Синонимы к слову «древний текст» (а также близкие по смыслу слова и выражения). Текст древний

Расшифрован древний текст о троянцах и царстве Мира.

Группа швейцарских и голландских археологов смогли расшифровать одну из самых длинных иероглифических надписей на каменной плите возрастом более трёх тысяч лет, обнаруженной в XIX веке на Малоазийском полуострове (Турция).В дешифрованной надписи на лувийском языке речь идёт о Троянской войне XIII—XII вв. до н. э,. царстве Мира и его правителях и загадочном «народе моря», который разрушал города в Восточном Средиземноморье, о падении могущественной Хеттской империи.

Вилуша (Вильно=Троя) и Хеттское государство (Хаттуша) — 1350-1300 гг. до н.э.

В начале XX века чешский учёный Бедржих Грозный дешифровал лувийский язык,  и доказал его принадлежность Хетто-лувиской ветви  (анатолийской) Индоевропейской группы языков, и был распространён в XV–X веках до н. э. в южной части Хеттского царства. (о языке пеласгов) В 90-е годы прошлого века получило распространение мнение о том, что на лувийском языке говорили жители древнего Вилуса, так в древности называлась Троя. При археологических раскопках Трои была обнаружена канцелярская печать с лувийскими письменами.

Лувийская письменность носит смешаный характер и состоит из идеограмм и слоговых знаков, представляющих собой лувийские иероглифы. Некоторые надписи выполнены клинописью, близкой к аккадской.На лувийском языке говорили народы Хеттского царства, одной из сверхдержав, существовавшей на территории юга Малоазийского полуострова (Турция) и севера Месопотамии во 2 — 1 тысячелетии до нашей эры.

Лувийская иероглифическая надпись Великого царя Мира, Купана-Курунта, составленная примерно в 1180 году до нашей эры.

Швейцарский и голландский археологи Эберхард Цанггер (Eberhard Zangger) и Фред Ваудхёйзен (Fred Woudhuizen) расшифровали смысл длинной и сложной надписи на лувийском языке .3200-летний иероглифический текст на камне повествуется о формировании могущественного царства Мира, которое уничтожило Хеттскую империю и другие царства на территории Малоазийского полуострова.  Достигнув расцвета и могущества в 1180 году до н.э. царство Мира, находящееся рядом с Троей в западной части Малоазийского полуострова, воевало с Хеттским царством и другими соседними государствами.

В тексте упоминается первая Троянская война, в результате которой Троя стала вассалом соседнего царства Мира. Это произошло после того, как жители Трои восстали против царя Волмуса и сверженный царь обратился за помощью к Машуиттасу правителю Миры. Царь Машуиттас быстро восстановил Волмуса на престоле города Трои в обмен на его преданность Мире. Царь Мира Машуиттас фактически захватил контроль над Троей. 

После смерти Машуиттаса на престол царства Мира поднялся его сын Купанта-Курунтас, хотя он никогда не был официальным царём Трои, он призывал всех будущих правителей царства Мира охранять Вилусу (древнее название Трои), как это делал его отец, великий царь Мира Машуиттас.

Воины-троянцы участвовали в походах против хеттов, в составе войска царства Миры, под предводительством Купанта-Курунтаса, сына Машуитта.  Объединенные военные силы двух государств Миры и Трои в 1190 году до нашей эры разбили армию одной из самых мощных Хеттской империй бронзового века. Окрепнув армии Миры и Трои построили флот и совершали грабительские набеги на Малоазийские и греческие города и государства, располагавшиеся на территориях современной Сирии, Греции и Израиля.

В тексте на лувийском камене записана история царя Муккуса из Трои и его военные подвиги. Согласно надписи, троянский правитель Муккус возглавил морскую экспедицию, завоевал древний город Ашкелон (ныне территория Израиля) и построил там крепость. 

Некоторые учёные скептически относятся к подлинности надписи, так как сама надпись была разбита турецкими крестьянами ещё в XIX веке, и больше не существует, как исторический артефакт. Однако надпись была скопирована в 1878 году французским археологом Джорджем Перротом, и многие учёные считают, что она проливает свет на малоизвестный период истории внезапного появления в Средиземноморье «народов моря» разрушавших города и цивилизации на Малоазийском полуострове и на островах Средиземноморья. Царство Мира, участвовавшее в этой военной кампании, видимо, было частью конфедерации «народов моря».

История обнаружения этой древней надписи не менее увлекательна, чем её содержание, и вызывает множество споров среди учёных о подлинности этого артефакта. Каменная плита длиной 29 метров была найдена в 1878 году французским археологом Жоржем Перро (Georges Perrot) возле деревни Бейкей в Турции (Малоазийский полуостров). Исследователь успел скопировать символы и иероглифы, написанные на камне, после чего жители деревни использовали камень в качестве строительного материала для мечети. Записи Перро сохранились у известного британского археолога Джеймса Меллаарта (James Mellaart), который не терял надежды когда-нибудь их расшифровать.В 2012 году Джеймс Мелаарт умер, а его сын Алан, принявший наследство, нашёл в его доме копию текста со стелы в Бейкее, которую он передал шведским историкам и археологам Эберхарду Цанггеру и Фреду Ваудхейзену, знающим лувийский язык. Неожиданно для себя учёные обнаружили, что текст надписи связан со знаменитой Троей и «народами моря».

ru-sled.ru

Кто ТАМ? – Древний текст песни(слова)

Все тексты песен(слова) группы Кто там?

[Куплет 1]: Как-то сам отуплюсь, напалюсь, не нарадуюсь. Руки связаны канатами, что-то ты, дядя, Cовсем побледнел; что-то дядя мало каши ел; Дядя рано постареть успел.

Не спеши! Мимо жизнь бежит за те гаражи - Там, аппарат и джин! Там: «Так что аж держись»! Тут, столько милых дам! Выбирай, забирай, братан. Хули нам? Мы с ногами в улее, будет, как будет.

На районе рано вечереет. Нарики шуршат без света, в падиках этого гетто – дым. Если в кармане монета, ты – лучший друг, Отвёл от беды вечно молодых.

Копы палят на «Приорах», как весь город живёт мимо них. Здорово, поднял воротник, и всех колотил поровну. Посмотри на местность, ветер поутих. Пох*й нам, навали музла и жуй «Баунти».

Припев: [х2] Это не old school - это древний стиль, Ты принял на душу, но тебе не вывести. И прохожие косо глядят, Как по городу ездит наряд.

[Куплет 2]: Кратко так: улица, наши дни. Парни под колёсами, прячут что-то под колёсами. Те, другие, следят за третьими в трубу, кто банчит. Программа «Репортёр», профессия – закладчик.

Зайчик что-то сунул себе за щеку, Райчик прозрачен, первый видон обманчив. Социум и с *издуновым Pratchett. Всем хотелось стаффа настоящего ящиками!

Не тупи, не скули, не суди по виду. Объясни! Я просто сделаю выводы в стих, кто чего достиг С того времени и до сих; как на духу держи стиль, Только пусть только бочка басит.

Музон дикий забирает, заплетает в косы. Мой рэп придумали накуренные осы. Я был и буду босый где-то в душе, Всем своим, чтобы досыта, ага, в душе.

Припев: [х2] Это не old school - это древний стиль, Ты принял на душу, но тебе не вывести. И прохожие косо глядят, Как по городу ездит наряд.

Кто ТАМ? – Древний. Альбом "Пуля". Февраль, 2016.

www.gl5.ru

Древнерусский текст

Древнерусский текст

СЛОВО О ПЛЪКУ1 ИГОРЕВѢ,ИГОРЯ, СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ, ВНУКА ОЛЬГОВА

  Не лѣпо ли2 ны бяшетъ, братіе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстій о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича? Начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышленію Бояню!

  Боянъ бо вѣщій, аще кому хотяше пѣснь творити, то растѣкашется мыслію по древу, сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы, помняшеть бо речь3 първыхъ временъ усобіцѣ. Тогда пущашеть і̃ соколовь на стадо лебедѣй, который4 дотечаше, та преди пѣсь5 пояше старому Ярослову,6 храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братіе, не і̃ соколовь на стадо лебедѣй пущаше, нъ своя вѣщіа пръсты на живая струны въскладаше, они же сами княземъ славу рокотаху.

  Почнемъ же, братіе, повѣсть сію отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря, иже истягну умь крѣпостію своею и поостри сердца своего мужествомъ, наплънився ратнаго духа, наведе своя храбрыя плъкы на землю Половѣцькую за землю Руськую. Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь къ дружинѣ своей: «Братіе и дружино! Луце жъ7 бы потяту быти, неже полонену быти, а всядемъ, братіе, на свои бръзыя комони да позримъ синего Дону». Спала князю умь похоти, и жалость ему знаменіе заступи искусити Дону Великаго. «Хощу бо, — рече, — копіе приломити конець поля Половецкаго, съ вами, русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону».

  О Бояне, соловію стараго времени! Абы ты сіа плъкы ущекоталъ, скача, славію, по мыслену древу, летая умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы! Пѣти было пѣсь8 Игореви, того (Олга) внуку: «Не буря соколы занесе чресъ поля широкая — галици стады бѣжать къ Дону Великому». Чи ли9 въспѣти было, вѣщей Бояне, Велесовь внуче: «Комони ржуть за Сулою — звенить слава въ Кыевѣ! Трубы трубять въ Новѣградѣ, стоять стязи въ Путивлѣ». Игорь ждетъ мила брата Всеволода. И рече ему буй туръ Всеволодъ: «Одинъ братъ, одинъ свѣтъ свѣтлый — ты, Игорю! Оба есвѣ Святъславличя! Сѣдлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, осѣдлани у Курьска напере ди.10 А мои ти куряни свѣдоми къмети:11 подъ трубами повити, подъ шеломы възлелѣяны, конець копія въскръмлени; пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми, луци у них напряжени, тули отворени, сабли изъострени. Сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ, ищучи себе чти, а князю — славѣ».

  Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поѣха по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше, нощь стонущи ему грозою птичь убуди, свистъ звѣринъ въ стазби;12 дивъ кличетъ връху древа, велитъ послушати земли незнаемѣ, Влъзѣ, и Поморію,13 и Посулію,14 и Сурожу, и Корсуню, и тебѣ, тьмутораканьскый блъванъ. А половци неготовами дорогами побѣгоша къ Дону Великому. Крычатъ тѣлѣгы полунощы, рци, лебеди роспущени. Игорь къ Дону вои ведетъ. Уже бо бѣды его пасетъ птиць подобію,15 влъци грозу въсрожатъ16 по яругамъ, орли клектомъ на кости звѣри зовутъ, лисици брешутъ на чръленыя щиты.

  О Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!

  Длъго ночь мркнетъ. Заря свѣтъ запала, мъгла поля покрыла, щекотъ славій успе, говоръ галичь убуди.17 Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти, а князю — славы. Съ заранія въ пяткъ18 потопташа поганыя плъкы половецкыя, и рассушясь стрѣлами по полю, помчаша красныя дѣвкы половецкыя, а съ ними злато, и паволокы, и дра гыя оксамиты. Орьтъмами, и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мѣстомъ, и всякыми узорочьи половѣцкыми. Чрьленъ стягъ, бѣла хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружіе — храброму Святьславличу!

  Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо. Далече залетѣло! Не было онъ19 обидѣ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебѣ, чръный воронъ, поганый половчине! Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ, Кончакъ ему слѣдъ править къ Дону Великому.

  Другаго дни велми рано кровавыя зори свѣтъ повѣдаютъ, чръныя тучя съ моря20 идутъ, хотятъ прикрыти д̃ солнца, а въ нихъ трепещуть синіи млъніи. Быти грому великому, итти дождю стрѣлами съ Дону Великаго! Ту ся копіемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы половецкыя, на рѣцѣ на Каялѣ, у Дону Великаго.

  О Руская землѣ! Уже за21 шеломянемъ еси!

  Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря22 стрѣлами на храбрыя пълкы Игоревы. Земля тутнетъ, рѣкы мутно текуть, пороси поля прикрываютъ, стязи глаго лютъ: половци идуть отъ Дона и отъ моря, и отъ всѣхъ странъ. Рускыя плъкы отступиша.23 Дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша, а храбріи русици преградиша чрълеными щиты.

  Яръ туре Всеволодѣ! Стоиши на борони, прыщеши на вои стрѣлами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо, туръ, поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая, тамо лежатъ поганыя головы половецкыя, поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя отъ тебе, яръ туре Всеволоде! Кая раны24 дорога, братіе, забывъ чти и живота, и града Чрънигова отня злата стола, и своя милыя хоти, красныя Глѣбовны, свычая и обычая!

  Были вѣчи Трояни, минула лѣта Ярославля, были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрѣлы по земли сѣяше. Ступаетъ въ златъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ. То же25 звонъ слыша давный великый Ярославь сынъ Всеволожь, а26 Владиміръ27 по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ. Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе, и на канину зелену паполому постала за обиду Олгову, храбра и млада князя. Съ тоя же28 Каялы Святоплъкь повелѣя29 отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святѣй Софіи къ Кіеву. Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась. Тогда по Руской земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупіа себѣ дѣляче, а галици свою рѣчь говоряхуть, хотять полетѣти на уедіе.

  То было въ ты рати и въ ты плъкы, а сицей30 рати не слышано! Съ зараніа до вечера, съ вечера до свѣта летятъ стрѣлы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещатъ копіа харалужныя въ полѣ незнаемѣ среди земли Половецкыи. Чръна земля подъ копыты костьми была посѣяна, а кровію польяна; тугою взыдоша по Руской земли!

  Что ми шумить, что ми звенить давечя рано предъ зорями? Игорь плъкы заворочаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода. Бишася день, бишася другый, третьяго дни къ полуднію падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрой Каялы; ту кроваваго вина не доста,31 ту пиръ докончаша храбріи русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. Ничить трава жало щами, а древо с тугою32 къ земли преклонилось. Уже бо, братіе, не веселая година въстала, уже пустыни силу прикрыла. Въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука, вступила33 дѣвою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синѣмъ море у Дону, плещучи, убуди жирня времена. Усобица княземъ на поганыя погыбе, рекоста бо братъ брату: «Се мое, а то мое же34». И начяша князи про малое «се великое» млъвити, и сами на себѣ крамолу ковати, а поганіи съ всѣхъ странъ прихождаху съ побѣдами на землю Рускую.

  О, да лече заиде35 соколъ, птиць бья, — къ морю. А Игорева храбраго плъку не крѣсити! За нимъ кликну Карна и Жля, поскочи36 по Руской земли, смагу37 мычючи въ пламянѣ розѣ. Жены рускія въсплакашась, аркучи: «Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслію смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати!». А въстона бо, братіе, Кіевъ тугою, а Черниговъ напастьми. Тоска разліяся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли Рускыи.38 А князи сами на себе крамолу коваху, а поганіи сами, побѣдами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по бѣлѣ отъ двора.

  Тіи бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убуди, которую то39 бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь грозный великый кіевскый грозою. Бяшеть притрепеталъ40 своими сильными плъкы и харалужными мечи; наступи на землю Половецкую, притопта хлъми и яругы, взмути рѣки и озеры, иссуши потоки и болота. А поганаго Кобяка изъ луку моря, отъ желѣзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ, яко вихръ, выторже. И падеся Кобякъ въ градѣ Кіевѣ, въ гридницѣ Святъславли. Ту нѣмци и венедици, ту греци и морава поютъ славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы половецкія, рускаго злата насыпаша. Ту Игорь князь высѣдѣ изъ сѣдла злата, а въ сѣдло кощіево. Уныша бо градомъ забралы, а веселіе пониче.

  А Святъславь мутенъ сонъ видѣ въ Кіевѣ на горахъ. «Си ночь съ вечера одѣвахуть41 мя, — рече, — чръною паполомою на кроваты тисовѣ, чръпахуть ми синее вино съ трудомь смѣшено, сыпахуть ми42 тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великый женчюгь на лоно, и нѣгуютъ мя. Уже дьскы безъ кнѣса в моемъ43 теремѣ златовръсѣмъ. Всю нощь съ вечера босуви44 врани възграяху у Плѣсньска на болони, бѣша дебрь Ки саню и не сошлю45 къ синему морю».

  И ркоша бояре князю: «Уже, княже, туга умь полонила. Се бо два сокола слѣтѣста съ отня стола злата поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону. Уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями, а самаю опустоша46 въ путины желѣзны. Темно бо бѣ въ ґ̃ день: два солнца помѣркоста, оба багряная стлъпа погасоста и съ нима47 молодая мѣсяца, Олегъ и Святъславъ, тъмою ся поволокоста. На рѣцѣ на Каялѣ тьма свѣтъ покрыла: по Руской земли прострошася половци, аки пардуже гнѣздо, и въ морѣ погрузиста, и великое буйство подасть хинови. Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю, уже връжеса дивь на землю. Се бо готскія красныя дѣвы въспѣша на брезѣ синему морю, звоня рускымъ златомъ, поютъ время Бу сово, лелѣютъ месть Шароканю. А мы уже, дружина, жадни веселія».

  Тогда великій Святславъ изрони злато слово,48 слезами смѣшено, и рече: «О, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвѣлити, а себѣ славы искати. Нъ нечестно одолѣсте, нечестно бо кровь поганую проліясте. Ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузѣ скована, а въ буести закалена. Се ли створисте моей сребреней сѣдинѣ!

  А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго, и многовои49 брата моего Ярослава, съ черниговьскими былями, съ могуты, и съ татраны, и съ шельбиры, и съ топчакы, и съ50 ревугы, и съ ольберы. Тіи бо бес щитовь, съ засапожникы, кликомъ плъкы побѣждаютъ, звонячи въ прадѣднюю славу. Нъ рекосте: „Мужаемѣся51 сами: преднюю славу сами похитимъ, а заднюю ся52 сами подѣлимъ“. А чи диво ся, братіе, стару помолодити? Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко птицъ възбиваетъ, не дастъ гнезда своего въ обиду. Нъ се зло — княже ми непособіе,53 наниче54 ся годины обратиша. Се у Римъ55 кричатъ подъ саблями половецкыми, а Володимиръ подъ ранами. Туга и тоска сыну Глѣбову!».

  Великий княже Всеволоде! Не мыслію ти прелетѣти издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти. Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногатѣ, а кощей по резанѣ. Ты бо можеши посуху живыми шереширы стрѣляти — удалыми сыны Глѣбовы.

  Ты, буй Рюриче, и Давыде! Не ваю ли56 злачеными шеломы по крови плаваша? Не ваю ли храбрая дружина рыкаютъ акы тури, ранены саблями калеными, на полѣ незнаемѣ? Вступита, господина, въ злата стремень57 за обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святславлича!

  Галичкы Осмомыслѣ Ярославе! Высоко сѣдиши на своемъ златокованнѣмъ столѣ, подперъ горы Угорскыи свои желѣзными плъки, заступивъ королеви путь, затворивъ58 Дунаю ворота, меча времены59 чрезъ облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землямъ текутъ, отворяеши60 Кіеву врата, стрѣляеши съ отня злата стола салтани за землями. Стрѣляй, господине, Кончака, поганого кощея, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича!

  А ты, буй Романе, и Мстиславе! Храбрая мысль носитъ васъ61 умъ на дѣло. Высоко плаваеши на дѣло въ буести, яко соколъ на вѣтрехъ ширяяся, хотя птицю въ буйствѣ одолѣти. Суть бо у ваю желѣзныи папорзи62 подъ шеломы латинскими. Тѣми63 тресну земля, и многи страны — хинова, литва, ятвязи, деремела и половци — сулици своя повръгоша,64 а главы своя поклониша65 подъ тыи мечи харалужныи. Нъ уже, княже, Игорю утрпѣ солнцю свѣтъ, а древо не бологомъ листвіе срони: по Рсі и66 по Сули гради подѣлиша. А Игорева храбраго плъку не крѣсити! Донъ ти, княже, кличетъ и зоветь князи на побѣду. Олговичи, храбрыи князи, доспѣли на брань.

  Инъгварь и Всеволодъ, и вси три Мстиславичи, не худа гнѣзда шестокрилци! Не побѣдными67 жребіи собѣ власти расхытисте! Кое ваши златыи шеломы и сулицы ляцкіи и щиты? Загородите полю ворота своими острыми стрѣлами, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святъславлича! Уже бо Сула не течетъ сребреными струями къ граду Переяславлю, и Двина болотомъ течетъ онымъ грознымъ полочаномъ подъ кликомъ поганыхъ. Единъ же Изяславъ, сынъ Васильковъ, позвони своими острыми мечи о шеломы литовскія, притрепа славу дѣду своему Всеславу, а самъ подъ чрълеными щиты на кро вавѣ травѣ притрепанъ литовскыми мечи. И схоти ю на кровать и68 рекъ: «Дружину твою, княже, птиць крилы пріодѣ, а звѣри кровь полизаша». Не бысь69 ту брата Брячяслава, ни другаго — Всеволода, единъ же изрони жемчюжну душу изъ храбра тѣла чресъ злато ожереліе. Унылы70 голоси, пониче веселіе. Трубы трубятъ городеньскіи.

  Ярославе и вси внуце71 Всеславли! Уже понизите72 стязи свои, вонзите73 свои мечи вережени, уже бо выскочисте изъ дѣдней славѣ. Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю, которое74 бо бѣше насиліе отъ земли Половецкыи!

  На седьмомъ вѣцѣ Трояни връже Всеславъ жребій о дѣвицю себѣ любу. Тъй клюками подпръся о кони, и скочи къ граду Кыеву, и дотчеся стружіемъ злата стола кіевскаго. Скочи отъ нихъ лютымъ звѣремъ въ плъночи изъ Бѣла-града, обѣсися синѣ мьглѣ, утръ же воззни стрикусы,75 отвори76 врата Новуграду, разшибе славу Ярославу, скочи влъкомъ до Немиги съ Дудутокъ.

  На Немизѣ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцѣ животъ кладутъ, вѣютъ душу отъ тѣла. Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ бяхуть посѣяни, посѣяни костьми рускихъ сыновъ.

  Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше, а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше: изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше. Тому въ Полотскѣ позвониша заутренюю рано у святыя Софеи въ колоколы, а онъ въ Кыевѣ звонъ слыша. Аще и вѣща душа въ друзѣ77 тѣлѣ, нъ часто бѣды страдаше. Тому вѣщей Боянъ и пръвое припѣвку, смысленый, рече: «Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда Божіа не минути!».

  О, стонати Руской земли, помянувше пръвую годину и пръвыхъ князей! Того стараго Владиміра нельзѣ78 бѣ пригвоздити къ горамъ кіевскимъ; сего бо нынѣ сташа стязи Рюриковы, а друзіи — Давыдовы, нъ розно ся79 имъ хоботы пашутъ. Копіа поютъ.

  На Дунаи Ярославнынъ гласъ слышитъ, зегзицею незнаемь80 рано кычеть. «Поле чю, — рече, — зегзицею по Дунаеви, омочю бебрянъ рукавъ въ Каялѣ рѣцѣ, утру князю кровавыя его раны на жестоцѣмъ его тѣлѣ».

  Ярославна рано плачетъ въ Путивлѣ на забралѣ, аркучи: «О, вѣтрѣ вѣтрило! Чему, господине, насильно вѣеши? Чему мычеши хиновьскыя стрѣлкы на своею нетрудною81 крилцю на моея лады вои? Мало ли ти бяшетъ горѣ82 подъ облакы вѣяти, лелѣючи корабли на синѣ морѣ? Чему, господине, мое веселіе по ковылію развѣя?».

  Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборолѣ, аркучи: «О, Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквозѣ землю Половецкую. Ты лелѣялъ еси на себѣ Святославли носады до плъку Кобякова. Възлелѣй, господине, мою ладу къ мнѣ, а быхъ не слала83 къ нему слезъ на море рано».

  Ярославна рано плачетъ въ84 Путивлѣ на забралѣ, аркучи: «Свѣтлое и тресвѣтлое слънце! Всѣмъ тепло и красно еси! Чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладѣ вои? Въ полѣ безводнѣ жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче».

  Прысну море полунощи, идутъ сморци мьглами. Игореви князю Богъ путь кажетъ изъ земли Половецкой на землю Рускую, къ отню злату столу. Погасоша вечеру зари. Игорь спитъ, Игорь бдитъ, Игорь мыслію поля мѣритъ отъ Великаго Дону до Малаго Донца. Комонь въ полуночи Овлуръ свисну за рѣкою — велить князю разумѣти: князю Игорю не быть! Кликну, стукну земля, въшумѣ трава, вежи ся половецкіи подвизашася.85 А Игорь князь поскочи горнастаемъ къ тростію и бѣлымъ гоголемъ на воду, въвръжеся на бръзъ комонь и скочи съ него босымъ влъкомъ, и потече къ лугу Донца, и полетѣ соколомъ подъ мьглами, избивая гуси и лебеди завтроку, и обѣду, и ужинѣ. Коли Игорь соколомъ полетѣ, тогда Влуръ влъкомъ потече, труся собою студеную росу: претръгоста бо своя бръзая комоня.

  Донецъ рече: «Княже Игорю! Не мало ти величія, а Кончаку нелюбія, а Руской земли веселіа!». Игорь рече: «О, Донче! Не мало ти величія, лелѣявшу князя на влънах, стлавшу ему зелѣну траву на своихъ сребреныхъ брезѣхъ, одѣвавшу его теплыми мъглами подъ сѣнію зелену древу, стрежаше его86 гоголемъ на водѣ, чайцами на струяхъ, чрьнядьми на ветрѣхъ». Не тако ли, рече, рѣка Стугна: худу струю имѣя, пожръши чужи ручьи и стругы ростре на кусту,87 уношу князю Ростиславу88 затвори Днѣпрь89 темнѣ березѣ. Плачется мати Ростиславля90 по уноши князи Ростиславѣ. Уныша цвѣты жалобою, и древо с тугою91 къ земли прѣклонило.92

  А не сорокы втроскоташа — на слѣду Игоревѣ ѣздитъ Гзакъ съ Кончакомъ. Тогда врани не граахуть, галици помлъкоша, сорокы не троскоташа, по лозію93 ползоша только. Дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ, соловіи веселыми пѣсьми94 свѣтъ повѣдаютъ. Млъвитъ Гзакъ Кончакови: «Аже соколъ къ гнѣзду летитъ, соколича рострѣляевѣ своими злачеными стрѣлами». Рече Кончакъ ко Гзѣ: «Аже соколъ къ гнѣзду летитъ, а вѣ соколца опутаевѣ красною дивицею». И рече Гзакъ къ Кончакови: «Аще его опутаевѣ красною дѣвицею, ни нама будетъ сокольца, ни нама красны дѣвице, то почнутъ наю птици бити въ полѣ Половецкомъ».

  Рекъ Боянъ и ходы на95 Святъславля пѣстворца96 стараго времени Ярославля Ольгова коганя хоти: «Тяжко ти головы кромѣ плечю, зло ти тѣлу кромѣ головы», Руской земли безъ Игоря!

  Солнце свѣтится на небесѣ — Игорь князь въ Руской земли. Дѣвици поютъ на Дунаи, вьются голоси чрезъ море до Кіева. Игорь ѣдетъ по Боричеву къ святѣй Богородици Пирогощей. Страны ради, гради весели.

  Пѣвше пѣснь старымъ княземъ, а потомъ97 молодымъ пѣти! Слава Игорю Святъславличю,98 буй туру Всеволоду,99 Владиміру Игоревичу! Здрави, князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъки! Княземъ слава а дружинѣ! Аминь.

www.othist.ru

Синонимы к слову ДРЕВНИЙ ТЕКСТ

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.

Я уже понял, что традиционный штамп — это что-то отрицательное. Помоги мне понять насколько?

Довольноплохо

Неприятно, ножить можно

Связанные слова и выражения

• священный текст, библейский текст, греческий текст
• древние тексты, древние пророчества
• канонические тексты, буддийские тексты, священные тексты, греческий перевод, канонические книги
• книга пророка, история христианства, история религии, дар пророчества
• глосса, библеист, мидраш, хадис, апокриф
• синоптический, гностический, апокрифический, боговдохновенный, халдейский

Предложения со словом «древний текст»:

• Существует масса древних текстов (Библия, шумерские таблички, индийские веды и т.
• Восточное религиозно-философское мировоззрение достаточно замкнуто, оно развивается вокруг одних и тех же вопросов, создавая всё новые комментарии к древним текстам.
• В одном из древних текстов прямо говорится, что «для фараона выстроена лестница, по которой он может подняться на небо».
• (все предложения)

Оставить комментарий

Текст комментария:

kartaslov.ru

Текст песни Древний текст, слова песни

webkind.ru

Этот древний-древний-древний мир!

Часть 1. Вкратце об истории театра

Рассказывают, что древние греки очень любили виноград и после его сбора устраивали праздник в честь бога винограда Диониса. Свиту Диониса составляли козлоногие существа – сатиры. Изображая их, эллины надевали козлиные шкуры, бешено скакали и пели – словом, самозабвенно предавались веселью. Такие представления назывались трагедиями, что по-древнегречески означало «пение козлов». Впоследствии эллины призадумались: чему бы еще посвятить такие игрища?

Простым людям всегда было интересно знать, как живут богатые. Драматург Софокл начал писать пьесы про царей, и сразу стало ясно: цари и те часто плачут и личная жизнь у них небезопасна и отнюдь не проста. А для того чтобы придать повествованию занимательности, Софокл решил привлечь актеров, которые смогли бы сыграть его произведения, – так появился театр.

Вначале поклонники искусства были очень недовольны: действие видели только те, кто сидел в первом ряду, и, поскольку билеты тогда еще не были предусмотрены, лучшие места занимали самые сильные и рослые. Тогда эллины решили устранить это неравноправие и построили амфитеатр, где каждый следующий ряд был выше предыдущего, и всё, что происходило на сцене, стало видно всем пришедшим на представление.

В спектакле обычно участвовали не только актеры, но и хор, вещавший от имени народа. Например, выходил герой на арену и произносил:

– Я сейчас пойду сделаю что-нибудь плохое!

– Совершать плохое бессовестно! – завывал хор.

– Ладно, – поразмыслив, нехотя соглашался герой. – Тогда я пойду и сделаю что-нибудь хорошее.

– Хорошее делать хорошо, – одобрял его хор, тем самым как бы нечаянно подталкивая героя к гибели: ведь, как положено в трагедии, за хорошие дела неизбежно наступает расплата.

Правда, иногда появлялся «бог из машины» (машиной называли специальный кран, на котором «бога» опускали на сцену) и нежданно- негаданно спасал героя. Был ли это действительно настоящий бог или всё-таки актер – неясно до сих пор, но зато доподлинно известно, что и слово «машина», и театральные краны были придуманы в Древней Греции.

Скачать подробные комментарии к текстуСкачать допустимые варианты написанияСкачать критерии выставления оценки

totaldict.ru

Синонимы к слову ДРЕВНИЙ ТЕКСТ

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Со временем я обязательно пойму как устроен ваш мир.

Вопрос: пучочек — это физический объект (человек, предмет, место, растение, животное, вещество)? Можно это увидеть, услышать, унюхать, пощупать, потрогать?

Связанные слова и выражения

• священный текст, библейский текст, греческий текст
• древние тексты, древние пророчества
• канонические тексты, буддийские тексты, священные тексты, греческий перевод, канонические книги
• книга пророка, история христианства, история религии, дар пророчества
• глосса, библеист, мидраш, хадис, апокриф
• синоптический, гностический, апокрифический, боговдохновенный, халдейский

Предложения со словом «древний текст»:

• Существует масса древних текстов (Библия, шумерские таблички, индийские веды и т.
• Восточное религиозно-философское мировоззрение достаточно замкнуто, оно развивается вокруг одних и тех же вопросов, создавая всё новые комментарии к древним текстам.
• В одном из древних текстов прямо говорится, что «для фараона выстроена лестница, по которой он может подняться на небо».
• (все предложения)

Оставить комментарий

Текст комментария:

kartaslov.ru

Смотрите также

• 
  Древние атласы
• 
  Текст древний
• 
  Архитектура древней
• 
  Слово древнее
• 
  Древние 6
• 
  Архитектура древней
• 
  Древнем мире
• 
  Слово древнее
• 
  Древние складни
• 
  Древние 6
• 
  Древний проигрыватель