История современного города Афины.

Древние Афины
История современных Афин

Финансовая олигархия. Олигархия в древнем риме

1.16. Финансовая олигархия и первый римский монарх

Выше мы сказали, что капитализм в Древнем Риме выступал в форме государственного капитализма. Но постепенно происходило разрушение государства, его «приватизация». Поэтому капитализм античности постепенно становился «анархическим», или «диким». На Западе в Новое время было наоборот: «дикий» («свободный») капитализм постепенно облагораживался благодаря усилению роли государства. Разговор о причинах усиления этой роли в XX веке вплоть до начала 1980-х годов выходит за рамки данной работы.

Так называемые «рейганомика» в США и «тетчеризм» в Англии в конце прошлого века положили начало тотальному демонтажу государства в сфере хозяйства. Фактически под флагом всеобщей либерализации происходило освобождение экономического пространства для бесконтрольного грабежа народов со стороны транснациональных корпораций и банков.

Проявлениями упомянутой выше анархии в римском обществе были «гражданские войны». На самом деле это были не гражданские войны, так как граждане в них активного участия не принимали. Это были войны между отдельными политиками, которые часто одновременно были полководцами и «жадными капиталистами» (по выражению Каутского).

Мы уже привели пример одной такой гражданской войны, которая велась в Италии на излете республиканской эпохи и завершилась установлением диктатуры Суллы. Но после недолгой стабилизации страны и наведения «внешнего» порядка Суллой войны возобновились с новой силой.

Мы имеем в виду противостояние трех политических лидеров в I в. до Р. X. — Юлия Цезаря, Помпея и Красса, которые начинали свою карьеру как союзники в рамках триумвирата. Однако все они были не только политиками и военачальниками, но также, выражаясь современным языком, — бизнесменами, которые не брезговали никакими средствами обогащения. Да и саму политическую власть они также рассматривали как эффективное средство обогащения. Такова была в то время духовно-нравственная атмосфера в верхах Рима.

В начале существования триумвирата наиболее известным был Гней Помпеи (96—48 до н.э.). Вот как рисует его Моммзен: «Помпеи (…) был бесспорно честен в частной жизни, но не брезговал и такими способами наживы, от которых отвернулся бы человек действительно нравственный, а если и не шел путями очень кривыми и темными, то только потому, что был слишком богат»[84].

Среди упомянутой «троицы» особенно своей хищной природой, неразборчивостью в выборе методов обогащения выделялся Марк Красе. Мы уже выше упоминали это имя в связи с реформами Суллы: тогда Красе сумел очень хорошо нажиться на том имуществе, которое конфисковывалось у олигархов, занесенных в «черные» списки диктатора, а затем продавалось «с молотка» за несколько процентов от реальной цены.

Теодор Моммзен дает следующую характеристику Марка Красса: «Скупка поместий во время революции положила начало его богатству, но он не пренебрегал никаким промыслом. Он занимался строительным делом в Риме в огромном масштабе, хотя и осторожно; со своими вольноотпущенниками он принимал участие в самых разнообразных предприятиях, он играл роль банкира в самом Риме или вне его лично или через своих посредников; он одалживал деньги своим коллегам в сенате и брал на себя, за их счет, выполнение различных работ и подкуп судейских коллегий. Особенной разборчивостью в погоне за прибылью он не отличался (…) Он не отказывался от наследства, хотя бы завещание, в котором стояло его имя, было заведомо подделано»[85].

Красса еще часто вспоминают историки в связи с тем, что во время своего военного похода против парфян Красе проходил через Иерусалим и «подчистую» ограбил храм. По данным Иосифа Флавия, он забрал из сокровищницы монет на 2000 талантов, золотой утвари на 8000 талантов, множество других ценностей. Для сравнения: по оценкам того же Флавия, в царствование Ирода Великого установленные Римом налоги с территорий, находящихся под управлением этого царя, составляли около 800 талантов в год.

Красе заметно отличался от других людей, вращающихся в сфере «большой политики»: политика для него была неким отвлеченным понятием, но в то же время он как опытный торгаш умел очень эффективно «конвертировать» свое богатство в товар под названием «власть». Моммзен писал в этой связи: «Красе уже вовсе не имел ни широты взгляда, ни энергии настоящего государственного человека: по натуре это был просто упорный и настойчивый торгаш — он и влияния добился тем, что заискивал у толпы, был внимателен ко всякому, охотно помогал деньгами всем, кто имел хоть какое-нибудь влияние, и всякого опутывал дачею денег взаймы без росту, но до востребования»[86].

Каутский также развеивает миф о бескорыстии легендарного Юлия Цезаря. При этом он ссылается на авторитетного римского историка Светония (ок. 70 — ок. 140 н.э.), составившего многотомное сочинение «О жизни двенадцати цезарей». Этот историк, в частности, писал: «Ни как полководец, ни как государственный деятель Цезарь не отличался бескорыстием. Как это несколько раз было засвидетельствовано, он, как проконсул в Испании, взял от союзников деньги, которые он выпросил, чтобы уплатить долги, и разграбил многие города в Лузитании, точно они были вражескими, хотя они подчинились его приказу и, сейчас же после его прибытия, открыли ему свои ворота. В Галлии он ограбил все храмы и святилища, наполненные дарами. Города он отдавал на разграбление очень часто ради добычи, не за какое-нибудь преступление. Зато он имел золото в таком избытке, что он мог предлагать его в провинциях по 3000 сестерциев (600 марок) за фунт и продавал его по этой цене (это было примерно 75% от первоначальной цены золота. — В. К.). Во время своего первого проконсульства он украл из Капитолия три тысячи фунтов золота и заменил его таким же количеством фунтов позолоченной меди. Союзы и царства он продавал за деньги. Так, у Птолемея (царя египетского) он забрал от своего имени и от имени Помпея почти 6000 талантов (30 млн. марок). Позже он покрывал колоссальные расходы гражданских войн, триумфов и празднеств путем самых грубых вымогательств и разграбления храмов»[87].

Светоний подробно описывает также военный поход Юлия Цезаря против Галлии, который он совершил исключительно ради добычи. Эта добыча позволила Цезарю резко усилиться и разойтись со своим союзником Помпеем, который стал его единственным соперником (Красе к тому времени погиб в походе против парфян). Подавив Помпея и еще более обогатившись в результате войны против своего соперника, Юлий Цезарь наконец достиг своей цели и стал единоличным правителем с титулом императора. Награбленные богатства новоявленный император использовал для укрепления социальной базы своей власти (щедро тратил деньги на «прикормку» люмпен-пролетариев Рима), а также военной опоры власти (выдавал, в частности, крупные единовременные вознаграждения высшим, средним и низшим чинам).

Став полновластным монархом (но еще пока не императором), Цезарь начал предпринимать шаги по «завинчиванию гаек», т.е. ограничению алчных устремлений римской аристократии и римской олигархии (всадников), ратовавших за восстановление республиканского строя. Богатств республиканцев было уже не достаточно, чтобы свергнуть Цезаря. Его оставалось только убить с помощью «маньяка-одиночки» Брута.

Вспомним новую и новейшую историю США — метрополии нынешней империи. Там также периодически появлялись свои «юлии цезари», которые приходили к власти, играя по «правилам» «системы», а потом пытались менять «правила» — не ради разрушения «системы», а ради ее сохранения. Но «олигархи» их не желали понимать. В результате появлялись «маньяки-одиночки»… Достаточно вспомнить американского президента Авраама Линкольна, убитого «маньяком-одиночкой» Бутом. Или президента Джона Кеннеди, убитого «маньяком-одиночкой» Ли Освальдом. Как говорится, «ничто не ново под луной».

Таким образом, при ростовщическом капитализме основной инструмент борьбы за власть и ее укрепление — деньги. А там, где царят деньги, цена человеческой жизни оказывается ничтожной. Даже если это жизнь императора или президента. Разница только в том, что в Древнем Риме инструментом убийства был кинжал, а в современной Америке — винтовка с оптическим прицелом.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО РИМА ВО ВРЕМЕНА ОЛИГАРХИИ

содержание .. 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ..

Римское государственное устройство до конца республиканского периода внешне как будто не изменилось, однако, по своей сути претерпело значительные перемены. Римская государственная организация из государства, в котором к концу первого периода выделялись объединения патрициев и плебеев, трансформировалось в государство, в котором большинство поддерживало оптиматов-нобилей. Олигархия нобилей не могла продержаться долго. Сильные волнения в государстве, выражающиеся гражданскими войнами, восстаниями рабов и покоренных народов, явились причиной объединения рабовладельцев для спасения государства. Так был создан принципат, который был в сущности скрытой формой диктатуры.

§ 35. Сенат — основной орган олигархии

В предшествующий период сенат состоял из отслуживших патрициано-плебейских магистратов (300), власть которых сдерживалась постоянными конфликтами их друг с другом. Когда же он стал составляться из магистратов, которые никогда не конфликтовали, с угасанием борьбы между патрициями и плебеями, сенат превратился в орган олигархии.

Сенат как орган малочисленной наследственной аристократии, стал важным государственным органом благодаря тому, что мог застопорить и парализовать работу других государственных органов (собраний и магистратур) для защиты своих интересов.

Эквесторы стремились сокрушить единство сената. Только во времена Цезаря сенат стал органом объединившихся рабовладельцев — нобилей и эквесторов.

§ 36. Собрания во времена олигархии

В период республики собрания были значительными органами. Свое действие они продолжили и в период олигархии без значительных перемен (за исключением реформы центуриатной системы, введения тайного голосования и запрета принимать законы гетерогенного содержания).

а) Центуриатные комиции. — Организация центуриатных комиций была осуществлена вместе с введением ценза. Реорганизация этих комиции состояла в том, что в них большинство имели те же люди, что и в трибутных комициях: лица, записанные в сельские трибы.

Реорганизация центуриатной системы дала возможность центуриатным комициям считаться "comititus maximus" римского народа, при решении важных вопросов римского государства.

б) Трибутные комиции. — Этот вид комиций сохранил тот же облик, что имел в предыдущем периоде, в отношении своего состава и положения, но в связи с концентрацией населения в городах, уменьшилось число голосующих в сельских трибах и увеличилось их число в городских.

Трибутные комиции перешли в руки нобилей. Это стало возможным также благодаря созыву комиций в летние месяцы, когда мелкие землевладельцы не могли бросить сельскохозяйственные работы для подачи своих голосов.

в) Concilia plebis trubuta. — Плебейские собрания по Lex Hortensia для законодательной работы объединялись с комициями.

Из римской истории нам известна о постоянно колеблющейся политической позиции плебейских собраний. Из-за своего разнородного состава, они иногда голосовали в интересах нобилей, но чаще всего их вдохновляла политическая программа популяров.

г) Comitia curiata. — Эти собрания, как реликт минувшего, занимались вопросами семейных отношений, а также римского культа и религии.

д) Contiones были неформальными сборами римских граждан с большим политическим значением.

§ 37. Магистратуры во времена олигархии

В этот период магистратуры были доступны лишь нобилям. С целью предотвращения выбора нежелательных лиц в магистратуры нобили ввели различные ограничения. Их целью было сделать возможным выбор на самые выгодные должности только тех лиц, которые весь свой век провели на этой службе.

Для достижения этой цели был принят Lex Villia ann alis в 180 году до н. э. Этим законом был введен certo ordo magistratuum, известный как порядок избрания в магистратуры, и aetas legitima — определенный минимум лет, необходимый для выставления своей кандидатуры на отдельные должности.

Развитие римской державы в этот период повлияло на оформление некоторых магистратских служб.

а) Преторы. — Развитие хозяйственных связей между римскими гражданами и перегринами, как и между перегринами разных народностей, а также персональный принцип применения права обусловили потребность избрать в 242 году второго претора. Отныне претура стала коллегиальным органом. Praetor urbanis решал правовые споры между римскими гражданами, в то время как рrаetor peregrines занимался отношениями как между римскими гражданами и перегринами, так и между перегринами разных народностей. Эти магистраты были активнейшими творцами правовых норм, составляющих jus honorarium. Кроме этих двух, существовали и другие преторы, но их вклад в развитие римского права был незначительным.

б) Диктаторы. — Древние диктаторы были временными государственными органами. Разгорание гражданских войн обусловило становление диктатора как пожизненной магистратуры.

в) Триумвиры. — Первый триумвират был заключен между Цезарем, Помпеем и Крассом, как политический договор между вождями оптиматов и популяров о разделе власти. Второй триумвират между Антонием, Октавианом и Лепидом был утвержден народным собранием, и как коллективный орган держал власть в своих руках.

г) Плебейские трибуны. — Плебейские трибуны избирались плебейским собранием. Их число было довольно большим — 16 человек. Представители коллегии трибунов неоднократно выступали в оппозиции к нобилям, останавливая осуществление нежелательных мероприятий.

д) Квесторы. — Число квесторов постоянно росло. Они руководили государственным каначейством в Риме, управляли государственными средствами, были казначеями и интендантами.

е) Промагистраты. — По окончании службы в Риме магистраты (консулы, преторы и квесторы) получали должность управителей провинций. Как правители провинций они назывались промагистратами. Благодаря своему высокому положению промагистраты распространяли свою власть и на командование войсками, что давало возможность некоторым полководцам организовывать верные себе войска, которые обеспечивали бы им захват власти во всем государстве. Это подтверждает пример Юлия Цезаря, который был проконсулом в Галии.

содержание .. 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ..

zinref.ru

1.16. Финансовая олигархия и первый римский монарх | Глава I Капитализм Древнего Рима | Читать онлайн, без регистрации

1.16. Финансовая олигархия и первый римский монарх

Выше мы сказали, что капитализм в Древнем Риме выступал в форме государственного капитализма. Но постепенно происходило разрушение государства, его «приватизация». Поэтому капитализм античности постепенно становился «анархическим», или «диким». На Западе в Новое время было наоборот: «дикий» («свободный») капитализм постепенно облагораживался благодаря усилению роли государства. Разговор о причинах усиления этой роли в ХХ веке вплоть до начала 1980-х годов выходит за рамки данной работы.

Мы имеем в виду противостояние трех политических лидеров в I в. до Р. Х. – Юлия Цезаря, Помпея и Красса, которые начинали свою карьеру как союзники в рамках триумвирата. Однако все они были не только политиками и военачальниками, но также, выражаясь современным языком, – бизнесменами, которые не брезговали никакими средствами обогащения. Да и саму политическую власть они также рассматривали как эффективное средство обогащения. Такова была в то время духовно-нравственная атмосфера в верхах Рима.

В начале существования триумвирата наиболее известным был Гней Помпей (96–48 до н. э.). Вот как рисует его Моммзен: «Помпей (…) был бесспорно честен в частной жизни, но не брезговал и такими способами наживы, от которых отвернулся бы человек действительно нравственный, а если и не шел путями очень кривыми и темными, то только потому, что был слишком богат»[83].

Среди упомянутой «троицы» особенно своей хищной природой, неразборчивостью в выборе методов обогащения выделялся Марк Красс. Мы уже выше упоминали это имя в связи с реформами Суллы: тогда Красс сумел очень хорошо нажиться на том имуществе, которое конфисковывалось у олигархов, занесенных в «черные» списки диктатора, а затем продавалось «с молотка» за несколько процентов от реальной цены.

Красса еще часто вспоминают историки в связи с тем, что во время своего военного похода против парфян Красс проходил через Иерусалим и «подчистую» ограбил храм. По данным Иосифа Флавия, он забрал из сокровищницы монет на 2000 талантов, золотой утвари на 8000 талантов, множество других ценностей. Для сравнения: по оценкам того же Флавия, в царствование Ирода Великого установленные Римом налоги с территорий, находящихся под управлением этого царя, составляли около 800 талантов в год.

Красс заметно отличался от других людей, вращающихся в сфере «большой политики»: политика для него была неким отвлеченным понятием, но в то же время он как опытный торгаш умел очень эффективно «конвертировать» свое богатство в товар под названием «власть». Моммзен писал в этой связи: «Красс уже вовсе не имел ни широты взгляда, ни энергии настоящего государственного человека: по натуре это был просто упорный и настойчивый торгаш – он и влияния добился тем, что заискивал у толпы, был внимателен ко всякому, охотно помогал деньгами всем, кто имел хоть какое-нибудь влияние, и всякого опутывал дачею денег взаймы без росту, но до востребования»[85].

Каутский также развеивает миф о бескорыстии легендарного Юлия Цезаря. При этом он ссылается на авторитетного римского историка Светония (ок. 70 – ок. 140 н. э.), составившего многотомное сочинение «О жизни двенадцати цезарей». Этот историк, в частности, писал: «Ни как полководец, ни как государственный деятель Цезарь не отличался бескорыстием. Как это несколько раз было засвидетельствовано, он, как проконсул в Испании, взял от союзников деньги, которые он выпросил, чтобы уплатить долги, и разграбил многие города в Лузитании, точно они были вражескими, хотя они подчинились его приказу и, сейчас же после его прибытия, открыли ему свои ворота. В Галлии он ограбил все храмы и святилища, наполненные дарами. Города он отдавал на разграбление очень часто ради добычи, не за какое-нибудь преступление. Зато он имел золото в таком избытке, что он мог предлагать его в провинциях по 3000 сестерциев (600 марок) за фунт и продавал его по этой цене (это было примерно 75 % от первоначальной цены золота. – В.К.). Во время своего первого проконсульства он украл из Капитолия три тысячи фунтов золота и заменил его таким же количеством фунтов позолоченной меди. Союзы и царства он продавал за деньги. Так, у Птолемея (царя египетского) он забрал от своего имени и от имени Помпея почти 6000 талантов (30 млн. марок). Позже он покрывал колоссальные расходы гражданских войн, триумфов и празднеств путем самых грубых вымогательств и разграбления храмов»[86].

Светоний подробно описывает также военный поход Юлия Цезаря против Галлии, который он совершил исключительно ради добычи. Эта добыча позволила Цезарю резко усилиться и разойтись со своим союзником Помпеем, который стал его единственным соперником (Красс к тому времени погиб в походе против парфян). Подавив Помпея и еще более обогатившись в результате войны против своего соперника, Юлий Цезарь наконец достиг своей цели и стал единоличным правителем с титулом императора. Награбленные богатства новоявленный император использовал для укрепления социальной базы своей власти (щедро тратил деньги на «прикормку» люмпен-пролетариев Рима), а также военной опоры власти (выдавал, в частности, крупные единовременные вознаграждения высшим, средним и низшим чинам).

Став полновластным монархом (но еще пока не императором), Цезарь начал предпринимать шаги по «завинчиванию гаек», т. е. ограничению алчных устремлений римской аристократии и римской олигархии (всадников), ратовавших за восстановление республиканского строя. Богатств республиканцев было уже не достаточно, чтобы свергнуть Цезаря. Его оставалось только убить с помощью «маньяка-одиночки» Брута.

Вспомним новую и новейшую историю США – метрополии нынешней империи. Там также периодически появлялись свои «юлии цезари», которые приходили к власти, играя по «правилам» «системы», а потом пытались менять «правила» – не ради разрушения «системы», а ради ее сохранения. Но «олигархи» их не желали понимать. В результате появлялись «маньяки-одиночки»… Достаточно вспомнить американского президента Авраама Линкольна, убитого «маньяком-одиночкой» Бутом. Или президента Джона Кеннеди, убитого «маньяком-одиночкой» Ли Освальдом. Как говорится, «ничто не ново под луной».

Таким образом, при ростовщическом капитализме основной инструмент борьбы за власть и ее укрепление – деньги. А там, где царят деньги, цена человеческой жизни оказывается ничтожной. Даже если это жизнь императора или президента. Разница только в том, что в Древнем Риме инструментом убийства был кинжал, а в современной Америке – винтовка с оптическим прицелом.

velib.com

Олигархия в античной политике. - ✯Большая игра✯

В сущности тирания — та же монархическая власть, но имеющая в виду интересы одного правителя. Олигархия блюдёт интересы зажиточных классов. Демократия — интересы неимущих классов. Общей же пользы ни одна из этих отклоняющихся форм государственного устроения в виду не имеет.— Аристотель. Политика.Аристотель считал демократию меньшим злом, чем олигархию, благодаря большей стабильности демократического государственного устройства:

Как бы то ни было, демократический строй представляет большую безопасность и реже влечёт за собою внутренние возмущения, нежели строй олигархический. В олигархиях таятся зародыши двоякого рода неурядиц: раздоры олигархов друг с другом и, кроме того, нелады их с народом. В демократиях же встречается только один вид возмущений — именно возмущение против олигархии. Сам против себя народ — и это следует подчеркнуть — бунтовать не станет.

Аристотель считал любую олигархию несовершенной. Так, описывая государственное устройство Спарты с её «ротационной» олигархией эфоров, ограничивавших власть царей, он писал: «Плохо обстоит дело с эфорией. Эта власть у них ведает важнейшими отраслями управления. Пополняется же она из среды всего гражданского населения, так что в состав правительства попадают зачастую люди совсем бедные, которых … легко можно подкупить».

bigra.livejournal.com

Олигархия, Тимократия, Аристократия, Этнократия / Политические режимы и идеологии / ПИОСС

Олигархия (греч. ὀλιγαρχία(oligarchia), от др.-греч. ὀλίγον(oligon), «немного» и др.-греч. ἀρχή(arche), «власть») — форма правления государством, при которой власть сосредоточена в руках узкого круга лиц (олигархов) и соответствует их личным интересам, а не всеобщему благу.

Олигархия в античной политике

Термин первоначально начали использовать в Древней Греции философы Платон и Аристотель. Аристотель употреблял термин «олигархия» в значении «власть богатых», противопоставляя при этом олигархию аристократии. Аристотель считал, что существуют три идеальных формы правления: монархия, аристократия и полития и считал олигархию отклонением от аристократии: В сущности тирания — та же монархическая власть, но имеющая в виду интересы одного правителя; олигархия блюдёт интересы зажиточных классов; демократия — интересы неимущих классов; общей же пользы ни одна из этих отклоняющихся форм государственного устроения в виду не имеет.

Аристотель считал демократию меньшим злом, чем олигархия, благодаря большей стабильности демократического государственного устройства (там же): Как бы то ни было, демократический строй представляет большую безопасность и реже влечёт за собою внутренние возмущения, нежели строй олигархический. В олигархиях таятся зародыши двоякого рода неурядиц: раздоры олигархов друг с другом и, кроме того, нелады их с народом; в демократиях же встречается только один вид возмущений — именно возмущение против олигархии; сам против себя народ — и это следует подчеркнуть — бунтовать не станет.

Аристотель считал любую олигархию несовершенной, так, описывая государственное устройство Спарты с её «ротационной» олигархией эфоров, ограничивавших власть царей, он писал: Плохо обстоит дело с эфорией. Эта власть у них ведает важнейшими отраслями управления; пополняется же она из среды всего гражданского населения, так что в состав правительства попадают зачастую люди совсем бедные, которых … легко можно подкупить.

Впрочем, и распространённое в его время мнение о необходимости имущественного ценза при избрании достойнейших — как это происходило в Карфагене — Аристотель также отвергал из-за «покупки власти»: Всего же более отклоняется от аристократического строя в сторону олигархии карфагенское государственное устройство в силу вот какого убеждения, разделяемого большинством: они считают, что должностные лица должны избираться не только по признаку благородного происхождения, но и по признаку богатства, потому что необеспеченному человеку невозможно управлять хорошо и иметь для этого достаточно досуга. Но если избрание должностных лиц по признаку богатства свойственно олигархии, а по признаку добродетели — аристократии, то мы в силу этого могли бы рассматривать как третий тот вид государственного строя, в духе которого у карфагенян организованы государственные порядки; ведь они избирают должностных лиц, и притом главнейших — царей и полководцев, принимая во внимание именно эти два условия. Но в таком отклонении от аристократического строя следует усматривать ошибку законодателя. … Хотя должно считаться и с тем, что богатство способствует досугу, однако плохо, когда высшие из должностей, именно царское достоинство и стратегия, могут покупаться за деньги. …

Вполне естественно, что покупающие власть за деньги привыкают извлекать из неё прибыль, раз, получая должность, они поиздержатся; невероятно, чтобы человек бедный и порядочный пожелал извлекать выгоду, а человек похуже, поиздержавшись, не пожелал бы этого. Особой формой олигархии является плутократия.

Примеры олигархии

«Виды олигархии следующие. Первый вид — когда собственность, не слишком большая, а умеренная, находится в руках большинства; собственники в силу этого имеют возможность принимать участие в государственном управлении; а поскольку число таких людей велико, то верховная власть неизбежно находится в руках не людей, но закона. Ведь в той мере, в какой они далеки от монархии, — если их собственность не столь значительна, чтобы они могли, не имея забот, пользоваться досугом, и не столь ничтожна, чтобы они нуждались в содержании от государства, — они неизбежно будут требовать, чтобы у них господствовал закон, а не они сами. Второй вид олигархии: число людей, обладающих собственностью, меньше числа людей при первом виде олигархии, но самый размер собственности больше; имея бОльшую силу, эти собственники предъявляют и больше требований; поэтому они сами избирают из числа остальных граждан тех, кто допускается к управлению; но вследствие того, что они не настолько еще сильны, чтобы управлять без закона, они устанавливают подходящий для них закон. Если положение становится более напряженным в том отношении, что число собственников становится меньше, а самая собственность больше, то получается третий вид олигархии — все должности сосредоточиваются в руках собственников, причем закон повелевает, чтобы после их смерти сыновья наследовали им в должностях. Когда же собственость их разрастается до огромных размеров и они приобретают себе массу сторонников, то получается ДИНАСТИЯ, близкая к МОНАРХИИ, и тогда властителями становятся люди, а не закон — это и есть четвертый вид ОЛИГАРХИИ, соответствующий крайнему виду ДЕМОКРАТИИ.»

Олигархия и монархия

Современные определения

В 1911 году видный социолог Роберт Михельс сформулировал «железный закон олигархии», согласно которому демократия в принципе невозможна в больших сообществах, а любой режим неизбежно вырождается в олигархию (напр., власть номенклатуры). В СССР полит-экономическая литература обозначала «олигархию» как режим, при котором политическая власть принадлежит узкой группе наиболее богатых лиц.

Российские олигархи

1990-е

В России со второй половины 1990-х термин «олигарх» стал широко использоваться для обозначения узкого круга политически влиятельных предпринимателей. В их число зачисляли глав крупнейших финансово-промышленных групп страны.

«У нас олигархами становились те крупные бизнесмены, кто рвался к власти, внедрял своих людей на различные государственные посты, создавал и поддерживал коррупционную практику чиновничества. Чудовищно разбогатев в результате грабительских условий приватизации, эта группа в период президентства Ельцина, сращиваясь с госаппаратом, заняла особое положение в стране» (Из выступления президента Торгово-промышленной палаты РФ Евгения Примакова на заседании «Меркурий-клуба» 14 января 2008).

В конце 1990-х термин приобрёл характер разговорного слова, обычно с ярко выраженной негативной коннотацией; также получил распространение в СМИ иронический термин «семибанкирщина» как название группы из семи крупных представителей российского финансового бизнеса, игравших значительную политическую и экономическую роль, владевших СМИ и, как предполагается, неформально объединившихся, несмотря на внутреннее разногласия, с целью обеспечить переизбрание Б. Н. Ельцина на следующий срок на президентских выборах 1996 года. Данная группа включала следующих лиц: Роман Абрамович — Millhouse Capital (Сибнефть) Борис Березовский — ЛогоВаз Михаил Ходорковский — Роспром Груп (Менатеп) Пугачёв, Сергей Викторович — Международный промышленный банк Михаил Фридман — Альфа-Груп Владимир Гусинский — Мост Груп Владимир Потанин — Онэксимбанк Александр Смоленский — СБС-Агро (Банк Столичный) Владимир Виноградов — Инкомбанк

2000-е

Американский профессор Маршалл Голдман, автор книги Petrostate: Putin, Power, and the New Russia(2008), ввёл термин «силогарх» (от «силовик»), имея в виду экономическую модель путинизма, где значительные ресурсы контролируются выходцами из советских и российских спецслужб.

В конце февраля 2009 года политолог Дмитрий Орешкин говорил: «Олигархический капитализм, номенклатурный, если угодно, капитализм, по определению неэффективен. Он хорош, когда у тебя есть огромный поток нефтяного масла этого самого, которое добывается скважинами, и тебе его надо разделить <…> Раньше или позже, но вот этот механизм, основанный всё-таки на делении готовых ресурсов, себя исчерпывает — нужно придумывать какие-то новые виды ресурсов, создавать какие-то новые виды добавленной стоимости. А для этого уже нужно не просто оттяпывать, делить куски, что очень хорошо умеют делать силовики. а генерировать. И вот здесь-то и наступает пора, когда вдруг вот эти, в общем, неглупые, одаренные, смелые люди, которых мы называем «олигархами», оказываются не вписывающимися в жесткую систему окружающей среды: вымирают, как мамонты, — климат поменялся и нужны более мелкие млекопитающие, которые лучше находят себе пропитание. А они начинают голодать, грубо говоря, и очень быстро.»

Американская газета New York Times 7 марта 2009 года писала, что российские олигархи вскоре могут лишиться своих огромных состояний: мировой финансово-экономический кризис грозит выбросить их на помойку истории Как выяснилось в 2010г. март месяц:«Число миллиардеров в России почти удвоилось: 62 против прошлогодних 32. Самый богатый россиянин — Владимир Лисин — занимает 32-е место в общей табели о рангах, его состояние оценено в $15,8 млрд. Из заметных россиян, переставших быть миллиардерами, самый известный — Борис Березовский.» По данным Forbes.

Тимократия (др.-греч. τῑμοκρᾰτία, от τῑμή, «цена, честь» и κράτος, «власть, сила») — форма правления, при которой государственная власть находится у привилегированного меньшинства, обладающего высоким имущественным цензом. Является одной из форм олигархии.

Термин «тимократия» встречается у Платона («Государство», VIII, 545) и Аристотеля («Этика», VIII, XII). Также упоминается в трудах Ксенофонта.

По Платону, изложившему идеи Сократа, тимократия — власть честолюбцев, как правило принадлежащих к классу военных, является отрицательной формой правления, наряду с олигархией, демократией и тиранией. Тимократия по Платону имеет тенденцию перехода в олигархию по мере накопления богатства правящим классом.

По Аристотелю, тимократия — положительная форма власти, имеющая тенденцию перехода в отрицательную форму — демократию, ибо эти виды государственного устройства имеют общую грань: тимократия тоже желает быть властью большого числа людей, и при ней все относящиеся к одному разряду равны.

Примером тимократии считается государственный строй в Афинах, установившийся в VI веке до нашей эры в результате реформ Солона, и в Риме — после реформ, приписываемых Сервию Туллию.

Аристократия (греч. ἀριστεύς «знатнейший, благороднейшего происхождения» и κράτος, «власть, государство, могущество») — форма государственного правления, при котором власть принадлежит знати (в отличие от единоличного наследственного правления монарха, единоличного выборного правления тирана или демократии). Черты данной формы правления можно увидеть в некоторых городах-государствах античности (Древний Рим, Спарта и т. д.) и в некоторых средневековых республиках Европы. Ей противополагается ранняя демократия, в которой державная власть признается принадлежащей всей совокупности или большинству граждан. В основании Аристократии лежит идея, что государством должны управлять только избранные, лучшие умы. Но на деле вопрос об этом избраничестве находит различное разрешение; в одних Аристократиях определяющим началом является знатность происхождения, в других воинская доблесть, высшее умственное развитие, религиозное или нравственное превосходство, наконец, также размеры и род имущества. Впрочем, в большинстве аристократий несколько этих факторов, или все они вместе соединяются для определения права на государственную власть. Помимо государственной формы, Аристократами называются еще высшие аристократические классы. Принадлежность к ним может обусловливаться рождением и наследованием известных недвижимостей (родовая аристократия, знать в тесном смысле), или же она связана с приобретением особых, предполагающих ее условий (денежная и чиновная аристократия, noblesse financiere, noblesse de la robe), или, наконец, достигается избранием. К последнему роду принадлежала народная аристократия древнего Рима. Родовая и поземельная аристократия достигла полного своего развития в феодальной организации нового европейского общества, явившегося на сменуантичной цивилизации; в борьбе с этой средневековой Аристократией вырос и укрепился принцип современной монархии. Решительный, смертельный удар нанесла ей великая французская революция, положив начало господству денежной Аристократии, утвердившей теперь свое владычество во всех европейских государствах. Сущность, аристократического принципа заключалась в том, что господство должно принадлежать лучшим людям и вела за собою три важных последствия. Первое то, что даже в нереспубликанских государствах, то есть в монархиях, аристократические элементы участвуют, если не прямо в обладании верховной властью, то в ее отправлениях, и притом фактически везде, а в силу государственно-юридических полномочий в так называемых представительных монархиях. Последнее осуществляется преимущественно в форме верхних палат; но и нижние палаты, или палаты представителей, равно как вообще всякое народное представительство, в свою очередь, тоже покоятся на аристократическом принципе. Второе последствие то, что и самая широкая демократия не только терпит у себя аристократические элементы, но в действительности есть ничто иное, как расширенная Аристократия, так что оба они — понятия относительные и представляют лишь различные степени развития одной и той же государственной формы одного и того же определяющего ее начала. Наконец, третье последствие заключается в том, что во всех образующихся внутри государства общественных союзах, политических, социальных и даже церковных, равно как в международных союзах государств, везде выступает аристократический принцип. Термин введён в употребление античными философами-идеалистами (Платон, Аристотель). Платон создал модель идеального государства — аристократия.

Основные черты аристократии по Платону:

основа — рабский труд; государством правят «философы»; страну охраняют воины и аристократы; ниже стоят «ремесленники»; всё население делится на 3 сословия; философы и воины не должны иметь частной собственности; нет замкнутой семьи.

Основным отличием аристократии от олигархии является забота аристократии о благе всего государства, а не исключительно о благе собственного класса, что подобно различию между монархией и тиранией.

Этнократия (от греч. εθνος — «этнос» (народ) и греч. κράτος — господство, власть) — общественный строй, при котором власть принадлежит элите, сформированной из представителей одной национальности по признаку этнической принадлежности.

pioss.net

Исторический триллер: «оранжевые» в Древнем Риме

Продолжаем публикацию триллера Сергея Корнева «Рим от Гракхов до Спартака». Он уже рассказал о древнеримской партии «воров и жуликов», а сегодня речь пойдет о Навальных и «системной» оппозиции в Риме во II-I веках до нашей эры. Кто же были древнеримские оранжисты, белоленточники и агенты парфянского Госдепа?

Продолжение. Начало здесь.

Часть 2.

Объединенная оппозиция и методы ее работы

Начиная с братьев Гракхов (30-е гг. II в. до н.э.) у Оптиматов возникла оппозиция в лице «партии» Популяров («народников», «национал-демократов»). В исторической литературе Оптиматов и Популяров по умолчанию рассматривают как явления одного порядка. На самом деле по своему устройству это были объединения принципиально разного типа.

Оптиматы – это «партия власти» практически современного типа, которая опиралась на сплоченную систему кланов, составлявших сенаторское сословие. Оптиматы, с самого своего оформления и до эпохи Цезаря, проводили одну и ту же политику, защищали вполне конкретные интересы нобилитета. Суть этой политики – полная оккупация «административного ресурса» людьми кланов и последующее кулуарное распределение бонусов между всем «кагалом». Основной постулат «партийной программы» – «никаких чужаков на денежных и влиятельных должностях».

Популяры – это вообще не «партия», а ситуативная тусовка, опиравшаяся на гражданское общество в целом, в которую входили активные граждане, недовольные засильем оптиматов. В социально-экономическом плане за популярами никто не стоял, они не являлись представителями какого-то определенного класса или сословия, как оптиматы. Наоборот, они сами каждый раз конструировали себе социальную опору, вовлекая в свои проекты те или иные группы населения, недовольные политикой сената.

Древнеримские Навальный и Удальцов: братья Гракхи

Рассуждать о популярах как о партии в современном смысле слова, укорененной в социально-демографическом базисе, бессмысленно хотя бы потому, что с самого начала (с Гракхов) решающую роль в этом движении играли младшие выходцы из сенаторского сословия, амбиции которых ущемлялись престарелым руководством «кагала». По существу, «популяры» – это просто маркер, обозначающий позицию претендентов на власть, бросающих вызов сенату. Опираясь на инструменты прямой демократии, популяры стремились вытеснить сенаторские кланы с денежных и влиятельных должностей и забрать их себе.

Сам термин «популяры» указывает на неизбежную тактическую особенность их политики – ставку на народное собрание, которое в Риме было единственным противовесом могуществу сената. Противники сената, желая добиться своих целей, должны были сделаться популярными. По этой причине их политика всегда была проектной. Они выдвигали тот или иной Проект, выгодный для достаточно широкой социальной группы, и затем мобилизовывали эту группу на поддержку проекта в народном собрании. Проект, как правило, не просто давал целевой аудитории какие-то бонусы, но и создавал новые источники административного ресурса, новые влиятельные должности, которые присваивались вождями популяров и давали им дополнительный ресурс для борьбы с сенатом.

Такой «циничный» взгляд на мотивацию оппозиции у многих наших соотечественников порождает скепсис: «А был ли смысл у римлян менять шило на мыло»? На самом деле у римлян, не входивших в клиентские сети нобилитета, была вполне прагматичная заинтересованность в замене потомственного олигархического «кагала» на тусовку честолюбивых меритократов-оппозиционеров. Дело в том, что у популяров не было обязательств кормить все сословие нобилей целиком, как у оптиматов.

Захватив админресурс, они могли в большей степени делиться с народом, не говоря уже об открытии социальных лифтов на федеральном и муниципальном уровнях. Типичный оптимат у власти должен был воровать «за себя и за того парня», чтобы прокормить весь «кагал», а в помощники себе зачислять людей по «кагальному» списку. Тогда как популяр воровал только для себя, а на нижестоящие должности назначал энергичных «людей с улицы». Именно по этой причине режим марианцев в 86-83 гг. до н.э. оказался таким устойчивым изнутри, несмотря на все бесчинства его лидеров, и был сломлен только внешним вмешательством Суллы, опиравшимся на финансовые ресурсы Востока.

Самым первым проектом популяров, с которым выступил Тиберий Гракх, был передел в пользу италийской бедноты общественных земель, незаконно присвоенных римскими олигархами и их партнерами в регионах. Олигархи наводнили свои латифундии дешевой рабской силой, что лишало работы италийскую бедноту и экономически ударяло по небольшим римским фермерам («трудолюбивые гастарбайтеры-таджики и де спившиеся, не желающие работать русские»).

В рамках этого проекта создавалась полномочная «комиссия по раскулачиванию», которую возглавили братья Гракхи и их ближайшие соратники. Кстати, помимо братьев Гракхов была и сестра Гракхов – более решительный аналог Ксении Собчак. Она известна тем, что ночью задушила подушкой своего мужа, великого полководца Сципиона Африканского, который в те времена был самой авторитетной фигурой в сенате и публично оправдывал убийство старшего Гракха в 133 году до нашей эры. Впоследствии римская оппозиция придет к успеху, когда откажется от сложной тактики братьев Гракхов и перейдет к простому и эффективному методу сестры Гракхов: физическому истреблению нобилитета.

Проектом второго брата, Гая Гракха, было массовое выведение земледельческих колоний на общественных землях Италии и за ее пределами. Сам Гракх возглавил колонизацию на богатых землях разрушенного Карфагена, который незадолго до этого снес до основания муж его сестры Сципион Африканский. В этом регионе процветало товарное сельское хозяйство, ориентированное на экспорт оливкового масла, по экономической значимости – аналог нефти в те времена. По итогам реализации этого проекта Гай Гракх стал бы чем-то вроде Ходорковского (до его посадки). У римской оппозиции появился бы надежный финансовый и региональный ресурс. Карфаген и в целом пунийская Северная Африка превратились бы в аналог российского «Красного Пояса» 90-х годов. Не случайно сенат пошел на самые крайние меры, чтобы этому воспрепятствовать. Именно распри вокруг основания карфагенской колонии послужили поводом к убийству Гракха.

Чтобы получить такой куш, младшему Гракху пришлось быть гораздо изобретательнее в выстраивании политических альянсов, чем старшему брату. Если Тиберий Гракх опирался только на разоряющихся фермеров, то Гай мобилизовал на свою поддержку как городской средний класс («всадников»), так и городской пролетариат. Поддержав Гракха, всадники получили равное с сенаторами представительство в судебных коллегиях, причем суды по делам о коррупции региональных властей целиком состояли из всадников. А римских пролетариев Гракх завоевал, понемногу подсаживая их на «велфер» – в виде денежных раздач и скидок при покупке продовольствия у государства. Кроме того, он сделал более демократичной службу в армии, начав снаряжать солдат за счет казны, и тем самым сделал первый шаг на пути к профессиональной армии, вербуемой из бедноты, который довел до завершения Гай Марий.

С этими и другими проектными инициативами популяров сенат боролся тремя методами. Во-первых, деятельность создаваемых популярами центров власти погружалась в паралич, опутываемая бюрократическими уловками и юридическими крючками. Именно это случилось с «комиссией по раскулачиванию» старшего Гракха. Каждый владелец земли, пострадавший от деятельности комиссии, шел с этим в суд, доказывая, что владеет землей по праву. Приходилось детально разбираться с историей собственности на тот или иной участок земли за все предшествующие десятилетия, а то и столетия, и под грузом этих процессов деятельность комиссии практически остановилась.

Во-вторых, оптиматы перехватывали инициативу, проводя в народном собрании контр-проекты, которые были «жирнее» для народной массы, чем исходные проекты популяров. Дело в том, что популярам приходилось быть умеренными, чтобы преодолеть влияние сенаторского лобби, тогда как сам сенат, ударяясь в популизм, был в этом отношении совершенно свободен. В итоге колонизационный проект младшего Гракха был оттеснен на второй план более масштабным проектом оптиматов, а умеренный «дисконтный велфер» Гракха оптиматы заменили на бесплатную раздачу продовольствия всем нуждающимся гражданам. После этого интенсивность поддержки Гракха пролетариями существенно снизилась, и сенат уже мог осмелиться устранить его физически.

В-третьих, снизив рейтинг очередного проекта популяров своими контрмерами, сенат нередко стремился закрепить успех, провоцируя массовые беспорядки, в ходе которых уничтожались лидеры популяров. Используя этот несложный метод, оптиматы расправились с Тиберием Гракхом в 133 г. до н.э., с Гаем Гракхом и Фульвием Флакком в 121 г. Две другие массированные расправы с популярами (с Сатурнином и Главцией – в 100 г., с Сульпицием Руфом – в 88 г.) были в большей мере спровоцированы самими популярами. Важно, что каждый раз в ходе «подавления массовых беспорядков» уничтожались не только лидеры, но и большая часть активистов партии популяров. После очередной «прополки» следующую «движуху» популяры могли запустить, только когда подрастали активисты из нового поколения.

Римляне. Портрет из Национального археологического музея в Неаполе.

Деятельность популяров не ограничивалась только малыми проектами, необходимыми для поднятия рейтинга. Они были для них лишь ступеньками к осуществлению фундаментального мегапроекта: превращению Республики из сугубо Римской полисной гегемонии в национальное государство всех италийцев, путем дарования римского гражданства всей Италии. Масса новых граждан-регионалов, находившихся вне клиентских сетей сенаторских кланов, позволила бы радикально обнулить электоральные позиции сената, наиболее сильные именно среди жителей Рима. Таким образом, называя римских популяров «национал-демократами», мы весьма точно описываем их политическую платформу: соединить всю Италию в единую гражданскую нацию, управляемую демократическими институтами, и совместно эксплуатировать заморские протектораты, при этом опираясь на низы среднего класса (фермеров), оказывая социальную помощь пролетариату и ограничивая рабский труд на территории метрополии.

Любопытно, что идею дарования римского гражданства всем италийцам некоторые античные историки (Веллей Патеркул) приписывают еще Тиберию Гракху, хотя открыто ее провозгласил мятежный консул Фульфий Флакк уже после смерти Тиберия. Но по сути они правы, поскольку аграрный закон старшего Гракха был шагом в том же направлении и наверняка задумывался на перспективу. Ведь этот закон прежде всего защищал интересы неримской итальянской бедноты, настраивая ее как против римских олигархов, так и против богатых италийцев, также захватывавших общественные земли. Популяры таким образом заблаговременно готовили себе общенациональный электорат, подрывая в глазах италиков как авторитет римского сената, так и авторитет региональных неримских верхушек, по интересам которых также ударял аграрный закон и которые активно сопротивлялись его внедрению.

Кроме того, мощная пиар-компания, направленная на поддержку этого закона, мало по малу приучала римский плебс видеть в остальных италиках своих сограждан и соратников, а не «людей второго сорта». Этому способствовал и «ксенофобский» акцент гракховой пропаганды: ключевым аргументом в пользу передела общественных земель был тот факт, что латифундии умножают число иноплеменных рабов и отбирают труд у коренных италиков, приводя к депопуляции и сокращению мобилизационных ресурсов страны. Таким образом, здесь мы снова видим желание Гракха представить римлян и италиков как единое целое, спаянное общими интересами и боевым товариществом, и противостоящее всем остальным народам тогдашней Ойкумены. Тем самым римскую бедноту постепенно готовили к поддержке следующего решительного шага: полного уравнения в правах римлян с италиками.

Ряд других проектов, проводимых партией Гракхов до того, как она обнародовала свои подлинные планы, также работал на строительство общеиталийской нации. Это, например, «дорожный закон», который предполагал расширение сети дорог в италийской глубинке. Новые дороги, доводимые до каждого «волчьего угла» Италии, были нужны Гаю Гракху не только для того, чтобы обогатить своих сторонников распилами и откатами во время их строительства, но и для более эффективного вовлечения массы италийцев в грядущие электоральные процессы.

Тем не менее, римский плебс во времена Гракха был еще лишком консервативным, чтобы отказаться от идеи тщеславного превосходства над «замкадышами». Открытая поддержка уравнения в правах римлян с италиками стоила младшему Гракху рейтинга, а в конечном итоге – и жизни. Первое поколение партии популяров было разгромлено и физически, и идейно, а все их популистские проекты были перехвачены оптиматами.

Римская фреска из Национального археологического музея в Неаполе.

Новое поколение популяров, пришедшее в политику через два десятилетия после поражения младшего Гракха, решило снова сделать ставку на фермеров, противопоставляя их городскому плебсу, который был слишком лоялен сенату. Интересы римских фермеров в целом совпадали с интересами остальной италийской бедноты; у этих двух групп были общие враги в лице крупных землевладельцев-латифундистов, активно использовавших рабский труд. Основополагающую идею об уравнении в правах италийцев и римлян фермеры могли воспринять более охотно, чем городская римская беднота.

Возглавлявшие движение фермеров Сатурнин и Главция отошли от вегетарианских методов эпохи Гракхов и активно осваивали такие перспективные инструменты политической борьбы, как отряды штурмовиков, политические убийства, прямое физическое запугивание оппонентов. В сотрудничестве с консулом Марием им удалось провернуть искусную политическую интригу, позволившую деморализовать сенат и вывести из игры наиболее авторитетных олигархов. При этом, помня о печальном конце Гая Гракха, они воздерживались от прямого продвижения главного проекта популяров и стремились сначала получить полный контроль над Римом, подкупая фермеров более мелкими проектами. Однако поддержки римского сельского плебса не хватило для легитимной победы над сенатом, обратиться к народам Италии напрямую заговорщики не решились, а Марий был еще не готов, чтобы поддержать насильственный переворот военной силой.

Несмотря на подавление «пивного путча» Сатурнина и Главции (101 г. до н.э.), наиболее мудрые из сенаторов понимали, что национально-демократическая революция в Италии неизбежна. Чтобы сохранить влияние оптиматов, сенату нужно было перехватить этот проект и предоставить гражданство италикам своими собственными руками и на своих условиях. В центре этого движения встал трибун Ливий Друз Младший (сын трибуна-оптимата Ливия Друза, который поколением раньше перехватил популистские проекты Гая Гракха). Друз, при поддержке наиболее мудрой части партии оптиматов, задумал колоссальную по своим последствиям политическую «перестройку» в духе национал-демократии, которая, при своем успехе, могла бы обновить Республику, остановить деградацию ее институтов и предотвратить роковую серию гражданских войн.

Однако, желая опереть эту инициативу на мощный политический альянс, этот молодой и неискушенный политик запутался в своих обещаниях разным группировкам. Он собирался не только даровать римское гражданство всем народам Италии, но и удвоить сенаторское сословие лучшими всадническими родами (выжав из всадников пассионарные сливки), увеличить вэлфер для городских пролетариев, раздать крестьянам остатки государственного земельного фонда, чтобы выбить почву у «лениных», баламутивших народ. В итоге каждая из группировок оказалась чем-то недовольна, и к нему подослали киллера. После смерти трибуна, консервативная часть римского общества начала «охоту на ведьм», отправляя в изгнание всех влиятельных политиков, кто поддерживал идеи Друза. Видя этот беспредел, против Рима восстала вся Италия, и с этого момента Республика покатилась под откос (90 год до н.э.).

Возмущенные народы Италии решили основать единую италийскую нацию, исключив из нее спесивых и зажравшихся москвичей римлян. Интересно, что италийцы при этом проявили весьма высокий уровень политической культуры, достойный Нового Времени. Италия создавалась ими как федерация равноправных регионов, управляемая единым общенациональным правительством и охраняемая стотысячным союзным войском. Военные силы и искушенность в военном деле у обеих сторон были примерно равны, и римлянам удалось победить в этой войне, только пойдя на серьезные уступки. По итогам войны практически вся Италия получила римское гражданство, кроме ряда южных регионов, которые сопротивлялись наиболее упорно.

На первый взгляд, национальная революция в Италии прошла именно в том формате, который был наиболее выгоден партии оптиматов. Хотя италики стали равноправными с римлянами в гражданском отношении, их политическое влияние было сведено к нулю, поскольку они были распределены всего по 10 трибам («избирательным округам»), тогда как коренным римлянам принадлежало 35 триб. Таким образом, основная цель популяров – сломить могущество сената при опоре на массы новых граждан – не была достигнута. При этом в ходе боевых действий 90-87 годов до нашей эры (Союзническая война) погибли наиболее авторитетные представители региональных элит, способные бросить вызов римскому нобилитету на политическом пространстве объединенной Италии. Так что и с этой стороны угроза господству оптиматов была ликвидирована.

Но на самом деле это была лишь иллюзия победы. Еще до завершения Союзнической войны стало ясно, что с расширением гражданского коллектива господство партии оптиматов больше не может продолжаться в прежнем формате. Попытки ограничить влияние новых граждан искусственными мерами лишь дали новый импульс для активности популяров. А истребление региональных элит в ходе войны устранило естественного партнера, с помощью которого оптиматы могли бы контролировать настроения регионального электората. Вкупе с усталостью от войны, ответственность за которую, по общему мнению, несли неуступчивые оптиматы, все эти факторы работали на рост влияния народной партии.

Еще до завершения боевых действий с властью оптиматов в Риме было покончено. Возглавил заключительный этап революции народный трибун Бенито Муссолини Публий Сульпиций Руф, соратник недавно убитого Друза. Как водится у популяров, он был выходцем из древнего и влиятельного патрицианского рода, но, оценив политические перспективы, сделал ставку на победу народной партии. Сульпиций наводнил Рим штурмовиками из числа новых граждан и захватил господство на улице. Параллельно, через влиятельную жену Мария (старик должен был сыграть в этом сценарии роль Гинденбурга), шла обработка нобилитета в капитулянтском духе. По-видимому, олигархам объясняли, что старые методы управления больше не работают и нужно делать ставку на популярных народных лидеров, типа Сульпиция, кровно связанных с нобилитетом.

Когда консулы, опираясь на религиозный фанатизм, развели обструкцию и стали препятствовать его мероприятиям, Сульпиций приказал своим штурмовикам убить сына одного из консулов, Помпея Руфа, дабы подчеркнуть серьезность своих намерений. Второй консул, Сулла, которому убитый приходился зятем, решил больше не искушать судьбу, умыл руки и скрылся в расположении своей армии, желая поскорее отправиться на Восток.

Римская фреска из Национального археологического музея в Неаполе.

Народное собрание оказалось в полной власти популяров, а сенат был практически лишен влияния. Новые граждане из регионов Италии были распределены равномерно по всем трибам, что давало им подавляющее численное преимущество над жителями города Рима. Были реабилитированы политики-националисты, изгнанные после убийства Друза. Из числа сенаторов были исключены погрязшие в долгах, т.е. потенциальные коррупционеры. Последняя мера четко указывает на тесную связь Сульпиция со здоровой, национально-ориентированной частью римской аристократии, которая руками народа решила избавиться от балласта и сократить численность бесполезного «кагала». Чтобы выполнить свои обязательства перед Марием, Сульпиций провел закон, отнимавший у консула Суллы армию, предназначенную для похода на Восток, и передававший ее Марию. Однако Сульпиций и Марий ошиблись в оценке личности Суллы, видя в нем человека, который уже один раз «прогнулся», и желая дожать ситуацию. Это привело к кратковременной реакции: походу Суллы на Рим, изгнанию лидеров партии популяров, убийству самого Сульпиция и отмене всех его революционных постановлений.

Интересно, что Сулле для победы пришлось обратиться к методам популизма и убеждать солдатскую массу напрямую, «по-чапаевски». Почти все его офицеры сбежали, поскольку не верили в возможность консервативного реванша. Из влиятельных политиков его осмелился поддержать только Помпей Руф, потерявший сына. Его за это вскоре убили террористы. Даже после оккупации Рима никто не верил в устойчивость ситуации. Как только Сулла увел свою армию на Восток, Италия снова оказалась в полной власти популяров. В поле публичной политики им уже никто не мог противостоять. Популяры при этом еще и получили моральное право на ответные репрессии в отношении нобилей.

Бунт пополанов в столице «Третьего» Рима

Популяры были настолько уверены в своей победе, что за годы отсутствия Суллы даже не побеспокоились подготовиться к новой гражданской войне. В этом эпизоде больше всего отразилась их слабость как не партии, а всего лишь «тусовки» лидеров, с большим трудом обуздывающих народную и солдатскую вольницу. И только когда в Италии высадился Сулла со своей «азиатской дивизией», имея за спиной колоссальные финансовые ресурсы Востока, популяры в полной мере осознали, что им придется не голосовать, а воевать. И что противник их теперь – не аристократия города Рима, а могущественная транснациональная олигархия, которая от нее отпочковалась. И чтобы победить эту олигархию, опирающуюся на ресурсы всего Средиземноморья, отдельно взятой Италии явно недостаточно. Осознав это, лидеры популяров спешно бросились поднимать против Востока Запад и Юг Средиземноморья, но было уже поздно.

Только Серторию в Испании удалось наладить сколь-нибудь длительное сопротивление и даже покуситься на основную базу олигархов – Восток, открыв «второй фронт» с помощью Митридата. Но в конце концов второе поколение партии популяров, связавшее себя с Марием, было разгромлено еще более основательно, чем первое, гракховское.

Сулланский путч в Третьем Риме

По итогам гражданской войны в Риме был установлен «пиночетовский» жесточайшей олигархической тирании и террора. Репрессии прошли четырьмя волнами. Во-первых, это убийство десятков тысяч пленных и разрушение целых городов непосредственно во время гражданской войны. Такие регионы Италии, как Этрурия и Самний, активно вставшие на сторону национал-демократии, буквально обезлюдели. Этруски и самниты, как этносы, с этого времени перестали существовать. Во-вторых, это печально известные сулланские «проскрипции» – репрессии по спискам, в которые было внесено несколько тысяч сенаторов и всадников, стоявших на стороне марианской партии. В-третьих, это гораздо более массовая волна судебных процессов в регионах, когда поголовно наказывались все люди, кто ранее хоть каким-то образом сотрудничал с националистами или выражал им свою симпатию.

«По всей Италии учреждены были над этими лицами жестокие суды, причем выдвигались против них разнообразные обвинения. Их обвиняли или в том, что они были командирами, или в том, что служили в войске, или в том, что вносили деньги или оказывали другие услуги, или вообще в том, что они подавали советы, направленные против Суллы. Поводами к обвинению служили гостеприимство, дружба, дача или получение денег в ссуду. К суду привлекали даже за простую оказанную услугу или за компанию во время путешествия. И всего более свирепствовали против лиц богатых». (Аппиан. «Гражданские войны»)

Наконец, в-четвертых, это массовые конфискации имущества у жителей «неблагонадежных» городов и регионов, чьими домами и землями Кадыров Сулла вознаградил 120-тысячную орду своих головорезов. Эта судьба постигла не только многострадальные Сагру и Кондопогу Самний и Этрурию, но и относительно благополучную Кампанию. Многие десятки тысяч коренных италиков, веками мирно работавших на своей земле, были лишены всего достояния и превратились в нищих беженцев. Их судьбу можно сравнить разве что со страданиями многочисленного славянского населения Чечни, которое в 90-е годы было ограблено и насильственно изгнано из своих домов.

В самом Риме многомиллионное гражданство было отчасти оттеснено от электоральных процедур бандой «профессиональных избирателей» – люмпенов, подкармливаемых олигархией, которые заспамили весь политический процесс. Это можно рассматривать как отдаленный аналог «вбросов» и «каруселей», посредством которых постоянно выигрывает выборы российская «партия власти». Тон в этой толпе задавали 10 тысяч гастрабайтеров бывших рабов, которые ранее убили своих хозяев во время репрессий. Сулла их всех официально усыновил и наделил римским гражданством. Формально сохранившиеся республиканские институты «удерживались в рамках» угрозой применения полицейского террора и военной дубинки. Порой римский форум буквально наполнялся легионерами во всеоружии, дабы граждане, «расшалившиеся» во время очередной «Манежки» или «Болотной», вспомнили, кто хозяин в стране.

Инициатива государственной власти перешла целиком к сенату, из которого были вычищены сторонники партии Мария. Народное собрание могло обсуждать и принимать только законы, рекомендованные сенатом. Полномочия народных трибунов были сведены до минимума, а сама эта должность стала клеймом на политической карьере, исключавшим занятие других должностей и попадание в «кадровый резерв». Продовольственный велфер для малоимущих отменили. У среднего класса (всадников) отобрали суды и налоговые откупа.

При этом если «в границах МКАД» правовые нормы соблюдались хотя бы формально, то в провинциях царила полная «Кущевская»: местные начальники, поставленные сенатом, грабили регионы в промышленном масштабе, а протестовавших против этого «Навальных» убивали без суда (см. речи Цицерона против Верреса). В морях кишели пираты, которые вели совместный бизнес с римской верхушкой по поимке и продаже «живого товара», похищению людей ради выкупа и созданию искусственного дефицита продуктов для последующей спекуляции. Единственный очаг сопротивления этому беспределу, испанская армия генерала Сертория, была уничтожена к концу описываемого периода. Мятеж консула Лепида, который стал на сторону регионалов, изгонявших сулланскую солдатню из конфискованных земель, олигархией был легко подавлен.

И вот, в недрах этого Мордора, явно напоминающего нынешнюю Россию, начало вырастать третье поколение национал-демократии, усвоившее уроки поражения и гракхианцев, и марианцев. Осознавая фундаментальную слабость гражданского общества перед лицом олигархии, «цезаревское» поколение популяров сделало ставку на расшатывание федеральных институтов власти (в которых прочно окопались оптиматы) и на эволюцию в сторону «бонапартизма» (популистской монархии), при опоре на пролетарскую армию и самоуправляемые муниципалитеты. Основной целевой аудиторией национал-демократии стал военный пролетариат. Мысль, на первый взгляд, тривиальная, но до гражданской оппозиции всегда доходит очень медленно: чтобы совершить реальную революцию против террористической олигархии, нужно работать с армией, еще раз с армией, и только с армией. Именно на армии концентрировать всю свою пропаганду.

Единственное, кого боятся олигархи и компрадоры в Ресурсной Федерации – это добровольческая русская армия. Поскольку такой армии не существует, пусть висит фотка американского солдата-добровольца.

Продолжение следует

Если Вам понравилась статья, то Вы можете материально поощрить ее автора:

Яндекс Деньги: 410011209371398

Webmoney: R204556132930

Источник - Блог Толкователя.

Ссылки по теме:

Исторический триллер. «Жулики и воры» в Древнем Риме

Почему «бандеровцы» стреляли им в спину: зверства коммунистов в июне-июле 1941 года (ФОТО)

За победу 1812 года Россия заплатила почти полувековым отставанием от Европы в развитии

crime.in.ua

Финансовая олигархия

верхушка монополистической буржуазии (крупнейшие собственники капитала, наиболее влиятельные представители торгово-промышленных и финансовых монополий), олицетворяющая господство финансового капитала (См. Финансовый капитал) в экономической и политической жизни капиталистических государств на стадии империализма. Ф. о. возникает на основе сращивания промышленного и банковского капитала в результате процессов концентрации и централизации производства и капитала. Конкретной организационной формой господства Ф. о. выступают финансово-монополистические группы (см. Финансовые группы), представляющие собой объединения промышленных, банковских и торговых монополий под контролем крупнейших из них, Ф. о. осуществляет реальный контроль над огромными массами общественного капитала и богатства, за деятельностью торговых и промышленных корпораций, кредитно-финансовых учреждений, международных монополий как на основе собственного капитала, так и посредством мобилизации через разветвленную сеть кредитно-финансовых учреждений денежных средств и сбережений различных классов и социальных слоев буржуазного общества. Основными методами её господства служат Система участия, Личная уния и долговременные связи (эмиссионно-учредительская деятельность, картельные соглашения и др.). В. И. Ленин отмечал: «Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берет громадную и все возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т.п., закрепляя господство финансовой олигархии, облагая все общество данью монополистам» (Полное собрание соч., 5 изд., т. 27, с. 350).

Финансово-промышленная элита контролирует процесс принятия решений в области экономической и социальной политики, выступает основным элементом сращивания экономической силы монополий с политической властью буржуазного государства в единый механизм. Программы государственно-монополистического регулирования, направленные на сглаживание противоречий капитализма, служат в конечном счёте интересам Ф. о. Интернационализация хозяйственной жизни, усиление интеграционных процессов, развитие международных промышленных и банковских монополий, способствуя возникновению международным по составу и сферам влияния финансовых групп, ведут ко всё более тесному переплетению интересов Ф. о. различных капиталистических государств.

Структура Ф. о. претерпевает изменения в процессе развития государственно-монополистического капитализма и эволюции форм капиталистической собственности. В период становления империализма Ф. о. складывалась преимущественно на семейно-династической основе (финансовые группы Рокфеллеров, Морганов, Дюпонов, Меллонов и др. в США; Ротшильдов, Лазарев, Бэрингов в Великобритании; Ротшильдов, Мишленов, Пежо и др. во Франции). Концентрация производства, разбухание фиктивного капитала и конкурентная борьба между союзами монополистов обусловили возрастающую роль регионального принципа формирования и упрочения позиций Ф. о. Эта тенденция особенно усилилась после 2-й мировой войны 1939–1945 (например, Кливлендская, Чикагская, Калифорнийская и Бостонская финансовые группы в США, Баварская группа в ФРГ). Вместе с тем в 50–70-е гг. сохраняет своё значение семейно-династический принцип формирования структуры Ф. о. (финансовой «империи» Гетти и Хантов в США, Оппенгеймов, Турн и Таксисов, Кюльман-Штума в ФРГ и др.). Характерно также проникновение в структуру Ф. о. крупнейших менеджеров (См. Менеджеры).

Господство Ф. о., отражая загнивание капитализма, углубляет социально-экономические противоречия между буржуазией и пролетариатом, развитыми и развивающимися странами.

Лит.: Маркс К., Капитал, т. 3, гл. 23, 25, 27, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 25, ч. 1; Ленин В. И., Империализм, как высшая стадия капитализма, гл. 3, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 27; Меньшиков С. М., Миллионеры и менеджеры, М., 1965; Беглов И. И., США: собственность и власть, М., 1971; Политическая экономия современного монополистического капитализма, 2 изд., т. 1, М., 1975; Перло В., Империя финансовых магнатов, пер. с англ., М., 1958; Ландберг Ф., Богачи и сверхбогачи, 2 изд., пер. с англ., М., 1975.

Л. А. Хандруев.

slovar.wikireading.ru