Институт семьи и брака от древнейших времен до наших дней
С 2008 года в нашей стране празднуется Всероссийский день семьи, любви и верности. Его связывают с именами Петра и Февроньи Муромских, брак которых прошел через огонь, воду и медные трубы, но не разрушился, а только укрепился от трудностей. В сегодняшней статье мы бы хотели рассказать о том, как развивались семейно-брачные отношения на протяжении многих веков.
Не стоит и говорить, как важны для нас такие общечеловеческие ценности, как любовь, семья, верность, семейные узы, крепкий брак. Социологи считают, что в современном обществе подобные вещи обесцениваются, молодое поколение прежде всего хочет построить карьеру, а уже потом вступить в брак и обрести свою вторую половинку. А как люди рассуждали в Древнем Египте? Каким, по мнению наших предков, должен был быть счастливый брак? Как «теория стакана воды» повлияла на судьбы многих граждан СССР? На эти и другие вопросы мы ответим в данной статье.
Исторические типы браков
Семья является наиважнейшим социальным институтом, включающим в себя другие, более частные институты, такие как институт брака, институт родства, и проч. Брачные отношения подразделяются на разновидности браков по отношению к государственной власти и на виды браков по цели заключения. К последним относятся фиктивный, политический брак, брак по любви, по расчёту, по принуждению и проч.
По отношению к законодательной власти можно говорить о гражданском, церковном, однополом браке. Наибольший интерес представляют собой многоженство — разновидность брачного союза, при котором мужчина может вступать в брак сразу с несколькими женщинами, и полиандрия — брак, где женщина может выходить замуж сразу за нескольких мужчин.
В нашей стране заключается исключительно на добровольных началах при достижении определенного возраста (18, в исключительных случаях 16 лет) в органе записи актов гражданского состояния (ЗАГСе). Не допускаются браки между представителями одного пола, браки между родственниками, не признается многоженство и полиандрия. Усыновленные дети не могут жениться на своих родителях.
Семья и брак в древности
В Древнем Вавилоне, в Древнем Египте и других богатейших государствах древности брак считался выгодной экономической сделкой: за невесту нужно было платить выкуп, чаще всего размер его был не малый. Цари выдавали своих дочерей за правителей соседних государств, чтобы в случае войны иметь союзника, т. е. политические браки существовали уже в то время. О любви и привязанности, как правило, речи не шло. Кроме того, в древности разрешалось вступать в брак кровным родственникам, например, брату и сестре (у Древних Греков даже Зевс был женат на своей родной сестре Гере!), чтобы упрочить свою власть. Такой путь чаще всего избирали египетские фараоны.
Красота, сила и здоровье ценились во все времена. Из-за прекрасных женщин начинали войны (достаточно вспомнить Троянскую войну), совершали подвиги, подавались безумным поступкам. В Древней Греции за красивую женщину предлагали несколько голов рогатого скота — вполне достойная уплата. В Древней Спарте к брачным отношениям подходили практично: женщина нужна была для того, чтобы рожать мальчиков, которые становились славными воинами, поэтому несмотря на то, что она была в браке, ей разрешалось рожать детей от других мужчин. В Древнем Риме брак также имел экономическую и политическую подоплеку, никто не думал о счастье молодожен, максимум, что требовалось от молодой жены — родить наследника.
Семья и брак в языческую эпоху
Еще до того момента, как на Руси было принято христианство, семейные отношения высоко чтились нашими предками, потому что такого понятия, как развод просто-напросто не существовало. Муж и жена считались одним целым, так как они давали богам клятву, что будут жить вместе до конца дней.
Как правило, насильно родители старались не сватать молодых, как правило, они сами «приглядывались» друг к другу (это происходило на языческих игрищах в ночь на Ивана Купалу) а затем получали родительское благословление. Наши предки любили похищать своих невест. Чаще всего браки заключались между представителями одного племенного союза, жених вводил молодую жену в свою семью, в свой род.
Главой в семье был муж, однако к женщине относились уважительно, она пользовалась относительной свободой. Ключевые вопросы принимались сообща. Ценились сильные, здоровые женщины, которые могли бы много работать, вести хозяйство и рожать детей. Часто после смерти мужа его брат должен был взять в жены его вдову, поэтому в дохристианскую эпоху на Руси наряду с моногамией существовала еще и полигамия.
Семья и брак с точки зрения христианской морали
После принятия христианства на Руси запретили многоженство, ценнейшим качеством мужчины и женщины стала супружеская верность и любовь друг к другу. Как и прежде, муж и отец стоял во главе семьи, его мнение было главенствующим. Женщина хлопотала по хозяйству, много работала, воспитывала детей. На Руси было принято обучать родных чад своему мастерству. Если все в роду были кузнецами, то отец должен был обучить сына кузнечному делу. К слову, в Древней Греции существовал закон, который разрешал детям не заботиться о своем престарелом отце, если тот не обучил его никакому мастерству.
Христианская вера привнесла в институт семьи и брака осознание того, что между мужем и женой должны быть глубокие духовные узы, они должны ценить и уважать друг друга, не ссориться между собой. Муж должен заботиться о жене и детях, супружеская измена не допускается. В христианском доме должна царить любовь и мир.
Семья и брак в СССР
В результате революции 1917 года в России изменилось не только политическое устройство, но и коренным образом сменился весь уклад жизни. Семейные устои, веками закладываемые православной церковью, стали считаться поповским мракобесием. Все церковные ритуалы стремились заменить светскими: перестали крестить детей, упразднили церковные праздники, вместо венчания ввели акт гражданской регистрации. Церковный брак не признавался.
Большевики считали семью изжившим себя институтом, с 20-х гг. началось выступление против сохранения института брака, идеологами такого движения стали две женщины — Александра Коллонтай и Инесса Арманд. Коллонтай создала целую теорию, которая ее и прославила — «теорию стакана воды» .
В чем смысл данной теории? Женщина не должна зависеть от мужа, она — самостоятельная личность, не обязанная хлопотать по дому и заниматься детским воспитанием. В помощь ей создаются детские сады, общественные кухни, прачечные и т. п. Главными признавались производственные отношения, а женщина уравнивалась в правах с мужчиной. По мнению Коллонтай, брак не имеет никакого отношения к «высокому чувству», в браке допускаются измены, ведь все являются людьми свободными и ни от кого не зависящими. Таким образом, концепцию «теории стакана воды» можно уложить в два слова: «захотел — попил».
«Теория стакана воды» произвела настоящий фурор среди молодежи, однако большинство подданных бывшей имперской России данную теорию не приняли. Им было трудно осознать, что в какой-то момент брак стал считаться общественно-политическим событием («красные свадьбы»), а не семейным торжеством. В 20-30-е гг. молодых людей расписывали безо всякой торжественности, в такие понятия, как «семейный очаг» и «семейный быт» стали восприниматься как архаизмы.
Однако после Великой Отечественной войны правительство издает Указ, в котором сказано, что теперь в СССР официально признается только зарегистрированный брак, понемногу начинают возрождаться свадебные торжества. После смерти И. В. Сталина разрешили браки с иностранцами, а с конца 50-х создаются Дворцы бракосочетаний, наблюдается настоящий «свадебный бум»: известен случай, когда одновременно за одну свадебную церемонию зарегистрировали целых 80 пар! Невесты начинают шить платья, начало семейной жизни обставляется с пафосом и особой торжественностью, однако только в деревнях и селах соблюдаются прежние свадебные обряды: встреча молодых хлебом с солью, выкуп невесты и т. п.
В 60-е гг. при вступлении в брак молодым людям предоставлялись кратковременные отпуска, в ЗАГСах стали обмениваться кольцами. В дальнейшем институт брака только развивался: варьировались по длительности испытательные сроки, наступавшие после того, как молодые подали в ЗАГС заявления, назначались свидетели, появились свадебные приглашения, свадебные кортежи и все те элементы, которые существуют и по сей день.
Семья и брак в наши дни
Современный институт брака фактически не менялся с 70-80-ых гг. XX в. Правда, сейчас вернулись патриархально-свадебные традиции и обряды, однако не все молодожены их придерживаются. Вошли в моду выездные регистрации, невероятно усложнилась свадебная атрибутика.
С семейным институтом дело обстоит куда сложнее. Патриархальная форма семьи уступает место партнерской. Первой была свойственна большая численность, прочные семейно-родственные связи (дети, родители и другие родственники часто жили в одном жилище), авторитет мужа и отца, совместное ведение большого хозяйства. С развитием классового общества все изменилось. Современная нуклеарная семья, как правило, живет обособленно от родителей, государство вмешивается в ее дела (чего стоит один только брачный договор). Редко встречаются многодетные семьи. Муж и жена — равноправные партнеры, стремящиеся построить карьеру.
В любые времена, вне зависимости от политики государства, людьми ценились верность и семейный уют. Даже знаменитая создательница «теории стакана воды», вопреки всем своим лозунгам, тяжело переживала измену мужа, поэтому любите друг друга, оберегайте от невзгод и храните мир и лад в своем доме.
Автор: Чванова Яна
narmed.ru
Брак и семья в древнем мире — контрольная работа
Как пишет современный отечественный исследователь, «спартанские женщины могли вступать во внебрачные связи, отнюдь не спрашивая согласия своих мужей и встречая при этом полное понимание и поддержку со стороны окружающих. Дети, рожденные от таких связей, по-видимому, расценивались гражданами Спарты как вполне удовлетворительное оправдание факта супружеской измены, даже если их родители отказывались или почему-либо не могли признать их своим законным потомством». И причины такого аномального развития семьи в Спарте заключаются именно в особом спартанском образе жизни мужчин.
Столь же неплодотворны также и появляющиеся время от времени ссылки на будто бы сохранившийся в этом государстве мощный пласт реликтов эпохи матриархата и группового брака, чем собственно и был обусловлен необычайно высокий общественный статус спартанской женщины. Гораздо больше доверия внушают те авторы, которые в своих рассуждениях об этом феномене исходят из той конкретной исторической ситуации, которая сложилась в Спарте после установления в ней так называемого «ликургова космоса», к какому бы времени не относить это событие. Особого внимания заслуживают, на наш взгляд, соображения, которые были высказаны в свое время по этому поводу выдающимся английским историком А. Тойнби. В его понимании, явно ненормальное положение спартанской женщины было прямым следствием того ненормального образа жизни, который вели мужчины-спартиаты в своих сисситиях – этих на аристократический лад замкнутых от всего внешнего мира корпорациях сотрапезников. Уже в младенческом возрасте вырванный из лона семьи, обреченный расти и развиваться под гнетом жестокой военной муштры, в обстановке, близко напоминающей современную казарму, спартиат, по-видимому, совершенно терял вкус к семейной жизни. Его обязанности в этой отнюдь не самой главной сфере его существования как человека и гражданина, в сущности, сводились к одной единственной функции – детопроизводству. Судя по всему, он был практически отстранен от воспитания детей, почти не занимался хозяйством. Относительная свобода, которой пользовалась в своей повседневной жизни спартанская женщина, была, по мнению Тойнби, своего рода побочным результатом этой возведенной в ранг государственного принципа сегрегации полов. Вероятно, не слишком обремененная домашними заботами и, в то же время, свободная от тягот военной службы и других повинностей, возложенных государством на мужчин, она была и в самом деле, как считал уже Аристотель, предоставлена самой себе и, видимо, обладала достаточным досугом, что открывало перед ней возможности более или менее гармоничного развития ее личности, в других греческих полисах считавшегося привилегией одних только мужчин».
Первые законы Римского права о браке приписываются Ромулу, легендарному основателю Рима. В соответствии с этими законами женщина, соединенная с мужчиной священными узами брака, должна была стать частью его имущества. На нее распространялись все права мужа. На протяжении почти всей римской истории мужья обладали абсолютной полнотой власти над женами, сменяя в этом отцов, полностью распоряжавшихся своими дочерьми до замужества. Законы Рима гласили, что брак существует исключительно ради деторождения, а также ради того, чтобы неделимой оставалась семейная собственность. Как и в Афинах, муж в Древнем Риме имел право убить жену, не выполнявшую своих супружеских обязанностей или нарушившую строгие правила поведения. Римское право разрешало карать женщину смертью, если она изменила мужу, выпила специальное средство, чтобы прервать беременность, или подделала ключи от винного погреба мужа. Пить вино римским женщинам строго-настрого запрещалось, так как считалось, что каждая женщина, неумеренно пьющая вино, закрывает сердце для добродетелей и открывает его порокам.
«На заре республиканской эры это была большая патриархальная, точнее говоря, отцовская семья, входившая в род (gens), не потерявший еще в то время характера общины. Именно через посредство рода получали главы составлявших его фамилий землю». Причем «спецификой ранней римской фамилии была нерасторжимость брака за исключением чрезвычайных случаев: описанного выше грехопадения женщин, когда, по гентильному суду их можно было убить или прогнать. И действительно, первый развод был осуществлен только в 231 г. до н.э. Спурием Карвилием Ругой из-за бесплодности его жены Рацилии. Это так поразило римское общество что, несмотря на уважительность причины, попало в анналистику».
Римская культура, таким образом, по крайней мере, в свой ранний период демонстрирует нам достаточно строгий образец патриархальной моногамной семьи. Причем строгость касалась здесь главным образом внутрисемейных отношений и не приводила, как в Афинах, к затворничеству женщин. «Из всего, что нам известно о положении женщины в семье, явствует, что дома она была полновластной хозяйкой, далекой от заточения в гинекей, как это было у греков. Об этом же красноречиво говорит и устройство римского жилья: там не было специальной женской половины, дом выглядел общим семейным обиталищем. И вполне органичными следует считать общие трапезы в доме, общие обеды, на которые в столовую собиралась вся фамилия, и отец и мать семейства и их дети. Эта традиция сохранилась и в последующую эпоху, от которой дошли до нас сведения о совместном выходе супругов в гости и о приемах гостей».
Крепкая римская семья вступает в фазу кризиса непосредственно перед Рождеством Христовым и началом нашей эры. «Для Рима того времени большое значение имело усложнение жизни, связанное с огромным накоплением богатств, с непрерывным расширением его державы и социальными потрясениями эпохи больших завоеваний. Они вызвали к жизни непомерную потребность к комфорту и роскоши, привели к распаду семьи, который начался еще во II в. до н. э. В одной из своих политических од Гораций восклицал: «Многогрешные века запятнали сначала брак, род и семью. Проистекая из этого источника, несчастье полилось на государство и народ». Множество мужчин оставались холостыми, в то время как молодые женщины не желали иметь детей, и поэтому катастрофически упала рождаемость. Необычайно выросло количество супружеских измен и разводов. Сенека Старший отмечал, что упадок нравов в Риме дошел до таких размеров, что «никого не сочтут слишком легковерным, если он заподозрит женщину в неверности». Тертуллиан утверждал, что женщина выходит замуж только для того, чтобы развестись. И действительность давала повод для подобных преувеличений».
Эта моральная деградация, которая поразила римское общество, вызывала у многих, и особенно у римской аристократии, попытку реставрации искони присущих римлянину старого закала, строгих нравственных ориентиров, таких как fides («верность»), pietas («благочестие»), virtus («мужество»). Консервативно-охранительные настроения, как, впрочем, и радикально-нигилистические, всегда характерны для кризисных эпох, когда нарушаются фамильные связи и традиционные общественные устои. О необходимости возвращения к старому в это время говорили юристы, взывали поэты, рассуждали философы. Наряду с критикой развратной действительности в документах того времени немалое внимание уделяется упорному насаждению традиционного патриархального идеала. И надо сказать, что эти идеологические усилия не пропадали даром.
«Образ провинциальной римской матроны отражает некий усредненный тип, своего рода штамп, по которому мыслилась разумная, благочестивая, целомудренная и несварливая жена и мать. Римские эпитафии отражают образ жизни, воспринятый романизированными провинциалами. Они дают представление о среднем типе римлянки с поправкой на общую направленность всех эпитафий — говорить об умерших только хорошее... Подчеркивание в эпитафиях, что умершая была законной и верной женой, состояла в законном браке и имела детей, что надгробие ей поставил муж в горести и печали, свидетельствует о том, что традиции и нормы римской семьи и морали были усвоены местным, провинциальным обществом Паннонии. Римский образ жизни формировался главным образом в семье на основе римских духовных ценностей и нравственных идеалов. Это был длительный процесс усвоения римской культуры и традиций».
Античный мир, таким образом, выводит существование семьи на качественно новый уровень, связанный с размежеванием частной и публичной жизни, с углублением индивидуально-личностных, интимных аспектов семейных отношений. Будучи еще в социальном плане целиком завязана на традиционный родовой быт, на древние патриархальные образцы жизни, античная семья образует уже в некотором, экзистенциальном, может быть, смысле отдельный от родовых, общественных, государственных структур частный мир человека. Значимость этого размежевания трудно переоценить. По существу речь идет о том, что в обществе было институционально закреплено право человека на личную жизнь, право на сохранение в сокровенной тайне некоторых сторон своей жизни, право на некое место, где бы ты был сам собой в своем собственном микрокосмосе и микросоциуме. Как пишет В.Г. Богомяков, «сокровенное есть жизненность. В самой жизни есть более и менее жизненное. Сокровенное раскрывается для человека как самое жизненное. В сокровенном есть некая жизненная преизбыточность... Сокровенное – не «уютный уголок», куда можно время от времени заглядывать, но насущно-важное для человека. Мир меня беспрерывно вытесняет, давит и двигает к смерти, но сокровенное является для меня опорой в моей жизненности». И, как добавляет он в другом месте, именно «обращение в сокровенному создает предпосылки для решения человеком проблемы индивидуальной или личностной идентичности как проблемы аутогерменевтической».
Нельзя, конечно, думать, что в эпохи, предшествовавшие античности, в жизни человека отсутствовала сфера сокровенного. Возможно, как раз наоборот, человечество жило в гораздо более плотном контакте с сокровенностью бытия: если хоть сколько-нибудь уместна аналогия раннего человечества с детством, то чудесность и мистическая глубина переживания ребенком окружающего мира очевидна. Однако на определенном этапе своей истории человек уже на уровне социальных институтов закрепляет как сферу трансцендентной сокровенности в форме материализации и общественной организации религиозного культа, так и сферу имманентно-интимной сокровенности в форме домашнего семейного круга жизни. Прогрессивную значимость этих процессов для формирования всей современной цивилизации переоценить невозможно, поскольку как раз они заложили фундаментальные основания европейского способа бытия человека и общества. Однако, естественно, что здесь же следует искать и принципиальные основания специфики тех кризисов, которые присущи западному миру. Открывая возможности для качественного изменения и развития общества, рассматриваемые процессы делают общество открытым и для опасностей. Неевропейский мир закрыт для качественных преобразований и как раз этой ценой застрахован от европейских социальных болезней роста, его возможные болезни – это болезни застоя, которые проявляются куда реже и протекают куда менее бурно.
Возможности для формирования европейской цивилизации открывает индивидуализация жизни, базой которой является выделение сокровенной интимности семьи в особую частную сферу бытия. Но эта же индивидуализация делает европейскую (античную для начала) семью более мобильной и, следовательно, податливой перед лицом деструктивных тенденций. До тех пор пока семья существовала как непосредственная форма реализации жизни целостного рода, хотя бы эта массивная инертность родовой жизни придавала семье естественную устойчивость. Теперь же для устойчивого существования семьи требуется качественно иное основание. Единственным таким основанием может быть нравственность, ибо семья теперь переходит на уровень личной жизни, а единственной нормативной системой, действенной для личности, именно в качестве личности, является нравственный закон. Для человека, как члена некой социальной общности, могут быть значимы социальные нормы конвенционального характера: обычаи, традиции, ангажемент социальных масок, – но для человека, как уникально бытийствующей личности, утвержденной лишь в свободе самореализации, может быть значим только свободно принимаемый нравственный закон.
На первых порах, да и до сих пор, ориентация на социальные условности, социальные ожидания, как выражается Хайдеггер, на «MAN» играет, конечно, большую роль в жизни человека. Однако, – «назвался груздем – полезай в кузовок» – если уж сделана принципиальная заявка на то, что семья-дело личное, то движение именно к личностному самоопределению в этой сфере неуклонно происходит, несмотря на любые масштабы социального конформизма людей и любые попытки общественных структур общественными средствами контролировать частную жизнь человека. Можно только, подобно Платону, мечтать о возвращении к полному тождеству сфер интимного, родового, общественного и политического бытия, но «родить назад» семью как личное достояние уже невозможно.
Античный тип семьи, видимо, не приходится рассматривать как законченный социокультурный архетип, скорее речь идет о некоем промежуточном архетипическом образовании. Прежде всего, античность есть переход от родового архетипа семьи к личностному, это уже не тотальное господство рода, но еще и не тайна личностного бытия. Этот промежуточный архетип определяет семью как частную жизнь. Здесь важен, во-первых, момент отделения частного быта от публичности, во-вторых, сильный акцент на хозяйственно-имущественной стороне жизни (частная собственность), в-третьих, выделение семьи в предмет правового регулирования, в отдельный юридический институт, а в-четвертых, превращение продолжения рода в частное дело индивида по произведению себе законного потомства.
referat911.ru
Брак и семья в древнем мире — контрольная работа
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
УРАЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЦЕНТР ДИСТАНЦИОННОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Контрольная работа
по дисциплине История государства и права зарубежных стран
на тему: Брак и семья в древнем мире
Исполнитель:
студент группы ЮР-13 ОМ
Васильев Владимир Александрович
Рецензент:
к.и.н., доцент
Бодрова Э.Э.
Допуск к защите:____________________
Дата защиты:_______________________
Оценка:____________________________
Омск-2013
Содержание
ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………….…………….....3
1. Семья в античности: юридическое оформление частного быта………...5
2. Брак и семья в Древнем Египте………….…………………………....…16
3. Брачно-семейное право в Древнем Вавилоне………………..............….17
5. Брачно-семейное право в Древнем Риме……………………………...…22
6. Древнегреческое брачно-семейное и наследственное право………...…26
7. Брачно-семейное право канонического права римской католической церкви………………………………………………………………………..…...28
8. Брачно-семейное право Османской империи…………………………...31
9. Брачно-семейное право средневековой Японии………………………..33
ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………….…35
ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗАДАНИЕ………………………………………..…………36
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ……………………...…….52
ВВЕДЕНИЕ
Термины «брак» и «семья» как в обыденной речи, так и в научных публикациях находятся обычно рядом, что, действительно, правомерно, поскольку реальности, обозначаемые этими терминами, тесно взаимосвязаны.
Однако брак и семья — не одно и то же, это не тождественные, а скорее пересекающиеся понятия, ведь семья может существовать без брака, а брак — без семьи.
Брак — это общественное установление, учреждение или, как говорят юристы и социологи, особый общественный институт, особая форма общественного устройства, наряду, например, с государством как особым институтом для регулирования отношений между его гражданами, наряду с институтом собственности и т. д.
Брак — это исторически обусловленная, санкционированная и регулируемая обществом форма отношений между попами, между мужчиной и женщиной, устанавливающая их права и обязанности по отношению друг к другу и к детям, своему потомству. Иными словами, брак — это традиционное средство формирования семьи и общественного контроля за ней, одно из орудий, путей, способов самосохранения и развития общества.
Семья – это один из основных институтов людей. Иными словами семья это люди, объединённые семейными узами или браком, живущие вместе. Так же семья это величайшая ценность в жизни большинства людей. Для ребёнка семья это именно та среда, в которой складывается его психология, его характер и вместе с тем его будущее.
Возникновение городской цивилизации, развитие навыков письма и чтения привели к первым письменным законам о браке. Это были законы Хаммурапи — свод гражданского и уголовного права, появившийся в Древнем Вавилоне. По этим законам девушки принадлежали своим отцам до тех пор, пока не были куплены будущим мужем. Брак, таким образом, являлся одновременно и экономической сделкой, определенным контрактом между мужем и женой. Бесплодным женщинам разрешалось брать служанок, которые рожали детей, чтобы отдать их своим бездетным хозяйкам. Если же женщины, состоящие в браке, но не способные к деторождению, отказывались считать своими детей служанки, то их мужьям разрешалось иметь наложницу.
Во всех древних культурах брак-соглашение и брак-сделка были обычным явлением. Жених платил выкуп за невесту, в который довольно часто входил участок земли, становившийся в дальнейшем для молодых супругов основой их хозяйства. В случае развода по инициативе мужа имущество, полученное в счет выкупа, и дети, родившиеся в браке, переходили к жене. При отказе мужа выполнять эти условия женщина могла обратиться в суд для сохранения своих законных прав.
Муж в свою очередь мог обвинить жену в том, что она плохая супруга, в связи с чем, имел право сделать ее своей рабыней. Жена же имела возможность обвинить супруга в жестокости, могла даже потребовать за это компенсацию.
В тех случаях, когда супруги не могли разрешить свои споры, в Вавилоне практиковался обычай испытания водой: если обвиняемый мог плавать, то это считалось, что его оберегают боги, и он признавался невиновным. Если же человек начинал тонуть, то это было весомым доказательством его вины.
СЕМЬЯ В АНТИЧНОСТИ: ЮРИДИЧЕСКОЕ ОФОРМЛЕНИЕ ЧАСТНОГО БЫТА
Древняя Греция и Древний Рим дают нам новые богатые материалы по истории семьи. Прежде всего, античность коренным образом отличается от того «варварства», которое окружало ее и ей предшествовало, впрочем, как и от Древнего Египта, который, по признанию самих греков, стал для них источником всех их знаний и мудрости.
Особенно подобная преемственность связывалась, как известно, с личностью и учением Пифагора, как пишет Порфирий в «Жизни Пифагора», «что касается того, где он учился, то большинство утверждает, что начала так называемых математических наук он усвоил от египтян, халдеев и финикийцев... а всему, что относится к культу богов и прочим жизненным правилам научился у магов и у них заимствовал».
Однако это заимствование носило, по всей видимости, достаточно поверхностный характер и касалось второстепенных вещей. Так, например, из Египта (и через Пифагора) попадает в древнегреческую культуру изобретенное индусами учение о переселении душ и внешние атрибуты погребального ритуала, но вот существовавшей в Египте веры в единого Бога, Творца мира греки не позаимствовали.
Точно также не унаследовали они и египетского типа общественной организации, вдохновленной тотальной идеей родового единства. Непосредственное отождествление семьи с самоосуществлением жизни рода уступает место индивидуализации семейных отношений. В античном мире семья не является уже покрывающей все возможные проявления человека репрезентацией рода, она отныне – союз свободных людей. Это понимание семьи явственно звучит уже в древнегреческой культуре, Рим же доводит его до степени чеканных юридических формулировок. Сложность ситуации заключается в том, что хотя семья продолжает рассматриваться как способ продолжения рода, хотя она и по существу остается формой жизни рода, но теперь она обретает отдельное от общеродовых структур существование, переходит на индивидуально интимный уровень. Это обуславливает возникновение достаточно сложных отношений между сферой частной жизни и сферой жизни общественной.
Кроме того, Древняя Греция и Древний Рим – уже чисто технически – это начало качественно иных трудностей для исследователя. Если история предшествующих периодов очень небогата материалами, то теперь, начиная с античности, мы попадаем в море исторических свидетельств и археологических данных. Это очень благодатная почва для описательных исследований, для воссоздания быта и исторической атмосферы эпохи, однако неизбежно вместе с этим появляется опасность «не увидеть за деревьями леса», потонуть умом в пестрой и разноречивой картине жизни, которую открывают перед нами имеющиеся исторические данные. Прежде всего, и в Древней Греции, и тем более, в Древнем Риме, мы находим уже достаточно развитую систему семейного права. Понятие о семье исходит из идеи естественного союза и совершенно определенно предполагает моногамию, как, например, пишет Аристотель в «Никомаховой этике», «Мужу и жене дружба, по-видимому, дана от природы, ибо от природы человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства – настолько же, насколько семья первичнее и необходимее государства, а рождение детей – более общее (назначение) живых существ (в сравнении с назначением человека). Но если у других (животных) взаимоотношения (и сообщество) существуют лишь постольку, поскольку (они вместе рожают детей), то люди живут вместе не ради детей, но и ради других (надобностей) жизни. Действительно, дела с самого начала распределены (между супругами) так, что у мужа одни дела, а у жены другие; таким образом, муж и жена поддерживают друг друга, внося свою (долю участия) в общее (дело)». «Что же касается посторонних связей мужа или жены, то такие связи нигде и никоим образом вообще не должны считаться благопристойными, пока люди являются и называются законными супругами», добавляет он в другом месте.
Слова Аристотеля о недопустимости посторонних связей являются, конечно, не только частным мнением мыслителя. «В Афинах существовали законы против прелюбодеяния (они приведены в судебных речах): любовника жены, застигнутого на месте, муж мог убить; что касается жены, уличенной в измене, то муж должен был с ней развестись, а сама она не имела права участвовать в общественных празднествах и жертвоприношениях. Государство, таким образом, пыталось регулировать личную жизнь граждан». Действительность, конечно, отличалась от идеала. «Громкие» бракоразводные процессы были скорее исключением: «Мало кто хотел выставлять напоказ свои семейные неурядицы. Проще было договориться с опекуном жены (отцом, братом) об условиях развода лично или через третейских судей, а иногда и просто не обратить внимания, если развод почему-либо не устраивал мужа. Ревность, как и любовь к жене, не принято было демонстрировать», и это как раз значимый признак перемен. Это знак того, что сфера семейной жизни воспринимается уже как личное достояние. В предшествующую эпоху правилом было скорее публичное решение семейных проблем, поскольку родовая жизнь, осуществляющаяся в семье, естественно должна направляться, руководиться и исправляться всею целостностью рода.
Теперь же от родовой жизни, протекающей в семье, обособляется сфера публичности, как новая форма коллективного сознания и бытия. Помимо имеющихся налицо законов, которые складываются естественным образом из обычаев и традиций общности, вскоре появляются и попытки подвести под взаимоотношения семьи и государства теоретическую базу. Немалое внимание вопросам урегулирования семейных отношений уделяет, например, Платон, отмечая (устами Афинянина в своих «Законах»): «Неверно рассуждает тот, кто замыслил дать государствам законы о жизненных правилах поведения в общественном и всенародном обиходе, но не счел необходимым коснуться частной жизни и предоставил всем и каждому возможность проводить свои дни как угодно; не прав тот, кто не считает, что вообще все должно быть упорядочено, надеясь, что граждане, несмотря на то, что частная их жизнь осталась неузаконенной, все-таки пожелают в общественной и всенародной жизни поступать согласно законам». Точно так же, как и Аристотель, выражая свойственное в принципе всей древнегреческой культуре понятие о браке, Платон основывает брак на естественном стремлении к соединению в любви: «Причина этому та, что такова была изначальная наша природа, и мы составляли нечто целостное. Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Прежде, повторяю, мы были чем-то единым, а теперь, из-за нашей несправедливости, мы поселены богом порознь». А Плутарх, давая советы по правильному устройству семейной жизни, так говорит о проистекающем из природы различии способностей, обязанностей и прав мужчины и женщины, о необходимой иерархии в семье: «Богачи и цари, оказывая почет философам, делают честь и им, и себе, но философы, заискивая перед богачами, им славы не прибавляют, а вот себя бесчестят. То же самое можно сказать и о женщинах: повинуясь мужьям, они заслуживают похвалу и уважение, а добиваясь над ними власти, позорят не только их, но еще больше самих себя. Справедливый же муж повелевает женою не как хозяин собственностью, но как душа телом; считаясь с ее чувствами, и неизменно благожелательно. О теле, можно по-настоящему заботиться, не потворствуя, однако, его вожделениям и прихотям; и женою можно управлять так, чтобы это ей доставляло радость и удовольствие».
Надо отметить, что, хотя любви Платон придает исключительно высокое значение, семья в его концепции имеет, скорее, статус некой житейской кооперации, в которой высший смысл практически не просматривается. Семья относится к низшему уровню бытия, поэтому Платон, в полном согласии с общественной идеологией и практикой всей древнегреческой культуры полагает не только возможным, но и необходимым в некоторых случаях осуществление легитимного правильного развода. «Если муж и жена совсем не подходят друг другу из-за несчастных особенностей своего характера, то такими делами всегда должны ведать десять стражей законов среднего возраста, а также десять женщин из числа тех, что ведают браками. Если супруги могут примириться, их примирение будет иметь законную силу. Если же душевные бури их захлестывают, надо по возможности отыскать для каждого из них более подходящих супругов. Конечно, такие супруги не отличаются кротким нравом. Вот и нужно попробовать соединить с каждым из них характер более глубокий и кроткий. Если супруги находятся в разногласии между собой и к тому же бездетны или у них мало детей, то к новому супружеству следует прибегнуть и ради детей. Если же количество детей достаточно, то развод и новое заключение брака следует произвести ради спокойной старости друг подле друга и взаимных забот».
Греческая цивилизация имеет два культурных и политических центра – Афины и Спарту. Притом эти города-государства существенно различались и по способу управления, и по правам и обязанностям граждан, и – выделим мы – отношению к браку и брачному законодательству. То, что было сказано выше, относится к афинской модели семьи, которая была сравнительно строгой. Брак же в Спарте был «открытым» даже по современным западным понятиям. Спартанские мужчины и женщины принимали участие в брачном ритуале, который начинался инсценированным похищением невесты в ее новый дом. Жених, однако, до достижения тридцатилетнего возраста продолжал жить в солдатском бараке, лишь по ночам ускользая из казармы к жене. Но и после 30 жизнь менялась незначительно: еще до шестидесяти лет он должен был питаться вместе со всеми солдатами. Этот обычай мотивировался тем, что слишком частая интимная близость, по убеждению спартанцев, препятствовала сохранению воинской силы – доминирующей ценности спартанского общества. Как следствие, супруга, не имеющая детей от своего мужа, могла принять другого мужчину, чтобы родить ребенка. Если женатый мужчина не хотел интимной близости с женой, но желал иметь детей от другой женщины, то он мог получить соответствующее разрешение, также гарантированное законом.
