Древнерусские рукописи на берёсте. Древние берестяные грамоты

Берестяная библиотека древней Руси - Забытые истории

Археология ХХ века привела к открытию уникального исторического источника — берестяных грамот.

Правда, следует оговориться, что первую коллекцию берестяных грамот собрал еще в конце XIX века новгородский коллекционер Василий Степанович Передольский (1833–1907).  Именно он, проведя самостоятельные раскопки, выяснил, что в Новгороде есть прекрасно сохранившийся культурный слой. Найденные или выкупленные у крестьян берестяные грамоты Передольский выставил в первом в городе частном музее, построенном на собственные деньги, Берестяные грамоты, по его словам, были «письменами предков наших». Однако разобрать что-либо на старых обрывках бересты было невозможно, поэтому историки говорили о мистификации или считали "письмена предков" каракулями безграмотных крестьян. Словом, разыскания "русского Шлимана" относили к разряду чудачеств.В 1920-х годах музей Передольского был национализирован, а потом закрыт. Директор государственного Новгородского музея Николай Григорьевич Порфиридов выдал заключение о том, что «большинство вещей не представляло особой музейной ценности». В результате первая коллекция берестяных грамот была безвозвратно утеряна. Чисто русская история.

Сенсация пришла с полувековым опозданием. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло... При восстановлении города в 1950-х годах проводились масштабные археологические раскопки, открывшие в толще многометрового культурного слоя средневековые улицы и площади, терема знати и дома простых горожан. Первая берестяная грамота (конец XIV в.) в Новгороде была обнаружена 26 июля 1951 года на Неревском раскопе: она содержала перечень феодальных повинностей в пользу некоего Фомы.

Академик Валентин Янин в книге «Берестяная почта столетий» описывал обстоятельства находки так: «Случилось это 26 июля 1951 года, когда молодая работница Нина Федоровна Акулова нашла во время раскопок на древней Холопьей улице Новгорода, прямо на настиле ее мостовой XIV века, плотный и грязный свиток бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали четкие буквы. Если бы не эти буквы, можно было бы думать, что обнаружен обрывок еще одного рыболовного поплавка, каких в новгородской коллекции к тому времени насчитывалось уже несколько десятков. Акулова передала свою находку начальнику раскопа Гайде Андреевне Авдусиной, а та окликнула Артемия Владимировича Арциховского, на долю которого достался главный драматический эффект. Оклик застал его стоящим на расчищаемой древней вымостке, которая вела с мостовой Холопьей улицы во двор усадьбы. И стоя на этой вымостке, как на пьедестале, с поднятым пальцем, он в течение минуты на виду у всего раскопа не мог, задохнувшись, произнести ни одного слова, издавая лишь нечленораздельные звуки, потом хриплым от волнения голосом выкрикнул: «Я этой находки ждал двадцать лет!»В честь этой находки 26 июля в Новгороде отмечается ежегодный праздник — «День берестяной грамоты».

Этот же археологический сезон принёс ещё 9 документов на бересте. А сегодня их насчитывается уже больше 1000. Самая древняя берестяная грамота относится к X веку (Троицкий раскоп), самая «молодая» — к середине XV-го.

Буквы на грамотах процарапывали заостренным писалом.

Писала находили в археологических раскопах регулярно, но было непонятно, зачем их обратная сторона сделана в виде лопатки. Ответ был вскоре найден: археологи стали находить в раскопах хорошо сохранившиеся доски с углублением, залитым воском — церы, служившие также для обучения грамоте.

Воск разравнивали лопаткой и писали по нему буквы. Самая древняя русская книга — Псалтирь XI века (ок. 1010 г., более чем на полвека древнее Остромирова Евангелия), найденная в июле 2000 года, была именно такой. Книга из трех табличек 20х16 см, залитых воском, несла на себе тексты трех Псалмов Давида.

Берестяные грамоты уникальны тем, что, в отличие от летописей и официальных документов, дали нам возможность «услышать» голоса простых новгородцев. Основная масса грамот — это деловая переписка. Но среди грамот есть и любовные послания, и угроза вызвать на божий суд — испытание водой...

Широкую известность получили обнаруженные в 1956 году учебные записи и рисунки семилетнего мальчика Онфима. Процарапав буквы азбуки, он напоследок изобразил себя в виде вооруженного воина, верхом на коне сокрушающего врагов. С тех пор мечты мальчишек не сильно изменились.

Подлинной сенсацией стала берестяная грамота №9. Это — первое на Руси женское письмо: «Что мне дал отец и родичи дали в придачу, то за ним (имеется ввиду — за бывшим мужем). А теперь, женясь на новой жене, он мне не дает ничего. Ударив по рукам в знак новой помолвки, он меня прогнал, а другую взял в жены». Вот уж, действительно, долюшка русская, долюшка женская…

А вот любовное письмо, написанное в начале XII в. (№ 752): «Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и примчался… хочешь ли, чтобы я тебя оставила? Даже если я тебя по своему неразумению задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то пусть судит тебя Бог и я».Интересно, что письмо это было разрезано ножом, обрывки завязаны в узел и выброшены в кучу навоза. У адресата, видно, завелась уже другая зазнобушка...

Есть среди берестяных грамот и первое на Руси предложение руки и сердца (конец XIII в.): "От Микиты к Анне. Пойди за мене. Я тебя хочу, а ты меня. А на то послух (свидетель) Игнат..." (№377). Вот так буднично, зато без обиняков.

Еще один сюрприз преподнес 2005 год, когда было найдено несколько посланий XII-XIII веков с нецензурной лексикой — е... (№35, XII в.)., б... (№ 531, начало XIII в.), п...(№ 955, XII в.) и т. д.. Так был окончательно похоронен устоявшийся миф о том, что своеобразием нашего «русского устного» мы якобы обязаны монголо-татарам.

Берестяные грамоты открыли нам поразительный факт почти поголовной грамотности городского населения древней Руси. Причем, русские люди в те времена писали практически без ошибок — по оценкам Зализняка, 90% грамот написаны грамотно (простите за тавтологию).

Из личного опыта: когда мы с женой студентами работали сезон 1986 г. на Троицком раскопе, была найдена грамота, начинавшаяся с оборванного "...янину". Много было смеха над этим посланием академику через тысячелетие.

Бродя по Новгородскому музею, натолкнулся на грамоту, которая может служить хорошей альтернативой заглавию известной книги Янина "Я послал тебе бересту" — "Я послал тебе ведёрко осетрины", ей-Богу, звучит лучше, заманчивее))...

По оценкам археологов, Новгородская земля хранит еще не менее 20-30 тысяч берестяных грамот. Но поскольку их обнаруживают в среднем по 18 в год, потребуется больше тысячи лет, чтобы извлечь на свет божий всю эту бесценную библиотеку.

Полный свод берестяных грамот выложен в 2006 г. на сайте "Древнерусские берестяные грамоты"  http://gramoty.ru/index.php?id=about_site

sergeytsvetkov.livejournal.com

БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ | Энциклопедия Кругосвет

БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ – письма, записки, документы 11–15 вв., написанные на внутренней стороне отделенного слоя березовой коры (бересте).

Возможность использования бересты в качестве материала для письма была известна многим народам. Античные историки Дион Кассий и Геродиан упомянули записные книжки, изготовленные из бересты. Заготавливавшие бересту для своих писем американские индейцы долины реки Коннектикут называли росшие в их земле деревья «бумажными березами». Латинское название этого вида берез – Betula papyrifera – включает искаженную латинскую лексему «бумага» (papyr). В знаменитой Песне о Гайавате Г.У.Лонгфелло (1807–1882) в переводе И.А.Бунина также приведены данные об использовании бересты для письма североамериканскими индейцами:

Из мешка он вынул краски,Всех цветов он вынул краскиИ на гладкой на берестеМного сделал тайных знаков,Дивных и фигур и знаков…

О берестяных письмах индейцев Канады рассказал, основываясь на фольклоре описываемых им племен, американский писатель Джеймс Оливер Кэрвуд (его роман Охотники на волков опубликован по-русски в 1926).

Первое упоминание о письме на бересте в Древней Руси относится к 15 в.: в Послании Иосифа Волоцкого говорится, что основатель Троице-Сергиева монастыря Сергий Радонежский писал на ней по причине бедности: пергамент берегли для летописей. На эстонской земле в 14 в. бытовали берестяные грамоты (и одна из них 1570 с немецким текстом была обнаружена в музейном хранилище перед Второй мировой войной). О берестяных грамотах в Швеции 15 в. писал автор, живший в 17 столетии; известно также о позднем их употреблении шведами в 17–18 вв. В Сибири 18 в. берестяные «книги» использовали для записи ясака (государственного налога). Старообрядцы и в 19 в. хранили берестяные богослужебные книги «дониконовской поры» (то есть до церковной реформы патриарха Никона середины 17 в.), они написаны чернилами.

Однако вплоть до начала 1950-х российским археологам не удавалось обнаружить древнерусских берестяных грамот в раскапываемых ими ранних культурных слоях 10–15 вв. Первой случайной находкой была золотоордынская берестяная грамота 14 в., обнаруженная при рытье силосной ямы под Саратовом в 1930. После этого археологи пытались найти берестяные письма именно там, где к бересте нет доступа влаги, как это было в Поволжье. Однако этот путь оказался тупиковым: в большинстве случаев береста превращалась в труху, и обнаружить следы писем не удавалось. Лишь глубокая убежденность советского археолога А.В.Арциховского в том, что берестяные письма следует искать на северо-западе России, заставила организовать специальные раскопки в центре Новгорода. Там почвы, в отличие от Поволжья, очень влажны, но к слоям глубокого залегания нет доступа воздуха, а потому в них хорошо сохраняются именно предметы из древесины. Арциховский основывал свои гипотезы и на древнерусских упоминаниях в литературных текстах, и на сообщении арабского писателя Ибн ан-Недима, приведшего слова «одного кавказского князя» 987 года: «Мне рассказывал один, на правдивость которого я полагаюсь, что один из царей горы Кабк послал его к царю руссов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезаемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения…» Вот этот «кусок белого дерева» – береста, плюс информация о распространенности писем на бересте среди аборигенов Нового Света и заставляли его искать берестяные письма на северо-западе России.

Предсказание Арциховского о неизбежности находок берестяных грамот в русской земле, впервые высказанное им в начале 1930-х, сбылось 26 июня 1951. Первая новгородская берестяная грамота была обнаружена на Неревском раскопе Великого Новгорода разнорабочей Н.Ф.Акуловой. С тех пор число найденных берестяных грамот перевалило уже за тысячу, из них свыше 950 найдено как раз в новгородской земле. Помимо Новгорода, за 50 лет раскопок найдено около 100 берестяных грамот (полтора десятка во Пскове, по несколько грамот в Смоленске, Твери, Витебске, единственная, свернутая и заложенная в закрытый сосуд, найдена в 1994 в Москве). Всего известно около 10-ти городов России, где были найдены берестяные грамоты. Более всего их, как предполагают, можно найти во Пскове, где почвы схожи с новгородскими, но культурный слой в нем расположен в застроенном центре города, где раскопки практически не возможны.

Берестяные свитки были распространенным бытовым предметом. Единожды использовав, их не хранили; потому-то большая часть их найдена по обеим сторонам деревянных мостовых, в слоях, насыщенных грунтовой водой. Некоторые тексты, вероятно, случайно выпали из новгородских вотчинных архивов.

Хронология грамот на бересте устанавливается различными способами: стратиграфическим (по ярусам раскопок), палеографическим (по начертанию букв), лингвистическим, историческим (по соответствию известным историческим фактам, личностям, датам, указанным в тексте). Древнейшая из берестяных грамот относится к первой половине 11 в., самая поздняя – ко второй половине 15 в.

Историки предполагают, что малообученные горожане и дети писали главным образом на вощеных дощечках; а те, кто освоил графику и набил руку, умели выдавливать острой костяной или металлической палочкой («писалом») собственно письма на бересте. Подобные палочки в крохотных кожаных чехольчиках археологи находили и ранее, но не могли определить их назначения, именуя то «булавками», то «обломками украшений». Буквы на бересте выдавливались обычно на внутренней, более мягкой стороне, на отслоенной части, специальным образом вымоченной, выпаренной, развернутой и таким образом подготовленной для письма. Написанные чернилами или иными красками грамоты, по всей видимости, не найти: чернила выцвели и вымылись за столетия. Отсылаемые адресату грамоты на бересте сворачивались в трубку. При находке и расшифровке грамот их вновь размачивают, разворачивают, вычищают грубой кистью верхний темный слой, просушивают под прессом между двумя стеклами. Последующая фотосъемка и прорисовка (руководителем этих работ долгие годы был М.Н.Кислов, а после его смерти – В.И.Поветкин) – особый этап чтения, подготовка к герменевтике (толкованию, интерпретации) текста. Определенный процент грамот остается прорисованным, но нерасшифрованным.

Язык большинства берестяных грамот отличается от литературного языка того времени, он, скорее, разговорный, бытовой, содержит нормативную лексику (что говорит о том, что запрета на ее использование не было). Около десятка грамот написано по-церковнославянски (литературный язык), несколько – на латыни. По самым скромным подсчетам, в новгородской земле еще можно отыскать не менее 20 000 «берёсто» (новгородское название таких писем)

По содержанию преобладают частные письма бытового или хозяйственного характера. Они классифицируются по сохранившейся информации: о земле и земельных собственниках, о данях и феодальной ренте; о ремесле, торговле и купечестве; о военных событиях и т.д., частная переписка (включая азбуки, прописи, рисунки), литературные и фольклорные тексты в отрывках, избирательные жеребья, календари и т.п.

Как исторический источник периода ранней письменности, берестяные грамоты уникальны по содержащейся в них информации о Руси 10–15 вв. Имеющиеся в них данные позволяют судить о размерах повинностей, взаимоотношениях крестьян с вотчинной администрацией, «отказах» крестьян от своего владельца, жизни «своеземцев» (владельцев земли, обрабатывавшейся силами семьи и изредка нанимавших кого-то в помощь). Там же можно найти сведения о продаже крестьян с землей, их протестах (коллективные челобитные), чего нельзя найти в иных источниках столь раннего времени, поскольку летописи об этом предпочитали умалчивать. Грамоты характеризуют технику купли-продажи земельных участков и строений, землепользования, сбора дани в городскую казну.

Ценны сведения о юридической практике того времени, деятельности судебных органов – княжеском и «уличанском» (уличном) суде, о порядке судопроизводства (решении споров на «поле» – кулачном судебном поединке). Некоторые из грамот сами являются судебными документами, содержащими изложение реальных казусов по делам наследства, опеки, кредита. Значимость открытия берестяных грамот – в возможности проследить персонификацию исторического процесса, претворение в жизнь правовых и законодательных норм Русской Правды и других нормативных документов уголовного и гражданского права. Древнейший брачный древнерусский контракт – 13 в. – также берестяной: «Пойди за меня. Я тебя хочу, а ты – меня. А на то послух (свидетель) Игнат Моисеев».

В нескольких грамотах содержатся новые данные о политических событиях в городе, отношении к ним горожан.

Наиболее яркие свидетельства бытовой жизни горожан, сохраненные берестяными грамотами, – бытовая переписка мужей, жен, детей, других родственников, заказчиков товаров и изготовителей, владельцев мастерских и зависимых от них ремесленников. В них можно найти записи шуток («Невежа писал, недум[ающий] показал, а кто се читал...» – запись оборвана), оскорблений с использованием бранной лексики (новейшие находки 2005). Есть и текст древнейший любовной записки: «Я посылала к тебе трижды на этой неделе. Почему ни разу не отозвался? Чувствую, что тебе не угодна. Если б была угодна, ты, сбежав от глаз людских, прибежал бы ко мне стремглав. Но если ты [теперь] надо мной насмеешься, то судьей тебе будет Бог и моя худость (слабость) женская»).

Исключительное значение имеют нашедшие в грамотах свидетельства конфессиональных практик, в том числе дохристианских. Некоторые из них связаны со «скотьим богом Велесом» (языческий бог-покровитель скотоводства), другие – с заговорами «ведунов», третьи являют собой апокрифические (неканонические) молитвы Богородице. «Возмутилось море, и вышли из него семь жён простоволосых, окаянных видом своим...», – говорится в одной из грамот с текстом заговора от этих «семи жён – семи лихорадок» и призывом к демоноборцам и «ангелам летящим с небеси» спасти от «трясовицы».

По значимости открытие берестяных грамот сопоставимо с расшифровкой египетских иероглифов, находкой описанной Гомером Трои, открытием загадочной культуры древних майя. Прочтение берестяных грамот опровергло существовавшее мнение о том, что в Древней Руси грамотными были лишь знатные люди и духовенство. Среди авторов и адресатов писем немало представителей низших слоев населения, в найденных текстах есть свидетельства практики обучения письму – азбук (в том числе с обозначениями владельца, одна из них, 13 в., принадлежит мальчику Онфиму), прописей, числовых таблиц, «проб пера». Небольшое число грамот с отрывками литературных текстов объясняется тем, что для памятников литературного характера употреблялся пергамент, а с 14 в. (изредка) – бумага.

Ежегодные раскопки в Новгороде после смерти археолога Арциховского ведутся под руководством академика РАН В.Л.Янина. Им продолжено академическое издание прорисей берестяных грамот (последний из томов включил грамоты, найденные в 1995–2000). Для облегчения пользования текстами грамот пользователями Интернета с 2005 ведется пересъемка грамот в цифровом формате.

Наталья Пушкарева

www.krugosvet.ru

Берестяные грамоты-новый взгляд на язык древней Руси

.

Отгадайте загадку: «Есть город между небом и землей, а к нему едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписанную». Вы пока подумайте...

Нина Акулова, 30-летняя работница Новгородского мебельного комбината, летом 1951 года, будучи в отпуске по беременности, решила подработать. В провинциальном Новгороде вот уже почти двадцать лет крупным сезонным работодателем была археологическая экспедиция под руководством московского профессора Артемия Владимировича Арциховского. Копали в самом центре города, в районе, который в древности назывался Неревским концом. Раскоп был большой — 18 на 18 метров. В него попала часть древней Холопьей улицы — на ней вскрыли 25 слоев деревянной мостовой (верхний относится к XVI веку, нижний — к Х-му).

Арциховского особенно интересовали обрывки бересты, которые в изобилии попадались на Неревском раскопе. Множество косвенных данных в древнерусских источниках указывало на то, что на бересте писали. Иосиф Волоцкий, религиозный писатель XV века, сообщал, что в обители Сергия Радонежского (нынешней Троице-Сергиевой лавре) «книги не на хартиях [пергаменте] писали, а на берестах». В XII века дьякон новгородского Антониева монастыря Кирик в письме спрашивал у архиепископа Нифонта, грешно ли, что люди бросают исписанные грамоты на землю и ходят по ним. Трудно было предположить, чтобы так обращались с дорогим пергаментом, а вот с берестой — запросто. Наконец, сохранились старообрядческие берестяные книги (самые ранние — XVII века). Правда, написаны они были чернилами. В сырой новгородской почве чернила не могут сохраниться. Впрочем, археологам попадались особые заостренные палочки, которые, как был уверен Арциховский, представляли собой писала для процарапывания букв на бересте.

И вот 26 июля 1951 года Акулова обнаружила на раскопе очередной свиток бересты. Приглядевшись, она увидела на нем царапины, которые при ближайшем рассмотрении оказались буквами. Акулова подозвала начальницу участка Гайду Андреевну Авдусину, ученицу Арциховского. Авдусина подтвердила: на бересте процарапаны буквы. Позвали Арциховского. Тот на радостях выписал Акуловой премию.

Болотистая новгородская почва исключительно благоприятна для консервации бересты: материал естественным образом сворачивается в свитки и без доступа кислорода сохраняется веками. Но чтобы прочесть текст, свиток надо развернуть, а это очень сложно сделать так, чтобы береста не потрескалась и не развалилась. Методику обращения с ценным артефактом разработал реставратор Новгородской археологической экспедиции Алексей Кирьянов: бересту, найденную Акуловой, он промыл теплой водой с содой, осторожно развернул и зажал между стеклами. В таком виде она поступила Михаилу Тихомирову, одному из самых авторитетных советских историков, специалисту по археографии и палеографии.

Археологический слой, в котором была найдена первая береста, Арциховский датировал концом XIV века. Тихомиров указал, что начертания букв характерны для начала XV века. Текст сильно фрагментирован из-за повреждений бересты, но общий смысл грамоты уловим: это был перечень платежей с десятка сел (среди названий, прочитанных Тихомировым, — Васильево, Шадрино, Мохово), причитавшихся некоему землевладельцу по имени Фома.

В течение арехологического сезона 1951 года на Неревском раскопе нашли в общей сложности девять берестяных грамот: за росписью платежей последовали роспись мехового оброка; деловая переписка насчет варки пива; насчет выкупа коровы; жалоба некоей Гостяты, которую прогнал муж, не вернув ей приданого; и т.д. и т.п. Самые ранние из первых грамот датировались XII веком. Перспективы открывались умопомрачительные: прежде историкам Древней Руси приходилось довольствоваться летописями, житиями и благочестивыми сочинениями священнослужителей, а теперь у них в руках оказалась частная и деловая переписка и хозяйственные записи — бесценный источник сведений о повседневной жизни простых людей.

Грамотой № 10 считается надпись на ободке берестяной солонки, найденной в том же 1951 году на том же Неревском раскопе. Она датируется XIV веком. Надпись — та самая загадка, которую мы вам предложили в самом начале. Еще не отгадали?

2

Берестяные грамоты не были сугубо новгородским феноменом — об этом свидетельствует хотя бы сообщение Иосифа Волоцкого о том, что берестяные книги делали в обители Сергия Радонежского. Уже в 1952 году археологическая экспедиция под руководством Даниила Авдусина (мужа Гайды Авдусиной и тоже ученика Арциховского) нашла берестяную грамоту на Гнёздовском городище под Смоленском. В дальнейшем бересты находили в Старой Руссе, Торжке и Вологде (эти города относились к древней Новгородской земле), в Пскове, Твери, Москве, Старой Рязани, в белорусских Витебске и Мстиславле. Это всё север Древней Руси. Несколько неожиданно было обнаружение в 1988–1989 годах трех берестяных грамот в Звенигороде Галицком Львовской области, на Украине — далеко на юге, в отрыве от основного «берестяного» ареала. Но всё же большинство грамот найдены в Новгороде и ближайших окрестностях. Из более чем 1150 грамот, найденных до сего дня, неновгородских — лишь чуть больше сотни. Причин тому две: во-первых, Новгород был важнейшим деловым центром Древней Руси, и там была высока интенсивность переписки; а во-вторых, там влажная болотистая почва, в которой береста не гниет и не обращается в труху.

Первые десять грамот оказались вполне репрезентативной выборкой: основное их содержание — частная деловая переписка. Купчие, завещания, челобитные и прочие официальные акты на бересте — это, как правило, черновики: набело такие документы переписывали потом на пергаменте. Попадаются молитвы и прочие церковные тексты. Есть учебные записи: азбуки (вида «АБВГД...» или «аз буки веди глаголь добро...»), цифири (записи цифр кириллическими буквами), склады («ба ва га да...», «бе ве ге де...»), отработка письменных формул (вроде «поклон от такого-то к такому-то», «Господи, помоги рабу твоему такому-то»), арифметические выкладки. Грамота № 521 (начало XV века) содержит любовный заговор: «Пусть разгорится сердце твое, и тело твое, и душа твоя ко мне, и к телу моему, и к лицу моему...». Грамота № 752 (рубеж XI–XII веков) — любовное письмо: «Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? [...] Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под [людских] глаз и примчался».

Грамоты на дешевой бересте — это тексты невысокого статуса, сродни современным записным книжкам или SMS-кам. Тексты, предназначенные «для вечности», на них не писали (даже записи молитв — это либо учебные упражнения, либо шпаргалки для себя). В них запечатлены обыденные дела и повседневные заботы (прежде всего хозяйственные) простых людей. В качестве исторического источника берестяные грамоты — нечто прямо противоположное летописям, повествующим преимущественно о деяниях князей и о различных необычайных явлениях. На бересте фиксировалось обыкновенное, заурядное, то, что не казалось достойным памяти потомков.

Письмо к Матфею, грaмота №5 (фотография и прорись). Перевод: «--дав- (От Е)сифа к Матфею, Постои за нашего сироту, молви дворянину Павлу Петрову брату дать грамоте; не дасть на него».

Новгородские грамоты на бересте, А. Арциховский и М. Тихомиров / istorichka.ru

В 1956 году на том же Неревском раскопе в Новгороде нашли целый ворох берест с детскими каракулями. Их автор — мальчик, предположительно, шести-семи лет, изучающий грамоту. Жил он в XIII веке. Помимо стандартных учебных упражнений — азбук, складов, формульных текстов, фрагментов Псалтыри, — от него остались рисунки, которые он, по-видимому, царапал на бересте, наскучив учебой. Сюжеты вполне характерные для мальчишки — войнушка: пешие и конные воины, рукопашные схватки, копья, стрелы. На одной картинке с изображением особенно бравого вояки на коне он надписал: «Онѳиме» — по всей вероятности, это изображен сам мальчишка, каким он себе видится в мечтах. Звали его Онфимом. На другой бересте он написал: «Поклон от Онфима к Даниле» (традиционная формула, с которой начинается послание; Данила, — вероятно, соученик Онфима), — нарисовал невиданное чудище и подписал: «Я звѣре».

Между прочим, Онфим, скорее всего, знал ответ на загадку про «город между небом и землей»: хотя солонка, на которой она написана, по меньшей мере на сто лет младше него, сама загадка была широко распространена в древнерусском фольклоре. Ну как, не догадались еще?

3

Из низкого статуса берестяных грамот есть еще одно чрезвычайно важное следствие: язык, на котором они написаны, максимально приближен к разговорному. В нем гораздо слабее, чем в книжном древнерусском языке (которым написаны, в частности, летописи и «Слово о полку Игореве»), влияние церковнославянского. В новгородских берестяных грамотах предложения очень часто начинаются с А, например: «А ты продай коня, [возьми], сколько дадут; а что [на этом] потеряешь, запомни. А за Кузькой следи, чтобы не погубил денег: он дурной» (№ 163) — так и мы в SMS или чатах то и дело проявляем особенности своей устной речи (например, часто начинаем предложения с «ну»).

Многие имена в грамотах имеют характерные искажения: греческий Анфимий превратился в Онфима, Амвросия — в Омросию, Алевферий — в Олоферия, Александр — в Олександра. В той же загадке в оригинале читается: «Есть градъ межу нобомъ и землею, а к ному еде посолъ безъ пути...». Короче говоря, новгородцы сильно окали. Эта черта сохранилась в севернорусских говорах до сих пор (например, в Вологде, которая в древности была частью Новгородской земли, в слове «молоко» произносят три отчетливых О, тогда как литературная норма предполагает первые два, безударные, произносить ближе к А). В тех же новгородских летописях эта особенность произношения изредка проявляется характерными описками, но это именно единичные ошибки. На бересте же, когда нормы правописания не так довлели, новгородцы могли писать как говорили: «нобом» вместо «небом», «к ному» вместо «к нему» и т.д. Примерно так же и мы в дружеском SMS можем написать «щас» вместо «сейчас» или пренебречь знаками препинания, но не позволим себе таких вольностей в официальном письме.

Подобные наблюдения накапливались три с лишним десятилетия, и чем больше находилось берестяных грамот, тем более любопытными становились языковые закономерности, которые в них проявлялись. Поначалу исследователи считали, что новгородцы, писавшие на бересте, просто были полуграмотными. Но непонятно, почему, например, мальчик Онфим надписал свой рисунок «Я звѣре», а не «Я звѣрь», хотя букву Ь он знал и исправно выводил во всех своих азбуках. Он даже собственное имя в именительном падеже писал не «Онѳимъ», а «Онѳиме». Это явно не ошибка, а особенность древненовгородского произношения. 

Обобщив множество таких наблюдений, доктор филологических наук (тогда еще не академик) Андрей Анатольевич Зализняк в начале 1980-х годов выдвинул тезис о существовании древненовгородского диалекта. Его исследования показали, что почти все «ошибки» и «описки» в берестяных грамотах складываются в стройную систему, то есть на самом деле не являются ни ошибками, ни описками. Просто древненовгородская грамматика несколько отличалась от наддиалектной древнерусской.

Чтобы разобраться во всех характеристиках древненовгородского диалекта, требуется некоторая лингвистическая подготовка. Так что остановимся лишь на некоторых самых ярких особенностях. Об оканье мы уже сказали. Кроме того, древние новгородцы цокали, то есть произносили «хоцу» вместо «хочу», «цто» или «цето» вместо «что». Они сохранили архаичный взрывной Г, тогда как на юге Руси утвердился фрикативный звук, доныне характерный для украинского языка и южнорусских говоров. Мы уже упоминали о форме именительного падежа «Онфиме» вместо наддиалектного «Онфим»; в родительном падеже в древние новгородцы говорили «нет жене», а не «нет жены». Но одна особенность древненовгородского диалекта привлекла особое внимание Зализняка.

Автопортрет Онфима в образе трехпалого всадника, поражающего такого же врага

Летопись

Зализняк предложил другое чтение: «келе» значит «целый», а «въ не тяжъ не дѣе» (в древнерусской письменности пробелов между словами не оставляли, и Зализняк расставил их иначе, чем Арциховский) — «не собирается затевать тяжбу». Замок и двери целы, хозяин не имеет претензий — обвинение в грабеже ложное. Тогда понятно, почему далее следует инструкция «продать клеветника» (то есть взять с него штраф). Содержание грамоты проясняется, а вот лингвистика запутывается: слово «целый» по-древнерусски писалось, как и сейчас, с Ц. Откуда же взялась начальная К? И это едва ли ошибка или описка: К повторена дважды. По всей вероятности, это написание также следует за произношением. А раз так, замена К на Ц — это очень важный симптом.

По другим грамотам, которые не были известны Арциховскому, Зализняк установил, что по-древненовгородски звезда называлась «гвезда», церковь — «керковь» (точнее, «кьркы»), седой — «хедой» (точнее, «хеде»). Было еще дивное слово «херь» (по-нашему была бы «серь») — серое, т.е. некрашеное сукно. Таким образом, произношение «келе» вместо «целый» — это систематическая особенность, которая на научном языке называется «отсутствие эффекта второй палатализации». Вторая палатализация — это переход заднеязычных согласных (К, Г, Х) перед гласными переднего ряда (Е, И) в переднеязычные (Ц, З, С). То есть архаичные формы были «келый», «гвезда», «керковь», «хедой», а после второй палатализации стало более или менее так, как нам теперь привычно. Тот же эффект превратил латинское родовое имя Кесар в Сезара/Цезаря более поздних языков.

Вторая палатализация произошла во всех славянских языках. Значит, она имела место в ту эпоху, когда все они были еще единым языком — праславянским. То есть не позднее VI века. А раз древненовгородский диалект является исключением из этого правила, остается предположить, что он отделился от праславянского единства еще раньше и потому не был затронут общеславянским процессом. А из этого следует уже не лингвистический, а исторический вывод: новгородские славяне были не частью восточных славян, а отдельной ветвью славянства, которая прибыла в озерную область на северо-западе нынешней России независимо.

Эти выкладки Зализняк представил изумленной публике в книге «Древненовгородский диалект», первое издание которой вышло в 1995 году. Он обнаружил, что некоторыми чертами диалект напоминает языки западных славян, некогда населявших южное побережье Балтийского моря (нынешняя немецкая Померания — древнее славянское Поморье). Ни один исторический источник не считает новгородских славян отдельной ветвью славянства. В «Повести временных лет» они прямо названы частью восточных славян, пришедших с Дуная, расселившихся по Днепру и его притокам и дальше по Оке и в озерной области. Но язык, как это часто бывает, запомнил что-то, чего не запомнили летописи. Да и не только язык. Новгород всегда был особенным образованием в составе Древней Руси: космополитичный торговый город, вечевая республика среди княжеств, тесные связи со Скандинавией и Западной Европой, самобытное летописание, самобытный фольклор, знаменитая своенравность. Специфическому политическому устройству Новгорода в XII–XV веках находятся параллели в истории западнославянских городов-государств по южному побережью Балтики (территория нынешних Германии и Польши). Помимо всего прочего, из Померании-Поморья добраться до Новгорода было гораздо проще, чем с Днепра: спокойное Балтийское море, реки и озера — это настоящая проезжая дорога. От Киева до Новгорода сухой путь был практически невозможен: леса да болота. Можно было по рекам, но приходилось таскать суда волоком — занятие очень тяжелое.

Самобытность новгородцев со временем сглаживалась: Зализняк отмечает, что в грамотах XI века характерные особенности древненовгородского диалекта проявляются ярче, чем в XV-м. Обычно различия между диалектами со временем накапливаются, так что в конце концов они становятся отдельными языками — именно так из праславянского языка получились древнерусский, староболгарский, древнечешский и т.д., а потом из древнерусского — современные русский, украинский и белорусский. Но тут получилось наоборот: древненовгородский диалект со временем слился со старорусским — языком Москвы, Владимира, Суздаля, Ростова Великого, Ярославля XIV–XVII веков. Но он не растворился без следа: о древненовгородском диалекте напоминает многое в современном русском литературном языке. Например, у нас нет чередования «рука — в руце», «нога — на нозе», которое существовало в древнерусском и сохранилось в украинском и белорусском — это отголосок отсутствия второй палатализации в древненовгородском. Мы говорим «в земле», «по душе» — это тоже древненовгородская норма, в отличие от древнерусской (и современных украинской и белорусской) «в земли», «по души». Наши «о нём», «нёс» вместо «о нем», «нес» — это следствие древненовгородского оканья, которое в той самой загадке превратило «небо» в «нобо», а «к нему» — в «к ному». Нынешний ареал распространения севернорусских (окающих) говоров в целом совпадает с древней территорией Новгородской земли. Наш нормативный взрывной Г — это тоже от Древнего Новгорода. Короче говоря, нормы современного русского языка унаследованы от наддиалектного древнерусского и от древненовгородского диалекта примерно поровну.

А первоисточником этих открытий, которые в последние тридцать лет перевернули наши представления об истории русского языка и заново подняли вопрос о древнейшем расселении славян, стала находка Нины Акуловой 26 июля 1951 года.

4

При всей важности открытия берестяных грамот, было бы несправедливо сводить к нему всё значение Новгородской археологической экспедиции. Для начала, она была и остается одной из важнейших наших научных школ. Археологию в университетах до сих пор преподают по учебнику Даниила Авдусина, ученика Арциховского. Другой его ученик, Борис Колчин, на новгородском материале усовершенствовал методы датировки археологических материалов. Валентин Янин, ставший в 1962 году преемником Арциховского во главе Новгородской археологической экспедиции и руководящий ею до сих пор, на основании археологических данных, берестяных грамот и летописей написал несколько основательных книг об истории Новгорода как особого политического и экономического образования в составе Древней Руси. Археологи смогли довольно подробно реконструировать облик и планировку древнего Новгорода, разобраться не только в структуре его общества и в устройстве его управления, но даже в генеалогии многих древненовгородских семей. Короче говоря, современной науке про Новгород известно, пожалуй, больше, чем про любой другой древнерусский город и чем про большинство древних городов мира.

Новгородская археологическая экспедиция официально начала работу в 1932 году. Это было мрачное время для отечественной исторической науки. Только что завершилось «Академическое дело», историографическая школа, основанная в свое время Соловьевым и Ключевским, была разгромлена. В университетах давно уже не существовало историко-филологических факультетов — вместо них были факультеты общественных наук, которые занимались почти исключительно марксистской схоластикой. Всё это были плоды трудов Михаила Покровского — ученика Ключевского, протеже Ленина, проповедника идеи «истории как политики, опрокинутой в прошлое» и догматичного марксиста, всесильного в ранге заместителя наркома просвещения.

Но утверждение единовластия Сталина означало новый поворот: на смену «революционному сознанию» пришел советский патриотизм, а всякому патриотизму нужна история. Поэтому в 1934–1936 году «школа Покровского» подверглась уничтожающей критике с самого верха: мол, она фактически упраздняет историю как науку, подменяя ее отвлеченными и бездушными схемами. В 1934-м в Московском университете создали исторический факультет во главе с историком Французской революции Григорием Фридляндом. В 1939-м на нем создали кафедру археологии — возглавил ее, само собой, Арциховский. Чуть раньше, в 1938-м, на экраны вышел фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский», который консультировали Арциховский, Тихомиров, Юрий Готье и другие видные историки. Этот фильм дает ясное представление о том, какая история нужна была Сталину: прежде всего героическая, а марксистская — лишь постольку поскольку.

Еще Сталину было очень важно, чтобы Русь — как в кино, так и в исторических исследованиях — представала самобытной и самодостаточной (это, видимо, должно было рифмоваться с его идеей «построения коммунизма в одной отдельно взятой стране»). По этому поводу из пыльного чулана достали давным-давно разрешенный «норманский вопрос» и принялись яростно обличать тех историков, которые считали первых русских князей викингами — а это, собственно говоря, все или почти все сколько-нибудь значимые историки XIX — начала ХХ веков. Никаких научных аргументов, опровергающих скандинавское происхождение Рюрика, Вещего Олега и их дружин, так и не нашли, аргументы в пользу их скандинавского происхождения (в основном собранные еще Готлибом Байером в XVIII веке) так и не опровергли — но сомневаться в том, что Рюрик был славянином, при Сталине было равносильно крамоле. Такой «патриотизм», чтобы не сказать шовинизм, очень непросто было смонтировать с марксистским интернационализмом. Но как-то приходилось.

Покровительство Сталина историческим изысканиям позволило Арциховскому с соратниками и учениками развернуть небывалые по масштабу археологические разработки. Прежде археологи исследовали, как правило, отдельные объекты (например, подмосковные курганы вятичей — предмет кандидатской диссертации Арциховского 1929 года). Теперь же, особенно в послевоенные годы, они получили возможность делать гигантские раскопы и исследовать целые археологические комплексы. Помимо Новгорода, размашисто раскопали (под руководством Даниила Авдусина) Гнездовское городище под Смоленском, открытое еще в 1867 году; Старую Рязань, заброшенную после Батыева нашествия 1237 года; экспедиции Татьяны Пассек до и после войны позволили изучить географию и хронологию Трипольской археологической культуры медно-каменного века на территории нынешних Украины и Молдавии.

Впрочем, Новгород так и остался основным поставщиком исторических сенсаций. Так, в 2000 году там нашли древнейший известный нам памятник древнерусской письменности — так называемый Новгородский кодекс. Он представляет собой три скрепленные церы — деревянные доски, покрытые воском. В древности такой способ письма был распространен очень широко во многих частях света: буквы процарапывались на воске железной палочкой и легко стирались, так что церой можно было пользоваться много раз, примерно как современной грифельной или маркерной доской.

Сохранившийся в Новгородском кодексе текст — это 75-й и 76-й псалмы. Библейские тексты написаны, само собой, на богослужебном старославянском языке, но некоторые характерные ошибки указывают на его древнерусское происхождение.

При письме на цере под воском на доске остаются небольшие царапины, которые позволяют реконструировать прежние тексты, стертые с воска. Некоторые «скрытые тексты» Новгородского кодекса позволяют предполагать, что он написан в 999 году (это согласуется с археологической датировкой находки) неким монахом Исаакием, который принадлежал к богомильской ереси, пришедшей на Русь из Болгарии вместе с первыми книжниками. Академик Зализняк вот уже пятнадцать лет разбирает эти царапины, обнаруживая все новые «скрытые тексты» — с тем, что он их действительно находит, а не домысливает, согласны далеко не все специалисты, но менее увлекательной эта игра не становится.

5

Ах да, загадка. «Город между небом и землей» — это Ноев ковчег; посол, который едет к нему «без пути», да еще и «сам нем» — это голубь; «грамота неписанная», которую он несет, — это масличная ветвь, свидетельствующая о конце потопа. Изящно, не правда ли?

Артем Ефимов

maxpark.com

«Берестяные грамоты» — уникальный исторический источник древней Руси // Янин В. Л. ≪ Scisne?

Беседа академика В.Л. Янина и обозревателя «Вестника РАН» канд. ист. наук Я.Г. Рокитянского

Руководитель археологической экспедиции в Новгороде Великом академик В. Л. Янин.

— Вначале мне  бы хотелось поздравить вас с недавним награждением престижной премией «Триумф». Её вы получили за выдающиеся научные достижения вместе с группой других известных ученых. Если не ошибаюсь, археологи отмечены подобной премией впервые. Какие чувства вызвало у вас награждение?

— Спасибо за поздравление. Всё это было большой неожиданностью, конечно, приятной. Для меня большая честь оказаться в столь именитой компании, в которой были такие выдающиеся исследователи, как академики Гинзбург и Маслов. Правда, всё сопровождалось всевозможными курьёзами, когда журналисты причисляли меня не к археологам, а к представителям самых разных научных дисциплин, а один из них утверждал, что я награжден премией «Тэффи». Без наших журналистов жизнь была  бы слишком скучной. Кстати, представители одной фирмы через несколько дней после присуждения премии сообщили мне, что в ходе проведенного ею опроса я был провозглашен «историком года». Правда, меня несколько удивило, что такое же звание год назад получил писатель Эдвард Радзинский, который к исторической науке никакого отношения не имеет. Интересно, как  бы восприняли наши литераторы сообщение о том, что какой-нибудь историк был провозглашен «писателем года»?

— Почему вы стали археологом? Было это случайно или здесь есть некая закономерность?

— Скорее, второе. Я с детства собирал монеты. Именно увлечение нумизматикой и привело меня на кафедру археологии исторического факультета Московского университета. Я окончил школу с золотой медалью, мог поступать в любой вуз без экзаменов. Вот я и пошел в археологи, надеясь продолжить свою работу по нумизматике, по изучению старых монет. Кстати, в студенческие и аспирантские годы я занимался изучением денежного обращения в Киевской Руси и именно на эту тему защитил кандидатскую диссертацию. Так что мое увлечение нумизматикой оказалось для меня очень полезным. Но уже с первого курса я стал регулярно ездить в Новгород в археологические экспедиции, которыми руководил мой будущий научный наставник член-корреспондент АН СССР Артемий Владимирович Арциховский (1902-1978) (кстати, об этом ярком ученом я рассказал в статье, опубликованной в 12-м номере «Вестника» за прошлый год). Так я стал археологом, увлекся раскопками, а затем изучением берестяных грамот.

— А какие-то интересные случаи в вашей жизни тогда происходили?

— Сколько угодно. Один случай запомнился на всю жизнь. Это произошло в тот день, когда я пешком отправился в университет через всю Москву, что бы решить проблемы, связанные с поступлением в МГУ. Я шел по Якиманке и оказался возле кинотеатра «Ударник». Я очень торопился и решил перейти на другую сторону. Там стояло много людей, которые смотрели на кортеж проезжавших мимо машин. Я ринулся через дорогу и едва увернулся от колеса одной из них. Когда я повернулся и посмотрел на машину, я вдруг увидел на заднем сидении Сталина. Он укоризненно покачал головой, как бы говоря: разве можно так себя вести, лезть под машину. Через миг кортеж исчез. А я ещё стоял некоторое время, осмысливая произошедшее.

— А это не могло окончиться для вас печально?

— Не знаю. В первые послевоенные годы сталинский режим ещё не был столь жесток, как в последующее время. Но я часто с содроганием вспоминал укоризненное покачивание головой Сталина.

— Маяковский писал, что если  бы он не был поэтом, то стал  бы звездочетом. А куда бы вы пошли, если бы не увлеклись археологией?

— Трудно сказать. Скорее всего, я бы стал нумизматом или кем-то в этом роде.

— Какими чертами характера, особенностями интеллекта и способностями должен обладать археолог?

— Арциховский говорил, что 10% успеха археолог обязан удаче, а 90% — терпению. Я с ним согласен и знаю это по себе. До того, как я отправился в археологическую экспедицию в Смоленск в 1950 году, я не курил. Мы работали на раскопках огромного кургана, и я должен был участвовать в организации работ. Пока археологи не доходили до самого низа кургана, ничего интересного ожидать не приходилось. Так что нужно было запасаться большим терпением. Там я и начал курить, что бы как-то скоротать время, и это продолжалось 40 лет, пока не бросил. Курение было способом одолеть скуку. Она присутствует в жизни археолога до того момента, когда будет обнаружена такая археологическая находка, которая сразу превратит археолога в энтузиаста и заставит его прыгать от радости.

— Какие черты характера несовместимы с профессией археолога?

— Излишняя фантазия. Если человек склонен к ней, то это может привести его к грубым ошибкам и серьезным заблуждениям. Археолог должен иметь трезвую голову и понимать значение того, что он обнаружил в общей цепи исторических источников.

— А как же эмоции? Неужели археолог должен быть всё время хладнокровен и бесстрастен?

— Почему же. Эмоций в работе археолога сколько угодно, особенно когда он прикасается к обнаруженным им предметам из далекого прошлого. Например, берестяные грамоты воскрешают наших давно умерших предков. Жил человек 800 лет назад, затем он умер. О нём помнят в лучшем случае дети и внуки, правнуки — уже с трудом. Проходит столетие — и на всём земном шаре уже никто не знает, что существовал некий Фёдор или некий Никита, если он, конечно, не был князем или епископом. Мы же берем в руки его письма, проникаем в его заботы, страсти, разочарования, восторги, мы его как бы воскрешаем. Это — соприкосновение с живой жизнью, которая долгое время находилась в забвении. Она побуждает археолога целиком отдаться процессу воскрешения жизни.

— Вас не смущает, что вы вмешиваетесь в частную жизнь?

— Моего коллегу Зализняка как-то англичане спросили: «А не стыдно ли вам читать чужие письма?». Он ответил: «Не стыдно, а поучительно». И действительно, ведь в данном случае никто не страдает от того, что мы узнаем о каких-то тайнах XI-XIV веков. Вспомните о многотомных публикациях писем Диккенса, Чехова и других выдающихся писателей и ученых.

— В «Вестнике РАН» появился ряд статей о берестяных грамотах, и общее представление о сути проблемы сейчас имеется у многих. Есть ли подобного рода источниковедческие аналоги в других странах?

— В своё время мой учитель Арциховский после открытия первых берестяных грамот сравнил их с египетскими папирусами. Подобно тому, как египетские папирусы, отмечал он, позволили узнать о деталях быта давно исчезнувших людей, так и берестяные грамоты помогли воскресить быт наших далёких предков. Здесь нужно внести некоторые уточнения. Между египетскими папирусами и грамотами имеются и значительные различия. Первые, как правило, находятся во вторичном использовании. Ими, например, обертывали мумии, а затем разворачивали и находили на папирусе тексты. Таким образом, египетские папирусы не находятся на том месте, где они возникли. Берестяные грамоты всегда обнаруживали в окружении тех предметов, которые имели отношение к автору воспроизведенных текстов. И через грамоты можно установить как его социальный статус, так и статус владельца усадь бы или жителя, который получил эту грамоту. Вокруг грамот возникает комплекс источников, которые нужно изучать во взаимодействии. Я не совсем согласен с точкой зрения академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, который говорил о возникновении новой науки — берестологии. Такая наука не возникла. Вырванные из контекста окружающих предметов берестяные грамоты превращаются в папирус и в научном отношении многое теряют.

Берестяная грамота № 902. XI век. Письмо сборщика государственных расходов.

— Насколько мне известно, помимо грамот, в Новгороде находили какие-то остатки древнерусских музыкальных инструментов.

— Действительно, такие находки имели место. Множество древних музыкальных инструментов воскресил наш реставратор Поветкин. Однажды журналистка спросила его, какие находки, связанные с музыкой, были сделаны в Новгороде. Он сказал, что была найдена очень ценная вещь — деталь древних гуслей, которая называется «кобылка» и поддерживает струны. Вечером по радио мы услышали рассказ этой корреспондентки, что найдена ценная замечательная деталь древних гуслей, которая называется «коровка». Мы сталкиваемся с осколками настоящей жизни, а когда всё это соединяется вместе, из разбитого зеркала складывается цельная картина.

— Читателям будет интересно узнать, в каких условиях сохраняются столько лет берестяные грамоты и каковы ареалы распространения грамот. Можно ли обнаружить их в других местах нашей страны или за рубежом?

— Берестяные грамоты обнаружены не только в Новгороде, но и в других городах. В Новгороде к настоящему времени найдены 933 грамоты, а в других городах — 91. Из них 38 в Старой Русе, 19 — в Торжке, 13 — в Смоленске, 9 — в Пскове, 1 — в Москве, 5 — в Твери, 3 — в Звенигороде Галицком, 1 — в Витебске, 1 — в Мстиславле, 1 — в Старой Рязани. Что бы все эти берестяные грамоты сохранились до настоящего времени и дошли до нас, необходимы особые условия. Ведь отчего так быстро разрушается органика? В почве имеется сочетание аэрации и увлажнения. Вода и воздух — необходимое условие существования микробов, Они активно размножаются и уничтожают кожу, ткани, дерево, бересту. Всё это превращается в труху. Если одного из условий нет, то всё это прекрасно сохраняется. Например, в Средней Азии в пустынях, где нет воды, а есть лишь палящий воздух, были до войны также найдены древние тексты. А в Новгороде и в других городах во влажный культурный слой воздух не поступал, не было аэрации, а значит, отсутствовали микробы. Поэтому всё осталось, как было 700 и более лет назад, и сохранилось много ценных находок для археологов.

— Интересно, что земля, которую мы извлекали из древних слоёв в ходе раскопок, — без микробов. Она стерильна. У нас её охотно берут, что бы благоустраивать Новгород, например, насыпать клумбы. Мы её уже проверили и охотно отдаём, поскольку она нам не нужна. Но что бы на древней земле росли цветы, трава, её необходимо заражать. Для этого приносят зараженную микробами землю из поверхностного слоя и перемешивают с древним стерильным. И только после такой операции на ней начинает произрастать какая-то растительность.

— В Новгороде стерильность имеется в древнем слое, охватывающем толщу в 5-6 метров. Все предметы там находились во влажном слое. Дело в том, что вся территория Новгорода была подстлана плотными непроницаемыми глинами. На глинах возникает культурный слой. Он насыщался влагой — паводки, дожди, таяние снега. Вода никуда не уходила вертикально в землю, она сочилась в сторону Волхова. Поэтому всё время приходилось мостить улицы. Всего удалось выявить 28-30 мостовых. Они — результат того, что новгородцы жили и тонули в грязи. Как только грязь начинала перехлёстывать брёвна, настилали новую мостовую, а старая оставалась в земле. И на фотографии можно видеть 30 наслоений, 30 ярусов мостовых в разрезе. По существу, это вся история Новгорода, сохраненная в виде той органики, которая там есть: ткани, кожа, кости — всё сохранено идеально.

— А как обстоит дело в Киеве? Ведь там совершенно другие почвы, и условия, и деревянные предметы там вряд ли могли сохраниться.

— Да, их там почти нет. В Киеве воздух проникал во все культурные слои. Поэтому сохранились металлы, да и то ржавые, стекло, камень. В витринах киевских музеев — лишь отдельные предметы, и они составляют весьма ничтожную часть того ассортимента вещей, которые использовал средневековый человек. Дерево и органика были главными материалами. 90% вещей и строений тогда делалось из дерева. Это всё там исчезло навсегда. Только на Подоле имелись слои, в которых что-то сохранилось. Дерево сопровождало человека с колыбели до гроба: и дом деревянный, и мостовые деревянные, и стол деревянный, и посуда деревянная, и сани, и речные суда. И если всё это исчезло, значит, мы потеряли многое для понимания нашего прошлого. Поэтому деревянные предметы, обнаруженные в Новгороде, имеют такое большое значение.

— Насколько мне известно, в берестяных грамотах новгородцы пишут о частных проблемах, о бухгалтерских расчетах, о хозяйственной деятельности. Что нового и интересного для исторической науки дают эти сведения?

— Всё, что касается хозяйственной деятельности, не отражено в традиционных документах. Здесь же — система взаимных расчетов, взаимоотношения боярина и зависимых от него людей, которые работали в его вотчине, обрабатывали принадлежащую ему землю, переписка с крестьянами, — всё это большой массив берестяных грамот. Всего этого мы раньше просто не знали.

— Какие ценные находки были в Новгороде в 2002 году? Что-то сенсационное обнаружить удалось?

— Удалось. В слое первой четверти XII века был найден большой кусок бересты (ширина 19 см). Он был явно вырван из книги. Таким образом, мы впервые встречаемся с берестяной книгой. Много лет назад была обнаружена лишь маленькая книжечка, в которой была записана молитва, — своеобразная шпаргалка, в которую заглядывал певчий во время службы. Нижняя часть упомянутого большого куска оторвана, но мы знаем, что там могло быть написано, так как текст был известен из других источников. Перед нами заговор, составленный в Х веке в Болгарии против семи видов лихорадок, посланных Богом на тех людей, которые плохо верят в него и плохо молятся ему.

— Поскольку это были отречённые книги, то есть церковь преследовала подобные заговоры и считала, что они не имеют ничего общего с религией, повидимому, какой-то священник обнаружил в книге заговор, вырвал страницу, разорвал и бросил её на землю, а она дошла до нас. Перед нами — впечатляющий эпизод, имеющий отношение к идеологической борьбе в сфере религии. В минувшем году мы нашли здесь ещё одну интересную рукопись конца XIII века, имеющую отношение к евангельской истории об Иосифе и Марии. Мы имеем дело с литературным текстом, представляющим большой интерес. Прослеживается взаимосвязь между человеком, записавшим текст, и сохранившейся новгородской церковью того времени, где на фреске «Упреки Иосифа деве Марии» запечатлен сюжет найденной рукописи.

— Ученые иногда меняют темы своих исследований, ищут тематическую новизну. Живет ли в вас подобная охота к перемене тем?

— Всё, что мы находим, составляет громадный комплекс материалов, которые изучаются всесторонне: история сельского хозяйства и история новгородской торговли, история быта, который отражен в грамотах и не только в них. Ведь у нас есть возможность подержать все найденные нами вещи, которыми пользовались жители Новгорода, хоть их не так много. Мы в ходе раскопок получили возможность как  бы посетить усадьбу древнего новгородца, побывать в ремесленной мастерской, которая находилась здесь же, побывать в хоромах владельца усадьбы, почитать адресованные ему письма и т.д. Это даёт нам возможность получить довольно всестороннее знание, в том числе распознать секреты тогдашнего ремесла, его структуру и организацию. Одним словом, в тематике, связанной с берестяными грамотами, совместилось так много разнообразного и интересного, что желание менять тему просто не может возникнуть.

— Как вы находите время, что бы всё анализировать, публиковать книги, статьи?

— Научные итоги поисков берестяных грамот подвожу не только я. Работает большой коллектив, которым я руковожу. У нас у каждого большая ноша. Один занимается, например, кожаной обувью, и очень успешно, другой изучает древние металлические предметы, пытается открыть секреты их производства, третий — чисто лингвистическими проблемами, которые помогают понять содержание берестяных грамот, и т.д. У каждого своя тема: одни занимаются устоями домостроительства, выясняют, как менялось оформление жилища и сама его конструкция, другие — древним судостроением, выясняют, какие в Новгороде были корабли. В результате появляется целый комплекс научных трудов. Что бы обменяться идеями и ознакомить друг друга с результатами работы экспедиций, мы собираемся каждый год в конце января в Новгороде с отчётными материалами, обмениваемся сведениями о том, что было сделано за прошедший год.

— А сколько научных трудов вы вообще опубликовали?

— Недавно я сдал в печать 29-ю книгу. В книгах речь шла не только о берестяных грамотах. Например, предыдущая, 28-я книга, посвящена старым граммофонным пластинкам. От меня все требуют, что бы я написал историю Новгорода. А я считаю, такую работу следует писать коллективно.

— Я недавно прочел упомянутую книгу о старых пластинках, и она поразила меня. В ней 736 страниц. Она состоит из двух частей. Вторая часть — ваша статья «Каталог вокальных записей Российского отделения компании «Граммофон»». Не могли бы рассказать нашим читателям о том, как возникла ваша коллекция?

— Я собрал около 6000 пластинок. В коллекции запечатлелась очень важная, к сожалению, «затонувшая» часть русской культуры. Мы много говорили и писали о «серебряном веке» и судим об уровне его культуры по произведениям известных прозаиков, по стихам выдающихся поэтов, по театральным постановкам, прежде всего Станиславского и Немировича-Данченко. Гораздо меньше известно о певцах и вокальном искусстве «серебряного века». У каждого поколения новые кумиры. А поскольку музыкальные записи ветшают, появляется новая техника, которая не может использовать пластинки, память о многих талантливых певцах уходит от нас. Сейчас говорят лишь о трёх — Шаляпине, Собинове и Неждановой. Получается, что других певцов не было. Но ведь любой великий певец не может творить в пустоте. Рядом с ним, вровень или чуть ниже его находятся те певцы, которые в своё время были кумирами публики. Мы забыли тенор Фигнера, баритон Грызунова и Бакланова, сопрано Липковской. Сохраняя это богатство, мы сохраняем культуру и можем судить о ней не по субъективным газетным заметкам, а по оригиналу, запечатлённому на старых пластинках.

— Как вам удалось их собрать?

— Когда началось переселение в пятиэтажки из коммунальных квартир, многие не хотели брать с собой старые пластинки, поскольку они стали мертвым грузом. Патефоны уже заменила новая система записи. Тогда-то и стали продавать пластинки, и мне удалось значительно увеличить свою коллекцию.

— Как вы стали академиком?

— В 1962 году я опубликовал книгу «Новгородские посадники». Мне было 33 года, и я не думал о докторской диссертации. Но Арциховский, которому книга очень понравилась, посоветовал мне её защищать, что я успешно сделал в 1963 году. Спустя три года он выдвинул меня в члены-корреспонденты. Он, правда, предупредил меня, что возможен провал, поскольку меня в академии кроме него никто не знал. Во время Общего собрания Арциховский болел. Но я прошел. Более 20 лет я был членом-корреспондентом, а в 90-м году стал академиком, а затем даже членом Президиума РАН. Сейчас я уже в возрасте и являюсь советником Президиума. В промежутке были Ленинская и Государственная премии.

— Не могли  бы вы рассказать о вашем учителе?

— Арциховский обладал великолепной памятью, с детства помнил фамилии депутатов всех четырех Государственных дум, знал их биографии, взгляды, имена всех президентов США, всех римских консулов и императоров. Его главное достоинство — умение организовать археологические работы, предложить новую методику исследований. Он разработал принципы стратиграфии, методику раскопок, внедрял в археологию естественно-научные методы.

— Что вы можете сказать об интеллектуальном уровне новгородцев по сравнению с их западными соседями?

— Когда мы несколько лет назад приехали в Швецию с выставкой наших находок, одна шведская газета вышла с большим заголовком «Когда наши предки вырезали руны, новгородцы уже писали письма».

— А каковы временные рамки берестяных грамот? Когда они появились и когда исчезли?

— Обучение письму и чтению началось на навощённых дощечках. Самая ранняя из обнаруженных нами славянских книг относится к началу XI века. Это было ещё до появления берестяных грамот. В первой половине XI в. один очень умный новгородец сообразил, что гораздо дешевле и проще срезать с берёзы кусок бересты и написать на нём письмо. Так началось время берестяных грамот. В XIV веке у нас начала распространяться бумага (на Западе это произошло уже в XIII веке). Массовое использование бумаги приходится на середину XV века. И с этого времени письмо на бересте затухает. Бумага стала дешёвой, и все переходят к письму на этом материале. Раньше новгородцы носили у пояса орудие письма на бересте и царапали надписи на церковных стенах. Когда же они перешли к бумаге, к гусиному перу, нацарапанные надписи исчезают. Это произошло в середине XV века и свидетельствовало не о повышении культурного уровня населения, а об изменении характера письма.

— Нужно ли для сохранения берестяных грамот обрабатывать их химически?

— Вначале мы думали, что такая обработка нужна. И была разработана соответствующая методика. Однако потом мы поняли, что этого не нужно делать. Береста довольна устойчива. Вначале мы отмываем её от грязи, затем размягчаем в горячей воде, разворачиваем, распрямляем на стекле и накрываем другим стеклом.

— Как датируются берестяные грамоты?

— В основе новгородской хронологии лежит изучение годичных колец деревьев, из которых построены дома, мостовые и т.д. Получается довольно точная хронологическая шкала. Она каждый раз уточняется и проверяется, в частности с помощью анализа содержания берестяных грамот. Если они адресованы известному человеку, например, посаднику, или в этом слое находятся монеты, печати, можно датировать грамоты довольно точно.

— Многие видные ученые в интервью со мной жалуются на пагубные, а порой катастрофические последствия тех социальных процессов, которые произошли в нашей стране, для их научных дисциплин. А что вы можете сказать на этот счет?

— Конечно, с финансированием у нас тоже неважно. Но мы как-то выживаем. Причин несколько. Мы прежде всего очень активно ищем источники финансирования. Что-то нам выделяет Российская академия наук. Проблематикой берестяных грамот интересуется Президиум РАН. Какие-то средства нам выделяют фонды, в особенности Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ), что-то нам перепадает от новгородской администрации, которая заинтересована в том, что бы пополнялся местный музей. Так что мы как-то выживаем. Но каждый год становится всё трудней. Сейчас повсюду, в том числе и в Новгороде, появилось очень много новых русских предпринимателей, богатых людей, которые хотят строить себе виллы, причём обязательно в древнем центре города. Борьба идет за каждый квадратный метр. По существующим правилам перед строительством необходимо предварительно провести раскопки на месте, где будет стоять здание, причём за счет застройщиков. Что сделали наши «новые русские»? Они стали возводить вокруг этих мест трёхметровые заборы. А затем возникают гигантские постройки, проконтролировать которые просто невозможно. Здесь уже археологам делать нечего.

— Какое место в мировой археологии занимают раскопки в Новгороде? Можно ли говорить о регрессе нашей археологии в 90-е годы?

— Что касается развития археологической науки, то я могу сказать, что именно в 90-е годы раскопки в Новгороде стали известными в мире. У нас сейчас постоянно работает большая группа английских археологов. Здесь же в раскопках участвуют немцы, скандинавы, прежде всего шведы. Даже японцы обратили внимание на нашу работу. Они изучают Новгород и публикуют в Токио и в других городах интересные работы. Таким образом, Новгород стал притягательным пунктом для иностранных ученых. Самые интересные публикации по берестяным грамотам и по другим археологическим открытиям в Новгороде появились в прошлом году в Германии, в Киле. Там были переведены и опубликованы наши статьи с прекрасными иллюстрациями. В Лондоне ещё раньше опубликован большой том со статьями археологов разных стран о новгородских раскопках. Там же вскоре должны выйти в свет ещё три книги. Для нас, работающих в Новгороде, 90-е годы стали периодом бурного расцвета.

— С какими ещё проблемами сталкивается сейчас археология?

— К сожалению, в последние годы органы охраны исторических памятников и Министерство культуры РФ полностью устранились от охраны памятников. Бесконтрольность наносит вред. Очень большая опасность для археологии сейчас исходит от тех, кто пытается самостоятельно вести раскопки. Эти люди хорошо оснащены. У них есть металлоискатели. Они роют повсюду, надеясь на хороший куш. Но они не специалисты, и занимаются, по сути дела, грабежом. И когда найденные ими предметы попадают в руки специалистов, они уже беспаспортные, и их научная ценность значительно уменьшается. Часто мы не знаем, откуда выкопаны предметы. За год в наше распоряжение поступают 100-120 новых археологических находок. И примерно половина из них не имеет точной привязки к местности. А эти сведения необходимы для того, что бы рассматривать находки в системе науки. С таким положением дел нам постоянно приходится сталкиваться.

— Какие направления, помимо берестяных раскопок в Новгороде, существуют в нашей археологии?

— У нас ведутся очень активные поиски археологических материалов и в других городах. Исследуются различные периоды истории человечества, начиная от палеолита до XVIII-XIX веков. Вчера у меня, например, была беседа с одним человеком по поводу судьбы Бородинского поля. Он считает, что здесь следует провести раскопки для выяснения отдельных деталей Бородинского сражения. Археологов интересуют и более поздние периоды. Были проведены раскопки в Брестской крепости, и выяснилось немало интересного об обороне 1941-1942 годов, когда её защитники ещё сражались в подземельях.

— Если события происходят сравнительно недавно, то археологи могут выявить гораздо больше сведений?

— Несомненно. Недавние события фиксируются и в газетах, и в других документах. Память о недавнем прошлом оседает в архивах. Поэтому историкам в данном случае есть чем оперировать. А нам исследовать средневековую Русь очень трудно. Ведь тогда жили в деревянной стране. Всё из дерева. Деревянными были деревни и города, где находилось очень мало каменных храмов. Главный бич для наших древних предков тогда — пожары. Достаточно было жаркого лета, молнии, неосторожного обращения с огнем — и как выгорали целые улицы, города. Откройте ту или иную новгородскую летопись — и на каждой странице вы прочтёте о большом пожаре, который уничтожил какой-то район в городе. А это значит, что сгорели книги, рукописи. Горела вся бытовая обстановка. А что в результате получилось? До находки берестяных грамот, не считая богослужебных книг, которые хранились в каменных монастырях, до нас дошло лишь три средневековых русских пергаментных листа, касающихся гражданской истории XIII века. Сейчас в нашем распоряжении более 400 берестяных грамот, относящихся к этому периоду. Рост внушительный.

— Оттого, что у нас не было подлинных текстов, а основной изучаемый нами источник — летописи — дошли в более поздних списках (самая ранняя новгородская рукопись — рубеж XIII и XIV века, Лаврентьевская и Ипатьевская — XIV и XV века), возникают некоторые проблемы. В летописях немало достоверных сведений. Но нельзя не учитывать, что они редактировались, что-то из них изымалось, что-то добавлялось. Они дошли до нас не в том виде, в каком были написаны в начале XII века, а в более позднем варианте. То, что мы сейчас обнаруживаем в земле, — поистине бесценные находки, которые восстанавливают утраты, возникшие в результате пожаров и злой воли людей.

— Могут ли быть сделаны сенсационные находки сразу большого числа берестяных грамот с очень важными сведениями, или такое исключено?

— Почему же нет! Три года назад за один сезон было найдено около 100 грамот. Раскапывалась одна усадьба, которая имела административное назначение. Здесь находилось городское судебное присутствие. В усадьбе имелась деревянная платформа, большая площадка, на которой велись судебные заседания. Именно там были обнаружены все эти грамоты, и все они касались судебных дел.

— Какие у вас взаимоотношения с академией? Получаете ли вы помощь от Президиума РАН?

— Руководство РАН всегда нас поддерживало. Когда были найдены берестяные грамоты, Президентом был А.Н. Несмеянов. Он распорядился каждый год выдавать на экспедиции 1 миллион рублей. Деньги очень большие. Всё это шло через Институт археологии. Постепенно эти средства растащили по другим экспедициям. В какой-то момент инициативу перехватил ректор МГУ академик Петровский. И главным нашим спонсором стал Московский университет, который смог выделять такие же суммы. Сейчас МГУ оплачивает только производственную практику студентов, отправляющихся в экспедиции, и нам приходится искать средства самим. Положение дел изменилось в 1998 году после моего доклада на заседании Президиума РАН о нашей работе. Тогда было принято решение финансировать наши исследования отдельной строкой бюджета академии. Распределение средств осуществляет академик Лавёров. Мы приходим к нему — и каждый раз он начинает заседание примерно такими словами: «Заявки от гуманитариев сравнительно небольшие. Давайте утвердим те средства, которые они просят, а спорить будем о капиталовложениях на содержание флота, океанографические экспедиции и т.д.» Так что пока нас финансируют.

— А как вы оцениваете планы реорганизации академии?

— Что-то мы, несомненно, от объединения отделений можем приобрести, а что-то потерять. Всё зависит от того, какие будут расставлены акценты. Жизнь покажет. Но пока у меня есть определённые опасения.

— Не могли  бы вы рассказать о упомянутой вами коллекции монет?

— Я уже говорил, что монеты я собирал с детских лет. Но когда стал студентом и начал готовить курсовую дипломную работу, то стал постоянным посетителем отдела нумизматики Исторического музея. И когда увидел государственные коллекции монет, то понял, что никакой лягушке с быком не сравниться. Я отнёс моё собрание монет в музей и был рад тому, что некоторые экземпляры оказались в лучшей сохранности, чем музейные.

— А как вы относитесь к старине и что испытываете, когда смотрите на берестяные грамоты, на предметы 700-летней давности, или когда слушаете старые пластинки?

— В Историческом музее в отделе нумизматики, куда я ходил в студенческие годы, работал Александр Александрович Сиверс. Ему было уже за 80 лет. До революции он был камергером двора Николая II, важным чиновником в Министерстве уделов. После революции он целиком посвятил себя нумизматике, подвергался репрессиям, как все такие люди, а затем вернулся к нумизматике и стал заведующим отделом музея. Он начинал свою карьеру у Александра Михайловича Горчакова. И когда я здоровался с Александром Александровичем за руку, я думал, что он этой же рукой здоровался с Горчаковым, а Горчаков — лицейский товарищ Пушкина. Так что до Пушкина было лишь два рукопожатия, а до Гавриила Державина и Александра I — три. Иными словами, время не растянуто, а на самом деле очень спрессовано. И я об этом вспоминаю, когда из земли достают новый документ XII или XIII века. Здесь, конечно, не прямое рукопожатие. Но тем не менее…

— Мы часто работаем в пределах какого-то ограниченного участка, как сейчас на Троицких раскопках (довольно большой участок — около 8000 квадратных местров). И вот, переходя от одного участка к другому, мы иногда находим письма на бересте, адресованные одному и тому же лицу. И когда мы обнаруживаем очередное письмо, мы уже воспринимаем этого человека как давнего знакомого.

— Каким образом берестяные грамоты оказывались в земле?

— Кто-то прочел, разорвал и выкинул, кто-то потерял, обронил. Мы за 50 лет, раскопав 2% площади новгородской земли, нашли около тысячи берестяных грамот. Если прикинуть общую площадь культурного слоя, насыщенность на разных участках, а у нас есть представление, что там может быть, то примерно 20 тысяч грамот лежат под землей, ожидая будущего исследователя. Таким образом, любой котлован, который изымается по разным причинам у археологов, означает, что из истории вырываются целые страницы, они просто уничтожаются. Но и 20 тысяч берестяных грамот — лишь ничтожная часть того, что было тогда написано. Что-то уничтожалось в печах, что-то гибло во время пожаров и т.д.

— Можно ли говорить, что письменное слово было широко распространено в средневековой Руси?

— Вполне. Дело не ограничивалось Новгородом, хотя в соседних городах оказалось гораздо меньше грамот. В Новгороде велись большие раскопки. В других городах их ведут эпизодически. Но дело не только в этом. Вряд ли в окружающих Новгород древних городах можно будет обнаружить много грамот. Мы сейчас очень хорошо знаем, что в Новгороде существовала интересная социально-политическая система. Новгородские бояре и крупные собственники владели землями далеко от дома, на Белом море, на Двине, на границе Вологодчины. А жили они, в отличие от киевлян, не в своих имениях, а в Новгороде. Там у них всегда существовал шанс быть избранным в посадники. Вечевой строй позволял каждому боярину занять высокий пост. Поэтому они жили в Новгороде, а хозяйство у них было за 300-400 вёрст. Такое положение требовало постоянных коммуникаций: распоряжение ключнику, получение писем от крестьян.

— Исследуя Новгород, мы одновременно изучаем и новгородскую землю. Найдено очень много грамот, присланных в Новгород с мест, крестьянские письма, донесения старост о состоянии хозяйства, донесения пограничной стражи. В Новгороде боярин был центростремителен. Он стремился к тому же оставаться здесь и не потерять свой шанс на должность, а в Киеве была монархия, и бояре стремились уехать подальше, что бы обрести большую независимость и, как какой-нибудь европейский феодал в замке, делать всё, что ему заблагорассудится в своём имении. Там коммуникация вообще была лишней.

— А в других новгородских городах?

— В Пскове условия похожи на новгородские. Но сама земля небольшая. Доскакать до любой границы можно было за один день или полдня. Там такой переписки, как в Новгороде, и не требовалось. Что касается вопроса об интеллекте новгородцев, нужно учитывать особенности функционирования власти. На вече заседали выборные новгородцы. Они как  бы имели мандат на голосование. Но вече собиралось не под сводами, а на открытом пространстве. Новгородцы могли обступать своих избранников. Вече в результате превращалось в митинг, и те, кто наблюдал, могли воздействовать на принятие решений криками. И все ощущали свою причастность к политической жизни. И сама обстановка, по-видимому, приводила к тому, что бы было больше грамотных, появились великолепные зодчие, прекрасные художники, которые оставили нам храмы, иконы, фрески.

— Большое спасибо за интересную беседу.

Вестник Российской Академии Наук. том 73, № 7, с. 606-613 (2003)

scisne.net

Берестяные грамоты Новгорода - НАЧАЛО РУСИ - ИСТОРИЯ - Каталог статей

Берестяная грамота. Письмо Семена к невестке. XIV век.

«Поклон от Семена к невестке моей. Если ты не вспомнишь сама, то имей в виду, что солод у тебя ржаной есть, лежит в подклети. Возьми солоду горсть, а муки сколько нужно. Да когда будешь печь, лишнего не расходуй, чтобы потом не оставалось. А мясо возьмешь в сеннике. И еще насчет Игната: ты ему рубль-то все-таки дай».

Берестяные грамоты были открыты во время раскопок древнерусских городов. Первые манускрипты были найдены в 1951 г. археологической экспедицией в Новгороде. В 1952 г. грамоты обнаружены в Смоленске, в 1958 г. их нашли в Пскове, в 1959 г. – в Витебске, затем в Рязани, Старой Руссе, в Москве и других древнерусских городах.

Находка берестяных грамот стала значительным научным открытием. До их обнаружения считалось, что население Древней Руси в массе своей было неграмотным, а читать и писать умели только избранные люди, число которых было невелико. Однако многочисленные находки показали, что грамотой на Руси владели практически все слои населения, независимо от возраста.

Использование в Древней Руси для письма именно бересты вполне объяснимо. Березовая кора – наиболее дешевое и доступное средство для повседневного письма. Напомним, что до конца XIV – начала XV в. книги писались на пергамене, очень дорогом материале, выделанном из телячьей кожи.

Технология письма на бересте была довольно простой. Для того чтобы кора была податливой, ее кипятили в воде. Буквы же процарапывали острым, хорошо отполированным костяным или металлическим стержнем («писалом»), подвешенным на ремешке. Взрослые писали на бересте письма, деловые записки, а дети – ученические упражнения, отдельные буквы и даже рисовали смешные картинки.

Первая новгородская экспедиция под руководством А.В. Арциховского в одном и том же культурном слое обнаружила писала и 173 берестяные грамоты. Древнейшие из них относятся к XI в.: «Грамота от Жизномира к Микуле» и «От Гостяты к Васильви». Смысл первого берестяного письма таков: Жизномир сообщает слуге Микуле, что на купленную им в Пскове рабу предъявила права княгиня. Она задержала Жизномира и привлекла к ответственности. За Жизномира поручилась дружина. И далее идет текст, посвященный особенностям ведения дела и разбирательства. Ученые, работавшие с этой грамотой, связали ее с постановлением «Русской Правды» о том, что владелец украденного и перепроданного раба, обнаружив его у другого владельца, имеет право возбудить иск и требовать от нового господина указания на то, у кого он купил этого раба («свода»).

Текст другой древнейшей грамоты связан с имущественными отношениями внутри семьи: «От Гостяты к Васильви. Еже ми отец даял и роди содаял, а то с ним. А ныне, водя новую жену, а мне не вдаст ничто же. Изби, в рукы пустил же мя. А иную поял. Доеди, добре сотворя». Смысл письма такой: Гостята жалуется на своего отца, женившегося на двух новых женах и отнявшего у него имущество.

В 2000 году в Новгороде был найден древнейший рисунок на бересте – изображение святой Варвары, которое ученые датируют концом X – началом XI в.

По содержанию берестяные грамоты весьма разнообразны. Большинство из них – частные письма, в которых в основном затрагиваются бытовые и хозяйственные вопросы. Изредка освещаются политические новости: например, некий Терентий из Ярославля сообщал своему знакомому Михаилу о столкновении новгородского воинства с угличанами. Берестяные грамоты также содержат материал о социальных и экономических отношениях XI–XIV вв. В записях на бересте перечисляются повинности. Встречаются денежные документы и завещания. Среди берестяных грамот имеются тексты, которые можно назвать литературными. Например, на одной из них написана загадка: «Есть град между небом и землею, а нему еде посол без пути, сам нему везе грамоту непсану». Использовалась береста и для любовных посланий. Археологи нашли письмо некого Микиты своей возлюбленной Ульяне, которую он звал замуж: «От Микиты ко Улианици. Поиде за меня…»

Берестяные грамоты – важный источник по истории древнерусской письменности и свидетельство о степени распространения грамотности. Среди авторов берестяных писем мужчины, женщины и дети, представители разных сословий. Берестяные грамоты дают сведения о системе обучения детей грамоте. Одна из находок – это грамота с русской азбукой. В ней 36 букв, расположенных в обычном порядке.

Береста как материал для письма использовалась и в более позднее время. В XVII–XVIII вв. в Сибири и на Камчатке на нем писали богослужебные и учебные книги, а также вели деловую переписку. Рукописные книги XVIII в. на бересте хранятся в Российской государственной библиотеке, грамоты XVIII в. – во Французской национальной библиотеке. В 2000 г. в Новгороде найдена тысячная берестяная грамота.

источник - благодаря Сашухе

☼

ЗАРАБОТАЙ СО МНОЙ

РУСЬ БЫЛИННАЯ

РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ

wikii.ru

Новгородские берестяные грамоты - письма, пришедшие через 600 лет |

Фото 1: Берестяные письма из прошлого.

Современного человека интересует, как жили его предки много веков тому назад: о чём думали, какими были их взаимоотношения, во что одевались, чем питались, к чему стремились? А летописи сообщают только о войнах, строительстве новых храмов, смерти князей, выборах епископов, солнечных затмениях и эпидемиях. И тут на помощь приходят берестяные грамоты, которые историки считают самым загадочным явлением в русской истории.

Что такое берестяная грамота

Берестяная грамота – это записки, письма и документы, сделанные на березовой коре. Сегодня историки уверены в том, что береста служила письменным материалом на Руси до появления пергамента и бумаги. Традиционно берестяные грамоты относят к периоду XI-XV веков, однако Арциховский и многие из его сторонников утверждали, что первые грамоты появились в Новгороде еще в IX-X веках. Так или иначе, это археологическое открытие перевернуло взгляд современных ученых на Древнюю Русь и, что куда важнее, позволило взглянуть на ее изнутри.

Фото 2: 1932 г. Археологические раскопки в Новгороде под руководством А.В. Арциховского.

Первая берестяная грамота

Стоит отметить, что именно новгородские грамоты учёные считают самыми интересными. И это понятно. Новгород – один из крупнейших центров Древней Руси, который при этом не был ни монархией (как Киев), ни княжеством (как Владимир). «Великая русская республика средневековья», - так называл Новгород социалист Маркс.

Первая берестяная грамота была найдена 26 июля 1951 года во время археологических раскопок на Дмитровской улице в Новгороде. Грамоту нашли в щели между плахами настила на мостовой 14-го века. Перед археологами был плотный берестяной свиток, который, если бы не буквы, можно было бы принять за рыболовный поплавок. Несмотря на то, что грамота была кем-то изодрана и выброшена на Холопьей улице (именно так в средние века её называли), она сохранила достаточно большие части связанного текста. В грамоте 13 строк – всего 38 см. И хотя время их не пощадило, но содержание документа уловить несложно. В грамоте перечислялись сёла, которые платили повинность какому-то Роме. После первой находки последовали и другие.

Фото 3: Берестяная грамота № 419. Молитвеник

О чём писали древние новгородцы

Берестяные грамоты имеют самое разное содержание. Так, например, грамота номер 155 является запиской о суде, которая предписывает ответчику возместить истцу нанесенный ущерб в размере 12 гривен. Грамота номер 419 – молитвенная книжка. А вот грамота под номером 497 и вовсе была приглашением зятя Григория погостить в Новгород.

В берестяной грамоте, посланной приказчиком господину, говорится: «Поклон от Михаили к осподину Тимофию. Земля готова, надобе семяна. Пришли, осподине, целовек спроста, а мы смием имать ржи без твоего слова».

Среди грамот найдены любовные записки и даже приглашение на интимное свидание. Была найдена записка сестры брату, в которой она пишет о том, что ее муж привел домой любовницу, и они, напившись, бьют ее до полусмерти. В этой же записке сестра просит брата поскорее приехать и заступиться за нее.

Фото 4: Берестяная грамота, посвящённая теме сватовства.

Берестяные грамоты, как оказалось, использовались не только в качестве писем, но и в качестве объявлений. Так, например, грамота номер 876 содержит предупреждение о том, что в ближайшие дни на площади будут проходить ремонтные работы.

Ценность берестяных грамот, по мнению историков, состоит в том, что в подавляющем большинстве это бытовые письма, из которых можно очень много узнать о жизни новгородцев.

Язык берестяных грамот

Интересным открытием в отношении берестяных грамот стал тот факт, что их язык (письменный старославянский) несколько отличается от того, что привыкли видеть историки. В языке берестяных грамот содержится несколько кардинальных отличий в правописании некоторых слов и сочетаний букв. Есть различия и в расстановке знаков препинания. Все это привело ученых к выводу о том, что старославянский язык был весьма неоднородным и имел множество наречий, которые порой сильно разнились между собой. Подтвердили эту теорию и дальнейшие открытия в области истории Руси.

Фото 5: Берестяная грамота №497. Гаврила Постня приглашает своего зятя Григория и Улиту в гости в Новгород.

Сколько всего грамот

На сегодняшний день в Новгороде найдено 1050 грамот, а также одна берестяная грамота-икона. Найдены грамоты были и в других древнерусских городах. В Пскове было обнаружено 8 грамот. В Торжке – 19. В Смоленске – 16 грамот. В Твери – 3 грамоты, а в Москве – пять. В Старой Рязани и Нижнем Новгороде было найдено по одной грамоте. Так же грамоты были обнаружены и на других славянских территориях. В белорусских Витебске и Мстиславле - по одной грамоте, а на Украине, в Звенигороде Галицком, - три берестяные грамоты. Этот факт свидетельствует о том, что берестяные грамоты не были прерогативой новгородцев и рассеивает популярный миф о Древней Руси - миф тотальной безграмотности простого люда.

Современные исследования

Поиски берестяных грамот ведутся и сегодня. Каждая из них подвергается доскональному изучению и расшифровке. Последние найденные грамоты содержали не письмена, а рисунки. Только в Новгороде археологами было обнаружено три грамоты-рисунка, на двух из них были изображены, по всей видимости, дружинники князя, а на третьей присутствует изображение женских форм.

Фото 6: Археологические раскопки в Новгороде.

Загадкой для ученых остается тот факт, как именно новгородцы обменивались грамотами, и кто доставлял письма адресатам. К сожалению, пока на этот счет существуют лишь теории. Не исключено, что уже в XI веке в Новгороде существовала своя почта или хотя бы «служба курьерской доставки», предназначенная специально для берестяных грамот.

Не менее интересная историческая тема височные украшения древних славян, по которым можно судить о традициях древнеславянского женского костюма.

Тема создана в поддержку сайта "Тайны Вселенной".

 источник http://www.kulturologia.ru/blogs/131113/19253/

tainyvselennoi.ru

Древнерусские рукописи на берёсте | Русский след

Карта городов, где найдены берестяные грамоты

Берестяные грамоты давно уже ассоциируются в нашем сознании с Великим Новгородом, как основным местом находок этих исторических документов.

Что такое берестяная грамота? Где и когда её использовали рукопись на берёсте? Какие самые интересные грамоты найдены на территории России?

Первую коллекцию берестяных грамот собрал в царской России новгородский коллекционер В.С. Передольский, однако, в то время мало кто верил, что это «письмена наших предков «. К сожалению, первая коллекция рукописей на берёсте была безвозвратно утеряна.Что такое берестяная грамота?Верхняя часть берёзовой коры называется берёста или береста́. Мягкую и легкую в обработке берёсту часто использовали на Руси в хозяйстве, при изготовлении домашней утвари, для художественных поделок, и как материал для письма. Эти древние «письмена наших грамотных предков » называют берестяными грамотами. Именно, рукописи на берёсте являются материальными свидетельствами широкого распространения письменности Древней Руси Х века и Средневековой Руси до XV века. Шведы и немцы использовали бересту для письма в XV веке и позже. В Таллине найдена берестяная рукопись на немецком языке 1570 года. Есть упоминание о том, что американские индейцы тоже знали письменность на бересте.

Прежде, чем писать на берёсте, кору березы снимали с берёзы и сначала обрабатывали, нарезали  в листы одинакового размера. Нарезанные листы с важными хозяйственными записями могли даже сшить в книгу, чтобы не потерять.

Резы (буквы) на бересте наносили с помощью «писала» — заострённой палочки, буквы получались угловатыми и не всегда ровными. В древнерусских грамотах иногда использовали природные красители, в качестве чернил, для того, чтобы затереть резы и выделить начертанное на бересте сообщение. Так же делали и в древней Индии — буквы сначала процарапали на мягкой берёсте, а затем замазывали одним из природных красителей.

Считается, что кору берёзы и древесное лыко, как удобный материал для письма стали использовать ещё в мезолите или неолите во многих частях мира. В прошлом веке археологи нашли санскритскую рукопись VII века н.э. в Индии, ряд буддистских текстов V века. На территории Тувы в 1960 году нашли тибетские средневековые письмена записанные берёсте с магическими текстами, носящими сакральный характер.

Кору березы и других деревьев использовали в Древней Греции, Египте и Риме, позднее в странах Средиземноморья для обучения письму стали применять дощечки покрытые воском и «стиль» — специальную заострённую палочку для написания букв.

В европейской части России первые находки рукописи на берёсте найдены в 1951 году в Великом Новгороде 26 июля на Неревском раскопе. Теперь эта дата празднуется в Великом Новгороде, как «День берестяной грамоты».Во время археологических раскопок в Великом Новгороде найдены берестяные грамоты, написанные на латыни, русском, карельском, немецком, греческом языке. Интересной находкой стал русско-карельский словарь для сборщиков дани.

Грамота№9. Новгород, 1160–1180 г.г.: «От Гостяты к Василю. Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость»

Грамота № 109 Новгород, 1100–1120 г.г. : «Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила ( уличая в краже) княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на очные ставки. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего»

В Смоленске нашли бересту с руническим письмом, которым, видимо, пользовались жители Смоленска, руны схожие по написанию с рунами древнескандинавского письма. При археологических раскопках в древнерусских городах уже найдено около 1200 грамот. Большая часть рукописей на берёсте, почти 1100, найдена в Великом Новгороде, остальные находки, иногда и в единственном экземпляре, были найдены в Старой Руссе, Торжке, Вологде, Смоленске, Москве, Пскове и других городах России, Украины и Белоруссии.

До появления бумаги в XV веке все важные государственные документы писали на пергаменте, который был весьма дорог. В связи с появлением и широким распространением бумаги, береста, как писчий материал, вышла из употребления, хотя встречались отдельные случаи использования берёсты и в XX веке. Простой люд долгое время продолжал использовать берёсту для обучения грамоте детей, и написания писем и записок на память. Именно, поэтому многочисленные  берестяные грамоты отражают именно разговорный язык Древней Руси, а также простонародные литературные произведения.Одни из самых интересных древнерусских рукописных грамот это 20 берестяных листов рукописи на бересте и с рисунками Онфима, которые найдены археологами в июле 1956 года. Настоящий клад из охапки берестяных листов был брошен на древней мостовой, на площадке примерно в 10 квадратных метров. По дендрохронологическим данным мостовой археологи установили время создания грамот — это промежуток 1234-1268 годов, то есть берестяным грамотам  сейчас примерно 750 — 780 лет.На одной берёсте написано: «Поклон от Онфима к Даниле». Начало древнерусского послания всегда начиналось с поклона своему собеседнику. Исследователи берестяных грамот «от Онфима»  выяснили, что писал их русский мальчик по имени Онфим, полное имя Анфимий.

Авторство берестяных грамот Онфима подтверждается одним из рисунков — автопортрет с подписью «Онѳиме». Подражая взрослым, мальчик писал на бересте, учил грамоту, и развлекаясь, рисовал забавные рисунки.Характер начертания угловатых букв на бересте не оставлял сомнений в том, что мальчик Онфим обучался письму, основная масса букв азбуки относится к учебным записям, когда детей учили читать и писать «по складам». По резам на бересте видно, что Онфим уже хорошо научился писать буквы и склады, и ради тренировки закрепляет навык письма на бересте. Исследователь берестяных рукописей В.Л.Янин полагает, что изначально мальчик писал на восковой табличке, на которой писать гораздо легче, так как не нужно прикладывать больших усилий.

Кусочек бересты по краю пробит отверстиями, видимо, это была часть донышка берестяного туеска, который развалился, и  Онфим начал на нём рисовать человечков и писать упражнения по написанию букв азбуки, складов отдельных слов, и стандартных текстов письма, оборотов древнерусской речи. На другой стороне берестяной грамоты рисунок Онфима всадник, скачущий на коне, и поражающий копьём зверя, подпись «Поклон от Онфима к Даниле» и на четвероногом звере надпись: «аз зверь» — «это зверь».

На внешней стороне бересты Онфим нарисовал покорённых людей с поднятыми рука-граблями. Количество пальцев на руках нарисовано разное, но это не значит, что Онфим не умеет считать скорее всего, он просто не осознает ещё необходимости рисовать именно пять пальцев на руке. Основная ценность находки из 20 листов берестяных грамот Онфима, заключается в том, что это наглядное свидетельство процесса начального образования в Древней Руси и его особенностей.Московская берестяная грамота №3 найдена в Тайницком саду Московского Кремля во время археологических раскопках  в 2007 году.  Из  всех известных науке берестяных рукописей  XIV-XV веков, Московская берестяная грамота №3 считается самым длинным древнерусским текстом на бересте, и примечательна по многим причинам.

— Самая большая по количеству слов древнерусская грамота, содержит около 370 слов, то есть она вдвое превышает объём самой большой из известных ранее берестяных грамот.

— Московская берестяная грамота — это первая грамота Москвы, содержащая связный текст. До того находили лишь небольшие фрагменты.

— Первый хозяйственный документ конца XIV — начала XV века из Московского Кремля, дошедший до нас в оригинале.

— Эта грамота демонстрирует развитую богатую древнерусскую терминологию по коневодству.

— Особенность московской берестяной грамоты в том, что она написана чернилами. 

— Строки текста грамоты начертаны поперек волокон бересты, как и на предыдущих московских грамотах. Это означает, что в Москве написание берестяных рукописей отличалась от Новгородских грамот, где писали вдоль волокон берёсты.

— Московская берестяная грамота №3 представляет собой опись имущества знатного вельможи Турабея, составленная, вероятно, управляющим его хозяйством по имени Елбуга. Скорее всего, опись была составлена уже после смерти Турабея.

Имя Турабей в средневековой Руси не было редким. Тур — это зубр, и древнерусского воина, храброго витязя называли Туром. В древнерусском слове «богатырь» присутствует слово «тур» — *baɣatur (отсюда и венг. bátor «смелый»), дунайско-булг. — βαγάτουρ, тур, а имя «Тура+бей», возможно, означало «Тур-боец», воин, подобный Туру (зубру). Исходя из контекста документа и места его находки, можно предположить, что Турабей был состоятельным московским вельможей, владельцем одного из московских дворов на Подоле Кремля, и собственник земель под Суздалем.

Автор описи подробно перечисляет служивших у Турабея людей — «молодые люди», и выданное им за воинскую службу жалование серебром, а также зависимых крестьян —«страдников» (от слова «страда» — полевые работы), домашний скот, некоторые предметы обихода, использовавшиеся, видимо, для приготовления пищи и питья во время общих трапез: «котёл пивной железен», «котёл медян ведра в два». Особенно подробно описаны лошади, принадлежавшие Турабею и представлявшие, вероятно, важную часть его имущества. Составитель документа конца XIV века разделяет ездовых лошадей, использовавшихся для верховой езды, и «страдных», использовавшихся для полевых работ.

Грамота раскрывает перед нами мир повседневной хозяйственной жизни московской знати конца XIV-XV веков, показывает сложную организацию хозяйства, требовавшую продуманного управления и точного учёта имущества, и знакомит с именами людей, населявших Москву в эпоху Дмитрия Ивановича Донского (1350 — 1389 г.г.) и его сына Василия Дмитриевича. Заметную часть упомянутых в грамоте имён составляют имена мусульманского мира — тюркского или арабского происхождения:  Байрам, Ахмед и Жалорь в группе «молодых людей», то есть воинов-наёмников. Центральные персонажи грамоты Турабей и Елбуга — главные носители властных полномочий. Присутствие в Московской грамоте восточных имён вполне объяснимо и свидетельствует об приёме выходцев из Орды на службу московским князьям в конце XIV века.

Грамоты бояр МишиничейВ августе 1953 года в Новгороде Великом была найдена берестяная грамота № 94, которая положила начало целому детективному расследованию.

«Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу о ключнике, потому что, господин, не можем ничем ему угодить. Того, господин, с села … , господин, гонит, а себе, господин, …?»

Из русских летописей XV века историкам хорошо известен боярин из рода Мишиничей (Анциферовичей) Юрий Онцифорович, избранный в 1409 году посадником Новгородской республики,  и пробывший на этой должности до своей смерти в 1417 году. Впервые боярин Юрий Онцифорович был упомянут в числе других новгородских бояр в русских летописях и различных документах в 1376 году. Боярин Юрий Онцифорович возглавлял новгородское войско, построил множество церквей в Великом Новгороде, регулярно ездил с посольством к соседям, заложил город Ямы (ныне Кингисепп).

Конечно, в Великом Новгороде имя Юрий встречалось очень часто, но вот отчеством Онцифорович могли похвастать не многие новгородцы, к тому же с уважительным обращением «господин».  Береста «господину Юрию Онцифоровичу» была найдена поблизости от Козмодемьянской улицы, где проживал тот самый Юрий Онцифорович, в слое земли шестого яруса Неревского раскопа, то есть принадлежала XIV-XV веку.

Чуть позже, рядом с найденной берестяной грамотой №94, археологи раскопали древнерусскую усадьбу с остатками каменного фундамента. Это одно единственное каменное здание на 1100 деревянных домов на этом раскопе. На территории усадьбы с каменным фундаментом обнаружили ещё одну бересту № 97, где адресатом выступает Юрий, названный господином — «Господину Юрию челом бее Ортьмъка и Деица. Рожь продають по…» Эта береста датируется началом XV века.

Ещё позже из двух фрагментов бересты складывают надпись: «Поклон от Нуфрея ко пос(аднику господину Онсифору) и Смену. Господине Онсифоре, роба и холопо твои, дете мои. У мене Неверовици д…» (одна из версий перевода).

В списках новгородских посадников есть только один Онцифор — отец Юрия Онцифоровича, Онцифор Лукинич, тоже известнейшая личность в истории Новгорода. Всё в том же 1953 году найдено было ещё две берестяные грамоты с именем Онцифора на территории этой усадьбы.

В 1955 году поблизости от усадьбы была найдена береста №157, со следующим текстом: «Господину Михаилу Юрьевичу бьют челом крестьяне черенщане. Ты, господин, велел нам переставлять (то есть ставить заново) двор, а ключник нам, господин, велит переставлять …»

Вот так обнаружилось в одном роду уже третье поколение новгородских посадников — Михаил Юрьевич, сын Юрия Онцифоровича, и внук Онцифора Лукинича. Такой вывод был сделан и по характерному именованию «господин» и уважительному  употреблению отчества, что было привилегией бояр.  О том, что у Юрия Онцифоровича был сын Михаил, стало известно из других летописных документов. А позже была найдена грамота №301 уже прямо указывавшая именно на их родство — «Господину Михаилу Юрьевичу, сыну посадничьему, слуга твой Кля челом бьет…».В итоге, после нескольких лет раскопок, можно с уверенностью сказать следующее — берестяные грамоты позволили связать 6 поколений бояр Мишиничей, а также раскрыть историю двух усадеб, им принадлежащих. И это были не просто бояре — это был древнерусский род, представленный четырьмя поколениями выборных посадников, игравших значительную роль в жизни Великого Новгорода в XIII-XV веках, представлявших одну из основных политических сил Новгородской республики.

ru-sled.ru

Смотрите также

• 
  Египет древний рабы
• 
  Врачевание древней месопотамии
• 
  Путешествия древних египтян
• 
  Путешествие древних египтян
• 
  Путешествие древних египтян
• 
  Шумеры древняя цивилизация
• 
  Рисунки древних художников
• 
  Консул древний рим
• 
  Древний рим консул
• 
  Древние ученые географии
• 
  Древнее восточное средиземноморье