5. БЫЛИНЫ – УСТНОЕ НАРОДНОЕ ПРЕДАНИЕ О РУССКОМ ДРЕВНЕМ ПРОШЛОМ. Предание древней руси

Предания Руси Древнейшей. Часть 3.

Кто только не населяет древний, хранящий тысячи тайн и загадок, мир славянских языческих преданий! «Там чудеса, там леший бродит…» И не только он: добрые домовые и опасные водяные, чудо-птицы, оборотни, полевики, берегини… И, конечно, Боги — суровые, но справедливые.

 ЗОЛОТО БЕРЕГИНЬ

Пошел пригожий молодец в лес - и видит: на ветвях большой березы качается кра-савица. Волосы у нее зеленые, будто березовые листья, а на теле и нитки нет. Увидала красавица парня и засмеялась так, что у него мурашки по коже побежали. Понял он, что это не простая девушка, а берегиня.

"Плохо дело, - думает. - Надо бежать!"

Сказать легко, да сделать трудно. Знающие люди до Ивана Купалы в лес ходят, надев крест задом наперед, а самые умные вообще по два креста носят: спереди и сзади, чтобы ни с какой стороны сила нечистая не подступилась. Но наш парень оказался простоват, пренебрег оберегом. А теперь спохватился - да поздно: берегиня свесилась с ветки, тянет к нему руки, хохочет-заливается... Вот-вот набросится, начнет душить поцелуями да ще-котать до смерти!

"Ну, хоть крестным знамением зачураюсь!" - в отчаянии подумал бедолага. Только поднял руку, надеясь, что перекрестится - и сгинет сила нечистая, но дева жалобно запричитала:

- Не гони меня, добрый молодец, жених ненаглядный. Слюбись со мною - и я тебя озолочу!

Начала она трясти березовые ветки - посыпались на голову парня круглые листочки, которые превращались в золотые и серебряные монетки и падали на землю со звоном. Батюшки-светы! Простак отродясь столько богатства не видал. Прикинул, что теперь непременно избу новую срубит, корову купит, коня ретивого, а то и целую тройку, сам с ног до головы в новье обрядится и присватается к дочке самого богатого мужика. А может, и ко княжеской. Деньжищ-то ему берегиня натрясла полные карманы!

Не устоял парень перед искушением - заключил зеленовласую красавицу в объятия и ну с ней целоваться-миловаться. Время до вечера пролетело незаметно, а потом берегиня сказала:

- Приходи завтра - еще больше золота получишь!

Пришел парень и завтра, и послезавтра, и потом приходил не раз. Знал, что грешит, зато в одну неделю доверху набил золотыми монетами большой сундук. Да и хороша была призрачная возлюбленная необыкновенно: после нее на крестьянских да купеческих дочек и глядеть не хотелось.

Но вот однажды зеленовласая красавица пропала, будто и не было ее. Вспомнил па-рень - да ведь Иван Купала миновал, а после этого праздника в лесу из нечистой силы только лешего встретишь. Ну что ж, былого не воротишь. Погоревал парень, погоревал да и успокоился. Очень утешала его мысль, что стал он самым богатым человеком в округе!

Поразмыслив, решил он со сватовством погодить, а пустить богатства в оборот и сделаться купцом. Открыл сундук... а он доверху набит золотыми листьями берез.

С той поры сделался парень не в себе. До самой старости бродил от весны до осени по лесу в надежде встретить коварную берегиню, но больше она не появлялась. И все слышался, слышался ему переливчатый смех да звон золотых монет, падающих с березовых ветвей...

С тех пор кое-где на Руси опавшую листву так и зовут - "золото берегинь".

ХРУСТАЛЬНАЯ ГОРА

Один человек заблудился в горах и уже решил, что настал ему конец. Обессилел он без пищи и воды и готов был кинуться в пропасть, чтобы прекратить свои мучения, как вдруг явилась ему красивая синяя птичка и начала порхать перед его лицом, удерживая от опрометчивого поступка. А когда увидела, что человек раскаялся, полетела вперед. Он побрел следом и вскоре увидел впереди хрустальную гору. Одна сторона горы была белая, а другая черная, как сажа. Хотел человек взобраться на гору, но она была такая скользкая, словно покрыта льдом. Пошел человек кругом горы. Что за чудо? С черной стороны дуют свирепые ветры, клубятся на горой черные тучи, воют злые звери. Страх такой, что жить неохота!

Из последних сил влез человек на другую сторону горы - и от сердца у него тотчас отлегло. Здесь стоит белый день, поют сладкоголосые птицы, на деревьях растут сладкие плоды, а под ними струятся чистые, прозрачные ручьи. Путник утолил голод и жажду и решил, что попал в самый Ирий-сад. Солнышко светит и греет так ласково, так приветливо... Рядом с солнцем порхают белые облака, а на вершине горы стоит седобородый старец в великолепных белых одеждах и отгоняет облака от лика солнечного. Рядом с ним увидел путник ту самую птичку, которая спасла его от смерти. Птица спорхнула к нему, а вслед за ней явился крылатый пес.- Садись на него, - сказала птица человеческим голосом. - Он донесет тебя домой. И больше никогда не дерзай лишить себя жизни. Помни, что удача всегда придет к смелому и терпеливому. Это так же верно, как то, что на смену ночи придет день, а Белбог одолеет Чернобога.

ПРЕДАНИЕ ОБ ОТЦЕ БОГОВ

Когда Дый сотворил землю, а Род породил людей, все они стали жить под покровительством Сварога, отца богов. Этот первый мир был истинный рай, во всем подобный небесному Ирию: светлый, яркий, лучезарный.

Боги-Сварожичи на небесах жили радостно и счастливо, такую же жизнь вели и люди на земле. А так как мир освещался всегда лазурным светом и ночи не было, то не было и тайн и секретов, а с ними не было и зла. Тогда на земле была вечная весна, то природа цвела и благоухала.

Так продолжалось долгое время, пока Сварог-Творец не ушел творить новые звездные миры. За себя он оставил старшего Сварожича — Денницу, которому и поручил управлять богами, людьми, всем Лазурным миром. Тогда Деннице пришла мысль попробовать творить, как это делал сам Сварог. Денница сотворил новых людей — помощников себе и начал править. Но он позабыл вдохнуть в них добрую душу, и произошло на земле первое зло. Сначала появилась тень, а потом и ночь — время недобрых замыслов и деяний.

Против зла и самовластия Денницы восстали почти все Сварожичи. Разгневанный Денница решил захватить чертоги Творца и уничтожить защищавших их своих же братьев-богов.

Началась война. Верные Сварогу Сварожичи — Перун, Велес, Огонь, Стрибог и Лада — крепко держались в чертогах Сварога.

Перун, сотрясая небеса, громом и молнией сбрасывал нападающих с Лазоревых небес, где стоял чертог Сварога. Вихрем-ураганом сбивал их Стрибог. Огонь жег-палил бунтующих, и те, обожженные, падали на землю, повергая в ужас людей.

И вот прибыл Сварог. Простер свою десницу — и всё замерло. Взмахнул — и все бунтовщики, как горящие звезды, посыпались дождем с небес на разрушенную землю, где теперь дымились развалины, горели леса и высохли реки и озера. Горящей звездой сверкнул падающий Денница, вместе с единомышленниками пробил землю, и земля поглотила в своей пылающей пучине — Пекле — бунтующих.

Так погиб первый мир, первое творение Сварога. Так родилось зло.

И поднял Сварог свой чертог ввысь, и защитил его ледяной твердью. А поверх тверди сотворил новый, прекрасный Лазоревый мир и перенес туда Ирий, и провел туда новую дорогу — Звездный путь, чтобы достойные Ирия могли достичь его. И залил водою горящую землю, потушил, и из разрушенного, погибшего создал новый мир, новую природу.

И повелел Сварог всем бунтовщикам искупить свой грех и забыть свое прошлое, рождаться людьми и в страданиях только совершенствоваться, чтобы достичь, что утеряли, и вернуться очищенными к Сварогу, в Ирий…

О. Миролюбов. «Как зародилось зло»

Сварог — верховный владыка Вселенной, родоначальник богов. Сварог как олицетворение неба, то озаренного солнечными лучами, то покрытого тучами и блистающего молниями, признавался отцом солнца и огня. Все основные боги славянские — дети Сварога, оттого зовутся они Сварожичи.

ВСЕМ КАМНЯМ ОТЕЦ

Поздним вечером вернулись охотники из Перуновой пади с богатой добычей: двух косуль подстрелили, дюжину уток, а главное - здоровенного вепря, пудов на десять. Одно худо: обороняясь от рогатин, разъяренный зверь распорол клыком бедро юному Ратибору. Отец отрока разодрал свою сорочку, перевязал, как мог, глубокую рану и донес сына, взвалив на могучую спину, до родного дома. Лежит Ратибор на лавке, стонет, а кровь-руда все не унимается, сочится-расплывается красным пятном.

Делать нечего - пришлось отцу Ратибора идти на поклон к знахарю, что жил одиноко в избушке на склоне Змеиной горы. Пришел седобородый старец, рану оглядел, зеленоватой мазью помазал, приложил листьев и травушек пахучих. И велел всем домочадцам выйти из избы. Оставшись вдвоем с Ратибором, знахарь склонился над раной и зашептал: 

На море на Окияне, на острове Буяне Лежит бел-горюч камень Алатырь. На том камне стоит стол престольный, На столе сидит красна девица, Швея-мастерица, заря-заряница, Держит иглу булатную, Вдевает нитку рудо-желтую, Зашивает рану кровавую. Нитка оборвись - кровь запекись!

Водит знахарь над раною камушком самоцветным, в свете лучины гранями играющим, шепчет, закрыв глаза: 

Бел-горюч камень Алатырь – Всем камням в мире отец. Из-под камушка, с-под Алатыря Протекли реки, реки быстрые Средь лесов, полей, По Вселенной всей, Всему миру на пропитание, Всему миру на исцеление. Ты, струя, не струись, - Кровь-руда, запекись!

Незаметно утихла боль в ноге. Вопросил отрок сквозь дрему:

- А откуда, старче, камушек твой волшебный, коим над раною водишь, скажи?

- Как откуда? От деда моего, тоже ведуна и травознатца. А дед добыл его на море на Окияне, на острове Буяне.

И снова возвещает старец нараспев древнее сказанье: 

Идут по морю много корабельщиков, У того у камня останавливаются, Берут много с него зелья-снадобья, Посылают по всему свету белому. Ты, корабль, к Алатырю устремись, - Кровь-руда, запекись!

Две ночи и два дня проспал беспросыпно Ратибор. А когда очнулся — ни боли в ноге, ни знахаря в избе. И рана уже затянулась.

 СКАЗ О ВОДЕ-ЦАРИЦЕ

Жил-был пригожий молодец, потомственный кузнец. Присмотрел себе девицу в соседнем селе, свадьбу веселую справил. Год проходит, другой, третий - а детей у них нет как нет. И надумал кузнец обратиться к волхву за советом. Тот растопил воск, вылил в чашу с водой, а потом и говорит:

- Крепко сердита на тебя Вода-царица. Ведь вы, кузнецы, железо раскаленное в нее опускаете, с огнем непрестанно ссорите. Ступай на поклон к царице.

- Да где ж ее искать? - спрашивает кузнец.

- У Падун-камня, где река шумит-гуркотит. Так и быть, поутру свезу вас с женою туда.

Вот поплыли они на ладье к Падун-камню, где река шумит-гуркотит, стали кликать Воду-царицу. И явилась царица в серебряных струях падучих. Поведал ей кузнец свою печаль. А она отвечала:

- Помогу, так и быть, отвращу от тебя злые помыслы свои. Но коли сын у тебя родится, обещай у меня погостить три дня и три ночи. Скуешь мне серебряное ожерелье.

Связал себя словом кузнец, и домой они возвратились. А следующей весною вот радость-то несказанная! родила Кузнецова жена сына. И отправился он, как обещал, в гости к Воде-царице. За три дня и три ночи выковал серебряное ожерелье на загляденье! А когда из дворца царицына вышел на белый свет, то увидал у Падун-камня седую старуху, а с нею рядом пригожего молодца, точь-в-точь он сам, и ясноглазого отрока.

- Гляди, сын мой, гляди, внучонок, вот здесь живет коварная Вода-царица. Это она много лет назад заманила к себе вашего отца и деда, а моего мужа, причитала старуха.

Оказалось, не три дня и три ночи пробыл кузнец у Воды-царицы, а тридцать лет и три года. За это время и сам стал стариком.

Обнялись они все, расцеловались и поплыли в родное село. Оборотился на прощанье кузнец к Падун-камню, где вода шумит-гуркотит. И явилась опять Вода-царица в серебряных струях падучих. И молвила:

- Время течет незаметно, как вода в Небесной реке.

7lostworlds.ru

1.2.4 Культура Древней Руси. Христианская культура и языческие традиции

Лекция: Культура Древней Руси. Христианская культура и языческие традиции

Культура Древней Руси

Во времена Киевской Руси люди, конечно, не ограничивали себя сбором урожая, торговлей и войнами. Большое значение имела также и культура. Различные племена, объеденные в одно государство, привнесли множество своих культурных особенностей, традиций, обычаев и ремесел. Так восточнославянские народности сохранили предания и легенды, языческие верования, которые позже отразились и в христианстве, резьбу по дереву и по камню, отличие в кузнечном ремесле и прочее.

Но также в те времена, благодаря торговле, на культуру людей, как простых, так и знати, оказывалось большое влияние соседей. Среди всех соседних государств, самое большое влияние оказывала, конечно, Византия. Она как центр культуры и торговли, позволила восточным славянам обрести монотеистическую религию (веру в одного бога) — христианство. Что, в свою очередь, зародило множество культурных всплесков, таких как письменность, рисование икон, зодчество и прочее. Помимо Византии множество достижений угро-финских племен, хазар, западных славян, европейцев, балтов и печенегов было взято на вооружение восточными славянами.

«Богатыри». Виктор Васнецов.Илья Муромец в центре

Берестяная грамота

Зодчество до принятия христианства было основано на строительстве из дерева, так как это был самый дешевый и доступный строительный материал. Конечно, за века использования, восточнославянские народности добились не малых успехов на этом поприще. Но каменное строительство пришло из Византии, после принятия Владимиром христианство. При возведении храмов из камня, первые зодчие были из Византии, а они уже передали это искусство славянам. Поэтому при изучении храмов мы видим, что те, что были построены при Владимире, полностью соответствуют византийским традициям, а построенные при Ярославе, уже больше имеют свой особый славянский вид.

Собор Святой Софии (Софийский собор), Киев, пер. пол. XI в., Ярослав Мудрый

Софийский собор, Новгород, 1045—1050 гг., Ярослав Мудрый

Софийский собор, Полоцк, 1060-е гг., Ярослав Мудрый

Великолепным архитектурным сооружением были Золотые ворота в Киеве - крепостная башня с высоким проездом. Построена греческими мастерами в 1037 году при Ярославе Мудром. 

Конечно, стоит упомянуть и художественные достижения восточных славян. Помимо славянских кузнецов, которые славились среди всех соседей Киевской Руси, за изготовление оружия и доспехов, славились также и ювелиры. Их тончайшая работа была всегда востребована среди иностранных торговцев.

В целом Древнерусская культура представляет собой пример, когда у всех соседей было взято все самое лучшее, при этом было не забыто и свое наследие. Со временем все приобретенное культурные достижения других стран восточные славяне, дополнив их своими открытиями, превратили в уникальную самобытную культуру, обогатив при этом и мировую культуру тех лет.

Восточные славяне, еще задолго до крещения Руси были знакомы с христианством и их традициями. Конечно, основой послужила Византия, будучи широким культурными торговым центром. Христианство в Византии принимали восточнославянские купцы, которые часто бывали в Константинополе для продажи своих товаров. Кирилл и Мефодий в 858 году создавшие славянскую азбуку, были христианскими просветителями. Княгиня Ольга первая из княжеской семьи приняла христианство в г. Константинополь – столице Византии. Византийские послы и торговцы, жившие на территории Киевской Руси, также оказывали большое влияние на славян.

В Новгороде даже поднялось восстание и были многочисленные столкновения с княжеской дружиной. Хотя внедрение и было несколько насильственным и заняло множество лет, приведение всего государства к единой вере прошло успешно. Во многом этому поспособствовал сын Владимира — князь Ярослав Мудрый. Он воздвиг множество церквей и соборов. Правда, некоторые языческие традиции пришлось все же оставить или объединить с христианскими. К примеру, такие праздники, как Ивана Купала, Масленица, Коляды остались у нас с языческих времен и по сей день празднуются.

Тоже коснулось и языческих богов, со временем и при помощи христианских священников бывших богов заменили на святых православной церкви. Так, низвергнутый и попираемый Перун, идолы которого безжалостно сжигались или были брошены в реки, постепенно преобразовался и обрел черты православного святого Ильи-пророка. Черный бог Велес, властитель природы, могучий оборотень, вечный враг Перуна, был превращен в христианского святого Власия, бог вешнего света Ярило был отождествлен со святым Георгием.

В целом христианство смогло постепенно полностью заменить язычество, принеся единую веру на всю территорию Киевской Руси, что помогло значительно укрепить единство народа, даже при таком большом количестве различных народностей.  

cknow.ru

Воспитание в Древней Руси: от язычества к христианству

Принятие христианства при князе Владимире не сразу изменило многовековой жизненный уклад, и первые века истории Руси христианской были временем сосуществования старого и нового. В народной же толще обычаи ушедшей, казалось бы, старины, переосмысляясь и нередко облагораживаясь, дожили до нового времени.

Древнерусское общество не было обществом равных, хотя межсословная бездна не была настолько велика, как в пору крепостного строя — в Руси Московской и тем более в Российской империи. Христианские традиции быстрее и естественнее воспринимались городскими жителями, и — прежде всего знатью. Это касалось всех сфер жизни, и не в малой степени — формирования личности.

Воспитание простого общинника, «людина», как в городе, так и на селе и по существу серьезно отличалось от воспитания аристократа. В первом случае растили домохозяина, призванного обеспечить достаток, чаще всего тяжелым физическим трудом, будь то в поле или в ремесленной мастерской. Во втором — растили хозяина «земли», призванного править и защищать. Однако было и ещё одно заметное отличие — в древнейшую пору русской государственности, а отчасти и позднее: селянин и простой горожанин жил в мире обычаев и представлений ещё прежней языческой эпохи и сживался с этим миром с младых ногтей. Это и порождало ситуацию «двоеверия», обличавшегося многими проповедниками христианства.

Впрочем, не следует считать все эти древние традиции связанными с языческой верой и «темными» по определению. Как верно отмечал русский летописец, многие его современники «сами имели в себе закон», по слову апостола, — со всеми как отрицательными, так и положительными следствиями. Что-то в «законе» шло от суеверия и древнего варварства, что-то — вполне от здравого смысла и естественной нравственности. Культуру древних славян не следует ни романтически переоценивать, ни недооценивать. До высот цивилизации и государственности славянские племена поднялись одновременно с принятием христианства — оно лишь закрепило их культурные достижения, придало им новые смыслы, новую сердцевину. Неудивительно, что многое из древнего наследия сохранялось на протяжении веков и тысячелетий — кое-что и вполне заслуженно.

Нам, разумеется, крайне мало известно достоверного о том, как растили детей в Древней Руси простые люди. Однако всё же процесс такого воспитания можно в общих чертах восстановить — именно благодаря сохранности древних обычаев и обрядов, подчас совпадавших ещё в новое время у разных славянских народов. Многие обычаи, дожившие до начала минувшего века, восходили в глубину тысячелетий, к праславянской ещё эпохе.

Своеобразной прелюдией к воспитанию, к включению ребенка в жизнь общины, был первый год его жизни. В этот период младенец в языческие времена считался ещё не вполне принадлежащим миру людей, переживались суеверные опасения «подмены» и сглаза. Соответственно, этот период наиболее насыщен многочисленными запретами, оберегами и ритуалами, призванными защитить от злых сил. Наиболее распространенный у всех славян обережный запрет — обычай не стричь младенцу ни ногти, ни волосы в первый год жизни. Он связан со свойствами, которые вообще приписывались ногтям и волосам человека — в частности, возможностью использовать их против него в колдовстве.

Первый год жизни — переходный период новорожденного в мир людей — завершался особым праздником, единственным отмечавшимся в народной культуре днем рождения. У всех славянских народов по основному своему содержанию праздник этот носил название «постриги». В этот день ребенку впервые стригли ногти и волосы. На празднике ребенок впервые предъявлялся широкому кругу родственников и друзей, признаваясь с этого момента полноценным человеком и будущим членом общины. В обряде использовались орудия труда, — «мужские» земледельческие и плотницкие у мальчиков, «женские» — ткацкие и прядильные у девочек.

Ответственность за ребенка в детские годы возлагалась не только и не столько на его родителей, но и на воспитателей. В новое время в этой роли выступали крестные, в языческой древности же — дядя или тетка по материнской линии. На последнее указывают не только многочисленные следы в фольклоре и обрядах, но и судьбы праславянских «детских» слов «дядя/дада» и «нана/няня/нена». Они обозначали и в самом широком смысле лиц, отвечающих за ребенка (независимо от пола), и крестных, и родителей, и иных старших родичей — в том числе особенно дядей с тетками. В древности, в пору раздельного проживания отдельных большесемейных общин, подрастающий ребенок какое-то время проводил с родней матери. Это особенно логично, если сами молодые родители жили как минимум до рождения ребенка в роду жены.

Основной целью воспитания, помимо заботы о здоровом развитии детей, являлось приучение к сельскохозяйственному труду. В народной культуре и нового времени оно начиналось при первой возможности. Это и являлось основным предметом древнейшей «науки», «наученья» — как именовался процесс наставления и обучения у всех славянских народов.

Увенчивалось воспитание посвятительными обрядами, обозначавшими вступление ребенка во взрослую жизнь. В качестве возрастного рубежа для таких обрядов мог выступать и 7-ой, и 12-й годы жизни. Изначально старшие дети от 7 до 12 лет выделялись в особую переходную возрастную группу. Ее нижняя граница связывалась с осознанием своей половой принадлежности (отождествляемым в народе с «умом»), а верхняя — с половой зрелостью. Естественно, древняя языческая инициация отмерла в средневековье практически у всех славянских народов. Только у восточных славян и болгар сохранились сколько-нибудь отчетливые пережитки посвятительных ритуалов. Но и эти пережитки касались только завершающей части посвящения — собственно акта принятия во взрослую, общинную жизнь.

Ученые догадываются, что инициация могла когда-то включать в себя нечто похожее на ритуал «перепекания» (всовывание в теплую печь), который совершался в новое время над больными младенцами. В сказках славянских народов, как известно, пытается вполне всерьёз «испечь» гораздо более взрослых детей лесная ведьма, воплощающая силы загробного мира. Обряды такого рода — символ смерти и возрождения к новой жизни. Какие-то символические испытания силы и смелости, в столкновении с природой и потусторонним, имели место во всех древних культурах. Но древнейшие и действительно страшные для посвящаемых детей обычаи, скорее всего, отмирали уже не то что в праславянскую, а в дославянскую эпоху.

Здесь тот самый случай, когда не следует приписывать даже языческой старине избыточных «ужасов». Уже для общих предков восточных славян сказки о «детях в лесу» были просто «страшными историями» (с хорошим концом), а не посвятительными мифами. Важнейшей частью обряда перехода являлось ритуальное пострижение, с которым связаны древние обозначения неженатых юношей — «холостой», «хлап/холоп». Завершалось обрядовое действо общей праздничной трапезой и публичным приобщением ребенка к труду. Мальчика могли впервые, символически, допустить к боронованию или пахоте, а девочка демонстрировала умение прясть. Только эта завершающая часть инициации и дожила, причем фрагментарно, до нового времени у отдельных славянских народов.

Посвятительные обряды 12-го года жизни знаменовали совершеннолетие, вступление в предбрачный возраст. С этого времени подростки обоего пола могли участвовать в гуляниях молодежи, имевших целью выбор пары, и вступать в ритуальные братства и сестричества, устраивавшие праздничные действа. К общению с противоположным полом в ходе разнообразных празднеств, к «ухаживанию» допускались только члены возрастного объединения после посвятительных обрядов. Вступившие в братство или сестричество относились отныне к возрастной группе «юных», обозначавшихся словами «юнох», «юноша», «юнота».

Стоит отметить, что последние два обозначения прилагались в праславянском к лицам обоего пола. Верхняя граница брачного возраста оставалась четко не определенной. Но у большинства славянских народов в новое время «засидевшимися» считались девушки примерно после 20 и юноши после 22-25 лет. В древности эта граница могла проходить и раньше — по 16-17 годам. Разница в возрасте между будущими мужем и женой в народной культуре, надо заметить, далеко не всегда должна была быть в пользу мужчины. Для девушек совершеннолетие определялось способностью кормить грудью. Отсюда и праславянские слова «дева», «девица», родственные «доить» и обозначавшие первоначально «кормящая, способная кормить».

Принятие христианства дало толчок к переосмыслению и очищению древних традиций. Посвятительные и магические обряды понемногу начинают уходить в прошлое или, как минимум, терять прежнее содержание. Языческие боги и духи лишались власти, и посвящение подрастающих более не было посвящением им. Вместо этого отныне при рождении человек посвящался Единому Богу — и крещение младенцев, сравнительно быстро вошедшее в обычай по всей Руси, стало первым и важнейшим признаком смены времён. В XI в. по сёлам уже начинали строиться христианские храмы — оплоты не только новой веры, но и основанного на ней воспитания. Роль воспитателей перелагается с сородичей на крёстных (впрочем, на первом этапе чаще всего тех же сородичей), а их долг — в приобщении ребёнка к вере. Однако в пору «двоеверия» изменения происходили медленно. Только в пору монгольского ига, сплотившего Русь вокруг Церкви как главной надежды и духовной сердцевины, времена меняются окончательно. Старое даёт дорогу новому, а новое вбирает в себя лучшее из старого, создавая то единство, которое мы называем сегодня русской народной культурой.

В языческую эпоху древнерусская знать была знатью прежде всего воинской. Война — не всегда оборонительная — была главным занятием древнего вождя-князя и его дружины. Долг править, вести людей, «рядить» их по праву, был производным и в любом случае касался только самого князя, а не столько его «мужей» — дружинников. Воспитание родовитого русича, соответственно, всегда, с древнеславянской эпохи, было в первую очередь воспитанием воина. Идеальный дружинный вождь — «пардус» (барс) Святослав — «легко ходил... и войны многие творил» с того самого момента, как «вырос и возмужал» (во всяком случае, по дружинному преданию). Женщину в знатной семье, очевидно, столь же целенаправленно готовили как соратницу воина, хранящую дом в его отсутствие и правящую им за него — но об этом мы почти ничего не знаем.

Воспитанием юного аристократа, как и простого славянина, ведал дядя по матери или иной родич по женской линии. В княжеской семье он получал почетный титул «кормильца», но нередко мог получить и более обширную власть — как Олег при Игоре Рюриковиче, присвоивший себе после взятия Киева княжеские права и титул. После принятия христианства, по крайней мере, в княжеских семьях, стали выбирать кормильцев из числа знатных бояр, необязательно связанных родством с княжеским домом. Тому была очевидная причина — крещение позволило заключать многочисленные династические браки, и материнская родня для юных княжичей оказалась труднодоступной.

Основные вехи воинского воспитания в языческую эпоху позволяет представить себе, пусть в преувеличенном и поэтическом виде, былина о богатыре-оборотне Волхе. Записанная в новое время и несущая на себе печать прошедших веков, она в то же время содержит многие древние черты, восходящие к самым началам славянской истории.

Волх ещё в колыбели просит у матери:

Пеленай меня, матушка, В крепки латы булатные, А на буйну голову клади злат шелом, По праву руку палицу.

В то, что древние воители росли если не с колыбели, то встав на ноги, с оружием под рукой, вполне можно поверить. По преданию, того же Святослава после гибели отца, ещё в весьма нежном возрасте, посадили на коня перед битвой и позволили сделать символический бросок — толкнуть копье между конских ушей в знак начала битвы.

В семь лет Волха отдают учиться грамоте, и это уже знак христианской эпохи, к которому мы ещё вернёмся. В языческую пору власть имущие обучались совсем иным «мудростям» или убеждали в том окружающих, и к ним былинный герой приступает в возрасте десяти лет:

Обертываться ясным соколом... Обертываться серым волком... Обертываться гнедым туром золотые рога.

Сверхъестественная сила, в чем бы она ни выражалась, считалась у всех язычников принадлежностью законного вождя, и славяне не были исключением. Их князья числились «дажьбожьими внуками», кровными потомками Солнца, а былинный Волх — сыном Змея.

Двенадцать лет — время первых походов. Былинный Волх «стал себе... дружину прибирать». Так было ещё и в христианское время. Князь Владимир Мономах свой первый поход совершил в двенадцать лет, — для древнего руса пора вступления во взрослую жизнь. Завершался этот переходный период в пятнадцать, когда молодой воин считался уже годным и для войны, и для предводительства в ней, и для вступления в брак.

В печорском варианте былины о Волхе мать просит у Бога (конечно, уже христианского) для сына достоинств разных героев былинного эпоса:

Тулово ему бы Святогорово... Да сила Самсона Колыбановиця... Да конь бы Ильи, Ильи Муромца... Кафтан бы ему Дюка Степановиця... Сапожки Чурила бы Пленковича... Шапка Кузенка Сибирчаженина... Руковичи Казарина Петровиця... Сметка Олешинынь Поповича... Вешво Добрыни Микитиця...

Это настоящий смотр древних героических добродетелей. Здесь гигантская стать и богатырская сила встают в один ряд с конем и одеждой, а те, в свой черед, — со сметкой и вежеством. По духу этот записанный в новое время текст принадлежит давно ушедшей эпохе. Что подтверждается и тем, что далее описывается постижение Волхом всё той же оборотнической «мудрости».

Крещение Руси изменило многое, но многое и осталось. Ушли — или начали уходить — древние верования в магическую силу вождей. Сохранилась обязанность биться за свою землю и вести в бой других. Однако появилось и новое. Новым долгом знатного человека было править крещёным людом в мирное время, к миру и стремиться, — и не просто править, а просвещать и являть пример христианского благочестия. Здесь, кстати, особенно в княжеских семьях, произошло некоторое сближение воспитания детей обоего пола — и тех, и других готовили к правлению, наставляли в вере, в праве, в правилах поведения и языках.

Уже Владимир основал в Киеве первую школу. Дело было настолько необычное, что детей пришлось едва ли не силой отрывать у родителей — знатных людей, «нарочитой чади». Ярослав Мудрый основал школу в Новгороде для детей знати и русского духовенства. В его правление школы при церквах возникают по всем городам Руси — даже в небольшом тогда Курске, где рос сын княжеского наместника, будущий святой Феодосий Печерский. Обучение было, впрочем, во всяком случае для большинства, необязательным — Феодосий сам просил родителей отдать его «на учение божественных книг». В «программу» древнейших русских школ входили изучение славянской грамоты, Святого Писания, богослужения и, видимо, греческого языка. Княжеские дети обучались на дому, и их образование (а также самообразование) могло быть гораздо шире — в зависимости от наклонностей и способностей. Так, отец Владимира Мономаха Всеволод Ярославич знал пять языков.

О моральных ценностях, которые теперь прививались знатным людям сызмальства, — по крайней мере в идеале, — позволяет судить «Поучение» Владимира Мономаха, как раз своим детям и адресованное. На смену древним воинским добродетелям приходят теперь в качестве главных добродетели христианские: «Во-первых, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню творите нескудную — ведь это начало всякому добру». «Как Василий (св. Василий Великий) учил, собрав юношей: душам чистым, неосквернённым, телам худым, кроткой беседе и соблюдению слова Господнего». «Мы, люди, грешные и смертные, если нам зло сотворят, то хотим и пожрать, и кровь пролить сразу же; а Господь наш, владея и жизнью, и смертью, согрешения наши выше голов наших терпит вновь и вновь всю жизнь нашу. Как отец, чадо своё любя, бьёт и обратно привлекает к себе, так и Господь наш показал нам победу над врагами, — тремя делами добрыми избыть врага и победить его: покаянием, слезами и милостыней».

Это, как говорит сам Мономах, «слова божественные» — а в следующем далее «от худого моего безумия наставлении» старое и новое уже сплетаются временами неразрывно, и древние качества вождя обретают новое христианское звучание: «Паче всего гордости не имейте в сердце и в уме... В земле ничего не храните — то нам великий грех. Старых чтите как отцов, а молодых как братьев. В доме своем не ленитесь, но все видьте; не полагайтесь ни на тиуна, ни на отрока, чтобы не посмеялись приходящие к вам дому вашему и обеду вашему. На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питьем, ни едой не увлекайтесь, ни сном; и сторожи сами снаряжайте, и ночью, повсюду расставив сторожей, с воинами ложитесь, а вставайте рано; оружия не снимайте с себя спешно, без оглядки по лености — внезапно ведь человек погибает. Лжи берегитесь, пьянства и блуда, в том ведь душа погибает и тело. Куда же пойдете по своим землям, не дайте пакостей делать отрокам, ни своим, ни чужим, ни в селах, ни на полях, чтобы не проклинали вас. Куда же пойдете, где встанете, напоите, накормите нищего; более всего чтите гостя, откуда бы ни пришел к вам, доброго ли, простого ли, посла ли, — не сможете подарком, так пищей и питьем — ведь такие мимоходящие славят человека по всем землям либо добром, либо злом. Больного посетите; за мертвецом идите, ибо все мы мертвецы. И человека не минуйте, не поприветствовав, доброе слово ему дайте. Жену свою любите, но не дайте им над собой власти. Вот же конец всему: страх Божий имейте всего превыше».

Конечно, подлинный облик князей-Рюриковичей и их дружинников наступавшей удельной эпохи был далек от идеального. Если бы князья соответствовали описанному в «Поучении» образцу, то «Поучение» никогда бы не было написано. И летописцы того же времени осуждали современных им князей и бояр за то, что те, разделяя грехи и даже суеверные заблуждения предков-язычников, в то же время лишены их добрых качеств. Однако Мономах и другие наставники правителей задавали именно идеал справедливого, милосердного и богобоязненного, подлинно христианского правителя. Идеал, который по мере утверждения веры укоренялся в сознании всё большего числа людей — и сам по себе уже вынуждал власть предержащих с собой считаться.

Сергей Алексеев, историк

vrns.ru

5. БЫЛИНЫ – УСТНОЕ НАРОДНОЕ ПРЕДАНИЕ О РУССКОМ ДРЕВНЕМ ПРОШЛОМ

5. БЫЛИНЫ – УСТНОЕ НАРОДНОЕ ПРЕДАНИЕ О РУССКОМ ДРЕВНЕМ ПРОШЛОМ

Сигизмунд фон Герберштейн отметил в своих «Записях о Московитских делах» следующий немаловажный момент:

«Кто сначала властвовал над руссами, неизвестно, потому что у них не было письмен, посредством которых их деяния могли бы быть сохранены для потомства… Ныне они начали записывать и вносить в свои летописи не только то, что происходило в то время, но также и то, что они слышали от предков и долго удерживали в памяти».

Далее, уважаемые читатели, позвольте обратить ваше внимание на книгу XVIII века «История Российская с самых древнейших времен, неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым». Она была опубликована через 18 лет после его смерти в 1768 году в царствование императрицы Екатерины II.

Васи?лий Ники?тич Тати?щев– российский историк, географ, экономист и государственный деятель, основатель Ставрополя (ныне Тольятти), Екатеринбурга и Перми.

Татищев высказал в своей книге интереснейшую мысль:

«Константин Порфирогенит [Багрянородный] в Администрации…о руссах рассказывает, что издревле морем с торгом в Сирию и до Египта ездили, все северные древние писатели показывают, что руссы на север чрез море Балтийское в Данию, Швецию и Норвегию ездили,…; датские, норвежские и шведские короли с русскими государями супружескими связями породнялись,… норвежские и датские принцы, приезжая в Русь, служили…Благодаря этому руссы могли готическое письмо, которое тогда на севере употреблялось, от них иметь и употреблять…

Более же всего закон или уложение древнее русское довольную древность письма в Руссии удостоверивает, такого, что некоторыми обстоятельствами с готическими сходно, как шведский писатель о законах древних Локцений 14 показывает… славяне из Вандалии в Северную Русь около 550 года после Христа пришли, …после того как всю Европу завоевали, и без сомнения письмо имели и с собою в Русь принесли, чему, можно уповать, наверняка доказательства сыщутся, если в Новгороде и Изборске искусному в древних письмах разобраться… Сии обстоятельства только некоторую вероятность представляют, что руссо-славяне тем или другим случаем письмо обрели прежде сочиненного Кириллом, ибо в объявленном законе речения и обстоятельства включены, которых задолго до Владимира и нигде у славян во употреблении уже не было, но были только в самой древности, Ярославу же вымышлять причины не было. И хотя о письме готическом совершенно не приемлю из-за того, что точного доказательства не имею, но и противоречить этому не меньшая трудность; следственно, требуется больших к доказанию о том изысканий. Посему, если письмо имели, то несомненно и об имении истории верить следует.

…Все польские и русские историки почитают за первейшего Нестора, но и Нестор свою историю писал в 11?м веке после Христа, а никаких историков древних, прежде его бывших, ни даже об Иоакиме епископе, что оный писал, не упоминает. Однако ж по сказаниям видимо, что они древние истории письменные имели, да оные давно уже утрачены и до нас не дошли, а к тому изустные предании служить могли, как Иоаким и о песнях народных воспоминает».

Отсюда можно сделать вывод, что новгородские славяне еще до константинопольских монахов Кирилла и Мефодия могли иметь письменность и сочиняли свои исторические труды. Но почему они не дошли до нас? Порассуждаем на эту тему в нижеследующих главах. Сейчас же обратимся к тому, что сохранилось до наших дней, к северным народным песням, упомянутым Татищевым. То есть к былинам.

Открытие очагов русского былинного эпоса на Севере Руси произошло случайно (газета «ВСЯ КАРЕЛИЯ – ВЕЗДЕХОД», материал «Русские сказители Заонежья»). В 1859 году, за участие в народническом движении в Петрозаводск был сослан Павел Николаевич Рыбников (1831–1885 годы). На тот момент молодому ссыльному было 27 лет, он закончил Московский университет, знал несколько европейских языков. Как человек с образованием, в Петрозаводске Рыбников поступил на службу в губернский статистический комитет.

В мае 1860 года Рыбникову, по служебным делам, поручили поехать в Пудожский уезд. Маршрут был выбран водный – на лодке, через Онежское озеро. Во время плавания поднялась буря, и путники высадились на мысу Шуйнаволок в 12 верстах от Петрозаводска. Там они укрылись от непогоды в маленькой рыбацкой избушке. И Рыбников лег спать.

Проснулся он от необычных звуков:

«… До того я много слыхал и песен, и стихов духовных, а такого напева не слыхивал. Живой, причудливый и весёлый, порой он становился быстрее, порой обрывался и ладом своим напоминал что-то стародавнее, забытое нашим поколением. Долго не хотелось проснуться и вслушаться в отдельные слова песни: так радостно было оставаться во власти совершенно нового впечатления».

Так Рыбникову впервые довелось услышать исполнение былин. Былину о купце Садко пел крестьянин деревни Середка Леонтий Богданов.

Крестьяне из Кижской волости, пережидавшие непогоду на том же мысу, уговорили Рыбникова отправиться с ними в деревню Середка, чтобы послушать лучшего певца былин – Трофима Рябинина. На Рыбникова произвели огромное впечатление, как манера исполнения, так и личность сказителя.

Впоследствии П. Н. Рыбников неоднократно встречался с Трофимом Рябининым и записал от него 23 былины о подвигах русских богатырей («Илья и Соловей», «Илья и идолище», «Илья и Калин – царь», «Добрыня и змей», «Вольга и Микула» и другие).

На материале былин, записанных П. Н. Рыбниковым от Т. Г. Рябинина и других заонежских сказителей (А. П. Сорокина, И. П. Сивцева-Поромского и др.), в 1861–1867 годах была издана книга «Песни, собранные Рыбниковым» в трех томах. Это издание произвело сенсацию в России и открыло возможности для научной работы в этой области.

Через 10 лет после П. Н. Рыбникова, в 1871 году, в Заонежье приехал Александр Федорович Гильфердинг (1831–1872) – ученый-славист, профессор Петербургского университета, председатель отделения этнографии Императорского Русского Географического общества. Ему хотелось самому услышать живое исполнение былин. Гильфердинг расположился в деревне Дудкин-Наволок Кижской волости. Сюда к нему стали съезжаться сказители из окрестных мест – Трофим Рябинин из д. Середка, слепой Симеон Корнилов из деревни Кургеницы, Василий Щеголенок из деревни Боярщина и другие.

Слушая многих заонежских сказителей, Гильфердинг отметил, что «… знание былин составляет как бы преимущество наиболее исправной части крестьянского населения», а также и то, что «… былины укладываются только в таких головах, которые соединяют природный ум и память с порядочностью, необходимою и для практического успеха в жизни».

На основе своих записей ученый издал большое собрание былин «Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 года» в трех томах. Этот сборник считается одним из лучших собраний эпических песен, известных мировой науке. Также А. Ф. Гильфердинг организовал выступления сказителей в Петербурге и Москве.

Одна из былин была особого рода. Она связывает нас с подводным миром, то есть с одним из тех миров, которым поклонялись наши предки, будучи язычниками.

Сочинена эта былина была в Великом Новгороде, но затем распространилась по всей Северной Руси.

Итак, уважаемые читатели нам с вами предстоит окунуться в мир Древней Руси. Вы когда либо слышали о древнем музыкальном инструменте «гусли»? Вам предстоит на время поддаться их очарованию. Забудьте об электрогитаре, перед вами начинает свое песнопение один из лучших сказителей XIX века Андрей Пантелеевич Сорокин.

Родом он был из деревни Ченежи вблизи Пудожа (в XIX веке это был Олонецкий район Архангельской губернии, ныне город Путож в Республике Карелия). Былины, по его словам, он перенимал на мельнице, служившей местным мужикам чем-то вроде клуба. Незадолго до 1860 года он переселился в деревню Новинку, что была в 18 километрах севернее Пудожа, «пошел в приемыши», как говорят на Севере, когда после женитьбы молодой человек поселяется в доме своего тестя. Там, в Новинке, былину «Садко» записал в 1860 году от крестьянина, тридцати двух летнего А. П. Сорокина известный почитательно народного творчества П. Н. Рыбников. Андрей Сорокин удивил Рыбникова своей молодостью, ведь другие сказители были глубокими стариками. Вероятно, сказались у молодого гусляра природное дарование и влияние мужских крестьянских клубов на Ченежской и Новинской мельницах. Туда съезжались на помол зерна мужики со всех окрестных поселений. Заодно и устраивали смотр певческой самодеятельности.

Через одиннадцать лет летом 1871 года эту же былину в исполнении А. П. Сорокина записал другой собиратель народных сказаний А. Ф. Гильфердинг. Его записи были многократно изданы («Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 года». Издание 4?е. В 3?х томах, Москва – Ленинград, 1949, том 1).

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Смотрите также

• Древние восточные религии
• Политика древнего мира
• 
  Древние люди поделки
• 
  Поделки древние люди
• 
  Древние имена греков
• 
  Египет древний сады
• 
  Московский кремль древний
• 
  Московский древний кремль
• 
  Древний московский кремль
• 
  Древний мир сайт
• 
  Древнее название индии