражается за веру и законы и против неприятелей веры. Первые времена, как магометанская вера вышла, сарацины воевали против христиан и против идолопоклонников — назывались все — “гази”.

Подобное мнение, заимственное Фишером у Абулгази, является выражением идеи служителей культа. Понятно, что Фишер переоценил значение и достоверность этого мнения. В самом деле, если все, кто воевал за веру “против христиан и против идолопоклонников, назывались “гази”, то почему тогда только один народ из всех мусульман стал называться казахским?

Первоначальным обзорным трудом по истории Казахстана явилась книга “Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей”, написанная в 1832 г. Левшиным. Подытожив весь имеющийся в своем распоряжении материал, этот ученый по вопросу о происхождении слова “казах” пишет: “… тщетно трудились те, которые производили оное (т. е. казак) от “козы” от “козьих шкур”, от “кипчака”, от “косы” днепровской”, от “словенского полководца “казака”, “хазар” и т. д. Впрочем несостоятельность сих мнений и без этого признана”.

Левшин правильно подчеркивает, что “тщетно трудились” те, кто искал источник образования термина “казах” там, где его и искать не следовало.

Однако и сам он не разрешает вопроса и даже доходит до крайности, отрицая всякую значимость этого термина. Он заявляет, что слово “казах”, как “собственное имя, не подлежит ни переводам, ни этимологическим спорам”. Но такое утверждение в корне неверно, ибо всякое собственное имя, данное на языке его носителя, всегда переводится и объясняется. Таких примеров можно привести много. Например, собственные имена: Черное море, Азов, Крым, Таврида, Дон, Кривичи, Древляне, Кипчак, Светлана, Петров, Холмогоров, Сарсембаев, Жылкыбаев и многие другие — легко переводятся и объясняются.

Ошибка Левшина, чем бы она ни объяснялась, не могла быть исправлена в свое время, так как она отвечала колонизаторским устремлениям правящих классов.

В свою очередь, Левшин соглашается с мнением “большей части русских писателей” в том, что “первые казахи произошли или составились у татар, что у них же родилось название — “казах” и от них перешло ко всем отраслям прежде бывших и ныне существующих казахов”. Это утверждение также опровергается фактами. Истории известно, что появление казахов предшествовало появлению татар, и, следовательно, казахи не могли произойти от татар и название “казах” не могло родиться у татар. Нельзя сказать, что Левшин не знает о существовании казахов в древности, но, зная о них, делает неверный вывод, что татарские казахи были подражателями и название их не татарское, а занятое у другого народа. По Левшину выходит, что “первоначально существовали одни казахи”, и что “татарские казахи” явились лишь “подражателями”, перенявшими у первых их название. Но здесь, однако, Левшин не рискует разбираться, что, собственно, представляли из себя исконные казахи, которым “подражали татарские казахи”, и, ничем не обосновывая свое утверждение, приурочивает возникновение казахского народа к периоду татаро-монгольского нашествия или даже ко времени распада Золотой Орды.

Значительным трудом как по научной ценности, так и по богатству фактического материала является книга историка-ориенталиста Вельяминова-Зернова (1830—1904 гг.) “О касимовских царях и царевичах”. В ней широко использованы факты материальной культуры, лингвистические данные и различные сведения из русских летописей, произведений русских авторов и восточной литературы.

По поводу термина “казах” Вельяминов-Зернов не дает разъяснений, но приводит как факт, что слово “кайсак” есть испорченное имя “казах”, которого древность, как уверяют восточные писатели, восходит далее Рождества Христова, что название “казах” принадлежит кир-гиз-кайсакским ордам с начала существования и что они доныне иначе не называют себя, как казахами. Под сим же именем известны они персиянам, бухарцам, хивинцам и прочим народам Азии. Китайцы, смягчая начальную букву “к”, говорят “хасаки”. До XVIII столетия и в России не знали киргиз-кайсаков, но именовали их казахами, казачьей ордой. Орда киргиз-кайсаков называется в делах ногайских, обыкновенно, ордою. То же видно и из летописей.

Подобный вывод Вельяминова-Зернова отражает более или менее действительное положение вещей. Во всяком случае в настоящее время мы не имеем оснований и фактических материалов, опровергающих это положение историка-ориенталиста.

Среди научного мира широко распространено мнение, что казахи — это “люди, отколовшиеся от своего племени”. Возникновением его мы обязаны академику Радлову, который писал, что “казахом тогда называли человека, отделившегося от своего рода и племени, в том числе и члена династии, потерпевшего неудачу в борьбе за престол, но… пользовавшегося каждым случаем для нападения на своих счастливых соперников”. Вслед за Радловым ту же самую мысль о термине “казах” повторяет и академик Бартольд. “В эпоху монголо-татарских уделов XII—XIV вв., — пишет он, — с которой исторически связаны образование нового кочевого турецкого государства на основе родового строя и возникновение нового тюркоязычного народа “казах” в тюркоязычной среде, слово “казах” существовало как социальный термин: “человек, отделившийся от своего государства, племени и рода и принужденный вести жизнь искателя приключений”. Эти высказывания свидетельствуют об ошибочной тенденции Радлова и Бартольда искать разгадку того или иного исторического события не в экономике и политическом устройстве общества, а в действиях или даже в психологии отдельных лиц.

Для подробного анализа воспользуемся высказыванием Радлова, ибо в нем дается более конкретное и широкое определение.

Мы не можем согласиться с его мнением, что “казахами тогда называли человека, отделившегося от своего рода и племени...”, по двум причинам: во-первых, не знаем обстоятельств, которые способствовали бы отделению от общины, “рода” или “племени” большой социальной группы, способной вырасти до народности. В истории мы не имеем сообщений об этом. Во-вторых, согласимся, что от общины отделилась незначительная часть кочевников. Тогда мы должны признать, что эта общественная группа не могла бы разрастись до народа, потому что она должна была раствориться в массе других кочевых народов.

Во второй части выдержки утверждается, что казахом также называли и “члена династии, потерпевшего неудачу в борьбе за престол, но не отказавшегося от своих прав и во главе шайки приверженцев пользовавшегося каждым случаем для нападения на своих счастливых соперников”.

Надо полагать, что Радлов в основу этого утверждения берет сообщение моголистанского историка Мухаммед Хайдара о том, что в 1456— 1457 гг., “когда Абульхаир-хан владычествовал в Дашт-и-Кипчаке, султанам джучиДским приходилось от него очень плохо, и двое из них, Джаныбек-хан и Гирей-хан, бежали в Моголистан. Иса-Буга хан принял беглецов хорошо и отвел им… землю. Там они зажили спокойно”. Мы должны выдвинуть именно такое предположение об обосновании радловской теории, ибо в указанный период в истории казахского народа не было другого крупного бегства султанов — “членов династии”, во всяком случае, об этом нет сообщений в исторических источниках.

Используя сообщение Мухаммед Хайдара, Радлов неправильно (как фактически, так и теоретически) связывает образование казахского народа с бегством Джанибека и Гирея.

Мы не можем признать верным мнение Радлова, потому что оно не имеет фактического обоснования. Во-первых, Джанибек и Гирей одновременно назывались и казахами, и узбеками. Следовательно, надо еще установить, кем они были в действительности, узбеками или казахами. Во-вторых, мысль, что они могли создать особое ханство, является неоправданной гипотезой, потому что как Джанибек, так и Гирей являлись незначительными феодалами и не могли объединить кочевников в одно казахское ханство.

Мнение Радлова опровержимо и теоретически. Этот историк допускает глубокую ошибку, когда образование казахского государства и казахского народа связывает со случайными внешними факторами, а именно с бегством султанов и “теплым приемом”, “благодеянием”, “гостеприимством” моголистанского хана. Выходит, если бы не произошло бегства Джанибека и Гирея и не было “теплого приема” к ним со стороны моголистанского хана, то не образовалось бы ни казахского государства, ни казахской народности.

Даже допустим мысль, что происхождение казахского народа и его государства связано с именем “члена династии”, то почему же в таком случае казахи не стали называться по имени этих султанов “джанибеками” или “гиреями”, что было бы более правдоподобно?

Как видно из обзора, мнения Радлова и Бартольда по вопросу о происхождении названия “казахи” не выдерживают критики. Образование народов они ставят в зависимость от ханов, султанов, к тому же от беглых из них, которые ничего общего с массами не имели и не могли иметь. Они сугубо прониклись духом “господства” и “подчинения”. По их мнению, массы не способны что-либо творить. Поэтому, не представляя и не понимая исторического развития общества, Радлов и Бартольд приписывают “господам”, “членам династии”, роль родоначальников казахского народа.

Можно было не останавливаться так подробно на высказываниях Радлова и Бартольда, если бы их ошибочная концепция не продолжала развиваться и в настоящие дни. Многие из современных историков, вероятно, доверяя авторитету Радлова и Бартольда, не оценили критически их взгляды и вопрос о происхождении термина “казах” и их ошибочное мнение положили в основу своих изысканий и трудов. В то же время историки не обращают внимания на то обстоятельство, что возникновение термина “казах” могло иметь свою специфику и представлять собой особый этап, отдельное звено в цепи исторического процесса в целом.

Указывая на древность происхождения термина “казах”, профессор Вяткин отрицает его первоначальное этническое значение. “Но термин “казах” первоначально не имел ни политического, ни этнического значения”. А далее он пишет: “Казахами называли всякого вольного человека, отколовшегося от своей общины или своего сеньора, к какой бы народности он ни принадлежал. Как известно, этот термин проник и в русские княжества, где казаками еще в XIV веке стали называть людей, бежавших из центральных областей государства и составивших, первоначально на Дону и Днепре, вольные поселения колонистов”.

Отсюда неизвестно, кто, когда и кого называл так и каково объяснение того, что тюркским термином “казах” стал называться “всякий вольный человек… к какой бы он народности ни принадлежал”. Как видно из приведенной выдержки, профессор Вяткин, некритически воспринимая концепцию Радлова—Бартольда, расширяет и обобщает ее в отношении к другим народностям.

Поскольку он утверждает, что “этот термин проник и в русские княжества” и тем самым объясняет происхождение наименования русского казачества, разберем реальность данной интерпретации.

Как известно, казачество сложилось из беглых крестьян в период процветания крепостного права и сложившегося русского государства со всеми его атрибутами. Вырываясь из под тягостного крепостного гнета помещиков, крестьяне уходили с насиженных мест на окраины России и становились, как они сами говорили о себе, “вольными”, “свободными”. Никакие препятствия и противодействия господствующего класса не могли прекратить бегства крестьян. Большей частью массы крестьян направлялись на юг, в районы северного Причерноморья и Приазовья. В этот период и зарождается социальное название беглых крестьян. Оно никак не означает понятия “вольный или “свободный”, а также прозвищ “беглец”, “бродяга”, данных крестьянам помещиками, — слово казах присвоено крестьянам по месту жительства, по имени страны “Казахии”, как называли в то время Приазовье, т. е. страны ордынских казахов, лежавшей в тот период за пределами русского государства, вне сферы его влияния.

Можно привести много подтверждающих примеров из истории, когда те или иные люди, роды и племена получали свое название по месту обитания. Так возникли в свое время названия “поляне”, “древляне”, “запорожцы”, в современную жизнь вошли термины “москвич” или житель Москвы, “казахстанец”, “сибиряк” и т. д.

Это мнение подтверждается и тем фактом, что казахами назывались крестьяне, ушедшие только на юг, в Причерноморье, а не на другие окраины, как, например, в Прибалтику, на Белое море, за Урал и т. д.

Следует отметить, что имя русского казачества, возникнув однажды, могло впоследствии приобрести новый социальный смысл, означать человека, превратившегося в “вольного” и свободного” в краях, где не было крепостного права и влияния царизма.

Утверждение Вяткина о том, что казахом называли всякого вольного человека, отколовшегося от своей общины или своего сеньора, к какой бы народности он ни принадлежал, принципиально не применимо и в других случаях. Если любой человек может называться “казахом” лишь потому, что он откололся от своих, и если подобное определение, как утверждает Вяткин, справедливо также в отношении других народов, то почему в таком случае казахами не стали называться князь Курбский и сын Петра I Алексей — эти изменники России? Здесь имеется полная аналогия фактов, событий.

Как видно, в сущности такой интерпретации слова “казах” таятся резкие противоречия, которые исключают историческую обоснованность самого объяснения. Справедливо напрашивается вопрос, почему именно слово “казах” определяет “беглеца”, “отщепенца”. Вероятно, потому, что Радлов, Бартольд и другие историки по сходству слов “казах” и “кашак” (т. е. “беглец”), первое подменили вторым. (Слово “кашак” означает понятие “беглец”). Разумеется, такая искусственная подгонка исторического факта образования казахского народа ничего общего с действительностью не имеет.

Сами казахи никогда не подменивали и не смешивали между собой слов “казах” и “кашак”, а употребляли их для обозначения двух различных понятий, а именно: “казах” в этническом значении, а “кашак” в смысле беглеца.

О происхождении термина “казах” некоторые соображения высказал и профессор Бернштам. В своих исследованиях по данному вопросу он также делает неверные выводы, повторяя в сущности ошибочные взгляды как академиков Радлова и Бартольда, так и академика Марра.

Во-первых, Бернштам почти в точности воспроизводит точку зрения первых двух ученых, когда пишет, что “в условиях XIV—XV вв., будучи племенным названием кочевой части Джучиева улуса, слово “казах” стало синонимом “вольности” и “бродяги”, отколовшихся и ушедших в степь кочевников”. Но в доказательство такого утверждения он не приводит никаких доводов, чем и вызывает недоумение. Между тем Бернштаму следовало бы выяснить, при каких именно конкретных исторических условиях выделялась такая сословная группа, как “казахи”, от кого, собственно, эта группа могла “отколоться”, куда ей нужно было уходить, находясь в бескрайних просторах. Если принять во внимание образ жизни кочевых народов, то ясно, что выражение “отколовшиеся и ушедшие в степь кочевники” звучит неубедительно.

Во-вторых, некритически следуя академику Марру, Бернштам полагает, что “возникновение племенного термина “казах” непосредственно связано с древнейшим тотемным названием “каспи”, где “пи” является окончанием множественного числа яфетического строя”. Исходя из этого, он утверждает, что по исчезновении древней яфетической формы якобы складывается этнический двучлен “кас” и “сак” и появляется тюркская форма “казах”. “Таким образом, — пишет Берн-штам, — в племенном названии “казах” отразились два древнейших этнонима “кас” и “сак”.

Нельзя согласиться с таким мнением Бернштама, заведомо зная, что слово “кас” и “сак” не племенные названия, а просто нарицательные слова. Знаток тюркских языков Григорьев писал в свое время, что “саки” — это большая группа народов, совокупность кочевых племен, что — это вообще люди, независимо от этнической принадлежности. Разумеется, такое определение слова “сак” — правильно. В переводе на русский язык оно означает “осторожный”, “бдительный”, отсюда “сақтау” — беречь, “сақтану” — беречься.

Употребление слова “сак” в отношении кочевых племен вполне объясняется исторической обстановкой тревожных времен скифского периода. В те времена люди находились под постоянной угрозой нападения извне, жили в постоянной тревоге, что вырабатывало в них осторожность и бдительность. В тех условиях “саком” мог быть каждый род, каждое племя. У нас нет достаточного основания считать слово “сак” составной частью племенного названия, хотя оно несколько сходно и созвучно с последним слогом термина “казах”.

Точно так же мы не имеем права утверждать, что слово “кас” явилось составной частью того же племенного названия. Как обычное нарицательное слово, омоним “кас” в одном случае означает бровь, а в другом слова “неприятель”, “недруг”, “враждебный” и пр. А сходное с “кас” слово “каз” переводится на русский язык словом “гусь”.

Кандидат исторических наук Адильгереев, также занимавшийся изучением рассматриваемого нами вопроса, утверждает, что “в смысле слова “казах” находит отражение как образ жизни нашего народа, так и военная организация его, которую он создавал в борьбе за объединение и отстаивание своей независимости. Поэтому южные соседи, а по их примеру и остальные народы называли наш народ казахами, что и стало наименованием нашей национальности”.

В данном случае Адильгереев без всякого на то основания расширил и модифицировал содержание слова “казах”. Разве это слово определяет само по себе “образ жизни казахского народа и его военную организацию”? Конечно, нет. Нет, потому что как название народа и сам народ, “так и военная организация его” — это понятия не тождественные. Во всяком случае это положение требовало своего обоснования и доказательства, чего Адильгереев не сделал.

Правда, он пытается подвести доводы к своей первоначальной мысли. “Такое происхождение наименования нашего народа, — пишет он, — не является чем-то исключительным и из ряда вон выходящим. Аналогично произошло название русской, французской национальностей”. В данном случае автор, вопреки фактам, пускает в ход аналогию как доказательство происхождения термина “казах”, не доказав к тому же саму аналогию. Он не учел того факта, что “названия русской, французской национальностей”, каждое в отдельности, произошли в одних исторических условиях и явились следствием одних причин, а название казахского народа возникло совершенно в другой исторической обстановке и было результатом других причин.

Возникновение наименования казахов Адильгереев относит к XV веку. Между тем возникновение термина “франки” относится почти к началу нашей эры, т. е. к III в. н. э. Вот что мы имеем в источниках о термине “франки”.

“Термин “франки” появляется в источниках впервые в III в. нашей эры. Буржуазные историки много и бесплодно спорили об этимологии этого слова. Много споров вызвала также сущность этнической группы, получившей название франков. Совершенно бесспорным остается тот факт, что территориальное название “Francia” и соответственно этнический термин “франки” в III — начале IV в. относились к землям, расположенным по нижнему Рейну, и к населявшим эту территорию германским племенам — сугамбрам, хаттам, хамабам, брук-терам и другим”. Даже позднее, в IX в., источники называли территорию, лежащую вдоль Шелды и нижних течений Мааса и Рейна “Древней Францией” (“Francia Antiqua”).

Как видно из этого материала, “Францией” называлась территория, а “франками” — германские племена, населявшие эту же территорию. Следовательно, мы не можем даже говорить о той аналогии, которую проводит Адильгереев: термин “франки” как название германских племен, проживающих на территории “Francia”, не может отображать ни “образа жизни”, ни военную организацию французской национальности.

Подобную мысль, что и Адильгереев, повторяет в своей статье об этногенезе казахского народа кандидат исторических наук Шахматов. В ней он сообщает, что “происхождение этого термина (“казах”. — Б.А.) тесно связано с возникновением и развитием феодальных отношений и имеет много общего с происхождением таких терминов, как “тюрк”, “франк”, “сакс”, “русь” и другие, ставших со временем названиями народов”, и это утверждение предлагает вниманию читателей как рабочую гипотезу, основанную на анализе исторических данных и последних археологических открытий.

Но в отличие от Адильгереева Шахматов придает понятию “казах” меньшее содержание, т. е. суживает объем понятия, связывая его не с народной массой, а с военно-племенной знатью. “Из состава общин, — пишет он, — выделяется военно-племенная знать (воины-дружинники), правители. Она отличается от основной массы не только родом своей деятельности, но также особым наречием, иным бытом. Неудивительно, что эта знать получает особое название”.

Хотя это утверждение и является повторением взглядов Радлова и Бартольда, мы проанализируем его, ибо в него попутно закралась и другая ошибка. Разумеется, что военно-племенная знать, выделяющаяся из состава общин, отличается от основной массы родом своей деятельности и бытом, но удивителен вывод Шахматова, что эта знать могла иметь “особое наречие”.

Шахматов не учел того, что наречия так же, как и языки, имеют грамматический строй и основной словарный фонд и что, следовательно, они создавались в течение многих веков и возникли задолго до “выделения военно-племенной знати” как средство общения людей независимо от сословной принадлежности.

Утверждая, что военно-племенная знать получает особое название “казах”, Шахматов также не учитывает того, что верхушечные слои общества — “военно-племенная знать”, — оторванные от народных масс, не могли образовать народности или даже оказать влияние на происхождение ее названия.

В высказывании Шахматова есть еще один пробел. Утверждая, что термин “казах”, как этническое название, возник в период выделения знати из общины, он вынужден датировать этот факт XV веком, что в корне противоречит самой действительности. На самом деле слово “казах” в его этническом значении было известно несравненно раньше.

Составители первого издания “Истории Казахской ССР с древнейших времен до наших дней”, проведя огромную работу по обобщению важнейших исследований историков Казахстана, в то же время не сумели избежать и ошибок. В частности, они неверно подошли к освещению вопроса о происхождении слова “казах”. Основная ошибка авторов этого труда заключается в том, что они, не разобравшись в сущности различных высказываний о термине “казах”, сочли нужным привести многие из них в своей работе. При этом они даже не постарались дать краткий анализ каждого из высказываний. Поэтому не удивительно, что на страницы книги были протащены ошибочные теории. Не буду останавливаться на анализе приведенных в “Истории Казахской ССР” высказываний, так как разобрал их (например, концепции Радлова и Бартольда) выше в данной работе.

Во втором издании “Истории Казахской ССР с древнейших времен до наших дней” ее составители по поводу происхождения слова “казах” просто ограничились формальной отпиской, даже не подлежащей критике.

В книге только и пишется: “Достоверно, что этот термин (“казах”) имеет глубокие этнические корни, связанные с жизнью племен, в древности населявших территорию Казахстана. Но его древние этнические корни были забыты. Когда процесс формирования казахской народности достиг своего завершения, термин “казах” получил широкое распространение, и на рубеже XV—XVI столетий стал применяться как наименование особой народности”.

Совершенно непонятно: что это за “глубокие этнические корни”. С жизнью каких именно “племен” связан этот термин? Почему широкое распространение термин “казах” получил лишь с XV в.? Если термин “казах” стал “применяться как наименование особой народности лишь на рубеже XV и XVI столетий, то разве это означает, что казахи до этого периода были без всякого наименования. Как наглядно видно, в этом издании книги не только нет решения вопроса по существу, но нет и его постановки.

Автор настоящей статьи считает нужным, наряду с обозрением высказываний вышеназванных историков, коротко осветить и свою точку зрения по вопросу о происхождении этнического названия казахов. Это необходимо было сделать еще и потому, что многие историки отождествляют между собой понятия “народ” и его “название”, т. е. изучение происхождения казахов подменяют изучением их этнического наименования. Нельзя отождествлять слово “казах” с понятием “о казахе”, тем более — с полным знанием “о казахах”.

Само по себе слово “казах” является лишь элементом словарного состава казахского языка. Язык как “средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания, создается в процессе совместной практической деятельности людей”. Поэтому каждое слово имеет свою историю возникновения, свое объяснение.

При создании новых слов люди пользуются обычно не первыми попавшимися звукосочетаниями, а известными им словами, имеющими определенный смысл и вошедшими в словарный состав их родного языка. Комбинируя и видоизменяя эти слова по исторически установившимся правилам грамматики, люди создают новые слова, обозначающие новые предметы и фиксирующие новые понятия.

Но каковы же предпосылки для образования термина “казах”? На базе чего он возник? О чем он напоминает?

Обратимся к семантике этого слова.

Термин “казах” — старинное казахское слово, сохранившее свое архаичное значение и произношение до сих пор. Аналогичных словообразований в казахском языке очень много, как, например, слова: “калак”, “садак”, “тамак”, “табак” и многие другие. Термин “казах” состоит из корня “қаз” — “қазу” — что значит “копать”, “рыть” — и суффикса “ақ”, указывающего в данном случае на профессию. Слово “казах” тождественно русским терминам “копач,” “копец”, “копань”, “копающий”, “роющий”, “копательный” и т. п. Таким образом, “казах” — это тот, для кого характерен труд, связанный с рытием (копанием) земли или который живет в изрытых (ископанных) местах.

Первый исторический источник, где мы встречаем слово “казах”, — это сочинения Константина Порфирородного. В первой половине X в. он побывал в древней Руси. Собрав важные сведения об ее населении и соседних народах, впоследствии (X в.) изложил в своем труде “О народах” или, по другому названию, “Об управлении империей”. Так, Константин Порфирородный сообщает, что “выше Зихии лежит земля, называемая Касахия”. Это сообщение Порфирородного относится к Приазовским землям, т. е. южным областям Хазарского царства.

И действительно, приазовские степи характеризуются тем, что они, представляя собой удобные пастбища для кочевников, “изрыты” (ископаны) и покрыты сетью колодцев, о чем свидетельствует ряд источников. Например, Кудряшов пишет: “что этот район с его богатыми пастбищами и в более позднее века действительно являлся удобной местностью для степных кочевий, подтверждается “Книгой Большому Чертежу”, которая при описании Муравского Шляха особо отмечает реку Молочные (т. е. Сутень. — Б.А.) воды, кочуют Ногой, и тех местах воды копаны кладязи”. И нет сомнения в том, что Приазовские степи, будучи изрыты во многих местах и покрыты сетью копаней, приобрели себе название “Касахии” (вернее Казахии), характерное наименование для страны “перекопов”, “копаней”.

Слово “казах”, а также “казар” и “казахия” — это термины одного и того же корня, возникшие на определенной ступени человеческой деятельности. И действительно, пастушеские племена, в том числе те же казары и казахи, уже по образу жизни должны были вести землекопные работы — строить в степях пещерные городища, рыть колодцы, “копани” на путях перекочевок. Названия “хазар и “казах” — производные от “казу”, они образовались при помощи суффиксов “ар” (казар) и “ак” (казак).

Таким образом, хазары, казахи — это население степей, изрытых и покрытых сетью колодцев, т. е. “Казахии”, для которых характерен труд, связанный с рытьем колодцев, созданием древних подземных городищ и курганов. В данном случае мы имеем дело с фактами, когда территориальное название закрепляется за населением этой же территории, подобно названиям “древлян”, “полян”, “кривичей”, “франков”.

Но следует оговориться, что “казахами” первоначально могли называться люди различных племен как тюркского, так и нетюркского происхождения, но проживающие только в степных просторах “Казахии”.

Слово “казах”, как этническое наименование, могло возникнуть лишь в связи с тем, что его носители, проживая в степных просторах, сохранили свою форму хозяйствования вплоть до окончательного закрепления за ними этого названия.

Можно было бы более подробно обосновать сказанное, но это излишне, ибо данный вопрос будет в полной мере затронут в другой работе автора, составляющей его докторскую диссертацию на тему “Происхождение казахских жузов”.

Заканчивая краткое обозрение высказываний ряда историков по вопросу о происхождении наименования казахов, следует сказать, что изучение данной проблемы до сих пор не поставлено на строго научные рельсы. Только этим можно объяснить то, что в исследовательской работе по этому вопросу нет единого, правильного направления, наоборот, допускаются разноречивые, ненаучные и даже реакционные теории. Это обязывает нас, историков, незамедлительно организовать свои силы на основе правильной постановки данного вопроса для глубокого научного изучения и теоретического освещения его, чтобы разрешить стоящую перед нами задачу.

Это наш долг, и мы должны выполнить его.

г.Алма-Ата, 1950—1952 гг.

bibliotekar.kz

Некоторые сведения о местах обитания казахов в древности (1952 г.) — bibliotekar.kz

 Некоторые сведения о местах обитания казахов в древности (1952 г.)

Многие черты, характерные для современных нам языков, в том числе для казахского, возникли и существовали еще в древнейшую эпоху их развития. Отражая накопленный веками опыт народа, отдельные слова, а тем более поговорки и пословицы, могут содержать в своей сущности сведения исторического характера. Любой термин того или иного языка возникает только в процессе человеческого развития и обозначает какое-либо явление общественной жизни или предмет материальной и духовной культуры. Знание глубоких корней возникновения отдельных слов, связанных с древней историей человеческого общества, позволит осветить ряд проблемных исторических вопросов.

В этом отношении особую ценность представляет казахский язык, который, благодаря кочевому образу жизни казахов, меньше подвергался влиянию извне и потому более сохранил некоторые архаичные элементы. В частности, в нем немало отдельных слов и выражений, имеющих историческую значимость.

В подтверждение сказанному, но вопреки установившейся среди историков традиции, в предлагаемой работе широко привлечены, наряду с другими, данные из области лексикографии, которые, как это будет оговорено в каждом отдельном случае, имеют какую-либо связь с определенными историческими событиями.

В обиходе казахов нередко можно услышать выражения:

“Ант ішу” — принять присягу.

“Ант беру” — дать присягу.

“Ант үрған” — сраженный антом и т. д.

Во всех этих выражениях, имеющих мистический характер, встречается слово “ант”. Разъяснений его значения мы не найдем ни в арабском, ни в персидском языках. Единственное место, где встречается это слово — это исторические источники до VII века, в которых сообщается об антах, восточнославянских племенах, живших в те времена на обширных пространствах от Карпатских гор до Северного Донца и от низовья Дуная до Таманского полуострова. Но каким образом термин “ант” попал в лексический словарь казахского языка? Вывод логичен: должно быть, казахи знали антов и имели с ними общение. Заклинание “Ант үрсын!”, “Ант үрған!” — вероятней всего, отражает страх перед воинственными антами.

До сего времени сохранилась старинная казахская пословица:

Ринулся в неизвестность —

насытился плодами.

В данном случае известный интерес представляет для нас слово “еміс”, означающее понятие “неизвестный” или же “едва понятный”, “едва слышимый”. Этот термин созвучен и сходен по своему содержанию с русским словом “немец”, т. е. немой, не говорящий. Если мы предположим единство в происхождении слов “еміс” и “немец”, то мы неминуемо должны заключить, что казахи были знакомы и с племенами немецкого происхождения. Выражение “Еніп кеттім еміске,? ойным толды жеміске”, должно быть, зародилось в результате удачного набега кочевников на немецкие земли.

Важный исторический смысл содержит в себе крылатая фраза:

Барған жерің Балқан тау,

ол да біздің көрген тау —

Забирался на Балканские горы ты,

их также видели и мы.

Комментарии излишни, пословица сама по себе свидетельствует о познаниях древних казахов.

Уместным дополнением к вышеприведенным данным служит и выражение:

Қызыңцы бер Қырымға,

Үлыңцы жібер Румға -

Дочь отдавай в Крым,

а сына отправляй в Рим.

Приведенные примеры с наглядной убедительностью говорят о широких связях казахов в древности с племенами и странами восточной части Европы.

Однако было бы поспешно выводить отсюда заключение о местопребывании древних казахов, ибо перед этим необходимо тщательно проанализировать наши фольклорные данные путем сопоставления их с более достоверными историческими материалами и другими сведениями.

Первоначальные известия о казахах, судя по историческим источникам, восходят к глубокой древности. Так, например, Н.Аристов, анализируя этнический состав казахской народности, утверждает, что многие входящие в нее племена, среди них канглы, уйсюни, дулаты и другие, были известны еще до нашей эры. Это же самое подтверждает и проф. Бернштам.

“Племена кангюй, уйсюнь (усунь), кыпчак, вошедшие впоследствии в состав казахского народа, — пишет он, — были представителями первых древних тюркоязычных племен… они назывались также казахами”. На основании своих исследований он указывает, что “казахский народ сохранил в своей племенной среде следы влияний древних племен и народов”.

В настоящее время истинный характер приобретает мнение ряда историков, в частности востоковедов Левшина и Радлова, а также Гомбоца, утверждающих о раннем образовании термина “казах” и о связи его с другим словом — “хазар”.

Это же потверждают и сведения из сочинений Константина Порфирородного, ставшего впоследствии византийским императором. В первой половине X века он побывал в древней Руси, собрав важные сведения о ее населении и соседних народах, которые впоследствии изложил в своих трудах, в частности в сочинении “О народах”, или, по другому названию, “Об управлении империей”.

В своих сочинениях Константин Порфирородный писал, что “выше Зихии лежит земля, называемая Папашей, а выше этой земли находится так называемая Касахия. Выше же Касахии расположены Кавказские горы, а за горами — земля Аланская”.

Отсюда явствует, что Касахией назывались не земли современного Казахстана, а территория, расположенная к северу от Кавказа, Приазовье, т. е. южные области Хазарского царства.

О существовании “казахского народа” и “казахского хана” в свое время (х в.) сообщал и Фирдоуси.

Первые сообщения о казахском народе мы находим и в древних летописных материалах. Уже Никоновская летопись отмечает, что монголы при нашествии 1223 года, прежде чем разбить кипчаков и южнорусских князей, разгромили казахов. Нам известно, что монголы напали на кипчаков и южнорусских князей с юга, со стороны Кавказа. Следовательно, мы должны предположить, что в период монгольского нашествия казахи жили в причерноморских степях.

Характеризуя эти места, митрополит Пимен писал: “Донской край в своих верховьях представлял бесплодную пустыню, где бродили казахи, называвшиеся ордынскими, иногда азовскими или татарскими. Казахи эти в течение 150 лет, начиная с 1400 года, славились разбоями и грабежами. Они брали дань с Азова”.

Из древних же исторических записей мы узнаем, что крымские татары, переселившиеся в 1397 году в Литву, называли себя казахами. Это означает, что казахи жили и в Крыму. Такой вывод подсказывает также выдержка из легенды Чора, приводимая Радловым: “Чора отказался остаться в Крыму и желает сделаться “казак” и ехать в Казань (қазақ болуп Казанға чығаим!”).

Мотивировку Чоры “казак болуп Казанға чығаим” Радлов высказывает в извращенном переводе — ее следует понимать как утверждение: “являясь казахом, поеду в Казань”. О том, что Чора являлся казахом, говорит и тот факт, что его отец, Нарик, принадлежал к роду тама, относящемуся к младшему из казахских жузов.

В XIV—XV веках русские князья широко привлекали казахов на военную службу. Так, великий князь Василий Темный нанимал татарских казахов для борьбы с Крымом, как людей, знающих эту землю. В походе московского князя Ивана III на Новгород, состоявшемся в 1471 году, участвовал и касимовский султан вместе со своими подданными — казахами.

Используя подобные факты, некоторые историки приходят к выводу, что первоначально казахами называлась не народность, а воины. Так, кандидат исторических наук Х.Адильгереев, приводя выдержку из грамоты крымского хана Менли Гирея к Ивану III от 1474 г. “Мне твоей земли не завоевать, ни моим уланам, ни князьям, ни казахам”, делает весьма опрометчивое заключение, что “в XV веке казахами назывались простые воины в отличие от дворянских воинов — уланов и князей”.

Мы должны несколько отвлечься от основного изложения для критической оценки такого заключения, ибо оно воспринимается в качестве отрицания казахов как аборигенов Причерноморских степей и категорически отрицает древность происхождения термина “казах” как этнического названия, — словом, и то и другое противоречит исторической действительности.

Верно ли понятие, что Менли Гирей, называя уланов, князей и казахов, приводил все это для подразделения воинов? Конечно, нет. Отрицание вытекает из двойственности в понимании этих терминов. Уланы и князья в обычных условиях воспринимаются как представители привилегированного класса, а казахи — как подвластная им народность. В боевой обстановке первые являлись руководящими воинами, а вторые пополняли из своей среды массу рядового войска. Разумеется, термины “улан”, а в особенности “князь” и “казахи” употребляются в подавляющем числе случаев как обычные социальные названия. Этого и не учел Адильгереев.

Таким образом, отрывок из грамоты Менли Гирея вновь свидетельствует о том, что в Крыму было и казахское население.

О существовании казахских родов в Крыму и Причерноморье мы узнаем в исторических источниках более позднего времени. Вот что пишет об этом историк А. Новосельский: “Карачи” или “карачеи” “в узком значении — главы (бии, князья) знатнейших крымских родов: Ширин, Барын, Аргын, Кипчак, Мангыт (Мансур), Седжеут. В более широком смысле назывались вообще “ближние” люди крымского хана”. Новосельский утверждает также, что “карачи” (Ширин, Барын и др.) были и в Казани, и в Большой Ногаевской орде, и в Касимовке.

В XVII веке в годы правления в Крыму Магмет Гирея и Шигин Гирея русское правительство внимательно следило за обстановкой в подвластных России ногайских ордах, сурово карая всякие выступления против русских. Для этого периода характерно мероприятие, приводимое Новосельским: “В Астрахань были вызваны мурзы для расспросов, нет ли среди мурз “шалости”. Мурзы отрицали “шалости” в своей среде, но указывали, что они не властны над своими улусными людьми, особенно над людьми “большого родства” найманского и кипчакского (подчеркнуто мною — Б. А.).

Из приведенных выше отрывков видно, что казахские роды аргын, кипчак, найман и другие еще в XVII веке частью кочевали в Причерноморье и Крыму.

Кстати, насчет кипчакского рода. Если принять во внимание, что кипчаки те же половцы, то ясно, что древние казахи еще в XI—XII веках жили в Причерноморских и Приазовских степях — на территории Касахии, указанной Константином Порфирородным.

Многочисленные сведения о половецкой земле даются в русских летописных материалах, но приводить их в данной работе нет надобности.

К XV веку в ходе исторического развития политическая обстановка в Восточной Европе сильно изменяется. Русские княжества, объединившись в одно национальное государство, не только сбрасывают с себя многовековое иго золотоордынских ханов, но уже к этому времени ведут наступления на их разрозненные владения.

Решительное продвижение русских на юг сопровождается усилением перенаселенности Причерноморских степей — колыбели древних кочевых народов. Оба эти фактора вызывают постоянно увеличиваю-

щийся отлив татарских казахов на новые земли.

Разумеется, уход части кочевников ослабил политическую силу

оставшихся, что, в свою очередь, облегчило колонизацию русскими южных степей. Вот что пишет по этому поводу исследователь русско-

го казачества Стариков: “Надо полагать, что при первом появлении донских казаков в верховьях или средних частях Дона казахи настолько были слабы, что должны были уступить права свои и имя свое “казак” донцам. После этого об ордынских казахах нет никаких сведений, они как бы исчезли с лица земли”. В подтверждение своего вывода Стариков пишет: “Последний же (подчеркнуто мною. — Б. А.) из предводителей ордынских казахов, по имени Сарызман, нападавший на Азов и собравший с него дань, уже назывался подданным царя Ивана Васильевича Грозного”.

Конечно, предположение Старикова об исчезновении казахов “с лица земли” слишком поспешно, но оно примечательно тем, что своим возникновением характеризует и обязано факту, что литературные источники не могли в желаемых количествах и формах отобразить необходимые нам сведения, потому что, во-первых, процесс завоевания русскими казаками Причерноморья произошел в относительно короткий исторический срок, во-вторых, татарские казахи, потеряв свою былую политическую роль в Причерноморье, уже не вызывали прежнего интереса у авторов этих источников. Сарызман не был последним по счету главой ордынских казахов и после него казахи не могли “исчезнуть с лица земли”, ибо они, как утверждает сам же Стариков, находились в подданстве и, следовательно, под защитой русского государства.

По сообщению Гродекова, в грамоте Абуллатыпа князю Василию Ивановичу от 1508 года говорится о свободном уходе из Казани лиц, принадлежащих родам Аргын и Кипчак. Речь, должно быть, идет о местном и незначительном факте — в грамоте сообщается о добровольном, но не принудительном переселении лиц аргынских и кипчакских родов из Казани. Следовательно, определенная часть аргынов и кипчаков, т.е. тех же казахов, должна была оставаться в названном городе.

В это же время представители указанных родов, как утверждает Гродеков, имелись также и в Крыму.

Можно с уверенностью предполагать, что и после падения Казани и Астрахани казахи не полностью покинули эти земли. Вероятно даже, что оставшаяся часть их пользовалась определенной свободой и неприкосновенностью как подданные русского государства. Доказательством этому служит сам факт существования в непосредственной близости к Москве касимовского ханства, некоторую роль в котором, видимо, играли известные нам казахские роды аргынов, кипчаков, жалайыров и других.

“У автора “Сборника летописей”, — пишет историк Шишкин, — при описании воцарения в Касимове Ураз Мухамеда (1600 г. — мое примечание — Б. А.) поименованы четыре бека из родов “аргын”, “кипчак”, “жалайыр” и “мангыт”. Первые два бека, “аргын” и “кипчак”, садились во время торжественного заседания по левую сторону царского престола, которая почиталась более почетной, чем правая, а вторые, т.е. жалайыр и мангыт, по правую”.

Но, конечно, в подданстве у русского государства могла остаться только часть кочевников. Основная масса их по политическим обстоятельствам, а также с переселением русских казахов в степи Причерноморья и Приазовья должна была уйти на новые земли. Единственное, куда могли удалиться кочевники, — это степные просторы Казахстана и небольшой части Средней Азии. Только на этих землях могло свободно устроиться и развиваться громоздкое кочевое хозяйство казахов. И, действительно, переселенцы легко приспосабливались к новым местам.

“Недалеко от моря Каспийского, на север, живут в степях татары-казаки… грабят купцов московских на пути в Китай и обратно. Сих казаков не надобно смешивать с казаками донскими и днепровскими”.

Эта выдержка, заимствованная Левшиным из произведения турецкого географа Кятиба Челеби “Зеркало мира”, должно быть, характеризует первоначальный этап заселения кочевниками казахстанских степей. Но что бы ни было, она подтверждает факт перекочевки казахов на новые степные пространства. Сообщение о дальнейших передвижениях кочевников мы находим у того же Гродекова. “Кипчаки, — пишет этот историк, — от внутренних смут и русских побед над казанским и Астраханским ханствами постепенно откочевывали к Хорезму”.

Все возрастающий прилив ордынских казахов на территорию Казахстана и Средней Азии сопровождался борьбой между ними и местным населением, которая особенно усилилась в XVII столетии, в период войн казахов с Бухарой за Туркестан и Ташкент и против джунгар. Разумеется, нет надобности рассматривать этот период истории казахов, ибо это не входит и даже отвлекает нас от задач нашей темы.

Записывая строки данной работы, приходится сожалеть о неизведанности более подробных и полных литературных сведений, касающихся местопребывания казахов в древности. В обстановке такого положения с историческими источниками особую ценность для нас имеет область топонимики.

Изучение топонимики дает очень ценный материал для истории экономических, общественных отношений, исторической этнографии, миграции племен и общественных групп, истории языка, особенно эпохи дописьменных памятников. Изучение топонимики оказывает также большую помощь при разрешении многих вопросов из области истории, археологии, этнографии, лингвистики, литературы, форм хозяйствования населения, не говоря уже о том, какую роль она играет в познании особенностей природы того или иного края.

Несмотря на огромную важность топонимики, у нас в настоящее время на ее изучение не обращается должного внимания. Топонимика — забытая область работы историков. Они в своих изысканиях, можно сказать, вовсе не интересуются происхождением названий стран, отдельных областей, рек, гор, населенных пунктов и т. д.

Археологи, увлекаясь материальной культурой подземелья, зачастую забывают о наземных памятниках старины, к числу которых относятся и топонимические названия. Филологи недостаточно занимаются установлением значений отдельных уникальных терминов и выражений, являющихся ценным достоянием древней истории казахского народа.

Географическая среда — степные просторы, горные массивы, долины рек, естественные различного рода укрытия — являлась необходимым условием существования древнейших народов. Она доставляла населению необходимые средства к пропитанию как для людей, так и для скота и по возможности защищала их от непогоды и различных врагов.

Но ясно, что древние народы, активно приспосабливаясь к географической среде, должны были оставить какие-либо следы своей жизни. Они могли оставить их в виде различных географических названий, многочисленных курганов, остатков поселений и т. д.

При этом следует учесть, что, во-первых, обычно географические термины, названия той или иной местности даются ее первыми обитателями, народом, и что, во-вторых, название местности, однажды данное ей на каком-либо языке, отражая элементы особенности этой местности, сохраняется навечно, как бы являясь зеркалом, словесным памятником далекого прошлого.

Тюркские народы — одни из древнейших. Ведя кочевой образ жизни и передвигаясь при этом на далекие расстояния, они могли оставить свои названия во многих местах.

Названий тюркского происхождения особенно много на юге Европейской части СССР, в Причерноморских и Приазовских степях и в Крыму. Но надо отметить, что некоторые ученые, не знавшие особенностей тюркских языков и в то же время пренебрегавшие терминами на языке местного населения, незаконно приписывали тюркские названия грекам или же считали эти термины иррациональными, иначе, непереводимыми. Вероятно, ошибки ученых прошлого в основном исходят из того, что они в своих исследованиях не учли историческую преемственность и последовательную смену аборигенного населения южных степей.

В доказательство сказанного можно привести группу топонимических наименований, вошедших в казахский язык и архаичных по своей семантике, морфологии и фонетике. Эти названия до сего времени сохранили свою значимость и бытуют среди казахов в первоначальном их произношении и значении.

Некоторые из древнейших топонимических названий, должно быть, возникли во времена существования киммерийцев — первых известных нам обитателей северного Причерноморья. Так, Геродот, для которого период, связанный с киммерийцами, был далеким прошлым, сообщает, что в его время пролив, отделявший побережье восточного Крыма от побережья Таманского полуострова, назывался Боспором Киммерийским”.

Топонимическое название — “Боспор Киммерийский”, вероятно, тюркского происхождения, ибо легко объяснимо на казахском языке. Слово “Боспор” или “бос бор” означает понятие “рыхлый мел”. И, действительно, Крымские горы, состоящие на востоке из двух параллельных гряд — Яйлы и Меловой,— в основном сложены из известняков. “Вершинная поверхность Яйлы — как утверждает известный географ Берг — сложена из светлых, плотных, иногда мраморовидных верхнегорских известняков, слагающих отвесные обрывы, обращенные к морю… Трещиноватость горных известняков Яйлы влечет за собою образование обвалов… Нередки на южном берегу беспорядочно нагроможденные обломки обвалившихся глыб известняков (так называемые хаосы)”.

Вторая часть топонимического названия — слово “киммерийский”,— разумеется, связано с названием самих киммерийцев. И потому нам следует объяснить это этническое название.

Историк Каллистов на основании своих исследований делает предположение, что современный Керченский полуостров был главным местопребыванием древних киммерийцев.

Если этническое название “киммерийцы” имеет тюркское происхождение, то оно образовано от слова “кимер”, что значит яр, обрыв, крутой берег, следовательно, киммерийцы — это жители крутых прибережий или же сильно пересеченной местности с массовыми сбросами. Такое определение, как видно из сообщения Берга, вполне приемлемо к обитателям Керченского полуострова и Крыма.

Слово “кимер” часто встречается в других топонимических наименованиях. Так, например, “Аккимер” — белый яр, “Каракимер” — черный яр и т. д.

Не исключено и этимологическое значение термина Керчь, возникшего также в далекие времена. Этот термин — видоизменение от слов “кіріс” — вхождение, “кіру” — входить или “кірші” — войди-ка. На Керченский полуостров, должно быть, распространилось название одноименного пролива — действительного и единственного входа в Азовское море.

Существует предположение, что потомками древних киммерийцев явилось население горного Крыма, известное античным писателям под именем тавров. “От их имени, — пишет тот же Каллистов, — и соответствующая часть Крымского полуострова стала называться “Тавридой”.

Такое объяснение топонимического названия “Таврида” не только неполное, но и неверное. Тем не менее слово “Таврида” легко объяснимо на любом из тюркских языков. Таврида — это испорченное тюркское слово “тау реді”, “тау реті” — горные гряды, цепи гор. Отсюда, от географического названия “Таврида”, было образовано этническое название “тавры”, но не наоборот. Таким образом, таврами, в отличие от киммерийцев, назывались жители гористой местности. И тавры, и киммерийцы могли быть родственными именами. Аналогичные наименования древних племен мы встречаем и у славян, как, например, те же “поляне” — жители полей, “древляне” — жители лесов и тому подобное.

Далее, по рельефу Крымский полуостров является в общем горной страной. На западе его прорезают три горные гряды, на востоке — две. Рельеф Крыма и послужил основой для его географического названия. Слово “Крым” образовано от тюркского “Кырым”, что означает “горная цепь” или просто “горы”. Подобных словообразований в казахском и других родственных с ним языках немало.

В качестве примера можно привести слова “жыльтм” — полынья, “ырым” — поверье или обряд, “жырым” и другие. Крымские горы представляют собой хорошие пастбища, на что указывает название одной из них, Яйла (по-татарски значит — пастбища). Еще в древние времена в “Илиаде” упоминается о населении северного Причерноморья, как о “доителях кобылиц, млекоедах”. Вполне вероятно, что и топонимическое наименование “Яйла” возникло у древнейших кочевников, “млекоедов”.

Название Азовского моря только на тюркских языках воспринимается с определенной этимологией. “Азовское море” — это или “Азау деніз” — малое море, или “Аза? деніз” — последнее море.

И то, и другое значение вполне обосновано.

Географические термины “Черное море” — “? ара деніз” сами по себе не говорят о принадлежности их к определенному языку, но, тем не менее, принцип образования этого названия, по которому выстраивается предметное восприятие Черного моря, дает нам повод проводить некоторое сходство между ним и другими, приведенными выше, тюркскими названиями Причерноморья.

К.Кудряшов, касаясь исторической географии Причерноморских степей, приводил следующие сообщения Кедрина: “Казары, овладев Тавридою, желали иметь “Саркел” для защиты от печенегов”. Подобное стремление хазар, видимо, объясняется тем, что названный Саркел и начинавшиеся от него рвы могли служить им хорошим укреплением и защитой от внешнего вторжения.

О термине “Саркел” упоминается и в “Путешествии Пимена по Дону” (1389). “18 мая, — пишется в нем, — суда Пимена достигли Саркела”, а уже “… 20 мая спутники Пимена миновали Бекбулатов улус”, где “стада же татарские видехом только множество, яко же ум превосходящ: овцы, козы, волы, верблюды, кони”.

Из сопоставления приведенных выше выдержек можно сделать вывод, что топонимическое название “Саркел” существовало на протяжении многих веков, со времени хазар и по период татарского владычества в Причерноморье.

Над разъяснением данного термина трудились многие, но безуспешно. Если в летописных материалах слово “Саркел” было переведено, как “Белая вежа”, то в современной литературе оно переводится “Белым домом”. Объяснения этого термина ошибочны. Наименование “Саркел” так же, как и другие встречающиеся в “Путешествии” термины — Бекбулатов улус, Сарыхозин улус, а также названия рек Бузулук, Тобол, Савал, встречающиеся в Причерноморье, вполне идентичны с казахскими понятиями. “Саркел” может быть искаженным “Сары коль”, что значит “желтый лиман”, “желтое озеро”, или же “Саркыл” — “иссякнуть”, или “узкое, перетянутое место реки”. В данном случае мы не ставим целью установление точного значения слова “Саркел”, но одно несомненно: термин Саркел, как географический термин, возник у древних тюрков, быть может, до хазар.

Значительный интерес для нас представляют названия крупнейших рек Причерноморья — Дона, Днепра и Днестра. На первый взгляд, они кажутся иррациональными терминами. Но нет. Они имеют определенный смысл. Дон — это видоизмененное тюркское слово “Дөң”, что значит “возвышенное место, возвышенность”. В осмысленном восприятии Дон “это река, стекающая с возвышенности”. Название Днепра в старину произносилось как “Донапир” — по-тюркски “Дөңі бір”, что означает — река, начинающаяся с одного или с одинокого плоскогорья, возвышенности. Так же, как и первые два наименования, название Днестр — тюркского происхождения. “Днестр” — “Дөңестер”, что значит “холмы”. В осмысленном значении: “река, протекающая среди холмов”.

Среди тюркских терминов, встречающихся в средней и южной полосе европейской части СССР, наиболее распространено слово “курган”, означающее понятие “защищать”, “защита”, “ограда”. “Курган” образован от “қору” — “защищать”. Курганом называют надмогильную, защитную насыпь из камней и земли. Насколько древен этот термин, можно судить по тому, что обычай насыпать курганы над могилами возник еще в каменном веке. Курганы могут быть и сторожевые — высокие земляные насыпи, на которых в старину на границах государства ставились часовые.

Другой термин — “кура” — загон, огражденная, замкнутая местность. Этому термину идентичны названия реки Куры и города Курска.

Свеобразный интерес представляет и наименование реки Туры — притока Припяти. Оно связано с названием туры кипчаков, т. е. племени, видимо, жившего в период половцев в Днепровской долине.

Термин “кадак” — шест, кол, воткнутый в землю, — также известен в Причерноморских степях.

Многие топонимические названия, характерные для южных степей Европейской части СССР, встречаются и на территории Казахстана, и на соседних с ним землях.

Так, реки бассейна Западного Буга — Нура, Нурец, Нурчик и многочисленные пункты этой местности — назывались “Нурской землей”.

Река Нура встречается на территории нашей республики. “Каркаралинский округ, — пишет Ч.Валиханов, — имеет все условия, требуемые скотоводам: летние кочевки по Нуре и Баканасу и удобные зимовки в лесистых горах Кент и Казулык и камышистых прибрежьях Балхаша”.

Тождественность названий “Нура” в Причерноморье и “Нура” в пределах Казахстана нельзя считать случайным совпадением, ибо подобные факты, как это будет видно ниже, не единичны — все они в той или иной степени отражают связь Казахстана с Причерноморьем.

Название левого притока Днепра — Орель есть видоизменение от Орал или Урал — кружить, огибать. Такое название также встречается в Казахстане и на территории, смежной с ним. Так, например, Уральские горы, река Урал и озеро Аральское.

Далее в Причерноморье мы знаем реку Туру — приток Припяти, впадающую в Днепр, и реку Тобол, несущую свои воды в Дон. Одинаковые названия рек мы находим в Казахстане. Но здесь эти реки образуют единую систему: река Тура впадает в Тобол.

То же самое явление мы наблюдаем и с названием рек Самара и Бузулук. В Причерноморье Самара — приток Днепра, а Бузулук — приток Хопра. Недалеко от Оренбурга мы находим другую реку Бузулук, впадающую в Самару, но уже в левый приток Волги.

Здесь также следует отметить, что сами названия “Бузулук” и “Самара” — тюркского происхождения. “Бузулук” или “Бузук”, т. е. “испорченный”, как бы определяет характерную особенность реки или долины, окружающей ее местности. “Самара” означает “корыто” или “корытообразное”, или “снопоподобный”.

Среди топонимических названий Причерноморских степей встречаются термины “раздоры”, “спор”. Тождественные этим словам понятия мы находим на территории Казахстана. Так, например, термин “Талас” употребляется как название реки одной из областей Киргизии.

Своеобразную ценность представляет для нас и давно забытое топонимическое название “Танаис”. Им в глубокую древность, по греческим источникам, называлась река Дон. С другой стороны, “Танаис” — это старинное название другой реки — Сырдарьи.

Анализ приведенных топонимических данных наталкивает нас на вопрос, откуда переносились наименования: с востока на запад или, наоборот, с запада на восток.

Будет обоснованным предполагать только последнее, т.е. то, что географические наименования переносились с Причерноморских и Приазовских земель на территорию Казахстана и другие местности.

Общеизвестно, что названные приморские земли издавна служили колыбелью населявших их кочевников. Эта местность, занимая выгодное географическое положение, изобиловала кормами и была хорошо защищена от внешних нападений. Таким образом, с первобытных дней до периода так называемого переселения народов кочевники южных степей имели относительно благоприятные условия для развития культуры и хозяйства. В связи с этим здесь быстрее, чем где-либо, проходил рост населения, складывались политические союзы кочевников и возрастала их политическая сила. Но с ростом населения возникало и затруднение в добывании средств к существованию. Часть населения должна была периодически уходить на другие места, удобные для ведения скотоводческого хозяйства, вытесняя оттуда разрозненные племена аборигенных жителей.

На новых землях пришельцы распространяли известные им доселе топонимические наименования. Таким образом, названия различных рек Причерноморья — “Бузулук” и “Самара” — были перенесены для обозначения одной водной системы, находящейся в Поволжье, а “Тура” и “Тобол” — для обозначения другой водной системы, расположенной уже в Казахстане. Перенесение топонимических слов “Бузулук”, “Самара”, “Тура”, “Тобол” и других на новые земли было связано с тем периодом человеческого развития, когда варварские племена одной группы языков, обладая бедным словарем, не могли изучать, а следовательно, и знать языки других не родственных с ними племен. Отсюда, не зная местных географических названий, завоеватели давали важным географическим пунктам, как, например, рекам, новые или ранее известные им наименования.

Только с дальнейшим культурным ростом человечества, когда у людей появляется потребность в торговых и других сношениях друг с другом и возникает интерес к изучению иноземных языков, создается возможность расширения словарного фонда одного языка первоначально и главным образом за счет собственных имен и различных топонимических терминов из других языков. С этого времени топонимические названия и принимают особенную устойчивость, так что многие из них, в частности приведенные нами, сохранились до сих пор.

Итак, заканчивая наше изложение, следует отметить, что исторические источники, данные лексикографии, фольклора и топонимики указывают нам на новый исторический факт пребывания казахов в древности в черноморских и приазовских землях.

Новые данные опровергают изыскания ряда историков, датирующих начало древнего периода истории казахов XV веком. При такой интерпретации исторических вопросов мы, разумеется, не могли бы устранить разрыва, белого пятна между названными столетиями и еще более ранним периодом истории казахского народа. Рано или поздно мы столкнулись бы с необходимостью пересмотра древней истории Казахстана.

bibliotekar.kz

Астрономия – самая древняя из наук

Астрономия

Из книги О. Жанайдарова «Тенгрианство: мифы и легенды древних тюрков», некоторые обычаи и поверья казахов, связанные с конем

Астрономия - самая древнейшая из наук. В частности, есть веские основания считать что имя самого популярного в Северном полушарии созвездия "Большой Медведицы" было дано ему, по крайней мере, 100 тысяч лет тому назад. Дело в том, что семь ярких звёзд созвездия в настоящее время более похожи на ковш, на "Аспан Кайыгы" (Небесная ладья"), а не на медведицу. А вот 100 тысяч лет тому назад звёзды созвездия были весьма похожи на очертания медведицы. Звёзды, хотя и медленно, но перемещаются по небу, поскольку каждая звезда движется в мироздании своим маршрутом, соответственно за десятки и сотни тысяч лет меняются и очертания созвездий. То обстоятельство, что древние люди 100 тысяч лет тому назад уже умели говорить и даже обозначали небесные объекты, давали названия звёздам и созвездиям, свидетельствует о том, что человек обрёл речь и разум очень давно. Тем более, что никто сейчас не может сказать точно, когда у человека появилась речь.

В казахских сказках Большую Медведицу называют "Жети каракши"("Семь разбойников") или "Аспан Кайыгы"("Небесная лодка-ладья"). Причём привязаны эти "семь разбойников" каждый со своим конем к Полярной Звезде, которую казахи называют "Темир казык"("Железный кол"), вокруг которого вращаются все остальные звезды и созвездия.

Каждый крупный небесный объект имеет казахский аналог названия. Это не только "Темир казык" "Аспан Кайыгы", но и "Уркер" - ("Плеяды"), "Арай"- ("Марс"), "Шолпан" -("Венера"), "Босага"- ("Близнецы"), "Ушархар Таразы"- ("Орион"), "Камбар"-("Лев"), "Каракурт"- ("Кассиопея"), "Сумбуле"- ("Сириус").

Геродот в своей "Истории" пишет о верованиях скифов следующее: "Скифы почитают Зевса, Гею, Гестию - богиню огня, Ареса, Афродиту, Уранию… У них не принято воздвигать ни изображений, ни алтарей, ни храмов никому из богов, кроме Ареса. Ему же они воздвигают.

Зевсом у скифов служил сам Тенгри, Гея - Умайшеше, шумерский вариант - Инанна, греческий Арес - это тюрко-казахский Арай - латинский Марс. Можно продолжить ряд до его окончания. В греческом же написании имя Зевса звучит, как Папай. То есть тюркское Бабай (Ата-Баба). Папай считался прородителем скифов. Гея - у Геродотовых скифов - Апи, то есть Апай. Как мы помним, союз Неба и Земли - Зевса и Геи - союз Папая и Апай.

Гестию - богиню судьбы скифы звали вовсе по-казахски - Табити, то есть Таубе (Тауба) - судьба, рок.

Большинство ученых сходится во мнении, что впервые названия созвездиям были даны в Междуречье и прилегающих к нему территориях.У шумер, вавилонян и ассирийцев была очень развитая астрономия и математика, легшая в основу других древних естественных наук. Но названия созвездий и звезд, взятые из быта кочевника-животновода и охотника, украшающие звездную карту, лучше любого другого документа говорят о своем степном происхождении: Заяц, Лев, Волк, Лебедь, Конь, Большой и Малый гончие псы, Овен (Баран), Телец (Бык-Огуз), Козерог, Стрелец-Мерген - Кентавр - всадник, скачущий на коне и стреляющий из лука, Пегас-Тулпар - крылатый конь.

 В современных турецких книгах о звездах созвездия Пегаса называют "Ат жулдызы" - "Звезда Коня". У созвездия Ориона, характерного тремя яркими звездами, есть точное казахское название "Уш архар таразы" - (Три архара, Три оленя).

Поскольку Небо - отражение людских деяний на земле, то и в названиях звезд, планет и созвездий нашими предками интерпретировались важнейшие события их жизни. Небо имело практическое значение не только как ориентир в бескрайних степных просторах, в кочевом пути, но и как свидетель и судья, как помощник и спаситель.

Земледелец видел в небе отражение своих тяжких трудов и быта.

Кочевник видел в звездном небе отражение и отображение своей нелегкой походной жизни. Люди переносили на небо важнейшие реалии своей жизни, тем самым фиксируя в памяти народа свою историю.

Я не отделяю тюркскую астрономию (в том числе казахскую) от европейской, индийской или китайской потому, что Северное Полушарие Земли общее для всех народов Евразии, живущих под созвездиями Млечного пути.

Вообще, когда говорят о восточном ренессансе, то почему-то не вспоминают, что Аль Фараби, Бируни, Ибн-Сина и другие ученые средневекового Востока были тюрками, жили на земле Туркестана до монгольского нашествия, и их достижения являются общим достоянием тюркских народов, и тем более казахского, одного из основных тюркских народов. Доходит до того, что кочевникам отказывают во всем, в наличии не только древнейшей письменности и литературы, но и наук, математики, геометрии, метафизики, философии.

Знания же кочевали от одного народа к другому, по древней казахской земле, через которую с Востока на Запад пролегали трассы Великого Шелкового пути, и было бы неправомерным отказывать одному народу перед другим в элементарном умении наблюдать ночное звездное небо… Точно так же неперспективно отказывать ученым одного народа в математических или натурфилософских способностях перед учеными какого-либо другого народа. Кипчак Аль-Фараби из Отрара жил в 10 веке, и среди сотен своих основательных трудов оставил нам в наследие трактат "Наука о звездах".

Это кроме капитального труда "Комментарии к Аль-Магесту",то есть действительного и основательного критического анализа книги "Аль-Магест" древнегреческого астронома, теоретика геоцентрической системы вселенной Клавдия Птолемея. В другом трактате "Метафизика" Аль-Фараби делает поправки к некоторым положениям Аристотеля.

В трактате "Наука о звездах" Аль-Фараби отделяет астрономию - математическую науку о звездах, от астрологии, называя ее наукой о звездных приговорах, как бы подчеркивая некоторую "некорректность" астрологии, как науки.

e-history.kz

Смотрите также

• 
  Древнее название севастополя
• 
  Древнее название константинополя
• 
  Изобретения древней японии
• 
  Скайрим древняя чаша
• 
  Ктун древний бог
• 
  Архитектура древнего самарканда
• 
  Казахские древние слова
• 
  Древний вторжение torrent
• 
  Аврора древние актриса
• 
  Аврора древние актриса
• 
  Архивы древней месопотамии