Образ собаки в русском фольклоре. Собака в древней руси

Собаководство на Руси

Вопрос о возможности собаководства в Русском государстве

Следует заметить, что основным что основной разновидностью служебного собаководства в Русском государстве являлось охотничье собаководство. Специфичность использования различных групп пород охотничьих собак для разных видов охот, могла, естественно, сложиться только при определенном целенаправленном воздействии человека, определяющемся как охотничье собаководство. Уже изображение на фресках Софии Киевской (1027-1042 гг.) охотничьих собак по меньшей степени двух разных пород или, точнее, типов (изображены охота на белку с лайкой и остроухая собака, гонящая оленя) с несомненностью свидетельствует о наличии на Руси тысячи лет назад какой-то, хотя бы примитивной, формы этого общественного занятия. Это подтверждается и тем, что изображенные на них достаточно различающиеся между собой собаки - "лайка" и «гончая» - заняты разным делом, то есть обладает определенной охотничьей специализацией. Очевидно, что наличие собак, различных и по внешнему виду (экстерьеру) и по рабочему использованию, не могло появиться само по себе, и что этому предшествовала определенная и достаточно длительная человеческая деятельность. Однако, прежде чем пытаться реконструировать эту деятельность, следует задаться вопросом, была ли она в принципе возможна. Дело в том, что целый ряд авторов в целом ряде статей и книг утверждают, что на Руси испокон века существовало брезгливое и недоброжелательное отношение к собаке, как к чему-то нечистому и презренному. Если дело действительно обстояло так, то само существование охотничьей собаки на Руси так же, как и ее использование, оказывается случайным и привнесенным откуда-то со стороны.

Теперь стоит рассмотреть сведения об отношении к собаке на Руси. Имеется целый ряд достоверных указаний на культовое значение собаки у славянских племен. Собака, наряду с лошадью и петухом, с древнейших времен являлась у них одним из составляющих ритуальной триады обряда похорон, что подтверждается как письменными источниками, например, сообщением Ахмета ибн Федлана (921-922) об огненных похоронах «русса» с его ладьей, собакой и имуществом, так и многочисленными археологическими данными. Культовые захоронения собак на территории славянских народов известны с глубокой древности. Культовое значение, по-видимому, придавалось собаке и в тесно соприкасавшихся со славянами и перемешивающихся с ними финно-угорских и балтийских племенах. Эти факты с очевидностью указывают на определенную степень обожествления собаки как в славянском мире, так и в ближайшем его окружении. Возможно, что собака имеет какую-то связь с культом предков - «дедов». Во всяком случае такая связь прослеживается в позднейшей белорусской традиции (В. Я. Петрухин). Наряду с принятием культовой основы похоронной триады в последнее время высказывается и другая точка зрения (М. Очир-Горяева), согласно которой захоронение вместе с покойником лошади может объясняться не столько ее культовым значением, сколько необходимостью для покойника ее присутствия при хозяине в загробном мире. Тот же самый довод полностью может быть отнесен и к собаке, не менее необходимой для жителей пра-Руси. Действительно, археологические исследования В. И. Цалкина указывают на повсеместное распространение собаки в первом тысячелетии н.э. на территории славянских и близких к ним племен, причем интересно, что, по его данным, «собаки лесостепных и лесных племен краниологически близки к таким примитивным собакам, как лайки». Широкое распространение собак в лесных и лесостепных регионах связано, по мнению В. И. Цалкина, с большим удельным весом охоты, характерным для этих зон, где до 50-ти и более процентов раскопанных, костных остатков животных принадлежит диким видам - лосю, медведю, кабану, косуле, бобру, лисице и др. В степных областях Причерноморья и Приазовья содержание костей диких животных резко снижается по сравнению с костями домашних. Таким образом, приходится констатировать необходимость охотничьей собаки для насельников лесной и лесостепной зоны Руси, которые неизбежно должны были в основном ориентироваться на подсечное земледелие и охоту. При этих занятиях и оседлом образе жизни собака не является чужеродным и вредным довеском, как это может быть в других случаях.

Итак, повсеместного распространения собак на Руси и их тесной связи с людьми в XIII веке подтверждается обнаружением скелета собаки среди останков людей в тайнике, устроенном в Десятинной церкви Киева, в которой пытались укрыться во время татарского штурма жители (1240 г). Своды, обрушившиеся от ударов стенобитных машин, похоронили всех, и в том числе людей, спрятавшихся в тайнике под полом. Руководитель Киевских раскопок М. К. Каргер пишет: «Обилие драгоценностей - золота, серебра, тканей с золотыми нашивками, - найденных внизу тайника, не оставляет сомнения в том, кому был предоставлен тайник в качестве убежища. Один из забравшихся в тайник спрятался со своей собакой в нише, вырубленной в северо-восточном углу тайника», где их скелеты и были найдены ровно через 700 лет. Ну и, наконец, помещение в главном храме Киевской Руси (1017-1042) фресок с изображением охотничьих собак никак не вяжется с признанием собаки нечистым животным. Опровергается такое предположение и свидетельством «Русской Правды» - свода законов Великого князя Киевского Ярослава Мудрого (978-1054 гг.), в котором собака ставится в один ряд с весьма ценными ястребами и соколами: «А кто же украдет чужое: пес, либо ястреб, либо сокол, по три гривны продажи, а господину гривна», - то есть вор обязан уплатить три гривны штрафу и еще гривну в пользу владельца. Те же три гривны взимались за кражу раба. Обратим внимание и на то, что собака ставится в один ряд с ловчими птицами, а не с каким-либо другим имуществом, домашними животными или инвентарем, что подтверждает ее охотничье назначение. Следует сказать, что ряд исследователей «Русской Правды» рассматривают упоминание в ней собаки как артефакт. Дело в том, что существует несколько ее списков, различающихся как объемом (краткие и пространные), так и отдельными разночтениями. При этом в некоторых списках вместо собаки (пса) фигурирует «перевес» (сеть для ловли пернатой дичи) и речь идет о краже из него ястребов, соколов, голубей, уток и т.п. Отдельные комментаторы утверждают, что слово «пес» было внесено в списки по ошибке вместо «перевеса». Однако имеются списки, в которых «пес» фигурирует наряду с перевесом и даже числится среди предметов, похищенных из него. Скорее всего в исходном тексте речь шла о трех вещах: ответственности за порчу перевеса как орудия лова (промысла) пернатой дичи, ответственности за кражу орудий соколиной охоты - собаки («пса»), ястреба и сокола и об ответственности за кражу добычи - голубя, «кура» или «куря» (по-видимому, куропатки), утки, гуся, лебедя и журавля. Именно так излагается этот раздел «Русской Правды» в некоторых пространных списках («Синодальном» и др.).

Авторы, писавшие об исходно бытовавшем на Руси недоброжелательном и брезгливом отношении к собакам, как к «нечистым» животным, к наиболее ранним указаниям на существовавшую якобы неприязнь к собакам относят фигурирующее в той же «Русской Правде» выражение «во пса место». В статье, содержащей это выражение, говорится об убийстве грабителя («татя»), захваченного на месте преступления: «Аще убити... у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы, то убити во пса место». Большинство комментаторов толкует это выражение как «убить, как собаку». В качестве аналогии привлекается греческая параллель: «убьет, яко пса на мерзости». Однако «во пса место» не равнозначно «яко пса», а скорее значит «вместо пса» и допускает двойное толкование: либо убийца мог с равной безответственностью убить грабителя или собаку, либо грабителя мог с равной безответственностью убить убийца или его собака, охраняющая имущество (место). За исключением этого не очень ясного выражения вплоть до XV-XVI веков отсутствуют указания на недоброжелательное или брезгливое отношение к собаке. Более того, остатки скульптурных изображений голов собаки-волка и петуха (двух членов языческой похоронной триады), относящиеся к XII веку были найдены в Боголюбове - столице Великого князя Андрея Боголюбского (1111-1174), где в то время имело место нечто вроде ренессанса языческой культуры, разгромленного после его убийства. Gри сопоставлении известных данных об отношении к собакам на Руси сразу бросается в глаза их явное временное разделение: благожелательное или почтительное отношение к собаке характерно для " языческого и раннехристианского периода (домонгольского), брезгливое и недоброжелательное - к позднему средневековью. Стоит обратить внимание на одну интересную деталь: рядом с фресками, изображающими собак, в Софии Киевской расположены фрески с изображением «скоморохов» - бродячих музыкантов. Скоморошество было широко распространено на Руси вплоть до XV-XVI веков, когда оно было категорически запрещено церковью. Напрашивается прямая аналогия - объявление церковью «поганством» наряду со скоморошеством («игрищами бесовскими») также и «собаководства», проведенное в целях борьбы с языческими традициями. Это стало возможным лишь после укрепления церковной христианской традиции, то есть не ранее XIV-XV веков. В XVI веке официальная церковная позиция подтверждается постановлениями «Стоглавого Собора». Прямым указанием на признание собаки нечистым животным является приводимое С. Герберштейном (1527) извинение царя Василия III за то, что он предложил ему, Герберштейну, самому вести борзых на охоте, хотя собака на Руси считается нечистым животным. В дальнейшем и в устной традиции и в письменных источниках зачастую фигурируют нелестные для собак обозначения и сравнения, как-то: «сукин сын», «псы смердящие», «собаке - собачья смерть» и т.п. Особенно часто из ранних писателей прибегал к таким оборотам протопоп Аввакум. Кстати, официальное отлучение от церкви скоморохов продолжалось достаточно долго - вплоть до XX века артистов запрещалось хоронить на «освященной» земле.

Однако официальной церкви так и не удалось добиться безусловного признания собаки «нечистым» животным, особенно в высших слоях общества, поскольку на Руси церковь никогда не достигала той степени светской власти, как на Западе. Охранительный характер собаки нашел, например, подтверждение во времена Ивана Грозного в принятии в качестве эмблемы опричнины черепа собаки. Церковные меры по борьбе с язычеством далеко не всегда достигали цели, свидетельством чему может служить сохранение до наших времен языческих обычаев - праздников Масленицы, Янки Купалы и др. Кстати, аналогичное объявление собаки «нечистым» животным прозвучало и со стороны ислама и также не распространилось на борзых собак, являвшихся культовым животным еще в доисламский период.

Итак, скорее всего отношение к собаке на Руси, особенно дохристианской и раннехристианской, то есть в домонгольский период, и со стороны славянской компоненты и со стороны входящей в складывающийся конгломерат финно-угорской составляющей было не только положительным, но даже в какой-то степени почтительным, и это создавало базу для использования собаки и работы с ней.

Первичным материалом, несомненно, явилась лесная остроушка, позднее ставшая «дворной», «подлайкой» и, наконец, «лайкой», которая способствовала «лову» - добыче крупного зверя для кожи, шкуры и мяса и промыслу пушнины для собственного использования и выплаты дани. Каков же мог быть уровень охотничьего собаководства в домонгольской Руси? Несомненно, что могло иметь место только образование примитивных, так называемых аборигенных, пород, хорошо, в сущности, известных по сохранившимся до XX века породам-отродьям лаек в промысловых регионах. Сложение аборигенных пород происходило стихийно, со случайным, а не сознательным подбором пар производителей, с вольными вязками, отбором оставляемых собак по охотничьим рабочим качествам и отбраковкой, то есть ликвидацией всех неработающих собак. Содержание собак было полувольное с предоставлением крова и какой-то защиты, с кормежкой только в охотничий сезон за счет добытой дичи. В остальное время прокорм скорее всего возлагался на самих собак, возможно, только с подкормом особо ценных сук в период щенности. Сукам вообще в примитивных породах придается более важное значение, чем кобелям, по той простой причине, что при случайных вязках отец щенка остается неизвестен и рассчитывать на получение продуктивной собаки можно, только основываясь на рабочих качествах матери. Вполне возможно, что известное правило: «Полевой досуг - от сук» - имеет древнее происхождение со времен случайных вязок. Наверняка большое значение придавалось приметам щенков - обычай, широко распространенный и в XX веке и встречающийся по сей день. Такие детали, как серьги - небольшие отростки на одном или обоих ушах русской гончей, темная окраска или темные пятна на нёбе, рубец во рту, расположенный напротив зуба (то есть острые края нёбных валиков против середины соответствующих зубов) у лайки, и т.п., и сейчас, по мнению практиков, свидетельствуют о высоких полевых достоинствах будущей собаки. Естественно, что такие приметы не могут достаточно достоверно определить наличие у щенка необходимых рабочих задатков, в связи с чем отбор по ним и приходилось вести уже во время охоты. Новые же "породы" складывались случайно, за счет обнаружения каких-либо новых возможностей полевого использования собак.

Лесные "остроушки" - прототипы лаек, явившиеся основой для возникновения аборигенных пород на Руси, с течением времени обособлялись, сливались и разделялись и, в конце концов, похоже, уже в домонгольские времена сложились в две группы, которые мы теперь назвали бы зверовыми и промысловыми собаками, то есть группу более крупных, предназначенных для охоты на копытных и опасных (медведь) зверей и группу более мелких - для охоты на пушную и, возможно, боровую дичь.

Наряду с образованием аборигенных пород лаек уже в IХ-Х веках, в период перехода к государственности и возникновения княжеской власти, становится возможен завоз собак (травильных, подсокольих) из Византии, прибалканских и скандинавских областей, с которыми начали слагаться более тесные отношения. Несомненная малочисленность поголовья таких «заморских» собак вызывала необходимость в проведении опытов по скрещиванию их с местными собаками, пригодными для охоты, причем либо происходило сохранение рабочих качеств этих «иноземцев», либо обнаруживались новые охотничьи качества и возникала новая «порода». Общим для всех таких попыток было использование отбраковки полученных собак по полевым достоинствам, проверяемым на охоте. Таким образом, первый период русского охотничьего собаководства, продолжавшийся примерно до XIV века, можно реконструировать как время сложения специализированных типов или породных групп собак, протекавшего спонтанно, под влиянием требований охотничьего использования. В результате определилось два направления в развитии лаек ("лошие" - зверовые и «дворные" - промысловые), возникли или сложились первоначальные русские борзые (возможно, в виде густопсовых) и восточные гончие (в виде нескольких типов, в зависимости от большей или меньшей примеси лаек или травильных молоссов к первоначальным «духовым» собакам). Возможно, еще сохранялись подсокольи (духовые «выжлы», сливающиеся с гончими) и завозились травильные молоссы (меделяны) и другие. Наиболее широкое распространение, конечно, имели "дворные" лайки как собаки смердов-промысловиков, однако постепенно шло и увеличение поголовья борзых и особенно гончих. Уже в XIII-XIV веках документируется наличие княжеских и вотчинных боярских псарен и псарей. Следует признать, что разведение охотничьих собак в послемонгольский период приобрело довольно широкий размах. Доказательством этого может служить найденная в Новгороде Великом берестяная грамота «Челобитье от Иева к Василию Игнатову», датируемая концом XIV - началом XV веков с упоминанием гончей («выжлы»), неоспоримо свидетельствующая о наличии специализированной охотничьей собаки в руках «простого» народа. Однако основными центрами собаководства, несомненно, оставались княжеско-боярские псарни. Нам не известны и едва ли станут известны имена первоначальных Феопенов и Данил, непосредственно занимавшихся на княжеско-боярских псарнях разведением древних отечественных пород, но результаты указывают, что таковые существовали. Интересовались собаководством и, несомненно, вникали в него и владельцы охот, как можно судить по Государю и Великому князю Василию (1479-1535), заядлому псовому охотнику, собственноручно ведшему борзых из охоте и участвовавшему в травле, несмотря на неодобрительное отношение к этому церкви. А Василия III окружали, судя по описанию Герберштейна, многочисленные и столь же азартные, как и он, борзятники самого разного ранга. Все они, конечно, знали собак, которых вели на сворах и набрасывали на зверя. Недаром Государь и Великий князь всея Руси (и, может быть, не первый) проводил полевые испытания по подсадному зайцу, выпускаемому из мешка. В целом описание псовой охоты Герберштейна рисует уже весьма отлаженную и устоявшуюся картину полевого использования собак, но, к сожалению, никак не проясняет уровня развития самого охотничьего собаководства. О нем можно судить лишь по косвенным признакам. Так, известно, что еще Государь и Великий князь Иван III (1440-1505) устроил в Москве Хорошевский конный завод, где содержались аргамаки, а его сын, тот самый Василий III, использовал последних для улучшения местных лошадей. Не мог такой собачник, как он, не перенести метод улучшения лошадей путем воспроизводительного скрещивания либо путем прилития капли крови на своих собак. Знаменательным представляется уже факт сочетания в одних руках конезаводства и собаководства, сочетания, которое, возможно, принесло серьезные результаты в обеих областях

Со времени Василия III в реестрах государевых псарен числятся уже только специализированные собаки: борзые, гончие, лошие и. позднее, ищейки, таксели и другое. После Василия III в XVI-XVII веках охотничье собаководство продолжало развиваться на Руси примерно в том же направлении специализации имевшегося материала, захватывая не только княжеско-боярские псарни, но и людей рангом пониже.

Имеется документальное подтверждение широкого распространения охотничьих собак в виде указа царя Михаила Федоровича (1619), посылавшего после «смуты» «экспедицию» на северо-восток Руси для закупки собак (борзых, гончих, молоссов и др.) для царской псарни.

Возникновение псовой охоты в России и происхождение породы борзых

Русские борзые - самостоятельная и своеобразная порода собак, выведенная русскими охотниками, одна из красивейших собак, не имевшая себе равных в быстроте на коротких расстояниях.

Следует проследить историю возникновения охоты с борзыми в России и происхождение породы борзых.

Несмотря, однако, на скудость сведений об охоте и собаках дотатарского периода, можно доказать, что русские борзые породы сравнительно новейшего происхождения.

Дело в том, что у славян в древности не было и не могло быть борзых в настоящем смысле слова, т. е. таких быстрых собак, которые могли бы в течение нескольких минут, даже секунд гнать на чистом месте любого зверя по той простой причине, что они быстрее. Борзая ловит, а не заганивает. Сама местность, занимаемая славянами, была тогда покрыта дремучими лес и отнюдь не могла благоприятствовать охоте с такими собаками. Нигде не встречается ни одного описания подобной травли, прилагательное «борзый» применяется, по крайней мере, до IV столетия, только для обозначения быстроты коней.

Известно, что в Древней Руси охота - ловитва - производилась при помощи тенет и собак, подлаивавших белку, отыскивающих бобров, гонявших и задерживавших оленя, зубра и тура, но это были, очевидно, те же самые остроухие собаки, коте до сих пор встречаются почти во всей России и на Кавказе в качестве промысловых, дворных и пастушьих.

Это доказывается охотничьими фресками, украшающими лестницу на хорал Софийского собора в Киеве, построенного Ярославом Мудрым в память отражения печенегов. На фресках между прочими сценами изображены охота белку с лайкой, конная охота на медведя и лютого зверя, остроухая собака, гонящая оленя, и соколиная охота.

В завещании Владимира Мономаха вовсе не упоминается о собаках, и собственно охота — ловы (ловитва) — в те времена имела, в отличие от промысла, вид единоборства богатырей с крупными и опасными дикими зверями при незначительной помощи собак.

У князей Киевских и Новгородских могли быть тогда лишь ловчие собаки, которые отличались не столько быстротою, только силою и злобностью. Борзых же князьям и их дружинникам вполне заменяли гораздо более быстрые ловчие птицы — сколы, ястребы и беркуты, бравшие зайца, лису, волка, сайгу и, кроме того, пернатую дичь. Этот способ охоты, часто упоминании в летописях, очевидно, ведет начало из Индии. Можно предположить только, что у князей Киевских могли быть собаки с Балканского полуострова — именно те брудастые полуборзые - полугончие, которые и до сих пор сохранились в Балканских горах, представляя собою помесь североафриканских борзых с брудастой овчаркой. Такое предположение тем более вероятно, что подобные же брудастые собаки, как мы видели, были выведены из Передней Азии на Балтийское побережье одним из германских племен в эпоху Великого переселения народов. Но это были все-таки еще не борзые, а рослые, сильные и сравнительно очень быстрые выборзки, гораздо менее похожие на борзых, чем современные шотландские дирхаунды.

Вообще трудно сказать положительно, были ли эти собаки приведены на Балтийское побережье через Кавказ из Малой Азии уже в виде помеси арабской борзой с овчаркой, или же эта порода образовалась на месте путем скрещивания приведенных из Азии овчаров с хортыми борзыми кельтов и белгов. Последнее предположение вероятнее.

Выше было замечено, что борзая в сплошных лесах, занимаемых славянами до времен татарского нашествия, была совершенно неуместна и бесполезна. Но ее не было в древности и во всей Южной и Юго-Восточной России, имевшей степной характер, но еще не лишенной лесов. Геродот, описывая быт народов, обитавших на юго-востоке Европы за 500 лет до Р. X., говорит, что все они занимаются охотой, которая производится следующим образом: охотник, высмотрев с вершины дерева какого-либо зверя, пускает в него дротиком, а потом, вскочив на коня, преследует раненого с помощью собак.

Очевидно, это были не борзые, а ловчие собаки. Сам способ ловли зайца, лисицы, волка или других зверей не мог бы не обратить на себя внимания наших предков. Все древние обитатели Южной России дотатарского периода, начиная со скифов, сарматов и кончая половцами и печенегами, принадлежали к турецко-татарским племенам, выходцам из Центральной Азии — Алтая и Монголии.

Так как у древних ассириян настоящая охота с борзыми была известна и на их многочисленных памятниках встречаются в качестве зверовых охотничьих псов изображения громадных догов, реже остроухих собак вроде русских северных, то имеется полное основание утвердительно сказать, что в Малую Азию, Персию и прикаспийские степи борзые были приведены арабами, дарившими в VII веке Персию, в VIII — Грузию и Туркмению.

Здесь арабские борзые смешались с туземными вислоухими длинношерстными горными собаками и образовали новую самостоятельную породу так называемых восточных борзых, характеризовавшихся короткой псовиной на теле при мохнатых висячих ушах и хвосте, обличавших их смешанное происхождение.

Когда монголы в XIII столетии наводнили Персию и Багдадский Калифат и взяли Багдад, они, конечно, не могли не оценить охотничьих достоинств и быстроту неведомых им собак, уже пользовавшихся большим почетом в магометанском мире. Эти борзые были особенно пригодны им для охоты в степях, они добывали им массу зверей - зайцев, сайг и антилоп, вполне гармонируя с облавным, массовым способом охоты, присущим монголо-татарским племенам, когда в охоте принимало участие целое войско, которое окружало огромное пространство. Такую охоту описывает Марко Поло в бытность свою у Кублай-хана в Монголии, где, однако, роль борзых выполнялась гепардами и даже дрессированными тиграми. Монгольские орды при своем нашествии на Юго-Восточную Европу по необходимости должны были кормиться охотой, так как стад, следовавших. за ними и отбираемых у половцев и других кочевых народов, было недостаточно для прокорма полчищ.

Насколько Россия была в те отдаленные времена богата снедными животными, видно из того, что триста лет позднее войско Иоанна Грозного, шедшее на Казань, кормилось главным образом добываемыми по пути снедными зверями, птицей и рыбой.

Но кроме малоазиатских борзых татары, несомненно, привели с собою массу своих монголо-татарских собак, резко отличающихся от туземных собак как легкого короткошерстного, так и более тяжелого и длинношерстного — волкообразного типа. Эти татарские собаки, более туземных имели право на название гончих.

Когда татары осели на места, заняв Юго-Восточную Россию и приняли магометанство, они, подобно всем последователя ислама, обратили особое внимание на борзых и охоту с ними.

А так как в лесистых местностях травля ими была весьма затруднительна, то постепенно выработался особый, татарский смешанный способ охоты, имевший аналогию со способом наганивания зверей одной половины орды на другую. Роль загонщиков выполнялась здесь татарскими гончими, выгонявшим леса на опушку зверей прямо в зубы борзым, которых держали на сворах всадники — ханы и узбеки. Подобный способ охоты сохранился, по-видимому, до настоящего времени у приалтайских киргизов, к которым он перешел от русских татар.

С XV века летописцы уже не говорят более о ловах, ловчих, а о псарях, псовой охоте, охоте с собаками. В первый раз слово «псарь» упоминается в духовном завещании князя Владимира Андреевича. Татарское владычество не могло остаться без влияния на изменение характера коренных русских охот — заганивания верхом с собаками крупных зверей в лесу и травли ловчими птицами мелких зверей и птицы на лугах, полях и болота, травли, в свою очередь заимствованной татарами.

Известно, что русские по своей переимчивости приняли многие нравы и обычаи, начиная с одежды и кончая теремами, и никакого сомнения, что псовая охота на татарский образец существовала еще до Василия III (отца Иоанна Грозного), который, как известно исторически, был страстным любителем травли борзыми и даже заболел смертельно в отъезжем по: Волоколамского.

Из описания Великокняжеской охоты с борзыми, данного Герберштейном в записках о Московии видно, что в общих чертах охота производилась следующим образом: зверя, преимущественно зайца, гоняли из леса при помощи очень большого количества крупных canes molossus et odoriferos, т. е. мордашей и духовых, или гончих собак, причем говорится о громком и разнообразном лае. Травля же выгнанных зайцев производилась kurtzi — «с пушистыми хвостами и ушами», «не способными к долгой гонке», которых спускали со свор стоявшие на опушке всадники.

Очевидно, это были восточные вислоухие борзые, имевшие длинную шерсть только на ушах и правиле, и именно куртинки, т. е. курдские борзые— название, сохранившееся за азиатски борзыми до последнего времени.

Отсюда можно заключить, что борзые, приведенные татарами в Россию, если и изменились, то очень мало и еще сохранили висячие уши и короткую псовину на теле, которая, может быть, несколько огрубела и удлинилась вследствие влияния климата.

Как магометане и подражатели арабов, татарские ханы и узбеки должны были иметь о своих борзых, считавшихся символом знатности и богатства, такое же попечение, какое оказывали африканским слюги бедуины и среднеазиатским тазы туркмены, и, вероятно, тщательно блюли их в чистоте, не смешивая с другими собаками, считавшимися нечистыми и не достойными прикосновения правоверного. Присутствие татарского царевича (Ших-Алея) и татар на охоте, описываемой Герберштейном, может служить указанием на то, что она еще не была достаточно усвоена русскими и требовала руководителей. Насколько ценились тогда борзые, видно из того, что при заключении торгового договора с датским королем Христианом II в 1517 году ему были отправлены в подарок борзые, которых Христиан, в свою очередь, отправил французскому королю Франциску I.

Полное право гражданства псовая охота получила в Московском государстве несколько позднее, именно во времена Иванa Грозного, после взятия Казани, когда правительство сразу закрепило свою власть, переселив значительную часть тайских князей и узбеков (дворян), самого беспокойного элемента, недовольного новыми порядками, в нынешние Ярославскую и Костромскую губернии, причем наделило их поместьями и понуждало креститься.

С этого момента слияния татарского и русского служилого сословия, вскоре перероднившегося, татарские борзые и гончие распространяются по всему Московскому государству и под именем псов словенских проникают даже на запад, в Польшу. В винных польских охотничьих книгах говорится, что для травли волков надо употреблять псов словенских, отличающихся ростом и силой.

Следует полагать, что во второй половине XVI столетия начинается вывод новой — русской породы борзых. Это доказывается, во-первых, несоответствием татарской борзой климату и условиям островной (т. е. выжидательной, а не активной) охоты; во-вторых, тем, что христиане не имели основания относиться так педантично к чистокровности своих собак; наконец, борзые рассеялись повсеместно, и трудно было вести породу в чистоте, тем более, что сношения казанских татар с астраханскими, ногайскими и крымскими должны были сильно затрудниться. Татарские борзые могли принадлежать только татарам высшего сословия, никогда не были многочисленны и сохранялись от вырождения только свежей кровью южных борзых.

Таким образом, произошло сознательное, отчасти вынужденное скрещивание с туземными охотничьими собаками, каковыми были остроухие собаки волчьего типа.

К концу XVI столетия у ярославских и костромских дворян- татар выработалась новая порода борзых, отличавшаяся длинной псовиной на всем теле с подшерстком, отчесами и гривой шее и большими стоячими или полустоячими ушами.

Все эти резкие породные признаки были переданы северной волкообразной собакой, в свою очередь происшедшей от неоднократной подмеси волчьей крови естественным и искусственным путем к чистопородной полудикой собаке, отличавшейся от волка более легким строением тела и длинными стоячими и узкими ушами.

Эта форма ушей, замечавшаяся у разновидности русских борзых, известных под названием остроушек до 50-х годов XIX столетия и по законам реверсии встречающаяся в виде редкого исключения по настоящее время, доказывает, что псовая борзая могла образоваться от скрещивания татарской борзой с волком.

С течением времени у большинства псовых борзых, как у всякой культурной породы, не имеющей надобности беспрестанно напрягать свой слух и мускулы ушей, конец ушей стал загибаться назад, а затем уши стали держаться в закладе, прижатыми к затылку, настораживаясь, т. е. слегка приподнимаясь только в минуты возбуждения.

Таким образом, длинные, вислые и пушистые уши превратились в стоячее, полустоячее и прижатое ухо русской борзой; татарская борзая, как смешанная порода, оказалась слабее северной чистопородной и чистокровной ловчей собаки и только придала ей большую легкость, стройность и красоту.

Нет никакого сомнения в том, что для скрещивания с татарской борзой выбирались самые крупные и легкие остроухие верные собаки, которые и ранее во многих случаях заменяли борзых, т. е. были ловчими собаками, которые могли заганивать; зверя, особенно в лесах и пересеченной местности.

Такие собаки борзовидного склада встречаются до сих пор многих местностях Северной России и в Сибири; к ним относятся зырянские, вогульские, башкирские и тунгусские лайки.

Известно, что во времена царя Алексея Михайловича особенно ценились так называемые лошие собаки. В 1665 году боярин Благово «ударил царю челом 2 охотниками и 10 лошьими собаками, за что и получил ценный царский подарок – 100 руб. денег» Эти собаки велись ещё в начале IX века, т. к. упоминаются Левшиным в его книгах. Так назывались остроухие лайки большого роста, приученные к заганиванию лосей.

biofile.ru

Собака и мифы древней Руси

"Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера,

что можно с уверенностью утверждать:

кто жесток с животными, тот не может быть добрым человеком".

 А. Шопенгауэр

В русском фольклоре собака всегда положительный персонаж, нередко спасающий герою жизнь (в ряде сюжетов преданность пса сравнивается с верностью жены, всегда не в пользу последней).

Образ собаки и волка часто встречается в русских сказках. В сказке "Иван-царевич и Серый волк" как раз затрагивается хтоническая сущность волка (собаки): связь его с живой и мертвой водой, оборотнические моменты, но в тоже время он помощник человека.

Высоко ценили собак славянские племена. Еще о 1560 г. некий в самаитском списке попрекал своих соплеменников "почитанием псов". Вошедшее в русский язык слово "собака", употребляющееся как ругательство, имеет татарское происхождение, что объясняет его уничижительный оттенок.

Собака одной породы с волком, но с давних времен стала его лютым врагом, защищая-оберегая хозяйское добро. Недаром сложилась неизменно оправдывающаяся в жизни поговорка: "Собака - человеку верный друг!" Заслышит волк собачий лай - сторонкой норовит обойти: знает серый, что зубы-то у этих сторожей острые, а чутье - на диво. О своем верном друге-стороже насказал краснослов - пахарь немало всяких крылатых словец, и все они в один голос говорят о собачьей привязанности, о собачьем нюхе, о собачьей неприхотливости. По собачьему лаю узнает сбившийся с дороги путник, где поблизости жилье человеческое. По нему же загадывают на святки и красные девушки: "Гавкни, гавкни, собаченька, где мой суженый!"

Многое множество примет связано с хорошо знакомым деревенскому человеку собачьим нравом. buy clomid Если собака качается из стороны в сторону - к дороге хозяину; воет пес, опустив морду вниз, или копает под окном ямку - быть в доме покойнику; воет, подняв голову, - ждут пожара; траву ест собака - к дождю; жмется к хозяину, заглядывая ему в глаза, - к близящемуся несчастью; мало ест, много спит - к ненастной погоде; не ест ничего после больного - дни того сочтены на небесах.

Необходимо сказать о роли волка в славянской мифологии и его связи с собакой. Амбивалентное отношение к волку и собаке в мифологических представлениях приводило к инверсии. Поэтому коротко остановимся на этом моменте.

В мифологических представлениях народов волк тесно связан с собакой. Для всех мифов о волке характерно сближение его с мифологическим псом. В представлениях германских народов два волка (Geri и Freki) сопровождали бога войны Одина в качестве его "псов". Именно для индоевропейских мифологических представлений характерно "смешивание" волка и собаки. В славянской мифологии волк также тесно связан с собакой. В славянских поверьях волки находятся в подчинении лешего, который кормит их как "своих собак". У гуцулов волки - "собаки мужских и женских лесных духов". У славян наблюдается сходство быличек о волке-оборотне и собаке-оборотне, аналогичны обереги от волков и собак. В славянском фольклоре были распространены представления о попеременном превращении людей то в волков то в собак.

Известны сказочные мотивы, в которых герой часто является "сыном собаки". У славян же используются заговоры, обращенные к лешему, к святым - повелителям волков, с тем, чтобы они уняли "своих псов". У славянских народов "волчьими пастырями" являются разные святые. У восточных славян, болгар, сербов, хорватов, словенцев, босняков - св.Георгий, который накануне Юрьева дня собирает волков и ездит на них верхом ("русский волк - Юрова собака"; "Волки на Украйне называются хортами или хартами (т.е. собаками) св. Юрия или Юровыми собаками") (Гура 1995: 103-104; Он же 1995а: 411, 413; Балушок 1996: 94-95; Фаминцын 1995: 331).

С "песьеголовостью" связаны религиозно-магические комплексы - поедание женских грудей, кормление щенков женщинами, ритуальное убийство младенцев, - известные у славян или приписываемые славянам в древний период данными письменных источников.

В литовской мифологии сокол, конь и собака, сожженные вместе с Швинторгом, культурным героем, по-видимому, - классификаторы трех зон космоса (небо - земля - преисподняя), которые стали доступны Швинторгу после смерти.

Во рту у страшного пса Ярчука из славянской мифологии находится волчий зуб, а под его нижней губой - две гадюки. Согласно русскому поверью, солнечное затмение происходит, когда небесный волк проглатывает Солнце (эта идея была знакома и многим другим народам). По словам выдающегося мифолога XIX века А.Н.Афанасьева, в украинских поверьях Большая Медведица - это запряженные кони; "черная собака каждую ночь силится перегрызть упряжь и через то разрушить весь строй мироздания, но не успевает в своем пагубном деле: перед рассветом побежит она к студенцу, чтобы утолить жажду, а тем временем упряжь снова срастается".

В другом варианте этой истории говорится о псе, прикованном на железную цепь возле Малой Медведицы. Пес всячески старается перегрызть свою цепь; "когда цепь будет порвана - тогда и кончина мира".

Знаменитый греческий философ Прокл, живший в пятом веке нашей эры, писал о "Лисьей звезде", которая "постоянно пробует на зуб ремень упряжи, связывающей небо и землю"; древние германцы добавляли, что "когда лиса добьется успеха, мир погибнет". (срав. Рагнарёк).

Как доказал известный российский филолог Вяч.Иванов, мотив змееборства в славянской мифологии вырос из более древнего мотива о героях-кузнецах, сковывающих цепями чудовищного Пса. Что еще существеннее - "на всей территории Евразии указанный мифологический комплекс связан одновременно с Большой Медведицей как колесницей и звездой около нее как собакой, опасной для мироздания, а также и с кузнецами...".

В древнерусской традиции связь собаки с загробным миром нашла отражение в былине "Вавило и скоморохи": здесь фигурирует "инишное" царство, которым правит "царь Собака".

В clomid online славянских языках выражение "песья вера" бытует в качестве бранного, относящегося к иноверцам. Украинская поговорка: "Жид, лях и собака - все вiра однака". Представление о нечистоте пса находит отражение "нечистых" дней как "песьих". Святки, масленица, купальские дни воспринимаются как нечистое время, ознаменованное ритуальным разгулом и сквернословием. Матерная брань это "песья брань", язык псов, их речевое поведение. Матерщина широко представлена в разного рода обрядах явно языческого происхождения - свадебных, земледельческих, т.е. в обрядах, связанных с плодородием; является необходимым компонентом таких обрядов и носит безусловно ритуальный характер.

В kamagra online дохристианской Руси в Киеве действительно существовал пантеон семи славянских богов - языческих символов: Перуна, Велеса, Стрибога, Мокоша, Дажебога, Сварога и объединяющего их - Семаргла (Симаргла), о которых упоминается в "Повести временных лет".Семаргл-Семиглав-Семиглавий, он же Руевит - бог войны. Он изображался с семью мечами за поясом и восьмым - в правой руке. В таком виде его образ установлен на острове Рюген (Балтика).

Сенмурв называется иранским и кавказским крылатым богом с собачьей головой. На Руси его называли Паскудью или Переплютом. Переплют упоминается в "Слове святого Григория об идолопоклонстве" в связи с танцами и ритуальными возлияниями. По мифологии изображение волка (пса) является тюркской эмблематикой. Волк (пес, собака), по преданию, является спасителем всех этнических тюрков. Еще в начале XIX века царское правительство обращало внимание на одну из серьезнейших опасностей для России - панисламизм. Проводником в создании так называемого "исламского пояса", начиная с Северного Кавказа через Среднюю Азию и Южную Сибирь, в конечном преобразовании в государство Туран, является Турция.

euwo.com.ua

Образ собаки в русском фольклоре — Славянская культура

Русская культура всегда отличалась богатством, самобытностью, противоречивостью, многогранностью и насыщенностью. В ней смешались ветхозаветные и апокрифические воззрения, устные предания, наследие языческого прошлого, идеи Христианства, вливания чужих иноплеменных культур и жизненный опыт многочисленных поколений. Из этого многокомпонентного сплава постепенно выковывалось совершенно уникальное отношение русского человека к живой природе, Матери-земле, диким и домашним животным. 

Ни для кого не секрет, что собака на Руси с древнейших времен играла важную роль. Это не просто домашнее животное, а компаньон и постоянный спутник человека, незаменимый помощник и беззаветно преданный и верный его товарищ в любых областях человеческой жизни - в поле и в доме, на промыслах и на охоте, на службе и в дороге.

В настоящей статье мы намеренно не будем касаться столь сложных и неоднозначных культурных аспектов, как, например, место собаки в восточнославянской языческой традиции, или двойственность русской ритуальной «песьей брани», или отношение к собаке в рамках традиций Православного Христианства. Это темы для отдельных глубоких исследований. А ограничимся мы только одним слоем, но зато отражающим все самые положительные черты этого животного – русским фольклором. А самая показательная и самая богатая часть фольклора – это, безусловно, народные сказки. Вот о них и поговорим поподробнее.

Для начала следует отметить, что практически все сказочные собаки – исключительно положительные существа, и их основные функции – спасать героев, помогать и поддерживать их, а также предсказывать события будущего.

Мотив собаки-предсказательницы встречается в русских сказках довольно часто. В таких историях, как «Морозко», «Дочь и падчерица», «Девушка в колодце», где сюжет обыгрывает незаслуженное отношение мачехи к падчерице и ее попытки самым жестоким образом избавиться от последней, собака всегда принимает сторону обиженной девушки и предсказывает неизбежное торжество справедливости (она точно знает, какая из девушек вернется из лесу с подарками, а какая без оных). И никакими взятками в виде пирогов и блинов, никакими уговорами, угрозами и побоями не заставить ее изменить свое собачье мнение («Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину замуж не берут»).

Еще один важный, имеющий глубокие корни мотив – способность собаки, в силу своей тонкой организации, видеть нечистую силу и охранять от нее хозяина. К примеру, собака охотника из сказки «Леший» за версту учуяла нечистую силу, «шерстью ощетинилась» и вовремя предупредила хозяина об этом. Такова и собака Двоеглазка (черная и с двумя белыми пятнами под глазами), которая всюду высматривает разную нечисть, где бы она не схоронилась. Таков и сказочный пес Ярчук с волчьим зубом в пасти и в компании с двумя гадюками, яростный гонитель чертей и ведьм.

В огромнейшем количестве русских сказок собаки выступают как помощники и защитники главного героя. Например, в сказке про Кощея Бессмертного собака со щенятами, встреченная Иваном-царевичем, помогает ему добыть иглу с кощеевой смертью – ловит волшебного зайца. Два пса, подаренных главному герою невестой – Тяжелый и Легкий – верой и правдой служат ему и оберегают от опасностей («Притворная болезнь»). Бездольному из сказки «Пойди туда – не знаю, куда» тоже помогает собака – показывает дорогу в недосягаемый город Ничто. А вот Иван - старухин сын, персонаж «Хитрой науки», чтобы спастись от козней страшного старика Оха, сам оборачивается собакой.

Преданность собаки и готовность принести себя в жертву прекрасно иллюстрирует сказка «Незнайко» и ее многочисленные вариации, пес Ивана - купеческого сына первым переступает заколдованный порог, чтобы спасти хозяина от неминуемой смерти, и умирает сам, разорванный на клочки.

Сказка «Волк и собака» (в других вариантах вместо волка выступает медведь) демонстрирует нам, каким благодарным существом она является, как всегда платит добром за добро. Волк помогает собаке вернуть расположение хозяина, а собака, в свою очередь, зовет волка на свадьбу и щедро угощает его.

Ну и, наконец, ценность собаки как незаменимого помощника в хозяйстве тоже довольно часто и разнообразно обыгрывается в различных сказках. Например, в сказке «Барин и собака» довольно забавно и с истинно народным юмором повествуется о том, как мужик, случайно убивший посохом чужую собаку, вынужден был занять ее место и исполнять ее службу – стеречь дом от воров.

Если просуммировать все изложенное выше, то можно с легкостью сделать очевидный вывод: собака в качестве сказочного персонажа русской фольклорной традиции выступает существом в высшей степени высоконравственным. Безыскусный и ясный образ этого замечательного животного, наделенного многими добродетелями и положительными чертами, вопреки всему поднимается выше многих религиозных и культурных условностей, которые в течение долгих веков прививались русскому народу.

Собаки и дар предсказания 

Природа наградила собаку множеством талантов и один из них – это дар предвидения будущих событий. Славяне свято верили в то, что все собаки обладают даром предсказания. Конечно, этот дар довольно далек от истинного ясновидения и скорее походит на доходящую до высочайших пределов интуицию. Собака с ее чутким настроем на все, выбивающееся из обычного течения жизни, предчувствует будущие события, позитивные и негативные, задолго до того, как они произойдут.

Предсказания погоды

Собаки очень чувствительны к изменениям атмосферного давления, это особенность была известна деревенским жителям. Частенько, планируя свои хозяйственные дела, наши предки полагались на этих синоптиков от животного мира, наблюдая за их поведением. Ну, например, если собака валяется на земле, мало ест, а спит много, воет, держа морду прямо, или жмется к хозяину – это к ненастной погоде. Если лежит, прикрыв лапой нос, или спит, свернувшись калачом – к холодам. А если, напротив, спит врастяжку – то к теплу. Если зимой собаки играют в снегу – это к метели, если при этом они еще по снегу катаются – к метели и последующей оттепели, а если едят снег – сильно завьюжит. Если собака ложилась на спину – ждали скорых морозов, если это происходило в теплое время года, на траве – дождей. Предвещая дождь, собака могла наесться травы или забраться в воду. Если же она каталась по двору, ожидали сильного ветра, причем, в какую сторону указывала собачья голова, оттуда и должно было подуть. 

Собачий вой

Собаки по своей сути животные очень тонко организованные. А поскольку уже очень давно они живут рядом с людьми, то выработали способность остро ощущать как грядущие беды, так и радости, которые предстоит испытать их хозяевам. Особое внимание уделялось собачьему вою. Он считался предвестником трагических событий (мор, война, голод, болезнь, смерть, разорение, пожар, кража). Замечали, что когда собака начинала выть, задрав морду вверх, то это к пожару, а когда мордой вниз – к покойнику. Собака могла даже собственную гибель почуять – тогда, тоскуя, она принималась выть, лежа или сидя. Если собака развылась перед домом или под окном – это всегда расценивалось как знак близкой смерти, причем, в какую сторону собака смотрела, там и будет покойник. Ну, а уж если пес выл, раскачивая головой из стороны в сторону, тогда его хозяину надо было готовиться к худшему и ожидать целой вереницы разных бед и несчастий. 

Чтобы прекратить собачий вой, умудренные опытом люди советовали следовать неким рекомендациям. Например, если это случалось ночью, следовало перевернуть подушку под головой и сказать: «На свою голову». Чтобы собака замолчала, можно было снять башмак с ноги, положить его подметкой вверх и повернуть носком к себе, а задником к собаке. Более замысловатый вариант – на снятую и положенную подметкой вверх обувь надо было встать босой ногой, причем, повернувшись в сторону воя. Если собака повадилась выть в високосный год, любую беду можно было отвести, отогнать. Для этого, услышав вой, громко вслух говорили: «Иди вой, но не ко мне домой». Верили, что таким образом можно было избежать несчастья.

Предвестники беды

К сожалению, не только собачий вой мог стать предвестником всяческих бед, их предсказывало и само поведение пса. Если собака начинала рыть яму во дворе, в саду или под окном, ждали скорой смерти. Особенно внимательными в этом случае надо было быть к домашним – скорее всего, смерть придет к кому-либо из членов семьи. Справедливости ради надо сказать, что эта примета, столь распространенная у разных народов, имеет не славянское, а цыганское происхождение. Что не помешало, однако, отчаянной вере в нее. Больной человек, как считалось, обязательно умрет, если собака не «подъедает» за ним, то есть, отказывается, есть после него остатки пищи.

Если собака неожиданно подружилась с кошкой и играет с ней, следовало ждать мелких неприятностей – ссоры в семье или супружеского разлада. Разной степени «тяжести» неприятности сулило и то, что собака жмется к хозяину, предупреждая о несчастье, и встреча поутру с чужим лающим псом, и вытье собаки на луну. Ни с того ни с сего забрехавшая собака подает знак, что поблизости нечисть, а если лает и кидается на гостя, то наверняка у этого гостя не самые добрые намерения.

Хорошие знаки

Наблюдали за поведением собак не только в ожидании трагических событий, иногда собаки подавали людям хорошие знаки.

Если к дому прибилась приблудная собачонка, это считалось знаком большой и нежданной удачи. Добродушное погавкивание собаки предвещало скорую встречу с друзьями. Если собака лаяла покачивалась на лапах – добрую и удачную дорогу хозяину. Верная примета – громкий и дружный лай всех деревенских псов на Крещение предвещал охотникам удачную, добычливую охоту в будущем году. Если собака тянется на кого-либо – этот кто-либо в праве рассчитывать на прибыль или обнову. На удачу собака взлаивает во сне, катается по земле перед домом или увязывается за незнакомым ей человеком, идущим мимо по своим делам. Видеть играющих друг с другом собак - к скорой свадьбе.

Святочное гадание 

На собачий лай обращали пристальное внимание в особые сакральные периоды, в частности, на Святки. В святочную неделю, разгульную и веселую, было принято гадать о будущем. Излюбленными же святочными гаданиями девиц на выданье (и не только) были гадания на собачьем лае.

Такое вот классическое святочное гадание обычно состояло из двух частей, направленных на то, чтобы вызвать собачий лай, по характеру которого и судили о будущем замужестве. Заговорные слова, как правило, были: «Залай, залай собаченька, залай, серенький волчок», а вот предшествующие словам ритуальные действия радовали своим разнообразием. Девушки выходили во двор со скатертью, брали ее за края и, после того, как какая-либо близкая женщина, обычно почтенного возраста (мать, няня, пожилая родственница или знакомая) насыпала туда снега, раскачивали. Как вариант, выбегали к воротам и изо всех сил колотили в них ложками, или в полночь выходили на двор, заваленный снегом, и резали столовыми ножами сугробы. Или просто выходили к забору и кричали заговорные слова.

Общий смысл, повторимся, был в том, чтобы заставить собак лаять, и по характеру лая определяли свою судьбу в замужестве. Если лай злобный – муж будет строгий, если заливистый – наоборот, муж будет покладистый и веселый, добрый. Хриплый лай сулил мужа-старика, звонкий – добра молодца, а толстый – вдовца. Если слышали не лай, а вой, значит, замужество будет недолгим, и молодая жена быстро овдовеет. В какой стороне лаяли собаки, туда и придется идти замуж. Если лай близкий и громкий, то замуж девицу отдадут недалеко от дома, если же тихо и далеко – на чужую сторону.

Святочными вечерами, собираясь на особые посиделки, или просто, будучи в гостях, было принято (и разрешено) развлекаться разнообразными гаданиями. Часто гадали на воске или свинце – расплавляли в ложке над горящей свечой и выливали в миску, наполненную холодной водой. По застывшим фигуркам судили о будущем. Если получалась собака, это значило появление верного друга. Если же собачка стояла на задних лапах, значит, кому-то из близких людей вскоре потребуется помощь. При гадании на яйце, когда белок выпускали в теплую воду, и он принимал различные формы, замечали, не покажется ли фигурка собаки. Если гадали ребенку, это означало опасность для него, если женщине - то появление соперницы или всяких сплетен; и только для мужчины фигурка собачки означала появление в жизни верного друга. Весьма распространенным было простое гадание по теням, когда на тарелке сжигали смятую в комок бумагу, а затем рассматривали тень на стене. Если появлялась тень собаки, это был хороший знак – значит, тому, кто гадал, вскоре предстоит влюбиться.

Девушка желая узнать, долго ли ей еще жить в родительском доме выходила во двор, отвязывала собаку и следила, в какую сторону та пойдет. Если животное направлялось к двери, калитке или к воротам, то есть, к любому выходу со двора, то можно было ждать скорого сватовства, а если усаживалось на землю, то еще один год придется просидеть в девках. Часто незамужние подруги собирались у кого-либо на дворе, причем, каждая приносила с собой ломоть хлеба и звали собаку. У какой девушки она первой брала хлеб, той и предстояло первой выйти замуж.

Отметим один парадоксальный факт, относящийся к ментальным способностям собак и их умению предрекать события будущего. Дело в том, что магических черт у них очень мало. В этом собаки отличаются от тех же кошек, которые практически живут на границе двух миров, или мышей, змей и насекомых, которые, по воззрениям древних славян, являются выходцами из потустороннего мира. Собака принадлежит к нашему, «этому» свету. Но тем поразительнее осознавать, какой же чуткостью обладают эти животные, и насколько развиты у них интуитивные способности.

Собаки в народной медицине

Славянская народная медицина и деревенское целительство заключают в себе поистине громадное наследие наших предков. На всякое заболевание были предусмотрены многочисленные варианты лечения. Об одном из них и пойдет речь – это лечение с помощью домашних животных. В народе говаривали, что на языке у собаки лекарства от двенадцати недугов. Это, кстати, подтверждено современными медицинскими исследованиями, обнаружившими в собачьей слюне ценнейшее антибактериальное вещество лизорцин.

Наши предки знали об уникальных особенностях собачьей слюны и с успехом ее использовали. Например, собачьей слюной лечили мелкие порезы, ранки, ссадины, язвы и даже грибковые поражения и кожные инфекции. Для этого всего то и нужно было, чтобы домашний пес как следует вылизал больное место. Обширную же сыпь лечили так: намазывали пораженную область сметаной и давали собаке слизывать.

В лечебной практике широко использовалась собачья шерсть при радикулите (прострел), болях в спине, ревматизме или артрите. В этом случае собачьей шерстью следовало хорошенько накрыть и согреть больное место. Для этих целей шерсть пряли и вязали из нее пояса. Собачьей шерстью лечили собачьи же укусы – состригали с виновницы солидный клок, сжигали и пеплом засыпали рану, свято веря, что укушенное место быстро затянется. Или просто накрывали клочком шерсти. Считалось, что место укуса нельзя никому показывать, иначе рана не заживет.

Ну а если уж вы попались на пути бешеному псу, и он вас искусал, то, чтобы не умереть от водобоязни, надо было вырыть яму в земле и некоторое время в ней посидеть. Растопленным собачьим жиром натирались от ревматизма, а собачьей мочой сводили бородавки. Собачья кровь также пользовалась большой популярностью. Она была довольно распространенным лекарством от бешенства, и к тому же действенным противоядием от укусов ядовитых змей, которых в русских лесах, степях и около водоемов всегда было предостаточно. Однако обращаться с собачьей кровью старались аккуратно, потому что от нее, якобы, могли выпасть волосы.

Собачьи зубы (клыки) были для славянских женщин традиционным оберегом от сглаза и болезней. Их крепили к поясу или носили на шее. Существовал даже особый гигиенический запрет – ни в коем случае нельзя было смотреть, как собаки гадят, или переступать через собачьи «подарочки», дабы не заполучить болезни глаз. От болезней внутренних органов (чтобы «брюхо не болело»), было принято класть на живот маленьких собак. Считалось, в некоторых случаях оправданно, что собачонки своим теплом унимают боль. На собак довольно часто переводили ячмень (песьяк) и гинекомастию (называемую в народе сучьим выменем). Происходило это весьма просто - к больному месту прикладывали на некоторое непродолжительное время ломоть хлеба, а потом отдавали собаке со словами: «Возьми свой хлеб».

На собаку переводили с ребенка полуночник, вызываемый злобным «рубежным» духом (тем, который проявляет себя на временных рубежах – в полночь или полдень). Полуночником называлась не только изнуряющая детская бессонница с беспричинными воплями и плачем маленького ребенка, но и еще более опасная детская болезнь, сопровождаемая страшным кожным зудом и бессонницей. Перед тем, как печь хлебы, от девяти ковриг отщипывали по кусочку теста, скатывали в комок и скармливали черной собаке. Считалось, что собака от этого умрет, забрав болезнь, а ребенок выживет и поправится.

Настоящим бичом в славянских поселениях был недуг, известный под названием собачьей старости. Под ним обычно понимали разные формы рахита, поражающего, как правило, детей до года и проявляющегося в задержке роста, деформации костей, атрофии. Больной ребенок часто походил внешним видом на немощного старика, а если и выживал, то на всю жизнь оставался калекой. Больные «собачьей старостью» или просто слабенькие от рождения дети, недоношенные, чересчур болезненные считались у наших предков «не допекшимися в утробе матерней». Все они подвергались так называемому перепеканию. Глубокий символизм этого ритуала отождествляет материнское чрево с жаркой печью, дитя – с хлебом, а само перепекание – с новым рождением.

Вариантов перепекания было великое множество, в каждой области свои, но некоторые способы предполагали участие в процедуре собаки, как правило, молодой, или щенка. Мать ребенка перед началом лечения распускала волосы, как это обычно делали перед родами. Заранее пойманного щенка помещали под плетушку или решето. Знахарка сажала дитя на хлебную лопатку и три раза подносила к устью натопленной печи, приговаривая: «Перепекла младенца (такого-то), выпекла из него собачью старость. На собачью старость дую и плюю, а младенца (такого-то) целую». После чего знахарка дула и плевала на щенка и целовала малыша. Затем ребенка купали над решетом в теплой воде, часто настоянной на целебных травах, причем вода должна была стекать на щенка. В общем, то, что не сгорело в огне русской печи, забирал на себя щенок. Его после купания выдворяли с пожеланием унести болезнь и разметать ее по буграм, лесам, полям и всему белу свету, чтобы она больше не сушила ребенка. Дитя тем временем одевали во все чистое, старую одежку сжигали, золу развеивали по ветру, оставшуюся от купания воду выливали под печь. «Собачью старость» лечили и немного другим способом – больного ребенка и белую собачку-однолетку со связанными лапами клали в натопленную печь и парили вместе. Считалось, что недуг перейдет на животное. В ночь собачку вместе с болезнью топили в реке.

Наши предки, желая избавится от недуга, обрезали под корень волосы и ногти, запекали их в хлеб и отдавали на съедение собаке. Этот ритуал назывался «состригание болезни». Вместе с иностранцами, прибывшими в Россию на службу, пришел похожий способ, который кое-где прижился. Брали один волос с головы больного, клали между двумя кусками хлеба, помазанного маслом, и отдавали собаке, а она «съедала болезнь» (как правило, корь, коклюш, чахотку). От мужского бессилия тоже спасала собака. Вернее, пара собак. У кобеля отнимали недоеденную кость, девять вечеров подряд ее особым образом заговаривали, а затем отдавали суке. Когда сука сгрызала кость, импотенция считалась излеченной. Переносом на домашних собаку и кошку лечили детское заикание. Лечение было крайне простым и вкусным. В среду мать подогревала молоко и давала ребенку по ложке, на каждую читая заговор: «Собака лежала, кошка прибежала, да все слизала. Ты, пес, не скули, ты, кошка, забери, а ты, (такой-то), чисто говори».

Ну и, наконец, великолепным образом собаки-целители излечивали людей от проблем, связанных с нервной системой. Считалось, что постоянное присутствие рядом с человеком собаки действует благотворно и превосходно снимает стрессовые состояния, излишнее возбуждение, нервное и психическое напряжение, эмоциональное истощение, скачки настроения, гневливость, впечатлительность, тревожность. Особенно подходящими для такого лечения были собаки темной масти. В случаях особенно тяжелых нервно-психических расстройств и того, что мы сегодня называем депрессией, настоятельно рекомендовалось подолгу гладить собак. Причем, верили, что в отличие от кошек, которые тоже способны лечить нервы, собака не просто заберет плохое, но и отдаст взамен хорошее.

В заключение хочется отметить следующее. Несмотря на весь скепсис последователей традиционной медицины, сегодня люди все больше и больше внимания обращают на один довольно модный и действенный вид лечения, называемый канистерапией. Канистерапия, то есть, лечение и реабилитация при помощи наших лучших друзей собак – это вовсе не новомодное американское изобретение 60-х годов. Истоки собаколечения уходят своими корнями в наше далекое прошлое. И если отбросить стереотипы, может, стоит шире использовать возрожденный опыт наших пращуров? Ведь они, подчас, были намного мудрее и ближе к природе, нежели мы.

Собаки в народной мифологии

Любая мифология, как правило, просто изобилует легендами, в которых животные играют основную роль. Не составляет исключения и народная русская мифология. В общем, подавляющее большинство наших легенд и мифов представляет собой некий синтез. В подчас не очень стройной и, в силу исторических обстоятельств, не до конца сложившейся народной мифологической системе смешалось множество составляющих частей. Это и канонические и апокрифические библейские элементы, и мотивы старинных устных сказаний и былин, и осколки языческих воззрений, как исконных, так и позаимствованных у других славянских и неславянских народов. Собака в восточнославянской и в древнерусской мифологии, ее наследнице, встречается не так часто, как, например, у других народов – средиземноморских, скандинавских или иранских. Основных мифологических сюжетов меньше десятка, а четыре самых базовых и распространенных из них мы и рассмотрим.

Первая группа легенд связана с историей о сотворении человека, с участием в ней собаки, а также объясняет происхождение основной собачьей функции - охранной. Рассказывают, что когда Бог слепил из глины первую пару людей и поставил их просохнуть, ему было необходимо отлучиться ненадолго, чтобы принести с неба души для них. Собаку же он оставил последить, чтобы сатана первых людей не испортил. Было холодно (по другой версии, сатана специально напустил этот холод), а собака была без шерсти и сильно мерзла. Сатана соблазнил ее теплой шубой, чтобы подобраться к людям, которых он оплевал и испачкал. Когда Бог вернулся и увидел, что произошло, ему пришлось вывернуть людей наизнанку. С тех пор люди стали чистыми снаружи и грязными внутри, а пристыженная собака вынуждена весь свой век работать сторожем. Согласно другому варианту этого мифа, собака от холода свернулась калачом, угрелась и задремала, проспав момент, когда сатана портил людей. Однако она все же сумела оправдаться перед Богом за свой проступок – мол, шерсти-то мне не дали, трудно служить. Тогда Бог подарил ей теплую шубу, благодаря которой собака стала по-настоящему недремлющим сторожем.

Еще одна группа мифов демонстрирует нам влияние собаки на «качество» созданных Богом людей. Так один из них объясняет, как благодаря собаке людей сотворили совсем не изнеженными существами. Дело в том, что сначала Бог сделал людей из пшеничного теста. Только отвернулся, как пробегавшая мимо собака, соблазненная запахом свежего хлеба, утащила и съела их. Пришлось слепить людей из материала попроще и понадежней – из глины. Так что своей хорошей физической формой и крепостью люди обязаны собаке. Другой миф повествует, что из теста была первоначально создана только Ева, и именно ее и съела собака, а поскольку вся глина была израсходована на Адама, Богу пришлось создавать ему жену из его же, адамова, ребра, вынутого из-под сердца. Ну и, наконец, есть и мифы с сюжетами, объясняющими разницу в размерах между мужчиной и женщиной (а некоторые исследователи считают, что и в статусе). Ребро, позаимствованное у первого человека, выхватил из рук Бога голодный пес и обглодал, так что созданная из остатка Ева получилась миниатюрнее своего мужа (менее полноценная).

Собака в русских мифах выступает в качестве посредника между Богом и людьми, просителя за человека, а также существа, подарившего человеку хлеб. Это очень важный мифологический сюжет, тесно связанный с мотивом собачьей доли. Именно этот поступок обеспечил собаке исключительно уважительное отношение. Например, один из мифов рассказывает о том, что когда-то на земле не было злаков, поэтому люди и животные были вынуждены питаться травой и корой. Хуже всех было собаке. Она так жалобно скулила от голода, что Бог сжалился и бросил ей пшеничный колосок. Колосок собака принесла человеку, который посеял зерно и вырастил пшеницу. Вот почему считалось грешным делом обижать собаку – ведь именно благодаря ей люди едят хлеб. Другая легенда наделяет собаку ролью просительницы за человека. Когда на земле был рай и вечное лето, колосья были такими огромными, полными зерна, что хлеба было изобилие. Со временем ценить его совсем перестали. Поэтому Бог наказал неблагодарных людей засухой и голодом, и хлеба не стало. Тогда собака вместе с кошкой отправилась к Нему просить прощения за людей. Бог сжалился, но дал хлеба только на собачью и кошачью долю – совсем маленький пшеничный колосок. Однако и этой скудной долей животные благородно поделились с людьми. Поэтому в деревнях было принято, выпекая хлеба из зерна нового урожая, первый ломоть обязательно отдавать собакам и кошкам в качестве благодарности.

Особняком стоит группа мифов, сюжет которых является единым для многих народов и уходит своими корнями в глубочайшую древность. Все они объединены сюжетом о собаке как причине конца света. Общее место здесь - это созвездие Большой медведицы, более архаичное название которой – Телега, Воз, Колесница или Повозка. Звезда рядом с ней, Алькор, ассоциировалась с опасной для всего мироздания собакой, накрепко привязанной или прикованной к этой Повозке. Многочисленные варианты мифа о «роковой собаке» повествуют о том, что каждую ночь она грызет постромки, или ремни упряжи, или свою железную цепь, чтобы сорваться с привязи, на которую ее посадили таинственные кузнецы. Когда это произойдет, наступит конец света. Однако пока этого не происходит – собака не успевает до конца перегрызть свою привязь. Пока она на рассвете, мучимая жаждой от яростной работы, бежит напиться к колодцу, наступает день, и ремень (или цепь) срастается. Этот мифологический сюжет практически родственен и древнегреческому мифу о лисе, грызущей ремни, связывающие небо и землю, без которых мир развалится на части, и скандинавскому, о свирепом псе Гарме, срывающемся с цепи и пожирающем мир и богов, вызывая Рагнарек.

Анализируя эти группы мифов, объединенные четырьмя мифологическими сюжетами, можно сделать вывод о том, что народная мифология наложила на собаку печать так называемой амбивалентности, то есть, двойственности. Собака трактуется то положительно, то отрицательно, то двойственно, что, безусловно, сближает ее с человеком, который тоже является созданием крайне противоречивым. Может потому собака и стала для нас лучшим другом и помощником?

Собаки и нечистая сила

В русском народном фольклоре, необыкновенно богатом и насыщенном, много сюжетов связанных с верованиями в нечистую силу. Это сказки, апокрифические сказания, бывальщины и, особенно, былички – весьма специфический жанр устного творчества, посвященный рассказам исключительно о нечисти. Нечистая сила – это общее для всех славянских народов название низших демонических сущностей, духов, принадлежащих потустороннему миру, «тому» свету, и изначально несущих в себе злое бесовское начало.

В народных представлениях собаки, как существа, имеющие амбивалентную (то есть, двойственную) природу, имеют непосредственную связь с нечистой силой. Этот факт и породил двойственное отношение к этим домашним животным и наделил их как положительными, так и отрицательными качествами. С одной стороны, собака является охранником людей от порождений зла, борцом с нечистой силой, ее изначальным врагом – это ее «чистая» ипостась. С другой стороны, собака сама могла являться нечистой силой, ее вместилищем, атрибутом или инструментом – это ее «нечистая» ипостась. Широко были распространены поверья, что души людей, умерших не своей смертью, самоубийц, утопленников и удавленников, детей, которых не успели крестить или детей, проклятых своими родителями - то есть, души так называемых заложных покойников, а также души ведьм и колдунов частенько возвращаются на этот свет в облике собаки.

Что касается колдунов, персонажей традиционно весьма противоречивых, то они не только сами могли обернуться собакой, но и предпочитали иметь под рукой и настоящую собаку. Эти животные обычно сопровождали колдунов во время странствований по городам и весям, поскольку их хозяева, которым частенько приходилось коротать ночи в незнакомых местах, в чужом доме, вообще под открытым небом или в лесу, нуждались в том, чтобы чутко настроенные на нечисть собаки сообщали им о присутствии поблизости злокозненных духов. Упыри, выходящие по ночам из могил чтобы пить кровь и терзать плоть живых, забирая их жизненную силу, тоже могли обращаться собакой (хотя многие исследователи-этнографы считают, что, все-таки, не собакой, а волком) и в таком виде ходить по дворам. Настоящие собаки их прекрасно чуют и гонят прочь с громким и яростным лаем.

В образе черной собаки у славян появлялась холера или другая страшная напасть, известная под названием Коровьей Смерти. Коровья Смерть - это черная собака, шныряющая среди животных в стаде. Она насылает чуму на коров и прочий скот, страдающий от бескормицы и промозглого холода, который обычно бывает в конце зимы. Изгоняли ее огнем, дымом, пеплом. Тушу зачумленного животного, отделенного от стада, сжигали, окуривали его место в хлеву, очень часто опахивали охранной бороздой все селение. Молились покровителю стад св. Власию (а ранее – скотьему богу Велесу, чьи функции Власий перенял с введением Христианства на Руси), приносили в жертву молоко и масло и пели древние обрядовые песни на изгнание Коровьей Смерти.

Облик собаки могут принимать такие сущности, как водяной, полевой, банник и особенно часто - домовой. Считалось, что особенно хорошо этот факт был известен ворам, которым домовой являлся в образе крупного и злобного вида пса. С настоящими собаками домовой, как правило, хорошо обращается (собакам и лошадям он всегда благоволит). Однако, если он не в настроении, или в хозяйстве что-то не так, то может собаку и толкнуть сгоряча. Так что, примечали, когда собака ни с того ни с сего взлаивает – значит, ей досталось от домового. Вообще собаки считались доверенными домового. Случалось, что во время переезда во двор нового дома, куда его звали перебраться, забегали незнакомые собаки. Тогда говорили, что домовой прислал вместо себя собак, чтобы сообщить, что в новом доме добра не будет, и что он не хочет там селиться, а хочет остаться на старом месте.

С домовым обычно связывали последнего щенка в помете. Было принято, чтобы кто-нибудь из женщин в семье в течение года носил такого последыша у себя за пазухой. В этом случае щенок будет расти злым, а, следовательно, способным защитить дом от ведьмы. Домового в облике собаки можно было увидеть на Пасху - в углу двора или на чердаке дома. Масть этой собаки обычно совпадает с мастью скота. А если скота пока нет, то цвет шерсти собаки-домового, которую видят во время обхода хозяйства в Чистый четверг, подскажет, какой масти следует заводить скотину.

Ведьмы также, причем весьма охотно, оборачиваются собаками, обычно черными. В этом случае собаки олицетворяют ведьм в качестве насылательниц дождя, грозы или града, губящего урожай. Эта ипостась ведьм была особо ненавидима народом, вся сущность которого сосредоточена в сельском хозяйстве. Ведьмы-губительницы особенно лютуют в праздники - на Купалу, на предрождественские Святки, в Юрьев день. Это время было опасным для свободно гуляющих собак. Будь они обыкновенными животными, или ведьмами в собачьем обличье, любой, кому на пути они попадались, старался отрубить им лапы. На следующий день обычно вызнавали, в чьем доме обнаруживалась женщина с покалеченной рукой, которую считали ведьмой и старались погубить. Между прочим, этот мотив – один из самых популярных в быличках (человек калечит собаку – а поутру женщина, подозреваемая в колдовстве, лежит с увечьем, без конечности, больная и т.п.), и в свое время он послужил базой для творчества многих знаменитых писателей (например, Гоголя). По другой версии, имеющей, видимо, под собой «книжное» основание, ведьма не сама оборачивается черной собакой, а, пока ее тело спит, посылает в мир только свою душу в облике этого животного.

Настоящих собак ведьмы боятся как огня. Все дело в том, что собаки обладают острейшим нюхом на нечистую силу и всякие бестелесные сущности, и потрясающей способностью охранять от нее дом и предупреждать об этом своего хозяина. Считается, что собака не боится вообще никакой нечистой силы, однако панически боится только змей. Ведьмы же наверняка обойдут стороной тот дом, где держат собаку, особенно, если она из щенков первого помета, то есть, рождена от суки, родившей в первый раз. Согласно славянским поверьям, ведьмы всегда стараются узнать, где собака впервые принесла щенят, и, пока они еще слабы и беззащитны, украсть и убить первородков. Способность видеть и отпугивать нечисть у собаки тем выше, чем большей необычностью она обладает. Самые лучшие охранники отмечены особыми признаками – уже упоминаемая нами собака-первородка, или та, которая родилась в субботу, или черная, или четырехглазая (с пятнами под глазами). Таких животных берегли. Ординарных же собак частенько зарывали живьем под порог, чтобы в дом не вошло никакое зло, а в некоторых западных областях даже окропляли стены собачьей кровью.

Собаки с исключительной мастью – это, безусловно, особая статья. Заполучить такое животное деревенские жители очень и очень старались. Например, наши предки верили, что в присутствии собаки колдовство не работает. Особенно, если собака белой шерсти – она нейтрализует вообще любое колдовство. Поскольку белая собака все плохое превращает в хорошее, ее предпочитали заводить в тех семьях, где царил постоянный разлад. В присутствии рыжего пса не страшна никакая порча или сглаз, к тому же он отводит колдовские чары. Если в семье все благополучно, между супругами, детьми и домочадцами царит любовь, уважение, покой и радость, то дозволялось завести черного пса. Считалось, что он еще больше усилит семейное счастье. Но как только в семье наметится небольшой конфликт, неприятность, ссора – он и это усилит. Зато черная собака обережет дом от молний, гроз, а также от воров. Героиня многих славянских сказок собака-двуглазка (или четырехглазка), с белыми пятнами под глазами, не только отменно борется с нечистью, но также обладает еще одним замечательным даром - предчувствовать будущее.

Хозяева постоянно наблюдали за своими домашними собаками и замечали, когда они неспокойны, скулят, бродят по двору, не находя себе места, тоскуют, ничего не едят и худеют - значит в доме не все хорошо, что-то не в порядке. Если пес мечется, бесится, пугается – значит, в дом все-таки проникла злобная нечисть, и он предупреждает хозяев о грозящей им серьезной опасности. Если на хлеб, особенно на чужой, принесенный кем-либо, собака рычит, значит, через этот хлеб на человека пытаются навести порчу. Зорко следили за местами, где дрались собаки или кошка с собакой. Ведьмы частенько наводили порчу с помощью собачьей шерсти, собранной с таких мест. Это называлось порчей на рассорку или порчей на разлуку (если эту шерсть с определенными словами поджигали), чего особенно боялись люди, счастливые в супружестве.

Славянская традиция связывает грозу, с ее ливнями, громом и молниями, с черной собакой. Считалось, что собака черной масти (и черная кошка также), как животное, посвященное богу-громовику, предохраняла дом от удара молнии и последствий грозы. Все это - отголоски древних языческих представлений о так называемой «дикой охоте». Наши предки верили, что славянский верховный бог Перун в грозу выходит на свою дикую охоту, во время которой его зоркие собаки, видящие нечисть, гонят облачных жен. Это ведьмы, несущие непогоду, град или вьюгу, похищающие с неба звезды и месяц. Перун молниями наносит этим ведьмам раны. Особенно он лютует 2 августа – в свой, Перунов, день. Современные христиане называют его Ильиным днем и с особым почитанием празднуют память Ильи-пророка, который с введением Христианства на Руси полностью взял на себя все функции древнего грозного божества. 2 августа – это день бога-громовика, поражающего нечисть огненными стрелами-молниями, а она, чтобы спастись от неминуемой гибели, ищет убежища в домашних животных. Как следствие, в Перунов день в дома не пускали ни кошек, ни собак, чтобы не притянуть грозу. Их присутствие считалось смертельно опасным. Во все прочие дни черные собаки и кошки наоборот, защищали дома от бурных проявлений непогоды, за что удостаивались большого уважения.

Многие задаются вопросом, почему же порождения «того» света выбирают для своего обличья или временного пристанища чаще всего именно домашних животных, в частности, собаку? Дело в том, что собака – одно из самых близких человеку существ, на которое он полагается, как на надежного и часто незаменимого помощника. Собака постоянно рядом, служит верно, облечена человеческим доверием. За повседневными заботами хозяин мог не заподозрить обмана, подмены и не узнать нечисть, в облике своего собственного домашнего любимца. Однако именно здесь зло терпело поражение, ибо настоящая собака быстро выводила его на чистую воду. Острый нюх, зоркость и особенное чутье этих животных, отвага и бесстрашие – таланты подаренные собаке самой природой, помогали ей охранять наших предков от всех проявлений зла.

Похожие статьи:

Музыка → Октай (Тува) – Старообрядческий духовный стих

Музыка → Русский духовный стих

Музыка → Музыкальный эпос русского севера

Музыка → Сергей Калугин – Nigredo (1994)

Праздники → В глухой пермской глубинке состоялся этнофестиваль

Рейтинг

последние 5

slavyanskaya-kultura.ru

Самый верный друг. Собаки на службе людей с древности и до нашего времени

Священные собаки древних ариев

Проходят века и тысячелетия, но дружба человека и собаки становится лишь крепче. Война ли, стихийное бедствие или массовые беспорядки, охрана заключенных или поиски запрещенных к провозу вещей на вокзале — везде собаки приходят на помощь человеку. Деловые взаимоотношения человека и собаки столь долгие, что уже вряд ли можно сказать с уверенностью, где появились первые служебные собаки и первые собаководы. Несколько тысячелетий назад огромные просторы Евразии — от степей Причерноморья до Памирских гор, от Дона до Индийского океана населяли многочисленные племена древних ариев, ставшие предками не только индоарийских и иранских народов, но и современных славян. Кочевые племена древних ариев, занимавшиеся скотоводством, покрывали огромные расстояния, где-то создавая оседлые поселения, в которых переходили к земледелию, а где-то сохраняя традиционный образ жизни предков — шатер, лошади, стада скота и периодически происходящие кровопролитные стычки с конкурентами за пастбища. Степи Северного и Северо-Восточного Причерноморья занимали скифские и сарматские племена, ставшие одним из ключевых компонентов формирования южнорусского населения. Будучи кочевыми скотоводами, скифы и сарматы неизбежно сталкивались в причерноморских степях с волками — главными хищниками, представлявшими угрозу стадам, но вызывавшими искреннее восхищение своими боевыми качествами. Одомашненные потомки волков — собаки — стали верными помощниками скотоводов причерноморских степей в защите несметных стад от степных хищников, а также в боях с неприятелями. Именно волк и собака пользовались наибольшим почтением у иранских племен.

В VII — VI вв. до н.э. многочисленные скифские отряды под командованием вождя Ишпакая вторглись на территорию Передней Азии. На землях современного Ирака скифам предстояло столкнуться с великой державой того времени — могущественной Ассирией. Однако, несмотря на развитые вооруженные силы, даже для Ассирийской державы натиск скифских племен представлял собой большое и тяжелое испытание. Царь Ассархадон обратился к оракулу бога Шамаша, но тот сказал властителю: «скифы могут выставить пса воинственно-яростно-бешеного». Что имел в виду оракул Шамаша — так и осталось загадкой. Не исключено, что под «псом воинственно-яростно-бешеным» подразумевался сам скифский вождь Ишпакай — ведь его имя восходило к древнеарийскому слову «спака» — «собака». Но, возможно, речь шла и о каком-то воинском союзе. Известно, что существование тайных воинских союзов было характерно для многих архаичных народов во всех концах света — такие общества существовали в Африке, Полинезии, Меланезии. У западноафриканских народов были «люди — леопарды», а у полинезийцев — «люди — птицы». Древние иранцы, к которым относились и скифы, окружали почетом «людей — волков», или «людей — собак». Следы древнего тотемизма сохраняются до сих пор в преданиях некоторых северокавказских народов о своем происхождении от волков. Ведь волк всегда символизировал в культурном пространстве иранских и соседствовавших с ними народов доблесть, храбрость, силу и свирепость.

«Люди-псы» древних скифов были именно членами тайного мужского союза, для которого собака была тотемным животным. Когда «людям — псам» доводилось вступать в схватку, а доводилось им это делать часто, они впадали в состояние транса и представляли себя боевыми псами, превращаясь в неукротимых воинов. Отечественными и зарубежными археологами во время раскопок на территории причерноморских степей, а также на Кавказе и в странах Передней Азии, неоднократно находились бронзовые бляхи с изображением собаки — их клали в могилу вместе с хозяевами — почившими скифскими воинами. Кроме бронзовых изображений собак, в скифских курганах неоднократно находили и собачьи скелеты. Примерно до конца IV в. до н.э. собак хоронили только с представителями скифской воинской знати. Простолюдинам наличие «верного друга» в могиле не полагалось. Однако позже, по мере распространения собаководства у скифов, обычай захоронения собаки в могиле скифского мужчины — воина распространяется и на незнатных покойников. Судя по всему, древние скифские псы представляли собой предков гончих хортов — тех самых длинноногих и гладкошерстных собак, которых древние греки часто рисовали на изображениях охоты амазонок — сарматских женщин — воительниц. Кстати, сарматы и их прямые потомки аланы имели собственную собачью породу — крупных догообразных собак, вполне вероятно имевших отношение к древним догам и мастиффам Центральной Азии. В первые годы нашей эры племена алан вторглись в Европу и фактически прошли ее целиком, остановившись на Пиренейском полуострове. Только во Франции вплоть до настоящего времени сохраняется не менее трехсот географических названий аланского происхождения, есть они и в Испании. Естественно, что вместе с аланскими племенами на территории Европы появились и их свирепые собаки, бывшие верными помощниками своих хозяев в многочисленных боевых столкновениях.

Не имевшие собственной письменности скифские и сарматские племена так и не оставили до наших дней произведений литературы. Но южные иранские народы, отделившиеся от общей ветви древних ариев и расселившиеся на пространствах Средней Азии, Афганистана и Ирана, сформировали одну из богатейших и интереснейших мировых культур — персидскую культуру, обладавшую собственной письменной традицией. До того, как на земли Персии, вместе с арабскими завоевателями, проник ислам, иранские народы и племена исповедовали зороастризм — религию, у истоков которой стоял знаменитый пророк Заратуштра (Зороастр). В основе зороастризма как дуалистической религии лежит противопоставление добра и зла — двух начал, которые находятся в состоянии перманентной борьбы. Согласно зороастризму, все вещи и существа являются либо порождением верховного божества Ахура Мазды, либо — результатом творческой деятельности «злого» Ангро Манью. В числе благих творений Ахура Мазды перечисляются семь стихий и существ. Это огонь, вода, земля, металл, растения, животные и человек. Особое место среди животных в зороастрийской мифологии всегда занимала собака — именно она сопровождала душу умершего и она же защищала покойного от злых демонов. Знаменитый царь птиц Симург, который упоминается в многочисленных произведениях классической персидской литературы, включая поэму Фирдоуси «Шахнаме», представлял собой помесь собаки и птицы, если можно так выразиться. Он имел как птичьи крылья, так и собачью голову, хотя мог изображаться и с львиными чертами. Именно Симург был символом династии Сасанидов, при которой персидское государство в первых столетиях н.э. достигло существенного процветания. Известно, что сказания, легшие в основу «Шахнаме» Фирдоуси, складывались как раз среди саков — ираноязычных племен, родственных в языковом и культурном отношении древним скифам и сарматам, но проживавших не в Причерноморье, а на территории современного Казахстана и Средней Азии.

Между II в. до н.э. и IIII в. н.э. создавался ритуальный персидский кодекс Видевдата, в котором собакам и отношению к ним посвящается целый внушительный раздел. «Видевдата» описывает происхождение собаки и повествует о том, что должно ожидать тех нечестивцев, кто осмелится покуситься на собачью жизнь или проявить к собаке неоправданную жестокость. «Кто убьет собаку из стерегущих скот, стерегущих дом, охотничьих и обученных, душа того с большим криком и большим воем отойдет к будущей жизни, чем мог бы волк вопить, попав в глубочайшую западню». В кодексе «Видевдата» убийство собаки рассматривалось в числе тяжелейших грехов, вместе с убийством праведника, нарушением брака, содомией и половыми извращениями, несоблюдением обязанностей по опекунству нуждающихся в нем людей и погашением священного огня. Даже месть или клевета считались менее тяжкими грехами, чем убийство четвероногого «друга человека». В кодексе утверждалось, что собак следует кормить «мужской едой», то есть молоком и мясом. При этом верующие зороастрийцы, принимая трапезу, оставляли три нетронутых ломтя для собаки. Даже среди современных зороастрийцев практикуется этот обычай, принявший характер оставления кусочков хлеба для бездомных псов после захода солнца — когда принято поминать ушедших родственников и знакомых. Кстати, к собакам, почему-то, у древних персов относились не только собственно представители собачьих, но и выдры, ласки и даже дикобразы и ежи. Наибольший почет окружал белых собак, так как белый цвет признавался священным и позволял этим псам участвовать в ритуальных мероприятиях зороастрийцев. Вплоть до настоящего времени у зороастрийцев, остающихся ныне одним из религиозных меньшинств современного исламского Ирана, сохраняется уважительное отношение к собакам. В деревнях, в которых проживают последователи зороастризма, собак намного больше, чем в мусульманских населенных пунктах, а отношение к ним несоизмеримо лучше (согласно исламскому вероучению, собака считается нечистым животным).

Четвероногое воинство фараонов

Древние греки прозвали город Кассу, бывший административным центром XVII нома Египта, Кинополем, то есть — «собачьим городом». В Кинополе жило огромное количество собак, которые встречали почет и уважение местных жителей. Считалось, что каждый обидчик собаки, попавшийся в руки жителям «собачьего города», будет неминуемо убит или, по крайней мере, жестоко избит. Ведь Кинополь был столицей культа Анубиса — бога-покровителя мертвых, которого жители Древнего Египта рисовали в виде собаки, шакала или человека с собачьей или шакальей головой. Анубис в древнеегипетской мифологии играл важнейшую роль — ему поручалось бальзамировать покойников, изготовлять мумии, а также охранять вход в царство мертвых. Как в повседневном мире собаки сторожат вход в жилище человека, так Анубис в мире теней сторожил вход в обитель мертвых. Кстати, почему-то именно собакам во многих мифологиях народов мира доверялось провожать человеческие души на тот свет — подобные представления господствовали не только в Древнем Египте, но и в Центральной Америке, Сибири, Дальнем Востоке. Историки считают, что именно Древний Египет, а точнее — Северо-Восточная Африка в целом, и является настоящей колыбелью мирового собаководства. Скорее всего, именно здесь и происходило приручение первых собак, по крайней мере в организованной форме. Ведь земледельцы Древнего Египта не могли обойтись без собак, которые были надежными защитниками от нападения диких зверей. Позже фараоны и вельможи Древнего Египта использовали собак в своих охотничьих забавах. И это несмотря на то, что египтяне приручали гепардов, шакалов и гиен — очевидно, что собаки все же лучше подходили для охоты.

Скорее всего, именно от шакалов и берет начало история древнеегипетского собаководства. Немецкий исследователь К. Келлер утверждал, что борзые собаки древнеегипетских фараонов и вельмож происходили от эфиопских шакалов, приручавшихся для охоты. Другой немецкий автор, Рихард Штребель, в результате своих исследований установил, что в Древнем Египте существовало не менее 13-15 отличающихся друг от друга пород собак. Их изображения присутствуют на гробницах древнеегипетских вельмож. В египетской культуре собаки почитались не меньше, чем в Древнем Иране. Даже античные историки, в том числе и Геродот, писали о большом уважении египтян к своим собакам. Так, в египетских семьях вслед за смертью домашнего любимца неизбежно объявлялся траур с бритьем голов и постом. Умерших собак бальзамировали в соответствии с обычаями Древнего Египта и хоронили на особых кладбищах. Известно, что в Древнем Египте собак использовали для полицейской службы — они сопровождали сборщиков налогов и администраторов, выполнявших полицейские функции. Также вполне вероятно, что собаки принимали участие в битвах вместе с воинами. В сундуке Тутанхамона было найдено изображение египетского фараона на колеснице, которого сопровождали бегущие рядом с колесницей собаки, кусавшие поверженного неприятеля за голову.

Боевые достоинства четвероногих «друзей человека» достаточно быстро осознали и оценили и жители Месопотамии. Представления о боевых качествах собак они получили, контактируя как раз с иранскими племенами, о которых мы писали выше. Именно с древними ариями в Междуречье попали и первые боевые псы — огромные евразийские мастиффы, обладавшие большим весом и превосходными воинскими характеристиками. В Ассирии и Вавилонии стали целенаправленно выращивать специальные породы собак, масса которых могла достигать порой не менее центнера. Эти боевые псы отличались агрессивностью и храбростью. Ассирийские цари стали использовать собак как настоящее оружие, выпуская их против вражеской кавалерии. Такой пес мог перекусить ногу лошади, расправиться с всадником. Боевых псов, закованных в специальные доспехи, ассирийские цари выпускали вперед своих боевых колесниц и отрядов пехоты. Кстати, вместе с собаками шли жрецы, которые, очевидно, играли в Древней Ассирии и роль современных инструкторов — кинологов: они отвечали за дрессировку собак и могли управлять ими во время сражения. От египтян и ассирийцев тактику использования боевых псов в своих войнах заимствовала Персидская держава Ахеменидов, а затем и древние греки. В Греции собак также использовали для участия в боях, но еще в большей степени стали применять для несения охранно-караульной службы. После того, как Древний Рим успешно разгромил Македонское царство, в плен вместе с македонским царем Персеем попали и боевые собаки. Их провели по улицам Рима в качестве военного трофея.

Собаки Поднебесной и Страны Восходящего Солнца

На другом краю света, в Восточной Азии, собаки также получили большое распространение и в качестве домашних питомцев, и в качестве помощников в войне и охоте. На островах Тихого океана собака часто была единственным животным, кроме курицы и свиньи, которое также использовалось в пищу. Лишь после того, как острова Полинезии, Меланезии и Микронезии были колонизированы европейцами, здесь появились и другие животные, в том числе лошади и коровы. Обитатели острова Эроманга — одного из Соломоновых островов — познакомившись с лошадьми и коровами, привезенными европейскими завоевателями, дали им названия в соответствии со своей логикой. Лошадь прозвали «кури ивох» — «ездовая собака», а корову «кури матау» — «большая собака». Но если в Океании и Юго-Восточной Азии отношение к собакам было все же примитивным, то в Древнем Китае история собаководства насчитывает несколько тысячелетий. Отношение к собаке здесь также закладывалось, исходя из местных традиционных мифов и верований. Для многих народов многонационального Китая собака является важнейшим «культурным героем», с которым связывается даже появление человечества и его социально-экономический прогресс. Так, у народности яо, проживающей в Южном Китае и соседних районах Вьетнама, Лаоса и Таиланда, бытует миф о том, что китайский император Гаосин некогда воевал с опасным врагом.

Победить императору не удавалось и он издал указ, в котором говорилось: кто принесет голову вражеского царя, тот получит в жены императорскую дочь. Через некоторое время голову царя принес … пятицветный пес Паньху. Император был вынужден отдать дочь замуж за пса. Паньху, ставший императорским зятем, более не мог оставаться при дворе в качестве сторожевой собаки, и отправился вместе с принцессой на юг Китая, где поселился в горном районе. От потомков мифического брака пса и принцессы и выводят свою историю представители народности яо. Мужчины этой народности носят повязку, символизирующую собачий хвост, а женский головной убор включает в себя в качестве элемента «собачьи» уши. Собаке Паньху до сих пор поклоняются в деревнях яо, поскольку с ним связывают и распространение земледелия — пес, по легенде, принес в своей шкуре рисовые зерна и научил яо выращивать рис — основную пищу этого народа.

Несмотря на то, что для собственно китайцев — «ханьцев» — народности горных районов оставались «варварскими», культурное влияние соседей носило взаимный характер. Хотя малые народы Китая в большей степени воспринимали элементы китайской культуры, и сами китайцы также воспринимали отдельные компоненты культуры своих соседей — национальных меньшинств. В частности, по мнению известного этнографа Р.Ф. Итса — специалиста по Китаю и Юго-Восточной Азии — китайский миф о Пань-гу — первочеловеке, отделившем землю от неба, — основывается именно на представлениях народов Южного Китая о собаке — первопредке. По мнению китайцев, собака также сопровождала человека в последний путь. В китайской мифологии в результате индо-буддийского влияния появился новый персонаж — священный лев. Поскольку львы в Китае не водились, он стал олицетворяться с собакой. Тем более, что древние китайские собаки «сунши-цюань» («лохматые львы») внешне напоминали львов — именно их потомки сегодня распространились по всему миру под названием «чау-чау». «Собако-львы» считались защитниками домов и храмов от возможного проникновения злых духов. Кстати, именно из Китая культ «собако-льва» проник в соседнюю Японию, где собак также применяли для охоты с глубокой древности. Первое охотничье общество в Японии было создано еще в 557 г. н.э. При сегуне Цинаеши была сформулирована идея о создании собачьего приюта для ста тысяч бездомных собак. Пожалуй, человечество более не знало столь масштабного приюта. Нашумевший фильм «Хатико» повествует о японских собаках породы акита-ину. Собака Хатико более девяти лет ждала на перроне вокзала своего хозяина профессора Хидэсабуро Уэно, который скоропостижно умер во время лекции и, соответственно, не вернулся на ту станцию, откуда его ежедневно провожала собака на поезд. На перроне станции, по просьбам японцев, был установлен памятник собаке Хатико, которая заслужила всеобщее уважение своей верностью хозяину.

От Руси до России

Русская цивилизация за два тысячелетия своего формирования включила в себя не только славянские, но и финно-угорские, тюркские и иранские компоненты, проявлявшиеся и в культуре, и в способах ведения хозяйства, и в языковых заимствованиях. Для жителей лесных и лесостепных районов Руси собака стала бесценным защитником от диких зверей, оберегавшим хозяйство землепашца от волков и помогавшим охотнику в поисках дичи. В славянском фольклоре собака превратилась в одного из главных персонажей. Известный историк славянского фольклора А.Н. Афанасьев приводит старую украинскую легенду о том, что Большая Медведица представляет собой запряженных коней, а черная собака каждую ночь пытается перегрызть упряжку и разрушить все мироздание, но не успевает завершить свое темное дело до рассвета и пока бежит на водопой, упряжка снова срастается. Несмотря на принятие христианства, древние языческие представления славян так и не были изжиты, более того — «народная религия» прекрасно впитала их компоненты, которые составили своеобразный христианско-языческий комплекс верований. Так, волки считались псами Св. Георгия и именно его — «волчьего пастыря» — стоило молить о защите от нападений волков. Жители Украины верили, что в канун Юрьева дня Св. Георгий катается верхом на волках, почему последних и называли иногда «Юровой собакой». Среди других поверий — примета о собачьем вое как о вестнике скорой смерти кого-то из жильцов дома или подворья. Поедание собакой травы свидетельствует о дожде, отказ от поедания остатков пищи после больного человека — о скорой неминуемой смерти больного. По собачьему лаю определяли место нахождения возможного суженого: «гавкни, гавкни собаченька, где мой суженый».

Между тем, христианизация Руси внесла в отношение к собаке и определенный негатив. Конечно, русские прекрасно понимали, что без собаки не обойдешься ни в охоте, ни в сторожевом деле. Но для христианства, как и для других авраамических религий, было свойственно скорее негативное отношение к собаке, которое накладывалось на народное восприятие этого животного. Появились многочисленные ругательства на «собачью тему», а применение к человеку слова «пес» или «собака» стало трактоваться исключительно как оскорбление. Так, псами стали называть воинственных соседей Руси. Это и «псы — рыцари», и тюркоязычные кочевники евразийских степей. Однако христианизация Руси так и не смогла искоренить позитивного отношения к собаке, характерного для восточных славян. Собаководство получило широкое распространение среди всех слоев населения. И крестьяне, и знатные люди умилялись верности и преданности собачьей, считали собаку надежным защитником и помощником. Так, царь Иван Грозный не случайно избрал именно собачью голову в качестве символа опричнины. Крестьяне верили в то, что собаки защитят дом от нечистой силы — чертей и бесов. Особенно почитались «четырехглазые псы», то есть собаки с коричнево-подпалым и черно-подпалым окрасом. Кстати, здесь также заметно влияние иранской мифологии, в которой также очень почитались «четырехглазые» собаки. В конечном итоге, русские люди сохраняли более теплое отношение к собакам, чем другие соседние народы. Одними из ближайших соседей славян, с которыми последние и воевали, и торговали, были тюркские народы евразийских степей. От своих предшественников на этих землях — кочевых иранских племен — тюрки заимствовали отношение к волку как к своему тотемному животному. Что касается собаки, то тюркские кочевники, с одной стороны, видели в ней ближайшего сородича волка, но с другой стороны — помощника, который незаменим в скотоводстве. Ведь без сторожевых собак стада кочевников неизбежно становились легкой добычей для тех же волков. Поскольку Русь находилась в тесном контакте с тюрко-монгольским населением Золотой Орды, русская знать постепенно воспринимала определенные черты культуры и даже мировоззренческих ориентиров степных жителей. В частности, среди русской аристократии под влиянием ордынских ханов распространилось собаководство. Когда в XV в. произошло переселение на Рязанщину и Владимирщину татарских мурз, вместе с последними появились и их четвероногие питомцы. Псовую охоту от татарских мурз быстро заимствовали русские бояре и даже сами цари. Практически каждый боярин, а позже состоятельный дворянин, стремился обзавестись собственной псарней. Собаки становились настоящим увлечением для многих помещиков, которые за хорошего щенка были готовы отдать десяток — другой крестьян, а то и целую деревню. В XIX веке, вслед за модой на охотничьих собак, среди представителей знати появилась и мода на декоративных собак, заимствованная у аристократических кругов Западной Европы. Начало ХХ в. сопровождалось бурным развитием собаководства, естественный ход которого, однако, был нарушен начавшейся Первой мировой войной и последовавшими революциями и Гражданской войной. В смутные революционные годы людям было не до собак. Более того — в соответствии с революционными идеями разведение декоративных собак рассматривалось как «буржуазное баловство» и всячески порицалось.

Собаки СССР: на фронте и в мирное время

В первые годы советской власти был взят курс на разведение «общественно полезных» пород собак, то есть служебных, которых можно было задействовать в охране правопорядка, обороне страны или ведении народного хозяйства. Началось создание клубов служебного собаководства. 23 августа 1924 г. при Высшей стрелково-тактической школе «Выстрел» был создан Центральный учебно-опытный питомник школы военных и спортивных собак. Именно эта организация стала подлинным центром развития служебного собаководства в Советском Союзе. Здесь осуществлялась разработка методов дрессировки служебных собак, анализировались возможные направления их применения в военное и мирное время. В 1927 г., в соответствии с приказом РВС СССР от 5 августа, в составе стрелковых полков РККА были введены отделения собак связи из 4 человек и 6 собак, а 29 августа того же года был отдан приказ о создании отделений и взводов караульных собак в стрелковых подразделениях РККА. Одновременно началась популяризация служебного собаководства среди населения страны, прежде всего — среди советской молодежи. В 1928 г. служебное собаководство поручили ОСОАВИАХИМу. Впоследствии именно осоавиахимовцы передали воюющим подразделениям РККА около 27 тысяч служебных собак, что стало неоценимым вкладом в дело приближения Великой Победы.

Центральной секцией служебного собаководства ОСОАВИАХИМа СССР велась серьезная работа по популяризации служебного собаководства как важного вклада в обороноспособность советского государства. Были созданы многочисленные кружки служебного собаководства, в работе которых принимали участие профессиональные дрессировщики, готовившие кадры инструкторов служебного собаководства. Именно в межвоенный период была проведена колоссальная работа по изучению пород собак, распространенных на территории СССР, в том числе на Северном Кавказе, в Центральной Азии, Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно советские специалисты — кинологи изучали передовой опыт зарубежной кинологии, породы, распространенные в США и Европе и применяемые для деятельности местных вооруженных сил и полицейских формирований. В 1931 г. по инициативе генерал-майора Григория Медведева была создана Центральная школа военного собаководства «Красная звезда», которая к началу 1941 г. осуществляла подготовку собак по одиннадцати видам службы.

Массовое применение служебных собак началось в годы Финской войны, но достигло апогея в Великую Отечественную войну. В рядах РККА сражалось более 60 тысяч собак, среди которых были не только овчарки, но и представители других самых разных пород, включая даже крупных дворняг. Функционировало 168 собачьих отрядов, которые внесли огромный вклад в дело победы над гитлеровской Германией. В частности, собаки спасли под вражеским огнем 700 тысяч тяжелораненых солдат и офицеров (!), обнаружили 4 млн. фугасов, доставили в войска 3500 тонн боеприпасов и 120 тысяч донесений. Наконец, ценой собачьих жизней было подорвано 300 гитлеровских танков. Собаки проверили на мины не менее 1223 кв.км., обнаружив 394 минных поля и разминировав 3973 моста, склада и здания, 33 крупных города на территории СССР и стран Восточной Европы.

В послевоенный период развитием служебного собаководства в Советском Союзе занималось ДОСААФ. В клубах служебного собаководства давалась базовая подготовка будущим кинологам, которые затем призывались на военную службу в МО, МВД, КГБ СССР. Большой вклад в развитие служебного собаководства внесли органы внутренних дел, кинологи которых и в мирное время фактически находятся на боевом дежурстве — на переднем краю борьбы с преступностью. Именно проводники служебных собак идут по следу скрывающихся преступников, конвоируют опасных преступников, вместе со своими питомцами рискуют жизнью, проверяя здания, автомобили и сумки граждан на наличие взрывчатых веществ и боеприпасов. Многие собаководы правоохранительных органов сегодня несут службу в опасных условиях на Северном Кавказе. Естественно, что специфика деятельности полицейских кинологов и кинологов других силовых структур требует наличия совершенной системы профессиональной подготовки, позволяющей оптимально справляться со своими обязанностями, сохраняя безопасность людей, себя и служебной собаки.

Ростовская школа служебно-розыскного собаководства

Уникальным в своем роде учебным заведением стала Ростовская школа служебно-розыскного собаководства МВД РФ, которая была создана в 1948 г. как питомник служебно-розыскных собак Главного управления милиции МВД СССР. На территории разрушенного во время войны кирпичного завода на окраине города, в поселке Ясная Поляна, были размещены вольеры на 40 собак, кухня, родильное помещение и помещение для щенков. Первоначально штат питомника насчитывал 12 сотрудников — три инструктора и девять проводников розыскных собак. В 1957 г. здесь был создан Учебный пункт Управления милиции МВД РСФСР, где началась подготовка проводников розыскных собак на трехмесячных курсах, рассчитанных на 50 слушателей. Были построены две казармы, здания штаба и клуба.

В 1965 г. из Новосибирска в Ростов-на-Дону также был передислоцирован курс подготовки служебно-розыскных собак, после чего Учебный пункт был реорганизован в Ростовскую школу младшего начальствующего состава МВД СССР. Обучалось здесь уже 125 курсантов, а срок обучения был увеличен до девяти месяцев. Помимо кинологических дисциплин, будущие проводники служебно-розыскных собак стали изучать также основы оперативно-розыскной деятельности, совершенствоваться в боевой подготовки. В 1974 г. школа была реорганизована в Центральную школу усовершенствования работников службы розыскного собаководства МВД СССР, а в 1992 г. — в Ростовскую школу служебно-розыскного собаководства МВД Российской Федерации.

В настоящее время подготовку в РШСРС МВД проходят ежегодно более 300 слушателей со всей страны. Это действительно уникальное и лучшее в своем роде учебное заведение, выпускники которого продолжают службу не только в органах МВД РФ, но и в других силовых структурах страны. Преподавательскую деятельность в школе осуществляют блестящие специалисты своего дела, за плечами которых далеко не один год службы в правоохранительных органах. Многие из них участвовали в ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, обеспечении безопасности граждан во время массовых мероприятий, принимали участие в боевых действиях во время контртеррористической операции на Северном Кавказе. О востребованности знаний, которые даются в школе, свидетельствует ее популярность и за пределами нашей страны. Так, в школе проходили в разное время обучение курсанты из Алжира и Афганистана, Болгарии и Вьетнама, Монголии и Палестины, Никарагуа и Сан-Томе и Принсипи, Сирии и КНДР, Белоруссии и Армении, Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана и целого ряда других государств. Полученные знания они впоследствии успешно реализуют на службе в правоохранительных органах своих родных стран.

Помимо учебной деятельности, в Ростовской школе служебно-розыскного собаководства осуществляется также и научная работа, в том числе организуются научные конференции, посвященные различным актуальным аспектам современной кинологии. Только в течение последних пяти лет школой было выпущено 10 учебных и учебно-методических пособий, а с 2010 г. издается журнал «Профессия — кинолог». Большая работа ведется в сфере ветеринарных исследований: сотрудники школы изучают влияние изменения высоты над уровнем моря на общее состояние здоровья и работоспособности служебных собак, определяют возможность применения высококалорийного корма для улучшения сердечно — сосудистой системы служебных собак, анализируют специфику использования антиоксидантов для преодоления биологических барьеров приспособляемости и улучшения работы сенсорных систем служебных собак. Традицией стало проведение межведомственных соревнований на территории школы, в которых принимают участие специалисты — кинологи из самых разных подразделений Юга России, включая как сотрудников полиции, так и Федеральной таможенной службы, Федеральной службы по контролю за оборотом наркотических средств, Федеральной службы исполнения наказаний. Причем выпускники и учащиеся школы часто занимают призовые места на соревнованиях. Их с готовностью берут на работу в любые структуры кинологического профиля.

topwar.ru

Собака и мифы древней Руси

"Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера,

что можно с уверенностью утверждать:

кто жесток с животными, тот не может быть добрым человеком".

 А. Шопенгауэр

В русском фольклоре собака всегда положительный персонаж, нередко спасающий герою жизнь (в ряде сюжетов преданность пса сравнивается с верностью жены, всегда не в пользу последней).

Образ собаки и волка часто встречается в русских сказках. В сказке "Иван-царевич и Серый волк" как раз затрагивается хтоническая сущность волка (собаки): связь его с живой и мертвой водой, оборотнические моменты, но в тоже время он помощник человека.

Высоко ценили собак славянские племена. Еще о 1560 г. некий в самаитском списке попрекал своих соплеменников "почитанием псов". Вошедшее в русский язык слово "собака", употребляющееся как ругательство, имеет татарское происхождение, что объясняет его уничижительный оттенок.

Собака buy kamagra online одной породы с волком, но с давних времен стала его лютым врагом, защищая-оберегая хозяйское добро. Недаром сложилась неизменно оправдывающаяся в жизни поговорка: "Собака - человеку верный друг!" Заслышит волк собачий лай - сторонкой норовит обойти: знает серый, что зубы-то у этих сторожей острые, а чутье - на диво. О своем верном друге-стороже насказал краснослов - пахарь немало всяких крылатых словец, и все они в один голос говорят о собачьей привязанности, о собачьем нюхе, о собачьей неприхотливости. По собачьему лаю узнает сбившийся с дороги путник, где поблизости жилье человеческое. По нему же загадывают на святки и красные девушки: "Гавкни, гавкни, собаченька, где мой суженый!"

Многое множество примет связано с хорошо знакомым деревенскому человеку собачьим нравом. Если собака качается из стороны в сторону buy levitra online - к дороге хозяину; воет пес, опустив морду вниз, или копает под окном ямку - быть в доме покойнику; воет, подняв голову, - ждут пожара; траву ест собака - к дождю; жмется к хозяину, заглядывая ему в глаза, - к близящемуся несчастью; мало ест, много спит - к ненастной погоде; не ест ничего после больного - дни того сочтены на небесах.

Необходимо сказать о роли волка в славянской мифологии и его связи с собакой. Амбивалентное отношение к волку и собаке в мифологических представлениях приводило к инверсии. Поэтому коротко остановимся на этом моменте.

В мифологических представлениях народов волк тесно связан с собакой. Для всех мифов о волке характерно сближение его с мифологическим псом. В представлениях германских народов два волка (Geri и Freki) сопровождали бога войны Одина в качестве его "псов". Именно для индоевропейских мифологических представлений характерно "смешивание" волка и собаки. В славянской мифологии волк также тесно связан с собакой. В славянских поверьях волки находятся в подчинении лешего, который кормит их как "своих собак". У гуцулов волки - "собаки мужских и женских лесных духов". У славян наблюдается сходство быличек о волке-оборотне и собаке-оборотне, аналогичны обереги от волков и собак. В славянском фольклоре были распространены представления о попеременном превращении людей то в волков то в собак.

Известны сказочные мотивы, в которых герой часто является "сыном собаки". У славян же используются заговоры, обращенные к лешему, к святым - повелителям волков, с тем, чтобы они уняли "своих псов". У славянских народов "волчьими пастырями" являются разные святые. У восточных славян, болгар, сербов, хорватов, словенцев, босняков - св.Георгий, который накануне Юрьева дня собирает волков и ездит на них верхом ("русский волк - Юрова собака"; "Волки на Украйне называются хортами или хартами (т.е. собаками) св. Юрия или Юровыми собаками") (Гура 1995: 103-104; Он же 1995а: 411, 413; Балушок 1996: 94-95; Фаминцын 1995: 331).

С "песьеголовостью" связаны религиозно-магические комплексы - поедание женских грудей, кормление щенков женщинами, ритуальное убийство младенцев, - известные у славян или приписываемые славянам в древний период данными письменных источников.

В литовской мифологии сокол, конь и собака, сожженные вместе с Швинторгом, культурным героем, по-видимому, - классификаторы трех зон космоса (небо - земля - преисподняя), которые стали доступны Швинторгу после смерти.

Во рту у страшного пса Ярчука из славянской мифологии находится волчий зуб, а под его нижней губой - две гадюки. Согласно русскому поверью, солнечное затмение происходит, когда небесный волк проглатывает Солнце (эта идея была знакома и многим другим народам). По словам выдающегося мифолога XIX века А.Н.Афанасьева, в украинских поверьях Большая Медведица - это запряженные кони; "черная собака каждую ночь силится перегрызть упряжь и через то разрушить весь строй мироздания, но не успевает в своем пагубном деле: перед рассветом побежит она к студенцу, чтобы утолить жажду, а тем временем упряжь снова срастается".

В другом варианте этой истории говорится о псе, прикованном на железную цепь возле Малой Медведицы. Пес всячески старается перегрызть свою цепь; "когда цепь будет порвана - тогда и кончина мира".

Знаменитый греческий философ Прокл, живший в пятом веке нашей эры, писал о "Лисьей звезде", которая "постоянно пробует на зуб ремень упряжи, связывающей небо и землю"; древние германцы добавляли, что "когда лиса добьется успеха, мир погибнет". (срав. Рагнарёк).

Как доказал известный российский филолог Вяч.Иванов, мотив змееборства в славянской мифологии вырос из более древнего мотива о героях-кузнецах, сковывающих цепями чудовищного Пса. Что еще существеннее - "на всей территории Евразии указанный мифологический комплекс связан одновременно с Большой Медведицей как колесницей и звездой около нее как собакой, опасной для мироздания, а также и с кузнецами...".

В древнерусской традиции связь собаки с загробным миром нашла отражение в былине "Вавило и скоморохи": здесь фигурирует "инишное" царство, которым правит "царь Собака".

В славянских языках выражение "песья вера" бытует в качестве бранного, относящегося к иноверцам. Украинская поговорка: "Жид, лях и собака - все вiра однака". Представление о нечистоте пса находит отражение "нечистых" дней как "песьих". Святки, масленица, купальские дни воспринимаются как нечистое время, ознаменованное ритуальным разгулом и сквернословием. Матерная брань это "песья брань", язык псов, их речевое поведение. Матерщина широко представлена в разного рода обрядах явно языческого происхождения - свадебных, земледельческих, т.е. в обрядах, связанных с плодородием; является необходимым компонентом таких обрядов и носит безусловно ритуальный характер.

В дохристианской Руси в Киеве действительно существовал пантеон семи славянских богов - языческих символов: Перуна, Велеса, Стрибога, Мокоша, Дажебога, Сварога и объединяющего их - Семаргла (Симаргла), о которых упоминается в "Повести временных лет".Семаргл-Семиглав-Семиглавий, он же Руевит - бог войны. Он изображался с семью мечами за поясом и восьмым - в правой руке. В таком виде его образ установлен на острове Рюген (Балтика).

Сенмурв buy priligy называется иранским и кавказским крылатым богом с собачьей головой. На Руси его называли Паскудью или Переплютом. Переплют упоминается в "Слове святого Григория об идолопоклонстве" в связи с танцами и ритуальными возлияниями. По мифологии изображение волка (пса) является тюркской эмблематикой. Волк (пес, собака), по преданию, является спасителем всех этнических тюрков. Еще в начале XIX века царское правительство обращало внимание на одну из серьезнейших опасностей для России - панисламизм. Проводником в создании так называемого "исламского пояса", начиная с Северного Кавказа через Среднюю Азию и Южную Сибирь, в конечном преобразовании в государство Туран, является Турция.

euwo.com.ua

Собака и человек. Собака в религии, мифологии Древней Руси

dog-info.narod.ru

Собака и мифы древней Руси

"Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера,

что можно с уверенностью утверждать:

кто жесток с животными, тот не может быть добрым человеком".

 А. Шопенгауэр

В русском фольклоре собака всегда положительный персонаж, нередко спасающий герою жизнь (в ряде сюжетов преданность пса сравнивается с верностью жены, всегда не в пользу последней).

Образ собаки и волка часто встречается в русских сказках. В сказке "Иван-царевич и Серый волк" как раз затрагивается хтоническая сущность волка (собаки): связь его с живой и мертвой водой, оборотнические моменты, но в тоже время он помощник человека.

Высоко ценили собак славянские племена. Еще о 1560 г. некий в самаитском списке попрекал своих соплеменников "почитанием псов". Вошедшее в русский язык слово "собака", употребляющееся как ругательство, имеет татарское происхождение, что объясняет его уничижительный оттенок.

Собака одной породы с волком, но с давних времен стала его лютым врагом, защищая-оберегая хозяйское добро. Недаром сложилась неизменно оправдывающаяся в жизни поговорка: "Собака - человеку верный друг!" Заслышит волк собачий лай - сторонкой норовит обойти: знает серый, что зубы-то у этих сторожей острые, а чутье - на диво. О своем верном друге-стороже насказал краснослов - пахарь немало всяких крылатых словец, и все они в один голос говорят о собачьей привязанности, о собачьем нюхе, о собачьей неприхотливости. По собачьему лаю узнает сбившийся с дороги путник, где поблизости жилье человеческое. По нему же загадывают на святки и красные девушки: "Гавкни, гавкни, собаченька, где мой суженый!"

Многое множество примет связано с хорошо знакомым деревенскому человеку собачьим нравом. Если собака качается из стороны в сторону - к дороге хозяину; воет пес, опустив морду вниз, или копает под окном ямку - быть в доме покойнику; воет, подняв голову, - ждут пожара; траву ест собака - к дождю; жмется к хозяину, заглядывая ему в глаза, - к близящемуся несчастью; мало ест, много спит - к ненастной погоде; не ест ничего после больного - дни того сочтены на небесах.

Необходимо сказать о роли levitra online волка в славянской мифологии и его связи с собакой. Амбивалентное отношение к волку и собаке в мифологических представлениях приводило к инверсии. Поэтому коротко остановимся на этом моменте.

В мифологических представлениях народов волк тесно связан с собакой. Для всех мифов о волке характерно сближение его с мифологическим псом. В представлениях германских народов два волка (Geri и Freki) сопровождали бога войны Одина в качестве его "псов". Именно для индоевропейских мифологических представлений характерно "смешивание" волка и собаки. В славянской мифологии волк также тесно связан с собакой. В славянских поверьях волки находятся в подчинении лешего, который кормит их как "своих собак". У гуцулов волки - "собаки мужских и женских лесных духов". У славян наблюдается сходство быличек о волке-оборотне и собаке-оборотне, аналогичны обереги от волков и собак. В славянском фольклоре были распространены представления о попеременном превращении людей то в волков то в собак.

Известны сказочные мотивы, в которых герой часто является "сыном собаки". У славян же используются заговоры, обращенные к лешему, к святым - повелителям волков, с тем, чтобы они уняли "своих псов". У славянских народов "волчьими пастырями" являются разные святые. У восточных славян, болгар, сербов, хорватов, словенцев, босняков - св.Георгий, который накануне Юрьева дня собирает волков и ездит на них верхом ("русский волк - Юрова собака"; "Волки на Украйне называются хортами или хартами (т.е. собаками) св. Юрия или Юровыми собаками") (Гура 1995: 103-104; Он же 1995а: 411, 413; Балушок 1996: 94-95; Фаминцын 1995: 331).

С "песьеголовостью" связаны религиозно-магические комплексы - поедание женских грудей, кормление щенков женщинами, ритуальное убийство младенцев, - известные у славян или приписываемые славянам в древний период данными письменных источников.

В литовской мифологии сокол, конь и собака, сожженные вместе с Швинторгом, культурным героем, по-видимому, - классификаторы трех зон космоса (небо - земля - преисподняя), которые стали доступны Швинторгу после смерти.

Во рту у страшного пса Ярчука из славянской мифологии находится волчий зуб, а под его нижней губой - две гадюки. Согласно русскому поверью, солнечное затмение происходит, когда небесный волк проглатывает Солнце (эта идея была знакома и многим другим народам). По словам выдающегося мифолога XIX века А.Н.Афанасьева, в украинских поверьях Большая Медведица - это запряженные кони; "черная собака каждую ночь силится перегрызть упряжь и через то разрушить весь строй мироздания, но не успевает в своем пагубном деле: перед рассветом побежит она к студенцу, чтобы утолить жажду, а тем временем упряжь снова срастается".

В buy priligy другом варианте этой истории говорится о псе, прикованном на железную цепь возле Малой Медведицы. Пес всячески старается перегрызть свою цепь; "когда цепь будет порвана - тогда и кончина мира".

Знаменитый греческий философ Прокл, живший в пятом веке нашей эры, писал о "Лисьей звезде", которая "постоянно пробует на зуб ремень упряжи, связывающей небо и землю"; древние германцы добавляли, что "когда лиса добьется успеха, мир погибнет". (срав. Рагнарёк).

Как доказал известный российский филолог Вяч.Иванов, мотив змееборства в славянской мифологии вырос из более древнего мотива о героях-кузнецах, сковывающих цепями чудовищного Пса. Что еще существеннее - "на всей территории Евразии указанный мифологический комплекс связан одновременно с Большой Медведицей как колесницей и звездой около нее как собакой, опасной для мироздания, а также и с кузнецами...".

В древнерусской традиции связь собаки с загробным миром нашла отражение в былине "Вавило и скоморохи": здесь фигурирует "инишное" царство, которым правит "царь Собака".

В славянских языках выражение "песья вера" бытует в качестве бранного, относящегося к иноверцам. Украинская поговорка: "Жид, лях и собака - все вiра однака". Представление о нечистоте пса находит отражение "нечистых" дней как "песьих". Святки, масленица, купальские дни воспринимаются как нечистое время, ознаменованное ритуальным разгулом и сквернословием. Матерная брань это "песья брань", язык псов, их речевое поведение. Матерщина широко представлена в разного рода обрядах явно языческого происхождения - свадебных, земледельческих, т.е. в обрядах, связанных с плодородием; является необходимым компонентом таких обрядов и носит безусловно ритуальный характер.

В дохристианской Руси в Киеве действительно существовал пантеон семи славянских богов - языческих символов: Перуна, Велеса, Стрибога, Мокоша, Дажебога, Сварога и объединяющего их - Семаргла (Симаргла), о которых упоминается в "Повести временных лет".Семаргл-Семиглав-Семиглавий, он же Руевит - бог войны. Он изображался с семью мечами за поясом и восьмым - в правой руке. В таком виде его образ установлен на острове Рюген (Балтика).

Сенмурв называется иранским и кавказским крылатым богом с собачьей головой. На Руси его называли Паскудью или Переплютом. Переплют упоминается в "Слове святого Григория об идолопоклонстве" в связи с танцами и ритуальными возлияниями. По мифологии изображение волка (пса) является тюркской эмблематикой. Волк (пес, собака), по преданию, является спасителем всех этнических тюрков. Еще в начале XIX века царское правительство обращало внимание на одну из серьезнейших опасностей для России - панисламизм. Проводником в создании так называемого "исламского пояса", начиная с Северного Кавказа через Среднюю Азию и Южную Сибирь, в конечном преобразовании в государство Туран, является Турция.

euwo.com.ua

• 
  Древняя индия сельское хозяйство
• 
  Древний египет рамзес 2
• 
  Древние по составу разобрать
• 
  Священная птица древних египтян
• 
  Мозаика в древней греции
• 
  Древние города северо запада
• 
  Красноречие в древней руси
• 
  Древнее и современное оледенение
• 
  Хитон в древней греции
• 
  Бог неба древней греции
• 
  Юстиниан в древнем риме