История современного города Афины.

Древние Афины
История современных Афин

Глава 1. Взаимоотношения философии и религии в Древней Греции и на Древнем Востоке. Религия и философия древней греции

РЕЛИГИЯ И ФИЛОСОФИЯ. История культуры древней Греции и Рима

РЕЛИГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

Приход новой, эллинистической эпохи был особенно заметен в области религиозных культов. Помимо своего традиционного олимпийского пантеона греки попытались присвоить себе и обнаруженные ими на Востоке божества, отождествляя их со знакомыми с детства греческими богами. Малоазийский культ бога Сараписа утвердился, как мы уже говорили, в Египте, где греки стали отождествлять нового бога с Зевсом или Асклепием. Египетскую богиню Исиду греки называли Деметрой. В Сирии подвергся эллинизации культ богини Атаргаты. В Пергаме официальным культом стал фригийский культ Кибелы — Матери земли, который в глазах греческого населения был продолжением культа Афродиты или Артемиды. Все эллинизированные восточные религиозные культы носили характер мистический и экстатический. Подобно греческой Деметре с ее мистериями, принесенными также в Александрию, восточная Мать богов обещала посвященным в ее таинства бессмертие, счастливую жизнь в загробном царстве. Такие же таинства были связаны с культом Исиды, к которой, как к Деметре ее дочь Персефона, возвращался ежегодно ее воскресающий супруг и брат Осирис. Такое же вечное воскрешение сулило посвященным участие в таинствах богини.

Немало новых приверженцев обрел тогда и иудаизм: все больше греков, увлеченных своеобразием этой монотеистической религии, становились «прозелитами», т. е. новообращенными. Стремление к универсализму религии, к отказу от индивидуализированных божеств проявилось в строительстве так называемых пантеонов — храмов, посвященных всем богам сразу. Таким был, скажем, знаменитый Пантеон в Александрии. Элементом, связывавшим все этнические группы в обширных эллинистических монархиях Востока, был и культ царствующих особ. Уже Александр, признанный частью египетских жрецов сыном бога Аммона, установил для себя божественные почести, прежде всего «проскюнесис»: подданные обязаны были падать ниц перед властителем. То, что Птолемей I утвердил в Александрии Египетской культ Александра как божественного основателя города, еще не было в глазах греков чем-то революционным, ведь и в самой Элладе нередко оказывали божественные почести легендарным основателям городов. Новым для греков оказался следующий шаг, когда Птолемей II Филадельф приказал почитать как божество его сестру Арсиною, а затем и его самого еще при жизни. В дальнейшем Птолемей III и его супруга Береника также велели жителям Египта чтить их при жизни как «богов-благодетелей». Для восточных культур это не было необычным, но для культуры греческой означало наступление нового этапа в ее истории. Добавим к этому характерное для эллинистической эпохи распространение в греческих городах различных мистических обрядов, астрологии, веры в гороскопы, всякого рода гаданий и т. п. В обстановке социальной неустойчивости влияния восточных религий охватывали все новые города, все более широкие слои общества.

Личность выходила на передний план не только в религии. В греческой философии того времени преобладала проблематика этическая, а главной отправной точкой всех суждений являлось признание человеческого счастья наивысшим благом. В чем сущность счастья, как его достичь? Ответы на эти вопросы искали на рубеже IV–III вв. до н. э. две новые философские школы: стоическая и эпикурейская.

Первая, получившая свое название от места, где собирались ее последователи, — украшенного росписями портика Стоя Пойкиле в Афинах, была основана Зеноном из Кития, учеником киника Кратета. Влияние кинической философии проявилось у стоиков в особенности в этике. Так, к учению киников восходят идеи самодостаточности добродетели как наивысшего блага, у киников почерпнули стоики и представления о равенстве всех людей. Но если предшественники стоиков подчеркнуто негативно относились к таким общественным институтам, как государство, семья, частная собственность, рабство, то сами они верили в возможность создания идеального «всемирного государства», населенного «гражданами мира» и основанного на разумных началах. Единое всечеловеческое государство без этнических различий, в котором каждый имеет от рождения ряд обязанностей, прежде всего по отношению к самому себе, затем к родным, товарищам, родине и, наконец, ко всему человечеству. Свой долг перед всеми людьми в целом человек в таком государстве ощущает так же живо, как и долг перед самим собой.

Мысль о равенстве людей составляет фундамент социально-этического идеала стоиков. Равенство предопределено тем, что каждого человека, как и всю природу, объемлет единая огненная «пневма», «душа мира», единый логос, понимаемый стоиками как субстанция материальная, но наделенный всеми признаками платоновской души и отождествляемый с божеством. Логос действует не механически, а целесообразно, проявляясь в каждом человеке, Идеал, к которому люди должны стремиться, есть приспособление к законам природы, ибо она божественна и разумна, пронизана тем же логосом, что и сам человек. Живя в согласии с природой, а тем самым «идя за божеством», человек достигает одновременно и добродетели, и счастья, ведь счастье и добродетель — одно и то же.

Путь к счастью, к разумной жизни преграждают аффекты, страсти человеческие, которые мудрец должен полностью преодолеть, изжить в себе. Идеальное состояние — бесстрастность, «апатейа». Единственное оружие человека в тяжелой жизненной борьбе — равнодушие к таким вещам, как богатство, физическая красота, социальное положение, даже здоровье. Необходимо оберегать душу от страстей, способных ее «смутить», отвлечь от пути добродетели.

Тогда же, на исходе IV в. до н. э., возникла в Афинах и школа Эпикура, названная «Сад» по своему местоположению: друзья и ученики философа собирались у него в саду- Проблему добродетели и счастья Эпикур решает так же, как и стоики: одно неотделимо от другого, но если для стоиков счастье — лишь награда за добродетель, то эпикурейцы в самой добродетели видят только средство к достижению личного счастья. Стоическому идеалу активной жизни, участия в делах государства Эпикур противопоставляет идеал жизни созерцательной, в тиши и покое, вдали от шумной толпы. Стоики шли в этике за киниками, а в физике за Гераклитом. Эпикурейцы стали в этике последователями Аристиппа, а в физике Демокрита с его учением об атомах.

Сущность счастья, по Эпикуру, — отсутствие страданий, воспринимаемое как удовольствие. Наряду с этим «негативным» удовольствием, определяемым через отсутствие страданий, философ признает существование удовольствий «позитивных»: низших, т. е. физических, и высших, т. е. духовных. Мудрец должен больше всего заботиться об ограничении своих потребностей, ибо «у кого меньше потребностей, у того и больше наслаждения», но никому не следует отказываться от удовольствий духовных, высшее из которых — любовь. Эпикурейцы исповедовали в своем кругу культ любви. Собираясь после смерти учителя в тиши его сада, вдали от неспокойного, суетного мира, они воздавали почти религиозные почести основоположнику эпикурейства, освободившему их, по их словам, от страха перед богами и перед смертью.

Страх этот Эпикур считал главным препятствием на пути к человеческому счастью. От страха перед богами он пытался избавить своих учеников, говоря, что боги, хотя и существуют, обитают «между мирами», в некоем промежуточном пространстве, и совершенно не вмешиваются в жизнь смертных. А чтобы помочь преодолеть страх смерти, он повторял: «Смерть для нас ничто: что разложилось, то нечувствительно, а что нечувствительно, то для нас ничто». «Когда мы есть, — объясняет философ, — то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».

Споря между собой, во многом противостоя друг другу, стоическая и эпикурейская школы каждая по-своему давали ответы на этические вопросы, поставленные эпохой эллинизма. Эпохой смут, личной и социальной неустойчивости, отчаянного поиска человеком путей к счастью, к обретению независимости от произвола прихотливой судьбы.

Этим влиятельнейшим философским школам III в. до н. э. заметно уступала по значению третья школа, скептическая, основанная в Элиде Пирроном. Все вещи, учил он, совершенно непознаваемы. О них ничего нельзя сказать — ни истинного, ни ложного; нельзя даже утверждать, что они вообще существуют. Ни одной проблемы нельзя решить однозначно, ни одно утверждение не более истинно, чем прямо противоположное. Поэтому мудрее всего воздерживаться от суждений: только это дает спокойствие, свободу от сомнений, равнодушие к горю и к радостям. «На всякое слово есть и обратное» — такова была любимая поговорка скептиков, последователей Пиррона Элидского.

Наиболее полно скептическое направление в философии эллинизма заявило о себе в тогдашней медицине, где сложилась так называемая эмпирическая школа. Врачи, принадлежавшие к этой школе, исходили из того, что причины болезней непознаваемы и потому надлежит ограничиться наблюдением, выявлением болезненных симптомов и испытанием на практике действия различных лекарств. Учение скептиков нашло сторонников и в платоновской Академии в Афинах, в лице руководителя ее, Аркесилая. Благодаря ему, скептицизм утвердился в Академии почти на два столетия. Одним из его представителей во II в. до н. э. был Карнеад из Кирены, известный своим утверждением, что не бывает суждений достоверных, но лишь правдоподобные, обладающие большей или меньшей степенью истинности. Ученик его, Клитомах из Карфагена, оставил среди сотен других сочинений книгу «О воздержании от суждений». Этот период в истории Академии завершился только в I в. до н. э., с переходом от скептицизма к эклектизму, к попыткам примирить, согласовать между собой положения различных философских доктрин или выбрать из них те, которые казались тогда правильными. Представителями новой Академии были учителя Цицерона Филон из Лариссы, обличавший догматизм как проявление, по его словам, умственной лени, и Антиох из Аскалона, учение которого было близко философии стоиков.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Глава 1. Взаимоотношения философии и религии в Древней Греции и на Древнем Востоке. Проблема взаимосвязи и демаркации религии и философии

Эмиль Бутру - Наука и религия в современной философии

* * *

Таким образом, на мой взгляд, прагматизм не выполнил и по существу дела не в состоянии выполнить своей основной задачи; ему не удалось прочно разграничить "сферы влияния" религии и науки, предоставив каждой из них полную свободу развития. Если отдельные догматы веры уже не вступают более в конфликт с отдельными научными теориями или гипотезами, то тем резче вырисовывается неизбежность конфликта между познанием и верой в целом, между "духом науки" и "духом религии", как выражается Бутру.

Бутру совершенно верно отмечает, что дух религии проявляется не только в специфических переживаниях вроде молитвы, религиозного экстаза и т. п., но решительно во всех видах человеческой деятельности: и научное искание, и художественное творчество и общественное строительство имеют зачастую своею психологическою подпочвой религиозное отношение к миру. Но к сожалению Бутру не пошел дальше в своем анализе религиозного духа. Отождествив этот последний со всяким "бескорыстным" стремлением к истине, красоте, справедливости, он не только не вскрыл конфликта между духом религии и духом современной науки во всей его глубине, но усмотрел возможность мира или, по крайней мере, перемирия именно там, где конфликт как раз и обнаруживается с особенной силой.

Не всякое "бескорыстие" религиозно. Можно пылать самой деятельной и бескорыстной любовью к истине, добру и красоте, и в то же время ни во что не верить, возлагать все свои упование на силы человеческого разума и вообще человеческого гения. Такая психика может быть полна энтузиазма, - и тем не менее ее без явного насилия над словами никак нельзя назвать религиозной. Религия возникает лишь там, где на помощь фактическому стремлению к идеалу выступает априорная и абсолютная гарантия его достижимости. В признании такой гарантии и состоит основной психологический признак религиозной веры: здесь к идеалу, как ценности, еще только подлежащей осуществлению, присоединяется идеал, как ценность, уже осуществленная, и притом "предвечно", как "абсолютное трансцендентное бытие", как скрытая под потоком, явлений "сущность " мира и т. п.; - деятельность человека воспринимается не как свободное, ничем извне не гарантированное творчество, а как раскрытие от века данной истины.

В зависимости от того, какие цели преследует та или другая человеческая деятельность, изменяется формулировка абсолютной гарантии. Так, например, научное предвидение явлений было бы лучше всего гарантировано, если бы "сущность" мира оказалась механизмом, идеально правильным в своем ходе. В этом религиозная основа естественнонаучного материализма. Для общей теории познание гарантия в форме трансцендентного бытия не является безусловно необходимой: здесь достаточно чисто формальной или "трансцендентальной" абсолютности основных категорий мышления, что, как известно, и постулирует кантианская религия. Надо впрочем отметить, что прочно утвердиться на трансцендентальной позиции удалось только кантианству, реставрированному во второй половине XIX века, так называемому неокантианству; кантианство первоначальное оказалось очень неустойчивым: через Фихте и Шеллинга оно быстро эволюционировало в гегельянство, причем трансцендентальная гарантия превратилась в трансцендентную, формальный абсолют "стал плотью", из скромной "предпосылки познания" вырос в основу всяческого бытия (Гегелевский "панлогизм"). Любопытно, что даже позитивисты и скептики, ни в чем не находившие абсолютной гарантии, воспринимали обыкновенно этот свой вывод, как что-то принижающее человека, как ограничение "гордых" притязаний метафизики и т. п., и в результате приходили или к меланхолической резиньяции, или к жажде сверхчеловеческих и сверхразумных озарений мистики.

В прагматизме ново то, что абсолютная гарантия, по крайней мере в области познания, не только объявлена недостижимой, но и эмоционально отвергнута. Отсутствие гарантии ощущается уже не как унижение человека, а как его освобождение, как необходимая предпосылка свободного развития его творческих потенций; и наоборот, психика, жаждущая гарантии, возбуждает пренебрежение. кажется унизительной, не. соответствующей человеческому достоинству.

Эта новая ориентировка в мире далеко еще не выяснилась вполне; она делает свои первые робкие шаги, и прежде всего конечно в области научной методологии, которая естественно представляет для нее пункт наименьшего сопротивления; в остальном еще продолжает царить и, как это всегда бывает в период крупных переворотов, на первый взгляд даже усиливается, старая тенденция. Вот почему прагматизм, в его теперешнем виде, нельзя рассматривать, как нечто определившееся и законченное. Это отнюдь не "миросозерцание" и даже не компромисс между различными миросозерцаниями: это процесс брожение во всей его хаотичности, но брожение очень глубокого и, на наш взгляд, более интересного, чем многие устоявшиеся, логически безупречные "системы".

В. Базаров.

Январь 1910.

ВВЕДЕНИЕ

Исторический обзор отношений между религией и наукой с античных времен до современной эпохи

I. Религия и философия в древней Греции.

II. Средние века. - Христианство; схоластики; мистики.

III. Религия и наука после возрождения. - Возрождение. - Новейшая эпоха: рационализм; романтизм. - Наука отделяется от религии непроницаемой переборкой.

Прежде чем приступить к анализу отношений между наукой и религией, как они сложились в современном обществе, полезно сделать краткий обзор истории этих отношений в прежние культурные периоды, наследницею которых является наша теперешняя культура.

IРЕЛИГИЯ И ФИЛОСОФИЯ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

В древней Греции религия не находилась в борьбе с наукой, в современном смысле этого последнего слова, т. е. с совокупностью положительных знаний, добытых людьми; но религия сталкивалась тогда с философией, включавшей в себя все попытки рационально истолковать как, явление мертвой и живой природы, так и традиционные человеческие верования.

Философия в значительной степени была порождением самой религии.

Эта последняя в древней Греции не имела в своем распоряжении организованного жречества. Поэтому она не выражалась в неподвижных и обязательных догматах. Она ничего не предписывала кроме обрядов, известных внешних действий, входивших в жизненный обиход гражданина. Она была вместе с тем богата легендами, мифами, которые пленяли фантазию, наставляли ум, и в то же время вызывали на размышление. Откуда явились эти легенды? Без сомнение источником их считали забытые божественные откровения; но религиозные легенды так прихотливо разветвлялись, были так разнообразны, так подвижны, а во многих случаях являлись настолько противоречивыми, младенческими, шокирующими и нелепыми, что нельзя было не видеть в них на ряду с божественным откровением дела рук человеческих. Попытаться отделить в мифах первоначальное содержание от позднейших случайных наслоений было бы тщетным предприятием. К тому же грек, артист по природе, сознательно играет с своим объектом даже в том случае, когда речь идет о богах; он пренебрегает точным смыслом тех повествований, которые он рассказывает. С другой стороны, боги эти, сообщившие по преданию зачатки священных легенд человеку, сами несовершенны и ограничены: они сами не далеко ушли от человека. Таким образом философия могла развиваться очень свободно в недрах и под защитою самой народной мифологии.

Философия начинает, разумеется, с того, что отрекается от своей кормилицы и нападает на нее. "Люди создали богов", говорит Ксенофан, "богам они сообщили свою собственную наружность, свои чувства, свой язык. Если бы быки умели рисовать, они придали бы своим богам бычачий вид. Гомер и Гезиод приписали богам все, что есть у людей позорного и преступного". Светила, заявляет Анаксагор, вовсе не суть божества: это раскаленные массы, по природе своей совершенно такие же, как земные камни. Некоторые софисты издеваются над самими богами. "У меня нет охоты исследовать, существуют или не существуют боги", говорил Протагор, "многое препятствует мне в этом, а именно темнота предмета и краткость жизни человеческой".

Так росла философия, фрондируя против религиозных верований, возвышаясь над ними, или относясь к ним с полнейшим индифферентизмом; духовно она была независима, была свободна даже в политическом смысле, - ибо если некоторые философы и подверглись преследованиям, то лишь за отдельные детали своих учений, казавшиеся враждебными народной религии.

Это развитие философии было не чем иным, как развитием интеллекта и разума человеческого; и мыслители так страстно верили в разум, что мечтали создать из него основное начало человека и вселенной.

Задача, которую с этого момента ставит перед собою разум, состоит в том, чтобы доказать самому себе свою реальность и свою мощь перед видом слепой необходимости космического потока явлений, перед лицом безразличного ко всему случая, являющегося, по-видимому, единственным законом мира.

В этой работе он вдохновлялся рассмотрением искусства, где мысль художника сталкивается с чуждой ей материей, без которой она не могла бы реализоваться… Материя эта обладает своей формой, своими законами, своими собственными стремлениями; она равнодушна или даже враждебна той идее, которую она должна выразить по замыслу художника. И однако художник покоряет ее; мало того, он заставляет ее с величайшею гибкостью и грацией носить искусственную форму. Теперь кажется уже, что мрамор сам стремится изображать Палладу или Аполлона, что скульптор только освободил эти скрытые в нем потенции.

www.profilib.net

Глава 1. Взаимоотношения философии и религии в Древней Греции и на Древнем Востоке. Религия и философия древней греции

РЕЛИГИЯ И ФИЛОСОФИЯ. История культуры древней Греции и Рима

Глава 1. Взаимоотношения философии и религии в Древней Греции и на Древнем Востоке. Проблема взаимосвязи и демаркации религии и философии

Похожие главы из других работ:

2. Эстетические учения в Древней Греции

1. Особенности философии Древней Греции

1. Борьба диалектиков и метафизиков в Древней Греции

2. Образы любви в Древней Греции

1. Общая характеристика политических и правовых учений Древней Греции

2.Исторические особенности формирования и основные этапы политико-правовых воззрений Древней Греции

Глава 2. Взаимоотношения философии и религии в период Средневековья

Глава 3. Взаимоотношения философии и религии в эпоху Возрождения и в Новое время (XVI - нач. XIX вв.)

2.3 Взаимоотношения религии и философии в эпоху Возрождения и Нового Времени

2. Проблема бытия в философии Древней Греции

4. ФИЛОСОФИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

Зарождение философии, ее взаимосвязь с религией в Древней Греции и на Древнем Востоке

1. Становление философии Древней Греции

Глава 1. Правовые учения Древней Греции

3. Сравнительная характеристика философии Древнего Востока и философии Древней Греции (восточной и западноевропейской философских традиций)