3.1.2. Религия, магия, мифология. Первобытная мифология и магия
3.1.2. Религия, магия, мифология. История британской социальной антропологии
3.1.2. Религия, магия, мифология
Малиновский в целом разделял предложенное Э. Дюркгеймом разделение явлений в традиционных обществах на «сакральное» и «профанное». Природу «священного», т. е. религии и магии, он выводил не из общественного сознания, а из психологии индивида. Согласно своей биопсихологической доктрине, исследователь считал религию и магию «культурными соответствиями», призванными удовлетворять некие биопсихические потребности человека. Развивая этот априорный тезис, Малиновский построил свою «прагматическую теорию» религии, магии и мифологии. Исходной посылкой его «прагматической теории» магии стало признание того обстоятельства, что в «примитивных» обществах человеческие возможности весьма ограничены. Ощущение своей слабости побуждает человека искать «дополнения» к своим положительным знаниям и имеющимся техническим средствам. Он «пытается управлять силами природы непосредственно, при помощи “специальных знаний”»[773], т. е. магии. Таким образом, магия, по Малиновскому, – это попытка человека достигнуть исполнения, хотя бы иллюзорного, «сильных и невыполнимых желаний»[774].
Без магии, утверждает Малиновский, первобытный человек «не смог бы ни справиться с практическими трудностями жизни, ни достигнуть более высоких ступеней культуры»[775]. Ученый объясняет это утверждение тем, что функция, выполняемая магией, необходима, причем необходима не столько для общества, сколько для каждого из составляющих его индивидов: «… Функция магии заключается в ритуализации оптимизма человека, в повышении его веры в торжество надежды над страхом. Магия несет человеку преобладание уверенности над сомнением, стойкости над нерешительностью, оптимизма над пессимизмом»[776]. В таком же ключе решает исследователь и вопрос о корнях и функции религии.
Появление религии, по Малиновскому, было вызвано страхом человека перед смертью и теми явлениями, которые он не умел объяснить, перед природными и социальными силами, которым не мог противостоять[777]. Функция религии, считает ученый, заключается в том, что она «вводит, фиксирует и усиливает все ценные психические установки, такие как почитание традиций, гармония с окружающей природой, мужество и твердость в борьбе с трудностями и перед лицом смерти. Религиозные верования, воплощенные в культе и церемониях, имеют громадную биологическую ценность и в этом качестве представляют для примитивных людей истину в широком прагматическом смысле этого слова»[778]. Определения магии и религии, данные Малиновским, показывают, что оба эти явления в его концепции сливаются, хотя Малиновский декларативно и присоединялся к тезису Дж. Фрэзера об их принципиальном отличии[779]. Мифологии «прагматическая теория» отводила вспомогательную роль своеобразного хранилища религиозных сюжетов, образов, магических заклинаний и т. п.
Утешительная, иллюзорно-компенсаторская функция религии обращала на себя внимание философов задолго до Малиновского. О природе этой функции, коренящейся в фундаментальном противоречии между «хотением и умением» людей, говорил в свое время Л. Фейербах[780]. Это положение было развито классиками марксизма, которые, наряду с анализом материальных условий возникновения и существовании религии, никогда не упускали из виду того, что она еще и «непосредственная, т. е. эмоциональная, форма отношений людей к господствующим над ними чуждым силам, природным и общественным»[781]. К. Маркс в работе «К критике гегелевской философии права» определяет религию как «иллюзорное счастье народа», «вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира» и, в конечном счете, как «опиум народа»[782].
«Прагматическая теория», выражая наиболее общие идеи Малиновского о природе религии, не охватывает, однако, всех его представлений о значении этого явления в конкретном доклассовом обществе. В этом вопросе особенно ярко проявилась раздвоенность научного мышления антрополога. Его представления о религии располагаются как бы на разных уровнях – общесоцио логическом и эмпирическом. Если источник первого – априорные мировоззренческие установки, то источник второго – наблюдаемая на Тробрианах действительность.
Конкретно-научные выводы Малиновского о роли религии, магии и мифологии в тробрианском обществе представляют собой результат сложного взаимодействия двух указанных тенденций, столкновения мировоззренческой предвзятости с фактическим материалом. Малиновский одним из первых обратил внимание на специфику бытования религиозных представлений в доклассовом обществе – на их туманность, противоречивость, по сути дела, на отсутствие четкой, логически связной религиозной системы[783]. Одним из первых в антропологии он поставил проблему создания специальной методики изучения этих представлений, проблему чрезвычайно важную и спорную по сей день[784].
Не получив у тробрианцев связного описания их представлений о душах мертвых (балома), Малиновский предложил косвенный способ вычленения инвариантных особенностей религиозных представлений – либо через их проявления в ритуальной практике, процедура которой строго регламентирована традицией, либо через спонтанные выражения религиозных представлений в повседневной деятельности. Он считал, что «все люди, даже те из них, которые не в состоянии выразить словами, что они думают о “балома” …тем не менее всегда ведут себя определенным образом по отношению к ней, придерживаясь определенных правил обычая и выполняя определенные каноны эмоциональной реакции»[785]. Это эмпирико-методическое положение приобрело характер ведущего принципа как при описании религиозно-магической деятельности тробрианцев, так и при ее интерпретации. По этому принципу «религиозные представления должны изучаться в их действиях в пространстве социальных измерений, они должны рассматриваться в свете различных видов мышления и различных институтов, в которых они могут быть прослежены»[786].
Подобное методологическое предписание, отрицая по сути дела узость «прагматической теории», соответствует реальному положению вещей в доклассовом обществе, для которого характерна «сакрализация общественных идей и норм, отношений, групп и институтов. Религиозное сознание доминирует. Религиозные группы совпадают с этническими общностями. Религиозная деятельность составляет непременное звено общей социальной деятельности. Религиозные отношения “налагаются” на другие социальные связи. Социальные институты соединяют на себе власть религиозную и светскую»[787].
Малиновский справедливо считал, что каждое примитивное общество обладает определенным запасом знаний, основанных на опыте и организованных рациональным образом, и эти знания причудливым образом переплетаются с незнанием[788]. Отталкиваясь от этого положения, он пришел к ряду интересных выводов о значении религии в разных сферах жизни тробрианцев. Особенно заметным был вклад Малиновского в изучение роли мифологии в доклассовом обществе. Современниками он не без оснований был воспринят как «революция» в этой отрасли антропологии[789].
Предшественники Малиновского, изучавшие мифологию первобытных и античных народов, имели дело, как правило, с текстами, но не с жизнью самих народов, среди которых эти мифы бытовали. Античные мифы дошли до Нового времени в сильно искаженном литературной обработкой виде; мифы современных доклассовых и раннеклассовых обществ поступали в руки ученых как разрозненные сюжеты, утратившие первоначальный облик от пересказа случайных людей – путешественников, миссионеров, торговцев и т. п. Все это неизбежно приводило к известной ограниченности создаваемых учеными теорий мифа.
Ко времени, когда Малиновский выступил в печати со своей трактовкой «примитивной» мифологии, в западной науке наибольшее распространение имели идеи Э. Тайлора о первобытной мифологии, а также идеи «мифологической школы» М. Мюллера. Если Тайлор рассматривал первобытную мифологию как результат попыток человека объяснить окружающий мир скудными средствами своего «примитивного» интеллекта, то представители школы Мюллера видели причину появления мифологических сюжетов в «болезни языка» первобытных людей, которые прибегали к метафорам, представляя метеорологические явления в виде сверхъестественных персонажей[790].
Принципиально новое видение «примитивной» мифологии позволило Малиновскому вскрыть ограниченность кабинетного толкования природы мифа и мифотворчества. Ученый показал, что тайлоровская и мюллеровская трактовки мифа – это попытки навязать некоему воображаемому «дикарю» свою собственную рационалистическую позицию, позицию созерцателя и мыслителя, которая меньше всего подходит реальным представителям доклассового общества[791]. «Основываясь на собственном изучении живых мифов у дикарей, – пишет Малиновский, – я должен признать, что для примитивного человека в чрезвычайно малой степени характерен чисто научный или поэтический интерес к природе, символическому творчеству отведено чрезвычайно мало места в его идеях и рассказах; миф же в действительности – это не праздная рапсодия и не бесцельное излияние тщеславного воображения, но интенсивно работающая, чрезвычайно важная культурная сила»[792].
Мифология доклассового общества впервые была представлена во всей полноте ее многообразных социальных функций именно Малиновским. Миф в его трактовке «выражает и придает особое значение религиозным верованиям, кодифицирует их; он охраняет и усиливает мораль, он способствует эффективности ритуала и содержит практические руководства для человеческой деятельности»[793]. Одним словом, мифология – это «хартия» всех социальных институтов «примитивного» общества. В этом качестве миф рассматривается как совокупность социальных установок, правил поведения, норм обычного права, воплощенных в сюжетах сакрального прошлого, т. е. выступает как регулятор общественной деятельности в условиях бесписьменного общества. Е. М. Мелетинский с полным основанием назвал эту трактовку мифа открытием Малиновского, которое заложило основу принципиально новому направлению изучения мифологии[794].
Взгляд Малиновского на регулирующую роль мифа в доклассовом обществе вскрывает характерные особенности этого явления как своеобразного синтеза превратных представлений и объективных суждений. Здесь знание выступает в форме незнания, объективная реальность отражается неадекватно, но в этом отражении присутствует элемент истины, облеченной в фантастические одежды вымысла. Такая трактовка мифологии делает ее рассмотрение необходимым элементом изучения любой сферы духовной культуры доклассового общества и, в особенности, религии и магии.
Если связь мифологии с религией всегда была очевидной для ученых, то ее связь с магией была открыта Малиновским и убедительно проиллюстрирована на тробрианском материале. Наивный и абсурдный, с точки зрения европейца, детерминизм магических действий получил благодаря исследованиям Малиновского новую трактовку. Антрополог пришел к выводу, что тробрианцы прибегают к магическим действиям не только и даже не столько потому, что неправильно понимают объективную причинно-следственную связь явлений, сколько потому, что подобным образом ведут себя в аналогичных случаях священные персонажи их мифов. Сам магический акт выглядит как драматизация определенного мифологического сюжета, через которую совершающие его как бы приобщаются к священному мифическому миру. Желаемый результат «достигается» не вследствие совершения определенного действия, а вследствие «перевода» возникшей жизненной ситуации в иное состояние – в мифологическое «пространство – время», где действуют особые законы и где помощниками людей являются духи предков, культурные герои и т. п.
Магия, по Малиновскому, полностью основана на мифологии: магические заклинания – это не что иное, как определенная частичка мифа; необходимость и содержание тех или иных магических обрядов в различных ситуациях определяются структурой и содержанием мифологии. Рассмотрение магии в ее связи с мифологией вскрывало целый пласт новых для британской социальной антропологии первой трети ХХ в. качеств этого явления – системных качеств, которые вытекали не из внутренней природы магического акта, но определялись местом этого акта в мировоззрении общества.
Малиновский не остановился на анализе системных качеств магического ритуала лишь в плоскости его связей с мифологией. Он пошел дальше, вскрывая функциональные связи магии с основными сферами жизнедеятельности тробрианского общества – экономикой и социальной организацией. Анализируя значение магии в земледелии тробрианцев, Малиновский приходит к выводу, что «магия всегда сопутствует земледельческому труду и практикуется не время от времени, как только возникает особый случай или по велению прихоти, но как существенная часть всей системы земледельческого труда», что «не позволяет честному наблюдателю отбросить ее как простой придаток»[795]. При этом ученый констатирует парадоксальную раздвоенность в сознании тробрианцев – они прекрасно знают и могут рационально объяснить, что требуется для достижения хорошего урожая, но в то же время абсолютно уверены, что без магических обрядов его не получишь и, объясняя это, ссылаются на миф, в котором культурный герой совершает магический обряд[796].
В чем же причина такой непоследовательности? Ответу на этот вопрос Малиновский придает особое научное значение: «Отношение между сверхъестественными средствами контроля над естественным ходом вещей и рациональной техникой является одной из наиболее важных проблем для социолога»[797]. Магические обряды, в трактовке Малиновского, – это своеобразный механизм связи между мифологией как средоточием племенной традиции и практической деятельностью людей. Через магический обряд осуществляется реализация многовекового опыта, заложенного в мифологических преданиях, в том числе опыта возделывания культурных растений и организация этого технологического процесса. Магический обряд утверждает и поддерживает в сознании людей ценность этого опыта, приписывая ему священное значение путем ссылки на авторитет мифических предков. Маги (товоси), ответственные за обряды, способствующие росту ямса (мегвакеда), одновременно являются и организаторами коллективного труда; они, как правило, признанные эксперты в вопросах земледелия[798].
В сознании тробрианцев идея собственности на тот или иной участок земли нередко ассоциируется с сакральной связью мага с этим участком, хотя в действительности реальным собственником его являются определенная община или ее подразделение[799]. «Магия, совершаемая для деревенской общины в целом (включающей несколько поселений. – А. Н.), деревни, а временами для подразделения деревни (субклана. – А. Н.), имеет своего «товоси» (мага) и свою собственную систему «товоси» (магии), и это, пожалуй, главное выражение единства (перечисленных подразделений. – А. Н.)»[800]. Описанная ситуация означает, что земельно-соб ственническая и реальная производственно-территориальная структура тробрианского общества в сознании его членов выступают в «перевернутом» виде как структура магической деятельности и иерархия лиц, ее производящих. И это неудивительно, так как именно маги обычно стоят во главе собирающихся для совместной работы коллективов[801].
Эмпирически отраженная Малиновским картина «наложения» магической практики на структуру производственной деятельности тробрианцев включает в себя и еще один существенный аспект – роль магии в их социальной организации. Ведь в этом обществе маг часто соединен в одном лице с вождем или главой общины[802], что вытекает из характерного для всей Меланезии принципа соответствия сакрального статуса общественно-потестарному.
Интересную трактовку Малиновский дает связи мифологии тробрианцев с их системами родства. В мифах, утверждает он, содержатся нормы, регулирующие взаимоотношения между различными родственными группами. Исследователь подтверждает это тем фактом, что отношения между мифологическими существами представляют собой кодифицированные нормы поведения. Так, например, мифологический сюжет, повествующий о всевозможных встречах и приключениях Собаки, Свиньи и Крокодила, не что иное, как обобщенные на основе специфической логики нормы отношений между важнейшими тотемными группами, носящими имена этих существ[803]. Взаимоотношения тробрианцев с душами умерших и душ умерших между собой – это превращенные, сакрализованные типы взаимоотношений между различными категориями классификаторских родственников. Это обусловлено тем обстоятельством, что «социальное разделение, принадлежность индивида к клану или субклану сохраняется через все его перерождения», что придает существенное социально-регулятивное значение культу предков, которые выступают здесь как священные хранители традиционных норм поведения[804].
Конкретно-эмпирическая трактовка Малиновским религии, магии и мифологии тробрианцев, явившаяся результатом определенных логических возможностей этого уровня методологии, внесла безусловно положительный вклад в изучение проблемы. Но, признавая это, мы должны обратить внимание и на ограниченность такой трактовки.
Ограничивающее воздействие априорных установок Малиновского на его конкретные выводы выразилось, прежде всего, в акцентировании внимания на позитивной стороне религиозных функций и в полном отказе видеть негативные их стороны (догмы «универсальной функциональности» и «функциональной необходимости»). Малиновский необоснованно поставил знак равенства между общественно полезными явлениями, в функционировании которых присутствует религиозно-магический аспект, и самой религией. Говоря об иллюзорно-компенсаторской функции религии, он не желал замечать других ее особенностей – постоянного страха черной магии, боязни злых духов, сковывающих волю и разум человека.
Кратко резюмируя выводы из анализа конкретно-научной трактовки Малиновским фактического материала по Тробрианам, представляющей собой моделирующий тип объяснений, можно заключить следующее. Интуитивно-беллетристическая описательность как следствие операциональной неопределенности методов привела к тому, что объяснения фактического материала получились крайне расплывчатыми и неоднозначными, они как бы угадываются при чтении монографий Малиновского. Никогда нельзя сказать с полной уверенностью, как он оценивает тот или иной факт. Скорее факт говорит сам за себя, чем о нем говорит Малиновский.
Многие принципы его конкретных методов, которые сами по себе являлись определенными методологическими достижениями, на практике часто давали нежелательный эффект. Так, принцип отражения явлений в их взаимосвязи приводил к фактологической перегруженности – за огромным количеством используемых материалов терялась аналитическая мысль исследователя, вычленяющая инвариантные отношения, выражающие не видимые непосредственно, но существенные связи в обществе. Принцип моделирующего объяснения явления через показ его роли в общем культурном контексте способствовал растворению качественной специфики этого явления во множестве других.
Результатом всего этого стало отсутствие четкого теоретического анализа институтов родства и религии доклассового общества, логически обоснованного вывода о качественной их специфике. Выводы Малиновского по этим проблемам не представляют собой стройной системы взглядов, это лишь серии подмеченных эмпирических закономерностей, не объяснения, но лишь наброски объяснений, не решение проблемы, но ее постановка и указание возможных направлений решения. Отмеченные аналитические слабости, правда, с лихвой восполняются литературным даром Малиновского, который обладал таинственной способностью в своих трудах так описать изучаемые явления, что эти описания говорили гораздо больше о реальности, чем обобщающая их интерпретация.
Поделитесь на страничке
Следующая глава >
culture.wikireading.ru
Первобытная культура: синкретизм и магия
Первобытная культура: синкретизм и магия
Содержание
Введение
.Определение
.Изобразительное творчество первобытных людей
.Первобытный синкретизм
.Магия. Обряды
Заключение
Галерея
Список литературы
Введение
Истоки и корни нашей культуры находятся в первобытности.
Первобытность - детство человечества. Большая часть истории человечества приходится на период первобытности.
Под первобытной культурой принято понимать архаичную культуру, которая характеризует верования, традиции и искусство народов, живших более 30 тыс. лет тому назад и давно умерших, либо тех народов (например, затерянные в джунглях племена), которые существуют сегодня, сохранив в нетронутом виде первобытный образ жизни. Первобытная культура охватывает преимущественно искусство каменного века, это до - и бесписьменная культура.
Вместе с мифологией и религиозными верованиями у первобытного человека сформировалась способность к художественно-образному восприятию и отображению действительности. Ряд исследователей считает, что художественное творчество первобытных людей можно было бы точнее назвать "предыскусством", так как оно в большей степени имело магическое, символическое значение.
Сложно сейчас назвать дату, когда появились первые художественные способности, заложенные в природе человека. Известно, что самым первым произведениям человеческих рук, обнаруженным археологами, десятки и сотни тысяч лет. Среди них различные изделия из камня и кости.
Подлинное возникновение искусства антропологи связывают с появлением homo sapiens, которого иначе именуют кроманьонским человеком. Кроманьонцы (так назвали этих людей по месту первой находки их останков гроту Кро-Маньон на юге Франции), появившиеся от 40 до 35 тыс. лет тому назад.
В большинстве своем изделия предназначены были для выживания, поэтому они были далеки от декоративных и эстетических целей и исполняли чисто практические задачи. Человек ими пользовался для повышения своей безопасности и выживания в нелегком мире. Однако, даже в те доисторические времена были попытки работать с глиной и металлами, царапать рисунки или делать надписи на пещерных стенах. Та же домашняя утварь, которая находилась в жилищах, имела уже заметные тенденции к описанию окружающего мира и выработке определенного художественного вкуса.
культура первобытный общество магия
1. Определение
·Синкретизм - нерасчлененность различных видов культурного творчества, свойственная ранним стадиям его развития. (Литературная энциклопедия)
·Синкретизм - сочетание ритмованных, орхестических движений с песней-музыкой и элементами слова. (А.Н.Веселовский)
·Синкретизм - (от греческого synkretismos - соединение)
oНерасчлененность, характеризующая не развитое состояние какого-либо явления (например, искусства на первоначальных стадиях человеческой культуры, когда музыка, пение, танцы не были отделены друг от друга).
oСмешение, неорганическое слияние разнородных элементов (например, различных культов и религиозных систем). (Современная энциклопедия)
·Магия - символическое действие или бездействие, направленные на достижение определённой цели сверхъестественным путём. (Г.Е.Марков)
Магия (колдовство, волшебство) находится у истоков всякой религии и является верой в сверхъестественные способности человека воздействовать на людей и природные явления.
Тотемизм связан с верой в родство племени с тотемами, каковыми обычно выступают определенные виды животных или растений.
Фетишизм - вера в сверхъестественные свойства некоторых предметов - фетишей (амулеты, обереги, талисманы), способных оберегать человека от беды.
Анимизм связан с представлениями о существовании души и духов, влияющих на жизнь людей.
2. Изобразительное творчество первобытных людей
При раскопках мы нередко встречаем выцарапанные на слоновой кости изображения головы носорога, оленя, коня и даже головы целого мамонта. Какой-то дикой таинственной силой дышат эти рисунки, и во всяком случае, талантом несомненным.
Едва человек обеспечил себя хотя немного, едва он мало-мальски чувствует себя безопасным - взгляд его ищет красоты. Его поражают яркие цвета красок, - он расписывает себе тело всевозможными колерами, натирает его жиром, обвешивает нанизанными на шнурок ожерельями из ягод, фруктовых косточек, костей и корней, даже просверливает себе кожу для закрепления украшений. Густые сети лиан учат его плести себе койки для ночлега, и он плетет первобытный гамак, уравнивая стороны и концы, заботясь о красоте и симметрии. Упругие ветви наталкивают его на мысль о луке. Трением одного куска дерева о другой добывается искра. И, наряду с этими необходимыми, необычайной важности открытиями, он заботится о пляске, ритмических движениях, пучках красивых перьев на голове и тщательной росписи своей физиономии.
Палеолит
Основным занятием верхнепалеолитического человека была коллективная охота на крупного зверя (мамонта, пещерного медведя, оленя). Его добыча обеспечивала общество пропитанием, одеждой, строительным материалом. Именно на охоте были сконцентрированы усилия старейшего человеческого коллектива, представлявшие собой не только конкретные физические действия, но и их эмоциональное переживание. Возбуждение охотников («избыточные эмоции»), достигая апогея в момент уничтожения зверя, не обрывалось в ту же секунду, а длилось далее, вызывая целый комплекс новых действий первобытного человека у звериной туши. «Натуральная пантомима» - явление, в котором сфокусировались зачатки художественной деятельности - пластическое действо, разыгрываемое вокруг звериной туши. В результате первоначально натуралистическое «избыточное действо» постепенно превращалось в такую деятельность человека, которая создавала новую духовную субстанцию - искусство. Одним из элементов «натуральной пантомимы» является звериная туша, от которой ниточка тянется к истокам изобразительного искусства.
Художественная деятельность также носила синкретический характер и не делилась на роды, жанры, виды. Все ее результаты имели прикладной, утилитарный характер, но при этом у них сохранялось и ритуально-магическое значение.
Из поколения в поколение передавалась техника изготовления орудий и некоторые ее секреты (например, то, что камень, раскаленный на огне, после остывания легче поддается обработке). Раскопки на местах стоянок людей верхнего палеолита свидетельствуют о развитии у них первобытных охотничьих верований и колдовства. Из глины они лепили фигурки диких зверей и пронзали их дротиками, воображая, что убивают настоящих хищников. Сотни вырезанных или нарисованных изображений животных они оставили также на стенах и сводах пещер. Археологи доказали, что памятники искусства появились неизмеримо позднее, чем орудия труда - почти на миллион лет.
Исторически первым художественно-образным выражением представлений человека о мире стало примитивное изобразительное искусство. Наиболее значительное его проявление - наскальная живопись. Рисунки состояли из композиций военной борьбы, охоты, загона скота и т.п. Пещерные росписи пытаются передать движение, динамику.
Наскальные рисунки и живопись разнообразны по манере исполнения. Взаимные пропорции изображаемых животных (горный козел, лев, мамонты и бизоны) обычно не соблюдались - огромный тур мог быть изображен рядом с крошечной лошадью. Несоблюдение пропорций не позволяло первобытному художнику подчинить композицию законам перспективы (последняя, кстати сказать, была открыта очень поздно - в XVI в.). Движение в пещерной живописи передается через положение ног (скрещивающиеся ноги например, изображали животное набегу), наклон тела или поворот головы. Неподвижных фигур почти нет.
При создании наскальной живописи первобытный человек использовал естественные красители и окиси металлов, которые он либо применял в чистом виде, либо смешивал с водой или животным жиром. Эти краски он наносил на камень рукой или кисточками из трубчатых костей с пучками волосков диких зверей на конце, а порой выдувал через трубчатую кость цветной порошок на влажную стену пещеры. Краской не только обводили контур, но закрашивали все изображение. Для выполнения наскальных изображений методом глубокого прореза художнику приходилось пользоваться грубыми режущими инструментами. Массивные каменные резцы были найдены на стоянке Ле Рок де Сер. Для рисунков среднего и позднего палеолита характерна уже более тонкая проработка контура, который передан несколькими неглубокими линиями. В такой же технике выполнены рисунки с росписью, гравюры на кости, бивнях, рогах или каменных плитках.
Археологи так и не обнаружили в древнекаменном веке пейзажных рисунков. Почему? Может быть, это еще раз доказывает первичность религиозной и вторичность эстетической функции культуры. Животных боялись и им поклонялись, деревьями и растениями только любовались.
И зоологические, и антропоморфные изображения предполагали их обрядовое применение. Иными словами, они выполняли культовую функцию. Таким образом, религия (почитание тех, кого изображали первобытные люди) и искусство (эстетическая форма того, что изображалось) возникли практически одновременно. Хотя по некоторым соображениям можно полагать, что первая форма отражения реальности зародилась раньше второй.
Поскольку изображения животных имели магическое назначение, то процесс их создания представлял собой своего рода обряд, поэтому такие рисунки большей частью укрыты глубоко в недрах пещеры, в подземных ходах в несколько сотен метров длиной, причем высота свода нередко не превышает полуметра. В таких местах кроманьонский художник должен был трудиться лежа на спине при свете плошек с горящим животным жиром. Однако чаще наскальные рисунки расположены в доступных местах, на высоте 1,5-2 метра. Они встречаются как на потолках пещер, так и на вертикальных стенах.
Человек изображается редко. Если же таковое случается, то явное предпочтение отдастся женщине. Великолепным памятником в этом плане может служить найденная в Австрии женская скульптура - «Венера Виллендорфская». Эта скульптура имеет примечательные черты: голова без лица, конечности лишь намечены, тогда как половые признаки резко подчеркнуты.
Палеолитические Венеры - это небольшие скульптурки женщин, которые изображались с ярко выраженными признаками пола: большой грудью, выпуклым животом, мощным тазом. Это даёт основание сделать вывод о их связи с древним культом плодородия, о их роли как культовых предметов.
Весьма интересно, что в одном и том же памятнике позднего палеолита обычно представлены женские статуэтки, не однотипные, а разные по стилю. Сопоставление стилей произведений палеолитического искусства наряду с техническими традициями позволило обнаружить поразительные и притом специфические черты сходства находок между отдаленными областями. Подобные «венеры» найдены во Франции, Италии, Австрии, Чехии, России и во многих других районах мира.
Помимо изображения животных на стенах встречаются изображения человеческих фигур в устрашающих масках: охотники, исполняющие магические танцы или религиозные обряды.
И наскальные рисунки, и фигурки помогают нам уловить самое существенное в первобытном мышлении. Духовные силы охотника направлены на то, чтобы постичь законы природы. От этого зависит и сама жизнь первобытного человека. Охотник до малейших тонкостей изучил повадки дикого зверя, именно поэтому художник каменного века так убедительно сумел показать их. Сам человек не пользовался таким вниманием, как внешний мир, поэтому так мало изображений людей в пещерной живописи Франции и столь безлики в полном смысле слова палеолитические скульптуры.
Мезолит
Композиция «Сражающиеся лучники» - одна из самых ярких мезолитических композиций (Испания). Первое, на что следует обратить внимание - содержание изображения, связанное с человеком. Второй момент - средства изображения: один из эпизодов жизни (сражение лучников) воспроизведен с помощью восьми человеческих фигурок. Последние являются вариантами единого иконографического мотива: человек в стремительном движении изображен несколько зигзагообразно плотными линиями, слегка разбухающими в верхней части «линейного» туловища и округлым пятнышком головы. Основной закономерностью в расположении иконографически единых восьми фигурок становится их повторяемость на определенном расстоянии друг от друга.
Итак, перед нами пример отчетливо выраженного нового подхода к решению сюжетной сцены, обусловленного обращением к композиционному принципу организации изображенного материала, на основе которого создается выразительно-смысловое целое.
Подобное явление становится характерной чертой мезолитических наскальных росписей. Еще один пример - «Танцующие женщины» (Испания). Здесь господствует тот же самый принцип: повторение иконографического мотива (женская фигура в условно-схематической манере, изображена силуэтно с утрированной узкой талией, треугольной головой, колоколообразной юбкой; повторяется 9 раз).
Таким образом, рассмотренные произведения свидетельствуют о новом уровне художественного осмысления действительности, выразившемся в появлении композиционного «оформления» различных сюжетных сцен.
Продолжает развиваться культура, значительно усложняются религиозные представления, культы и ритуалы. В частности, усиливается вера в загробную жизнь и культ предков. Ритуал погребения происходите захоронением вещей и всего необходимого для потусторонней жизни, сооружаются сложные могильники.
Неолит
Изобразительное искусство неолитической эпохи обогащается новым видом творчества - расписной керамикой. К наиболее ранним образцом относится керамика из поселений Карадепе и Геоксюр в Средней Азии. Керамические изделия отличает простейшая форма. Роспись использует геометрический орнамент, размещаемый на тулове сосуда. Все знаки имеют определенный смысл, связанный с зарождающимися анимистическим (одушевленным) восприятием природы. В частности крест - один из солярных знаков, обозначающих солнце и луну.
Серьезные последствия для культуры имел также переход от матриархата к патриархату. Это событие иногда определяется как историческое поражение женщин. Оно повлекло за собой глубокую перестройку всего уклада жизни, появление новых традиций, норм, стереотипов, ценностей и ценностных ориентаций.
В результате названных и других сдвигов и преобразований во всей духовной культуре происходят глубокие изменения. Наряду с дальнейшим усложнением религии появляется мифология. Первые мифы представляли собой ритуальные обряды с плясками, в которых разыгрывались сцены из жизни далеких тотемистических предков данного племени или рода, которые изображались в виде полулюдей- полуживотных. Описания и объяснения этих обрядов передавались из поколения в поколение, постепенно обособлялись от самих обрядов и превращались в мифы в собственном смысле слова - сказания о жизни тотемистических предков.
3. Первобытный синкретизм
Изначально границы между художественной и нехудожественной (жизненно-практической, коммуникативной, религиозной и т. д.) сферами человеческой деятельности были весьма неопределенными, расплывчатыми, а подчас просто неуловимыми. В этом смысле часто говорят о синкретизме первобытной культуры, имея в виду характерную для нее диффузностъ разных способов практического и духовного освоения мира.
Особенность исходной ступени художественного развития человечества состоит в том, что мы не находим там также сколько-нибудь определенной и четкой жанрово-видовой структуры. Словесное творчество еще не отделено в ней от музыкального, эпическое - от лирического, историко-мифологическое - от бытового. И в этом смысле эстетика давно уже говорит о синкретичности ранних форм искусства, морфологическим же выражением такой синкретичности является аморфность, то есть отсутствие выкристаллизовавшейся структуры.
Синкретизм преобладал в разных сферах жизни первобытных людей, перемешивая и соединяя, казалось бы, несвязанные между собой вещи и явления:
·синкретизм общества и природы. Первобытный человек воспринимал себя как органичную часть природы, ощущая свое родство со всеми живыми существами, не выделяя себя из природного мира;
·синкретизм личного и общественного. Первобытный человек отождествлял себя с общиной, к которой принадлежал. «Я» заменяло существование «мы» как рода. Возникновение человека в его современном виде было связано с вытеснением либо заменой индивидуальности, которая проявлялась лишь на уровне инстинктов;
·синкретизм различных сфер культуры. Искусство, религия, медицина, земледелие, скотоводство, ремесла, добывание пищи не были обособлены друг от друга. Предметы искусства (маски, рисунки, статуэтки, музыкальные инструменты и т.д.) долгое время использовались главным образом как предметы повседневного быта;
·синкретизм как принцип мышления. В мышлении первобытного человека отсутствовало четкое противопоставление субъективного и объективного; наблюдаемого и воображаемого; внешнего и внутреннего; живого и мертвого; материального и духовного. Важной особенностью первобытного мышления было синкретичное восприятие символов и реальности, слова и предмета, который этим словом обозначался. Поэтому с помощью нанесения вреда предмету или изображению человека считалось возможным причинить им реальное зло. Это привело к появлению фетишизма - веры в способность предметов обладать сверхъестественной силой. Особым символом в первобытной культуре выступало слово. Имена воспринимались как часть человека или вещи.
. Магия. Обряды
Мир для первобытного человека был живым существом. Эта жизнь проявлялась в «личностях» - в человеке, звере и растении, в каждом явлении, с которым человек сталкивался, - в ударе грома, в незнакомой лесной поляне, в камне, неожиданно ударившем его, когда он споткнулся на охоте. Эти явления воспринимались как своеобразный партнер, обладающий своей волей, «личностными» качествами, а переживание столкновения подчиняло себе не только связанные с этим поступки и чувства, но, не в меньшей степени, и сопутствующие мысли и объяснения.
К древнейшим по своему происхождению формам религии относятся: магия, фетишизм, тотемизм, эротические обряды, погребальный культ. Они коренятся в условиях жизни первобытных людей. Подробнее мы остановимся на магии.
Наиболее древней формой религии является магия (от греч. megeia - волшебство), представляющая собой ряд символических действий и ритуалов с заклинаниями и обрядами.
Магия, как одна из форм первобытных верований появляется на заре существования человечества. Именно к этому времени относят исследователи появление первых магических ритуалов и использование магических оберегов, считавшихся подспорьем в охоте, - например, ожерелий из клыков и когтей диких животных. Сложная система магических обрядов, сложившаяся в древнейшую эпоху, ныне известна по археологическим раскопкам и из описаний жизни и быта народов, живущих в условиях первобытного строя. Восприятие её в отрыве от иных первобытных верований невозможно - все они были тесно связаны между собой.
Магические обряды, которые проводили древние колдуны, часто представляли собой настоящее театральное действо. Они сопровождались пением заклинаний, танцами или игрой на костяных или деревянных музыкальных инструментах. Одним из элементов такого звукового сопровождения часто служило и красочное, производившее шум одеяние самого колдуна.
У многих народов маги, колдуны часто выступали в качестве общинных «лидеров», а то и признанных племенных вождей. С ними связывалось представление об особой, как правило, передававшейся по наследству, колдовской силе. Только обладатель такой силы и мог стать предводителем. Представления о волшебной силе вождей и их необыкновенной причастности миру духов все еще встречаются на островах Полинезии. Там верят в особую силу вождей, передающуюся по наследству, - ману. Считалось, что с помощью этой силы вожди одерживают военные победы и напрямую взаимодействуют с миром духов - предков, своих покровителей. Для того чтобы не лишиться маны, вождь соблюдал строгую систему запретов, табу.
Первобытные магические обряды трудно ограничить от инстинктивных и рефлекторных действий, связанных с материальной практикой. Исходя из этой роли, которую играет магия в жизни людей, можно выделить следующие виды магии: вредоносная, военная, половая (любовная), лечебная и предохранительная, промысловая, метеорологическая и прочие, второстепенные виды магии.
Одними из самых древних являются магические обряды, обеспечивавшие удачную охоту. У многих первобытных народов члены общины под предводительством своего общинного мага обращались за помощью в охоте к тотемным духам. Часто обряд включал ритуальные танцы. Изображения таких танцев доносит до наших дней искусство каменного века Евразии. Судя по сохранившимся изображениям, в центре ритуала был колдун-заклинатель, одевавшийся в «личину» того или иного животного. В этот момент он как бы уподоблялся духам древнейших предков племени, полулюдям-полуживотным. В мир этих духов он и собирался вступить.
Часто таких духов-предков необходимо было расположить к себе. Следы ритуала «задабривания» обнаружены археологами на одной из карпатских гор. Там первобытные охотники на протяжении длительного времени складывали останки животных. Обряд, видимо, способствовал возвращению душ зверей, погибших от рук человека, в небесную обитель духов. А это, в свою очередь, могло убедить духов не гневаться на людей, истребляющих их детей.
Молитва относится к обрядам. На папуасском острове Танна, где богами являются души умерших предков, покровитильствующие произрастанию плодов вождь произносит молитву: «Сострадательный отец. Вот пища для тебя; ешь ее и надели нас ею». В Африке зулусы думают, что достаточно призвать предков, не упоминая о том, что молящемуся нужно: «Отцы нашего дома» (произносят они). Когда они чихают, им достаточно намекнуть на свои нужды, если они стоят рядом с духом: «Детей», «коров». Дальше молитвы, бывшие раньше свободными принимают традиционные формы. У дикарей едва ли можно найти молитву, в которой бы выпрашивалось нравственное благо или прощение за проступок. Зачатки нравственной молитвы встречаются у полуцивилизованных ацтеков. Молитва - обращение к божеству.
Жертвоприношение появляется рядом с молитвой. Различают теорию дара, чевствования илишения. Приносилось в жертву сначала ценное, потом мало-помалу менее ценное, пока не дошло до ничего не стоящих символов и знаков.
Теория дара - первобытная форма приношения, без представления, что делают боги с дарами. Североамериканские индейцы приносят жертвы земле, зарывая их в нее. Поклоняются и священным животным, включая человека. Так, в Мексике, поклонялись юноше-пленнику. Большая доля приношений принадлежит жрецу как служителю божества. Часто считали, что жизнь есть кровь, поэтому кровь приносится в жертву даже бестелесным духам. В Виргинии индейцы приносили детей в жертву и думали, что дух высасывает из их левой груди кровь. Так как дух в раннем акмеизме рассматривался как дым, то эта идея прослеживается в обрядах курения.
На бесчисленных изображениях жертвенных церемоний в храмах Древнего Египта показано сжигание курительных шариков в курильницах перед изображениями богов.
Даже если еда не тронута, то это может значить, что духи взяли ее эссенцию. Духам передается душа жертвы. Также происходит передача жертвоприношений огнем. Мотивы: получить выгоду, избежать плохого, добиться помощи или прощения обиды. Наряду с тем, что дары постепенно обращаются в знаки почитания, возникает новое учение, согласно которому сущность жертвоприношения заключается не в том, чтобы божество получало дар, а чтобы поклонник жертвовал им. (Теория лишений)
Обряды - посты - болезненное возбуждение для религиозных целей. Одним из таких возбуждения является применение лекарственных веществ. Экстаз и обморок вызываются также усиленными движениями, пением, криком.
Обычаи: похороны тела с востока на запад, что связано с культом солнца. Ни в одной из христианских церемоний обычай обращения на восток и запад не достиг такой полноты, как в обряде крещения. Принимавшего крещение ставили лицом на запад и заставляли отрекаться от сатаны. Ориентация храмов на восток и обращения туда же молчщихся сохранилось как в греческой, так и в римской церквях.
Другие обряды первобытной магии были направлены на обеспечение плодородия. С глубочайшей древности для этих обрядов использовались разнообразные изображения духов и божеств из камня, кости, рога, янтаря, дерева. Прежде всего это были статуэтки Великой Матери - воплощения плодородия земли и живых существ. В древнейшую эпоху статуэтки после обряда разбивались, сжигались или выбрасывались. У многих народов считалось, что длительное сохранение изображения духа или божества приводит к его ненужному и опасному для людей оживанию. Но постепенно такое оживание перестает считаться чем-то нежелательным. Уже в древнейшем палеолитическом поселении Мезин на Украине одна из подобных статуэток в так называемом доме колдуна закреплена в земляном полу. Вероятно, она служила объектом постоянных заклинательных обращений.
Обеспечению плодородия служили и широко распространенные у многих народов мира магические обряды вызывания дождя. Они до сих пор сохранились у некоторых народов. Например, у австралийских племен магический обряд вызывания дождя проходит так: два человека по очереди зачерпывают заколдованную воду из деревянного корытца и разбрызгивают в разные стороны, производя в то же время легкий шум пучками перьев в подражание звуку падающего дождя.
Похоже, что все, что попадало в поле зрения древнего человека, наполнялось магическим смыслом. И любое важное, значимое для рода (или племени) действие сопровождалось магическим ритуалом. Ритуалы сопровождали и изготовление обычных, повседневных предметов, например глиняной посуды. Такой порядок прослеживается и у народов Океании и Америки, и у древних земледельцев центральной Европы. А на островах Океании изготовление лодок превращалось в настоящее празднество, сопровождаемое магическими обрядами под предводительством вождя. В нем принимало участие все взрослое мужское население общины, распевались заклинания и восхваления для долгой службы судна. Похожие, хотя и менее масштабные, обряды существовали у многих народов Евразии.
Обряды, заклинания и представления, восходящие к первобытной магии, пережили века. Они прочно вошли в культурное наследие многих народов мира. Магия продолжает существовать и ныне.
Заключение
Культура первобытного общества - древнейший период человеческой истории от появления первых людей до возникновения первых государств - охватывает самый протяжённый по времени и, возможно, наименее изученный период мировой культуры. Но мы все твердо убеждены, что все, что делал древний человек, все пробы и ошибки - это все послужило дальнейшему развитию общества.
До сих пор мы пользуемся, пусть и улучшенными, техниками, которые придумали наши предки (в скульптуре, живописи, музыке, театре и т.д). И так же до сих пор существуют обряды и ритуалы, которые проводили древние люди. Например, они верили в Бога-Небо, который следит за всеми и может вмешиваться в жизнь обычных смертных - не это ли «религия-предок» христианства? Или Богиня, которой поклонялись - эта религия предшественница современному викканству.
Все, что происходило в прошлом, всегда находит отголоски в будущем.
Список литературы
1.Литературная энциклопедия. - В 11 т. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939.
.Современная энциклопедия, 2000г.
.П.П.Гнедич "Всемирная история искусств"
.История Древнего мира, 2006-2012
.М.С.Каган Формы первобытного искусства
.Культурология - Учебник, 2-ое издание под редакцией - А.Н. Марковой.
Пещера Ласко. Франция
Рисунки на плато Тассилин-Адджер
Палеотические Венеры
diplomba.ru
Тема 3. Мифологическое сознание как основа духовной культуры первобытной эпохи
Вопросы:
1.Понятие мифов и мифологии. История изучения мифологии.
2.Особенности мифологического мышления. Мифологическое пространство и время.
3.Классификация мифов.
4.Современное мифотворчество: архаизация в массовой культуре.
Вопрос 1. Понятие мифов и мифологии. История изучения мифологии.
При подготовке вопроса рекомендуется использовать дополнительную литературу: Голосовкер, Я. Э. Логика мифа / Я. Э. Голосовкер. - М., 1987. – 378 с.; Найдыш, В. М. Мифология: учебное пособие / В. М. Найдыш. – М., 2010. – 432 с.; Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. – М. - 1976. – 536 с.; Пропп, В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп - Л.. – 1996. – 366 с.; Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. – М. – 1987. – 106 с.
Знакомясь с первыми этапами формирования культуры, наибольший интерес и сложность представляет не формирование хозяйственных навыков, не прогресс технических изобретений и ремесла, а развитие их духовной культуры. Следует понять, что древний человек не глупее и не примитивнее современного, – утверждал Клод Леви-Стросс, – просто «первобытный человек думал о другом и по-другому, нежели мы» [25, C. 56].
Наиболее доступным материалом для изучения специфики первобытного мышления являются мифы. Именно мифы стали для древнего человека средством выражения своих представлений об окружающем мире. Миф – от греч. «слово, речь, рассказ» – архаическое повествование о деянии богов и героев, за которым стоят фантастические представления о мире, об управляющих им богах и духах. В первобытной мифологии обычно рассказывается о картине мира, о происхождении его элементов. Генетически и структурно мифы тесно связаны с обрядами и ритуалами.
На основе мифов, складывающихся постепенно в течение тысячелетий, возникает специфическая форма человеческого мышления и действия, характерная для ранней стадии в развитии культуры - мифология. Мифология – это способ понимания природной и социальной действительности на ранних стадиях общественного развития.
Чтобы уяснить себе сущность мифологии, ее специфику и роль в формировании духовной культуры необходимо уяснить себе ее отношение к некоторым смежным и отчасти сходным явлениям: к легендам, сказкам и к религиозным верованиям.
Легендами называются те произведения народного творчества (народные рассказы), в основе которых лежат какие-либо реальные исторические события: основания городов, рассказы о войнах, об исторических деятелях. Например, события Троянской войны – это легенды, дополненные образами богов. Мифами называют повествования, лишенные какой-либо исторической подоплеки. Трудность разграничения мифов и легенд возникает от неполноты фактического знания, реально ли существовали Геракл, Одиссей, Эдип, Тесей, Ахилл и другие? То, что долгое время считалось мифом при обнаружении нового археологического памятника или исторического источника может оказаться легендой.
Еще сложнее уяснить себе разницу между мифом и сказкой. Существует предположение, что всякая народная сказка – это вульгаризированный, упростившийся, деградировавший миф. Но это не всегда так, и различие, достаточно существенное есть. Во-первых, сказка изначально воспринимается слушателем как вымысел, а миф – это для рассказчика и слушателя реальность, причем реальность более истинная и подлинная, чем окружающая его действительность. Сказка развлекает, миф – раскрывает действительное положение дел, в него верят и не сомневаются в истинности. Во-вторых, существенное различие вытекает из функций сказки и мифа. Сказка выполняет в основном развлекательную и морализаторскую функцию (дает «добрым молодцам урок»), тогда как основная задача мифа – объяснить окружающую действительность. Именно объяснение окружающей действительности и есть основная, этиологическая (греч. причина) функция мифа [43, C. 157].
Кроме всего перечисленного, миф часто связан с религиозными верованиями и обрядами. Взаимосвязь мифа и религии является одним из важнейших аспектов изучения вопроса. В мифах очень часто отражаются религиозные представления того или иного народа, часто мифы являются своеобразным объяснением религиозных действий, «либретто» (текстом) ритуала. Но существует целый ряд мифов, который трудно даже заподозрить в религиозности например, мифы о животных. Поэтому крайне сложно определить, какое же из этих феноменов – миф или ритуал – был первым, а какой появился как его дополнение?
После изучения этнографических материалов, некоторыми учеными был сделан вывод, что мифы возникают как явление, не связанное с религиозными воззрениями (наиболее простые виды мифов не связаны с ритуалом), но по мере своего развития и усложнения они устанавливают тесную связь с религией, а содержание мифа становится содержанием религиозных верований, миф становится культовым. Таким образом, культовый миф – это рассказ, описывающий в повествовательной, мифологической форме тот или иной религиозный обряд, объясняющий его происхождение и как бы обосновывающий право исполнителей обряда совершать его [56, C. 72]. Культовые мифы широко распространены, есть везде, но в силу их особого, тайного характера, записать их удавалось очень редко, они составляют эзотерическую сторону религиозной мифологии.
Эзотерические (т.е. обращенные внутрь) – это тайные мифы, доступные лишь посвященным. Как правило, это самые тайные мифологические предания, известные лишь привилегированным группам: вождям или шаманам племени, неким тайным сообществам, верховным жрецам. Эзотерические мифы надо скрывать от непосвященных, а это делается при помощи мифов-страшилок, мифов-обманок, которые называются экзотерическими.
Экзотерические (т.е. обращенные вовне) – это мифы, нарочито придуманные для воздействия на непосвященных, особенно на детей и женщин. Играют важную, «защитную» функцию в истории религии.
Разграничение на экзотерические и эзотерические мифы исторически начинается очень рано, даже в самых примитивных мифологических системах (австралийских) оно уже существует. Часто связано с обрядами инициации (возрастные посвятительные обряды). Расслоение происходит в первобытном обществе, в связи с зародышевыми формами внутриобщинной дифференциации – с возрастно-половым расслоением. По мере распада первобытно-общинного строя, формирования классового общества расхождение эзотерической (культовые мифы) и экзотерической мифологии (мифы о различных чудовищах, страшилищах) все больше углубляется, но не перестает существовать, сохраняясь даже в мировых религиях: суфии в исламе, тантристы в буддизме, тамплиеры и масоны в христианстве – претендуют на особые, тайные знания о божестве, на особую, эзотерическую мифологию.
Важнейшим моментом, позволяющим уяснить себе специфику мифологии как социокультурного феномена, является анализ функций мифов, так как именно выполнение этих функций превращает мифы в специфический феномен духовной культуры первобытного общества. Выше говорилось о том, что культовые мифы оправдывают существующий обряд, утверждают его законность, а также защищают права той или иной социальной группы на эту обрядовую практику. Это специфическая функция культовых мифов называется экспликативной (лат. разъяснение). Функция, которая присуща всем мифам без исключения, называется этиологической (причинной). Выполняя свою основную функцию, миф как бы раскрывает причины существующего порядка вещей. Другими словами, мифами считаются такие народные повествования, в которых содержится объяснение тех или иных явлений природы или человеческой жизни.
Как одна из древнейших форм мировоззрения мифология достаточно давно стала тревожить умы мыслителей. Уже в период античности формируется ряд концепций, пытающихся объяснить ее появление и смысл. Самым популярным в этот период было аллегорическое толкование, сторонниками которого являлись Анаксагор, Зенон, Гераклид и многие другие. Это толкование представляло мифологические образы персонификацией некоторых общих понятий физических стихий или нравственных, духовных явлений: персонификацией мудрости была Афина, воды – Посейдон, огня – Гефест. Софисты (Критий, Протагор, Горгий, Продик и др.) развивали аллегорическое толкование мифов, мистифицируя смысл мифологических образов.
Иначе рассматривал сущность мифа Аристотель, заложивший основы абстракто-рационального анализа событийной стороны мифа. Для него миф есть повествование о неком событии, любой миф есть некий сюжет, в котором отражены отношения между героями (богами, людьми). Такие отношения носят инвариантный характер, имеют завязку, конфликт и развязку, и кочуют из мифа в миф. Поэтому для Аристотеля миф, прежде всего фабула, сюжет, действие.
В эллинистический период появляется эвгемеристическое толкование мифов. Эвгемер утверждал, что боги, изображенные в мифах, не подлинные боги, а исторические личности, превращенные человеческим сознанием в богов: цари, полководцы, герои. Более того, мифологизация персонажей имела некий дидактический смысл: герои мифов сами иногда провозглашали себя богами, чтобы люди охотнее следовали их советам или подражали их поступкам. Такой критический подход, высказанный Эвгемером, не следует расценивать как атеизм. Эвгемер не отрицал существования настоящих богов, просто они не имеют никакого отношения к описанным в мифах событиям.
В средневековых и ренессансных толкованиях сущности мифотворчества ведущим оставался аллегорический подход. Так Петрарка считал, что мифотворчество – способ кодирования смыслов, постигнутых творцом мифов, а аллегория есть способ выражения скрытой сущности бытия. Такого же мнения придерживались Баккаччо и Эразм Роттердамский. Положение начинает серьезно меняться в Новое время, когда привычные объяснительные модели, знакомые еще с античности, заменяются новыми концепциями. Причиной столь радикальных изменений стал переворот в освоении пространства и Великие географические открытия, которые расширили европейскую ойкумену, включив в нее новые страны и народы. Знакомство с их обычаями и нравами накапливало новые, нередко ошеломляющие данные о жизни первобытных народов. Грандиозный массив новых сведений о первобытной мифологии, магии обрушился на европейскую науку. XVI-XVIII века стали временем накопления этих данных, а время обобщения пришлось на XIX век, когда были сформулированы первые научные концепции о сущности мифологии.
В середине XIX века сложилась лингвинистическая теория, согласно которой сущность мифа следует искать в его неразрывной связи с языком, так как именно язык выступает главным фактором мифообразования. Основополагающие идеи этой теории были высказаны М. Мюллером (1823-1900), по мнению которого, миф рождается из начального языка, состоящего в основном из метафор. На этом этапе еще нет мифологии. Но в дальнейшем, когда смысл метафор был утерян и они стали употребляться без ясного понимания тех шагов, которые привели к их образованию, возникают мифы, которые становятся своеобразной попыткой объяснить смысл используемых языковых форм. Лаконично эта идея передавалась фразой: «Мифология – болезнь языка», то есть мифология порождена неспособностью человека удержаться на той высоте своего духовного творчества, на какой он был в первобытные времена, создавая свой образный язык [32, C. 217]. По сути, лингвистическая теория рассматривала миф как результат не прогресса, а деградации человеческого духа и сознания.
Развитием лингвистической теории стала солярно-метеорологическая концепция. Ее сторонники: А. Кун, Ф. Вендорф, Дж. Кох, считали, что мифология как явление имеет одну общечеловеческую точку зарождения (индоевропейский центр), и единую причину, каковой является культ природы. Именно эмоционально насыщенные образы природных явлений (астрономических и метеорологических) пробудили в человеке его метафоричную фантазию, вылившуюся в мифы.
В России сторонником идей Мюллера и Куна был Ф. И. Буслаев (1818-1897), который на примере изучения славянской мифологии заложил теоретико-методологические установки «мифологической школы» русской фольклористики. Мифология, по мнению Буслаева, первая сознательная форма народного творчества, которая появляется из метафор и эпитетов раннего языка. Все индоевропейские народы имели общую прамифологию, но с развитием языка и хозяйственной деятельности она видоизменилась в каждом этносе, приобретя специфические национальные черты.
Продолжателем дела Буслаева был А. Н. Афанасьев (1826-1871) – систематизатор русских народных сказок, автор первого отечественного фундаментального труда по славянской мифологии. По его мнению, загадку происхождения мифотворчества можно разрешить только при помощи анализа исторического развития языка, в котором выделяется два периода. Первый – домифологический – это время формирования языка через поэтические метафоры. В это время образуются основные корни, то есть те звуки, через которые человек обозначал свои впечатления, производимые на него явлениями природы. Здесь нет логического смысла, но его отсутствие компенсируется ярким поэтическим колоритом. Второй период – «период превращений» - время упадка и расчленения языка, когда происходит забвение коренного значения слова и формируется мифология.
Таким образом, по Афанасьеву, мифология является продуктом развития древнейшего поэтико-метафорического языка, а миф возникает как бессознательная метафора. Другого способа представления природы человек просто не имел [32, C. 250].
Успех теории Ч. Дарвина спровоцировал исследователей перенести идею эволюционного развития из животного мира в мир социокультурный. Результатом этого шага стало формирование эволюционной теории развития культуры, в соответствии с которой человечество проходит несколько стадий – стадию дикости, стадию варварства и стадию цивилизации. Эти стадии общие для всех народов, просто одни проходят их быстрее, а другие – медленнее.
Первым распространил методологию эволюционизма на историю первобытной культуры Эдвард Барнет Тайлор (1832-1917). Ядром его теории была концепция анимизма, о которой уже упоминалось в Теме № 2. Скудное первобытное сознание с его бедным интеллектом в результате попыток объяснить мир приходит к выводу о существовании духовных существ. То есть в основе мифологии лежит всеобщее одушевление природы (анимизм) и способность человеческого сознания строить объяснения природных явлений на основе аналогии. В анимистической концепции миф трактуется как продукт когнитивной деятельности сознания, как результат удовлетворения познавательной потребности человека, его любознательности. Миф порожден необходимостью ответить на вопросы «как», «зачем», «почему», то есть выполнить этиологическую функцию [32, C. 237].
Начало XX века стало временем перелома в социогуманитарных науках – временем формирования методологий функционального и структурного анализа. Основоположник функционализма Б. Малиновский представлял культуру как динамическое, целостное и структурно организованное явление, поэтому призывал изучать миф «живым» - не по текстам и пересказам, а таким, каким он существует в реальной повседневной жизни первобытных народов, так как важен контекст, сопровождающий миф. Миф – это описание той первозданной реальности, которая в свое время породила мир, которая еще жива и продолжает оказывать воздействие. Миф – это средство словесного воскрешения и утверждения первозданной реальности. Сущность мифа определяется его социальной функцией. Мифология – наиболее общая хартия всех социальных институтов первобытного общества; их духовная основа, источник главных представлений, средство их обоснования. Отсюда и связь мифа с магией: магия ритуально объединяет два мира – мир реальный и мир мифологический. А миф воспроизводится в магии, обосновывает ее, определяет ее границы, притязания, придавая ей законность и убедительность.
Другим исследователем, развивавшим идеи функционализма, был Л. Леви-Брюль (1857-1939). Он исходил из идеи о том, что каждому типу общества, каждому типу социальных отношений соответствует определенный тип мышления [26, C. 23]. Однородному характеру социальной организации первобытного общества соответствует однообразный, недифференцированный тип коллективных представлений, дополняемых эмоционально-аффективными переживаниями, что приводит к отсутствию способности интерпретационной деятельности.
Если современные коллективные представления связываются между собой по закону логики, то первобытные коллективные представления сочетаются по закону партиципации (сопричастности). Сопричастие – это способность сознания стирать, сглаживать всякую двойственность, наделять предметы одновременно противоположными (амбивалентными) свойствами. Кроме того, первобытный человек, по мнению исследователя, не умеет устанавливать причинно-следственные связи и подменяет характеристики предмета чувственным восприятием.
С развитием культуры и общества постепенно происходит процесс индивидуализации личности, ее выделение из коллективного сознания, нарушаются некогда прочные социокультурные связи. Между коллективом и индивидом появляется третий элемент – мифология. Миф – это форма стимулирования сопричастия, он появляется тогда, когда непосредственная партиципация изживает себя и нужен некий новый особый механизм, обеспечивающий связь человека с социальной группой, с прошлым его рода, с тотемом. Миф есть средство оживления и поддержки социального родового чувства сопричастности и солидарности [26, C. 317-319].
Другое, не менее значимое направлении, структурализм, сформировался благодаря трудам К. Леви-Строса, для которого первобытные культуры были ключом к познанию сущности и самого человека, и бытия в целом. Интерпретируя по-новому эмпирический материал, Леви-Стос доказал способность первобытного человека к абстрактному мышлении, которая выражалась, прежде всего, в стремлении к порядку [25, С. 125]. Первобытное мышление – это мышление классифицирующее, вносящее порядок в мир восприятия. Чтобы справиться с задачей классификации первобытное мышление прибегает к бриколажу – полуигре и полудеятельности, к которой прибегает человек, чтобы сочетать разнородные образы, выстраивая из них целостную картину мира. Целостность эта выстраивается через бинарные оппозиции, из которых состоит мир первобытного человека. Это только на первый взгляд миф кажется хаотическим нагромождением небылиц, несуразности и чистой фантазии. На самом деле, мифы – результат неосознанных, но вполне структурированных операций первобытной логики. Поэтому миф как символически-семиотическая система должен быть декодирован, расшифрован. В этом и состоит, по мнению Леви-Строса, задача науки о мифах.
