Легенды и мифы Древней Греции. Антропологические мифы древней греции
Происхождение человека в мифах Древней Греции by Kristiina Vaganova on Prezi
Transcript of Происхождение человека в мифах Древней Греции
Происхождение человека в мифах Древней Греции Миф - сказание, передающее представления людей о мире, месте человека в нём, о происхождении всего сущего, о богах и героях; определенное представление о мире. Мифы разделяются на:теогоническиекосмогоническиеантропологическиесатериологическиеэсхатологические Миф о Прометее Было время, когда на землю населяли только одни животные. И вот титан Прометей спустился однажды землю. Он знал, что в земной почве погребены семена неба, и захотел оживить их. Взявши кусок сырой глины, он создал из нее форму, похожую на образы прекрасных богов. Чтобы оживить этот кусок глины, он взял у животных их злые и добрые чувства и вложил их в грудь своего творения. Афина Паллада, богиня мудрости, вдохнула в него душу. Долгое время люди были беспомощны, как маленькие дети. Они не умели обтесать палку или камень, не умели построить хотя бы самую плохонькую хижину. Для них не существовало ни весны, ни зимы. Не было никакого смысла в том, что они делали. Как муравьи, слабые и жалкие, люди бегали по земле, постоянно сталкиваясь друг с другом. Но Прометей любил их горячей любовью творца к своему созданию и ни на минуту не оставлял без помощи. Молодые боги с удивлением и любопытством смотрели на вновь появившихся обитателей земли. Заинтересованные, они стали покровительствовать им, но за это потребовали, чтобы люди поклонялись им. Желая точно определить права и обязанности людей, боги собрались на совет. Тайно Прометей похитил с небес искру священного огня и в тростнике принес ее людям. Гефест, бог огня, по приказанию Зевса создал для него статую прекрасной девушки - Пандоры, которую все боги одарили своми дарами. После этого Зевс послал ее на землю с золотым ящиком, в котором были заключены все несчастия и болезни, терзавшие когда-либо людей, зная, что Пандора не удержится и обязательно откроет злополучный ящик. Но вскоре гнев громовержца обрушился и на Прометея. Постепенно Зевс смирился с "утечкой" божественной силы - огня, поняв что, так было предопределено. Он даже не стал вмешиваться, когда его сын Геракл прекратил это наказание. Одно звено цепи с куском скалы осталось на руке Прометея. Ибо должна сбыться воля Зевса, решившего, что Прометей будет вечно связан неразрывной цепью со скалой Кавказа. И люди в память этого до наших дней носят на руках кольца с камнями. Спасибо за внимание!
Full transcript
prezi.com
Роберт Грейвс. Мифы Древней Греции
Изучение греческой мифологии (как того давно требовали Бахофен и Бриффо) нужно начинать, имея хорошее представление о матриархальной и тотемной системе, сложившейся в Европе ко времени появления патриархальных пришельцев с востока и севера. Это дает возможность проследить, как существовавшая система постепенно уступала место матрилинейной, а затем патрилинейной жреческой монархиям, сменяемым в конечном счете полностью патриархальной системой на фоне превращения племен-мигрантов с их фратриями и кланами в региональные государства с городами и деревнями. Знание примитивных итальянских, ирландских, валлийских и скандинавских мифов помогает выявить такую последовательность, поскольку в этих районах она претерпела меньше изменений, чем в Греции, и поскольку, несмотря на имеющиеся антропологические и климатические различия, религиозная система в Европе эпохи неолита и бронзы, вероятнее всего, была исключительно однородной и основывалась все на той же мистической связи между богиней-луной и ее сыновьями, первоначально объединенными в ее различные тотемные фратрии. Я разработал следующую в чем-то неортодоксальную и допускающую дальнейшие уточнения историческую гипотезу, которая, тем не менее, не противоречит современным археологическим и антропологическим сведениям и, надеюсь, хорошо объясняет вариации мифического образа.
В древней Европе не было богов. Великая богиня считалась бессмертной, неизменной и всемогущей. Религиозное мировоззрение пока еще обходилось без идеи отцовства. У богини были супруги-соправители, однако брала она их для удовольствия, а не для того, чтобы дать отца своим детям. Мужчины боялись своего матриарха, поклонялись и подчинялись ей; очаг, за которым она следила в пещере или хижине, являлся самым древним социальным центром, а материнство считалось главным таинством. Вот почему греческое публичное жертвоприношение предусматривало принесение первой жертвы Гестии - покровительнице очага. Белое аниконическое изображение богини было, пожалуй, ее самой распространенной эмблемой, которая в Дельфах имела вид omphalos'a ("пупа земли"). Первоначально он мог являть собой горку тлеющих углей, покрытых белой золой. Это был самый простой способ бездымного хранения огня. Позднее внешние признаки этого символа перешли на побеленную извесгью насыпь, под которой прятали урожайную "хлебную бабу", чтобы извлечь ее весной, когда она прорастет, а также на курганы из морских ракушек, кварца или белого мрамора, под которыми хоронили умерших царей. Небесным символом богини была не только луна, но (судя по Гемере в Греции и Греине в Ирландии) и солнце. В древнем греческом мифе солнце, однако, уступает первенство луне; она внушает больший суеверный страх, не теряет своей яркости к концу года и, кроме того, наделяется правом решать: давать ли воду полям.
Три фазы луны — молодая, полная и убывающая — напоминали три фазы матриарха: девственница, нимфа (женщина в брачном возрасте) и старуха. Далее, поскольку ежегодный бег солнца аналогичным образом напоминал рост и упадок физических сил богини (весна была девственницей, лето — нимфой, а зима — старухой) ее стали идентифицировать с сезонными изменениями в растительной и животной жизни, а следовательно, и с матерью-землей, которая в начале вегетативного года производит только листья и бутоны, затем — цветы и плоды и, наконец, перестает плодоносить. Ее можно представить в виде еще одной триады: девушка верхнего мира, нимфа земли или моря и старуха подземного мира, персонифицированные соответственно в Селене, Афродите и Гекате. Эти мистические аналогии объясняют священность числа три, а количество ипостасей богини-луны доходит до девяти, когда каждая из ее персонификаций — девственница, нимфа и старуха — представлена триадой, чтобы еще больше подчеркнуть ее божественность. Однако поклонявшиеся богине-луне ни на миг не забывали, что имеются в виду не три богини, а всего одна, хотя к классическому времени Стимфал в Аркадии был одним из немногих мест, где все три ипостаси носили одно и то же имя: Гера.Читать книгу
historyofworld.livejournal.com
Легенды и мифы Древней Греции — Мегаобучалка
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОГИ И ГЕРОИПРОИСХОЖДЕНИЕ МИРА И БОГОВМифы о богах и их борьбе с гигантами и титанами изложены в основном по поэме Гесиода "Теогония" (Происхождение богов). Некоторые сказания заимствованы также из поэм Гомера "Илиада" и "Одиссея" и поэмы римского поэта Овидия "Метаморфозы" (Превращения). Вначале существовал лишь вечный, безграничный, темный Хаос. В нем заключался источник жизни мира. Все возникло из безграничного Хаоса - весь мир и бессмертные боги. Из Хаоса произошла и богиня Земля - Гея. Широко раскинулась она, могучая, дающая жизнь всему, что живет и растет на ней. Далеко же под Землей, так далеко, как далеко от нас необъятное, светлое небо, в неизмеримой глубине родился мрачный Тартар - ужасная бездна, полная вечной тьмы. Из Хаоса, источника жизни, родилась и могучая сила, все оживляющая Любовь - Эрос. Начал создаваться мир. Безграничный Хаос породил Вечный Мрак - Эреб и темную Ночь - Нюкту. А от Ночи и Мрака произошли вечный Свет - Эфир и радостный светлый День - Гемера. Свет разлился по миру, и стали сменять друг друга ночь и день. Могучая, благодатная Земля породила беспредельное голубое Небо - Урана, и раскинулось Небо над Землей. Гордо поднялись к нему высокие Горы, рожденные Землей, и широко разлилось вечно шумящее Море. Матерью-Землей рождены Небо, Горы и Море, и нет у них отца. Уран - Небо - воцарился в мире. Он взял себе в жены благодатную Землю. Шесть сыновей и шесть дочерей - могучих, грозных титанов - было у Урана и Геи. Их сын, титан Океан, обтекающий, подобно безбрежной реке, всю землю, и богиня Фетида породили на свет все реки, которые катят свои волны к морю, и морских богинь - океанид. Титан же Гипперион и Тейя дали миру детей: Солнце - Гелиоса, Луну - Селену и румяную Зарю - розоперстую Эос (Аврора). От Астрея и Эос произошли все звезды, которые горят на темном ночном небе, и все ветры: бурный северный ветер Борей, восточный Эвр, влажный южный Нот и западный ласковый ветер Зефир, несущий обильные дождем тучи. Кроме титанов, породила могучая Земля трех великанов - циклопов с одним глазом во лбу - и трех громадных, как горы, пятидесятиголовых великанов - сторуких (гекатонхейров), названных так потому, что сто рук было у каждого из них. Против их ужасной силы ничто не может устоять, их стихийная сила не знает предела. Возненавидел Уран своих детей-великанов, в недра богини Земли заключил он их в глубоком мраке и не позволил им выходить на свет. Страдала мать их Земля. Ее давило это страшное бремя, заключенное в ее недрах. Вызвала она детей своих, титанов, и убеждала их восстать против отца Урана, но они боялись поднять руки на отца. Только младший из них, коварный Крон*1, хитростью низверг своего отца и отнял у него власть. Богиня Ночь родила в наказание Крону целый сонм ужасных веществ: Таната - смерть, Эриду - раздор, Апату - обман, Кер - уничтожение, Гипнос - сон с роем мрачных, тяжелых видений, не знающую пощады Немесиду - отмщение за преступления - и много других. Ужас, раздоры, обман, борьбу и несчастье внесли эти боги в мир, где воцарился на троне своего отца Крон. ЗЕВС *2Картина жизни богов на Олимпе дана по произведениям Гомера - "Илиаде" и "Одиссее", прославляющим родоплеменную аристократию и возглавляющих ее басилевсов как лучших людей, стоящих много выше остальной массы населения. Боги Олимпа отличаются от аристократов и басилевсов лишь тем, что они бессмертны, могущественны и могут творить чудеса. РОЖДЕНИЕ ЗЕВСАКрон не был уверен, что власть навсегда останется в его руках. Он боялся, что и против него восстанут дети и обретут его на ту же участь, на какую обрек он своего отца Урана. Он боялся своих детей. И повелел Крон жене своей Рее приносить ему рождавшихся детей и безжалостно проглатывал их. В ужас приходила Рея, видя судьбу детей своих. Уже пятерых проглотил Крон: Гестию *3, Деметру *4, Геру, Аида (Гадеса) и Посейдона *5. Рея не хотела потерять и последнего своего ребенка. По совету своих родителей, Урана-Неба и Геи-Земли, удалилась она на остров Крит, а там, в глубокой пещере, родился у нее младший сын Зевс. В этой пещере Рея скрыла своего сына от жестокого отца, а ему дала проглотить вместо сына длинный камень, завернутый в пеленки. Крон не подозревал, что он был обманут своей женой. А Зевс тем временем рос на Крите. Нимфы Адрастея и Идея лелеяли маленького Зевса, они вскормили его молоком божественной козы Амалфеи. Пчелы носили мед маленькому Зевсу со склонов высокой горы Дикты. У входа же в пещеру юные куреты*6 ударяли в щиты мечами всякий раз, когда маленький Зевс плакал, чтобы не услыхал его плача Крон и не постигла бы Зевса участь его братьев и сестер. ЗЕВС СВЕРГАЕТ КРОНА. БОРЬБА БОГОВ-ОЛИМПИЙЦЕВ С ТИТАНАМИВырос и возмужал прекрасный и могучий бог Зевс. Он восстал против своего отца и заставил его вернуть опять на свет поглощенных им детей. Одного за другим изверг из уст Крон своих детей-богов, прекрасных и светлых. Они начали борьбу с Кроном и титанами за власть над миром. Ужасна и упорна была эта борьба. Дети Крона утвердились на высоком Олимпе. На их сторону стали и некоторые из титанов, а первыми - титан Океан и дочь его Стикс и детьми Рвением, Мощью и Победой. Опасна была эта борьба для богов-олимпийцев. Могучи и грозны были их противники титаны. Но Зевсу на помощь пришли циклопы. Они выковали ему громы и молнии, их метал Зевс в титанов. Борьба длилась уже десять лет, но победа не склонялась ни на ту, ни на другую сторону. Наконец, решился Зевс освободить из недр земли сторуких великанов-гекатонхейров; он их призвал на помощь. Ужасные, громадные, как горы, вышли они из недр земли и ринулись в бой. Они отрывали от гор целые скалы и бросали их в титанов. Сотнями летели скалы навстречу титанам, когда они подступили к Олимпу. Стонала земля, грохот наполнил воздух, все кругом колебалось. Даже Тартар содрогался от этой борьбы. Зевс метал одну за другой пламенные молнии и оглушительно рокочущие громы. Огонь охватил всю землю, моря кипели, дым и смрад заволокли все густой пеленой. Наконец, могучие титаны дрогнули. Их сила была сломлена, они были побеждены. Олимпийцы сковали их и низвергли в мрачный Тартар, в вековечную тьму. У медных несокрушимых врат Тартара на стражу стали сторукие гекатонхейры, и стерегут они, чтобы не вырвались опять на свободу из Тартара могучие титаны. Власть титанов в мире миновала. БОРЬБА ЗЕВСА С ТИФОНОМНо не окончилась этим борьба. Гея-Земля разгневалась на олимпийца Зевса за то, что он так сурово поступил с ее побежденными детьми-титанами. Она вступила в брак с мрачным Тартаром и произвела на свет ужасное стоголовое чудовище Тифона. Громадный, с сотней драконовых голов, поднялся Тифон из недр земли. Диким воем всколебал он воздух. Лай собак, человеческие голоса, рев разъяренного быка, рыканье льва слышались в этом вое. Бурное пламя клубилось вокруг Тифона, и земля колебалась под его тяжкими шагами. Боги содрогнулись от ужаса Но смело ринулся на него Зевс-громовержец, и загорелся бой. Опять засверкали молнии в руках Зевса, раздались раскаты грома. Земля и небесный свод потряслись до основания. Ярким пламенем вспыхнула опять земля, как и во время борьбы с титанами. Моря кипели от одного приближения Тифона. Сотнями сыпались огненные стрелы-молнии громовержца Зевса; казалось, что от их огня горит самый воздух и горят темные грозовые тучи. Зевс испепелил Тифону все его сто голов. Рухнул Тифон на землю; от тела его исходил такой жар, что плавилось все кругом. Зевс поднял тело Тифона и низверг в мрачный Тартар, породивший его. Но и в Тартаре грозит еще Тифон богам и всему живому. Он вызывает бури и извержения; он породил с Ехидной, полуженщиной-полузмеей, ужасного двуглавого пса Орфа, адского пса Кербера, лернейскую гидру и Химеру; часто колеблет Тифон землю. Победили боги-олимпийцы своих врагов. Никто больше не мог противиться их власти. Они могли теперь спокойно править миром. Самый могущественный из них, громовержец Зевс, взял себе небо, Посейдон - море, а Аид - подземное царство душ умерших. Земля же осталась в общем владении. Хотя и поделили сыновья Крона между собой власть над миром, но все же над всеми ними царит повелитель неба Зевс; он правит людьми и богами, он ведает всем в мире. ОЛИМПВысоко на светлом Олимпе царит Зевс, окруженный сонмом богов. Здесь и супруга его Гера, и златокудрый Аполлон с сестрой своей Артемидой, и златая Афродита, и могучая дочь Зевса Афина *7, и много других богов. Три прекрасные Оры охраняют вход на высокий Олимп и подымают закрывающее врата густое облако, когда боги нисходят на землю или возносятся в светлые чертоги Зевса. Высоко над Олимпом широко раскинулось голубое, бездонное небо, и льется с него золотой свет. Ни дождя, ни снега не бывает в царстве Зевса; вечно там светлое, радостное лето. А ниже клубятся облака, порой закрывают они далекую землю. Там, на земле, весну и лето сменяют осень и зима, радость и веселье сменяются несчастьем и горем. Правда, и боги знают печали, но они скоро проходят, и снова водворяется радость на Олимпе. Пируют боги в своих золотых чертогах, построенных сыном Зевса Гефестом *8. Царь Зевс сидит на высоком золотом троне. Величием и гордо-спокойным сознанием власти и могущества дышит мужественное, божественно прекрасное лицо Зевса. У трона его - богиня мира Эйрена и постоянная спутница Зевса крылатая богиня победы Никэ. Вот входит прекрасная, величественная богиня Гера, жена Зевса. Зевс чтит свою жену: почетом окружают Геру, покровительницу брака, все боги Олимпа. Когда, блистая своей красотой, в пышном наряде, великая Гера входит в пиршественный зал, все боги встают и склоняются перед женой громовержца Зевса. А она, гордая своим могуществом, идет к золотому трону и садится рядом с царем богов и людей - Зевсом. Около трона Геры стоит ее посланница, богиня радуги, легкокрылая Ирида, всегда готовая быстро нестись на радужных крыльях исполнять повеления Геры в самые дальние края земли. Пируют боги. Дочь Зевса, юная Геба, и сын царя Трои, Ганимед, любимец Зевса, получивший от него бессмертие, подносят им амврозию и нектар - пищу и напиток богов. Прекрасные хариты *9 и музы услаждают их пением и танцами. Взявшись за руки, водят они хороводы, а боги любуются их легкими движениями и дивной, вечно юной красотой. Веселее становится пир олимпийцев. На этих пирах решают боги все дела, на них определяют они судьбу мира и людей. С Олимпа рассылает людям Зевс свои дары и утверждает на земле порядок и законы. В руках Зевса судьба людей; счастье и несчастье, добро и зло, жизнь и смерть - все в его руках. Два больших сосуда стоят у врат дворца Зевса. В одном сосуде дары добра, в другом - зла. Зевс черпает в них добро и зло и посылает людям. Горе тому человеку, которому громовержец черпает дары только из сосуда со злом. Горе и тому, кто нарушает установленный Зевсом порядок на земле и не соблюдает его законов. Грозно сдвинет сын Крона свои густые брови, черные тучи заволокут тогда небо. Разгневается великий Зевс, и страшно подымутся волосы на голове его, глаза загорятся нестерпимым блеском; взмахнет он своей десницей - удары грома раскатятся по всему небу, сверкнет пламенная молния, и сотрясется высокий Олимп. Не один Зевс хранит законы. У его трона стоит хранящая законы богиня Фемида. Она созывает, по повелению громовержца, собрания богов на светлом Олимпе народные собрания на земле, наблюдая, чтобы не нарушился порядок и закон. На Олимпе и дочь Зевса, богиня Дикэ, наблюдающая за правосудием. Строго карает Зевс неправедных судей, когда Дикэ доносит ему, что не соблюдают они законов, данных Зевсом. Богиня Дикэ - защитница правды и враг обмана. Зевс хранит порядок и правду в мире и посылает людям счастье и горе. Но хотя посылает людям счастье и несчастье Зевс, все же судьбу людей определяют неумолимые богини судьбы - мойры *10, живущие на светлом Олимпе. Судьба самого Зевса в их руках. Властвует рок над смертными и над богами. Никому не уйти от велений неумолимого рока. Нет такой силы, такой власти, которая могла бы изменить хоть что-нибудь в том, что предназначено богам и смертным. Лишь смиренно склониться можно перед роком и подчиниться ему. Одни мойры знают веления рока. Мойра Клото прядет жизненную нить человека, определяя срок его жизни. Оборвется нить, и кончится жизнь. Мойра Лахесис вынимает, не глядя, жребий, который выпадает человеку в жизни. Никто не в силах изменить определенной мойрами судьбы, так как третья мойра, Атропос, все, что назначили в жизни человеку ее сестры, заносит в длинный свиток, а что занесено в свиток судьбы, то неизбежно. Неумолимы великие, суровые мойры. Есть и еще на Олимпе богиня судьбы - это богиня Тюхэ *11, богиня счастья а благоденствия. Из рога изобилия, рога божественной козы Амалфеи, молоком которой был вскормлен сам Зевс, сошлет она дары людям, и счастлив тот человек, который встретит на своем жизненном пути богиню счастья Тюхэ; но как редко это бывает, и как несчастлив тот человек, от которого отвернется богиня Тюхэ, только что дававшая ему свои дары! Так царит окруженный сонмом светлых богов на Олимпе великий царь людей и богов Зевс, охраняя порядок и правду во всем мире. ПОСЕЙДОН И БОЖЕСТВА МОРЯГлубоко в пучине моря стоит чудесный дворец великого брата громовержца Зевса, колебателя земли Посейдона. Властвует над морями Посейдон, и волны моря послушны малейшему движению его руки, вооруженной грозным трезубцем. Там, в глубине моря, живет с Посейдоном и его прекрасная супруга Амфитрита, дочь морского вещего старца Нерея, которую похитил великий властитель морской глубины Посейдон у ее отца. Он увидал однажды, как водила она хоровод со своими сестрами-нереидами на берегу острова Наксоса. Пленился бог моря прекрасной Амфитритой и хотел увезти ее на своей колеснице. Но Амфитрита укрылась у титана Атласа, который держит на своих могучих плечах небесный свод. Долго не мог Посейдон найти прекрасную дочь Нерея. Наконец открыл ему ее убежище дельфин; за эту услугу Посейдон поместил дельфина в число небесных созвездий. Посейдон похитил у Атласа прекрасную дочь Нерея и женился на ней. С тех пор живет Амфитрита с мужем своим Посейдоном в подводном дворце. Высоко над дворцом шумят морские волны. Сонм морских божеств окружает Посейдона, послушный его воле. Среди них сын Посейдона Тритон, громовым звуком своей трубы из раковины вызывающий грозные бури. Среди божеств - и прекрасные сестры Амфитриты, нереиды. Посейдон властвует над морем. Когда он на своей колеснице, запряженной дивными конями, мчится по морю, тогда расступаются вечно шумящие волны и дают дорогу повелителю Посейдону. Равный красотой самому Зевсу, быстро несется он по безбрежному морю, а вокруг него играют дельфины, рыбы выплывают из морской глубины и теснятся вокруг его колесницы. Когда же взмахнет Посейдон своим грозным трезубцем, тогда, словно горы, вздымаются морские волны, покрытые белыми гребнями пены, и бушует на море свирепая буря. Бьются тогда с шумом морские валы о прибрежные скалы и колеблют землю. Но простирает Посейдон свой трезубец над волнами, и они успокаиваются. Стихает буря, снова спокойно море, ровно, как зеркало, и чуть слышно плещется у берега - синее, беспредельное. Много божеств окружает великого брата Зевса, Посейдона; среди них вещий морской старец, Нерей, ведающий все сокровенные тайны будущего. Нерею чужды ложь и обман; только правду открывает он богам и смертным. Мудры советы, которые дает вещий старец. Пятьдесят прекрасных дочерей у Нерея. Весело плещутся юные нереиды в волнах моря, сверкая среди них своей божественной красотой. Взявшись за руки, вереницей выплывают они из морской пучины и водят хоровод на берегу под ласковый плеск тихо набегающих на берег волн спокойного моря. Эхо прибрежных скал повторяет тогда звуки их нежного пения, подобного тихому рокоту моря. Нереиды покровительствуют мореходу и дают ему счастливое плавание. Среди божеств моря - и старец Протей, меняющий, подобно морю, свой образ и превращающийся, по желанию, в различных животных и чудовищ. Он тоже вещий бог, нужно только уметь застигнуть его неожиданно, овладеть им и заставить его открыть тайну будущего. Среди спутников колебателя земли Посейдона и бог Главк, покровитель моряков и рыбаков, и он обладает даром прорицания. Часто, всплывая из глубины моря, открывал он будущее и давал мудрые советы смертным. Могучи боги моря, велика их власть, но властвует над всеми ними великий брат Зевса Посейдон. Все моря и все земли обтекает седой Океан *12 - бог-титан, равный самому Зевсу по почету и славе. Он живет далеко на границах мира, и не тревожат его сердце дела земли. Три тысячи сыновей - речных богов и три тысячи дочерей - океанид, богинь ручьев и источников, у Океана. Сыновья и дочери великого бога Океана дают благоденствие и радость смертным своей вечнокатящейся живящей водой, они поят ею всю землю и все живое. ЦАРСТВО МРАЧНОГО АИДА (ПЛУТОНА) *13Глубоко под землей царит неумолимый, мрачный брат Зевса, Аид. Полно мрака и ужасов его царство. Никогда не проникают туда радостные лучи яркого солнца. Бездонные пропасти ведут с поверхности земли в печальное царство Аида. Мрачные реки текут в нем. Там протекает все леденящая священная река Стикс, водами которой клянутся сами боги. Катят там свои волны Коцит и Ахеронт; души умерших оглашают своим стенанием, полным печали, их мрачные берега. В подземном царстве струятся и дающие забвение всего земного воды источника Леты *14. По мрачным полям царства Аида, заросшим бледными цветами асфодела *15, носятся бесплотные легкие тени умерших. Они сетуют на свою безрадостную жизнь без света и без желаний. Тихо раздаются их стоны, едва уловимые, подобные шелесту увядших листьев, гонимых осенним ветром. Нет никому возврата из этого царства печали. Трехглавый адский пес Кербер *16, на шее которого движутся с грозным шипением змеи, сторожит выход. Суровый, старый Харон, перевозчик душ умерших, не повезет через мрачные воды Ахеронта ни одну душу обратно, туда, где светит ярко солнце жизни. На вечное безрадостное существование обречены души умерших в мрачном царстве Аида. В этом-то царстве, до которого не доходят ни свет, ни радость, ни печали земной жизни, правит брат Зевса, Аид. Он сидит на золотом троне со своей женой Персефоной. Ему служат неумолимые богини мщения Эринии. Грозные, с бичами и змеями преследуют они преступника; не дают ему ни минуты покоя и терзают его угрызениями совести; нигде нельзя скрыться от них, всюду находят они свою жертву. У трона Аида сидят судьи царства умерших - Минос и Радамант. Здесь же, у трона, бог смерти Танат с мечом в руках, в черном плаще, с громадными черными крыльями. Могильным холодом веют эти крылья, когда прилетает Танат к ложу умирающего, чтобы срезать своим мечом прядь волос с его головы и исторгнуть душу. Рядом с Танатом и мрачные Керы. На крыльях своих носятся они, неистовые, по полю битвы. Керы ликуют, видя, как один за другим падают сраженные герои; своими кроваво-красными губами припадают они к ранам, жадно пьют горячую кровь сраженных и вырывают из тела их души. Здесь же, у трона Аида, и прекрасный, юный бог сна Гипнос. Он неслышно носится на своих крыльях над землей с головками мака в руках и льет из рога снотворный напиток. Нежно касается он своим чудесным жезлом глаз людей, тихо смыкает веки и погружает смертных в сладкий сон. Могуч бог Гипнос, не могут противиться ему ни смертные, ни боги, ни даже сам громовержец Зевс: и ему Гипнос смыкает грозные очи и погружает его в глубокий сон. Носятся в мрачном царстве Аида и боги сновидений. Есть среди них боги, дающие вещие и радостные сновидения, но есть боги и страшных, гнетущих сновидений, пугающих и мучащих людей. Есть боги и лживых снов, они вводят человека в заблуждение и часто ведут его к гибели. Царство неумолимого Аида полно мрака и ужасов. Там бродит во тьме ужасное привидение Эмпуса с ослиными ногами; оно, заманив в ночной тьме хитростью людей в уединенное место, выпивает всю кровь и пожирает их еще трепещущие тела. Там бродит и чудовищная Ламия; она ночью пробирается в спальню счастливых матерей и крадет у них детей, чтобы напиться их крови. Над всеми привидениями и чудовищами властвует великая богиня Геката. Три тела и три головы у нее. Безлунной ночью блуждает она в глубокой тьме по дорогам и у могил со всей своей ужасной свитой, окруженная стигийскими собаками *17. Она посылает ужасы и тяжкие сны на землю и губит людей. Гекату призывают как помощницу в колдовстве, но она же и единственная помощница против колдовства для тех, которые чтут ее и приносят ей на распутьях, где расходятся три дороги, в жертву собак. Ужасно царство Аида, и ненавистно оно людям *18. ГЕРА *19Великая богиня Гера, жена эгидодержавного Зевса, покровительствует браку и охраняет святость и нерушимость брачных союзов. Она посылает супругам многочисленное потомство и благословляет мать во время рождения ребенка. Великую богиню Геру, после того как ее и ее братьев и сестер изверг из своих уст побежденный Зевсом Кров, мать ее Рея отнесла на край земли к седому Океану; там воспитала Геру Фетида. Гера долго жила вдали от Олимпа, в тиши и покое. Великий громовержец Зевс увидал ее, полюбил и похитил у Фетиды. Боги пышно справили свадьбу Зевса и Геры. Ирида и хариты облекли Геру в роскошные одежды, и она сияла своей юной, величественной красотой среди сонма богов Олимпа, сидя на золотом троне рядом с великим царем богов и людей Зевсом. Все боги подносили дары повелительнице Гере, а богиня Земля-Гея вырастила из недр своих в дар Гере дивную яблоню с золотыми плодами. Все в природе славило царицу Геру и царя Зевса. Гера царит на высоком Олимпе. Повелевает она, как и муж ее Зевс, громами и молниями, по слову ее покрывают темные дождевые тучи небо, мановением руки подымает она грозные бури. Прекрасна великая Гера, волоокая, лилейнорукая, из-под венца ее ниспадают волной дивные кудри, властью и спокойным величием горят ее очи. Боги чтут Геру, чтит ее и муж, тучегонитель Зевс, и часто советуется с ней. Но нередки и ссоры между Зевсом и Герой. Часто возражает Гера Зевсу и спорит с ним на советах богов. Тогда гневается громовержец и грозит своей жене наказаниями. Умолкает тогда Гера и сдерживает гнев. Она помнит, как подверг ее Зевс бичеванию, как сковал золотыми цепями и повесил между землей и небом, привязав к ее ногам две тяжелый наковальни. Могущественна Гера, нет богини, равной ей по власти. Величественная, в длинной роскошной одежде, сотканной самой Афиной, в колеснице, запряженной двумя бессмертными конями, съезжает она с Олимпа. Вся из серебра колесница, из чистого золота колеса, а спицы их сверкают медью. Благоухание разливается по земле там, где проезжает Гера. Все живое склоняется пред ней, великой царицей Олимпа. ИОИзложено по поэме Овидия "Метаморфозы" Часто терпит обиды Гера от мужа своего Зевса. Так было, когда Зевс полюбил прекрасную Ио и, чтобы скрыть ее от жены своей Геры, превратил Ио в корову. Но этим громовержец не спас Ио. Гера увидела белоснежную корову Ио и потребовала у Зевса, чтобы он подарил ее ей. Зевс не мог отказать в этом Гере. Гера же, завладев Ио, отдала ее под охрану стоокому Аргусу *20. Страдала несчастная Ио, никому не могла она поведать о своих страданиях; обращенная в корову, она была лишена дара речи. Не знающий сна Аргус стерег Ио, не могла она скрыться от него. Зевс видел ее страдания. Призвав своего сына Гермеса, он велел ему похитить Ио. Быстро примчался Гермес на вершину той горы, где стерег стоокий страж Ио. Он усыпил своими речами Аргуса. Лишь только сомкнулись его сто очей, как выхватил Гермес свой изогнутый меч и одним ударом отрубил Аргусу голову. Ио была освобождена. Но и этим Зевс не спас Ио от гнева Геры. Она послала чудовищного овода. Своим жалом овод гнал из страны в страну обезумевшую от мучений несчастную страдалицу Ио. Нигде не находила она себе покоя. В бешеном беге неслась она все дальше и дальше, а овод летел за ней, поминутно вонзая в тело ее свое жало; жало овода жгло Ио, как раскаленное железо. Где только не пробегала Но, в каких только странах не побывала она! Наконец, после долгих скитаний, достигла она в стране скифов, на крайнем севере, скалы, к которой прикован был титан Прометей, Он предсказал несчастной, что только в Египте избавится она от своих мук. Помчалась дальше гонимая оводом Ио. Много мук перенесла она, много видела опасностей, прежде чем достигла Египта. Там, на берегах благодатного Нила, Зевс вернул ей ее прежний образ, и родился у нее сын Эпаф. Он был первым царем Египта и родоначальником великого поколения героев, к которому принадлежал и величайший герой Греции, Геракл. АПОЛЛОН *21РОЖДЕНИЕ АПОЛЛОНАБог света, златокудрый Аполлон, родился на острове Делос. Мать его Латона, гонимая гневом богини Геры, нигде не могла найти себе приюта. Преследуемая посланным Герой драконом Пифоном, она скиталась по всему свету и наконец укрылась на Делосе, носившемся в те времена по волнах бурного моря. Лишь только вступила Латона на Делос, как из морской пучины поднялись громадные столбы и остановили этот пустынный остров. Он стал незыблемо на том месте, где стоит и до сих пор. Кругом Делоса шумело море. Уныло подымались скалы Делоса, обнаженные без малейшей растительности. Лишь чайки морские находили приют на этих скалах и оглашали их своим печальным криком. Но вот родился бог света Аполлон, и всюду разлились потоки яркого света. Как золотом, залили они скалы Делоса. Все кругом зацвело, засверкало: и прибрежные скалы, и гора Кинт, и долина, и море. Громко славили родившегося бога собравшиеся на Делос богини, поднося ему амврозию и нектар. Вся природа вокруг ликовала вместе с богинями. БОРЬБА АПОЛЛОНА С ПИФОНОМ И ОСНОВАНИЕ ДЕЛЬФИЙСКОГО ОРАКУЛАЮный, светозарный Аполлон понесся по лазурному небу с кифарой *22 в руках, с серебряным луком за плечами; золотые стрелы громко звенели в его колчане. Гордый, ликующий, несся Аполлон высоко над землей, грозя всему злому, всему порожденному мраком. Он стремился туда, где жил грозный Пифон, преследовавший его мать Латону; он хотел отомстить ему за все зло, которое тот ей причинил. Быстро достиг Аполлон мрачного ущелья, жилища Пифона. Кругом высились скалы, уходя высоко в небо. Мрак царил в ущелье. По дну его стремительно несся, седой от пены, горный поток, а над потоком клубились туманы. Выполз из своего логовища ужасный Пифон. Громадное тело его, покрытое чешуей, извивалось меж скал бесчисленными кольцами. Скалы и горы дрожали от тяжести его тела и сдвигались с места. Яростный Пифон все предавал опустошению, смерть распространял он кругом. В ужасе бежали нимфы и все живое. Поднялся Пифон, могучий, яростный, раскрыл свою ужасную пасть и уже готов был поглотить златокудрого Аполлона. Тогда раздался звон тетивы серебряного лука, как искра сверкнула в воздухе не знающая промаха золотая стрела, за ней другая, третья; стрелы дождем посыпались на Пифона, и он бездыханный упал на землю. Громко зазвучала торжествующая победная песнь (пэан) златокудрого Аполлона, победителя Пифона, и вторили ей золотые струны кифары бога. Аполлон зарыл в землю тело Пифона там, где стоят священные Дельфы, и основал в Дельфах святилище и оракул, чтобы прорицать в нем людям волю отца своего Зевса. С высокого берега далеко в море Аполлон увидел корабль критских моряков. Под видом дельфина бросился он в синее море, настиг корабль и лучезарной звездой взлетел из морских волн на корму его. Аполлон привел корабль к пристани города Крисы *23 и через плодородную долину повел критских моряков, играя на золотой кифаре, в Дельфы. Он сделал их первыми жрецами своего святилища. ДАФНАИзложено по поэме Овидия "Метаморфозы" Светлый, радостный бог Аполлон знает и печаль, и его постигло горе. Он познал горе вскоре после победы над Пифоном. Когда Аполлон, гордый своей победой, стоял над сраженным его стрелами чудовищем, он увидел около себя юного бога любви Эрота, натягивающего свой золотой лук. Смеясь, сказал ему Аполлон: - На что тебе, дитя, такое грозное оружие? Предоставь-ка лучше мне посылать разящие золотые стрелы, которыми я сейчас убил Пифона. Тебе ль равняться славой со мной, стреловержцем? Уж не хочешь ли ты достигнуть большей славы, чем я? Обиженный Эрот гордо ответил Аполлону: - Стрелы твои, Феб-Аполлон, не знают промаха, всех разят они, но моя стрела поразит тебя. Эрот взмахнул своими золотыми крыльями и в мгновение ока взлетел на высокий Парнас. Там вынул он из колчана две стрелы: одну - ранящую сердце и вызывающую любовь, ею пронзил он сердце Аполлона, другую - убивающую любовь, ее пустил он в сердце нимфы Дафны, дочери речного бога Пенея. Встретил как-то прекрасную Дафну Аполлон и полюбил ее. Но лишь только Дафна увидела златокудрого Аполлона, как с быстротою ветра пустилась бежать, ведь стрела Эрота, убивающая любовь, пронзила ее сердце. Поспешил ей вслед сребролукий бог. - Стой, прекрасная нимфа, - взывал Аполлон, - зачем бежишь ты от меня, словно овечка, преследуемая волком, Словно голубка, спасающаяся от орла, несешься ты! Ведь я же не враг твой! Смотри, ты поранила ноги об острые шипы терновника. О, погоди, остановись! Ведь я Аполлон, сын громовержца Зевса, а не простой смертный пастух, Но все быстрее бежала прекрасная Дафна. Как на крыльях, мчится за ней Аполлон. Все ближе он. Вот сейчас настигнет! Дафна чувствует его дыхание. Силы оставляют ее. Взмолилась Дафна к отцу своему Пенею: - Отец Пеней, помоги мне! Расступись скорее, земля, и поглоти меня! О, отнимите у меня этот образ, он причиняет мне одно страдание! Лишь только сказала она это, как тотчас онемели ее члены. Кора покрыла ее нежное тело, волосы обратились в листву, а руки, поднятые к небу, превратились в ветви. Долго печальный стоял Аполлон пред лавром и, наконец, промолвил: - Пусть же венок лишь из твоей зелени украшает мою голову, пусть отныне украшаешь ты своими листьями и мою кифару, и мой колчан. Пусть никогда не вянет, о лавр, твоя зелень Стой же вечно зеленым! А лавр тихо зашелестел в ответ Аполлону своими густыми ветвями и, как бы в знак согласия, склонил свою зеленую вершину. АПОЛЛОН У АДМЕТААполлон должен был очиститься от греха пролитой крови Пифона. Ведь и сам он очищает людей, совершивших убийство. Он удалился по решению Зевса в Фессалию к прекрасному и благородному царю Адмету. Там пас он стада царя и этой службой искупал свой грех. Когда Аполлон играл средь пастбища на тростниковой флейте или на золотой кифаре, дикие звери выходили из лесной чащи, очарованные его игрой. Пантеры и свирепые львы мирно ходили среди стад. Олени и серны сбегались на звуки флейты. Мир и радость царили кругом. Благоденствие вселилось в дом Адмета; ни у кого не было таких плодов, его кони и стада были лучшими во всей Фессалии. Все это дал ему златокудрый бог. Аполлон помог Адмету получить руку дочери царя Иолка Пелия, Алкесты. Отец ее обещал отдать ее в жены лишь тому, кто будет в силах запрячь в свою колесницу льва и медведя. Тогда Аполлон наделил своего любимца Адмета непоборимой силой, и он исполнил эту задачу Пелия. Аполлон служил у Адмета восемь лет и, окончив срок своей искупающей грех службы, вернулся в Дельфы. Весну и лето живет Аполлон в Дельфах. Когда же наступает осень, вянут цветы и листья на деревьях желтеют, когда близка уже холодная зима, покрывающая снегом вершину Парнаса, тогда Аполлон на своей колеснице, запряженной белоснежными лебедями, уносится в не знающую зимы страну гипербореев, в страну вечной весны. Там живет он всю зиму. Когда же вновь зазеленеет все в Дельфах, когда под живящим дыханием весны распустятся цветы и пестрым ковром покроют долину Крисы, возвращается на лебедях своих златокудрый Аполлон в Дельфы прорицать людям волю громовержца Зевса. Тогда в Дельфах празднуют возвращение бога-прорицателя Аполлона из страны гипербореев. Всю весну и лето живет он в Дельфах, посещает он и родину свою Делос, где у него тоже есть великолепное святилище. АПОЛЛОН И МУЗЫВесной и летом на склонах лесистого Геликона, там, где таинственно журчат священные воды источника Гиппокрены, и на высоком Парнасе, у чистых вод Кастальского родника, Аполлон водит хоровод с девятью музами. Юные, прекрасные музы, дочери Зевса и Мнемосины *24, - постоянные спутницы Аполлона. Он предводительствует хором муз и сопровождает их пение игрой на своей золотой кифаре. Величаво идет Аполлон впереди хора муз, увенчанный лавровым венком, за ним следуют все девять муз: Каллиопа - муза эпической поэзии, Эвтерпа - муза лирики, Эрато - муза любовных песен, Мельпомена - муза трагедии, Талия - муза комедии, Терпсихора - муза танцев, Клио - муза истории, Урания - муза астрономии и Полигимния - муза священных гимнов. Торжественно гремит их хор, и вся природа, как зачарованная, внимает их божественному пению. Когда же Аполлон в сопровождении муз появляется в сонме богов на светлом Олимпе и раздаются звуки его кифары и пение муз, тогда замолкает все на Олимпе. Забывает Арес о шуме кровавых битв, не сверкает молния в руках тучегонителя Зевса, боги забывают раздоры, мир и тишина воцаряются на Олимпе. Даже орел Зевса опускает свои могучие крылья и закрывает свои зоркие очи, не слышно его грозного клекота, он тихо дремлет на жезле Зевса. В полной тиши торжественно звучат струны кифары Аполлона. Когда же Аполлон весело ударяет по золотым струнам кифары, тогда светлый, сияющий хоровод движется в пиршественном зале богов. Музы, хариты, вечно юная Афродита, Арес с Гермесом - все участвуют в веселом хороводе, а впереди всех идет величественная дева, сестра Аполлона, прекрасная Артемида. Залитые потоками золотого света, пляшут юные боги под звуки кифары Аполлона. СЫНОВЬЯ АЛОЭЯГрозен далекоразящий Аполлон в своем гневе, и не знают тогда пощады его золотые стрелы. Многих поразили они. От них погибли гордые своей силой, не желавшие никому подчиняться сыновья Алоэя, От и Эфиальт. Уже в раннем детстве славились они своим громадным ростом, своей силой и не знающей преград храбростью. Будучи еще юношами, стали грозить богам-олимпийцам От и Эфиальт: - О, дайте нам только возмужать, дайте только достигнуть полной меры нашей сверхъестественной силы. Мы нагромоздим тогда одну на другую горы Олимп, Пелион и Оссу *25 и взойдем по ним на небо. Мы похитим тогда у вас, олимпийцы, Геру и Артемиду. Так, подобно титанам, грозили олимпийцам непокорные сыновья Алоэя. Они исполнили бы свою угрозу. Ведь сковали же они цепями грозного бога войны Ареса, целых тридцать месяцев томился он в медной темнице. Долго бы еще томился ненасытный бранью Арес в плену, если бы не похитил его, лишенного сил, быстрый Гермес. Могучи были От и Эфиальт. Аполлон не снес их угроз. Натянул далекоразящий бог свой серебряный лук; словно искры-пламени, сверкнули в воздухе его золотые стрелы, и пали пронзенные стрелами От и Эфиальт. МАРСИЙЖестоко наказал Аполлон и фригийского сатира Марсия за то, что Марсий осмелился состязаться с ним в музыке. Кифаред *26 Аполлон не снес такой дерзости. Однажды, блуждая по полям Фригии, Марсий нашел тростниковую флейту. Ее бросила богиня Афина, заметив, что игра на изобретенной ею самой флейте обезображивает ее божественно прекрасное лицо. Афина прокляла свое изобретение и сказала: - Пусть же жестоко будет наказан тот, кто подымет эту флейту. Ничего не зная о том, что сказала Афина, Марсий поднял флейту и вскоре научился так хорошо играть на ней, что все заслушивались этой незатейливой музыкой. Марсий возгордился и вызвал самого покровителя музыки Аполлона на состязание. Аполлон явился на вызов в длинной пышной хламиде, в лавровом венке и с золотой кифарой в руках. Каким ничтожным казался перед величественным, прекрасным Аполлоном житель лесов и полей Марсий со своей жалкой тростниковой флейтой! Разве мог он извлечь из флейты такие дивные звуки, какие слетали с золотых струн кифары предводителя муз Аполлона! Победил Аполлон. Разгневанный вызовом, он велел повесить за руки несчастного Марсия и содрать с него живого кожу. Так поплатился Марсий за свою смелость. А кожу Марсия повесили в гроте у Келен во Фригии и рассказывали потом, что она всегда начинала двигаться, словно танцевала, когда долетали в грот звуки фригийской тростниковой флейты, и оставалась неподвижной, когда раздавались величавые звуки кифары. АСКЛЕПИЙ (ЭСКУЛАП)Но не только мстителем является Аполлон, не только гибель шлет он своими золотыми стрелами; он врачует болезни. Сын
megaobuchalka.ru
Антропологические мифы
Не является ли человек первоистоком всего сущего? Не предшествует ли становлению космоса некая антропологическая сущность? Каков человек внутри мифологии как ее неразъемный компонент? Отчего он впоследствии выпадает из космологической картины мира? Ставя эти вопросы, мы хотели бы проанализировать антропологические мифы, которые в целом относятся к космогоническим мифам, описывающим пространственно-временные параметры вселенной, т.е. "условия, в которых протекает существование человека и помещается все, что может стать объектом мифотворчества"[31].
"Растворенность" человека в космосе, в высших духовных и эмпирических сущностях прослеживается в мифологиях разных народов, западных и восточных. Так, в древнеиндийской мифологии Пуруша – первочеловек, из которого возникли элементы космоса, вселенская душа, "Я". Первочеловек отказался от собственной единичности, уникальности во имя более значительных целей. Из частей Пуруши образовалась Вселенная. Расчленение первочеловека символизирует многосоставность мира.
Пуруша тысячеглаз, тысяченог, тысячеглав. Он со всех сторон покрывает землю, четверть его – это все существа, три четверти – бессмертное на небе. Пуруша – это образ, отражающий переход от единой целостности к множественной расчлененности. В некоторых философских системах он символизирует вечное, сознающее, но инертное начало.
В современной литературе "миф" обладает определенной полисемией. В традиционном истолковании мифы – это возникающие на ранних этапах повествования, в которых явления природы или культуры предстают в олицетворенной форме. Прежде чем анализировать антропологические мифы, следует, видимо, отметить, что эти представления оказали огромное воздействие на философско-антропологические представления последующих эпох.
Известно, что большинство научных открытий совершается самым непредвиденным образом. Рефлексивное мышление действительно тесно связано с творческим порывом. Научное напряжение в чем-то сродни художественному. Бертран Рассел утверждал, что А.Эйнштейн при открытии теории относительности начал с поэтического проникновения в истину. Немецкий химик А.Кекуле пришел к идее бензольного кольца (циклическая формула бензола), потому что ему показалось, будто эта формула напоминает змею, хвост которой находится в пасти.
Что же следует из этих примеров? Без интуиции не может быть человеческого искания истины... Но какова ее собственная роль в обостренном осознании реальности? Выходит, она годится только для подпорки. Не будь разума, она явилась бы слепым поводырем. Интуиция, стало быть, дополняет интеллект, но при этом не может соперничать с ним в постижении мира. Как самостоятельное средство познания интуиция не обладает важнейшими свойствами, которыми можно характеризовать интеллект.
Никому не приходит в голову принижать достоинства интуиции. Ей воздают должное, но только в определенных пределах, когда она выверена разумом. Пожалуй, никто не выразил такую концепцию лучше русского философа Владимира Соловьева. Рассуждая, скажем, об абсолютном первоначале, он указывает на центральную идею, которая, по его словам, дается только умственному созерцанию или интуиции. Способность к такой интуиции, как он полагал, есть действенное свойство человеческого духа. Но именно поэтому "содержание абсолютного", подмечает Соловьев, "может и должно быть оправдано рефлексией нашего рассудка и приведено в логическую систему"[32].
Можно ли согласиться с В.С.Соловьевым? Имеет ли его точка зрения универсальное значение? По нашему мнению, интуиция вовсе не является выхлопным клапаном для познающего ума. Она служит вполне самостоятельным и самодостаточным средством мировосприятия. Более того, древний гнозис, как можно полагать, вообще базировался не столько на аналитическом размышлении, экспериментальном практикуме, сколько на созерцательном, всеохватном и интуитивном постижении реальности.
Интуитивное познание сродни мистическому опыту. В то же время мистика невозможна без интуитивности. Она приоткрывает некую реальность, которая предстает в своей целостности и неразъемности. Интуиция кажется фрагментарной только по отношению к логической конструкции. На самом деле она всеохватна и всепроникающа. Вот почему в наивном, дофилософском сознании есть здоровый реализм, универсальное чувство бытия, которое в известной мере было рассечено, умерщвлено развитием рационализма.
Интуиция – базисный природный дар человека. Фантазируя, предвосхищая события, он как бы реализует собственную природу. Именно так оценивал эту способность известный философский антрополог Арнольд Гелен. Для человека, по его мнению, важен не только наличный жизненный опыт, но и опыт возможного, представимого через фантазию. Он поэтому рассматривал человека как фантазирующее существо, способное войти в реальность через интуицию.
Сегодня после десятилетий, которые надолго отсекли нас от мировой культуры, мы осознаем, что мифология – отнюдь не свод наивных иллюзий, слепых верований, затемняющих ослепительный свет разумности. Это прежде всего древняя и глубокая духовная традиция. Она обладает солидным прогностическим потенциалом, мировоззренческой проницательностью.
Современный человек, зачарованный успехами науки, с подозрением относится к интуитивным, мифологическим формам постижения реальности. Между тем древние знали гораздо больше, чем мы. В этом одно из поразительных открытий современной науки. Физики, создающие картину мироздания, обнаруживают контуры своих космогоний в индийской и буддийсой тантре. Реаниматоры читают как некое пособие тибетскую "Книгу мертвых", написанную двенадцать веков назад. Психологи за объяснением фантомов сознания обращаются к йоге, шаманизму. Культурологи озадачены потрясающими провозвестиями, заключенными в текстах далекой старины.
Согласно современным физическим версиям, материя и пространство обязаны своим существованием человеческому сознанию. Реальность рассматривается как некая суперголограмма, которую сознание творит для себя. Сознание способно проникать внутрь этой суперголограммы и изменять ее. Концепции новой физики могут показаться необычными. Так, кажутся странными квантовые принципы суперпозиции и дополнительности. Разум страшится перспективы искривленного пространства и областей Вселенной, лежащих вне пространства и времени[33].
Однако знакомство с древними текстами показывает, что "странные" представления новой физики были известны восточным мудрецам уже в VI–VII вв. н.э. У индийских мистиков встречаются утверждения, что пространство и время образуют континуум, что не существует строгой причинности. В этом смысле Тантра может рассматриваться как древняя ветвь квантовой теории.
Совпадение воззрений индийской мистики и новой физики прослеживается в том, как понималось пространство, элементарные частицы материи, какую роль играл первочеловек или Бог в сотворении материи. Например, индийские понятия "нада" и "бинду" тождественны понятиям "корпускула" и "волна", которыми описываются наши представления о свойствах физической реальности. В приблизительном переводе "нада" означает движение, или вибрацию. Когда Брама творит материю, "нада" представляет собой первое сотворенное движение в мыслящем космическом разуме. "Бинду" буквально означает точку.
Согласно Тантре, когда материя рассматривается отдельно от сознания, она может выглядеть как составленная из множества "бинду". Физические объекты появляются, чтобы оказаться протяженными в пространстве. Однако хотя материя оценивается как проекция сознания, а физические объекты как множество трехмерных точек в пространстве, вместе с тем тантрики полагали, что пространство пронизано "волосами Шивы", которые обладают даром изменять пространственную структуру. В индийской мифологии можно найти также и аналогии представлениям современной космологии о черных дырах.
Чем становится Вселенная в состоянии коллапса? Согласно тантрической традиции, она замыкается в Сакти, творящем Вселенную. Мудрость древних учений прячется за космически грандиозными неопределенностями. В антропогонических мифах не всегда можно провести разграничение между появлением всего человеческого рода или отдельного народа. Нередко все существа, животные, предметы и явления, даже вся вселенная толкуются как обнаружения единого тела – тела первочеловека.
В середине II тысячелетия до н.э. на земли пришедшей в упадок хараппской цивилизации (Пакистан) стали переселяться скотоводческие племена Средней Азии и Заволжья, которые постепенно завоевывали территории Северной Индии. Они именовали себя ариями. Религия ариев дошла до нас в форме ведийских гимнов, одухотворяющих и обожествляющих природные стихии и явления: огонь, ветер, молнию, небо, Луну, Солнце и др.
На раннем этапе развития арийского общества человек и боги (природа) объединялись с помощью жертвы, поэтому в мироощущении ариев преобладал элемент магии и ведийский обряд жертвоприношения был основной формой общения с божественными силами. Но по мере врастания ариев в жизнь более развитого индийского общества происходила эволюция религиозных представлений в сторону философского осмысления отношений человека с природой. Постепенно выкристаллизовывался институт брахманов, людей, целиком посвятивших себя поискам первоначала бытия, жизненной силы и каналов, связующих человека с окружающей природой.
Ранние упанишады, буддийские и джайнские тексты, восходящие к VII–VI вв. до н.э., свидетельствуют о необычайном разнообразии представлений и видения миропорядка. Некоторые умозрения получали признание той или иной брахманистской школы и считались ортодоксальными, т.е. построенными на авторитете Вед. К ортодоксальным учениям, в частности, относилась идея творения посредством космического полового акта. Эта идея повторяется в различных формах в позднейшей ведийской литературе.
При этом решающая роль в процессе творения отводилась иногда тапасу – энергии, порождаемой аскетическими подвигами. Менее ортодоксальные мыслители выдвигали космогонические теории натуралистического характера. Одни считали, что мир возник из воды. Другие объявляли первичной основой Вселенной огонь, ветер или эфир (акаша). Для иных Вселенная имела основой не божественную и даже не безличную сущность, а некий абстрактный принцип, будь то судьба (нияти), время (кала), внутренняя природа (свабхава) или случай (самгати)[34].
Новые учения типа буддизма, джайнизма, адживика бурно развивались, вбирая в себя предшествующие традиции, пока не превращались в ортодоксальные системы. Например, буддийская картина бытия представляет собой космологическую пирамиду, состоящую из 31 уровня существования. Четыре нижних яруса пирамиды отведены существам, чье сознание полностью омрачено. Люди, находящиеся на пятом уровне, оказываются как бы в подвешенном состоянии между четырьмя грубыми и шестью тонкими (небесными) формами существования. 12–27-й уровни являются местом пребывания Брахмы, или Брахмана; 28–31-й уровни – это сфера чистой мысли, или космическое тело Будды.
Если более детально проанализировать каждый уровень буддийской картины бытия, то можно увидеть, что в нее включены все учения, предшествовавшие буддизму, со всем их мистическим и философским содержанием. И вместе с тем в учении Будды сделан огромный шаг вперед, благодаря выделению сферы чистого сознания, утверждению безначальности бытия, а объяснение механизма функционирования этой пирамиды с помощью законов, сформулированных Буддой, сделали данное учение наиболее завершенным и жизнеспособным. Впоследствии учение Будды было также поглощено и стало частью индуизма, но это случилось после VII в. н.э., к этому времени буддизм уже прижился в других странах Азии, а в Индии он сохранился как конфессиональная общность, став кастовым сегментом индийского общества.
Взгляд на человека в европейских культурах отличается от соответствующих представлений культур ориенталистских. Не отвергая этой специфики, важно все-таки рассмотреть развитие антропологической темы в мировой философии во всей ее конкретности, учитывая прежде всего культурно-историческую самобытность народов, уникальность их подхода к осмыслению различных граней проблемы человека.
Философские и религиозные тексты древних эпох позволяют раскрыть своеобразие трактовки человека в восточной культуре, проследить становление и развитие европейской персоналистской традиции, провести сравнительный культурно-исторический анализ в разработке антропологической темы. Эти задачи позволяют выявить общечеловеческий смысл тех исканий, которые реализовались в различных культурах.
Язык символов
Различия в подходе к проблеме человека в западном и восточном сознании сложились, по-видимому, не сразу. Древнейшая мифология не расчленяет картину мира: природа, человек, божество в ней слитны. "Человек на прежних ступенях развития не отделял себя от остальной живой природы. Он теснейшим образом чувствовал свою генетическую, неразрывную связь со всем остальным органическим миром, и это чувство, – подчеркивает В.И.Вернадский, – охватывает некоторые из глубочайших проявлений религиозного творчества – религии Древней Индии и, в частности, одну из наиболее высоких форм человеческого достижения в этой области – буддийские религиозные построения"[35].
Это чувство слитности с природой присуще мистическим и религиозным представлениям язычества, христианства и мусульманства. В ряде великих поэтических произведений выявляется всепроникающая связь всего живого. Поэтизация природы обнаруживается в том, как она воспринимается, описывается. Вместе с тем обнаруживает себя антропоморфизм, т.е. бессознательное восприятие космоса и божества как живых существ, подобных самому человеку. Неживая природа, небесные тела, животные, мифические создания наделяются чертами человека. В антропоморфическом видении животные обладают человеческой психикой. И неодушевленные предметы имеют способность действовать, жить и умирать, испытывать чувства. Вопрос о происхождении мира в мифе неразрывно связан с вопросом о происхождении человека и его месте во Вселенной.
Мифы – древнейшие творения человека. В них происходят драматические события, которые немыслимы в реальности, подчиненной законам времени и пространства. Герой покидает свой дом и свой край, чтобы спасти мир. Он попадает в желудок огромной рыбы. Умирает и воскресает. Сказочная птица сгорает и вновь возрождается из пепла, еще прекраснее, чем была. Мифы вавилонян, индусов, египтян, иудеев, греков созданы на том же языке символов, что и сказания племени ашанти и труки.
"Я считаю, – пишет Э.Фромм, – что язык символов – это такой иностранный язык, которым должен владеть каждый из нас. Умение понимать этот язык позволяет соприкоснуться с глубинным уровнем нашей собственной личности. Фактически это помогает нам проникнуть в специфически человеческий пласт духовной жизни, общий для всего человечества, как по содержанию, так и по форме"[36].
Древние ритуалы и обычаи позволяют судить о том, что патриархальные народы верили в присутствие души покойного, в ее посмертное существование. Предполагалось, что первоначально душа сохраняет свою связь с усопшим. Эта стадия длится относительно недолго. Тибетцы, гималайцы и другие народы Азии считают, что эта связь сохраняется восемь-десять дней. Затем наступает иная фаза, когда душа полностью отделяется от тела и откочевывает к сонму других душ.
Отношение к смерти в древних культурах носит в основном эпический характер. Кончина человека воспринимается как закономерное завершение определенного жизненного цикла. Лирические и трагические акценты еще отсутствуют. В качестве исключения можно назвать, по-видимому, аккадский эпос о Гильгамеше. Хозяин города Урук поначалу счастлив. Это существо создано Богом по особому проекту. На две трети он божество, на одну треть – человек.
Гильгамеш успешно побеждает великанов, которые вступают с ним в борьбу. Он кажется непобедимым. Его отважный друг Энкиду помогает Гильгамешу убить великана Хумбабу. Это порождает в душе героя уверенность в том, что он во всем равен богам. Он становится дерзким и даже отказывается от любви богини Иштар. Этот поступок приводит к трагическим последствиям. Раздосадованная богиня насылает на Гильгамеша небесного быка, который должен убить героя. Но смельчак находит неожиданный выход и остается невредимым. Тогда боги насылают беду на его друга. Тот заболевает и уходит из жизни. Гильгамеш не может понять, что же случилось с его наперсником. Он еще не знает тайны смерти. Но мудрец объясняет ему, что земные люди невечны. Рано или поздно они уходят из жизни. Это откровение оказывает на Гильгамеша сильное воздействие. Он не может смириться с предопределением судьбы. Так эпически спокойное восприятие смерти разрушается муками индивидуально-трагического истолкования последнего часа.
Древнейший шумерский миф оценивали по-разному. Одни видели в нем преображение животного, инстинктивного чувства в акт человеческого осознания бытия, другие усматривали антропологизацию мифа. До этих событий, воссозданных мифом, люди ничего не ведали о смерти. Теперь же они вынуждены постоянно считаться с угрозой полного исчезновения. Нота смирения пронизывает сказание. Хотя с помощью зелья душа Энкиду возвращается на землю, это продолжается недолго. Из преисподней нет пути назад. Таков конечный вывод, рождающий уже ощущение трагичности человеческого существования.
Какое же место занимает в структуре древнего мифа провозвестие человеческого? Мифы – это сказания, рассказывающие о рождении и свершениях богов. Все предопределено богами. Во всем можно обнаружить их величие – в броске копья, неожиданном порыве ветра или шторме, в мощном нагромождении туч, движении небесных тел, смене времен года, вторжении врагов, в болезни, озарении, мудрости, самообладании, ослеплении, страдании. Именно боги научили людей выращивать урожай, выделывать шерсть, объезжать лошадей. Все окружающие физические и духовные сущности, а также качества, способности и свойства – порождение божественной субстанции. Однако она не безлика, не абстрактна. Гелиос персонифицирует все, что связано с солнцем, Афина – с разумом, Аполлон – с проницательностью и музыкальностью, Афродита – с любовью...
В мифе, стало быть, любое качество обретает телесный индивидуальный образ. Оно духовно и материально одновременно. В мифе все духовное материализуется, а материальное – одухотворяется. В мифологическом сознании человек практически утрачивает свое "Я", он оказывается сферой божественной практики. Боги дают человеку определенные качества или, наоборот, лишают свойств. Таким образом, воплощенное в человеке единство материального и идеального оказывается божественным "лицом".
Германский ученый К.Хюбнер, сравнивая мифологическую и научную формы мышления, отмечает, что с исчезновением "Я" устраняется и различие между внутренним и внешним. Божественная субстанция, которая наполняет человека, выступает не только как достояние "Я". Она исходит из него, но вместе с тем разливается по всему окружению. Если человек приобщается, скажем, к славе, то она проникает в целый город, возвышая дом, улицы, сердца родных и близких.
Мифологическое сознание не случайно оценивает кражу оружия как катастрофу. Жертва как бы теряет частицу своего "Я". Когда Ахилл клянется своим скипетром и, скрепляя собственную клятву, бросает его на землю, он отдает в залог не только принадлежащую ему честь вождя, но и себя самого. Так рождается чисто духовное родство вещи и человека, родство личности и ее вещного воплощения. Древние обряды захоронения как раз и свидетельствовали о том, что человек как духовная субстанция преодолевает, по крайней мере в представлении гомеровских греков, рамки своей физической оболочки и живет в принадлежащих ему предметах.
Вместе с усопшим в могилу складывали его вещи, т.е. в гомеровском выражении, "устраивали тризну" (в дословном переводе "погребали имущество, собственность"), вовсе не потому, что были убеждены: все это понадобится ему в загробном мире. Напротив, обряд как бы сводился к тому, чтобы мертвый больше не тревожил живых. Ведь погребалось все, что относилось к мертвому как к "Я".
По мнению Хюбнера, естественным для древнего грека было единство материального и идеального, внутреннего и внешнего. Эта целостность была персонифицирована в том или ином "божественном лице" и отражала воздействие божественной субстанции на действительность. Однако центральным в этом смысле для мифологического сознания было понятие "arche". Это, собственно, и есть одна из мифических историй, в которых говорится о богах. С другой стороны, данное понятие означало "происхождение". Предполагалось, что рассказываемая история произошла в незапамятные времена, породив сонм различных событий. Так, Афина однажды показала людям, как выращивать оливковые деревья. Она научила Пандору выделывать шерсть, Эрихтона – приручать лошадей, запрягать их в колесницу и устраивать состязания...
В Афинах у Акропля есть поле, на котором, по преданию, был взращен и собран первый урожай. Все это когда-то было совершено божеством, и это божественное событие, согласно arche, повторяется всякий раз так и тогда, где и когда люди делают то же самое. Таким образом, "миф раскрывает прообразы всех человеческих ритуалов и видов деятельности"[37]. Однако arche постоянно повторяется не только в деятельности людей, но и во всех феноменах природы. Гесиод рассказывает, что земля когда-то породила землю, и это событие грек переживал всякий раз, когда видел, как из скал бьют источники, превращаются в реки и вливаются в море.
Так же неизменно воспроизводится рождение дня из ночи. Чередование времен года восходит к похищению Прозерпины, которая со дня этого события постоянно проводит полгода (осень и зиму) в царстве Аида, а вторые полгода – на небе. И во всяком новом весеннем цветении проявляется одно и то же arche – в мифологическом сознании это всегда одна и та же весна. "Люди видели, – пишет Ф.Грёнбах, – как земля пробуждалась от своего смертного сна, как она, возродившись заново, к их радости начинала плодоносить... они становились современниками великого проявления, и это было той одновременностью, которая раскрывает смысл понятия "arche"[38].
Arche – не только божественная история событий и постоянная причина их воспроизведения. Это совсем иное, нежели наше, представление о времени. Скажем, в старинных мистериях разыгрывался акт кровавой оргиастической драмы. Люди превращались в исступленных богоубийц, в жестоких сладострастников. Они терзали тело бога, превращенное в пищу, вступали в мерзкое соитие с животными, с родными по крови. Вершились дела, о которых в нормальное время никто и не помышлял. Эрос обнажал свою природную стихию. Темные, слепые страсти приводили к злодеянию. И вместе с тем несли в себе символический смысл. Этим достигался эффект катарсиса, целебного психологического взрыва.
Ужаснувшись разверзающейся бездне, участники мистерии завершали драму глубочайшим раскаянием. Они оплакивали жертву, рвали на себе одежды, покрывали собственное тело ранами, посыпали пеплом головы. Эрос не только увлекал в "недр души помраченье" (М.Цветаева), он просветлял душу, пробуждал совесть. Не позволяйте себе превратить этот ужас в повседневность – таков урок древних мистерий... Оказавшись действующими лицами драмы, опомнитесь, остановитесь, прокляните разрушительные страсти... Однако архетипическое время совпадало здесь с актуальным.
Ошибочно думать, будто культовое явление походило на спектакль, призванный лишь скопировать событие, относящееся к давним временам. "Актер в мифологической драме, – отмечал Э.Кассирер, – вовсе не играл бога, а был им, становился богом... Культовая мистерия – не просто подражание событию, а само событие в первозданном виде"[39].
Антропологи и этнологи неоднократно поражались сходством элементарных мыслительных форм, распространенных во всем мире при полном различии социальных и культурных условий. Миф – это вымысел, но не сознательный, а бессознательный. Первобытное мышление, по мнению Кассирера, не осознавало значения своих собственных творений. Оно создавало своеобразный эффект кружения времени. "Аналогично обстоит дело и с религиозными обрядами австралийских аборигенов, – пишет Л.Леви-Стросс. – Например, обряд поминовения осуществляется ими не как воспоминание, а как непосредственное переживание прошлого, которое таким образом становится настоящим"[40].
Представление о вневремености arche – вечном событии, которое всегда идентично возвращается, давая импульс повседневным, преходящим явлениям, – вот что отличало древнего грека от современного человека, рассматривающего любое событие как преходящее. Грек жил как бы в двух измерениях – по закону arche и по закону повседневности, как бог и как смертный.
В мифах рассказывается о событиях, которые происходят не только в пространстве и во времени. В этих сказаниях на языке символов выражаются религиозные и философские идеи, передается внутреннее состояние человека. В этом и заключается предназначение мифа. Иосиф Бахофен и Зигмунд Фрейд были первопроходцами, которые проложили путь к новому пониманию мифа. Первый из них сумел глубоко выразить религиозное, психологическое и историческое значение мифов. Благодаря З.Фрейду стало возможным более глубокое понимание мифа как языка символов.
По мнению Фромма, миф об Эдипе предоставляет прекрасную возможность проиллюстрировать, как толковал мифы Фрейд, и вместе с тем позволяет увидеть иной подход, согласно которому главное в этом мифе – не сексуальная сторона, а отношение к власти, один из фундаментальных аспектов межличностных отношений. Фрейд считал, что царь Эдип потрясает современного человека не менее, чем античного грека, не только изображением противоречия между роком и человеческой волей. Есть, очевидно, голос в нашей душе, который готов признать неотразимую роль рока в "Эдипе". Такой момент действительно имеется в истории самого царя Эдипа. Судьба его захватывает нас потому, что она могла бы стать нашей судьбой, потому что и мы до нашего рождения обременены таким же проклятием, как и Эдип.
Фрейд говорил о мифе про Эдипа, имея в виду его трактовку в трагедии Софокла "Царь Эдип". Прав ли австрийский философ, полагая, что в этом мифе – подтверждение его представлений о том, что подсознательные кровосмесительные побуждения и – как следствие – ненависть к отцу-сопернику присущи каждому ребенку мужского пола? Миф действительно как будто подтверждает теорию Эдипа, ведь не случайно эдипов комплекс именно так и называется.
Однако, по мнению Фромма, при ближайшем рассмотрении возникает ряд вопросов, вызывающих сомнение в правильности такого представления. Как, например, могло случиться, что в мифе, центральная тема которого – кровосмесительные отношения между матерью и сыном, совершенно отсутствует влечение между ними? Фромма предлагает собственное прочтение мифа. Этот миф нужно понимать не как символ кровосмесительной любви между матерью и сыном, а как символ протеста сына, восставшего против воли отца в патриархальной семье. Брак Эдипа и Иокасты лишь вторичный элемент, это один из символов победы сына, который занимает место отца и вместе с тем приобретает его привилегии.
Фромм с этой точки зрения анализирует также вавилонский миф о сотворении, который рассказывает о завершившемся победой восстании богов-мужчин против Тиамат, Великой Матери, которая правила вселенной. Они объединились против нее и избрали своим предводителем Мардука. В жестокой войне Тиамат убита, из ее тела сотворили небо и землю, а Мардук стал верховным богом.
Сыновья-мужчины бросают вызов Великой Матери. Но как же им победить, если в одном женщина выше их – она от природы одарена способностью к сотворению, она может вынашивать детей. Если мужчина не может производить из чрева, он должен производить каким-то другим способом – ртом, словом, мыслью... Согласно мифу, Мардук может победить Тиамат, только если он докажет, что тоже может сотворить, хотя бы и другим способом. В этом испытании проявляется, по мнению Фромма, глубинный конфликт мужского и женского начала. С победой Мардука устанавливается превосходство мужчин, природное плодородие женщин обесценивается. Начинается эра мужского господства, основанного на способности мужчин производить с помощью мысли, способ производства, с которого началась человеческая цивилизация.